Нечистик

Малк спешил к яме, где сидел ведьмак. Сын мельника успешно помог кузнецу и его другу вернуться к жизни. Их жены не сумели удержать мужей от похода за малышами к логовищу ведьмака, потому увязались с ними. Кажись, все пошло как надобно. Упыря заарканили. Осталось только доказать, что ведьмак ни в чем не повинен. Для этого нужно на глазах людей обратить Ладу в человека. Учитель обязательно расскажет, как это сделать — и все вернется на свои места. Но только почему же на сердце так неуютно? Почему что-то скребется и постанывает в душе, словно предвещает новое напастье?

Выпивоха и сын кузнеца несли дозор своеобычным способом: оба спали в стоге сена неподалеку. Что ж это было на руку — не придется просить их отойти и оставить сына мельника с учителем наедине.

— Эй, ты как там? — Малк припал коленями к земле.

— Нормально, — ведьмак выглядел вполне здоровым, только каким-то отрешенным. Он сидел в углу на небольшом валуне, по щиколотку в воде, связанный по рукам и ногам. Его непутевые охранители не удосужились даже вычерпать влагу, образовавшуюся в яме после недавнего ливня.

— Отклонись чуть от стены — я с тебя путы сниму.

Ведьмак привстал и повернулся к юноше. Тот быстро перерезал веревки мечом. На запястьях пленника красовались красно-синие кольца. Учитель потер освобожденные места на руках — и на коже не осталось и следа от умений пьянчуги и его напарника.

— На вот, испей воды живой, — юноша протянул сквозь пазуху решетки флягу.

— Не нужно. Она еще может пригодиться. Я справлюсь.

— Тогда поешь хотя бы.

Ведьмак охотно принял кусок хлеба и тут же с жадностью стал его поглощать.

— Послушай, я знаю, как помочь тебе. Ты только расскажи, как Ладу в человека вновь обернуть.

— Все просто. Нужно отсечь от упыря немного плоти, поджарить ее и дать склевать пустельге. Припаси чуток и для нашего волколака. Он тоже, поди, устал в волчьей шкуре рыскать.

— Я думал это все сказки, — юноша с отвращением представил, как его милая Ладушка ест трупнину. Хорошо, что хоть будучи птицей.

— Да, и не забудь упыря самосеем обсыпать. Чтоб хоть на время дорогу к деревне запамятовал.

— Что-то я не понял, зачем? — не удержался юноша.

— Ну, даже если кто вытащит из его сердца кол, что уже могло произойти, — высказал предположение ведьмак на горьком выдохе, — то кровопивец не сумеет добраться до села, пока все зернышки ни соберет. Семена в сумке.

Малк сразу вспомнил чихающего земляного зверька. Но в котомку все равно заглянул. Там имелось на что подивиться: где-то на дне различались движения лозы Зазовки, которая подобно змее продолжала извиваться, словно в ожидании желанной добычи; множество закупоренных горшочков и перевязанных тесьмой тканых мешочков. Странно, но любопытство совсем не щекотало и ничуть не призывало разузнать, что для чего надобно использовать. Там же покоился и дар крота.

— Я вот еще что хотел сказать. К черной хате люди пошли, детей вызволять...

— Плохо, — отрезал ведьмак.

— Чего плохого-то?

— Нельзя, чтобы сейчас сюда детей вели.

— Почему? Разве им еще что-то угрожает. Мы же упыря изловили, — не понял Малк.

— Изловить-то изловили. Да только сдается мне, что не все еще окончено.

— О чем ты?

— Ничего не могу пока тебе рассказать. Это всего лишь мои догадки. Давно ли за детьми пошли?

— С час назад, не боле. Всего шестеро: три мужика, три бабы.

— С бабами, стало быть, быстро не доберутся. Время есть.

— Для чего?

Учитель поднялся на ноги и громко закаркал. На его зов откликнулась ворона и, слетев с ближайшего дерева, приземлилась на решетку.

— Каруша, дело к тебе есть. Срочное. Поможешь?

— Ка-а-ар, — ворона утвердительно склонила голову.

— Малк достань из сумки кусок бересты да уголек.

Стоило юноше лишь опустить руку в мnbsp;ешок, как то, что понадобилось, само прыгнуло в ладонь. Надо же, как удобно.

— Вот возьми.

Ведьмак быстро что-то написал на бересте и всучил в клюв вороне. Та резко взмыла в воздух и уже в следующее мгновение скрылась среди сосен. Малк проводил ее непонимающим взглядом. Видать, учитель уловил это (или все еще умудрялся читать мысли), поэтому тут же стал толковать:

— Надобно предупредить Марысю, чтоб детей из черной хаты увела. Нельзя им пока сюда возвращаться.

— У меня еще есть вопрос.

— Что ж, пытай.

— Когда мы кровопивца изловили, он пытался убить меня своими длиннющими когтями. Но куда же они потом делись?

— Я немного об этом ведаю.

— Расскажи все, что знаешь.

— Ладно, коли желаешь. Ты вообще ведаешь, откуда упыри берутся?

— Они — порождение Навья. Злые колдуны, дети ведьмы или даже обычной женщины и нечистика.

— И да, и нет. Вернее, не только. Упырем может стать и самогубец, и человек, которого не похоронили должным образом, а еще тот, кто о чем-то сильно жалел, помирая. Обычно такие люди возвращаются к себе домой, в семьи. Сначала им даже может показаться, что они такие же, как и прежде. Но со временем жажда крови пересиливает — и они становятся заложниками нового естества. Потому убийство такого кровопивца — избавление души человека, которая все еще может попасть в Вырай. Все упыри сосут кровь ночью. Тогда же они способны сами претворяться в разных животных али птиц и делать тоже с другими. Лада и волколак — тому живые подтверждения. Еще упыри могут быть невидимыми, с этим ты уже сталкивался. С первыми криками петухов они падают замертво и их почти невозможно отличить от обычных почивших.

Малк кивнул. Упырь, полностью вернувший себе облик человека, при свете солнца действительно ничем не отличался от обычного трупа. Но только его плоть скорее походило на сталь или камень.

— ...А еще кровопивец все чувствует, даже днем. Потому-то, когда я вбивал в него кол, он защищался только одним способом — когтями. И если б ты не держал его за запястья, то, мыслю, он бы сумел остановить нас, направив когти одной руки на меня, другой — на тебя. Когда же кол достиг намеченной цели, упырь вновь стал обычным человеком, точнее обычным мертвяком. Душа его отлетела в Вырай.

— Ну, вот, чего ж теперь страшиться?

— Дело в том, что если сердце упыря вновь освободить от кола до того, как оно сгниет, то он сумеет возродиться. Но только тогда это будет настоящий нечистик, без души, полный злобы и мстительности. Жаждущий лишь одного: крови. Намного более сильный и страшный нежели прежде. Истинное порождение Навья.

— Поэтому ты опасаешься за то, что в деревне может что-то еще произойти?

— И поэтому тоже. Сейчас самое важное, чтобы ты добыл часть плоти пойманного упыря. А еще попытаться предать его земле с колом в груди. Но если не сыщешь кола, то закопай мертвяка и обсыпь могилку маком. Это на время остановит кровопивца.

— Учитель, — неуверенно обратился Малк.

— Чего?

— Расскажи, что у вас с отцом произошло.

Ведьмак смолк. Его лицо опять превратилось в маску. Даже веки перестали двигаться.

— Расскажешь?

— Нет, не могу... Не вправе, — очередная попытка закончилась неудачей.

— Но я должен знать!

— Я ничего не могу рассказать, — и, смягчившись, добавил. — Пока не могу.

— Эй, кто тебе дозволил с узником говорить? — донесся голос приближающегося сына кузнеца, подле которого шел пьянчуга.

— А что, кто-то мне может это возбранить? Не слыхал, чтобы староста принимал такое решение.

— Сейчас главный — мельник! А он строго-настрого наказал не подходить к яме ближе, чем на аршин. Даже нам. И тем паче говорить с этим отродьем. А на счет тебя так вообще отдельный указ!

— А как же вы узнаете, если ведьмак сбежит? — Малк не сумел удержаться от того, чтобы ни подчеркнуть глупость всего сказанного, но, не дожидаясь ответа, добавил:

— Кстати, мой отец боле не имеет прежней власти.

— Это с чего вдруг?

— А с того, что пока вы несли дозор в стоге сена, Андрусь и прочие вернулись из забытья.

— И мой отец? — воскликнул сын кузнеца.

— И твой отец.

— Побудь один, я только в деревню сбегаю и тут же вернусь, — попросил сын кузнеца своего напарника.

— Вот еще! Я не нанимался один караул нести! — показал увесистую дулю выпивоха.

— Да как ты смеешь! — сжал кулаки сын кузнеца.

Малк с удовольствием бы понаблюдал за дракой двух дураков. Но все же благоразумно решил погасить зреющую потасовку. Вот кабы они такими смелыми были всегда...

— Никуда бежать не надобно. Твой отец уже ушел. И мать твоя вместе с ним.

— Куда это? — не поверил Малку парень.

— В черную хату за дитями. С ними еще четверо. Так что несите дозор смело! — и, выпрямившись, бросил последнюю фразу ведьмаку. — Я скоро вернусь, учитель.

Стражники как по команде сплюнули и переглянулись. В их душах засела общая нехорошая мысль. Но Малк об этом не догадывался — он спешил. Сейчас сразу несколько жизней зависело от него.

Время близилось к закату. И хотя еще даже не сгустились сумерки, воздух уже приобрел запах и вкус приближающейся ночи. Небо пустовало без Лады. Может, наконец, охотиться научилась? Все-таки пустельга. Однако где-то под ложечкой что-то сжалось и разжалось, распуская по телу мурашек — волколак ведь так и не осилил охоту. Небось, и сейчас полуголодный ходит. Иль все же кашу пристрастился есть?

Показались хмурые домовины. Где-то там, среди них лежал пришлый постоялец-упырь. Важно было успеть выполнить наказ ведьмака до наступления тьмы. Хорошо, что еще день полностью не сошел. Юноше не хотелось снова столкнуться с нечистиком во тьме, когда тот наливается страшной силой. Рука сама собой сжала колдовской меч. Ну, чего тут боязливого? Всего-то и надобно отсечь немного мяса и хоть слегка прикопать упыря землицей. Да поскорее обсыпать маком-самосеем. Делов-то. К тому ж, кровопивец теперь и не упырь вовсе, а всего-навсего обычный мертвяк. Но, почему же тогда так крутит живот, колени с трудом сгибаются, а ноги сами собой разворачиваются? Нет, не поддаваться! Да и наверняка люди, охваченные поимкой ведьмака, просто запамятовали про постояльца и уж точно не успели вытащить из него кол.

Парень пересек границы кладбища, миновав могилку Гурки и очутившись как раз на том месте, где еще поутру чуть ли не погиб от зверства нечистика. Но кровопивца там не нашлось. Не было мертвяка и на том, месте, куда его чуть позже перетащил ведьмак. Сын мельника внимательно огляделся, но упыря так и не обнаружил. Неужто матушка-земля поглотила его так же, как и лужи Малковой крови, что заливали здесь все вокруг? Нет! Не может быть! Глаза сверлили каждый кусочек кладбища и прилегающей к нему местности. Малк обошел каждый кустик, подсмотрел в каждую домовину, но обнаружить нечистика так и не сумел. Что это могло означать? И что тепереча делать? Ожить упырь в солнечном свете не мог, свежих насыпей тоже нигде поблизости не имелось. Стало быть, его кто-то куда-то уволок. Но кто и куда?

Солнце больше не слушало молебен юноши — и, отяжелевшее за день, бесповоротно катилось за горизонт. Деревню постепенно заполняли длинные тени. Даже при всем желании Малк не успеет обойти каждую хату, чтобы выяснить, кто же укрывает кровопивца. Ну вот! Теперь все начнется сначала: ночью нечистик снова на кого-нибудь нападет, а утром в этом обвинят ведьмака.

Вдруг в юношеское плечо больно вонзились чьи-то когти. В голове успела промелькнуть лишь одна догадка — упырь! Малк мгновенно сорвал с пояса меч и со всей мощи на развороте секанул им, искренне надеясь, что сумеет отрубить мерзкой твари хотя бы кисть. Но лезвие лишь прошло сквозь воздух, так и не пронзив поганой плоти. Что-то зашуршало над головой. Юноша всмотрелся — и с громадным облегчением произнес:

— Ладушка.

И тут же в ответ получил болезненный клевок в лоб. Навернулись слезы, лишая остроты ночного зрения, дарованного ведьмаком. Рука инстинктивно легла на ушибленное место. Но обида даже не всколыхнулась. Захотелось выудить флягу с живой водой, чтобы вмиг избавиться от боли, но воля подавила мимолетную тщедушную мыслишку. Вдруг когда будет нужно этой капли и не хватит?

— Прости, милая. Я тебя за упыря принял.

Крик пустельги донесся прямо из-под ног. Наверняка она уже и сама сожалела о содеянном. Хотя, конечно, ни за что на свете в этом бы не призналась. Юноша улыбнулся. Очистив глаза от слез, он нашел птицу в аршине от себя.

— Эх, Ладушка, вот помочь тебе хотел. Да только не ведаю, что и делать теперь. Упырь-то наш исчез. Кто-то то ли сдуру, то ли намеренно уволок его куда-то.

Пустельга захлопала крыльями, что-то крича.

— Да я понимаю, что кровопивец снова может на кого-нибудь напасть, — Малку сдавалось, что он научился разуметь язык любой. Пустельга подошла вплотную к ногам юноши и, обхватив уголок его штанины, потащила в сторону.

— Ты хочешь мне что-то показать?

Она поднялась в воздух и полетела прочь от кладбища. Юноша помчался следом. Мысли одна за другой представляли догадки о местах, где мог скрываться упырь. Что ж, если Лада точно знала, где найти мертвяка, то все еще может получиться как надобно. Юноша в очередной раз признал преимущества птиц над людьми. А когда, задыхаясь, остановился под сенью раскидистой липы недалече от постоялого двора, и вовсе пришел к выводу, что уметь обращаться в разные сущности не так уж и плохо. Этот вывод мигом превратился в убеждение, когда Малк обнаружил подле себя ни капли не уставшую пустельгу. Лада используя недавний прием, уже тянула за штанину все еще не отдышавшегося возлюбленного. Время действительно утекало слишком быстро — сумерки уплотнялись.

Необычная пара тихонько кралась к единственному горящему окну. Хвала богам, ставни плотно не закрыли, а, значит, можно было легко и быстро выяснить, что происходило внутри хаты. После коротких размышлений стало очевидно: мертвяка утащила именно хозяйка постоялого двора. Однако зачем? Юноша заглянул в окно. Посреди избы стояла лавка, на которой явно лежал тот самый покойник. Вокруг него суетилась хозяйка и что-то без передыху говорила. Сын мельника напряг слух.

— ...надобно похоронить человека как положено. Ишь выдумали — упырь... Давно всем ясно, никакого упыря здесь и близко не было. Ведьмак решил кому-то отомстить, а за это честные люди должны расплату нести. Ах, бедный-бедный, уж я тебе воздам за твою щедрость. Уж я тебя не обижу. Но и ты у меня в долгу не останься, — женщина резко обернулась. Малк еле успел вовремя присесть. Донеслось какое-то позвякивание, скорее всего, от монет. Юноша снова подтянулся к окну, лишь только поток слов возобновился.

— Твои похороны потребуют кое-каких расходов, — женщина тряханула красивым кошелем из алой парчи набитым до отказа. — Конечно, многое останется. Но с другой стороны ты ведь так и не успел заплатить ни за жилье, ни за пищу, ни за слово доброе. Знаю-знаю, ты б обязательно это сделал. Ну, да ничего, я сама возьму.

Постояличиха с удовольствием еще раз звякнула мешком с монетами:

— Ну, а остальное пойдет на благоустройство жизни моего сыночка. У него, знаешь, какая невеста! Не чета свихнувшемуся балбесу. Тому самому, что загубил тебя на пару с этим проклятым ведьмаком.