Древолюция

Сергей ускорил шаг и побежал. Навстречу вышли бойцы в камуфляже. Когда ученые подошли к военным, Сергей уже разговаривал с кем-то по рации.

— Да. Поборцев Петр Ильич. Одет в камуфляж. Оружия нет. Прямой нос, темные волосы, темные глаза. Наверняка назовется лесником. Да.

Света поняла, о ком речь, и поняла, что за Поборцевым сейчас начнется охота. Она почему-то не хотела, чтобы его поймали. Пусть даже он иностранный шпион. Наверно, потому, что возненавидела Сергея.

— Будем ждать, — сказал им командир, закончив разговор с кем-то емким 'есть!'. — За нами при-шлют машину.

Сергей разговаривал с солдатами, а ученые разлеглись у придорожных кустов. В воздухе вилась назойливая мошкара, но привычные к ней люди лениво отмахивались, почти не обращая на гнус внимания. Уже привыкли за неделю странствий.

Света не могла поверить, что скоро будет дома и сможет принять горячую ванну и поспать на мяг-кой постели. Как здорово, что можно выбросить из головы дендроидов, страх и свою суперответственную миссию. Отдыхать, только отдыхать! Она тихо улыбалась мечтам, а мужчины оживленно переговаривались.

— Я сразу подумал, что не похож он на лесника! — говорил Павел.

— А кто похож? Бородатый дедушка с ружьем? Стереотипно мыслишь, Паша. Жизнь — это не ки-но. Я не удивлюсь, если где-то есть не дедушки, а девушки-лесники. Или лесничихи, как правильно? — Не-федов усмехнулся и прихлопнул на лбу чересчур наглого комара.

— А если бы он нас ночью прирезал? — не унимался Картавин.

— Если бы прирезал, сейчас бы мы не разговаривали.

— Да, ну, тебя! Света, ты хоть скажи.

— Что? — пробудилась от мечтаний девушка.

— Ну, о леснике этом. Тебе этот гад не показался подозрительным?

— Нет. Совершенно.

— Да?

— Да! — Светлана повернулась к Павлу. — И не смей называть его гадом!

— Это почему? — привстал Павел. Горячность Светы ему очень не понравилась.

— Я видела, как он защищал солдата и дрался с дендроидом! Помнишь тот бой в лесу? Тогда мы все бежали, а он сражался! Так что он — не гад. И не трус, как некоторые.

Света замолчала, понимая, что сказала лишнее. Но Картавин завелся:

— Ты кого имеешь в виду?

— Отстань. Я не хочу об этом говорить, — отвернулась она. Зря она завела этот разговор. Но что-то внутри подсказывало, что так надо. Что этого разговора не избежать.

— Нет, ты скажи! Давай все выясним. Ты меня, что ли, считаешь трусом?

— Да, тебя!

Картавин задохнулся и покраснел:

— Это когда же? Что я сделал? Я должен был на мутантов с кулаками кидаться?

— Нет. Не то.

— А что?!

— Почему ты не вступился за меня тогда, на заводе? Когда Сергей тащил меня за руку?

— Я заступился!

— Я так не думаю.

— А что я должен был сделать?

Нефедов с интересом прислушивался. Он и не думал, что между Павлом и Светой может вспыхнуть такая разборка. К тому же он не понимал, о чем идет речь. Когда все это случилось?

— В морду ему дать! А ты струсил. Я по глазам твоим видела — Светлана говорила начистоту, уже не боясь что-то разрушить между ними. Если стена дала трещину, лучше ее сломать сразу, не дожидаясь, когда она рухнет в самый неподходящий момент.

— По глазам! — усмехнулся Картавин, качая головой. — Ну, дал бы я ему в морду — что бы это изменило? Он все равно бы побил меня, и ты это знаешь — он же десантник! Тогда какой смысл?

— Ты, Паша, всегда ищешь смысл, — сказала Света. — А мне не важен смысл, мне важен поступок.

— Ты не видела, как он человека застрелил! А я видел! — горячо прошептал Павел, невольно огля-дываясь на стоявшего с группой солдат Сергея.

— А вот он бы не испугался, — сказала она, имея в виду Поборцева, и Павел это понял.

— Ты пойми: жизнь — не кино, дублей не будет! Поэтому иногда надо думать, а не кулаками ма-хать. Я сделал, что мог, и не понимаю, чего ты от меня хочешь!

— Я от тебя ничего не хочу, Павел.

— Ты просто устала, тебе надо отдохнуть, — сказал Картавин. — Мы все здорово устали.

— Я не устала, я поумнела, — прошептала Света.

* * *

*

Алекс шел по еле заметной тропке, петлявшей среди деревьев и кустов. Эти места он знал прекрас-но. Через каких-то двести метров должна быть опушка, а там... Его мысли прервали три фигуры с автомата-ми и в камуфляже, неожиданно выскочившие из-за деревьев.

— Стоять! Кто такой?

Поборцев остановился. Вот попал! Надо было другой дорогой идти, пусть длиннее, зато спокойнее. Так нет, пошел этой, на свою голову! Даже такие тропки перекрыли!

— Я местный лесник.

— Лесник? Это закрытая зона. Все эвакуированы, — сказал один из военных. — Что ты там делал?

— Я не знал, что зона, — картинно изумился Поборцев. — Почему закрыта?

— Пойдешь с нами. Там разберутся.

Его взяли под руки и повели. Через сотню метров обнаружился замаскированный джип. Алекса по-садили в машину, и куда-то повезли. 'Может, обойдется, — думал он, косясь на здоровенных парней, веро-ятно, десантников или разведчиков. От таких не убежишь. — Скажу, что лесник, находился у себя в сто-рожке, об эвакуации ничего не знал...'

Джип остановился в каком-то селе. 'Гречнево? — попытался определить Поборцев. — Кажется, Гречнево'.

Высокий офицер в пятнистой куртке потребовал документы.

— Какие документы? Я лесник, Петр Ильич Поборцев, меня тут все знают.

Оказалось, не все. Алекса показали одному из старожилов, и он отрицательно покрутил головой:

— Нет, не он это. Я Петра знаю, — после чего лжелесника тщательно обыскали. И нашли диск от видеокамеры. Он спокойно лежал на дне нагрудного кармана. Поборцев не мог его перепрятать — с момен-та задержания с него не сводили глаз.

— Что это? — спросил офицер.

— Диск.

— Сам вижу. Что на нем?

— Не знаю. В лесу нашел, — сказал Поборцев. — На дороге.

— Нашел, говоришь. Посмотрим...

Поборцева снова погрузили в джип. На этот раз сопровождавших было вдвое больше. Привезли в Михалево — село в пятнадцати километрах от Дымова. Здесь Алексу бывать приходилось.

Перед зданием сельского клуба стояло несколько военных грузовиков и даже один БТР. У дверей часовой.

— Привезли задержанного, — сказал сопровождавший Поборцева офицер.

— Сейчас доложу.

— Проходите, — сказал вновь появившийся в дверях часовой. Алекса ввели внутрь.

Видно, здесь располагался какой-то штаб. За столом, как скатертью покрытым картами, сидел ху-дощавый человек восточной наружности. На картах стоял дорогой ноутбук. Хотя за окнами светило солнце, в просторном помещении было темновато, света двух голых лампочек под потолком явно не хватало, и рядом с ноутбуком горела настольная лампа. В углу попискивал и подмигивал лампочками громоздкий агрегат с антенной, должно быть, военное средство связи. Рядом с ноутбуком лежал смартфон Алекса, отобранный при задержании.

— Свободны, — сказал человек конвоирам, и они удалились за дверь. Поборцев остался стоять пе-ред начальником.

— Меня зовут Александр Муслимович Курмаев, — представился человек. — А вас?

— Петр Ильич Поборцев.

— Так, — произнес Курмаев, с головы до ног оглядывая задержанного. — Почему же местный жи-тель не подтвердил, что вы тот, за кого себя выдаете?

— Не знаю. Пьяный, наверно был, — нагло ответил Поборцев.

— Что вы делали в запретной зоне?

— Ничего. Я лесник, хожу по лесу... Я не знал ни о какой зоне.

— А вот ваш начальник... Как, кстати, зовут вашего начальника?

Поборцев назвал. Он хорошо помнил то, что говорил дядя.

— Да, правильно. Очень хорошо. Ваш начальник сказал, что вы предупреждены. И, кроме того, должны были сопровождать специальную экспедицию, — сказал Курмаев. Говорил он неторопливо и вкрадчиво, будто подбирая удобные слова. — И где же экспедиция? Почему вы вернулись один?

'Вот черт! — подумал Алекс. — Они уже все раскопали! И с начальником связались! Вот подставил я дядю! Надо было обычным туристом представиться, что бы они тогда сделали?'

— Я проводил их до Засекино, дальше они сказали, что сами дойдут.

— Значит, вы — Петр Ильич Поборцев, сорока семи лет? Неплохо сохранились.

— Работа такая. Свежий воздух.

— Перестаньте лгать! Думаете, трудно узнать ваше настоящее имя? Поверьте, нетрудно.

— Зачем узнавать? Это настоящее имя.

— Мы здесь в игры не играем, господин Поборцев, — чиновник навис над задержанным, рассмат-ривая его узкими черными глазами. — Местный житель не опознал вас как лесника. Документов у вас нет. Кто вы такой? По-моему, мы с вами даже где-то встречались. У меня хорошая память на лица.

Поборцеву тоже показалось, что он когда-то видел это самодовольное лицо с хитрыми азиатскими глазками. Курмаев. И фамилия знакома. Он вдруг вспомнил: в армии. Этот человек был начальником особо-го отдела, 'особистом', как их называли тогда. Молодого солдата Поборцева изумил тот факт, что к капи-тану Курмаеву с докладом приходил командир части, полковник, а не наоборот. Среди солдат ходили слухи, что молодой капитан обладает неограниченной (разумеется, в пределах части) властью, и многие офицеры его побаиваются. Слушая эти байки, рядовой Поборцев не предполагал, что скоро познакомится с капитаном Курмаевым очень хорошо.

Алекс попал в эту часть после учебки, где осваивал специальность кодировщика. Помимо хорошей памяти, она требовала большой аккуратности, незаурядной памяти и точности. Спецсвязь в войсках осуще-ствлялась посредством специальных кодировочных машинок со сменным 'плавающим' кодом и несколь-кими 'ключами', менявшимися каждый день, каждую неделю и каждый месяц. Все оборудование было со-вершенно секретным и невероятно сложным механическим устройством, не использовавшим никаких элек-тронных методов кодирования, что сильно затрудняло взлом кода. Обучавший их сержант не без гордости рассказывал профессиональную байку о том, как однажды американцам удалось раздобыть такую машинку и даже несколько ключей. Вероятный противник потирал руки, расшифровывая наши шифрограммы, но все их потуги оказались напрасными: на бумаге выходила полная ахинея, типа 'грузите апельсины бочками'. Разбирая устройство шифровальной машины, Поборцев поразился уму и изобретательности ее создателей, рядом с которыми Левша казался примитивным ремесленником. Система носила ласковое цветочное имя 'Лютик'.

В новой части Алекс служил как все: топал по плацу, ходил в наряды, караулы, дежурил по столо-вой. И думал: зачем их столько готовили в учебке, если его специальность здесь на фиг не нужна? Впрочем, особенно с этими мыслями не заморачивался, как всякий русский прекрасно понимая значение слова 'бар-дак'.

Оказалось, надо было всего лишь подождать. Алекс узнал, что через некоторое время местный ко-дировщик уходит на дембель, и место становится вакантным. Но вмешались обстоятельства, и вместо долж-ности кодировщика Поборцеву предложили стать секретчиком. 'Предложили' — не то слово, конечно. В армии ничего никогда не предлагают. Поставили перед фактом. Но, вникнув в суть работы, Алекс не слиш-ком огорчился, если не сказать — обрадовался. По сути, он стал библиотекарем, с той лишь разницей, что посетителями были сплошь офицеры, а выдаваемая им литература имела грифы 'совершенно секретно' и 'особой важности'.

Не успев проработать и месяца, Поборцев удостоился внимания Курмаева.

— Ну, как служится, солдат? — неожиданно с отеческой заботой произнес капитан, зайдя в 'сек-ретку'.

— Нормально, товарищ капитан.

— Это хорошо. После работы зайдешь ко мне в кабинет. Знаешь, где?

— Знаю.

— Отлично.

Оставшееся до конца дня время Алекс строил догадки, зачем он понадобился всесильному особи-сту, но ничего придумать не мог. Почему-то предчувствия были не очень хорошими. И они оправдались.

Курмаев предложил ему чаю и конфет. Поборцев удивился такому радушию и вежливо отказался. Особист начал издалека. О тяготах и лишениях воинской службы, которые он, Курмаев, легко может скра-сить дополнительным отпуском, увольнительными и различными послаблениями. Даже проблема дедовщи-ны решалась легко и просто, стоит лишь слово сказать. Как у молодого солдата, проблемы с дедами у По-борцева имелись, но закладывать товарищей в части было не принято.

Алексу не надо было объяснять, что столь серьезное покровительство требует не менее серьезной отдачи, и когда Курмаев перешел к главному блюду, Поборцев понял, что переварить его не сможет.

Особист хотел, чтобы Поборцев негласно 'присматривал' за офицерами бригады и докладывал обо всех случаях нарушения правил пользования секретной документацией. Алекс мигом догадался, о чем речь. Многие офицеры грешили тем, что не возвращали книги или карты вовремя, брали их домой в военный городок. По внутренним правилам это было недопустимо, но две женщины-прапорщицы, работавшие в сек-ретке вместе с Поборцевым, смотрели на нарушения сквозь пальцы. Тут все друг друга знали годами, жили в военном городке в соседних парадных, а то и вовсе на одной лестничной площадке. Какие там шпионы?! Алекс понимал их, но Курмаев был иного мнения. Он приказал взять всех нарушителей 'на карандаш'. И в первую очередь своих сослуживиц.

Прапорщицы относились к молодому солдатику хорошо, жалели его, подкармливали, разрешали оставаться в секретке после работы, и Поборцев отдыхал там от серых армейских будней, спокойно читал, спал, писал домой письма. И вот, на тебе, такая хрень! Кроме них, предстояло заложить очень многих офи-церов, обращавшихся с ним как с равным. Поборцев даже честь им не отдавал. Просто хорошие, рабочие отношения. И своего непосредственного начальника пришлось бы записать, и командира взвода, в котором служил. Всех!

Алекс стал увиливать. Говорил, что некогда, много работы. Но Курмаев разбивал его доводы легко и непринужденно. Тогда пришлось сказать правду: не хочу, мол, никого закладывать!

Курмаев усмехнулся: что значит 'закладывать'? Не доносить, а докладывать о нарушениях режима секретности, что в конечном итоге приравнивается к нарушению обороноспособности страны! Никто не утверждает, что нарушители работают на вражескую разведку, но... гарантий нет. А правила существуют, и офицеры их знают! И так далее, и тому подобное. Курмаев наседал, Поборцев отнекивался. И тогда капитан сменил ласковый, завораживающий тон на другой. Доброжелательная улыбка куда-то подевалась, и лицо особиста приобрело совсем иное выражение. И вместо обещанных отпусков, теплой секретки и прочих благ Поборцеву пообещали кайло в руки и отдаленный стройбат.

Курмаев дал две недели срока. Но Поборцев и не мучился проблемой выбора. В свои девятнадцать он довольно четко представлял себе, что можно делать, а что нет. Такие услуги в планы Александра не вхо-дили, и вскоре под предлогом профессиональной несостоятельности его с сержантской должности отправи-ли в отдаленный дивизион простым солдатом. С тех пор Поборцев ненавидел секретные службы и дал зарок никогда не иметь с ними дел.

Вспоминать вместе с Курмаевым эту историю ему не хотелось. И тем более было неприятно, что человек, не гнушавшийся никакими средствами ради своих целей, сейчас пробился наверх. Впрочем, сейчас там все такие.