Губы степнячки шевелились беззвучно, глаза блестели и сияли дружелюбием — но он вовремя уловил характерное движение ножевого удара. Блин, она оказалась слишком близко! И он качнулся навстречу, повис на атакующей руке, рванул и бешено крутнулся. Кажется, этот прием так и назывался — крутилка... нет, вертушка! Красавица только пискнула, затянутая в мясорубку вращения, и смачно шлепнулась на землю. Вообще-то вертушка предполагала мягкий перекат противника на лопатки, но — женщины! У них даже вес распределен как-то... может, и привлекательно, но крайне неудобно для падений!

— Так нечестно! — возмутилась она. — Ты знал!

Он деловито вырвал нож из ее цепких пальцев и приставил к животу.

— Фу, какой грубиян! Конечно, если мужчина! Мог бы и поддаться!

— В смысле? — опешил он. — Дать себя зарезать, что ли?!

— Ой! Слушай, локоть убери, больно же! Да я и не собиралась тебя резать!

— Да? А что еще делают ножом с человеком?

— Аркан, вот... ты всегда такой занудный — или только в этом воплощении?

Она поерзала, устроила голову на его руке и довольно прикрыла глаза. Он послушал, не обеспокоилась ли охрана из-за шума борьбы, убрал нож и осторожно прилег рядом. Огромное звездное небо раскинуло над ними свое волшебное покрывало...

— Я-то Аркан! — проворчал он. — А вот ты кто?

— Я-то? Ну, Ит-Тырки меня просто матерью зовут, зато с какой интонацией, ты бы слышал! Хе! Боятся, пьянчуги!

— Угу. Ну вот и поведай, м-мать... что у тебя за претензии ко мне? Первый раз ведь встречаемся, что бы ты ни говорила. Я с женщинами не воевал.

— Так. Что-то мне не понравилось, как ты меня назвал! Я вспомнила! В детстве, пока меня не украли, среди Туолам я звалась Асиа. Вот пусть так и будет! И мы встречались с тобой — в бою. И ты был моим противником — здесь, на этом холме. Ты ведь уже понял, да? Я такая же, как ты. Я помню прошлые жизни!

— Скажешь тоже — в бою! Разве что солдатской женой была, да мои побратимы порубали всех твоих, э-э... кормильцев?

Она больно пихнула его острым локтем:

— Не было в степи солдатских жен, сам же закон установил! Посягнувшему на чужую жену — мучительная смерть! Вот ты насмехаешься, Аркан, а знаешь, как мне обидно? Мы гоняли тебя по всей степи — а победил ты! Века прошли — а степь все еще живет по законам Черного Аркана! И песни поют — о тебе! А почему никто не вспомнит, как зажали мы тебя у сосновых островов и свели на нет всю армию?! Так я подумала: может, сейчас отыграюсь? Тем более что подросток, один в степи — а ты даже не поддался!

— У тебя охрана, может, позвать? — предложил он.

— Дурачок...

Она повернула к нему голову и улыбнулась. Он почувствовал тонкий запах трав и свежести. Надо же, кремы Ожерелья Океании! Сколько ей лет? Тридцать пять? Сорок? А выглядит девчонкой. И ведет себя так же! Ага, а сам? Ну, самому положено — подросток, кровь играет.

— Ты же сейчас — самый родной мне человек! — прошептала она. — Мы дрались вместе! Ну и что, что друг против друга? Кто сейчас про это знает? У нас с тобой — общая юность, одни воспоминания! Вдвоем мы остались на целом свете, Черный Аркан, мой герой, моя погибель! Помнишь, как мы орали и бесились вон там внизу? А вы стояли такие... побитые, но гордые! И — пели! Нас всех такая жуть взяла! Помнишь?

Он хмыкнул. Да, он помнил. И как потом раздался гром небесный, и из-за вон тех холмов вылетела конница союзного рода, развернулась с ходу в лаву и понеслась с воем в убийственную атаку... и как драпали на своих скрипучих фургонах запуганные ахархо — помнил тоже. Но вслух в этом признаваться не стоило женщине.

— Ожерелье Океании? — мягко сказал он, припомнив забавный язык приморских государств.

— О! — мечтательно простонала Асиа. — И ты там жил? Помнишь, какие там роскошные дансинги? Ночь, море — и огненные ритмы! А вино! Ты помнишь, какое там вино?! У меня была такая безумная жизнь! Жаль, больше не возвращалась!

— Эрде? — вспомнил он еще один язык.

— Тоже приходилось посещать. Так, ничего особенного. Столица еще ничего, особенно при дворе кезара, а так — страна волопасов! Слушай, а где ты еще живал?

Они лежали под звездным небом и вспоминали миры, обычаи и языки. Получалось... да очень странно получалось! И даже Асиа это заметила.

— Послушай, Аркан! — подозрительно сказала она. — А чем ты, если не секрет, там занимался? А то вот что-то мне кажется...

— Да ничем особенным, — пожал он свободным плечом. — Тем же, чем и здесь, собственно.

— Я так и знала! Ты меня преследовал! И везде поганил мне жизнь! А я все голову ломала: почему это что ни мир, то сплошные неудачи? А это ты! Вечный бунтарь и борец за справедливость! Я вот еще у тебя конкретные имена выпытаю — и поколочу за все прошлые обиды! Ну ты и!.. Слушай, а на Арктуре — тоже ты?

— На Арктуре не я! — отперся он на всякий случай.

— Врешь ведь, как все мужчины!

И она почти всерьез укусила его за руку.

— Асиа, я...

— И не говори, что Арктур большой и мы могли не столкнуться! Я в профсоюзных войнах сразу твою руку почуяла! Если ты еще и здесь, снова!..

— Асиа! — сказал он спокойно и убедительно. — О чем ты? Здесь, на Жери Светлолиственной, я до четырнадцати лет просто жил! Даже не жил — вспоминал! Почти все время в трансе, за исключением тренировок.

— Зачем? — не поняла она. — Зачем в трансе?

— Надо было понять, как я заработал бессмертие памяти! — признался он. — Закончить хотел это грязное дело, до того достало каждый раз воплощаться в слюнявого младенца!

— Ты еще в женщину не воплощался! — хихикнула Асиа.

— С чего бы? Я мужчина! Так вот... если бы один идиот-полицейский при мне не взялся убивать девочек, я бы спокойно уехал в город и провел жизнь в праведных трудах! Я и сегодня собрался уже — да вот от тебя сообщение передали. Я бы и на встречу не поехал, если б степь не погибала. Что, я должен был смотреть, как вас армейские заслоны раскатывают в блин на подходах к горам?

— Весь остальной мир собрался просто смотреть, — заметила Асиа.

— Они смерти боятся, — буркнул неловко он. — А я...

— А ты — Черный Аркан! — с гордостью сказала Асиа. — Знаешь, я только сейчас поняла, как мне повезло встретить именно тебя! Мой любимый заклятый враг! Ты умрешь, но не позволишь погибнуть степному народу! Даже Ит-Тыркам, хотя вот уж поганцы, каких степь не видывала! Чистый продукт ухудшающего отбора!

— Я — всего лишь подросток! — с горечью напомнил он. — Вмешался по привычке, а возможностей... того... правильно ты сказала, что ни силы, ни власти, ни денег.

— Беру слова обратно! — поспешно вставила Асиа.

— Но я действительно всего лишь подросток!

— Ну, тогда что ж? — помолчав, хладнокровно констатировала она. — Тогда мы все равно пойдем на Яйлу. У нас нет выбора. Степь погибла, и даже в долине Ирчи травы не хватает. Да и род Туолам — вовсе не вся степь! И даже жалкие Ит-Тырки так же страстно желают жить! Мы пойдем и, может быть, кто-нибудь прорвется.

— Можно обойти заслоны, — предложил он неуверенно.

Асиа удивленно посмотрела на него.

— На Яйлу не везде пройдешь, — напомнила она. — У нас скот, телеги, семьи. Только там, где древние проходы, сейчас станции мандривок, деревни около станций — и каждую прикрывает имперская армия. Мои разведчики проверили: везде аэростаты.

— Тогда — на прорыв?

— Получается так... овечьими стадами против станковых арбалетов.

— А договориться с империей не пробовали?

— Чего мы только не пробовали! — усмехнулась она. — Только у империи какая-то своя война намечается — и им нужно тренировать армию. А где тренировать лучше всего? Конечно, в боях со слабым противником! Вот передавят степняков, оветеранятся, а там и на гномов можно будет замахнуться! Я так думаю. А степь — она быстро заселится вновь, если вернутся дожди. Но это — как заблагорассудится Бессмертным Владыкам. Они — иная раса, для них судьбы народов — просто игрушки.

— Асиа, ну ты же образованная женщина! — возмутился он. — Ты хоть где-то в мирах встречала эльфов, гномов — или хоть какую-нибудь жалкую магию? Мир — это Творец, ну ты же понимаешь!

— Так считают на Арктуре, и так считают на Ожерелье — но не везде! — возразила она. — И я встречала магию — вот здесь, на Жери!

— Ну чушь полнейшая!

— Да?! Я вот тоже так считала — пока не столкнулась с Черным Арканом! Как вы стояли тогда на холме и пели — это что, не магия? Жалкая горстка побратимов — и против вас все ахархо! Мы должны были вас раздавить в одно движение! А вы порубили лучших воинов — и уничтожили бы всех, да союзнички помешали! До сих пор как вспомню — жуть берет! Мы прем — а вы стоите!

Она неловко усмехнулась.

— Я даже думала — в этом месте какая-то сила! — смущенно призналась она. — Приходила потом, пробовала...

— Пела, что ли?

— Э, нет! — рассмеялась она. — Где я возьму такой голосище, как у тебя? Я танцевала, вот.

— Ну и как?

— Ну и вот! Есть магия, и не спорь!

Она гибко поднялась, одетая в одну свою прозрачную накидку, и вскинула руки к светлеющему небу. Вздохнула, изогнулась — и взлетела в легком прыжке. И — пошла-полетела по кругу мягкими пластичными прыжками, закружилась в страстных изгибах. Он следил за ней не отрываясь. Как будто не видал раньше обнаженных женщин. Ну... видал. И что? Видал, и понравилось, и еще хочется! Вот если попробовал хороший шашлык, это же не значит, что больше не тянет на шашлыки! Блин, при Асиа не брякнуть бы, что сравнил ее с шашлыком — убьет!

— Ну как? — гордо спросила Асиа, замерев изящной статуэткой.

— Магия! — признал он, улыбаясь.

— Вот! И не спорь! Я сказала — не спорь!

— Асиа, я...

Она одним движением оказалась рядом с ним.

— Мой возлюбленный враг, мой гордый степной бог! — страстно выпалила она. — Я жизнь отдам за тебя! Ты — жизнь отдашь за меня! Я это знаю, и ты это знаешь тоже! К чему иные слова?

— Ты — женщина! — вздохнул он. — И ты... права. Скажи, чем тебе помочь?

— Оружие, — помолчав, решила она. — Я много думала. Против армии нам нужно оружие. Ты — воистину степной бог, тебе ли не знать, чем лучше биться — и как? Но вот что я скажу: у армии есть такое, что убивает и светом, и огнем, и даже звуком! Изделия горных умельцев, не иначе. И нам что-то требуется от них же, так выходит. Говорят, горные умельцы могут продать мать родную — за соответствующую цену! Но что они считают достойной ценой? Они — иная раса, судьбы людей для них что игрушки. Найди оружие, Черный Аркан! Встань во главе воинов, уведи народ на Яйлу, в благодатные горные степи! Не за себя прошу, за всех людей, и даже за Ит-Тырков, хотя гаже нет бездельников!

Он кивнул и встал. Что значит умная женщина! Все продумала, все решила. Вот только как исполнить?

Степняк притопал, настороженно навострил уши: мол, ты не бросишь меня, хозяин? Тоже ведь ... геннопреображенный. Не бывает же в природе таких верных скотов.

— Спасибо за ночь, мой бог! — догнал его звонкий голосок Асиа. — Лучше не желала подарка!

Он смутился и поторопил коня. Вот ведь девчонка, честное слово! Ага, а сам?

Блин! Конь остановился разом, почуяв смятение седока. А он с отчаянием хлопнул себя по лбу. Недотепа! Как она сказала? Вот ты еще в женщину не воплощался? Блин! Блин! Кажется, он понял, что ждет его в следующих воплощениях! Как жить-то теперь, а? Если умереть так страшно?!

Глава семнадцатая

В.В.П. — дела земные

Класс в очередной раз дежурил по школе. В частности, это означало, что на переменах в кабинете не посидишь, все равно выгонят с повязкой на рукаве в коридор. В очередной раз он подивился, как можно исполнять контролирующие функции без властных полномочий, и в очередной раз не нашел ответа. А ведь учителя еще и работают в таких условиях как-то. У них тоже властных полномочий — кот наплакал. Или мышь? Наверно, мышь — она меньше.

— Олька, завяжи повязку! — бесцеремонно сунулся он к первой красавице класса.

Та, как ни странно, без всяких комментариев приложила холеные пальчики к мятой тряпочке с тесемочками. В классе этот факт, естественно, не оставили без внимания.

— А почему Олька? С Шуркой поругался? — коварно поинтересовались из-за спины.

После урока поэзии ему приписали в подруги всех девчонок. И тут насильно женили, блин, хотя Шурка действительно после тех стихов как-то особенно на него поглядывала.

— С Шурочкой мы душа в душу, — ответил он, как всегда, честно. — Но к ней подойди с повязкой — она застесняется прилюдно проявлять доброжелательность, растеряется, нагрубит и по башке учебником треснет — а мне надо повязку повязать.

— А Олька? — заинтересовались уже все.

— А Олька ничего не стесняется. Она к мужскому вниманию привыкла, с ней просто. Правильно попросишь — сделает.

Легкие смешки показали, что его, как всегда, в чем-то где-то интерпретировали.

Первая красавица только понимающе усмехнулась. С ней действительно было легко общаться — сказывался богатый опыт, наверно. Или нет? Вот у него опыта — по самые жабры, а люди не тянутся. Говорят, что псих, что больной — да много чего говорят.

В коридоре он наткнулся на практикантку. Студентка оказалась старательной и исполнительной — и ее сразу же припрягли к дежурствам, чтоб набиралась педагогического опыта. И ведь дежурит, тоже ходит с повязкой! Это называется — следит за порядком.

— Я на дежурство в туалет, — не дожидаясь вопроса, сообщил он.

— Переписчиков! Ты же с урока дважды отпрашивался! Еще и с дежурства отпроситься — только тебе могло прийти в голову!

У девушки был приятный — но слишком громкий голос.

— Еще не учительница, а уже тактичности ноль, — проворчал он. — Достигнете высот. Или падете — зависит от системы координат.

— Переписчиков, ты...

— Я же сказал — на дежурство, — напомнил он.

За его спиной возникло заинтересованное классное сообщество. В последнее время он стал замечать, что стоит ему заговорить с преподавателями, как тут же подтягиваются наблюдатели и ждут чего-то смешного. И ведь смеются! А он всегда оставался предельно честным и серьезным, и говорил о действительно важных проблемах! Вот как это понять? Не желает народ замечать очевидного, хоть носом тыкай.

— Какой смысл патрулировать перед учительской? — спросил он требовательно. — Ведь все же знают, что основные безобразия творятся в туалете! Именно туда старшие не пускают малышей, чтоб те не мешали курить! Там же отбираются деньги, сигареты — что есть те же деньги! — там наше шакалье издевается над одиночками, и именно там гадят по углам и пишут маты на стенах, что просто отвратительно! Разве вы этого не знаете?

— Я не захожу в мужские туалеты! — строго сказала практикантка. — Может, у вас там и...

— Вот в женские я еще не заглядывал, — сказал он озабоченно. — Но чисто по логике — женщины слабее физически, значит, издевательства там должны быть более... мелочными, что ли? Более гнусными, более зверскими и жестокими — я так полагаю. А еще туда иногда заглядывают старшие бандиты — это я точно знаю! Вот, кстати, и для вас подходящая работа...