| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— У мм.мм.мня кк.кк.тт.ттт...
Только бы не клаустрофобия.
— Тт.телефон здесь.
Выдал парень, потрясая барсеткой, а потом начал активно в ней рыться. Процесс затягивался. На пол полетели платок и какой-то чек.
— Пп.пп.подержите.
Не глядя протянул мне коллега ключи, судя по виду от квартиры. И после этого мужчины смеются над нашими сумками?
— Ии.и это.
Поверх ключей лег искрящийся камушек. На авантюрин похож, только серый. Красивый. Я рассматривала блестящие крапинки в тусклом свете электрической лампы, когда ощутила тепло. Миг, и камень ожег кожу. Я вскрикнула, роняя и его и ключи на пол. На ладони остался круглый красный след. Потрясла рукой в воздухе, пытаясь остудить. Что за гадость?
— Значит всё таки ведьма, — задумчиво проговорил Павел, и четким прямым ударом ввинтил кулак мне в висок.
В глазах потемнело, а последняя промелькнувшая мысль была безобразно абсурдна: "Инквизитор? Вот гадёныш, кто же теперь Алексею Геннадьевичу помогать будет?"
* * *
Знакомый голос пробивался как сквозь вату:
— В году 1487-м от рождества Господа нашего Иисуса Христа два великих человека Яков Шпренгер и Генрих Инститорис написали трактат, названный ими 'Молот ведьм'.
С трудом разлепила глаза, и взглянула на Павла. Одетый в белый балахон, он стоял напротив и внимательно вглядывался в моё лицо. Инквизитор бережно прижимал к груди старую книгу в кожаном переплёте.
Быстро оглядевшись по сторонам, я поняла, что лучше мне было вообще не приходить в себя: просторное, судя по прохладе и отсутствию окон, подвальное помещение заполняли старые добрые пыточные принадлежности.
— Красота, правда? — усмехнулся мальчишка, и подошел к ближайшему предмету интерьера. — Это кресло для допроса, — пояснил мне юный инквизитор, глядя на деревянный остов сплошь утыканный металлическими шипами.
— Сюда приковывают руки, сюда ноги, и любое самое незначительное движение взрезает плоть, причиняя адскую боль.
Павел пошел по кругу, просвещая меня в пикантных подробностях:
— "Дыба-ложе", нечистого кладут сюда, вращают барабан и тело растягивается... сантиметров на тридцать, дальше не получается — мышцы разрываются. Это "Аист" тело фиксируется в определенной позе, и через некоторое время его сковывает мучительный спазм, боли почти невозможно сопротивляться. "Стул ведьмы" — озвучил юноша, проводя ладонью по холодному металлу, — Здесь просто приковывают наручниками, накаляют сиденье и прижигают конечности. "Бдение", "Кресло иудеев", "Жаровня", "Нюрнбергская дева", "Коленодробилка" и "Испанский сапог" — проговорил он, завершая обход у большого заполненного железками стола.
— А вот это — моя любимица. "Груша". Вводится в рот или анальное отверстие, постепенно раскручивается, открываясь как зонт. Медленно. Когда эти лепестки раскрываются до конца, наступает смерть от разрыва. — мужчина описал пальцем стальной контур.
— Ты, ведьма, сейчас на "дыбе-подвесе". Правда она пока не приведена в действие.
Действительно, руки, связанные за спиной, лишь слегка приподняты вверх на натянутой цепи, но по задумке изобретателя, на этом меня поднимут под самый потолок и тогда вывернутые наизнанку плечевые суставы заставят меня признаться во всех грехах.
— Нужно дождаться четвертый курс, будущие светлейшие сейчас на полевых отработках. Поэтому у тебя есть пара часов, чтобы раскаяться.
— В чем? За что?
Невольно вырвалось у меня.
В глазах Павла мелькнул маниакальный блеск, и он, раскрыв книгу на одной из закладок, торжественно мне зачитал:
"Почему женщины более склонны к колдовству?
Относительно первого пункта, а именно, почему среди немощного пола так много ведьм, у нас есть, кроме свидетельств Священного Писания и людей, заслуживающих доверия, еще житейский опыт. Мы хотим сказать, не подвергая презрению всего немощного пола (через который бог всегда творил великое, чтобы привести в смятение сильный пол), что в суждении о женщинах мнения в сущности не расходятся. Поэтому для увещевания женщин и для проповедей им эта тема весьма подходяща. Они с любопытством послушают об этом, если только проповедь протечет в скромном тоне.
Некоторые ученые говорят: имеются на свете три существа, которые как в добре, так и во зле не могут держать золотой середины: это — язык, священник и женщина. Если они перейдут границы, то достигают вершин и высших степеней в добре и зле. Если над ними господствует добро, то от них можно ожидать наилучших деяний. Если же они попали под власть зла, то ими совершаются наисквернейшие поступки."
— Ты попала под власть зла. — проговорил мужчина, и перелистнул несколько страниц.
"Для распространения своей ереси ведьмы предпринимают многое; они оскорбительно отрицают католическую веру, продают самих себя с телом и душой, передают дьяволу еще некрещеных детей и имеют плотские сношения с инкубами и суккубами.
Итак, женщина скверна по своей природе, так как она скорее сомневается и скорее отрицает веру, а это образует основу для занятий чародейством."
Что за чушь? В слух я этого не произнесла, но увидев непонимание на моём лице, Павел открыл следующую закладку и прочёл:
"Из— за ненасытности женщин к плотским наслаждениям человеческая жизнь подвержена неисчислимому вреду. Поэтому мы можем с полным правом утверждать вместе с Катоном: 'Если бы мир мог существовать без женщин, мы общались бы с богами'. И действительно, мир был бы освобожден от различнейших опасностей, если бы не было женской злобы, не говоря уже о ведьмах."
И это писали люди? Нет, ну то, что это писали мужчины, заметно. Но вот вопрос о степени их человечности это не снимает.
Павел пролистнул еще несколько страниц:
"Подведем итоги: Всё совершается у них из ненасытности к плотским наслаждениям. Притчи Соломона говорят (предпосл. гл.): 'Троякое ненасытимо...' и т. д., '...а четвертое — это то, что никогда не говорит: 'Довольно', и именно — отверстие влагалища'. Вот они и прибегают к помощи дьявола, чтобы утишить свои страсти."
— Ты грязная порочная ведьма, и приговор тебе — смерть. Но смерть твоя пойдет во благо. Знаешь, в Толедо, в Испании, и сейчас еще остался музей Святой Инквизиции. Там есть открытая экспозиция, для мирян. А есть наши запасники. Вот жаль, что мы сейчас не там: можно было бы испробовать столько нового. Я планировал написать еще один труд...
* * *
Что-то не то я почувствовал почти сразу, после разговора с Василисой. Походил, прислушался к себе, и вновь рванул к телефону. Не ответила. Перезвонил еще раз — тишина. Быстро найдя номер Алёны, нажал вызов:
— Да?
— Алёна?
— Да. — настороженно ответила девушка, явно не понимая, с кем говорит.
— Это Валерий, жених Василисы...
— Жених?! — не сдержала эмоций блондинка.
— Да. — жестко сказал я, времени на расшаркивания у меня, похоже, не было, предчувствие уже не просто кричало, у меня внутри теперь всё переворачивалось, — Алёна, где Василиса? Она в офисе?
— Нет, с полчаса назад спустилась вниз, кажется вкусности кому-то передать.
Я рывком убрал со спины травяной компресс и уже натягивал рубашку. Не прощаясь нажал отбой и быстро набрал номер Иннокентия Павловича.
— Шеф, у меня проблемы.
— Ведьмочка?
— Да. Инквизиторы.
Я был уже почти уверен.
— Ты не едешь.
Я до боли сжал кулаки, и даже металлический корпус нового телефона не выдержал, прогибаясь.
— Ты не едешь. — повторил шеф приказ и отключился.
Именно приказ, в него были вложены ноты подчинения, те самые, что веками использовали эроты, ведя свои закулисные игры и плетя интриги. Только вот на меня шеф ни разу этой своей силой не влиял, иначе он бы знал, что для меня его приказ — пустой звук.
И, выскакивая из квартиры, я набрал следующий номер.
* * *
Мали застонала. Треклятый телефон! Свесив руку с дивана, она шарила по полу в поисках вибрирующей и верещащей хреновины. Да где он?!
Глаза пришлось разлепить, и мобильник обнаружился в правом тапке.
— Да, — промямлила тавинка, падая обратно на подушку.
— Мали, — раздался в трубке его хрипловатый тихий голос.
— Гек...
Вот послали же боги коллегу! "Козёл" очень ёмкое понятие, включающее в себя: бабник, пьяница, дебошир, раздолбай, весельчак, красавчик... Вот Гек как раз полноценный Козёл. Еще и с большой буквы.
— Что надо? — устраиваясь поудобнее под одеялом вопросила девушка.
— Мал, выходи за меня...
Сердце пропустило удар, а сон как рукой сняло. Девушка медленно села, глядя перед собой, и переспросила:
— Что?
— Мали, ты такая хорошая. Такая умная, а я настоящий придурок. Как ты только меня терпишь. Золотце. Лапушка моя. Выходи за меня?
Тавинка несколько секунд молчала, а потом выдала:
— Гек, ты что пил? Точнее, не так: что ты пил?!
— Ничего.
— Ты пьян!
— Я не пьян! Ну, может чуть-чуть. Ну, может не чуть... Мал, ну как я в таком состоянии в смену пойду, а? Выходи за меня. Пожалуйста.
— В смысле: выходи за меня в смену?
— Ага, — пьяно выдал представитель парнокопытных.
И то, что он был сатиром — это лишь частности. Главное — он был настоящим Козлом.
— Гек, если ты еще раз позвонишь мне до восьми вечера... Еще хоть раз... Я лично приеду, и сниму с тебя твои махровые штаны, а потом выдеру так, что мало не покажется.
— Эти "махровые штаны" между прочим, часть моей личности. Они не отделимы от кожи, а, соответственно, от мяса и костей.
— Так как я уже давно мечтаю это сделать, я знаю способ. Поверь мне, они — отделимы. Болезненно и унизительно, но отделимы.
— Ну, Малинка моя. Ну, что тебе стоит?
— Гек, придурок, мы ночью вместе в патруль идём!!! — не выдержала девушка.
— Да? — удивился сатир, замолчал, видимо складывая два плюс два, и таки выдал, — То есть ты меня прикроешь?
— Прикрою. Припиннаю. Присвежую. Прикопаю. Любой каприз за ваши деньги.
— Не, ну за благодарностью-то дело не станет. Я за тебя даже потом как-нибудь в смену выйду. Наверное...
— А ты, блин, еще и отрабатывать не собирался?!?!
— Малиночка, мы так давно знакомы...
— Правильно, — беря себя в руки сказала тавинка, — Мы очень давно знакомы, и ты должен знать мои привычки: если дежурство в ночь, то днём я сплю; если ты напиваешься, то я тебя не заменяю; если ты еще раз позвонишь мне до двадцати ноль ноль, то я выполню свою угрозу. Приятно отдохнуть Гек, и до встречи ночью. И... будь благоразумен, иначе ночь будет жаркой.
С эротичным придыханием прошептала девушка последние слова, и зло нажала клавишу отбоя.
Придурок! Придурок и козёл! И за что он ей только раньше нравился? Телефон полетел в тапок, а Мали завернулась в кокон одеяла. Ну, и как теперь спать? "Выходи за меня" — наверняка ведь только для того сказал, чтобы выбесить!
С пола опять полилась мелодия. Убью. Вот просто молча убью.
Девушка рывком перевернулась, отчего ни в чем не повинный диван жалобно скрипнул, и рявкнула:
— Гек, я тебя предупреждала?!!
— Мал, — тавинка замерла, узнав голос Танилера, — Мне нужна твоя помощь.
К оглавлению
ГЛАВА 18
Иннокентий Павлович громко и ёмко выразился, даже Сиру в приёмной пробрало, и она перестала сосредоточенно подпиливать ноготки, прислушавшись к витиеватым посылам "по-батюшке" всего инквизиторского рода-племени. Чёрт был в курсе напряжения, изо дня в день нараставшего между Танилером и Зираном, поэтому решение принял мгновенно:
— Сира, — крикнул он помощницу, — Альерит вернулся?
Альерит не плохой ведущий, да и ребята у него уже сработались. Они, конечно, пока только за пределами городов операции проводили, но, если предупредить, то сильно не нашумят. А шуметь сейчас ни в коем случае нельзя, итак много внимания привлекли. Чёрт сам с ними пойдет, проследит, чтобы Василису забрали, не поднимая пыли.
— Нет, еще в заповеднике. Там два прорыва оказалось.
— Да что б его... — значит выбора нет, вздохнул Иннокентий Павлович, — Звони Зирану, пусть готовит команду к захвату. Сейчас же.
Из двух зол пришлось выбрать меньшее: лучше живая ведьма, и дерущиеся за неё ведьмаки, чем пепел от инквизиторского костра.
* * *
Инквизиторы спустились в подвал, неся подмышками складные стулья. Девять человек сели полукругом, достали толстые тетради и смиренно сложили руки на коленях. Мужчины. Хотя, какие мужчины? Мальчишки! Четырнадцати-шестнадцати лет с интересом в глазах. И это четвертый курс?!
Мне однажды руку оперировали в госпитале. Так вот там проходили практику интерны. Они вваливались в палату гурьбой, вслед за профессором. Он проводил осмотр, комментировал свои действия, и периодически задавал вопросы, проверяя знания и внимательность своих учеников. Моё нынешнее незавидное положение напомнило сейчас именно те дни.
— Светлейшие, пред вами грязное бесово отродье. Ведьма, пришедшая в этот мир лишь с одной целью: осквернить и изгадить.
После представления меня публике, Павел перешел к объяснению принципов дознания с помощью дыбы-подвеса: начал с технических характеристик крепежей, вплоть до длинны плеча рычага и диаметра шестерни в поворотном механизме. Когда дыба была мысленно разобрана и собрана обратно, последовали комментарии относительно физиологических особенностей человеческого тела: за счет чего достигается, так сказать 'эффект раскаяния'. Мальчики зарисовали плечевой сустав в трёх вариантах: кость, кость-связки-сухожилия, мышечный каркас. Учитель перечислил под запись, какие грузы следует подвешивать к ногам, чтобы услышать правду, и повернулся ко мне.
Во взгляде блеснуло предвкушение. Переходим от теории к практике?
Я сжала зубы, и взглянула в глаза Паши. Ни жалости, ни сочувствия, даже трезвого расчета там не было: в глазах мужчины горел огонь инквизиции. Опьяненный предвкушением, он видел только ведьму, которую следовало уничтожить.
Вверху что-то грохнуло с такой силой, что светлейшие пригнулись. Раздался второй взрыв, потом третий, и звук глухого удара об стену совсем рядом.
Массивная обитая железом дубовая дверь врезалась в камень, почти слетев с четырех державших её петель, и в комнату медленно вошел Танилер.
Сейчас назвать его Лерой у меня язык бы не повернулся. Он был в бешенстве, меня захлестнуло страшной волной его эмоций, просто смяло, и я почти перестала чувствовать себя, ощущая сейчас лишь его. Его ярость, его страх, его гнев и его желание убивать. Полубог мягко, словно большой черный кот, ступал по каменному полу, и от его грациозных тягучих движений невозможно было оторвать глаз. Кожа как будто стала темнее, падавшие на лицо тени стали глубже, жестче, резче. Зубы сжаты, мышцы шеи напряжены. Наклонив голову вперед, он пересекал это пространство, словно таща за собой на цепи мрак и холод. И во всей этой темноте только глаза его сияли. Они светились яркой бирюзой, заставляя увидеть и признаться самой себе — это не человек. Это гораздо более сильное и опасное существо. Не отрывая прожигающего взгляда от Павла, Танилер взмахнул правой рукой, и повинуясь этому движению весь четвертый курс дружно посмотрел себе за спины. Под каменным сводом в гробовой тишине раздался хруст девяти свернутых шей, и юные инквизиторы обмякли на стульях. Мгновение, и полубог уже возле их учителя. Мужчина осенил его крестным знамением, и бескровные губы зашептали:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
