Претендент часть 1

 Либби поравнялась с любовником, прижалась всем телом, провела узкой ладошкой по ширинке, ощутила готовность партнёра и слегка сжала тонкие пальчики.

 — Не сейчас, дорогой, наберись терпения. Она чмокнула его в щёку и выпорхнула из палатки.

44

 Зигмунд остался наедине со смятенными чувствами. Сердце грозило выскочить из груди, в горле пересохло, а в ушах стоял такой шум, будто рядом разорвался крупнокалиберный снаряд. Ватные ноги плохо держали, низ живота наливался тяжестью, нереализованная страсть требовала выхода.

 Он подошёл к столу, достал из тумбочки стакан и кувшин с водой. Немного подумал, вернул стакан на полку, припал к горлышку и стал пить большими глотками. Вода стекала к подбородку, капала на грудь, расплывалась тёмным пятном по френчу.

 Штольц вылил остатки на голову, утёр ладонью мокрое лицо. Сел на место, подпёр голову рукой и погрузился в сексуальные мечты.

 Через сорок минут, когда форма высохла, а телу и разуму вернулось прежнее состояние, Зигмунд отправился на доклад к Че Гуано.

 На улице сгущались сумерки, мятежники разожгли костры и сидели вокруг потрескивающего огня, рассказывая друг другу байки. Стоило Штольцу подойти к местам привала, посторонние разговоры стихали, камрады вскидывали руки и громко кричали: "Но пасаран". Начальнику штаба надоело каждый раз отвечать на приветствие, поэтому остаток пути он прошёл с поднятым кулаком.

 На входе в дом главаря повстанцев Зигмунд нос к носу столкнулся с ординарцем.

 — Назначено? — привычно спросил тот.

 — Нет, но у меня срочное дело, — ответил Штольц.

 — У всех срочное, — вестовой сделал вид, что внимательно изучает потолок. — Встань в очередь!

 — В какую? Здесь никого нет.

 — Неважно! Таков порядок — каждый посетитель должен встать в очередь.

 Штольц притопнул ногами на месте.

 — Ну, встал, дальше что?

 — Ничего. Посетители обязаны находиться за белой линией и не пересекать её до вызова к командиру.

 — Какой линией?! — вспылил начштаба. — У тебя от безделья совсем голова с катушек съехала?

 — Вы её не видите? — участливо спросил ординарец.

 — Не-е-т, — опешил Зигмунд. — Не вижу. Он посмотрел на пол, на всякий случай протёр глаза, вдруг да появится эта загадочная черта.

 — Так вот же она, — боец вынул мел из кармана, наклонился и прочертил длинную линию возле ботинок посетителя.

 Штольц, обомлев от подобной наглости, на несколько секунд потерял дар речи. Отойдя от шока, сузил глаза и зашипел:

 — Я тебя в порошок сотру, с-сука, на фронт к дрифтерам отправлю, там будешь рисовать. Он сжал кулаки, сделал шаг вперёд.

 — Ваша очередь, камрад! — взвизгнул ординарец и спрятался за конторку.

 — Тебе повезло, что я сильно занят, но я это ещё припомню, — погрозил кулаком начальник штаба и прошёл мимо съёжившегося мятежника.

 Че Гуано спал за столом в комнате совещаний, уронив голову на сложенные перед собой руки. Зигмунд подошёл к начальнику, осторожно потряс за плечо.

 — Проснитесь, камрад.

 Че пробормотал что-то невнятное, несколько раз причмокнул губами и захрапел. Штольц взял графин со стола, набрал в рот воды, прыснул.

 — А?! Что?! Не надо! Я всё скажу! Че Гуано вскочил, опрокинув стул, захлопал глазами, озираясь по сторонам. С мокрых волос на лицо стекали капли воды, капали на грудь, на ботинки, на пол.

 — Это я, — начальник штаба вернул графин на место и приветливо помахал рукой. — Я пришёл по срочному делу. У нас большие проблемы, камрад.

 Наконец до Че Гуано дошло, где он и кто перед ним стоит. Он треснул кулаком по столу, графин подпрыгнул, звонко дзинькнул фигурной крышкой.

 — Что ты себе позволяешь?

 — Прошу прощения, командир, но дело действительно важное, — сказал Зигмунд и поклонился.

 — Опять ты со своими буржуйскими штучками? — Че Гуано поднял стул, сел, облокотился о стол. Поморщился: на самодельной столешнице повсюду блестели капли воды. Штольц достал из кармана платок. Комфронтом выхватил его из рук, промокнул влагу и вернул мокрую тряпку обратно. — Ну что там стряслось? Он скользнул ладонью по столу, проверяя везде ли вытер, по-школьному сложил перед собой руки.

 — Эскадрилья почти полностью разбита, у нас осталось всего шесть кораблей.

 — Что ж, на войне такое случается, — глубокомысленно изрёк начальник лагеря, достал из кармана сигару в прозрачной упаковке, цепкими пальцами сорвал шуршащую обёртку, скомкал и бросил на пол. Туда же отправился откушенный кончик сигары.

 Штольц чиркнул колёсиком зажигалки, долго водил рыжим огоньком перед сигарой. Че несколько раз пыхнул, благодарно кивнул, выпустил в потолок аккуратные кольца дыма.

 — Зато у нас есть дредноут, да и караван подошёл.

 — Нет у нас каравана и нет дредноута, эскадрильи тоже нет, — сказал начальник штаба, пряча зажигалку в карман.

 — Как нет? — главарь мятежников поперхнулся дымом и закашлялся. — Хочешь сказать: мы просра... потеряли наш флот просто так?

 — Да, — кивнул Штольц.

 — А почему? — бестолково спросил Че Гуано, бросил на пол недокуренную сигару, придавил каблуком.

 — Судя по всему, имела место грамотно проведённая операция по лишению нас ударных сил. Дредноут был не один, его прикрывала группа виверов.

 — Ну-у? — недобро сощурил глаза командующий. Зигмунд почувствовал, как от шеи по спине пробежало стадо мурашек, добралось до копчика и бросилось обратно.— И что из этого следует?

 — Не знаю.

 — Из этого следует, что ты лишил нас флота. А знаешь почему? Потому что я поверил тебе и отправил эскадрилью прямиком в расставленную ловушку. Значит, ты и есть та самая гидра контрреволюции, о которой говорит великий команданте Фидель. По законам военного времени ты приговариваешься к расстрелу! Приговор привести в исполнение немедленно!

 В руке Че Гуано оказался короткоствольный пистолет. Чёрный глазок дула уставился в переносицу начальника штаба, палец на спусковом крючке напрягся, тонкая скоба дрогнула, слегка подалась, рубчатая головка бойка шевельнулась.

 — Я не виноват! — заверещал Штольц, упал на колени и пополз к ногам командира. — Это его затея! — он принялся покрывать поцелуями носок ботинка, постоянно повторяя о своей невиновности.

 — О ком ты говоришь? — спросил Че и поменял ногу.

 — О Кунце... чмок-чмок! Это он предложил купить дредноут... чмок! А часть денег пообещал мне. Чмок-чмок-чмок!

 — А ты что?

 — Сразу отказался, — не моргнув глазом, солгал начальник штаба и снова поцеловал ботинок.

 — А почему мне об этом не доложил?

 — Ждал, повторного предложения, хотел сдать его с поличным.

 Че Гуано жестом велел подняться, ботинки и так уже блестели, словно их только что натёрли воском.

 — Молодец. Немедленно арестуй и допроси мерзавца.

 — Я недавно посадил его в карцер, — прищёлкнул каблуками Штольц и вытянулся по стойке смирно.

 — Вот это правильно, по-нашему, по-пролетарски! Выбей из него правду, я хочу знать всё до мельчайших подробностей.

 Начальник штаба поклонился и бегом бросился к двери.

 — Постой! — донеслось ему в спину. Он обернулся, увидел чёрный зрачок пистолета. — До меня дошли кое-какие слухи. Говорят, ты спишь с Либби?

 Зигмунд почувствовал, как сжались внутренности. Внутри всё похолодело, а мочевой пузырь напрягся так, что в любой момент мог случиться конфуз. К счастью, Штольц вовремя вспомнил о гипертрофированной ревности Че. Тот подозревал каждого мужчину в лагере и при случае устраивал подобные проверки, наверное, надеялся отбить желание у потенциальных искателей приключений, а может, ему доставлял удовольствие напуганный вид камрадов.

 — Никак нет. Кто я и кто Либби? — спокойно ответил Зигмунд.

 — Правильно! — заметил командующий, пряча оружие в кобуру. — Но смотри у меня, узнаю — хозяйство под корень оборву. Понял?

 Зигмунд кивнул и показал на дверь.

 — Так я это...

 — Иди! — махнул рукой Че.

45

 Выйдя от командира, Штольц сразу отправился к местной тюрьме, но сам того не ожидая очутился у домика Либби. Первой мыслью было заглянуть к ней, но промелькнувшее в памяти лицо Че Гуано с каким он обещал лишить достоинства, начисто отбило желание.

 Зигмунд поглубже натянул кепи, сунул руки в карманы и двинулся в сторону карцера. Сложенное из брёвен строение больше напоминало амбар, нежели тюрьму. О том, что это место предназначалось для заключённых, говорили радиаторные решётки от старых автомобилей, прибитые снаружи к узким окнам. Длинные гвозди с мизинец толщиной не до конца вошли в древесину, покрытые ржавчиной загнутые концы применялись охранниками в качестве крючков для верхней одежды и личного оружия. Вот и сейчас на одном из гвоздей висел автомат стволом вниз, а рядом с ним охранник боком подпирал почерневшую от времени стену, насвистывая мотив популярной песенки.

 — Как наш арестант, не буянил? — спросил Штольц. Часовой обернулся. Им оказался тот же парень, что дрался с Кунцем возле палатки. Подбитый глаз окончательно заплыл, пострадавшее от побоев лицо сильно распухло.

 — Нет пока, — ответил парень, прижимая к фингалу смоченный в каком-то настое ватный тампон.

 — Хорошо. Завтра возьми ребят покрепче, в восемь утра изменник должен быть в штабе. И смотри у меня, — Штольц погрозил кулаком, — не опаздывать, я ждать не привык, не появитесь вовремя — всех под трибунал отдам.

 Он развернулся и двинулся к штабной палатке, а охранник снова прижался к стене и мурлыкал незатейливый мотив, пока его не сменили на часах.

 Утром окривевший боец взял с собой двоих здоровых парней, повесил через плечо узкое полотенце и вернулся к зданию гауптвахты. Сменивший его мятежник давно уже видел десятые сны, а у дверей маячил тощий парень ростом два с лишним метра. К нему все обращались по прозвищу, никто не знал его имени и фамилии.

 — Эй, Каланча, арестант на месте, не прошмыгнул ещё мимо твоих ходулей? Джефри Макклин громко заржал и оглянулся на рослых спутников. Те стояли с каменными лицами, никак не реагируя на его шутку.

 Длинный наклонился к весельчаку:

 — Нет. А ты, я вижу, подрос немного под столом уже не проходишь, потому и морда такая.

 Здоровяки захохотали, вид у Джефри и в самом деле был не очень. За ночь опухоль на лице немного спала, зато кожа приобрела синий оттенок и наливалась изнутри желтизной.

 — Очень смешно, — огрызнулся Макклин. — Давай, вали отсюда, меня камрад Штольц с арестантом у себя в штабе ждет. Ну, что встал?

 Каланча поправил лямку автомата.

 — Бумагу покажь.

 — Я тебе покажу, я тебе сейчас так покажу. Эй, парни, — он повернулся к сопровождающим, — дайте этому по шее, чтоб не выпендривался.

 — Ты, эта... в самом деле... товойт... — прохрипел здоровяк слева от Джефри и посмотрел на приятеля.

 — Давай, а... — просипел второй бугай. — Нам нельзя опаздывать, плохо будет.

 — Мне нужен документ с вашими полномочиями, — продолжал гнуть свою линию дылда и на всякий случай поправил автомат. — Вдруг вы шпионы и хотите выкрасть подельника.

 — Совсем охренел?! Не, парни, вы это слышали? — Джефри посмотрел на спутников, те кивнули, мол, слышали, не глухие. — Последний раз говорю — пусти.

 — Не пущу, — Каланча передёрнул затвор. — Гони документ.

 Джефри вздохнул.

 — Вот придурок. Ты зачем такой длинный вырос? До тебя пока дойдёт снова ночь наступит.

 Он делано засмеялся и неожиданно швырнул полотенце в охранника. Белая тряпка угодила в лицо Каланче, тот выпустил очередь из автомата, пули воткнулись в землю в том месте, где недавно стоял синемордый. В следующий миг дылда уже валялся у дверей, а на нём сидел Джефри и душил полотенцем. Охранник извивался под ним как змея, сучил ногами, бил руками по бокам.

 — Где вы там, идиоты? — заорал Макклин. — Вяжите быстрей, пока я не придушил его.

 Здоровяки кинулись на помощь. Сиплый, подобрал с земли автомат Каланчи, отстегнул ремень, бросил напарнику. Хриплый подбежал к Джефри, заломил ему руку за спину, накинул ременную петлю.

 — Ты что делаешь?! — завопил Макклин. — Длинного вяжи!

 В этот момент дылда под ним резко выгнулся, Джеф упал и сильно приложился головой о землю. В глазах потемнело, мятежник услышал эхо удара внутри черепа, уши будто заткнули ватой.

 Когда мир снова наполнился светом и звуками, Макклин увидел Каланчу. Тот сидел со связанными за спиной руками, упираясь затылком в край радиаторной решётки и мычал. Нормально говорить ему мешал кляп из полотенца, глубоко засунутый в рот кем-то из помощников Джефа.

 Вцепившись пальцами в хромированные рёбра решётки, в окно выглядывал Кунц. Почерневшие губы растянулись в улыбке, оголяя провалы выбитых зубов.

 — А я говолил, ты есё позалеесь.

 — Заткнись! — рявкнул Джеф, зашипел от боли и осторожно повёл плечом, прислушиваясь к ощущениям. Вывиха нет, связки целы, видимо просто потянул мышцу. Он бросил злобный взгляд на хриплого и повернулся к узнику: — Готовься, ублюдок, сейчас на допрос к начальнику пойдёшь! Эй, ты, — он поманил к себе второго помощника, — дай сюда полотенце.

 — Так это нет его... — засипел тот, — оно же у Каланчи во рту.

 — Ну и что? Воплей не слышал? Дай ему в морду, чтобы заткнулся и всё.

 Сиплый двинулся к связанному охраннику, тот замычал, задёргался, елозя ногами, но вскоре затих, получив мощный удар по голове. Здоровяк вырвал кляп у него изо рта, встряхнул, расправляя скомканную ткань.

 — Скрути в жгут, — приказал Джеф и повернулся к арестанту:

 — А ты отойди от окна, встань спиной к двери, руки за спину, ноги на ширине плеч. Живо!

 Кунц отпустил рёбра решётки, скрылся в глубине камеры. Джефри заглянул в окно, пленник стоял спиной к двери.

 — Свяжите его и мигом в палатку к начальнику штаба. Бугаи ворвались в тюрьму. Макклин видел, как дверь камеры распахнулась, Хриплый уронил арестанта на колени, выхватил полотенце из рук сиплого и туго стянул им запястья узника.

 — Ты сто делаесь? Больно! — возмутился Головастик. — Ослабь узел, по-селовесеськи тебя плосу.

 — Ещё чего! Ты эта... давай туда эта... иди, а то я... — он сунул под нос арестованному увесистый кулак.

 Кунц тяжело вздохнул, опустил голову, развернулся и медленно побрёл к выходу из камеры.

 — Чего шеперишься?! — прикрикнул хриплый и толкнул его в спину.

 Дик полетел головой вперёд, запнулся о порог и бухнулся на пол. Две пары крепких рук подхватили его, вытащили на улицу, бросили к ногам Джефри.

 — Вставай, ублюдок, чего разлёгся? — сказал тот и врезал Дику по рёбрам.

 Кунц скорчился от боли и получил ещё несколько пинков.