Мертвые не разговаривают

— Раз ждете, что же гадите? — прорычал Андрей.

Или это и есть игра?

Он прислушался. Или раньше не обратил внимания, или звук мелодии действительно появился только теперь. Очень знакомой мелодии. Она прерывалась, звучала в плохом качестве, с шипением, но все же была узнаваема.

Андрей нахмурился. После нападения невидимых тварей мысли все еще не пришли в норму.

Он поднялся на ноги. За шиворот противно проникала влага. Глубже и глубже. Возможно, царапин оказалось больше, чем показалось сразу.

Мелодия заела на одном месте, обрываясь и начинаясь снова.

'Вместе весело шагать...' — вспомнил Андрей.

У кого-то в доме явно развито чувство юмора. Уж кому-кому, а местным обитателям точно весело. И все же лучше погасить разрастающуюся злость. Если все верно — и обитатели Бережка действительно призраки маленьких детей, брошенные и озлобленные на весь мир, то и шутки у них могут быть соответствующие.

Андрей двинулся на звук. Пол он различал довольно сносно, а потому не боялся провалиться. Чем дальше он шел по коридору, тем отчетливее становилась заевшая мелодия. В открытых дверях виднелись пустующие комнаты. Каждая на четыре человека. Обстановка скудная: пара двухъярусных кроватей, четыре тумбочки, четыре табурета и один стол. Если воспитанникам приходилось здесь делать какие-нибудь уроки, то за один стол одновременно они бы не поместились.

Обстановка везде одна и та же. И везде абсолютный порядок.

Впрочем, не везде...

Сначала Андрей услышал тихие влажные шлепки, будто кто-то босым ходит по свежей грязи. Звуки доносились из-за одной из полуоткрытых дверей. Упало что-то тяжелое. Упало мягко, точно завалился мешок, полный... Андрей сглотнул. Мешок, полный кусков мяса. Дурные мысли рождают дурные видения. Перед глазами тут же возник образ пустой комнаты, на полу которой здоровенный, забрызганный кровью мужик разделывает на части очередную жертву. Кровавая лужа расплывается по пыльным доскам. А щели между ними с жадностью втягивают в себя живительную влагу, точно там, внизу, в темноте, к доскам присосалось иссохшее тело древнего чудовища. Тварь насыщается, оживает. По ее венам, ломким и узким, с трудом проталкивается вонючая субстанция. Это не кровь — нечто иное, потустороннее, исторгаемое гниющим, умирающим телом...

Андрей до боли закусил губу. Остановился. За спиной послышался смех, но звук вполне мог и почудиться. В голове творилось невообразимое. Спокойно. Нельзя давать волю эмоциям. С ними долго не продержаться. Нет здесь никаких убийц! Нет трупов, нет сухих чудовищ. Все страхи живут в голове — и только.

Ему все же удалось успокоиться. Андрей облизал пересохшие губы и сделал шаг. Голова, будто повинуясь чужой воле, повернулась в сторону полуоткрытой двери, откуда недавно доносился шум. Взгляд рванулся в дверную щель, впился в сгорбленную спину человека.

Тот сидел на корточках. Короткие темные волосы слиплись сплошной коркой, когда-то белая рубаха изодрана в клочья. Сквозь прорехи видны большие синяки и свежие царапины. Некоторые кровоточат до сих пор.

Андрей замер, боясь вздохнуть.

Человек в комнате вздрогнул, медленно развернулся.

— Вяч! — слово само собой сорвалось с губ.

Но как? Неужели он опоздал?! Неужели кошмарные сны успели забрать здоровяка? Быть того не может!

Человек действительно напоминал Вячеслава. Напоминал и в то же время разительно от него отличался. Но чем? То же лицо, пусть и пепельного цвета. Те же глаза, пусть раскрасневшиеся, глубоко запавшие.

— Вяч? — позвал Андрей и протянул руку к дверной ручке. Он сам не понимал — то ли хочет войти в комнату, то ли, напротив, захлопнуть дверь.

Человек наклонил голову набок. Его глаза сощурились так, что превратились в узкие щелки.

Нет — это не Вячеслав... Но уверенности нет. Андрей отступил на шаг.

Человек поднялся. Пальцы скрючены, точно птичьи лапы, и с них на пол скатываются капли алой слизи. Одна за одной. Медленно. Тяжелые, они с громким чавканьем падали на пол.

Только теперь Андрей увидел — чем же занимался обитатель детского дома: мужик перебирал кишки. Перед ним лежала целая куча внутренностей. Не хотелось думать — человеческих или нет. Было отлично видно, как в свете, падающем из окна, дрожит воздух над внутренностями.

Они начали действовать одновременно — Андрей и ублюдок, недавно корпевший над кишками. Оба рванулись к двери. Но если Андрей с остервенением вцепился в ручку и что было сил потянул дверь на себя, то тварь на той стороне с ревом и невнятными криками молотила в деревянную поверхность полотна, намереваясь расколотить его в щепки. Дверь сотрясалась и трещала. Далеко не самые мощные петли стонали, точно их наподдели гвоздодером. Скользкая ручка вертелась в ладонях, будто бешеная, будто вот-вот выскочит. А тогда противостояние закончится. Так или иначе, но резко и, скорее всего, неожиданно.

Все стихло.

Андрей еще несколько секунд продолжал удерживать дверь, пока осознал — с противоположной стороны никто не ломится. Никто не орал, не бился, не пытался разнести все в пыль.

Затаился? Устал? Выжидает, пока глупая жертва поверит в собственное спасение?

Но даже если жертва и не глупа, а вечно так стоять нельзя. Когда-то дверную ручку придется выпустить. А что тогда? Бежать или ждать, что предпримет любитель кишок? Где-то на полу валяется нож, Андрей выронил его автоматически.

Он опустил взгляд, осмотрелся. Не сказать, чтобы темно, но видно все равно плохо. Впрочем, нож вроде бы лежит совсем рядом. Наклонись — и подними.

Андрей прислушался. В ушах стоял тонкий писк. Тишина — полная, мертвая.

Осторожно, готовый в любом момент возобновить хват, он отпустил дверную ручку. Замер в ожидании. Ничего.

Хотелось выругаться, выматериться, отплевываясь слюной. Чтобы со всей злобой. Выпустить скопившееся напряжение. Но он молчал, обратившись в слух.

Время тянулось бесконечной, изматывающей чередой мгновений, каждое из которых готово расколоться необузданным бешенством и жестокостью.

Андрей сглотнул, наклонился и поднял нож. Рукоять скользила во вспотевшей ладони.

Сколько можно бояться?!

Он с силой ударил ногой в дверь. Та распахнулась, с грохотом ударилась о стену. В комнате пусто. Абсолютно. Андрей плохо помнил, видел ли в ней какую-то мебель, но теперь его взгляд скользил по голым облупившимся стенам, по прогнившему полу, потолку в трещинах. Ни человека, ни горы внутренностей.

Андрей стоял, будто обухом ушибленный. Он был готов к чему угодно, но только не к звенящей тишине и абсолютной пустоте. А что же тогда он видел несколько минут назад? Или разум окончательно теряет возможность адекватно воспринимать действительность? Хотя о какой действительности можно говорить в кошмарном сне?

И все же странно. И человек — Вяч это был или нет?

Если все же удастся выбраться из всего этого кошмара в реальный мир, за пределы невидимого барьера, первым делом придется лечить нервы. Андрей до сих пор не мог унять частое сердцебиение. Вроде бы пора уже привыкнуть к окружающему его безумству, но каждый раз страх берет свое.

Андрей покачал головой, вернулся в коридор и остолбенел. В неверном свете рассмотрел две фигуры. Они стояли буквально в нескольких шагах от него — темные, молчаливые. Одна, пошатывающаяся из стороны в сторону, время от времени издавала протяжные звуки, точно что-то втягивала ртом. Вторая суетилась на полу, будто побитая собачонка пыталась спрятаться за ногами хозяина, но постоянно вздрагивала от издаваемых им резких звуков.

— Вы-то еще кто?! — выдохнул Андрей.

На этот раз он не боялся. Внутри разрасталось раздражение, требующее выхода.

От его окрика фигура, ютящаяся на полу, сильно вздрогнула, отпрянула к стене, вжалась в нее, закрывая голову руками.

— Нет, не надо! — надрывный женский плач резанул слух.

Глаза Андрея округлились.

— Не трогайте меня... — плач перешел в рыдания, за которым не разобрать слов.

Вторая фигура посмотрела на стенающую тень, втянула воздух, двинулась к Андрею. Одна нога незнакомцу явно повиновалась плохо, оттого движение сопровождалось громким шарканьем. Шаг — подтащить ногу, шаг — втянуть ртом воздух. Одна рука висит плетью вдоль тела, вторая поднята и согнута в локте на уровне подбородка.

Андрей хмурился, силясь рассмотреть незнакомца. Странно, но, несмотря на изувеченную походку и странные звуки, человек казался ему знакомым. Где они могли встречаться?

— Нет! — снова заголосила женщина. — Я сделаю все, что скажешь! Только не трогай меня!..

Ее голос то срывался истеричным плачем, то превращался в бубнящий шепот.

Что им надо?! Андрей не собирался отступать. Хватит! К тому же приближающаяся тень вовсе не выглядит опасной. Напротив — незнакомец явно не в себе. Еле двигается. Может, болен? На всякий случай не стоит его касаться напрямую.

Свет из открытой комнаты высветил лицо тени.

Андрей почувствовал, как подгибаются ноги, а желудок наливается пронизывающим холодом. Конечно, он знал приближающегося человека. Знал, как никто другой.

Кривое зеркало, созданное чьим-то злым, извращенным сознанием. И в это зеркало смотрел Андрей. Смотрел пристально, не отрываясь. Он видел себя. Измученного, с лицом, исполосованным рваными отметинами; глазами, налившимися кровью и пылающими безумием. Двойник широко улыбался, демонстрируя редкие острые зубы. Весь подбородок запачкан кровью. Но главное — похоже, призрак жрал собственную руку. Ту самую, что держал согнутой перед лицом. Часть плоти на ней уже отсутствовала, виднелись следы от укусов, часть кожи свисала вялыми лохмотьями.

Андрея чуть было не вывернуло. Желудок дернулся вверх, но тут же опал, точно отяжелел под весом наполняющего его холода. Двойник втянул в себя воздух, поморщился, отчего часть правой щеки разошлась длинным разрезом. Он вытянул перед собой покалеченную руку, с пальцев которой стекали капли крови. В горле призрака послышались неразборчивые звуки. Он будто предлагал Андрею угощаться.

За спиной призрака завыла женщина. Без слов, протяжно.

Окровавленная рука дернулась в нетерпении, почти коснулась лица Андрея.

Нервы не выдержали. Он уже не помнил, что только что давал себе зарок не касаться призрака. Тело действовало самостоятельно. Отбить протянутую руку, сильным прямым ударом в нос отбросить противника. Голова того запрокинулась. Раздался громкий втягивающий воздух звук — и двойник с грохотом упал на спину.

Женщина перестала завывать, припала к полу, опираясь на руки, точно готовилась к прыжку. Ее лица Андрей не видел, но чувствовал пронзительный недобрый взгляд.

Ее визг заставил поморщиться. Голова взорвалась острой болью, в глаза будто кислотой плеснули. Андрей отшатнулся, попытался нащупать руками стену, но не смог. Ослепленный и оглохший, он шарил вокруг себя, пятился.

Рядом что-то загрохотало. Значит, оглох не полностью? Звук втягиваемого воздуха полоснул по коже не хуже острого металла. Сердце разрывалось в бешеном ритме. Во рту появился привкус крови.

Андрей водил перед собой все еще не выпущенным из рук ножом. Как же нелепо, должно быть, он выглядит со стороны. Беспомощная зверушка, возомнившая о себе бог весть что. Вздумавшая тягаться с тем, чье существование выходит за рамки ее понимания.

Лица что-то коснулось — теплое и влажное. В нос ударил густой запах гнили, отчего в горле запершило. Ноги неожиданно оскользнулись. Мгновение падения — он будто замер в невесомости. А потом грохнулся на пол. Боли не почувствовал, зато ощутил под руками нечто вязкое и тягучее. Нечто двигалось десятками мельчайших извивающихся тел.

Нельзя сидеть! Подняться!

Вонь гниющей плоти не отпускала, просачивалась все глубже в легкие. Андрею даже показалось, что он начинает захлебываться. Попытался откашляться, но тошнотворная вонь сгустилась, прилипла к слизистой, загустела так, что не вздохнешь. Он перевернулся набок. Руки скользили по полу, не находя практически никакого сцепления. Андрей чуть не клевал носом в расплывающуюся перед глазами жижу. Краем сознания он понимал: времени, чтобы прийти в себя, у него нет.

По рукам что-то поднималось, вгрызаясь в кожу острыми зубами.

И все же вонь делала свое дело. Можно ли дышать, погрузившись на дно ямы с нечистотами? Ямы, наполненной гниющими остатками множества тел, трупные соки которых смыкаются над твоей головой?

Вырваться из сводящего с ума кошмара удалось только тогда, когда Андрею удалось абстрагироваться от происходящего. Ненадолго, всего на секунды. Но хватило даже этого времени. Будто тонущий в бушующей пучине, он попытался взять себя в руки. Судорожные движения лишь усугубляют положение, лишают сил. Они — проводник паники. Успокоиться, отринуть все. Нет ничего, никакой опасности, никакой вони. Он один.

Спокойно.

Дышать. Медленно, размеренно.

Вонь исчезла внезапно, точно кто-то отворил огромное окно, и порыв налетевшего ветра без остатка унес смрадные миазмы. Извивающаяся масса, успевшая подняться по кистям, заползти под рубаху, — опала и распалась быстро рассеявшимся дымом.

В коридоре никого.

Пусто. Ни следа недавнего присутствия призраков. Ни капель крови, ни скользкой слизи. Андрей отполз к стене, сел. Вид себя самого, вгрызающегося в руку, все еще стоял перед глазами. Желудок крутило, будто туда провалилось несколько кусков собственной плоти.

Что это было? Просто видение ни о чем? Галлюцинация, которая должна напугать? Или же нечто больше? Он глубоко вздохнул. Неужели ему предстало собственное будущее? И не только собственное. В комнате он видел все же Вяча. Значит, испуганная девчонка, свалившая его визгом, — Настя. Отличная компания, ничего не скажешь.

Но почему?! Или из затеи переговоров с детьми-призраками ничего не выйдет?

Из конца коридора по-прежнему лилась веселая и бодрая мелодия.

Вместе приехали в город, вместе сошли с ума? Отличный план на ближайшее время! Но что должно случиться, после чего он — Андрей — зубами вцепится в собственную плоть?

Он посидел еще несколько минут, тупо уставившись перед собой. Мыслей в голове нет, желания идти дальше нет. Даже вставать не хочется. Закрыть глаза — и будь что будет. Плевать на призраков и кошмары. Всего этого нет. Все это лишь сон. Затянувшийся и тяжелый, но только сон. Стоит проснуться — и все снова станет понятно и обыденно. Кому-то не хватает приключений, кому-то основательной встряски, кому-то — ярких ощущений. А некоторым хочется одного — выспаться.

Андрей несколько раз глубоко вздохнул. Заставил себя подняться. Будущее он видел или очередные игры кошмарного города — не так уж и важно. Он будет помнить увиденное, но рук не опустит. В конце концов, он никогда не верил в судьбу. Каждый сам творит свое будущее — мыслями, поступками, решениями. Усталость — не причина все бросить и отступить. И пусть сейчас кажется, что сделать следующий шаг невозможно, что легче все бросить и сдаться. Потом, спустя часы или дни, о собственной слабости будешь жалеть. Но исправить и вернуть утраченные возможности будет куда как непросто.