Нечистик

Глава 1 Долгожданное возвращение

Даже в солнечном свете приземистая хата ведьмака казалась темной, почти черной. То ли от того, что хозяин ее с нечистиками знался, то ли, для того, чтобы даже звери ее стороной обходили. И они обходили, и люди тоже. Но если первые из уважения, то человек из страха. Человек ведь всегда боится того, чего понять не может.

— Ка-а-ар! Ка-а-ар! — настойчиво позвала ворона, неуклюже опустившись на ветку у самого окна.

— А, это ты, ну влетай, — донесся из избы тихий бархатный голос.

— Ка-а-ар! Ка-а-ар! — настаивала птица.

— Я ж пригласил тебя.

— Ка-а-ар!

— Да, что случилось-то? — к раскрытому окну подошел крепкий зрелый мужчина. Он заправил за уши выбившуюся, давеча остриженную прядь черных волос. Мужчина был красив, но какой-то необычной, неземной красотой. Такие с ума сводят. От таких бегут, таких боятся. Таких или любят, или ненавидят — иного не дано. Его кошачьи нефритовые глаза ждали ответа.

— Ка-а-ар! Ка-а-ар! Ка-а-ар!

Ворона рассказывала торопливо, сбивчиво, многое оставалось неясным. Но ведьмак слушал не перебивая. А потом, обратившись огромным коршуном, воспарил над хатой и вмиг исчез в облаках. Какое-то время он кружил над селом, что-то выискивая, пока, наконец, на границе деревни и леса ни обнаружил то, о чем говорила крылатая вестница. Молотом вниз устремился коршун, что-то подхватил с земли и резко взметнулся в небо. Мощные лапы сжимали в когтях хрупкую жертву. Это был мальчик, совсем крохотный. Ребенок находился в беспамятстве. Бледное и холодное личико не ощущало ни ласк ветра, ни весенней нежности. Достигнув крон деревьев, под которыми пряталась черная хата, ведьмак спустился на землю и снова принял человечий облик. Он внес ребенка в избу и положил на лавку. Ворона все еще сидела на ветке.

— Благодарствую, Каруша. Приметишь еще, обязательно сообщи, — в знак признательности мужчина протянул птице большой кусок свежего мяса, который та с трудом понесла в клюве.

* * *

Хрупкая Лада бесшумным мотыльком пробиралась сквозь редкий лесок. Свежий ночной воздух с каждым шагом трезвил все больше. Новорожденные листочки, плотно сидящие в ветвях, еще не шумели под натиском непоседливого ветра. Вспомнив на миг о сладких поцелуях Малка, Лада тут же мысленно поблагодарила темноту, которая так умело, скрыла запылавшие щеки. Девица знала, что юноша внимательно следит за своей возлюбленной, пока та ни окажется вблизи отчей хаты. Оберегает! Замуж взять собирается. Только вот бы чувства проверить, а то ведь одни обещания и дает. А их легко и не сдержать, обещания-то, когда заступника нет — отец еще с похода не вернулся, а братья все — мал мала меньше. Ножки в красных сафьяновых сапожках продолжали бесшумно мять весеннюю поросль. Только бы мамка не узнала, что дочь снова нарядную обувку одевала, да гарсет1 на рысьем меху. Ничего, малыши уже спят, Лада тихонько проберется мимо женщины, устало задремавшей у прялки...

Из-за деревьев выглянула добротная бревенчатая хата. Но все окна в разрез с ожиданиями заливал свет. Сердце прошибла острая неприятная мысль — что-то случилось. Даже если мамка не уснула — в хате бы горела всего одна лучина, чтоб малышей не разбудить да нечистиков не привлечь. Тут же забыв о возможном нагоняе, Лада припустила к дому изо всех сил. В голове успел пронестись рой догадок — одна другой страшнее.

Впорхнув на крыльцо, девица вбежала в сени, а оттуда — в избу. И стала как вкопанная.

В центре светлицы разместился дубовый стол, во главе которого, непривычно для глаз сидел отец. За столько лет девица успела подзабыть любимые черты. Высокий и статный черноволосый мужчина, усмехаясь такими же синими как у Лады очами, привычным жестом покручивал темный ус и внимательно вглядывался в сильно повзрослевшую дочь. Рядом утирала слезы счастливая мама — дождалась любимого мужа. Малышня весело щебетала вокруг, катая по полу блестящие медяки, видать, из княжеского жалования за годы верной службы. Отец и раньше деньги семье с гонцом посылал, потому и нужды не знали. Девичья память постепенно восстанавливала стертый образ. Но оставалось все еще что-то неразгаданное, что-то новое, что-то, что делало мужчину менее красивым, чем он мнился Ладе когда-то. И дело было вовсе не в выбеленных сединой за войну висках.

— Отец! Родненький! Вернулся! — девица бросилась в крепкие объятья. Мама расплакалась пуще прежнего. Наконец, вся семья вместе. Теперь жизнь войдет в былое русло. Приятное чувство защиты и спокойствия разлилось по телу.

— Лада, как же ты выросла! Ну-ка, покажись во всей красе! — скомандовал подзабытый звучный мужской голос. Девица выпрямилась, закинув за спину длинную тугую косу цвета спелой пшеницы. Немного робея, она машинально сжимала висящие на шее деревянные бусы — подарок Малка. Стройный стан, бездонные очи, рубиновые чуть поджатые губки, прикрывающие ровный, словно отполированный жемчуг зубов.

— Когда уезжал, бегала бойкой девчушкой, вернулся — а цыплене в жар-птицу превратилось. Хороша, девка! Поди, и жених уже сыскался? — чуть улыбнулся отец. А Лада, снова покраснев, уставилась на носки своих сапожек.

— Как же, не сыскался? Сыскался. Малк, мельников сын, — выдала сердечную тайну мать. — Сядь, Лада, поешь, да отца займи, а я детвору спать уложу.

— Нет, мы не хотим спать, — зевая, попытался заверить женщину старший сын, семилетний Юраська.

— Да, не хотим, — хором поддержали брата младшенькие, близнецы, с которыми отец только сейчас познакомился.

Почти шесть весен назад отца Лады, лесничего и первого стрелка на деревне призвали на службу к князю, идти в поход на татар. Долгими были проводы: безутешно плакала жена Ядя. Кто ж поможет ей-то беременной с дитями малыми, когда старшая дочка только девятую осень встретила? Кто ж мужа убережет от лиха да Паляндры2 кровожадной? Да, ничего вот справилась — и детей подняла и хозяйству в упадок прийти не позволила. Да и все еще одной из первых красавиц на деревне считалась. Светлоокая, белолицая, без единой морщинки. Даже стан был все еще по-девичьи стройный. Пока мужа ждала, к ней дважды сватались, да только она женой верной оказалась — никого даже на порог не пустила.

— Отец, а страшно было, там, на войне? — затаив дыхание, спросила Лада, рассматривая отца в упор. Все в нем вроде казалось прежним, даже усы и те длиннее не стали, но что-то все-таки искажало внешность.

— Поначалу-то да, жутковато — для меня ж впервой все это. А потом — ничего попривык. Много там, таких как я, воевало, да не все так ловко стреляли. К тому ж, сам воевода меня ценил, не раз говорил он: "Никто, кроме тебя, Гурка, во всем войске нашем так хорошо следы едва заметные в пыли различить не умеет, болота-топи мертвые обойти, да по запаху ветра расстояние до вражеской орды определить". Вот почему он только меня из всей деревни нашей-то и отобрал. Да Олелько из соседнего села. Потому я жив остался, да товарищей боевых не раз спасти успел. Татары, они, что душой кривить, воины знатные да безжалостные.

— Ой, батенька, а мурзы — страшные такие, как дядька Андрусь рассказывал?

— Да нет, они навроде нас с тобой, только кожа их желтая, глаза узкие, мечи кривые — саплы зовутся, — как сказал о коже, так Лада и поняла, что изменило отца. Лицо его раньше беленькое, как у молодухи было. Даже Ядя над ним не раз подшучивала, мол, никак втайне огурцом белит. А теперь красным стало, словно кровью налилось.

Заметил Гурка на себе внимательный взгляд дочери, да сам и упредил, зреющий в устах, вопрос:

— Что, изменился? Да, не тушуйся, не отводи очи. Было и я в полон попал. Под конец войны это случилось. Меня, Богуша, да Олельку князь вперед войска на разведку послал. Да, мы по недомыслию в засаду угодили. Богуша сразу пришибли, а нас с Олелькой терзать стали. Мурзы, они на пытки умелые, изощренные. Обхватили ноги веревкой крепкой (у нас и нет таких — тонкая, легкая, а прочней цепей будет) да и подвесили на дерево вверх ногами. А внизу махонький огонек распалили. Совсем скоро вся кровь в голову перелилась, в висках застучало, взор помутнел. Олелько тот долго не сдюжил — помер. И я сознание терять стал, да огонь проклятый забыться не дает. А мурзы все на нашем ломаном языке выспрашивают: "Где князя лагеря разбила? Сколько конницы?" Я молчал, пока мне совсем худо ни сделалось. А потом и забылся в благодати серой. Очнулся уже на земле — князь понял, что схватили нас и послал на выручку дружинников. Те всех татар в засаде перебили, а главного вместо меня на дерево подвесили. Тот пытки не осилил — и все выдал. Правда, дружинник Алтам его все равно забил. После того случая у меня лицо так красным и осталось.

— Гурочка, родной мой! Сколько ж тебе там выдюжить пришлось? Никак сам Кара3 уберег! — вполголоса запричитала подошедшая мамка. Лада тоже заплакала. Женщины в четыре руки обнимали своего долгожданного кормильца, пока тот грубовато ни оттолкнул их:

— Ну, будет вам сырость разводить! Я ж вернулся. Другие и пострашнее увечья получили: Ваньке ногу отрезали, так он потом и вовсе от гнивицы помер, Гришка ока лишился, кому-то руку оторвало, да почитай каждый уже не тем, что прежде стал. А сколько наших мужей и вовсе полегло, — тягостная тишина повисла в сенях.

— Ой, Гурка, а что ж ты не ешь-то ничего? Аль невкусно? — захлопотала вокруг мужа Ядя.

— Давеча с товарищем на постоялом дворе в соседнем селе вечеряли, вот и не голоден я. Завтра ребятню побалуешь. А сейчас спать пора, мне в лес надобно — порядок навести, до первых петухов уйду, а появлюсь только к ночи следующего дня.

— Отдохнул бы, выспался. Только ж вернулся, а уже за работу хватаешься, — заволновалась Ядя.

— Не могу я. Пока шел домой слух узнал, что аж от нашего леса до Турова ползет. Волков тьма развелась, скотину забивают, даже дети пропадать стали.

Мать с дочкой только кивнули. Вот уже как четыре седмицы в деревне, да и соседних селениях, что к лесу прилегают, действительно начала животина пропадать, причем ночью из домов да хлевов, а то и вовсе дохла ни с того ни с сего. Недавно у Марьяны-вдовицы пятилетняя дочка исчезла, а в соседней деревне аж четверо малышей. Сначала люди в лес снарядились, вооружились, как могли, день и ночь искали — никаких следов. Правда, полностью лес прочесать не смогли — опасно — тут да там болота непроходимые. А места топкие хорошо только Гурка да проклятый ведьмак и ведали. Хвала богам, вовремя лесничий вернулся!

* * *

Лада встала рано: солнце еще не выкатилось из-под земли, но уход отца все равно пропустила. Раньше он часто брал ее с собой, девица тоже лес неплохо знала и, когда детей искали, даже проводницей была, но с отцовскими знаниями да умениями тягаться и близко не могла. Лада оделась, умылась. А потом поняла, что как-то уж слишком тихо в хате, да огонь в печи не горит — неужто мамка еще не встала? Обычно Ядя поднималась до зарницы. Тем более мужа проводить собиралась.

Девица вошла в родительскую опочивальню. Воздух там словно загустел от поселившейся болезни. Даже дышать приходилось чаще, чтобы легкие наполнились. Женщина спала.

— Уже утро, — Лада легонько затрясла мать за плечо. Та тяжело перевернулась и с трудом раскрыла мутные очи.

— Худо, мне что-то Ладушка, захворала, видать. Я полежу немного, а ты сама похозяйничай, малышей покорми, — прошептала пересохшими губами бледная Ядя и снова провалилась в сон.

Лада постояла еще мгновение в нерешительности — как бы мамка ни болела, но на ноги всегда поднималась, хоть еду, а все равно сама готовила. Как бы чего серьезного не оказалось. А то вдруг эта необъяснимая хворь с домашней скотины на людей решила перекинуться? Но их-то животину, хвала Велесу4, пока лихо одноглазое5 не трогало. Как же тогда хворь переползти на мамку смогла? Только Перун6 ведает, что тут творится. Девица потрогала лоб женщины, но тот не был горячим, напротив, скорее напоминал студеную воду. Странно. Что ж делать-то? Отца искать бесполезно, он наверняка далеко в лес ушел. Если так и дальше будет, придется к знахарке идти. "Подожду до полудня", — решила Лада.

Девица быстро справилась с утренними заботами — скоро вся малышня умылась, оделась и наелась. Благо готовить не пришлось — с вечери осталось. Ближе к полудню Ядя встала с постели, чему малыши и Лада невероятно обрадовались. Женщина все еще чувствовала слабость, но уже могла ходить. Однако девица, опасаясь за мамку, прекрасно справлялась со всем сама. Лада с детства росла расторопной и смышленой. Ее смекалке поражался даже староста: еще девчонкой она обставила в счетоводстве всех его взрослых сыновей, которые учились в самом Турове. Девица всегда была жадной до знаний и черпала их везде, где только могла. И когда отец ушел в поход, она стала надежной правой рукой для матери. Та никак нарадоваться не могла умелой и шустрой дочке.

— Благодарствую, Лада. Какая же ты у меня умница. А может тебя и вправду сама Макошь7 при рождении поцеловала? — с трудом улыбнулась Ядя. Девица залилась румянцем — мать редко ругала, но хвалила еще реже. Закинув тяжелую косу за спину, Лада продолжила хлопотать по дому. Видя, что мамке становится все лучше, у девицы уже в который раз за день пронеслась мысль — вот бы отец вернулся пораньше, тогда бы она успела с Малком встретиться, рассказала бы ему про войну, про татар, про пытки.

Вечером пастушок привел коров. Отец возвратился, как и обещал только после наступления сумерек. К тому времени Ядя совсем выздоровела и мужу на стол накрывала сама. К возлюбленному Лада сбегать не успела. Да и тот в течение дня прийти не смог, только весточку отправил — что после заката заглянет. Лесничий снова вечереть не стал — в лесу подстрелил пару кролей, из одного там похлебку сварил, другого домой принес. Ядя не стала мужа бабской обидой расстраивать. Домой вернулся — вот и добре.

— Отец, ты нашел что-нибудь в лесу? Следы какие? — спросила Лада, когда вся малышня уже уснула.

— Да. Кое-что странное. Одно могу сказать не волки это скотину да детине воруют.

Мать суетилась, пряча нетронутую еду, внимательно слушая разговор.

— А кто ж тогда?

— Рано пока говорить об этом — надо до конца разобраться.

— Ну, скажи, пожалуйста, ты ведь меня знаешь — я тайны хранить умею.

— И от Малка утаишь? — подначил Ладу отец.

— Чтоб меня земля взяла, — вдохнула нерушимость в свое обещание девица. Гурка только хитро посмотрел на дочку.

— Вот что я в глуши лесной обнаружил, — мужчина положил на лавку небольшой полотняный сверток, внутри которого, что-то металлически брякнуло. Отец ловко развязал хитроумный узел, и на светлой тряпице засияло семь острых ножей, инкрустированных костью. К лезвиям кое-где пристала земля.

Лада и подошедшая поближе Ядя ахнули в унисон.

— Да... — просмаковал слово Гурка и тут же звонко шлепнул потянувшуюся к ценной находке руку дочери.

— Ай, ты чего? — обиделась девица, потирая покрасневшую кисть. Мать укоризненно посмотрела на мужа.

— Их нельзя трогать голыми руками! Вы что не разумеете? — удивился отсутствию прозорливости домочадцев мужчина. — Ножи в земле торчали!

Видя, что бабы все еще ничего не поняли он, вздохнув, принялся объяснять:

— Это значит, что где-то в округе волколак8 бродит! — пропустив ужас жены и замешательство дочери мимо ушей, Гурка продолжил. — К тому ж, я ножи забрал. Он воротится на сокровенное место, а перекуляться, чтоб вернуть человеческий облик, нет через что! Так и будет зверем рыскать.

— Стало быть, надобно только найти, кто в деревнях из взрослых днем пропал! И мы поймаем эту тать! — догадалась обрадовавшаяся Лада.

— Ай да молодец, ты Гурка! Не зря тебя так сам воевода ценил, — подвела итог Ядя.

— Завтра снова в лес уйду, может, еще чего сыщу. А вечером к старосте схожу, обмозгуем все с ним. Но до того никому ни полслова о том, что я нашел.

Спустя час, как все разошлись, Лада еще долго вертелась на лавке. Находка отца тревожила, заставляла теряться в догадках. Кто ж мог оказаться волколаком? Если брать их деревню, то подозрение первым падает на знахарку Марысю. Кому, как ни ей ведомо о чарах да обращениях? Но Лада точно знала, что волколаком просто не может быть эта старая, пусть немного странная, но очень добрая женщина. Скорее уж этот молчаливый ведьмак, что одиноко живет в самой глуши. Хотя и он столько раз помогал людям. А может кто из пришлых? Только в их деревне за последние три седмицы на постоялом дворе пять купцов обосновалось, охотники до рыбы вяленой, да до кожи выделанной. Еще бы, за такие товары туровские да рогачевские скупщики в три раза больше дадут. Только уж больно далече города эти. Внезапно, во дворе что-то треснуло, словно хворост под чужими ногами переломился. Испугавшись, Лада затаила дыхание. Но по тройному совиному уханью сразу поняла, что это Малк. Девица прислушалась к домашним звукам — малыши сопели, давно и крепко уснув, из родительской опочивальни не доносилось ни шороха. Лада тихонько поднялась и, накинув на рубаху гарсет, юркнула из хаты на улицу.

— Малк, ты где? — шепотом позвала в темноту Лада. Всего на год старше девицы, но довольно рослый для своих лет паренек вышел из-за угла. В бледных лучах ночного светила облик возлюбленного показался еще желаннее. Каштановые немного вьющиеся длинные волосы украшала плетеная кожаная лента. Красивые хорошо очерченные уста, от коих было так тяжело оторваться во время редких поцелуев, изогнулись в улыбке. Плечист, крепок. Да и ростом вышел сын мельника. Настоящий асилок9!

С напускной строгостью Лада спросила:

— Ты зачем пришел?

— А ты не ведаешь? — притянул к себе хрупкое тело возлюбленной сын мельника.

— А вот и не ведаю, — игриво ответила Лада, слабо упираясь. Вместо пояснений Малк запечатлел поцелуй на устах девицы. Но та, резко отстранившись, недовольно шикнула:

— Сначала замуж возьми, а уж потом целоваться лезь.

— Ладушка, ты ж знаешь, что я только тебя люблю. Ты самая пригожая на всем свете белом. Только такая жена как ты мне надобна, — Малк мигом растопил сердце своей избранницы: вот она уже и сама льнет, и за шею обнимает ласково.

— Ой, Малк, уходить тебе надобно! Отец домой вернулся. Увидит нас — шкуру с тебя сдерет!

— Да, слыхал, я. Вот и добре, наконец, посвататься к тебе смогу.

В ответ Лада одарила милого поцелуем и тут же отстранилась, испугавшись собственной пылкости.

— А ведаешь, отец ведь сегодня целый день в лесу был, порядок наводил, да искал следы детей пропавших и животины краденной.

— Сыскал чего-нибудь? — заинтересовался Малк. Он, как и вся деревня, хорошо ведал, что Лада смекалкой в отца пошла. Раз дядька Гурка вернулся, стало быть, скоро снова порядок в округе воцарится. Ведь ему сам воевода доверился, что уж о старосте говорить.

— Сыскал, но говорить, кому бы то ни было, не дозволил.

— Я ж не кто-нибудь. Я — муж твой будущий!

— Ишь ты, шустрый какой! Еще не посватался, а уже муж, — съехидничала Лада.

— Ну, любая моя...

— Ладно-ладно. Все равно не скажу — пообещала я. Может он завтра еще чего обнаружит али вообще виновника поймает. Намекну только, что волки здесь ни при чем. Это кое-кто пострашнее, — Лада осталась довольна, что сумела произвести впечатление на Малка. Тот присвистнул и стал вслух угадывать возможного виновника:

— Может медведь или рысь?

— Не-а.

— Разбойники какие?

— Нет. Еще страшнее.

— Тогда ведьмак? — высказал самую жуткую догадку юноша, стерев со лба проступившие капли пота.

— Причем тут ведьмак? Али он тебе что-то плохое сделал? У тебя самого отец, небось, с Вирником10 знается, так может тогда это он?

— Вот выдумала! — обиделся Малк. — Мой отец к Лысой горе не летает, да мор насылать не умеет. Да, к тому ж и вовсе ведьмака не жалует!

— А когда ж это ты углядел, чтоб ведьмак на Лысую гору летал? Может ты ему компанию составлял?

— Что ты глупости говоришь?

— А то и говорю — нет доказательств, так нечего пустословить! Сам к бабке Марысе за травами бегал, когда ногу разбил, — разозлилась девица.

— Так то ж лекарка, а не ведьма. Разница! — протестовал Малк.

— Тихо, — шикнула Лада, прислушиваясь к донесшемуся из хаты шуму, — кажись, ходит кто-то? Ступай лучше домой, а то дождемся — отец встанет...

— До завтра, моя любая, — прошептал Малк, снова потянувшись к девице за поцелуем, но та, ловко увернувшись, указала ему на ворота и, не дожидаясь пока юноша покинет двор, словно тень скользнула в хату. Там раскинулась тишина. Даже братишки перестали сопеть. Что-то метнулось в сторону. Но внимательный девичий взгляд так ничего и не сумел различить. Видать, показалось.

Глава 2 Происшествие

Дорога домой была легкой и приятной. Малк словно летел на одолженных у Любмела11 крыльях. Юношеская любовь вытеснила даже мысли о том, что выяснил дядька Гурка. Парень только и мог думать, что о Ладе, об объятьях нежных да поцелуях желанных. В груди еще трепетало. Малк с упоением позволил себе в сотый раз насладиться представленным образом возлюбленной — конечно, он не так хорош, как явь, но все же...

Гибкий стройный стан, уже по-женски округлился, постоянно маня и поддразнивая пылкость юноши. Бездонные, будто небо в погожий день, глаза чаровали чистотой и прозорливостью. Крылья чуть вздернутого маленького носика дрожали, вдыхая воздух, словно мотылек. Пухлые губки, сладостью которых невозможно было насытиться, дурманили поцелуями. А если распустить густые русые волосы, так все гаевки12 да озерницы13 от зависти с ума сойдут. Не зря ж ненаглядную Малка в честь богини любви, красоты и плодородия назвали. Повезло ж ему с невестой. Нужно завтра же сватов заслать!.. Эх, нет, придется подождать, пока эти таинственные злоключения ни закончатся.

И что ж творится-то в деревне? Хоть бы скорее эту гадину изловили. Добре, кабы Малк сам ее заарканил. Тогда бы Лада больше над ним не подсмеивалась. Тогда бы он первым парнем на деревне стал и самым достойным женихом для такой умницы и прелестницы. А то сын постояличихи уж слишком часто стал на Ладушку заглядываться. Подарки, нахалюга, носит. Неровен час, так он и вовсе изловчится и уведет ее. От таких мыслей у Малка руки сами собой сжались в кулаки, а как вспомнил похвалу, которой не раз удостаивался златовласый сын хозяйки постоялого двора от Лады, так и вовсе кого-нибудь поколотить захотелось. И лучше, чтоб этим кем-нибудь и оказался этот выявившийся соперник. Нет, надобно как можно скорее засылать сватов! Препятствий со стороны родителей не будет — отец Малка всегда с отцом Лады дружили — противиться не станут.

Уже почти добравшись до реки, где размеренно поскрипывала грузная мельница, юноша уловил какой-то странный звук со стороны леса. Он походил на сдавленное мычание. Малк повернулся к источнику шума: в пролеске явно что-то происходило. Вот только разобрать что именно в скудном свете луны, прячущейся в облаках, среди густо растущих, хоть и слабо одетых деревьев, было практически невозможно. Кто-то (или что-то) снова замычал, потом последовал глухой удар — и все стихло. Парень, сжимая в руке отцовский нож, бросился в лес, возможно, кому-то на подмогу, а заодно и злобу на сына постояличихи выместить. Волк не волк, рысь не рысь, да даже если разбойник — туго ему придется! Образ златовласого красавца затмил все страхи.

Голые кроны, закрывая тусклые лучи ночного светила, еще больше ухудшали видимость. Малк остановился и прислушался. Странный звук больше не повторялся. Ночь полностью укрыла необъяснимое происшествие. Юноша еще немного побродил в том районе, где и случилась, как ему сдавалось, потасовка, но обнаружить ничего так и не сумел. Двигаться вглубь леса было бессмысленно и небезопасно. Парень спрятал пока не пригодившийся нож. Нужно подождать до утра и лучше дома. Ничего, дневной свет поможет раскрыть эту тайну. Завтра же на зарнице Малк воротится и обязательно выяснит, что тут совершилось. И не важно человек то или хищный зверь злодействовал — все одно следы какие-нибудь оставить должен был.

Юноша заночевал в стоге прошлогоднего сена недалеко от хлева.

Кто бы это ни шумел в лесу, вдруг он попытается напасть на скот мельника. Такого допустить нельзя.

Надеясь на чуткость сна, парень закрыл веки и поплыл в царство Дремы. Больше этой ночью ничего не случилось, а возможно крепкий молодой организм просто не дозволил Малку о том узнать.

* * *

— Люди добрые-е, да что ж это делается-я! — заголосила на всю округу дородная баба с первыми лучами солнца. — Когда ж все это закончится-я? Когда ж людям добрым покой настане-ет?

— Что случилось, Нюра? — обеспокоенно спросила пожилая соседка, пришедшая на вопль.

— Ой, что случилось! Случилось, люди добрые-е-е! — продолжала громко реветь баба, ожидая, пока как можно больше народу ни подойдет, и ни увидит ее горе.

Весть разлетелась моментально и деревенские зеваки, уже не умещаясь во дворе, толпились у распахнутых ворот.

— Да, хватит причитать! Объясни толком, — твердо произнес староста Андрусь, худощавый русый мужчина, еще лет двадцать назад перешагнувший большую половину своей жизни.

— О-о-ой... — попыталась в том же тоне вопить Нюра.

— Ну, цыц, я сказал, рассказывай толком! — рассердился Андрусь.

Слезы Нюрки мгновенно высохли, но гримаса скорби так и не покинула ее круглое румяное лицо:

— У меня коровка три дня назад отелилась. Малыш такой славный, такой крепкий вышел. Сразу на ноги стал. Пятнышко у него такое красивое на головке было, словно сердечко. Я ж его полюби-и-ила. Самое лучшее место для буренушки и ее теля отве-е-ела. Утром пришла, чтоб скотину на пастбище выгнать, ой люди добрые-е-е... — рассказ снова перешел в вой.

Староста успокоил загулявшие желваки и с трудом продолжил слушать причитания.

— А теленочек пропал, украли нечистики-и. Ни полслова, ни полхруста не донесло-ось.

— Видать, крепко спишь, Нюрка, — пошутил деревенский пьянчуга.

— Много ты знаешь! Иди, сам проспись прежде, — отбрехалась баба.

— Твой вой мертвого на ноги поднимет, где уж тут выспишься? — ответил тот.

— Ну-ка, успокойтесь! — пригрозил староста. Он как никто понимал, что если это все не прекратится, князь с него первого голову снимет. — Так, слушайте меня внимательно. С этой ночи дома на ключ запирайте, хлева тоже, если не хотите животину свою потерять. С темнотой на улицу ни ногой! За дитями особый догляд!

На последних словах вдова Марьяна уронила голову на ладони и затряслась в беззвучных рыданиях.

— Ну, полно тебе, Марьяша, все образуется, найдется дочка твоя, — попытался утешить несчастную женщину староста. Крепкие бабьи руки обняли хрупкие плечи вдовицы и утянули вглубь толпы.

— Сейчас все мужики возвращайтесь в хаты, вооружайтесь. Через час встречаемся у мельницы, в лес пойдем. Авось по свежим следам, что и обнаружим. Я пока за лесничим схожу, — объявил староста.

— Ой, бабаньки, Гурка ж вернулся, теперь мы точно этого волка-людоеда найдем! — кто-то воодушевляющее воскликнул в толпе.

— И то, правда, — поддержали люди.

— Давайте-давайте, расходитесь, не будем терять время, — скомандовал Андрусь и направился к лесничему.

* * *

Лада снова поднялась до рассвета, надеясь застать уход отца, но девице опять это не удалось. Что ж, если Гурка брался за дело, то всегда выполнял его так хорошо, как только мог, и даже лучше. Тем паче на кону стояла необъяснимая пропажа детей и животины.

Девица подошла к еще спящим братьям и скомандовала: "Подъем!". Но малыши даже не открыли век. Лада подумала, что те притворяются и попыталась их припугнуть:

— Вот сейчас мамка подойдет, она вам покажет!

Но ее слова остались не услышанными. Тогда Лада резко стянула с ребятни одеяло, ожидая, что мальчики с визгом потащат его обратно. Но дети даже не шелохнулись. Сестрица настороженно всмотрелась в спящие мордашки. Все они были белее мела. В хрупких тельцах еле угадывалось редкое дыхание. По спине девицы покатились капли отвратительного холодного пота. Плохое предчувствие закралось в голову.

— Эй, Юрась, проснись, — затрясла она старшего из братьев. Мальчик с огромным трудом открыл глаза и мутным ничего не понимающим взором уставился на сестру, — ты, что заболел?

Ребенок слабо пошевелил губами, но, так и не издав ни звука, снова забылся сном. Близнецов Лада и вовсе не сумела добудиться. Испугавшись, она бросилась за подмогой к матери в комнату, но та, к ужасу девицы, подобно малышам почти бездыханно бледнела на фоне льняных простыней.

— Мир вам в хату! — донесся со двора громкий голос старосты.

Лада опрометью выскочила на улицу.

— Дядька Андрусь, помоги! — вместо приветствия и поклона взволнованно затараторила девица.

— Что случилось? — забеспокоился мужчина.

— Мамка и братья сном болезненным забылись, добудиться не могу. Лежат словно мертвые, еле дышат, — на глаза Лады навернулись слезы.

— Погодь, дочка, не плачь. А Гурка где?

— Он второй день в лесу проводит, злодея ищет. Обещался к тебе вечером зайти, — Лада смахнула соленые дорожки и взяла себя в руки.

— Нашел чего?

— Нашел, но сказал, что сам все расскажет.

— Ладно, пойдем в хату, поглядим, что стряслось.

Староста подошел к спящим малышам, они лежали в тех же позах, в каких их оставила Лада. Потрогал холодные лобики. Какое-то время, вглядывался в личики, словно чаял там найти ответ. И лишь растерянно покачал головой.

— Давай к Яде сходим.

Девица на мгновение заколебалась — можно ли в спальню к чужой жене мужчину допускать. Андрусь понял ее нерешительность и заверил:

— Что ты, Лада, я ж с добром. К тому ж мне уж сколько лет... вон внуков впору воспитывать. Да и ты ж недалече.

Лада кивнула и провела старосту к матери. С женщиной дела обстояли так же. Андрусь потрогал щеку больной, но та даже не подала признаков жизни. Верно, словно мертвая.

— Она прежним днем тоже так болела, но к обеду поднялась, а к вечеру и вовсе как прежняя стала.

— Странно все это, — буркнул староста.

Уже на крыльце Андрусь заявил:

— Вот, что Лада, беги-ка ты к знахарке Марысе. Пусть она придет, посмотрит. А я пока здесь побуду. Да поспеши, мы с мужиками в лес собрались — у Нюры теле ночью пропало. Может, по свежим следам сумеем отыскать.

Ничего не ответив, Лада побежала к лекарке, в голове билась только одна мысль: лишь бы Марыся была дома.

* * *

Малка разбудил оживленный мужской разговор неподалеку. Судя по голосам, беседовали, или скорее спорили трое. Без всякого труда по характерной хрипотце юноша понял, что и его отец находился среди них. Малк потянулся всем телом, сладко провожая последнюю ночную грезу, и резко вскочил на ноги. Отряхнул сухую траву, а затем торопливо пошел к мужчинам. За короткую дорогу парень предположил, что его, скорее всего, ожидает отцовское наказание. Ночевать домой Малк не явился, куда ушел вечером, не открыл. Но маячащая в воздухе расправа его мало беспокоила. Намного важней казалось то, что произошедшее в лесу все еще оставалось неразгаданным.

Коротко поприветствовав собравшихся кивком, Малк весь обратился в слух. Отец лишь вскользь глянул на изволившего все-таки явиться домой сына. Из обрывков фраз парень узнал о пропаже Нюрки. И тут его осенило — вот, чье мычание он различил ночью!

— А я думаю, что это абсолютная глупость: идти невесть куда да за невесть чем, — отстаивал собственную правоту седовласый мельник. — Лес огромен, если мы детей да взрослый скот до сих пор не нашли, что говорить о теленке?

— Да ты никак трусишь? Былую хватку потерял, — попытался подначить светловолосый кузнец.

— Ладно, с чего вы собираетесь начать? — пропустил колкость кузнеца мельник. Мужчины пожали плечами, но тут же нашлись с ответом:

— Староста придет и скажет!

— Я знаю, откуда начать, батя! — вклинился в разговор юноша.

— Ты? — мужчины недоверчиво воззрились на нового собеседника.

— Да, я! — подтвердил тот.

— И откуда тебе это ведомо? — подозрительно переспросил кузнец.

Малк быстро рассказал о том, что вчера ночью слышал, но так и не смог увидеть.

— Так вот где тебя нечистики носили! — подытожил мельник, пригладив крепкой рукой седую прядь, — Мать все глаза выплакала, думала, что единственный сын пропал. А ты, стало быть, решил в одиночку героя из себя строить.

— Ну, отец...

— Цыц!.. Ладно, пойдем, покажешь, где это случилось.

— Погодь, надобно всех дождаться, мало ли с чем придется столкнуться, — воспротивился кузнец. Второй мужик закивал.

— М-да... Храбрецы, — заключил мельник.

— Это не из-за страха, — запротестовал светловолосый мастер.

— Я так и понял, — усмехнулся отец Малка, оглядывая нехитрое вооружение деревенских мужиков: вилы да грабли. Кузнец, а и тот даже меча взять не догадался. Хотя на кой ляд надобен меч, если мастер с подковами еле-еле справляется? Хвала богам, хоть сын его кузнечим делом владеет, истинную тайну железа ведает. Не то бы пришлось даже за вилами в чужие селения ездить, не говоря о хитром механизме мельницы. Правда, трусоват паренек малость. Вот кабы отца с сыном вместе сложить — добрый бы человек вышел.

— Приказы старосты не обсуждаются, — помог кузнецу друг.

— Тогда ждите. Нас кликните, когда в поход пойдете, — и снова в мудрых бронзовых глазах седовласого мужчины заплясали насмешливые огоньки.

— А вы это куда? — стушевались деревенские смельчаки.

— Пойдем лопатами разживемся, а то вилы и грабли у вас уже есть, — захохотал мельник.

Малк улыбнулся и показал деревенским воинам свой нож — вот какое снаряжение должно быть, хотя бы. А то и лук с верной стрелой не помешал бы. Мужики густо покраснели, но решили последовать примеру мельника и тоже направились в хаты за более серьезным оружием.

* * *

— Эх, серый. Кабы тебя обычный человек заговорил, то одной жалости хватило бы для обращения к прежнему облику. Но тут чары страшной силы, — заключила старая лекарка, бережно перебирая в плетеной корзине, словно самоцветы, редкие травы. Покоившийся у ее ног волколак, тоненько поскуливал.

— Да, погодь, сейчас мы с тобой вот что испробуем. Лежи, — Марыся аккуратно отставила корзину и встала с лавки. Обойдя волколака, она открыла сундук и вытащила какую-то одежу. Затем вместе с ней спряталась за простыней, переброшенной через веревку. Там пожилая женщина скинула с себя рубаху и надорвала ее в нескольких местах. Облачившись в новую, она подошла к спокойно ожидающему волколаку и набросила на него льняное рванье. Матерый зверюга не воспротивился. Марыся несколько раз пробормотала что-то под нос, а потом рывком стянула тряпье с мохнатой плоти. Но ничего не произошло. Шкура все так же покрывала тело перевернутого, а морда не подавала и признаков обратного перевоплощения в человека. Волколак вновь заскулил.

— Да ты не расстраивайся. Есть у меня на примете еще одно заклинание, его и пустим в ход. Эх, кабы знать, кто именно тебя перевернул, тогда бы я быстро справилась. А так придется тебе пока и дальше сырой плотью живиться.

— Тетка Марыся! Тетка Марыся! — издалека послышался звонкий молодой голос.

Знахарка с девчачьей проворностью схватила льняной рушник и накрыла им разложенные по кучкам душистые травы да невиданные порошки.

— Ступай, милок, спрячься в лесу, — обратилась она к волку. Тот послушно отворил мордой окно и в один прыжок скрылся среди пышных елей. Благо, изба лекарки располагалась на самой границе деревни, наполовину в лесу — и к богам с духами ближе и от людей недалече.

— Тетка Марыся, ты дома? — спросил тот же голос, но уже значительно ближе.

— Дома, дома. Где ж мне еще быть? — негромко ответила женщина. — Заходь, девонька, дверь не заперта.

Раскрасневшаяся от бега Лада вошла в избу и, заприметив старуху, поклонилась, коснувшись рукой пола. А как выпрямилась, так и наткнулась на теплый внимательный взгляд двух угольков. Лицо лекарки, словно паутинкой, увивали многочисленные морщинки, а вот очей возраст не коснулся. Девица, не дожидаясь расспросов и дозволения сказать, выпалила:

— Тетка Марыся, помоги! Мамка и братья глубоким сном забылись, добудиться все утро не получается. И староста пробовал — да все бестолку. Не знаю, что и делать, — соленые ручьи полились из сапфировых девичьих глаз.

— Погодь, Ладушка, не плачь. Расскажи подробней, — старуха жестом подозвала девицу к себе и усадила рядом.

— Я сегодня встала с утра, пошла мамку будить, а она не шелохнулась даже. И теперича не шевелится. Лицо без кровинки, губы белые. С братьями такое же лихо. Старший попытался очи разлепить, но потом снова в сон провалился. Вчера мамка тоже с трудом проснулась, до полудня болела. Я даже подумала, что к тебе придется идти. Но к вечеру она расходилась. Велела никому не сказывать, даже отцу.

— А сам Гурка где? — полюбопытствовала Марыся.

— Он второй день в лесу проводит. Пытается отыскать того, кто детей да скот ворует.

— Нашел что?

— Да, но мне возбранил об этом говорить. Молвил: разберется — сам расскажет, — упредила все возможные расспросы Лада.

— Что ж, детка, я сейчас кое-что подсоберу. А ты меня во дворе обожди.

Лада без лишних слов покорно вышла из хижины. Недолгое ожидание мерещилось вечностью. Пытаясь занять себя, девица обошла избу и, укрываясь за углом, увидела странную картину — Марыся высунулась в окно и, словно обращаясь к лесу, тихонько заговорила:

— Я по делам пойду, а ты пока рядом по лесу побегай. Да, смотри людям на глаза не попадайся. Вернусь, дам знать.

Девица готова была поклясться, что увидела, как за ближайшей елью мелькнула мощная серая спина хищника.

Надо же с волками знается!.. А вдруг это и не волк совсем? А волколак! Тот, чьи ножи отец домой принес. Обратиться назад в человека не получается вот и прибежал подмоги у ворожеи просить. Нет, так не пойдет! Нельзя же все под одну гребенку грести. В каждом недруга выискивать прямо как Малк. Правду говорят — с кем поведешься, от того и наберешься.

Девица стала отгонять от себя слишком очевидное предположение и попыталась сосредоточиться на мамке с братьями. Но мысль оказалась цеплючей как репейник. Всю дорогу до дома Лада украдкой поглядывала на знахарку, словно надеялась, что та возьмет да и опровергнет страшную догадку девицы. Однако лекарка не чувствовала вопросительно-пытливых взглядов спутницы. Или только делала вид...

— Ну, вот и вы, хвала Дажбогу14. Теперь я могу уйти.

— А куда же ты, дядька Андрусь? — при всем добром отношении к старой ворожее, Ладе не хотелось оставаться с ней наедине. Девица немного робела перед тем, чего не совсем понимала. Да и кто бы не робел?

— Меня мужики у мельницы ждут — в лес пойдем, искать пропавшего теленка Нюры. Авось повезет, и заарканим злодея. Да все это кончится, наконец.

— Иди-иди, Андрусь, мы тут без тебя управимся, — заверила лекарка.

Лада, не подавая виду, нехотя проводила худощавую фигуру старосты и плотно закрыла за ним дверь по указке Марыси, а потом и все окна.

— Начнем с ребятни, а ты пока подай-ка мне теплой воды да чистое полотенце.

Лекарка растворила в принесенной Ладой воде какой-то порошок, потом вымыла руки и насухо обтерла. Девице велела сделать то же самое.

— Так, мои милые, сейчас выясним, что за хворь вас тут побила, — знахарка подошла к спящим малышам и, нежно проведя по их лобикам, убедилась в словах Лады — холодны, точно мертвые. Женщина задрала рубаху одного из близнецов и стала внимательно осматривать хрупкое тельце. На груди, над самым сердцем зияла еле различимая, только затянувшаяся спекшейся кровью ранка-дырочка.

— Вот те раз, — ужаснулась лекарка.

— Что, что такое? — испугалась Лада.

— Погодь, девонька, не мешай, — женщина задрала рубахи остальным малышам и нашла у них точно такие же отметины. — Пойдем, я мамку твою осмотрю.

Лада спешно проводила лекарку в родительскую опочивальню. Ядю с трудом можно было различить среди белых простыней. Как и мальчики, она до сих пор не сменила позы. Ворожея, развязала тесьму расшитой льняной рубахи молодой женщины и аккурат помеж грудей различила маленькую красную точку. Не говоря ни слова, знахарка вернулась к малышам, подле которых оставила корзину. Недолго поковырялась в ее содержимом и извлекла несколько сушеных травинок да листиков. Закинула их себе в рот и стала разжевывать.

Лада села рядом и, приподняв брови, уставилась на ворожею. Та, заметив немой вопрос, жестом возбранила девице разговаривать. Дочь лесничего вся извелась, пока лекарка, монотонно покачиваясь, жевала травы. На какой-то миг даже показалось, что старуха просто издевается. Лада постоянно бросала обеспокоенные взгляды то на братьев, то в сторону открытой двери в родительскую опочивальню. На ворожею она почему-то больше не решалась смотреть. А знахарка продолжала жевать. Про себя она возносила молитвы к Дажбогу и читала заклинания. Когда лекарство подоспело, женщина выплюнула его в ладонь и разделила на четыре части. Каждый кусочек целебной кашицы она по очереди приложила к ранкам больных. Ладе же велела нарвать лоскутов и закрепить ими лекарство.

— К ночи али поутру проснутся, — заключила ворожея и обессилено села на лавку.

— Тетка Марыся, а что с ними?

Немного помолчав, Марыся ответила:

— Из твоих родных какой-то нечистик темнотой соки жизненные пьет.

— Вот ужас-то! — выпучила глаза девица. — А почему ж меня и отца не трогает?

— Сама не пойму... — старуха снова помолчала, а потом все-таки высказала догадку. — Может, он это делает, когда тебя и отца в избе нет?

— Но мы ж всегда дома вместе.

— Хорошенько поразмысли, не выходила ли ты из хаты сегодня ночью?

Девица так и не смогла припомнить, чтобы куда-то отлучалась и отрицательно покачала головой.

— А встала ты, когда сегодня?

И тут Ладу осенило — и сегодня и вчера она встала до рассвета — когда солнце еще пряталось под землей. Она тут же рассказала об этом знахарке.

— Но почему ж тогда этот нечистик вчера мальцов не тронул? — удивилась Лада.

— Может не голоден был, а может... Да мало ли по какой причине? Здесь вот что важно: надо вас обезопасить. Ведь он и сегодня может явиться.

— А что же делать?

— На, вот.

Лада взяла из рук знахарки черную восковую палочку.

— Перво-наперво, еще до темноты запри плотно все двери и окна. Сама спать не ложись. Зажги эту свечу и спрячь на ночь, под какой-нибудь перевернутой посудиной. После полуночи час от часу осветляй ей избу, чтобы сделать нечистика видимым. Вот тогда хватай осиновое полено и лупи незваного гостя со всей мочи, и боле он в вашу хату не придет. Если сама трусишь, попроси подмоги у отца.

— Пожалуй, я так и сделаю.

— Мамке и мальцам не рассказывай, они и без того слабы будут — лишние страхи им ни к чему. Хорошо, если вообще к ночи сил наберутся.

— Но ведь они ... С ними ничего не случится? — со страхом и надеждой спросила девица.

— Если нечистика сегодня не подпустишь, то все будет хорошо — кашица поможет. Ладно, деванька, пойду я. У меня еще дел невпроворот.

Пред Ладой сразу появился образ волка. И подозрение тут же смыло рябь благодарности к ворожее. Но девица предпочла промолчать. Да и в чем обвинять? Лада метнулась в погреб и щедро отплатила знахарке за услугу. Девица заметила, как загорелись глаза старухи, когда та увидела добрый кусок вяленого мяса и крынку молока. Небось, будет теперь чем волколака потчевать.

Ладу, сосредоточившуюся на удаляющейся фигурке ворожеи, неожиданно пронзила мысль: "А что если старуха все выдумала? Вдруг никакого нечистика и не существовало? Что если она своего друга-волколака прикрывает? Специально меня запугала, чтобы я все отцу рассказала. Отец ведь тогда спать не станет, всю ночь нечистика прождет, а утром в лес пойти не сможет. А если все ж пойдет, то будет сонным, невнимательным. Волколак к нему подкрадется и... Нет уж, сама управлюсь. Вот бы только с Малком переговорить!". Лада еще раз обошла всех больных и с радостью обнаружила, что их щеки заметно порозовели, а кожа потеплела. Мамка даже перевернулась на бок. Повеселевшая девица выскочила во двор и помчалась к мельнице.

Глава 3 Скопище да чурбан

День был в разгаре, а нехитрая деревенская дружина все еще топталась у мельницы. Вместо того чтобы как можно быстрее направиться в лес и разыскать следы теленка, мужики отчаянно спорили. Мудрый мельник и его сын больше не участвовали в шумном разговоре, а сидели в сторонке. Этот балаган только и заслуживал жалости. Не диво, что дети и скот до сих пор пропадают. С такими-то вояками. Возвратившиеся кузнец и его друг перевооружились — и теперь гордо выставляли на обозрение молот и топор. Интересно, как светловолосый мастер собирался сражаться этой тяжеленной кувалдой? Малк вначале неоднократно порывался показать то место, где он ночью услышал мычание, а потом успокоился, осознав всю бессмыслицу затеянного похода. Такой толпой можно только птиц пугать.

Наконец, подоспел староста. Он коротко поведал о случившемся в доме лесничего, тем самым сильно охладив пыл собравшихся смельчаков. Каждый из них уже вовсе не стремился участвовать в поисках. Вояки даже перестали спорить о том, как правильно ловить волков-людоедов. Правда, приход Андруся имел и добрую сторону: создал хоть какой-то порядок в рядах сельского воинства. Глава деревни, узнав о ночном происшествии Малка, велел тут же показать дорогу.

Юноша шагал впереди, он хорошо запомнил то место. Путь оказался недолгим. Мужики, по приказу старосты обыскивали пролесок. Эх, жаль, что с ними Гурки не было, тот бы сразу узрел следы. Воины бестолково мяли лесную подстилку лаптями. Кузнец уже устал от своей ноши — и с трудом волочил ее по земле.

Через полчаса чуть поодаль от всех мельник углядел траву измазанную багрянцем. Кровь! И там еще. Похоже, он напал на след лиходея.

— Эй, Андрусь! Пойди-ка сюда, — кликнул мельник.

В ответ вся толпа разом ринулась к месту находки.

— Да, погодьте! — рявкнул Андрусь. — Сейчас и здесь все перетопчите. С вами связываться — себе дороже!

Мужики нерешительно остановились и воззрились друг на друга. Плохо различимые мазки крови заставили старосту подумать о самом страшном: если теле убито, возможно, и детей уже отыскать живыми не удастся. Стоит ли тогда продолжать поиски? Не хватало еще и самим в болотах утопнуть. Эх, жаль, что сыновья именно сейчас в Туров подались у тамошних мастеров обучаться.

Мельник легко угадал сомнения на немолодом лице старосты и решился дать совет:

— Я вот что думаю, Андрусь. В лес нам все равно надобно. Хоть останки, а следует сыскать. Иначе так и не поймем, что за лихо здесь поселилось. А вдруг то, что с Ядей да малышней ее случилось — лишь начало? Только идти всей дружине не след, — мельник ехидно хмыкнул и, понизив голос, добавил, — а самым смышленым.

— Тут, ты прав, — согласился Андрусь и, еще раз оглядев жалкое воинство, объявил. — Все, поход окончен, можете расходиться по домам.

Деревенские жители заметно повеселели и больше не выказывали никакого желания отыскать ни пропавшего теленка, ни тем паче таинственного лиходея. Остались лишь мельник с сыном, староста, кузнец с другом и еще один рыжеватый мужик (знатный мастер кожевенных дел), что к вдовице Марьяне захаживать стал.

— Тоже мне смельчаки высеялись, — невнятно буркнул под нос мельник.

— Что ж вот и ладно, а мы продолжим поиски, — заключил староста.

— Так ты ж сказал... — начал, было, кузнец.

— Перун, всемогущий, я ж думал, вы поняли! — вознес руки к небу Андрусь.

— Что поняли? — подлил масла в огонь стушевавшийся друг кузнеца.

— Дай, я попробую, Андрусь. Раз уж они остались. Все равно нас и так немного, — подоспел на подмогу мельник. — Разумеете, мы все-таки пойдем искать теле. Большой толпой это делать бессмысленно. Да и сами видели, что многие просто боятся. А страх нам теперь — первый враг. Если не трусите, то идем прямо сейчас.

Кузнец с другом сейчас сильно походили на загнанных в угол мышей, но признаваться в трусости не посмели. Поэтому, с напускной храбростью заковыляли вслед за поредевшей деревенской дружиной.

Отвратительные багряные следы долго водили по лесу, петляли, становились ярче, превращаясь в иссохшие лужи, словно убийца периодически отдыхал, а порой и вовсе исчезали. К вечеру путники неожиданно услышали, как в небо пугливо взвилось никак не меньше нескольких десятков птиц. По этому шуму и присоединившемуся к нему отвратительному смраду они нашли поляну, прямо-таки усыпанную костями.

Густой валежник окольцевал страшное кладбище и полностью скрыл его от посторонних глаз. Если б ни птицы, то путники никогда бы не нашли это место. Кости, кости, кругом кости. Большие и маленькие, с еще налипшими кусками несвежего мяса и полностью обглоданные. Словно мерзкая корона, это кладбище венчало полусъеденная тушка теленка. По необычному пятнышку в виде сердца на голове стало ясно, что это и был теленок Нюрки.

— Вот это да, — вслух ужаснулись кузнец с другом.

— А вон, видать, и пропавший, — указал пальцем друг кузнеца. Остальные молча взирали на отвратительное скопище. Почти у каждого проносились одни и те же мысли — а только ли животных здесь останки?

— Что будем делать? — даже находчивый мельник растерялся. — Не тащить же это в деревню, да и как?

— А убедиться, что тут нет костей людей надо, — твердо заявил староста.

— Мы, что будем в этом копаться? — еле сдерживая рвотный позыв, уточнил Малк.

— Пока не знаю.

— Не, Андрусь, я думаю, что здесь нужен тот, кто в костях да повадках хищников разбирается, — пришел на выручку молчавший до селе рыжеватый мужик.

— Это ты к чему?

— А к тому, что, мне неведомо такого, чтоб волки скопище из костей делали. Неизвестно чьих лап или вероятнее всего обращенных рук это дело. Я думаю, что нам к лесничему надо. С ним мы быстрее во всем этом разберемся.

— Дело говоришь, Тарас, — согласился мельник с предложением рыжеватого.

— Но ведь совсем скоро стемнеет, — воспротивился староста.

— То-то и оно. Попробуй в темноте тут что-нибудь разбери. Мы ж даже факелов не захватили. Надобно вернуться, Гурку с собой взять да еще пару мужичков. Мало ли с чем или точнее кем столкнуться придется, — заключил ухажер вдовицы.

Услышав о возможном возврате до темноты в деревню, кузнец с другом закивали, пылко поддерживая говорившего. Староста сдался. Его и самого не прельщала возможность заночевать в лесу без огня. Но и откладывать до завтра было нельзя. Мало ли как поведет себя хозяин кладбища — вдруг возьмет да и попрячет все улики? Решено. Надо вернуться.

* * *

Лада громко постучала в дом мельника. Дверь отворила приветливая немолодая женщина, мать Малка:

— А, это ты Ладушка, а сына нет. Они с мужиками пошли Нюркиного теленка искать. Обещались скоро вернуться. Хочешь здесь подожди.

— Благодарствую, не могу я. У меня мамка и братья тяжело заболели.

— А что приключилось-то? — забеспокоилась женщина.

— Сама толком не знаю. До сих пор в себя не пришли. С ночи проснуться не могут.

— Так может помочь чем?

— Не, благодарствую. Тетка Марыся уже все сделала.

— Видать, действительно что-то серьезное, раз ты за подмогой к ворожее пошла... Кваску выпьешь? Он у меня славный получился.

— Не, благодарствую, побегу. А то вдруг они очнулись, а меня нет.

— А что Малку-то передать?

— Пусть как воротится, ко мне заглянет, — уже набегу крикнула девица.

Доброй женой будет Лада — и собой хороша, и сердечная, и хозяйственная. Малк лучшую невесту из всей деревни выбрал, а то и всех соседних селений. Только вот со сватами поспешить не мешало бы, а то мало ли еще какой охотник до ее красы сыщется. Женщина убедилась, что со стороны леса никто не идет, и плотно закрыла дверь. Теперь она делала так всегда — слишком опасно стало, к тому же мельница на отшибе покоилась, вдалеке от деревни. Мало ли кто наведываться повадится?

Лада вернулась домой в надежде, что кто-нибудь уже оклемался, но ее ожидания не подтвердились. Правда, теперь мамка и братья скорее выглядели просто крепко спящими, чем больными.

Эх, быстрей бы отец пришел. А может все-таки рассказать ему? Жутковато одной-то нечистика встречать. Нет, раз она решила, что сама справится, то так и сделает!

Не ведая чем занять ожидание, девица начала прибирать в избе и наткнулась на тряпицу с ножами. Она аккуратно развязала тугой узел и, стараясь не дотронуться до оружия, стала внимательно его разглядывать. Семь абсолютно одинаковых ножей с длинными тонкими чуть изогнутыми лезвиями. Их точно не здешний кузнец выковал. Пожалуй, даже его сын не справился бы. А рукояти?! Редкая красота! Кости с выгравированным орнаментом. Вот бы заставить Марысиного волка через них перепрыгнуть. Тогда б стало ясно кто таков этот волколак. Жаль, что девица слово отцу дала ничего Малку о находке не сказывать. Но про приятеля ворожеи она точно расскажет!

Сумерки стали быстро сменяться темнотой. Решительность управиться с нечистиком в одиночку таяла вместе с последним солнечным лучом. Резкий громкий стук в двери заставил Ладу подпрыгнуть от неожиданности. Страх холодными струйками потек за шиворот. Но рассудок взял верх — ведь нечистик вряд ли стал бы стучаться, да и до полуночи еще ой как далеко.

— Гурка, ну, чего медлишь, открывай! — раздался нетерпеливый голос старосты.

Облегченно вздохнув, Лада спешно отворила. В сенцы без приглашения ввалилась шумная толпа мужиков. Среди них дочь лесничего успела заметить улыбающегося Малка.

— А ну! — прикрикнул староста. — Здесь люди болеют, на улице меня подождите!

С недовольным бурчанием кузнец и его друг вышли из дому. Мельник, Малк и Тарас сделали это молча.

— Ладушка, а Гурка вернулся?

— Нет еще.

— Хм... он нам позарез надобен.

— А что, что-то случилось, дядька Андрусь?

— Кое-что. Ну, да тебе и так забот хватает. Как, кстати Ядя и малыши? В себя пришли?

— Нет, но уже спят сном здоровым. Тетка Марыся обещала, что скоро оклемаются.

— Ну, вот и добре!

— Эй, Андрусь, — кликнули с улицы, — Гурка идет.

Староста покинул сенцы, Лада поспешила следом. Она должна была все выяснить. Отец выглядел довольно бодрым и даже посвежевшим. Заполнившая пространство темнота выгодно скрывала его красное лицо, и лесничий сдавался прежним, ни капли не изменившимся. Лада снова ощутила, как по телу разливается покой и чувство защищенности. Отец обязательно поймает этого лиходея — и все станет как в счастливые прежние времена, еще до княжьего похода.

— Здорово, брат! Наконец-то вернулся! Хоть бы одним глазком заглянул к старику, — притворился обиженным староста.

— Ты — и старик, вот незадача. А я думал, ты еще кой на что способен, — отпарировал Гурка и добрые приятели, рассмеявшись, сжали друг друга в крепких объятьях.

— Ба, да это никак Малк. Ну и волот15! — похлопал юношу лесничий. Малк горделиво распрямил плечи. Лада обрадовалась, что отец оценил ее выбор по достоинству. Гурка горячо поприветствовал и мельника. Остальным пожал руки.

— А чего собрались здесь?

— Гурка, подмога твоя надобна, — Андрусь сразу посерьезнел и рассказал о найденном в лесу страшном кладбище. Лада, вся обратившись в слух, боялась даже вздохнуть. А вдруг ее приметят и прогонят — мол, не бабское это дело. У Гурки в свою очередь тоже имелось, чем поделиться. Он велел дочке принести тряпицу с ножами. Лада, прытко сбегав в избу, притянула тяжелый сверток, ловко развязала узел — и в скудном, исходившем от окон свете, перед любопытными взглядами предстало семь металлических клинков. Как и прочие мужики, кузнец покрылся каплями холодного пота, но это не помешало ему восхититься дивными изделиями чьего-то ковального мастерства.

— Что ж, надобно в лес возвращаться. Вы идите за факелами, да поесть чего-нибудь соберите — мало ли, сколько времени займет поход. Встретимся здесь же, — решил Гурка, и так быстро скрылся в хате, что никто упредить не успел о случившемся с его семьей.

— Я сама, — тихо сказала Лада и последовала за отцом. Мужики лишь переглянулись и разошлись по домам. Девица, аккуратно подбирая слова, чтобы не упомянуть ненароком о нечистике, рассказала о странной болезни, пришедшей в их дом. Гурка внимал каждой фразе, но ни одна эмоция не исказила его лицо.

— А Марыся сказала, что привело к нам это лихо? — спросил лесничий и уставился на дочь. Та, закусив губу, отрицательно покачала головой. Решила, стало быть, решила и от своего не отступится! У мужиков и так сейчас забот полон рот.

— Что ж, не стану их тревожить — пускай выздоравливают. Ты уж проследи за ними. Вон какая ты у меня стала, — и Гурка впервые с того времени, как вернулся с похода, улыбнулся.

Лада пожелала отцу удачи и плотно затворила двери, а потом и все окна так, как учила знахарка. Жаль только, что она о волколаке Марысином поведать запамятовала.

* * *

Мальчик открыл глаза. Кругом властвовала темнота.

"Мама", — позвал он, но никто не откликнулся. "Мама", — снова сказал он в темноту. По пряному запаху трав, малыш догадался, что он не дома. Это сильно напугало — и мальчик заплакал. Он не понимал, где находится, и как тут очутился.

— Проснулся, — незнакомый бархатный голос устрашил еще больше и заставил глотать слезки молча.

Рядом зажглась лучина, осветив только дитятко и то место, где оно лежало. Большая часть избы продолжала прятаться в густой черноте. Малыш боязливо жался к стене. На лавку к нему подсел мужчина, принеся запах паленых волос. Он заправил за уши две непослушные (недавно остриженные) пряди и произнес:

— Наконец-то. На вот, поешь.

Мальчик очень боялся незнакомца, но перечить не стал, взяв миску с нехитрой похлебкой. Пахло вкусно. Неуверенно он черпнул содержимое и отправил в рот. Теплая жижа приятно потекла, как оказалось, в сильно изголодавшийся желудок. После третьей ложки мужчина казался уже не таким страшным, а последняя — сделала его чуть ли ни лучшим другом. Мальчик отдал пустую посудину, робко поблагодарив. Незнакомец снова скрылся за границами света. В темноте он двигался бесшумно.

— А ты кто? — дрожащим голосом решился спросить мальчуган.

— Хозяин избы.

— А где моя мама?

— Чаю, у себя дома.

— А мы где?.. Я к маме хочу, — потекли всхлипывания.

Мужчина вынырнул на свет и спокойно ответил:

— Нельзя.

— Почему?

В этот момент к малышу на лавку запрыгнул черный кот и, устроившись рядом, стал убаюкивающе урчать, перебирая лапками.

— Нельзя и все. Спать ложись, — подытожил незнакомец с кошачьими глазами и потушил лучину. Но мальчик уже не слышал последних слов, погрузившись в сладостный и счастливый сон.

* * *

Густая ночь давно опустилась на землю. Девица решила, что пора подготовиться к встрече с нечистиком. Зажженную свечу, она спрятала под перевернутым горшком. И погасив единственную лучину, освещавшую избу села на лавку рядом с подготовленным заранее осиновым поленом. Да, ночь сегодня обещала быть длинной. Лада старалась не думать о нечистике, но мозг, как назло, не мог сосредоточиться ни на чем, кроме как на страшном свидании.

Не прошло и часа ожидания, как вновь постучали, только на этот раз в окно. Лада аккуратно достала зажженную свечу трясущимися руками и, держа наготове ходящее ходуном полено, стала тихонько подбираться ближе. Сердце бешено колотилось, разгоняя по венам кровь со страшной скоростью. Ноги противились разуму — казалось, ступни сами разворачиваются в обратную сторону. Каждый шаг давался с трудом. Липкие щупальца страха пытались полностью подчинить себе волю. На мгновение захотелось все бросить и забиться под пол. Авось там нечистик не достанет? Лишь неимоверным усилием воли девица сумела отогнать от себя глупую детскую мысль. И страх, к удивлению, стал постепенно вытесняться образами больной матери и братишек.

Все еще находясь снаружи избы, нечистик будто узнал о разродившейся храбрости и перестал стучать. А может полено осиновое учуял? Девица осторожно выглянула в окно, но разобрать что-либо не смогла. Неожиданно звук повторился с другой стороны, а затем сменился скрежетом. Определенно нечистик лез в окно. И вопреки всей человеческой природе Ладу это не испугало, а страшно разозлило. Ярость гигантскими волнами раскатывалась по всему телу, каждая из которых становилась все больше. Ничего, сейчас девица так отходит этого нечистика, что он не то, что сюда дорогу забудет, так и близко ко всей деревне не отважится подобраться! Дочь лесничего приготовилась как кошка перед прыжком. Мысль о том, что прогнав нечистика, она навсегда избавит свой дом от страшной болезни, придала уверенности. Окно распахнулось — и в хате возникла темная голова, а за ней — широченные плечи. Лада, не упуская ни единого мига, изо всех сил стала бить по злодейской башке поленом. Девица так сосредоточилась на ударах, что у нее не хватало дыхания даже слово вымолвить. Зато нечистик заорал страшным и почему-то до боли знакомым голосом:

— Что ж ты делаешь, это я Малк!

Девица не слушала, продолжая орудовать поленом. Она знала, что нечистик может прикинуться кем угодно.

— Да, что ж ты творишь?! — орал незваный гость, закрывая голову руками и пятясь назад. Наконец, ему удалось выбраться — и окно опустело. Девица тяжело дышала. Неужели?! Неужели она прогнала эту мерзкую тварь?!

— Ох, за что ты меня так? — послышался с улицы жалобный стон. — Вот дура девка! Череп чуть надвое ни переломила!

— Малк? — смутиласьnbsp; Лада.

— Он самый, а кто ж еще?

Девица внимательно вгляделась в уличную тьму. На земле действительно сидел ее возлюбленный и держался за разбитую голову. Спутала! В мозге пронеслись слова ворожеи: "После полуночи час от часу осветляй ей хату, чтобы сделать нечистика видимым". Неужто еще время не настало?! А она-то чуть шум — сразу за свечу да за полено. Сама же Малка к себе звала. Да, горячий прием вышел. Полная раскаяния, девица выскочила из избы и присела рядом с возлюбленным.

— Давай я посмотрю, — Лада виновато протянула руку к раненой голове.

— Благодарствую, уже потрогала! Отходила, так отходила. Странно, что я вообще жив остался, — оттолкнул он маленькую нежную, но как оказалось крепкую ручку.

— Прости меня, я тебя за нечистика приняла, — оправдывалась Лада.

— Это, что еще за весть?

Лада воспользовалась зажегшейся искоркой интереса у возлюбленного и тут же рассказала все о странном лихе, напавшем на мамку и братьев, да о ворожее с волколаком.

— Вот это да! — пораженный Малк и думать о больной голове запамятовал. — Теперь нам ведомо, кто в здешних деревнях скотину и детей ворует. Завтра надо всему люду рассказать да с вопросами к ворожее пожаловать. А то и сегодня!

— Да погодь ты с расправой! Сначала нужно вестей из лесу дождаться.

— Ты права, пока нет доказательств к ворожее и соваться нечего. Отбрехается вмиг!

— Ну и скор же ты Малк! А вдруг не она это?

— А кто ж тогда?

— Не знаю. Ждать надобно.

В лунном свете дочь лесничего казалась еще краше. Малк обнял возлюбленную за плечи, а она и не противилась. Происходившее делало их только ближе. Юноше так хотелось поскорей назвать Ладушку своей женой, так хотелось быстрее благословение Любмела получить.

— Доченька, — послышался из хаты слабый голос матери. Девица резко вскочила и, договорившись с Малком о завтрашней встрече в полдень на мельнице, вбежала в дом. Когда Лада очутилась в родительской опочивальне, Ядя снова заснула. На всякий случай девица заново зажгла свечу и, вооружившись осиновым поленом, обошла всю хату. А вдруг пока они с Малком беседовали, нечистик в дом пробрался? Но кругом господствовала темнота. Никаких следов. Только носики братьев сопением разгоняли звенящую тишину. Дочь лесничего опять обустроилась на лавке, накрыла горшком зажженную свечу. Время потекло медленно и монотонно, будто перешло на сторону нечистика — и стремилось погрузить в дрем. Сначала Лада отчаянно сопротивлялась: несколько раз вставала, прохаживаясь по хате. Потом пыталась отогнать миражную пелену воспоминаниями о Малке, но даже это не смогло оградить ее от крепкого молодого сна.

Среди ночи Лада ясно услышала шаги во дворе, и, будто в тумане схватив заготовленные орудия, встала у входа. Сон еще не выпустил полностью из своих объятий и гнал страх прочь. Дверь отворилась — и в свечном свете возник лесничий.

— Хвала богам, вернулся, — обрадовалась девица.

— Это я, детка, — успокоил отец и воззрился на полено.

— А это, так на всякий случай, — ответила Лада, положив осиновый чурбан на пол. — Какие вести?

— Ложись спать, завтра все расскажу, — пообещал лесничий, проводив взглядом полено, оставленное дочерью в покое.

Глава 4 Дурная птица

Малк сонно потянулся. Голова разламывалась от боли. По замлевшим ногам неприятно побежали мурашки. Да, прав дядька Гурка — здоров юноша стал. Как ни укладывайся, а лавка все равно мала будет.

— Проснулся, соколик? — захлопотала мать. — Солнце уж высоко в небе стоит, а отец до сих пор не вернулся.

— Что-то случилось! — Малк резко вскочил с постели и стал одеваться. — Мам, ты мне хлеба да кваса собери — искать их пойду.

— Да куда ж? — разволновалась женщина. — Негоже одному-то. Ты б с собой кого взял. А то и вовсе подождал? Разминетесь еще.

— Я был вчерась на том кладбище. До него, если знаешь дорогу, идти всего ничего.

— Может, заплутали?

— Не, с ними ж Гурка.

— А если на след чей напали, как же ты их сыщешь тогда?

— Верно... придется подождать, — вздохнул Малк. Опять ждать. А как же сердце молодое горячее заставить ждать, когда оно так и рвется в движение? Юноша скоро умылся и поел. Глянув на свое отражение в зеркале, убедился, что синяков нет. Выглядел он куда лучше, чем себя чувствовал.

Пообещав матери не наломать дров, Малк направился к ворожее, выяснять, что ж за волколак у нее поселился. День снова выдался погожим. Однако ласточки и стрижи летали низко, у самой земли — известная примета — к дождю. Среди сновавших в воздухе птиц одна значительно выделялась. Пустельга! Видать, охотилась. Но хищница, неуклюже распугав добычу, опустилась прямо перед Малком, вынудив и его остановиться. Сначала юноша решил, что пернатая гостья ранена, но та выглядела здоровой и более того смело подошла ближе. Вот чудная.

— Тебе чего? — спросил Малк, немного сторонясь неестественного поведения птицы.

Крикнув что-то на своем, пустельга подошла к самым ногам и, чего-то ожидая, уставилась на юношу бездонными синими очами. Странно, разве у птиц бывают такие глаза?

— Лети своей дорогой! — Малк попытался прогнать ее ногой. Но пустельга, отпрыгнув на пару шажков, даже крыльев не раскрыла.

— Вот дурное создание! Лети отсюда! Кыш! — юноша замахал руками. Птица, не двинулась с места, словно ждала, когда глупый человек успокоится.

— Кыш, я сказал! — Малк начал злиться. Вместо того чтобы следить за ворожеей он бестолково проводил время здесь. Голову все еще саднило. Сдерживая желание схватить палку али камень, Малк просто переступил крылатую бунтарку и пошел дальше. Но буквально через минуту пустельга снова преградила путь.

— Да, что ты прицепилась, Волосяник16 подери?!

Птица крикнула и ловко отскочила от поднятого в пинке сапога. Малк опять зашагал по тропе к дому ворожеи.

— А-ай! — заорал он, словно раненый зверь — настырная пустельга больно клюнула в и так нывшую голову. — Да, что ж тебе надо?! Ты может одержимая, какая?

В ответ пустельга распахнула крылья, заграждая путь к знахарке.

— А может это ворожея тебя послала? Учуяла, что я иду, — догадался Малк, потирая место клевка. Хорошо хоть не до крови. Жаль, что он дубины с собой не взял, а то бы сейчас, проучил эту пернатую нечисть. Да ничего, и камень сойдет. Юноша поднял первый попавшийся булыжник, прицелился и запустил в настырную бандитку. Но та увернулась, вовремя взлетев. Малк подобрал другой камень и бросил. Птица поднялась еще выше — и снова случился промах. Когда рука сжала третий снаряд, пустельга, крикнув что-то явно ругательное, улетела прочь от бестолкового человека.

— Ну, надо же, какая наглая! Столько времени отняла. Ворожея, поди, уже скрылась, — хоть до цели оставалось всего пара шагов, Малк побежал. Свернув чуть раньше, чем надобно он стал как можно тише подкрадываться через лес к хижине знахарки. Но как назло, под ноги все время попадался сухой хворост и, ломаясь, далеко вещал о путнике. На смену хрустящему ветвистому настилу пришли пышные ели. Словно живой забор, они хорошо охраняли дом лекарки со стороны леса: кололи голую кожу, цепляли и рвали одежу, хлестали по лицу и глазам. Несвойственное Малку терпение держалось на пуховом волоске. Но к елям прибавились кусты малинника. Они кусались и, словно сговорившись, вообще не давали двигаться.

Страшно про себя ругаясь, Малк обогнул очередное растительное препятствие и столкнулся нос к носу с волчьей мордой. Рука юноши машинально сползла вниз, выхватила острый нож и выставила клинок перед грудью. Тело, ожидая нападения, приняло боевую позу. Но зверь не выражал никакой агрессии. Напротив, попятившись, покорно присел. Малк готов был поклясться, что заметил тень улыбки скользнувшей по волчьей морде. Совершенно обескураженный юноша, выпрямился, опустив нож. А хищник мгновенно скрылся из виду.

Что за день такой: птицы на людей нападают, волки трусят и бегут?

А может это был тот самый? Старухин волколак? Очень может быть, уж слишком его глаза на человечьи походили. Изрядно исцарапанный в порванной там и сям одежде, Малк, наконец-то, очутился у дома ворожеи. Схоронившись за стволом, он стал подслушивать подтекающие через приоткрытое окно обрывки разговора:

— Да, хватит метаться, сядь и не мешай мне! Я ж тебе говорила, я ж тебя предупреждала! Зачем же ты все кости в одну кучу сбил? Их обязательно найдут. А Гурка в них узнает пропавшую скотину. Столько времени в волчьей шкуре, а так и не научился охотится, — ругала кого-то ворожея. Малк подобрался ближе и притаился так, чтобы ничто не мешало увидеть происходящее в избе.

— К тому же, Лада что-то подозревает, явно тебя узрела. Да и хворь эта... В лес нам уходить надобно! Иначе уличат нас в дружбе. Никто и слушать не станет, что ты насильно обращенный. А я пока тебя в человека не верну, так и доказать ничего не сумею. Спалят нас! Ох, спалят! Как есть — живьем. И не смотри так! Я уж все испробовала — не знаю даже, что и делать. Как тебя обратно в человека перевернуть? Тут лишь ведьмак справится. К нему и пойдем. Только сперва надобно мои травки да порошки собрать. Они, пожалуй, ценнее всех здешних выделанных кож будут.

* * *

Пожилая Марыся ловко склонилась над курчавым мхом. Вот повезло! Он попадался крайне редко, а помогал от многих диковинных и страшных болезней. Узловатые пальцы привычно обхватили стебель, а морщинистые губы прошептали только ворожеям ведомую просьбу. А просила женщина дозволения у леса на сбор. Ведь любому, даже самому далекому от лекарского дела человеку известно, что если взять мох или другую растительность без дозволения, то, как только оборвется последняя связь с землей — исчезнет лечебная сила, словно ее и не существовало. Марыся слыла лекаркой знатной. Об умениях ее врачевательных знали далеко за пределами родной деревни. Старой женщине эта слава не нужна была, не она о себе слух пустила. Но таить премудрость знахарскую тоже не могла — отчего ж людям не помочь, ежели можешь? Скоро курчавый мох очутился в берестяной корзине рядом с другими редкими находками, подаренными лесом.

Женщина продолжила неспешный путь по узкой тропке. И порой ее тяжелый посох, украшенный рунами да странными рисунками, будто сам отыскивал что-то важное, что-то совершенно необходимое для лекарского дела. Знахарка в последнее время стала немного рассеянна — весь час думала, кто ж это деток да скотину ворует. У старой мудрой женщины имелись собственные разумения на этот счет — одно другого хуже. Но вот подтвердить что-то не удавалось. То, что это не волки она поняла давно. Делом здесь веяло темным, нечистым.

Удивительно тонкий слух пожилой женщины уловил шуршание, а в следующее мгновение перед ворожеей стоял худой, но непомерно большой взъерошенный волк. Он не скалился, не рычал, а лишь грустно смотрел. И глаза его были какими-то не звериными.

— Волколак! — догадалась Марыся. Услышав это волк опечалился еще больше, насколько это вообще могла выразить морда зверя.

— Ах ты, бедный. Да тебя никак кто-то перевернул, — старуха внимательно озирала животное. Женщина оказалась права, подтверждение тому — почти белесая шерсть, словно косынкой обхватившая шею волколака. Пробирающий до самого сердца, жалобный вой разнесся далеко за границы леса.

— Ну-ну, милок, я тебе постараюсь помочь. Я тут много чего нашла, — Марыся обнадеживающе похлопала почти полную до краев корзину. — Думаю, мы сумеем перебороть твою беду. Идем со мной, серый. Хорошо, что именно я тебе встретилась.

Зверь покорно засеменил рядом со старухой. Где-то в глубине его желтых глаз зажегся крохотный огонек надежды.

* * *

Старуха проворно стала снимать пряные венички, сушившиеся под потолком. На полу мирно лежал тот самый волколак, с которым юноша только, что повстречался. Полузверя-получеловека оставалось лишь пожалеть, он оказался совершенно безобидным. Малк почувствовал, как что-то коснулось его плеча и головы. Посмотрев вверх, он увидел сидящую на ветке пустельгу. По синим глазам юноша узнал ту самую утреннюю бунтарку.

— Кыш отсюда! Меня из-за тебя заметят, — шикнул Малк.

Но пустельга, как назло, громко закричала. Из полностью раскрывшегося окна показалось пожилое лицо ворожеи да волчья морда следом. Успевший присесть, парень затаил дыхание. Если волк охотится не умеет, может он и запаха человека не учует?

— Ах, ты — горюшко! Ах, бедная! Кто ж тебя так? — обратилась ворожея к пустельге. Сын мельника тоже недоуменно посмотрел на птицу — та плакала.

— Ну что ты, милая. Влетай в дом! Да, и ты, Малк, заходи. Ишь чего удумал: шпионить за мной.

Юношу бросило в жар — сейчас его лицу мог бы позавидовать самый спелый помидор. Сын мельника встал на ноги и, опустив голову, что-то невнятно пробурчал себе под нос.

— Да ты дом-то обойди. Чай не птица в окно влетать.

Малк поспешил к двери. В избе ворожеи ему пришлось бывать не впервой. Не раз знахарка прогоняла самые тяжкие болезни. Да, парень и случая не знал, чтобы ворожея кому-то не помогла. Так почему ж он решил вдруг, что эта старая женщина вздумала вредить: детей да скот воровать? От этих мыслей стало не по себе, вина хлынула потоком. Стоя у порога, юноша не смел даже глаз поднять.

— Вот и хорошо, что своим умом дошел, вот и добре. Может оно и к лучшему, что ты все знаешь — сумеешь помочь мне.

— Я все сделаю, — с готовностью воскликнул парень.

— Да погодь ты. Успеется. Присядь пока. У меня видишь, и так хлопот хватает, — ворожея пальцем поманила к себе пустельгу, все еще сидящую на ветке. Но та боязливо озираясь, не решалась влетать.

— Не страшись. Ты ж сама за подмогой пожаловала.

— Да она за мной увязалась! Целое утро меня преследует. Мыслю, что эта птица дурная, — вылил досаду Малк, потирая место клевка. И в тот же миг рассерженная пустельга кинулась на обидчика, стремясь еще раз долбануть его. Благо ворожея успела остановить.

— Тихо, тихо, милая.

— Ну, что я говорил?! — ошалелый Малк прикрывал голову руками. Птица снова угрожающе захлопала крыльями, но вырваться из цепких рук старухи не сумела.

— Не гневись, он не хотел тебя обидеть — просто слова подходящего не нашел, — старуха неодобрительно посмотрела на юношу, ожидая его объяснений.

— Да-а, — неуверенно протянул тот. — Я имел в виду, что она уж как-то странно ведет себя для птицы.

— Конечно, странно, неужели ты еще ничего не понял? — ворожея усадила успокоившуюся пустельгу на стол.

— А что я должен был понять? — удивился Малк и мельком заметил тень ухмылки на шерстяной морде волколака.

— Да не птица это! Вернее не совсем птица, — пояснила старуха. — Зачарованная она, превращенная.

Малк открыл рот, желая что-то произнести, но, так и не проронив ни звука, опять его захлопнул. Он просто не был готов так глубоко окунуться в мир ворожеи. Волколак еще куда ни шло, но обращенная птица — это уже слишком. Ноющая голова просто отказывалась верить в реальность происходящего. Юноша зажмурился и ущипнул себя — сейчас он проснется. Однако боль и вновь поднятые веки вернули его на прежнее место: лавку в избе знахарки.

— А теперь слушай сюда. Расскажу тебе все как есть, по порядку. В деревне лютует лихо одноглазое. Сначала скот стал болеть да пропадать. Потом дочка у Марьяны как сквозь землю провалилась, да и другие малыши в соседних селах. Все на волков думали. Ан нет! Скот действительно волк, вернее он утаскивал, — старуха кивнула в сторону кротко лежащего зверя, — но не весь. Да к тому же в хвори этой странной, что животину побила, да на Ядю с малышами напала, не он повинен. Да и детишек не он уворовал.

— Я слышал, как ты сказывала, что его кто-то превратил, — Малк, наконец, сумел ухватиться за ниточку разговора. — Но как же тогда ножи, что Гурка в земле торчащими нашел?

— А сколько их было?

— Семь.

— Хм... — старуха явно озадачилась.

— А может здесь еще один волколак бродит? — предположил юноша.

В ответ раздался странный унисон: волк, вскочив на ноги, завыл, а пустельга, крича, неистово забила крыльями. Малк испуганно отшатнулся.

— Вот они милые ведают, что тут происходит, только сказать не могут. А я звериного да птичьего языков не понимаю. Ничего не поделаешь — надобно в черную хату идти.

— К ведьмаку? — ужаснулся Малк.

— Да ты никак струсил, — усмехнулась старуха.

— Я — нет! — как можно тверже вымолвил юноша, тем самым больше себя уверяя в, нежели ворожею. Больше всего на свете его пугало то, что он не мог понять: все эти ведьмаки, нечистики...

— Но прежде надо бы выяснить, кто ж под перьями да клювом пустельги скрывается.

— А как это сделать? Я тоже птичьего языка не разумею.

— Зато они нас хорошо понимают. Давай-ка, милая, покажи дорогу к дому своему. А ты, Малк, следом иди. В хате, куда она тебя приведет, выясни, кто с утра из жильцов ушел, да доселе не вернулся. Так и выведаешь, кто ж наша птица горемычная. А уж потом к ведьмаку за подмогой пожалуем.

— А почему ж ты так про волколака не узнала — кто он? — подозрение высказалось само собой.

— Эх, кабы он был величиною с собаку, то может у меня и получилось что-нибудь, да и то впотьмах. А так... К тому ж, если он не здешний?.. Нет, слишком здоров серый, много глаз мы вдвоем привлечем. Лада вон только хвост его узрела, а вмиг обо всем догадалась. А другие люди ведь на приговор скорые, не будут, как она ждать — сразу за расправу примутся.

При упоминании о возлюбленной Малк вспомнил о назначенной на полдень встрече и воскликнул:

— Я не могу пойти.

— Это еще почему?

— Уже полдень — я с Ладой встретиться обещался, — пояснил он. Пустельга недовольно закричала. — К тому же эта птица странно себя ведет. А вдруг она подосланная?

Крылатая гостья лишь демонстративно отвернулась, будто оскорбилась.

— Ишь, еще напускает на себя, — хмыкнул юноша.

— Опыт подсказывает мне, что птица эта никем не подослана. Сюда она прилетела вслед за тобой, так как в первую очередь искала твоей подмоги, Малк.

— Ко мне? Я ж не ведьмак какой-нибудь. Откуда бы я узнал, что на ней чары?

— Видать, вы знакомы хорошо. Вот она и решила, что ты все поймешь, — поведала старуха.

Малк задумался, изучая спину и хвост пустельги. Но, так и не сумев даже предположить, кто ею мог быть, только пожал плечами.

— Сделаем вот, что: иди к Ладе, да все ей расскажи. Она — девка умная — быстро сообразит, что к чему. Заодно проверь, как там Ядя с ребятишками. Если все хорошо — возвращайся со своей любой, ее смекалка лишней не будет. А если нет, то жду тебя одного. Да смотри больше никому о том, что знаешь, не сказывай.

— Даже матери?

— Никому! И давай поскорей.

Малк кивнул и опрометью бросился в деревню. Теперь-то он точно ведал, что среди костей на лесном кладбище дитячьих нет. И сейчас оставалось важным, чтобы с отцом да прочими мужиками ничего не случилось. Сын мельника бежал, и ему сдавалось, что дорога никак не желает заканчиваться. Головная боль вернулась, увеличивая расстояние вдвое. Совсем выдохшись, юноша остановился. Жадно глотая воздух, обратил взор к небу — солнце укрылось пышным темно-серым одеялом. Скоро пойдет дождь. И тут среди множества складок туч Малк уловил знакомый силуэт — пустельга увязалась следом. Шпионит? Парень с трудом набрал слюны и, сглотнув, чтоб хоть как-то смочить пересохшую гортань, побежал дальше. Птица не отставала, но держалась вдалеке.

* * *

— Все к мельнице! Все к мельнице! — загремел по деревне истошный крик. Перепачканный грязью рыжеватый мужик с искаженным от ужаса лицом бегал от дома к дому и молотил во все окна, призывая жителей на сбор. Обеспокоенные люди, оставив повседневные хлопоты и похватав детей, спешили к мельнице. Никто не спорил — было ясно — такой крик предвещал что-то дурное. А вид созывающего вообще пресекал даже встречные вопросы. Через считанные мгновения у мельницы собрались почти все жители. Пришла и Марьяна, с почерневшим от горя лицом, она тоже ждала страшных вестей. Ее ухажер вскочил на бочку и стал рассказывать:

— Как вы все ведаете — вчера мы отправились в лес на поиски пропавшего Нюркиного теля. Ходили долго, пока совершенно случайно ни набрели на целое кладбище костей, спрятанное в непроходимом валежнике, — Тарас подождал пока утихнет волна страха и перешептываний. — К вечеру мы вернулись за Гуркой, чтобы он смог выяснить есть ли среди найденного дитячьи останки...

— Ой, Марьяна! — пискнула какая-то баба. Потерявшую сознание вдовицу вовремя подхватило несколько пар рук и аккуратно уложило на землю. Мельничиха метнулась в дом и принесла в кувшине воды. Вдовицу с трудом привели в чувства.

— Может тебе лучше домой пойти? — забеспокоился рыжеватый о своей любимой.

— Нет, говори, я все знать должна, — тихо, но твердо произнесла вдовица. Материнское сердце не переставало надеяться.

— Так вот. Кости там только животины домашней. И твое теля там, Нюра, тоже.

— Ай, лю-юди добрые-е, — взревела баба, — теленочек мой бедненьки-ий!

— Да замолкни ты, — цыкнул на нее кто-то в толпе, — переживешь. Не до поросят, когда свинью смолят! Хвала богам, что там детей нет. Может, они все еще живы.

— Сильно измотавшись, мы устроились в лесу на поляне, чтобы там провести остаток ночи. Сначала Гурка был в дозоре, а потом я сменил его. Спать долго не хотелось. Лишь под утро стали веки смыкаться, и я решил пройтись в двух шагах от спящих. А как вернулся, то обнаружил — мужики все на спинах с руками раскинутыми лежат да не дышат почти. Добудиться никого не смог, точно как Ядю да ее пацанов. А у Гурки так и вовсе сердце не бьется — помер он. Ну, я со всех ног сюда, к вам за подмогой. Да как назло заплутал, чуть в болоте окаянном не увяз. Так что, мужики, собирайтесь поскорее, оружие, какое возьмите — да в лес пойдем, сюда всех притащим. Знахарка Ядю с малыми выходила, так и прочим поможет. Всем... кроме Гурки, — вздохнул Тарас.

— А как и вы пропадете? Что нам, бабам, тогда делать прикажете?

— Думаю, что днем ничего не случится. Если вспомнить, то весь скот да дети ночью пропали. А мы до темени обязательно воротимся, — заверил рыжеватый мужик. Никто больше не спорил. Все разошлись по домам. Скоро у мельницы снова собрались уже полностью вооруженные мужики. Жены остались в хижинах, мужей ждать да детей охранять.

* * *

Лишь пробегая мимо последних жилищ до хаты Лады, Малк, наконец, понял, что в деревне слишком тихо стало. Ни одного поселенца не встретилось по дороге, ни одного бабского таза не торчало из огорода. А ведь самый разгар дня. Ничего, он сейчас все у Лады и выяснит — уже на крыльцо ступил. От первого же кулака дверь в избу распахнулась. Юноша немного помялся, но все же зашел внутрь. Сени пустовали, и он в нерешительности стал у второй двери, которая как раз отворилась, и в проеме показалась Ядя. Женщина вскрикнула от неожиданности, но быстро совладав с собой, недовольно спросила:

— Тебя, что ж это стучаться не учили?

— Ой, тетка Ядя, я не хотел напугать. Мне Лада позарез нужна.

— А ее нет. Ума не приложу — куда дочка подевалась. Я ведь только недавно в себя пришла, не дозвалась ее, вот и поднялась сыскать. А малыши так и вовсе еще не проснулись. Да и Гурка куда-то запропастился, — неожиданно еще слабая женщина пошатнулась и если бы не Малк, то она точно рухнула бы на пол.

— Я сам пойду, поищу их. Может, пока помочь чем?

— Нет, я, пожалуй, и вправду еще немного полежу.

Малк вышел из избы терзаемый догадками — куда могла пойти Лада? Да и Гурка еще не вернулся. В хлеву замычали коровы. Что ж это Лада даже на пастбище буренок не отправила? Сердце подсказывало — произошло что-то недоброе.

Нечто мелькнуло и скрылось в притворенном окне хаты. И уже через считанные секунды пред юношей на земле сидела пустельга, держа в клюве деревянные бусы, которые Малк смастерил для своей ненаглядной в знак любви. Он ведал, что девица никогда не снимала подарок.

— Как они у тебя оказались? — удивление резко сменилось злостью. — Где ты их стащила? Может ты подсобница того злодея, что здесь лихо творит? И Ладу мою в ловушку заманила? А ну показывай дорогу к ней!

Малк кинулся к птице, пытаясь ее поймать, но та отскочила. Юноша повторил бросок — и снова промахнулся. Еще несколько раз сын мельника то подпрыгивал, пытаясь ухватить пернатый хвост, то метал в коварную лазутчицу чем попало — все было безуспешно. Пустельга взмыла в воздух, но продолжала летать над разъяренным парнем. Когда же злость поутихла — крылатая задира все еще находилась рядом.

— Да что ж ты за погань такая? — обессиленные ноги подкосились, потянув за собой тело. И тут Малк совершенно четко увидел, как из птичьей груди вырвался вздох. — Никак надумала показать, где моя Лада?

Пустельга кивнула и полетела прочь. Юноша вскочил и бросился следом. "В ловушку заманивает?" — подумал он, но за неимением выбора силился не отставать. Дорога легла через пустынную деревню — к пруду. Там, у необъятного старинного дуба, что вспорол мощными корнями почву, а ветвями взбивал зреющие тучи, пустельга и приземлилась. Малк остановился в недоумении. Где-то в глубине его сердца зародилась догадка, с бешеной скоростью перерастающая в ответ. Птица трижды обошла толстый ствол против часовой стрелки, а потом подлетела и клюнула выцарапанное на коре изображение руны Дерева Мира17 и с надеждой посмотрела на Малка.

— Ты — Лада?.. Не может быть... — ошеломленный юноша помотал головой, пытаясь стряхнуть пелену наваждения, но уже твердо знал, что это действительно его избранница. Все сходится: и необычные синие очи птицы и этот обряд, который они придумали, чтобы утаить и защитить свою любовь от чужого взора. — Да кто ж это тебя так?

Девица что-то ответила на птичьем языке, но, увы, Малк ничего не смог понять. Кисть нежно скользнула по перьям.

— Ничего, Ладушка, я найду этого лиходея и заставлю его вернуть тебе прежний облик! А сейчас надобно возвращаться к ворожее. Давай-ка, забирайся ко мне на плечо — так будет безопаснее.

Но пустельга, указав клювом на свои когти поднялась в воздух. Малк лишний раз подивился смекалке избранницы, и пошел следом. А еще птичий ум ругают!

Глава 5 Черная хата

Перезрелые иссиня-черные тучи из последних сил сберегали ценное содержимое. Но истончившиеся оболочки оказались слишком слабыми и, не вытерпев противостояния рвущегося наружу потока, лопнули — на землю хлынул дождь. Его стройности могла позавидовать самая гарная девица. Похолодало. Как хорошо, что мужики успели вовремя донести свою ношу до деревни — по такой погоде пришлось бы идти в обход, дабы не увязнуть в ненасытных топях, и это увеличило бы их путь втрое, а то и больше. Что стало бы тогда с хворыми — одним богам ведомо.

Рыжеватый велел разнести спящих странным сном по домам, да ко всем ворожею позвать. А Гурку с двумя мужиками, перекинув на телегу — повез сам. Здесь знахарка уже ничем помочь не сумеет. Страшную весть придется сказать семье лесничего. Эх, вот судьба-то... геройская, но такая несчастливая. Не успел Гурка домой вернуться из похода, как в родной стороне его лихо настигло. Слишком рано Макошь оборвала его жизненную нить.

Промокшие насквозь мужики ежились, но Тарас, казалось, не замечал ни ливня, ни холода. Он представлял, как сапфировые очи Лады наливаются слезами, как Ядя убивается горем, как мальчишки снова станут сиротами, но только теперь навсегда. Когда на пригорке единственным горящим окном впилась в душу хата лесничего, вина уже переливалась через край. Эх, кабы он пришел немного раньше! Авось сумел бы тогда помочь своим спутникам! Но трезвый разум воспротивился голословному обвинению сердца — ведь мужик не отходил далече. Лиходей явно не был человеком — иначе чуткий слух обязательно уловил бы какой-то хруст или шелест.

— Др-р-р! — затормозил один из мужиков кобылу.

Хлюп, хлюп, хлюп — спрыгнули с телеги три пары ног. Но в дом никто войти не спешил. Рыжеватый, пересиливая себя, подошел к двери и постучал. Ожидание грезилось вечностью, голова гудела от роившихся вариантов, как преподнести дурную весть помягче. Скрипнул тяжелый засов — и в проеме показалась встревоженная молодая женщина.

— Ой, я думала уж Гурка али Лада, наконец, вернулись.

Тарас откашлялся и, не смея оторвать глаз от пола, начал говорить:

— Понимаешь, Ядя, тут кое-что случилось...

— Ну, не томи. Говори все как есть! Что-то с Гуркой?

Мужик кивнул:

— Помер он.

Чудовищное известие связало сердце Яди до мучительной боли, будто стремясь выжать все соки, а потом стало биться о голову, пытаясь насильно добраться до самого мозга. Может, она все еще спит дурным сном? Но женщина никогда не летала в облаках, да и выражение скорби на лице Тараса лишь подтверждало ужасающую весть. Взгляд остановился на стоящей рядом телеге. Сквозь трещину в туче протиснулся луч света и, рассеявшись, отразился в несчетном количестве дождинок — само небо накрыло радужным балдахином повозку. Ядя, молча, подошла к возу. Как женщина и ожидала — грузом был ее муж. Мертвый муж. Паляндра высосала из Гурки всю кровь, и теперь его лицо стало даже белее, чем в прежние времена. Ядя смотрела, не двигаясь с места. Ливень сдавался неодолимой стеной. Небо разделяло горе женщины и плакало с ней, смешивая слезы и ручьи дождя на щеках воедино. Шесть лет ожидания, без единого проявления слабости и печали завершились страшным. Но Ядя хорошо усвоила просьбу Гурки — не убиваться, не губить себя, если с ним что-нибудь случится. После долгих уговоров женщина даже пообещала снова выйти замуж за достойного человека, который сможет стать настоящим отцом их детям.

— Ядя, — коснулся ее руки рыжеватый, — что делать дальше?

— Хоронить сегодня же. Не выдерживать, — удивительно твердым голосом ответила женщина.

— Но...

— Он так хотел, — собрав всю волю в кулак, Ядя пресекла возможный ропот.

* * *

С первыми каплями дождя Малк и обращенная в пустельгу Лада возвратились в хату ворожеи.

— Ну, выяснил чего? — нетерпеливо спросила старуха.

— Да. Это Лада, — Малк указал на, уютно устроившуюся на балке, птицу.

— Так я и думала! Ах, она все-таки встретилась с ночным нечистиком! — заключила знахарка. Пустельга подтверждающе закричала.

— А это здесь причем? — не понял юноша.

— А вот и притом. Не смогла видать голубка наша его поленом отходить. Зато он ее в птицу обернуть сумел.

— Конечно, она на меня всю силу потратила, — припомнил Малк ночную обиду.

— О чем это ты? — сузила глаза-угольки лекарка.

— Да чуть башку мне ни проломила, — юноша многозначительно посмотрел на птицу, но та, отвернувшись, сделала вид, что не слышит или не понимает о чем идет речь. — До сих пор в ушах гудит.

— Ничего, милок, мы сейчас твою головушку поправим — боль выгоним, — усмехнулась ворожея и стала мешать какие-то порошки. — А Ядя с малышами как?

— Слабая она пока, но уже ходит. Пацаны спят. Да и Гурка еще не вернулся. Надо бы пойти поискать его да мужиков — вдруг случилось чего?

— Куда ж ты пойдешь? Вон ливень, какой. К тому ж, чем ты им поможешь? — забеспокоилась старуха. От разведенного огня, на котором знахарка варила лекарство, стало тепло и уютно. Травы да порошки диковинные убаюкивающе задымили. Малк почувствовал, как по телу разливается томное спокойствие, вытесняя нудную боль.

— А вот это на, выпей, — звонкий голос мигом согнал легкую дрему.

— А у меня уже все прошло.

— Это, чтоб силы восстановить да чуть-чуть прибавить. Давай-давай, некогда нам тут рассиживаться, — ворожея почти насильно всунула чашу с пахучей жидкостью в богатырские руки. Юноша нехотя повиновался и сделал глоток — вкус оказался таким же приятным, как и запах. "Наконец, соображать быстрее станет, — удовлетворенно заметила про себя ворожея, переведя взгляд с Малка на пустельгу-Ладу, — жаль только, что действие снадобья временно".

— Теперь к черной хате?

— Да. Слишком много в деревне дурного случилось. Чую, что не последнее это лихо. Сами мы не управимся, — подтвердила старуха, лишний раз, подивившись, как быстро подействовало на юношу зелье. — Только говорить с ведьмаком буду я, а ты помалкивай и отвечай лишь, когда он сам тебя спросит.

— Тетка Марыся, ты тряпиц каких поплотней сыщи, чтоб плечо обмотать, да Ладу на него усадить.

Ворожея тут же залезла в выцветший от времени сундук, и вытащила перчатку для соколиной охоты.

— Ух, ты! — Малка поразила ее выделка и необычная мерея18. Уж насколько в их деревне ладные кожи делают, но такого он отродясь не видал. Хотелось бы посмотреть, какие еще богатства хранит в старом сундуке знахарка.

— Это мне прежний князь пожаловал. Ну, не теряй времени, у нас его и так нет, — прервала все расспросы лекарка и помогла Малку надеть перчатку.

Необычная компания шагнула в густую завесу дождя. Путь предстоял трудный, но нужно было управиться до темноты. Впереди трусил волколак, за ним довольно бодро шла старуха, а завершал процессию Малк. Пустельга кружила над деревьями. Но уже через час все поняли, насколько тяжелым будет путь — птица-Лада вымокла до остей перьев и теперь жалась к возлюбленному, ноги которого то и дело скользили по мокрой траве. Уставшая старуха плелась сзади.

— Эй, волколак, стой! — крикнул Малк. Огромный зверь прекратил движение и повернул голову. — Приляг.

Волк послушался. Малк подвел ворожею и помог ей взобраться на серую спину. Марыся не стала перечить, еще раз мысленно поблагодарив саму себя за то, что догадалась юношу умом-травой опоить. Передвигаться на волке было, пожалуй, даже удобнее чем верхом на лошади, единственная трудность заключалась в том, что мокрая шерсть постоянно выскальзывала из пальцев. Но все одно ехать — не самой тянуться.

* * *

— Мам, а мам, а когда папа придет? — старшенький Юраська, точная копия своего отца, ждал ответа. Ядя только-только простилась с мужем, но мальчики еще ничего не ведали. Да, и Лада до сих пор не объявилась.

— Ты ешь, вон близнецы-то как проголодались.

Юраська снова принялся шустро орудовать ложкой. Женщина понимала, что детям все равно придется рассказать правду — рано или поздно они сами все узнают и лучше от матери.

— Мам, когда папка придет? — повторил вопрос мальчик.

Ядя вздохнула и подсела к сыну на лавку. Гладя рукой маленькую головку, она ровным тихим голосом произнесла:

— Папе пришлось уехать, очень далеко и, наверное, он боле не сможет к нам возвратиться.

Юрась и близнецы как по команде прекратили есть, устремив на мать непонимающие взоры.

— Он отправился в Вырай19, — пояснила женщина.

— В Вырай? — удивился один из близнецов.

— А что это за деревня такая? — спросил другой.

— Это не деревня, — опередил мать Юраська, — это место, где живут птицы, змеи и души умерших.

— А зачем же тогда туда ушел папа? — не поняли близнецы.

— Потому что наш папа тоже умер, — заключил старший брат.

Близнецы после короткой паузы в голос заревели. Ядя кинулась их утешать и только Юраська, не двинувшись с места, будто резко повзрослев, добавил:

— Не надобно! Папе не понравится, что вы над ним плачете.

— Так он же далеко, он не учует, — прорыдал один из близнецов.

— Души могут видеть нас, а мы их нет, — нежно растолковала Ядя. — Ваш брат прав — не нужно плакать по отцу, пусть он обретет в Вырае покой.

Близнецы перестали лить слезы и, все еще всхлипывая, вернулись к трапезе. Ядя изумилась: какими взрослыми и умными проявили себя сыновья. А она-то их все малышами считала. Вот где достойная смена отцу! Воспоминание о Гурке так защемили сердце, что захотелось выбежать под холодный ливень и изо всех сил заголосить в наступающий вечер, чтобы даже в Вырае услышали. Но женщина пересилила себя и осталась сидеть на месте, грустно наблюдая, как дети доедают похлебку. Однако где же Лада? Ведь она тоже про отца ничего не знает. Может где-то с Малком?

* * *

Со всем хозяин черной хаты легко управлялся. Любого волколака мощью превосходил. Самого кровожадного упыря мог заставить больше никогда из могилы не выйти. Своенравную ведьмарку умел соблазнить. Даже моровую панну20 не раз в бегство обращал. Но никакие силы, никакие нечистики не могли помочь ему заставить ребятню на месте сидеть. Битый час ведьмак пытался призвать их к послушанию. Нет, сначала они его страшились — оттого даже дышали тише шелеста травы. Но дети всегда чувствуют людей. И пусть ведьмак — человек самобытный, но сердце доброе не утаишь.

— Если вы не усядетесь, то я вас всех в белок обращу! — это была последняя попытка. Пятеро малышей на мгновение притихли и стали жаться друг к дружке. Но буквально в следующий миг единственная девочка лет пяти вышла вперед, и смело заявила:

— Не обратишь! Ты только пугаешь.

Мальчишки тоже перебороли страх и вновь принялись играть, разбрасывая в хате все в разные стороны. Ведьмак обреченно посмотрел на печь, где пряталась кошка. Но та ясно дала понять, повернувшись к хозяину спиной и продемонстрировав несколько свежих плешин, что занимать детей больше не намерена.

Ну что ты тут будешь делать? И на улицу их не отправить — кругом лес, ливень. И в избе уже все, что можно поразбивали. К тому же ранние сумерки предвещали скорое наступление ночи. Внезапно кошка поднялась на дыбы и зашипела. Ведьмак обернулся к входу в ожидании гостей. И только он направился в сени, как дверь загрохотала от яростного стука.

— Всем скрыться! — приказал хозяин черной хаты. Дети, уловив нехарактерное поведение добродушной кошки и настороженность ведьмака, скоренько спустились в погреб. Мужчина открыл неистово трясущуюся дверь и обнаружил самую странную компанию, которую ему только доводилось встречать в жизни. Старая знахарка с ближайшей деревни зябко куталась в накидку, сидя верхом на огромном волколаке. Рядом стоял сильно возмужавший сын мельника из того же селения. На его явно замлевшей без привычки руке сидела пустельга с необыкновенными глазами.

— Заходите, — немного неприветливо пригласил ведьмак незваных гостей в хату. Усталые и промокшие путники зашли внутрь. И тут же, сбежавшие с них, ручьи слились в огромную лужу.

— Прости нас, — начала было ворожея.

Но ведьмак прервал ее:

— Будет. Сейчас огонь пожарче растоплю — высохните вмиг.

Малк обнаружил большое сходство внутреннего убранства с хатой ворожеи, и это даже помогло немного расслабиться. Все балки увесили травами, оберегами и какими-то мешочками. На печи лежала кошка с горящими нефритовыми глазами, прямо как у хозяина.

Ведьмак жестом указал гостям на лавки у очага. Те послушно расселись.

— Что приключилось?

— Да, вот подмога твоя понадобилась — надо волка да пустельгу обратно в людей превратить. Сама-то я здесь не сдюжу.

— А кто они такие, знаешь?

— Пустельга — дочь недавно вернувшегося лесничего Гурки. А вот про волколака ничего не допытались. Ты язык звериный понимаешь, так может сам спросишь серого, кто он?

Ведьмак смерил долгим изучающим взглядом обращенного хищника, а потом стал толковать:

— Да, дело серьезное, раз даже жалости не под силу волка обратно в человека вернуть. Да вот только не разумею я их языка. Они ведь не говорят ни на зверином, ни на птичьем. Они по-человечьи изъясняются, только пастью да клювом. Они продолжают людьми оставаться, потому и подле селений держатся. И за подмогой к вам пришли... Слыхал я — в деревнях дети да скот пропадать стали?

— Так. Да все ночью. Давеча мужики в лесу кладбище костей обнаружили, — поведала ворожея. — Да, вот еще в дом к лесничему какой-то нечистик ходить повадился. Сначала из хозяйки кровь сосал, а потом и из ее деток. Да так насмоктался, что все они сном дурным забылись. Только живица заговоренная и помогла. Лада вот попыталась с нечистиком сдюжить, да он ее в птицу обернул.

— Ты больных осматривала?

— Я. У них у всех на груди махонькие дырочки.

Ведьмак кивнул, словно подтвердилась его догадка:

— А почему ж самого лесничего не тронул?

Ворожея только плечами пожала. Хозяин черной хаты перестал задавать вопросы и надолго задумался. Малк впервые осознал, что у него даже мысли не возникло — встрять в разговор. Он глянул на Ладу — та, прикрыв глаза, распушила высохшие перья. К своему удивлению юноша обнаружил, что и его одежа уже перестала липнуть к телу.

— Вот что, — наконец, заговорил ведьмак, — я уже давно понял, что за лихо посетило наши края, что за нечистик здесь бесчинствует. Упырь это. Это он скот да детей ворует, чтобы крови напиться. Это он, видать, на семью лесничего и напал. Да предпочел бабу с детьми, потому как кровь их слаще, а сон крепче.

Малк был ошарашен. Он смирился с мыслью, что в деревне происходит что-то нечистое и сила эта нечеловеческая. Но что всему виной упырь... Отродясь в их селении этакой дряни не водилось.

— Давно я этого кровопивца изловить хочу, да связали меня дети малые по рукам и ногам. А бросить их одних даже в избе своей не могу.

— Какие дети? — юноша решился задать вопрос вслух.

— Да вот какие, — ведьмак вскочил на ноги. Задрав драную половицу, открыл потайной погребок и покликал. — Выходите, уже можно.

Из-под полы, словно маленькие мышата, робко вылезли малыши, среди которых Малк и ворожея узнали пропавшую Марьянину дочку. Не зря вдовица надеялась — живо ее дите. Ребятня жмурилась от света и пугливо осматривала незнакомцев, но выглядела вполне здоровой и ухоженной. Заметив огромного лежащего волка, все пятеро малышей с визгом кинулись прятаться за ведьмака.

— Не трусьте, он вас не тронет, — заверил их мужчина. Но дети, на всякий случай юркнули на печь — уж там их точно серый не достанет. Волколак проводил малышей жалобным скулежом.

— Как же они у тебя оказались? — с некоторым недоверием спросил Малк.

— Подобрал кого в чаще, кого на болоте, а кого и недалече от деревни. Всех беспамятство охватило. Их упырь покусал да бросил, видать, думал, что всю кровь выпил. Я всех их выходил легко, только с девчушкой да последним мальчуганом повозиться пришлось, — ведьмак неосознанно дотронулся да остриженных прядей. Ворожея сразу просекла, что мужчина обращался к самым мощным чарам, даже часть жизненной силы отдал. Ведь всем известно, что у ведьм и ведьмаков она в волосах сокрыта. Вот какой он на самом деле-то, а люди невесть что болтают. Лекарка мало знала хозяина черной хаты. Он всегда особняком держался, но скорее не по своей воле, а по непониманию людскому. Что хитрить — ее не в каждом доме жаловали, а уж его-то и подавно.

Малк даже не решался оторвать густо покрасневшее лицо от пола — его нутро жег стыд за то, что он совсем недавно говорил Ладе о ведьмаке.

— Хорошо, что вы пришли ко мне, — продолжил мужчина, — теперь я смогу сам добраться до этого упыря. Надобно только решить, кто с ребятней останется, им пока нельзя возвращаться, иначе нечистик догадается, что его уже ищут.

— А чего тут решать? — высказалась старуха. — Не юноше же с детьми тетешкаться. Я за ними пригляжу. Да и волколаку в деревне никто не обрадуется — а тут он, если что, и за нас заступиться сможет. А вы идите. И птицу с собой возьмите — авось пригодится.

Малку не хотелось оставаться наедине с ведьмаком. Но, глянув на свою возлюбленную в образе пустельги, юноша набрался решимости и перечить не стал.

— На том и порешим, — согласился со здравым предложением лекарки ведьмак. — Сейчас повечеряем и спать ляжем. Дождь к середине ночи стихнет, тогда и в дорогу тронемся.

Уже после еды дети перестали бояться волка — и смело играли с ним словно с домашним псом. Теперь их совершенно не страшили ни размеры зверя, ни его клыки. Малыши всей гурьбой оседлали лишь с виду лютого зверя, прыгая и визжа так, что слышно было далеко за пределами избы. Кошка довольно урчала, наблюдая с печки за новой забавой ребятни.

* * *

Тарас спешил. Ноги то и дело расползались по размокшей дороге, но все равно несли к хате ворожеи. Лекарка не могла не помочь. Теперь, когда староста находился в странном глубоком сне, кто-то иной должен принимать решение, что делать дальше. Чуяло сердце — не остановится лихо одноглазое на смерти Гурки. Конечно, лучше было бы обратиться к самому князю — уж слишком все далеко зашло. Но только и речи не могло идти о том, чтобы соваться в лес ночью даже всей деревней. Невесть что за нечисть напала на еще недавно искавший Нюркиного теля отряд. Нет, нужно дождаться утра. И тогда отправить весточку князю. Уж он-то наверняка разберется с тем, что тут творится. Уж он-то оградит. А пока — к Марысе. Если она Ядю с малыми на ноги поставила, то и мужиков пробудит. А как они очнутся — авось чего и упомнят.

Рыжеватый боязливо глянул вверх — ночное покрывало собиралось вот-вот застелить и без того темное, затянутое плачущими тучами, небо. Шаг ускорился. Мужик никогда не был трусом, но ему совсем не хотелось встретиться с нечистиком али волколаком, или тем, кто тут бесчинствует, безоружным, вдали от людских глаз. Хвала богам, до Марысиной хаты осталось всего несколько аршинов. Вот только выглядела она как-то слишком пустынно. В окнах ни искорки, ни лучика, ни огонька. Неужто ушла куда? В такую-то погоду.

Мужик забарабанил в дверь. Но даже после третьей попытки из хаты не донеслось ни единого звука. На зов лекарка также не откликнулась. Куда ж она могла податься, на ночь глядя? Старуха уж если собиралась за травами да грибами, так обычно с раннего утра уходила. А тут... На всякий случай мужик постучал еще раз. Никого... Обойти избу он так и не решился — уж слишком близко к лесу.

Да, незадача. Что ж теперь делать-то? Придется ждать до утра — авось знахарка вернется. Тарас запрокинул голову — ранние сумерки уплотнились до предела — и решил все же поскорей убраться отсюда. Насквозь мокрый, скользя по вязкой глинистой дороге, он подался к дому Марьяны.

* * *

Ядя никак ума не могла приложить — куда подевалась Лада. Наверное, уже в тысячный раз женщина выглянула в окно и снова понапрасну. Ночь давно застелила землю густым балдахином. Мелкий моросящий дождь пришел на смену ливню, будто копируя преломления в душе Яди, где захлебывающее горе перешло в тихую бесконечную грусть. Ну, куда же запропастилась Лада? Нет, наверняка что-то случилось, дочка никогда так надолго не уходила из дому, не предупредив. А тут еще такая погода. Ядя снова попыталась прясть, чтобы хоть как-то ускорить еле ползущее время и отогнать страшные догадки, в самой чудовищной из которых Лада стала жертвой волколака. Нет, нет, Девоя21 не допустит этого. И Малк так и не вернулся — неужто не нашел возлюбленной. Чует сердце — что-то не так. Неужто Паляндра не насытилась кончиной горячо любимого мужа?

Вспомнив о совсем недавно завершенном погребенье, женщина дала волю слезам, молчаливым, горьким. Ядя так долго ждала мужа с войны. Каждый день молилась богам, чтобы те сберегли его, отвели Морену-смерть22. Шесть лет женщина не допускала даже мысли о том, что Гурка не вернется. Никогда не пролив и слезинки, ни разу никому не пожаловавшись, Ядя верила, что он обязательно воссоединится с семьей. И тогда они заживут счастливо. Так и случилось. Боги смилостивились, снизошли до бабьих молитв и сохранили ей мужа. Вот только счастье было совсем недолгим.

Женщина обхватила себя руками, сдерживая вой, пытавшийся вырваться наружу. Тот вой, который она сумела обуздать на похоронах, тот вой, который ей удавалось сглатывать долгие годы в ожидании возвращения мужа. Неужто Паляндра никак не успокоится и не убавит норов своего волколака? Неужто ей мало смертей здешнего скота, детей да Гурки? Неужто и Ладу... Нет! Нет! Девоя убережет! Девоя поможет!

Ядя снова стала прясть. Обжигающие слезы продолжали стекать по щекам, скатываясь на прялку и пропитывая нить, отчего последняя только крепчала, но женщина не видела этого — соленая пелена закрывала реальность, отворяя двери в прошлое. Вот молоденькая Ядя сталкивается взглядом с совсем юным Гуркой на Купалье. И впервые ощущает, как где-то внутри нее распускаются цветы, а над ними порхают бабочки. И никого нет счастливее ее на всем празднике!

А вот она с возлюбленным привечает дивный розовый рассвет, испещренный перламутровыми облаками. И пусть немного позже за это Ядя будет нещадно порота собственной матерью и лишена даже мимолетных встреч с Гуркой на целую седмицу. Все равно нет никого счастливее ее во всей деревне!

А вот она в сборную субботу прощается с лучшими подругам и девичеством. Но это Ядю совсем не беспокоит, ведь она вот-вот станет женой своего Гурки. И никого нет счастливее ее на всей земле!

А вот она понимает, что совсем скоро у них появится дите, их кровиночка, плоть от плоти. И никого нет счастливее ее на всем белом свете!

А вот Ядя узнает, что ее любимого мужа забирают на войну. Что она остается одна, беременная да с двумя маленькими детьми, а ее Гурка уходит бить татар. И никого нет несчастнее ее на всем белом свете.

А теперь вот и Гурочка в Вырае и она снова одна с детьми... Ручьи слез превратились в реки. Нет, хватит, больше нельзя, иначе ему там худо будет. Ядя с неимоверным трудом заставила себя перестать плакать. Шесть лет копились в ней эти слезы, и теперь унять их поток оказалось делом непростым. Но женщина опять сумела себя пересилить. Ведь ей еще есть чем жить — ее детьми.

Вернулись, забытые на мгновение, страхи да догадки: Лада! Что ж делать-то? Малыши спят — оставить их одних женщина не могла. Даже если изо всех сил торопиться — волколак вполне успеет до них добраться. Этого нельзя допускать. Но и мало ли что с дочкой могло случиться? Что ж делать-то? Нить порвалась, руки больше не пряли. Щеки все еще горели от слез. Сердце болело. Но мозг отчаянно искал выход. Аль все же добежать до ближайшей хаты и попросить подмоги? Нет. Слишком далеко. Даже пустившись во всю прыть, Ядя может не успеть. Женщина встала и снова выглянула в окно — опять никого, кроме ночных теней и дождя. Где же Лада? Ядя обошла малышей, подоткнула одеяльца. Придется ждать.

Вдруг в сенях что-то скрипнуло. Лада! Хвала богам! Хвала Девое! Вернулась! Женщина взяла свечу, ту самую, с которой совсем недавно ожидала нечистика дочь и направилась к дверям. Ядя уже протянула руку, чтобы отворить сенцы, как увиденное заставило ее в ужасе отшатнуться. Некто проскользнул сквозь дверь и, улыбаясь во все четыре ряда зубов, поприветствовал хозяйку дома, облизывая губы острым языком.

— Ты кто? — только и сумела выдавить из себя женщина.

Глава 6 Уговор

"Надо же, как здорово! И почему же я раньше не догадывался, что умею ходить по болоту? Зато теперь я всесилен! Я же — настоящий ведьмак!" — Малк взмахнул руками и понял, что уже парит. А руки теперь — вовсе и не руки, а огромные сильные крылья, несущие сквозь ночные облака. "До чего же здорово! И почему мне раньше мыслилось, что ведьмаком быть плохо? Вон сколько всего подвластно!", — Малк снова посмотрел на свои руки-крылья, которые уже предстали в виде мощных волчьих лап. Вот она настоящая свобода! А он не знал, что так бывает! Малк-волколак бежал по лесу с такой скоростью, что, сначала просто мелькавшие деревья вдруг превратились в сплошную, хоть и несколько размытую картинку. А впереди уже чернело море, из его глубин доносилось дивное русалочье пение. И вот юноша летел в сумасшедшем прыжке, ожидая желанного единения с темной пучиной, а вместо ног у него был хвост...

Чье-то жесткое, почти грубое прикосновение выкинуло упирающегося парня обратно на берег. А нет, это даже не берег...

Малк сел, потирая глаза, чтобы вернуть им ясность, огляделся, пытаясь осознать, где находится. Конечно, это было не поморье. Это была черная хата, причем сени. А сам хозяин стоял совсем рядом, всматриваясь в юношу хитрыми кошачьими глазами. От этого взгляда по спине побежали мурашки. Создалось впечатление, что ведьмак откуда-то знал о сне, который Малк только что видел, и теперь чего-то ждал.

— Проснулся? — не очень дружелюбно удостоверился мужчина.

— Да.

— Тогда пошли. И скорее.

Больше ничего не сказав, ведьмак вышел вон из хаты. Малк встал и, подхватив перчатку, заспешил следом. Пришлось немного поднапрячься — все еще непослушные после сна ноги то и дело разъезжали на траве. Хорошо хоть ливень стих. Желудок жалобно заклокотал. Надо же, даже поесть ничего не предложил!

— Некогда. В деревне вот-вот заново начнет деяться неладное.

Малк вздрогнул, откуда это ведьмаку ведомо, о чем он думает? Неужто, мысли читать умеет? Хотя после этого странного сна почему-то быстро пришло понимание, что все так и должно быть.

Ведьмак, будто снова услышав мысли спутника, едва заметно улыбнулся. С неба донесся протяжный крик пустельги — это Лада парила в ночном пространстве. Сдавалось, она летала почти под самой луной, слегка касаясь крыльями золоченых боков. И вдруг Малк понял, что он отлично различает все в темноте. Не хуже кошки, точно в недавнем сне!

— Нужно спешить, — бросил ведьмак и устремился в чащу. Юноша вздохнул и прибавил шагу. Присутствие возлюбленной рядом вернуло душе уют. Действие сна потихоньку отступало, но все вдруг стало восприниматься как-то по-иному. Мелькавший впереди мужчина больше не мнился ужасным и непонятным. Этот странный человек, одиноко живущий в самой глухомани леса, ведающий намного больше обычных людей, ныне не вселял опасения и недоверия. Он де и жил-то, видать, от поселений далече, что народ по недомыслию своему его страшился. Ведьмак не чурался их, а скорее оберегал от всего того, с чем сталкивался сам. И еще неведомо, дар это али наказание. Малк впервые в жизни подумал, что, пожалуй, стоит кой чего перенять у ведьмака, раз представилась такая возможность. И догнав своего учителя, пошел с ним вровень — тем паче расширившаяся лесная тропа этому не мешала.

— Дозволь, спросить тебя, — решился обратиться к ведьмаку Малк.

— Что ж пытай, — согласился мужчина.

— А есть ли у тебя имя и можно ли мне узнать его?

— Ведьмакам имя не полагается.

— Как же мне звать тебя?

— Ты ж только что меня своим учителем назвал, — усмехнулся ведьмак, — вот и кличь так.

— Ты, что ж, мысли читать умеешь?

— Я тебе вот, что скажу, Малк, мельников сын. В окрестных селениях творятся темные дела: нечистик совсем разошелся. Никого не боится. Утихомирить его не просто, но я и сам бы смог управиться. Да только людям вашим сложно будет растолковать, что я тут непричастен. Объясняться с каждым — нет времени, а с тобой этого не потребуется. Да только веры в тебе жило мало, а страхов много, потому-то я и показал часть собственных умений. Возможно, даже на яву кой чего испробуешь. Но знай, что все это не забавы ради, а для борьбы с нечистиками да лиходеями. Я тебе часть дара отдал, потому и мысли твои слышу. Ты не страшись, это всего лишь на время, чтобы ты мог легко меня понимать и подсоблять. Пока в тебе часть моих сил, стану звать тебя учеником, но придет время забрать их — тогда договор наш будет расторгнут. Да и не к чему обычному человеку такие возможности. А теперь кое-что тебе надобно усвоить: ты должен во всем меня слушаться и никогда никому обо всем, что увидишь не рассказывать. Даешь добро?

Малк с тоской поглядел в темное небо на свою пернатую возлюбленную и решительно произнес:

— Даю.

Новоявленные учитель с учеником пошли дальше бок о бок. Уже через версту они свернули с тропы и стали пробираться сквозь густые заросли молодой лещины. Малку почему-то казалось, что они направляются в иную от деревни сторону, но спрашивать об этом ведьмака не стал. Скоро они вышли к старой иссохшей акации, торчавшей из земли. Вместо листьев ее ствол и, угловатые, словно изломанные, ветви "украшали" многочисленные наросты. На каждом из них сидела спящая ворона.

— Здравствуйте, Ваше величество, — обратился к кому-то ведьмак и поклонился.

Кому это он интересно? Неужто, воронам? Одновременно открылись десятки пар глаз, словно кто-то зажег множество черных огоньков. Головы всех птиц резко повернулись к сыну мельника. От такого количества глянцевых смоляных бусин стало как-то не по себе. Мало ли что взбредет в их мелкие головы? Вороны продолжали пялится, будто чего-то ожидая от юноши.

— Поклонись, — зазвучало в голове. И хотя преклонение перед воронами сдавалось совершенно глупым, все же юноша последовал приказу.

— Простите, Ваше величество, он еще новичок, — разогнулся учитель. Малк сделал то же самое и с облегчением отметил, что десятки вороньих глаз погасли. Интересно, кто же из них "Ваше величество"?

— Дозвольте мне обратиться к услугам одной из ваших подданных? — попросил ведьмак. Сидевшая на самой верхушке трухлявого дерева ворона благосклонно кивнула. В эту секунду парень разглядел на птичьей головке крохотную серебристую корону. А вот и "Ваше величество". Надо же. Только вот царь это али царица?

— Каруша, — тихонько позвал ведьмак.

Одна из ворон встрепенулась и мигом слетела на подставленную ведьмаком руку. Интересно, как же ее от остальных отличить-то?

— Каруша, слетай-ка в деревню, да разузнай что там к чему, — попросил ведьмак. — Чую что-то неладное должно случиться.

— Ка-ар, — ответила ворона и выпучила глаз, недоверчиво косясь на Малка.

— Это со мной. Лети, времени мало. Буду ждать от тебя вестей.

Птица кивнула и быстро скрылась средь деревьев. Вот тебе и воронья почта.

— Идем, нам тоже некогда задерживаться, — на этот раз ведьмак обратился к юноше. Приостановленный тернистый путь возобновился. Густой травяной покров сильно замедлял продвижение. То и дело возникала странная идея — вот бы перевернуться птицами, да подобно той Каруше мигом долететь до деревни.

— Нельзя, — ответил на мысленный вопрос ведьмак, — нам кое-где еще необходимо побывать.

Юноша снова не стал спорить — учителю виднее. Он ступал за ведьмаком и время от времени поглядывал в наполненное темнотой небо, убеждаясь, что с Ладой ничего не случилось. Вот было бы здорово парить вместе с ней.

Еще через пару верст путники вышли на опушку. Но на ней не сыскалось ничего приметного — и Малк даже чуток удручился, надеясь на лицезрение очередного дива. Ведьмак остановился и буквально впился своими кошачьими глазами в средину поляны. Как ни старался юноша, но его новоявленное зрение не дозволяло приметить ничего особенного. Учитель же, подтвердив находку кивком, направился прямиком к центру. Пришлось двинуться за ним.

Мужчина присел подле кротовьей норы и что-то зашептал. Тут же из-под земли вылез ее хозяин. Поблескивая в лунном свете черной шубкой, он несколько раз чихнул. У Малка трижды чуть ли ни вырвалось — будь здоров. Но как оказалось — крот отнюдь не болел, а всего-навсего так изъяснялся.

— Как твое плечо? — спросил зверька учитель, внимательно оглядывая крохотную лапку. И столько в этом пролегло заботы, что парень снова устыдился тех слов о ведьмаке, кои выливались из его уст.

Малыш опять зачихал.

— Хорошо. Ты мне вот, что скажи — не осталось ли у тебя с осени мака-самосея?

Ничего не ответив, крот скрылся в норе. Прошло несколько минут и юноше даже стало казаться, что зверек больше не покажется. Но уверенный вид наставника дал понять, что малыш обязательно вернется. Пустельга бесшумно скользила над головами. Лес представал колыбелью тишины. Разве что ветер и редкое уханье совы иногда тревожили окружающий покой. Малк и не замечал, что ночной лес может быть таким безопасным. Раньше ему мыслилось, что после заката в чащобе оживают все нечистики да пляшут вокруг колдовского костра.

Из норки снова выглянула махонькая черная головка. Малыш выбрался наружу, с трудом таща битком набитый мешочек в рост с собой.

— Благодарствую, — ведьмак забрал мак и спрятал его в своей сумке. — И впредь держись подальше от лисиц.

Крот чихнул и нырнул под землю. А учитель с учеником пошли дальше. Малк больше не пытался угадать, куда они направляются, и молча присматривал за пустельгой. Юноша в очередной раз отметил, что лес намного больше, чем он ранее полагал. И только диву давался, как Гурка легко здесь умел ориентироваться. Ах! Гурка! Отец! Малк совсем про них запамятовал. Ему до сих пор было неизвестно — вернулись ли они. Мать, небось, с ума сходит! Сын мельника умоляюще поглядел на учителя.

— Нельзя сейчас пуститься в обратный путь — еще не все сделано. Терпи. Только так можно от нечистика избавиться. Чтобы ни случилось — ты все равно им сейчас ничем не поможешь, — растолковал ведьмак, так и не повернув головы.

Парень обреченно продолжил путь — почему-то других слов от ведьмака он и не ждал. Однако понимал, что тот прав. Но как приказать сердцу не волноваться? Хоть бы, единая весточка донеслась из деревни. Как Малк ни старался, но надоедливый рой страшных догадок не отставал, каждая из них то и дело пыталась цапнуть посильнее.

Сосны постепенно сменяли дубы. Где-то вдалеке из самых дебрей зажурчало чье-то пение. Показалось? Юноша прислушался, но вопреки ожиданиям голос не принадлежал воображению. С каждым шагом пение становилось все яснее. Еще через полверсты уже различались слова:

— Бренной поступью ты по судьбе шагал,

Наконец, тебе я помогу.

Ты устал, мне это ведомо, устал -

Слушай песнь чудесную мою...

Чарующий женский голос успокаивал, вытесняя из сердца все страхи и переживания.

— Ты слышишь это? — но завороженный Малк уже каким-то шестым чувством понял, что ведьмака рядом не стало. Однако мысль эта была настолько жалкой в сравнении с наслаждением от звучащего голоса и желанием увидеть ту, которая пела, что вскоре совсем погасла. Зря юноша поверил этой колдовской нечисти, ну, да шут с ним, хорошо хоть ночное зрение не отобрал. Парень со все большим удовольствием вслушивался в дивные звуки. Невидимым шлейфом они проникали в каждый орган, в каждую клеточку, связывая всю человеческую сущность безмятежностью, помогая забыть о суете:

— Сквозь раскрытые в ночной тени слова

Я тебе дарую дивный свет,

Что спасет тебя, и будто тетива,

Неги сладкой выпустит ответ.

Звуки нежили, притягивали к себе. Уже через пару мгновений Малк осознал, что в жизни нет ничего прекраснее этого пения. Единственное чего юноша желал еще больше — увидеть его хозяйку. Малк продолжал следовать на музыкальный зов:

— Ты лишь только слушай то, что я пою.

Сердцем пни проклятую любовь,

Что точила душеньку твою.

Место для другой уже готовь...

Слух и мозг молили в унисон — еще, еще, только не смолкай. Где-то на самом дне памяти что-то шевельнулось и одурманенное необычными звуками вяло попыталось предостеречь,nbsp; напоминая о старых преданиях. Но влияние божественного пения усилилось, заставив и этот ничтожный внутренний голосок замолчать.

Песня баюкала, освобождая сердце и душу от всех тревог:

— Ведь она уже касается тебя

Ласково щекочет твою плоть...

Образ Лады, отца, матери, родного дома постепенно стирались, превращаясь в мираж.

— Именно о ней слова трубят

Не прогнать ее, не отколоть...

Взгляд искал только одного — певунью. И она показалась. Малк ахнул. Совершенное лицо, будто отлитое самим Сварогом23 в небесной кузнице, обрамляли густые русые волосы, ниспадавшие до тонких стоп. Девица была совсем нагая, но прекрасные шелковые локоны обтекали хрупкое тело не хуже обычной одежды. Алые припухшие, словно от страстных поцелуев, губы чуть изогнулись в лукавой улыбке — и чащобу залил звон от сотен колокольчиков — лесная богиня засмеялась. Оторваться от столь дивной красоты не представлялось возможным.

— Кто ты? — раздался чей-то противный голос.

— Пойдем со мной, — тогда и узнаешь, — снова зазвучали колокольчики. Малк с удивлением заметил, что ответ предназначается ему. Неужели это его голос столь отвратителен?

Дева скрылась за широченным стволом. Нет, только не это! Куда же она? Юноша хотел теперь всегда лицезреть свою красавицу! Он бросился следом, но обойдя дерево, к ужасу там ее не обнаружил.

— Где ты? Постой, вернись! — истеричные ноты сами вылились из горла.

Смех послышался позади — в стороне, противоположной той, где скрылась лесная дева. Словно опутанное невидимой паутиной молодецкое тело, не дожидаясь приказа мозга, развернулось. Богиня стояла, прислонившись к дереву и, о нет, молчала! Шелковые волосы мерцали в лунных лучах. На устах играла зазывная, чуть плутоватая усмешка. Малк глядел и не мог наглядеться — он бы вечно наслаждался этой неземной красотой.

— Что ж ты не идешь? — улыбка девы стала шире, глаза хитрее.

Нутро стремилось приблизиться к богине, но ноги не двигались с места, будто кто-то облачил их в стальные сапоги. И тут, о чудо, лесная чаровница обнажила по-детски хрупкое плечо, а в следующий миг растаяла в соседних зарослях. Ступни вновь приобрели былую легкость — и Малк нырнул следом.

Насколько же глупо и бессмысленно ползла его жизнь до этой встречи! Вот она, истинная любовь! Все остальное — ненужный сор, не стоящий и золотистого волоска лесной девы.

В кустах прелестницы не оказалось. Смех зазвучал откуда-то слева. Малк обернулся — богиня стояла так близко, что ее цветочное дыхание щекотало шею. Дева опустила взгляд, словно указывая на свои ножки. Юноша последовал примеру и ощутил, как по лбу заструился пот — чуть раздвинутая завеса русых волос открыла глазам доступ к округлому бедру. Руки сами собой потянулись к нему, стремясь на ощупь убедиться в реальности происходящего. Но как только кончики пальцев почти коснулись гладкой кожи — девица вновь скрылась средь деревьев, оставив лишь многоголосье колокольчиков. Малк побежал за ней, но своей неуклюжестью только поднял птиц с ветвей.

— Где же ты? — испуг в голосе граничил с отчаянием.

— Здесь, — лукавая усмешка озарила чудесное лицо богини, находящееся на расстоянии всего лишь в два аршина, — иди сюда.

Русые волосы вновь расступились, показав налитую, словно спелое яблоко, грудь. А после дева сама протянула руки навстречу юноше. Малк, охваченный пламенем страсти, с радостью поспешил к желанной любви. Но дева юркнула в заросли орешника, бросив мелодичное:

— Иди за мной.

Богиня то пряталась, то вновь появлялась, то плотно куталась в густые волосы, то оголяла прелестный уголок своего тела. Но восхитительный смех не смолкал, прокладывая Малку путь. Парень был счастлив.

Достигнув какой-то поляны, он остановился. Колокольчики больше не звенели. Сказочное место усеяли диковинные цветы, над которыми кружили светящиеся бабочки. И это в апреле! Взгляд лихорадочно искал стройную фигурку, скрытую под русой мантией.

Воздух над головой двинулся — и что-то коснулось волос. Юноша посмотрел вверх и увидел над собой лесную деву — она каталась на блестящих качелях, увитых лозой и листьями. Богиня вновь запела — и мозг заволокла кружевная завеса:

— Забывай о глупом прошлом. Оставляй

Прежнее житье в небытие.

Мы с тобой навеки вместе. Распаляй

Жарче свой огонь — сожги старье...

Слова отскакивали от деревьев и, увеличенные во стократ, заполняли собой всю сущность. Ничего, больше Малку не нужно ничего, лишь бы она была рядом. Тело само опустилось на землю и распласталось у ног лесной царицы. Песня лилась и лилась, вытесняя все глупые воспоминания, давая взамен новую всепоглощающую любовь:

— Пусть истлеют горе, зависть и печаль.

И тогда ты сможешь навсегда

Быть со мной. Смотри, уже совсем не жаль

Бренной жизни, что теперь чужда...

Деревья, небо, цветы — все смешалось в великолепный пестрый фон. А желанный силуэт продолжал качаться и дарить бесценные звуки. Тело юноши словно окаменело, но вот душа... душа летала вместе с возлюбленной. Малк почти полностью погрузился в туман, забитый негой, когда ватный мозг уловил: что-то происходит.

Юноша попытался сосредоточить непослушное зрение, но это плохо получалось, да и не очень-то хотелось. Все, что удалось — заметить, как прекрасный лик искажается злобой. Какая-то дурная птица пыталась клюнуть лесную богиню прямо в голову. Дева отмахивалась, как могла, придя в изумление от того, что летучая тварь осмелилась на такое. Хищные угрожающие крики птицы смешивались с чьим-то омерзительным шипением. Колокольчики молчали. Сын мельника почувствовал, как туманная пелена начинает медленно рассеиваться, а переполнявшее нутро счастье утекать тонюсенькой струйкой, словно в душе пробили маленькую дырочку.

Птица продолжала яростно атаковать, но лесная царица не сдавалась. Дева снова запела — Малк ощутил былую безмятежность — и его тут же перестала интересовать происходящая потасовка. Вот только легкость скоро отпустила — лесная красавица смолкла. Зрение опять стало четче. Птица била крыльями и со всей мочи силилась достать клювом прелестницу. Дева с перекошенным от ярости ликом, теперь больше напоминала оскаленного волка, чем богиню. В конце концов, с невиданной мощью для такого изящного тела она наотмашь ударила пернатую нахалку. Птица, отлетев сажени на три, глухо стукнулась о ствол и упала в траву. Внутри Малка что-то слабо екнуло. "Да, это же не просто птица, это же...", — но парень не успел закончить мысль. Богиня с победоносным видом, откинув волосы назад, снова запела.

Теперь юноша полностью погрузился в сладкую дурманную безмятежность. Сон смешался с явью, желанное — с недостижимым, быль — со сказкой. Каменное тело вдруг с трудом раскрылось, как те диковинные цветы, и выпустило душу, которая воспарила на качелях вместе с лесной царицей.

Как же хорошо! Какой прекрасной стала жизнь! Теперь это будет длиться вечно!

Богиня улыбнулась и нежно дотронулась до Малка рукой. Касание взбудоражило всю суть. Оно оказалось еще прекраснее, чем чарующий голос и звон колокольчиков. Единственное прикосновение вызвало настоящую лавину трепета, которая вскоре подчинила себе всю сущность.

Богиня продолжала раскачиваться и прижималась все теснее. Дева больше не держалась, вместо этого ее изящные ручки принялись одаривать Малка ласками.

Как странно было ощущать себя сразу в двух местах — там, на земле и тут, на качелях. Ласки распаляли, к ним присоединились поцелуи. Странно, но чем сильнее юноша разгорался от прикосновений девы, тем тяжелее становилось его распластанное тело.

Любовная нега словно пыталась заставить душу полностью отделиться от земного воплощения. Богиня целовала так, как ни одна женщина на всем белом свете, любила так, как больше никто не умел любить. Малк словно заболел: бредил только этим мгновением, молил, чтобы оно не заканчивалось. Ведь он еще никогда не чувствовал себя так хорошо... и плохо одновременно. Плоть словно сжали в тисках, горло стягивала крепкая веревка, не давая дышать. Малк понял, что как только он решит отказаться от земного бытия, то обретет эту безмятежность навсегда. Неистовые поглаживания и касания богини стремились помочь сделать единственно правильный выбор. И он хотел, хотел остаться с ней.

Губы юноши скользнули по щеке богини — и все резко изменилось. Душа вмиг оказалась запертой внутри тела. Но только она больше не могла управлять плотью, превратившейся в тюрьму. Ощущение парения и бесконечного счастья сменились всепоглощающей болью — горло охватило огненное кольцо. Легкие не раскрывались и не могли сделать ни единого глотка воздуха. Игривые ласки, страстные поцелуи сгинули — осталась только мука. Малк попытался подтянуть руку к горлу, чтобы снять пламенные тиски, но конечность даже не дрогнула. Душа птицей металась по телу, которое теперь стало клеткой.

Уже треснуло ночное небо, и через образовавшуюся щель протиснулись первые солнечные лучи. Душа устала бороться. Вновь полилось колдовское пение. Его звуки словно говорили — не надо, перестань и тогда боль уйдет. Юноша больше не мог выносить этих мук и решил поддаться.

Глава 7 Зазовка

С самого утра рыжеватый опять топтался у дома ворожеи. Не смотря на то, что петухи только-только пропели, а солнце спустило на землю первый робкий свет, сегодня Тарас чувствовал себя тут намного лучше. Он точно знал, что вся нечисть покинула деревню и даже лес и сокрылась на дне озер, рек, болот, забралась в самые мрачные уголки непроходимой чащобы. И, трясясь от страха, с нетерпением ожидала наступления долгожданной спасительной темноты. День сегодня обещал быть ясным.

Крепкий кулак постучал в знакомую дверь, которая еще совсем недавно, в объятьях ночи грезилась зловещей. Рыжеватый прислушался. Но, ни ответа, ни шороха не донеслось из избы. Неужто Марыся так и не вернулась? На этот раз было несложно решиться обойти хату кругом. Окна заперли ставнями — словно знахарка ушла надолго. Что ж теперь делать-то? Мужиков спасать как-то надобно, да и еще неизвестно чего эта ночь в деревню принесла. Кто ведает, может, где опять дите или скот пропал.

Придется снова людей сбирать — вдруг, у кого в голове какая толковая мыслишка зародится, что дальше делать. Да и самому надо бы предложить людям к князю за подмогой обратиться. Владыка с верной дружиной вмиг на село аркан порядка накинет. Представшие в воображении сияющие доспехи и мускулистые кони с бывалыми воинами пригнали в сердце надежду. Обратная дорога оказалась совсем недолгой — видать, потому, что голову забили поиски решения.

Еще за версту до первого дома Тарас стал люд созывать. Однако это было не просто. Некоторые селяне ни за что не желали покидать свои дворы, а другие и к дверям не подходили, отвечая затравленными голосами откуда-то из глубины хат. И даже довод, что волколак не сможет явиться в деревню днем, почти не помогал. Только через два часа рыжеватый мужик очутился на бочке у мельницы, окруженный соседями. На многих лицах еще виделись следы сна, но все они выражали нескрываемую опаску. Люди прибыли целыми семьями: бабы прижимали к себе детей готовых вот-вот разрыдаться, а кисти мужиков все как одна вцепились в вилы, да тесаки. Да, страх, глубоко запустил свои клешни.

Недалече от сборища, на ветке березы уютно примостилась ворона. Малк наверняка бы узнал в птице приятельницу ведьмака, Карушу. Никто не обращал на нее никакого внимания. А пернатой того и было нужно: неприметно выведать последние вести.

— Эй, люди, давайте-ка решим, что делать-то теперь? Пока Андрусь во власти сна, нам придется самим думать, как быть дальше. По моему разумению, боле тянуть нельзя — надо к князю идти.

Люди закивали. Кто-то даже крикнул:

— Дело говоришь, теперь только он нам и поможет.

Рыжеватый подождал несколько минут, пока галдеж стихнет. Он с удовольствием отметил, что упоминание владыки вытесняло страх из людских глаз и постепенно заполняло верой.

— Вот только, к князю-то путь неблизкий. Даже если взять самого быстрого коня с постоялого двора, то гонец в лучшем случае через день до места доберется. Да еще обратно столько же. Потому-то стоит выяснить — что нынче предпринять. Как мужикам, что в забытье дрейфуют, помочь?

— Дык, к Марысе надобно-то обратиться, — предложил сморщенный, как кора древнего дуба, что рос у реки, старец. Он до селе тихонько стоял в сторонке, опираясь на палку. Дед некогда сам служил старостой этой деревни. Говорят, в былые времена прежний князь за некую услугу лично его в своих покоях принимал, да из золотых кубков заморскими винами потчевал. Теперь старец на публике появлялся редко — немощен стал. Все чаще его можно было увидеть на скамеечке у хаты. Порой, когда дед имел доброе расположение духа, к нему со всего села сбегалась детвора послушать сказки да истории про ратные подвиги.

— И то верно, — согласились люди.

— Да ходил я к ней и вчерась и сегодня. Нет Марыси. Ставни закрыты. Ушла и, похоже, надолго. Может, кто из вас знает, куда она подалась?

Селяне загалдели, то и дело, выдавая догадки, куда могла подеваться ворожея. Самыми нелепыми оказались — стала жертвой волколака или заодно с нечистиками растаяла в ночи. Рыжеватый понял, что больше никаких путных предложений он из напуганных жителей деревни не вытянет.

— Тогда к черной хате идти надобно, — с трудом пробился голос старца. А люд от неожиданности замер и смолк.

— Тепереча только ведьмак один и сможет Андруся да остальных мужиков у забытья вырвать. К нему дорога лежит, — стоял на своем древний дед. Сдавалось, все эмоции селян давно и прочно выела боязнь. Ан нет, теперь лица все как одно исказил ужас. Тарас даже подумал, что народ сейчас с визгом разбежится по домам. Мужик знал, что земляки, мягко говоря, ведьмака не жаловали. Но такого и не мыслил наблюдать. Ведь все-таки хозяин черной хаты не раз помогал людям. Сложилось стойкое ощущение, будто Тарас что-то пропустил. Рыжеватый внимательно вглядывался то в одно, то в другое лицо, надеясь отыскать хоть какое-то объяснение, но кроме ужаса там больше ничего не отображалось.

— И думаю, что поспешить надобно — кто ведает, какое лихо нас еще впереди ждет. А все твои россказни, Нюрка, ты б при себе держала, — дед, словно прочитав мысли Тараса, расставил все на места.

— А я все равно думаю — ведьмака это работа! Боле некому! Кто еще волком обернуться может? — то ли оправдываясь, то ли упреждая нападки, затараторила Нюра, главная деревенская сплетница. Небось, ее языка это работа — по всему селу разнести свои домыслы успела.

— А может ты просто втюхалась в ведьмака, а он тебе отворот-поворот? — загоготал местный гуляка, — Помнится, как ты к нему грыжу-то лечить позапрошлой весной бегала.

Люд стал неуверенно подхихикивать.

— Ой-ой, небось, сам настолько пропился, что уже и грыжа-то никакая не грозит? — тут же отбрехалась Нюра.

— На что мне та грыжа? Чай не баба: к ведьмаку бегать... А верно, Нюрка, люди говорят, что ведьмаки пылкие полюбовники? Да, за страсть свою даже силой черной поделиться могут?

И тут всегда такая малоповоротливая Нюра со скоростью молнии кинулась на гулену. Ее еле-еле сдержала дюжина рук. Но мощный бабий кулак все равно успел достигнуть намеченной цели. Нос выпивохи хрустнул и, подобно древесной почке, стал прямо на глазах разбухать, до неузнаваемости искажая ссохшееся от постоянной пьянки лицо. Селяне захохотали. Происшествие вмиг рассеяло царившее кругом тревожное настроение.

— Вот дур-ра-а-то! — орал пропойца, ощупывая лицо, — ты мне нос сломала!

— И поделом! — радовалась Нюра, гордо расправляя необъятный передник. — Будешь знать, как девичью честь позором клеймить!

— Какая девичья честь в сорок лет-то? — гнусавил гуляка, вытирая льющиеся кровяные дорожки. Баба, озверев, вновь бросилась в атаку. Вот только в этот раз гулена подготовился к нападению и ловко увернулся.

— А ну-ка, успокойтесь! — скомандовал Тарас, поняв, что добром это не закончится.

Мужик с разбитым носом остановился, Нюра тоже взяла себя в руки и обратилась к новоявленному командиру:

— А ты чего это, главный у нас теперь? Тебя никто старостой не назначал. Ишь, воспользовался моментом. Небось, давно место старосты приглядываешь. Может, это ты волколак и есть? Напал на наших мужиков, нечистиками прикрываясь, а сам просто от Андруся избавиться хотел!

Рыжеватый имел невысокое мнение о Нюрке. Но трогать ее никогда не трогал, как говорится: в любом болоте жабы найдутся. Да вот не думал, не гадал, насколько быстро глупость людская может в чистых сердцах отозваться: кое-кто из селян уже согласно закивал. Тарас почувствовал, как его бледно-медная шевелюра от возмущения шапку на голове приподнимает.

— Да ты что, Нюрка, — кинулась на защиту возлюбленного вдовица Марьяна, — точно сбрендила!

— А вот и полюбовница! Полюбуйтесь! Молчала бы, стыдобица! Не успела мужа своего схоронить, дитя еще не нашла, а уже в опочивальню себе нового затащила! Да ты, видать, с ним заодно! Небось, сама ведьма! — понесло Нюрку.

— Да как ты смеешь говорить такое? — дрожащим голосом спросила потрясенная вдовица.

— Смею-смею. А чего ж не смею? Другие с твоим бесстыдством смирились, так я не смирилась! Я еще и князю об этом скажу!

— А вы меня ругаете! Да она ж невменяемая! — перекрикивал гвалт толпы гнусавый пьянчуга, стараясь держаться от Нюркиных кулаков как можно дальше. Рубаха уже вся заалела, но кровь не стихала.

— Тихо! — рявкнул сморщенный старец. — А ты Нюрка в первую очередь смолкни!

И как это из такого маленького дедка, практически стоящего одной ногой в могиле, сумел выйти столь громкий и грозный звук? Селяне притихли все до единого, немо взирая на старика. Недавнее веселье плотно накрыло удивление.

— Ишь, развела тут! Небось, вот из-за таких речей и казнили невиновных! Ты чего этим добиваешься? Хочешь, чтоб деревня сама себя перерезала? У нас и так невесть что творится. Лихо об руку с волколаком гуляют, людей изводят. А ты? Дурная баба!

— Я... — попыталась было оправдаться Нюрка.

— Цыц, я сказал! И вы тоже хороши, — дед перстом очертил всех селян, — нашли, кого слушать. Тесаки в руках сжимают, воины! Нет, чтоб "благодарствую" сказать, что хоть кто-то не побоялся да решил от нечистиков избавиться, так вы его же волколаком заделать собрались.

Старец плюнул в сердцах. "Да, добрый оратор, видать все, что он там малым рассказывает и не сказки вовсе", — решил рыжеватый.

— Раз вы такие смельчаки, может, кто из вас желает на бочку залезть? Авось кто-то лучше ведает, что делать надобно?

Люд потупил взоры. Многие раскраснелись от стыда. Даже пьянчуга с Нюркой не нашлись, что сказать.

— Вот молчите и слушайте, когда вам умные мысли говорят! А ты, Тарас, не серчай на дураков, — последнюю фразу дед произнес намного мягче.

— Я думаю, что, прежде всего, надобно выяснить все ли в порядке в самой деревне. Не украла ли и эта ночь у кого-нибудь дитя али скотину? Не забылся ли еще кто сном дурным?

Селяне все еще розоватые от стыда помотали головами.

— А все ли пришли? Иль может у кого, что дома случилось? — рыжеватый внимательно вглядывался в толпу.

— Ко мне, видать, лихо прокралось да и поселилось!

Народ расступился, открывая фигуру мельничихи. С красными от слез глазами, женщина продолжила:

— Малк до сих пор не вернулся. Он сперва за мужиками в лес собрался пойти да потом решил, что может с ними разминуться, и к Ладе направился. Но только и день, и ночь прошли, а его все нет. Он даже ведь еще про отца не знает, — женщина закрыла лицо руками и тихо заплакала.

— Ну, погодь выводы делать, авось он спит где, — попытался приободрить мельничиху Тарас. — Он же у тебя вон какой волот и сон у него волотовский! Да его ни одна нечисть заломать не сумеет! А мельника и остальных мужиков мы вылечим!

Вдовица приобняла мельничиху и та немного взбодрилась.

— Так, а где ж сама Лада?.. И Ядя?

— Может, не слышали созыва: их дом на отшибе стоит, — крикнул кто-то.

Но что-то подсказывало — не в этом дело. Лада не пришла даже на похороны Гурки. Ох, не к добру это.

— Эй, вы двое, — обратился рыжеватый к двум подросткам — сгоняйте-ка в хату лесничего, покличьте сюда Ядю, Ладу да малых их.

Смышленым парнишкам больше ничего не требовалось объяснять — они мгновенно скрылись из виду. Их охваченные страхом матери даже не успели возмутиться.

— Тепереча давайте определимся, кто к князю поедет?

— Я! — твердо заявил красивый златовласый юноша, сын хозяйки с постоялого двора, к коему Малк так ревновал Ладушку.

— Боле ни у кого в деревне нет таких резвых коней, я в считанные дни обернусь!

— Добре. Тогда скорей домой иди, собери все, что надобно и трогайся в путь.

Златовласый юноша заспешил прочь от мельницы. Его мамка подалась следом, с трудом поспевая за широким молодецким шагом.

— Что ж, к ведьмаку я сам пойду, только вот хотелось бы кого-нибудь с собой взять. Мало ли заночевать в лесу придется, — рыжеватый не настаивал, он понимал, что насильничать нельзя. Народ погудел-погудел и смолк совсем. Опущенные головы и виноватое топтание на месте явно давало понять, что желающих нет. Никто вперед так и не вышел.

— Эх, кабы скинуть пару десятков годков, я б с тобой пошел. А сейчас, я скорее обузой повисну, — вздохнул старец.

— Меня возьми! Совсем сердце истомилось. А вдруг мне про кровиночку мою удастся что-нибудь разузнать? — попросила вдовица.

— Ну что ты Марьяна, не бабское это дело по лесам шастать, когда кругом волколак бродит. Оставайся ты лучше дома. Кто знает, может, твоя дочка как раз в мое отсутствие явится?

Марьяна горько улыбнулась, но перечить не стала — и, молча, отошла в сторону.

— Дядька, а возьми нас! — хором прокричали уже вернувшиеся от хаты лесничего подростки.

— Ишь, какие шустрые. Малы вы еще. Лучше расскажите, где Ядя?

— Двери заперты.

— Окна заперты.

— На крики никто не отзывается.

— Пробовали в дом пролезть — ничего не вышло.

Дурное предчувствие запульсировало где-то в горле. Быстрым взглядом рыжеватый уловил, что по толпе также прокатилась настороженность.

— Куда они могли пойти? — удивилась Нюрка.

— Да вряд ли они куда-то ушли. Видать, никак одноглазое лихо не насытится: мало ему Гуркиной смерти. Решило всю семью извести, — прогнусавил пьянчуга.

Несколько малышей заревело, теснее прижимаясь к бабьим ногам.

— Вот только не надо впадать в панику! — потребовал Тарас. — Пора кончать с этим волколаком. Но прежде пойдемте в дом лесничего, да выясним наверняка, что там приключилось.

Люди всей толпой направились к хате Гурки. Ворона тоже сорвалась с березы, но полетела в лес.

* * *

Кто-то сильно толкнул в бок. Боль от удара стала круговой рябью разливаться по телу, медленно освобождая из плена колдовского пения каждый полоненный уголок. Еще немного и мутный взор уже начал снова различать очертания утреннего леса, а тепло постепенно приносило в каждый член пусть пока ватное, но ощущение движения. Малк попытался пошевелить пальцами и ему это удалось. Попробовал сесть, но не получилось — большая часть тела все еще была каменной. Ведьмак глыбой навис над незадачливым учеником и, улыбаясь нефритовыми глазами, что-то спросил. Однако уши не различили ни слова, юноша вообще ничего не слышал. Богиня исчезла. Цветов и бабочек словно и не бывало никогда. Неужто мираж?

— Цел? — раздался где-то в голове голос учителя.

Парень кивнул. Ведьмак, не понятно откуда-то взявшимся мечом, стал разрезать стебли, связывавшие тело юноши. Вот тебе раз, а ведь Малку мнилось, что путы воображаемые. С помощью сильной руки учителя он сел. Куски обрезанной лозы змеями расползались в стороны, пытаясь скрыться в траве. Живые? Ведьмак ловко ухватил последнюю и спрятал в дорожном мешке.

— Идти можешь?

Малк подвигал ногами и руками — мышцы набирали прежнюю силу. Обмяклое состояние почти полностью отступило. Как же здорово ощущать собственное тело! Вот только слух не возвращался. Юноша вопросительно посмотрел на учителя.

— Тогда пошли, некогда здесь разлеживаться, — глаза ведьмака все еще усмехались.

Парень поднялся с холодной земли. Он не мог понять, что с ним произошло. А учитель не спешил объяснять. Пробираться сквозь заросли еще сумеречного леса в полной глухоте вслед за ведьмаком даже с кошачьим зрением было сложно. Через несколько минут такой пытки учитель смилостивился — и его голос снова прозвучал внутри Малка:

— Ты прости, что я тебя одного бросил — то был единственный способ вернуть этот меч.

Удивительно, но юноша совершенно не злился. Хотя еще пару дней назад он, не задумываясь, порвал бы ведьмака на куски (или обратился бы в бег). Рассказ учителя оказался слишком скупым, и толком не объяснил, что же произошло.

— Кто она такая, волосяник подери?!

— Зазовка.

Малк, конечно, слышал о прекрасной Зазовке, разгуливающей по лесу абсолютно нагой (прикрытием ей служили только длинные волосы). Своим чистым мелодичным пением дева очаровывала мужчин и уводила глубоко в недра чащи, где любила их и никогда больше не отпускала от себя. Люди поговаривали, что редкому человеку удавалось сбежать от Зазовки, но и спасенный со временем возвращался в лес, так и не сумев забыть ласки и голос лесной прелестницы. Все, кто поддавался на дивное пение и уходил за чаровницей, пропадал навсегда.

Около десяти лет назад из соседнего села в лесу сгинул мельник. Тогда всем жителям той деревни пришлось приезжать на молотьбу к отцу Малка. Каждый из них рассказывал собственные подробности о том, что случилось с исчезнувшим. Но все как один сходились в главном — мельника увела Зазовка. Сам Малк уже тогда считал, что пропавший, скорее всего, утоп в болоте, хотя теперь стал сильно в этом сомневаться. Юноша вынырнул из воспоминаний в надежде, что слух вернулся, но этого не произошло.

— Не переживай, как только мы подальше от нее уйдем слух вернется.

— Расскажи поподробнее о ней. И зачем тебе этот меч? — попросил Малк.

— Моя история немного схожа с твоей. Некогда по молодости я сам попал в сети лесной колдунье. Мелодичный голос завлек на прекрасную поляну, где Зазовка любила и ласкала меня. Наслаждение граничило с мукой, сулящей отступить, как только я отрешусь от своего тела. И я почти отрешился. Но, моя верная Каруша, улучив момент, подобралась к деве и клюнула ее в голову. Ведь колдовское пение только человека влечет. Птицам и зверям оно нипочем. Зазовка отвлеклась, и этого хватило, чтобы прийти в себя. С трудом я сумел разрезать путы вот этим самым мечом. Их ведь больше ничего не берет. А этот клинок некогда сам Сварог выковал из железа с аржавенья24. Кстати, только этот меч способен пробить плоть упыря. Потому-то мы за ним и явились.

А Зазовка увидала, что я не только больше не в ее власти, так еще и волшебную лозу разрубил — вообще озверела. Яростно зашипела, указывая своим бабочкам на меня. Те роем набросились со всех сторон. А крылья их из металла, оттого и светятся: каждое касание, словно удар камнем, каждое скольжение, как порез ножа. Так, что эта поляна не просто дивный уголок, а грозное оружие. Пока я отбивался, да очи непослушными руками закрывал — Зазовка и похитила меч да вместо качелей использовать стала.

Много раз я пытался его вернуть, да только как ни старался — ничего не выходило. А как тебя в ученики взял, так план сам собой и родился. Ты не думай, я б тебя не бросил. Но на качели она садится только перед тем, как ласки новой жертве дарить. До того хоть ты весь лес вдоль и поперек облазь, а найти их не сумеешь.

— Учитель, а зачем ей все это нужно?

Ведьмак не спешил с ответом. Он продолжал идти, аккуратно отгибая в стороны оранжеватые в свете зари ветви.

— Да кто ж ее знает? У каждого из нас свои причины, по которым мы стали теми, кем являемся. Всего я о ней и не ведаю, но любит она каждого искренне, всем естеством. Да только люди не созданы для таких чувств — оттого не выдерживают и погибают. Вот она и обречена все время искать нового возлюбленного, без этого нет ей жизни. А тела жертв, покинутые душами, становятся благодатной почвой для ее диковинных цветов.

Вот жуть-то какая. Мимолетный образ, в котором сквозь собственное, посиневшее от смерти, тело пробиваются цветы Зазовки, поставил волосы дыбом. Ничего себе искренняя любовь!

— А она еще поет?

— Поет, — ухмыльнулся ведьмак. — Все надеется, что ты вернешься.

— А почему же над тобой больше не властен ее голос?

— Ну, есть и у меня кое-какие секреты.

Малк понял: узнать что-то поточнее ему не удастся. И задал другой вопрос:

— Учитель, а говорят, что те, кто уходят от Зазовки потом все равно к ней возвращаются сами.

— Да.

— И со мной тоже произойдет?

— Навряд ли. Ты, Малк, слишком сильно любишь свою Ладу. Такие чувства даже Зазовка сломить не способна.

Лада! Как же о ней можно было забыть? Малк глянул в небо — там не скользил силуэт пустельги. Местами затуманенная память предоставила несколько смутных образов, как Зазовка наотмашь ударила некую птицу.

— Где Лада?

Ведьмак вздохнул, но с его уст не сорвалось ни слова.

— Где Лада? — повторил Малк более настойчиво.

— Она...

— Что с ней, отвечай же! — потребовал юноша.

Остановившись, ведьмак, аккуратно раскрыл мешок и, старательно отводя глаза, дозволил Малку заглянуть внутрь. Колдовская лоза, еще совсем недавно стягивавшая тело парня, теперь саваном окутала неподвижную птицу. Пустельга не подавала признаков жизни.

— Что это с ней?! Зачем ты обмотал ее этими мерзкими растениями?

— Она на грани между жизнью и смертью. Лада не вовремя вмешалась, хотела тебя защитить. Лоза закрепляет ее тело и не дает нанести новых увечий, — хлестали страшные слова.

— А если Зазовка украдет ее душу?

— Этого не случится. Теперь лоза подчиняется мне.

— Это я виноват, что поддался лесной деве, — горько заявил Малк, — но и ты не меньше моего.

Ведьмак не спорил.

— Как ей помочь? — с надеждой спросил юноша.

— Есть одно средство, — наставник аккуратно закрыл сумку, пропустив мимо протестующие жесты ученика, и двинулся дальше.

Юноша же словно прилип к земле. Сердце съежилось и отяжелело. Ему больше не хотелось продолжать путь. Что же они натворили? Ладушка! Уж кто-кто, а его не по годам смышленая любая наверняка сразу догадалась, кем на самом деле была лесная дева. Эх, делать нечего, придется и дальше на поводу у ведьмака волочиться. Больше мысль о том, что Малк у него в учениках ходит, не казалась приятной. Юноша поплелся следом.

Еще пару верст миновались в полнейшей тишине. Сын мельника в очередной раз глянул на небо, оно уже полностью скинуло ночной балдахин и оголилось до розово-золотой рубахи. Вот только пустовало — Лада больше не касалась его крыльями. Малку было тяжело видеть возлюбленную в образе птицы. Но не видеть ее совсем и знать, что она лежит в мешке ведьмака укутанная лозой Зазовки — оказалось еще горше. Руку плотно обтягивала кожаная перчатка, которая теперь потребуется нескоро.

— Куда мы сейчас? — спросил Малк, поравнявшись с ведьмаком.

Учитель не успел ответить. Что-то черное вылетело из леса и уселось на плечо ведьмака.

— Каруша, — обрадовался ведьмак.

Дальше Малк ничего не смог понять — слух все еще не вернулся. А читать по губам не получалась. Да к тому же выражение хозяина черной хижины нисколько не менялось. Юноша почувствовал себя полностью раздавленным. Сейчас кинь его ведьмак — и он пропадет. Нет, раскисать нельзя. Малк никогда не дозволял себе этого. Просто слишком много навалилось, да все какое-то нелюдское. Тут любой бы почувствовал себя истомленным.

— Пошли, надо спешить, упырь на ваших мужиков в лесу напал. Гурку всего выпил — помер он.

— А что с отцом? — липкое дурное предчувствие стало медленно съезжать по хребту.

— Остальные живы — только спят. Прытче! Еще неведомо, что эта ночь в деревню принесла. А нам воды достать надобно.

— Какой воды?

— Скоро узнаешь, — озабоченный ведьмак шел быстро, почти бежал. Издали доносилось пение птиц. Малк слышал! Он слышал даже, как шумит трава, как где-то рядом сопит барсук. Как же хорошо! Ведьмак бежал все быстрее, юноша не отставал. Через несколько саженей их бег превратился в настоящую гонку. Шаг становился все шире и шире. На мгновение почудилось что-то странное и смутно знакомое. Деревья слепились в сплошную стену. Все виделось как-то по-иному. Малк чувствовал землю не только ногами, но и руками? Глянув вниз, он обнаружил, что его конечности обернулись огромными мохнатыми лапами. Вот откуда эти знакомые ощущения! Как в недавнем сне. Потрясающе! Вот бы эта возможность превращаться в волка была дарована ему навсегда. Теперь было понятно, почему ведьмаки да волколаки с радостью отказывались от человеческого облика.

Огромный угольный волк с грацией кошки пересек большую часть топи и теперь переминался на маленьком безопасном островке, ожидая спутника. Еще более мощный волк бурого цвета нерешительно метался у самого края трясины. Острый нюх била болотная вонь, а мышцы отказывались совершать такой прыжок. Несмотря на свои новые возможности, Малк отчетливо осознавал, что перелететь топь в десять верст даже будучи волколаком ему вряд ли удастся. Привычные прежние взбалмошность и горячность куда-то делись, уступив место нехарактерной рассудительности.

— Не сомневайся, — раздался в голове голос ведьмака, — нам надо спешить, не медли.

Малк отошел на несколько огромных волчьих шагов назад и, разбежавшись, прыгнул. Все четыре лапы с облегчением коснулись твердой почвы, пусть она выступала всего лишь небольшим холмиком посреди трясины.

— Теперь послушай, Малк, — зазвучало в голове, — нам необходимо добыть живой воды для Лады и остальных в деревне. Источник здесь недалеко.

Угольный волк мордой ткнул в сторону елового леса без единого просвета, чернеющего сразу за болотом. Чтобы туда добрать таких прыжков, как был сделан только что, потребуется никак не меньше двадцати. Получится ли? Должно! Ведь от этого зависит жизнь Лады. Юноша буквально на доли секунды дозволил образу птицы, обмотанной колдовской лозой, вытечь из памяти — и тут же решимость прогнала прочь сомнения. Малк глянул в зеленые глаза учителя и вздернул голову, как бы отмечая, что готов на все. Но уловил, что ведьмак колеблется.

— Что-то не так? — спросил юноша. И хотя из пасти его вырвалось только утробное звериное рычание, учитель все прекрасно понял. В ответ прозвенело настороженное "прислушайся".

Уши завращались в поиске необычного шума и неожиданно замерли. Из глубин черного леса, что раскинулся за трясиной, донесся вой, от которого все внутри холодело:

— Ыыыы, а-ооо.

Мерзкие мурашки поползли по загривку. Рев не принадлежал ни одному, во всяком случае, известному человеку зверю. Да и кто тут мог водиться кроме медведей, волков и рысей?

— Ээ-ыыы, — повторилось опять. О, боги, кому же мог принадлежать такой рык? Не смотря на то, что Малк еще никогда не ощущал себя настолько сильным, как теперь, будучи волколаком, все его нутро стремилось броситься прочь, подальше от этого звука.

— Ыыыы, — снова провыла лесная тварь. Бурый волк в поисках хоть какого-то объяснения, глянул на ведьмака. Вид того напугал еще больше: мощное тело напряглось и вытянулось, пристальный взгляд не сводился с места, откуда раздавались жуткие звуки. Упредив, готовый сорваться в виде очередного утробного рычания вопрос Малка, учитель пояснил:

— Это Лесун, охранитель живой воды... Придется сильно постараться, чтобы добыть ее.

— Ыыыы, — опять завыло лесное чудище.

С трудом избавившись от мелкой дрожи, Малк спросил:

— Может, есть способ его убить?

Ответом послужил полный осуждения волчий вой.

— Что я такого сказал? Можно подумать — тебе он нравится.

— Нет, но это не значит, что я должен каждого, кто мне не нравится убивать, — голос в голове приобрел каменный тон.

— Да, он ведь и не человек вовсе, — промямлил Малк. — Зачем эта тварь вообще нужна?

— Ты, что ж это, с Белбогом25 да Чернобогом26 поравняться решил?

Бурый волколак отрицательно повертел мохнатой головой и уставился на собственные передние лапы.

— Всякое живое на земле имеет свое значение.

— Лесун-то тут причем? — буркнул Малк.

— Эх, ты. Лесун воду живую оберегает! Ежели ты не имеешь силы воскрешать живых, так не спеши их обрекать на смерть.

— Вот именно! — воскликнул юноша. — Это ж, сколько людей удалось бы спасти, если б живая вода доступной для всех стала!

— Ах, вон как ты мыслишь. Что ж, видать, пришло время волю богов исполнить. Гляди!

Глава 8 Топор или веревка?

Черты угольного волколака стали расплываться, а потом и вовсе превратились в еле заметный сероватый дымок. Болото и недавно принарядившийся весенний лес рассеялись. По глазам больно ударила неожиданная вспышка света — и Малк зажмурился. Когда же резь отступила — и веки раскрылись, слепящее солнечное пятно не давало толком ничего рассмотреть. Но зато ощущался страшный смрад, напоминавший тот, от кладбища в лесу из костей скота, убитого волколаком ворожеи. Ядовитый сладковатый воздух отравлял легкие, оседал во рту. Малк попытался уткнуться носом в свое мохнатое плечо, но пропорции плоти изменились — он вновь был человеком.

Наконец, глаза попривыкли к яркому дневному свету — и от увиденного юношу чуть не вывернуло на изнанку — вокруг валялись целые горы мертвяков. Странно, но большинство трупов укутывали красивые одежи, а у многих женщин в ушах и на груди поблескивали украшения. Юноша прикрыл нос рукавом. Каким же богам молятся здешние поселяне, что не придали мертвых ни огню, ни земле, ни воде? Ведьмак исчез. Все вокруг изменилось — и представало совершенно незнакомым. Сон? Надеясь вырваться из объятий дурмана, насланного учителем, Малк так крепко ущипнул себя за бедро, что не смог сдержать вскрика. Увы, явь.

— Мародер! Смотрите — мародер! — заорал кто-то за спиной. Юноша обернулся и заметил на краю мерзкого кладбища явно сварганенную наспех дозорную вышку. Кричали оттуда. Малк внимательно оглядел всю территорию занятую мертвыми, но никого, кто бы обворовывал усопших, не заметил.

— Скорее хватайте этого безбожника! — еще яростнее прозвучал тот же голос. С двух сторон к растерявшемуся парню пробирались охранники кладбища. Так что ж это его приняли за мародера?

— Вы не поняли, — стал разъяснять Малк, — я — не мародер. Я бы никогда не стал...

— Тогда иди сюда, не заставляй нас лишний раз осквернять чужую смерть, — его рот и нос, также как и у второго прятались под повязкой. — Тут во всем и разберемся.

Охранник без всяких признаков злобы поманил сына мельника к себе. Похоже, он собирался поверить парню. Юноша послушался и направился к стражу кладбища. Идти оказалось невероятно сложно, тем паче человеку такого богатырского склада как Малк. Он изо всех сил старался не наступить на людские останки. Но мертвых было так много, и лежали они так тучно, что буквально под каждым шагом, раз за разом чувствовалась плоть. То здесь, то там что-то предательски трескалось или хлюпало. Жаль, что Малк больше не в образе волка, так бы в пару прыжков перемахнул это жуткое место.

Страж (кажись, главный из всех) покорно ждал, его лицо не излучало враждебности, но порой искажалось от слышимого хруста ломающихся костей. Сын мельника и сам чувствовал себя ужасно. Вот "благодарствую" ведьмаку — отправил невесть куда и невесть зачем. Хоть бы предупредил. Край кладбища сдавался недостижимым. И очередной осторожный шаг все равно находил человеческую конечность. "Хоть бы на голову не наступить", — боялся Малк. Страшнее святотатства вряд ли можно придумать.

Второй охранник уже успел подойти к товарищу. Он не был так спокоен: все время что-то бормотал и всякий раз при разносившемся хряске хватался за лук. Но рука старшего останавливала. Малк с облегчением прикинул, что до конца жуткого пути осталось пять-шесть шагов. К несказанной радости юноша заметил несколько небольших валунов. С трудом, не касаясь тел, он взобрался на ближний, а оттуда перепрыгнул на следующий. С третьего чуть не соскользнул, но, все же сумев удержаться, махнул на последний камень. Коснувшись ногами твердой почвы, сын мельника облегченно вздохнул. Но не успел толком ничего произнести, как был схвачен стражами.

— Тащите его сюда, — снова рявкнули с вышки.

— Погодьте, что вы делаете? — Малк попытался вырваться. И это легко получилось бы, при его-то недюжинных возможностях, не будь сторожевые детины такими гигантами.

— Да отпустите же меня! Это недоразумение!

— Ага! Как же! Недоразумение. Безбожник проклятый, — прошипел ненавистью второй охранник.

— Я не собирался делать ничего плохого, — оправдывался юноша.

— Тогда как ты объяснишь свое появление посреди кладбища? — спросил старший.

— Да! На ведьмака али жреца ты не похож. Стало быть, ты — мародер! — ответил за Малка второй стражник.

— Это не так! — заверил юноша, отборно ругая про себя ведьмака, — можете обыскать меня — я ничего не взял.

— Ну-ка, давай, показывай, — просипел подоспевший дозорный.

Малк снял кожух, а потом распоясался и потряс рубахой. И действительно, к читавшемуся на окружающих лицах удивлению, из нее ничего не выпало.

— Сапоги, скидывай! Небось, уже в голенища успел чего припрятать, — догадался тот охранник, что еще недавно хотел поразить Малка стрелой. Юноша снял сапоги, но там ничего не укрывалось.

— Перчатку, перчатку сюда давай!

— Да там-то что схоронить можно? — серчал сын мельника.

— Да, уж плуты да охотники на чужом горе нажиться навроде тебя сумеют!

Но и под перчаткой оказалось пусто.

— Да он еще просто ничего не успел уворовать. Мародер, проклятый!

— Да, никакой я не мародер, — все еще пытался уверить мужиков юноша. Он потянулся за сапогами, но один из охранников его отпихнул.

— Не спеши, осквернитель кладбища. А сапожки-то, небось, там подобрал? Ишь, какие — почти новенькие, сафьяновые. Да и кожух хорош! И перчатка добрая! — радовался дозорный, будто, наконец, понял зачем парень забрался аж на середину кладбища.

— Мое это, — гнул свое Малк. — Боги видят, не брал я ничего!

Но охранники не слушали. Двое из них заломили сыну мельника руки за спину и крепко стянули веревкой. Малк попытался бороться, но быстро понял, что это бесполезно.

— Вот и правильно, — изрек старший охранник, молчавший до селе, сейчас в деревне во всем и разберемся. Ты не думай, мы никакие-то там разбойники, у нас Закон превыше всего. А ты его нарушил, вот и придется поплатиться. Но как именно решит владыка.

Дозорный подхватил отобранное у Малка и пошел вперед. Юношу ткнули в спину, давая понять, что пора двигаться следом. Только сейчас, бредя почти босыми ногами в одних портках, без кожуха, лишь в льняной рубахе по слегка скованной льдом земле, Малк отметил, как здесь холодно. Рановато Зюзя27 в гости к Житеню28 заглянул. Тела стражников плотно укутывали меха. Вдалеке виднелись обмазанные багрянцем и золотом, деревья. Осень. Надо же. Куда же это его закинул ведьмак? Юноша вновь закрыл глаза в надежде, что вот-вот проснется, а все окружающее окажется дурным сном.

* * *

Чем ближе селяне подходили к Гуркиному дому, тем нерешительней становился их шаг. Недавние страхи вновь ожили и запульсировали сильнее. Люди молчали, дети неслышно глотали слезы, уткнувшись в материнские груди. Даже палка старца, на которую тот опирался, практически не издавала звуков. Рыжеватый шел впереди, зная, что надобно стать для всех примером спокойствия, но давалось это с трудом. Толпа вошла во двор хаты лесника, не каждая мышь сумела бы так тихонько пробраться в кладовку. Из дома также не доносилось ни звука. Под ногами не сновало ни одной курицы, даже скот молчал. Если бы ни ухоженные огород да подворье, можно было бы подумать, что тут и вовсе никто не живет.

Рыжеватый забарабанил в двери:

— Ядя, Лада, открывайте!

Ответом пролегло гробовое молчание.

— Эй, открывайте!

Вновь никто не откликнулся. Тарас сделал знак — и пара мужиков стала вместе с ним дверь ломать. Но дом не ждал непрошеных гостей и поддаваться не собирался. Всем хорошо была известна эта дубовая охранительница. Она — то не многое, чем при жизни хвастал лесничий. Сам ее изготовил, чтоб в его отсутствие никто в дом пробраться не смог — и жена с детьми в безопасности оставались. По деревне даже молва ходила, что заговоренная эта дверь, что сам ведьмак ее колдовством защитил. Пот пятым ручьем стекал, а деревянная преграда еще ни разу не взвизгнула. Ее уже и рубить пытались и толкали всем навалом — да все бестолку.

Рыжеватый предложил пробраться внутрь через окно. И довольно быстро он наконец-таки проник в избу. Там царствовала темнота, свет только сквозь взломанное подслеповатое окно и сочился. Немота оглушала. Мужик обвел хату взглядом и обнаружил лежащую на полу Ядю. Прытко к ней подскочив, он прислушался — есть ли дыхание. Редкое, слабое, сиповатое, но оно было. Жива!

— Что там? — донеслось с улицы. — Ты б дверь нам отворил.

Замок щелкнул и Тарас объявил с порога:

— Жива, да только, кажись, приходил сюда нечистик сызнова.

Люди ахнули и попятились. Марьяна, мельничиха и старец вошли в дом, остальные страшились, но и не уходили, решив, что хоть и здесь, а все ж вместе безопасней будет.

Рыжеватый подошел к печи. Там спали мальчишки. Они никак не реагировали на происходящее вокруг — видать, нечистик и мимо них не прошел. Вот уж где бедная семья — никак напасти не отвяжутся. Неужто сама Паляндра здесь свой интерес питает? Ядю аккуратно уложили на лаву.

— А где ж Лада? — обеспокоилась мельничиха.

— И правда, где? — удивилась Марьяна.

Тарас зашел в опочивальню, но та пустовала. Несколько человек осмелились обойти хлев, другие спустились в погреб. Но девицы нигде отыскать не сумели.

— Кто ее встречал после Гуркиных похорон? — спросил рыжеватый.

Люди призадумались, но никто не припомнил, чтобы хотя бы мельком видел Ладу.

— Что ж делать-то будем? — спросила Марьяна у возлюбленного. Рыжеватый и сам не ведал. Все что он мог предложить, было высказано еще у бочки. Мужик замешкался.

— Давай-ка их перенесем к кому-нибудь из вас бабы, — обратился к мельничихе и Марьяне старец. — Здесь их одних оставлять нельзя. Нечистик не допил жизни, а, стало быть, вновь вернется. Да и вам не мешало бы объединиться. Все вместе не так боязно.

— Дело, дед, говоришь, — согласился Тарас, а бабы закивали. — Сам же я ведьмака искать пойду. А то не ровен час — ночь наступит. А лес теперь, особливо в темное время — клан врага нашего нечистивого.

Рыжеватый тут же назначил несколько мужиков в подмогу Марьяне и мельничихе. Те попытались сперва увильнуть, но осуждение окружающих быстро вернуло им рассудок.

* * *

— Да, куда ж ты один-то? — причитала хозяйка постоялого двора, — Хоть кого бы в подмогу себе взял.

— Перестань, мать. Вон, что вокруг творится! Что если через день и к нам явится этот нечистик?! Нет, надобно как можно скорее до князя добраться. Некогда мне помощников сыскивать. Кони наши резвые — ни одному лиходею не догнать. К тому ж я самого быстрого беру, — отрезал красивый златовласый юноша, закрепляя седло.

— Ой, сынка мой, сынка...— заплакала женщина.

— Ну, будет тебе! Я вмиг обернусь, даже соскучиться не успеешь, — юноша вскочил на коня и, пригнувшись, чуть тише добавил. — Ты о нашем новом постояльце получше заботься. Постарайся так его обхаживать, чтоб не съехал, как все прочие. Хвала богам, что мужик все еще здесь остается. Кстати, человек он по всему видно с деньгами. Авось заплатит щедро. Тогда мы с тобой, наконец, сможем дом хорошенько подлатать. А там и свататься будем.

— Небось, к Ладушке? — улыбнулась мать сквозь сбегавшие по щекам соленые ручьи.

— К кому ж еще? — бросил через плечо юноша и умчался прочь.

Женщина вздохнула и побрела к дому. Надо бы к постояльцу зайти да попытать — мало ль потребно чего. И то правда — возьмет и отблагодарит их с лихвой за хлеб да за соль. А тогда и свадебку сыграть можно. Поторопиться надобно — уж слишком мельников сын к Ладе зачастил. Дочка лесничего — девка статная, разумная, умелая. Старость уважает. Лучше невестки не найти. Не то, что эта кузнецовая бестолочь али бесстыдница-Настасья, племянница гулены. А уж о Варваре да Клавдии и думать не след.

Постояличиха как раз подошла к двери, отделявшей ее от гостя. Спит? Вчерась только под утро заявился — видать, устал. Женщина постучала, никто не отозвался. Она еще немножко покрутилась у входа и повторила попытку. Подождала. Ответа не последовало. Что ж назойливость тоже лишней будет. Надобно позже зайти.

* * *

— Да говорю ж — не виновен я! — орал из тюремной ямы, где царили сырость и вонь, Малк.

— Все так говорят, — заржали хором второй охранник и дозорный.

— Где ж ваш обещанный суд?

— Не волнуйся, владыка живо решит, что с тобой делать. Скорее всего, он уже сейчас выбирает между топором и веревкой. Так что у тебя есть пока время насладиться жизнью, мародер! — возобновившийся смех прозвучал угрожающе, но быстро стих — охранники ушли.

Надо же! Вот, спасибо ведьмаку, заслал-таки! Где он сам-то вообще? Для чего тянет время — надо же Ладу, людей спасать! Юноша кипел от злобы и негодования. Ужасно хотелось что-нибудь сломать. И лучше всего шею этому учителю. Для легкого успокоения подошла бы и деревянная стена. Но юношу окружала сырая земля. Даже топнуть в сердцах без дурных последствий было невозможно — сапоги так и не вернули.

— Присядь, сынок, остынь, — прозвучал из самого темного угла ямы надтреснутый голос старика, — злоба только мешает принять неизбежное. Лучше смирись.

— С чем это я должен смириться? С топором али веревкой?! — от таких советов Малк разозлился еще больше.

— Неважно как придет Паляндра, но если уж она на пороге, лучше ее приветить. Барышня-то она капризная. А так задобришь ее немного — все легче будет — обнимет покрепче, и боли не почуешь.

— Волосяник подери, да кто ты такой советовать мне этот бред? — негодовал юноша.

— Никто... Боле никто... — спокойно и одновременно горько продолжал старик, немного высунувшись на свет и тем самым позволив себя разглядеть. Сгорбленную, скукоженную фигурку окутывали лохмотья. Слипшиеся от грязи и сгустков запекшейся крови сероватые волосы обрамляли морщинистое острое лицо, а в нем... Вернее в глазах... Глаза были почти бесцветными, тусклыми. В них словно поселилась вселенская печаль, которая высасывала остатки жизни из и без того слабого тела. Такие глаза имеют глубоко страдающие и мучающиеся люди. Но что же грызло старика? — Меня, как и тебя на кладбище схватили.

— А что ты там делал? — немного поостыв, спросил Малк.

— Внучку искал, — горько ответил старик, размазывая по перепачканному лицу слезы.

— А она что среди погибших? — осторожно уточнил юноша, в котором погас последний уголек ярости.

— То-то и оно: не знаю я, да так и не смог выяснить.

— А что это за кладбище такое? Вообще что тут происходит? Почему люди ни огню, ни земле, ни воде не преданы? Гниют под небесами. Куда этот ваш владыка смотрит?! — внутри молодого сердца снова стало закипать возмущение.

— Он не наш, пришлый. Сам и сотворил это кладбище.

Малк уловил, как глуховатый голос старика при упоминании о местном правителе приобретает стальные нотки ненависти.

— Расскажи, — настроившись совсем дружелюбно, попросил юноша.

Старик недоверчиво покосился.

— Ты не думай, я к ним никакого отношения не имею, — подобно тюремному соседу Малк плюхнулся прямо на землю, так и не обнаружив даже горстки соломы.

Старик на мгновение заколебался, но все же стал рассказывать:

— Что ж слушай. Мы, местные жители этой деревеньки — люди простые. Добрые да мирные. Жили издревле спокойно, гостей привечали радостью, хлебом да солью. Хотя приезжие к нам почти не заглядывали — уж слишком далече наше поселение от всех путей-дорог да трактов торговых. В самой глубине леса затерялось. Но жили мы все равно весело. Богов почитали, да тайну свою преданно хранили...

— А что за тайна? — полюбопытствовал Малк.

Старик сначала замялся, а потом внимательно вгляделся в глаза Малка. И, кивнув сам себе, буквально в следующую минуту продолжил рассказ:

— Вижу я парень ты неплохой. Что ж доверюсь тебе — авось ты и есть тот спаситель, о котором руны мне сказывали. Слушай. Давным-давно сам Белбог отдал Лесуну в охранение дивный дар — живую воду. Велика была ее благодатная сила: душу мертвого могла вернуть из Вырая, недужного — от самых чудовищных болезней исцелить. А еще она могла даровать вечную жизнь. В то время ходила по земле чума страшная. Людей сотнями косила и радостно преподносила Паляндре ненасытной. Не осталось семьи, в которой ужасная хворь не забрала хоть кого-нибудь. А у охотника, что обитал на месте этой деревни, так все малые дети и жена заболели. Бедный мужик всячески старался выходить хворых, да ничего не получалось. Когда же он понял, что беды не миновать — и в родных жизнь протлела бы не больше дня, то решился пойти к Лесуну, добыть живой воды.

Но полудикий страж и слушать не желал о том, чтобы дозволить мужику взять несколько капель драгоценной жидкости. Охотнику ничего не осталось, кроме как убить Лесуна, что стал между жизнью и его семьей. И он это сделал. Взяв всего по глотку живой воды для каждого из родных, мужик сумел помочь — страшная хворь отступила. Но охотник ведал, что рано али поздно придется заплатить Белбогу за убийство стража. И все же, уповая на милость, он каждый день приносил могущественному богу жертвы и дары.

Как-то мужик возвращался домой, неся в охотничьем мешке забитого к вечере дикого парсюка. Похорошевшая и полностью вернувшая после хворобы к жизни, жена приготовила настоящий пир, в центре которого лежала запеченная кабанья голова. Но только вся семья уселась за стол, башка внезапно заговорила. В ужасе от увиденного дети забились за печь, женщина лишилась чувств, а охотник, упав ниц, безуспешно пытался пригладить вставшие дыбом волосы. Устами кабана заговорил сам Белбог:

— Кто дал тебе право на убийство Лесуна?

— О, всевидящий, ты знаешь, что я не хотел этого делать. Я старался спасти свою семью. Молю тебя, пощади!

— Как ты посмел бросить мою чудодейственную воду без стража?

— Я спрятал источник.

— Этого мало! Но раз ты использовал силу во благо, сам не испив ни капли, то я пощажу вас. Однако вода не может оставаться без защиты. Потому я нарекаю тебя и всю твою семью ее новыми охранителями! Теперь вы должны блюсти ее нетронутость!

Вдруг запеченная парсючья голова вспыхнула слепящим облаком и вмиг претворилась карлой. Неужто сам Белбог? Но маленький угрюмый старичок тут же рассеял догадки:

— Я — Велес! Поднимайся и следуй за мной!

Охотник послушался, а вернувшись через некоторое время домой, рассказал семье, где находится источник живой воды. Он поведал только одну тайну: сколько нужно воды для лечения. Охотник был разумным человеком — и не посмел обрекать ни души своих родных, ни собственную на вечное охранение источника. Его семья и стала основательницей нашей деревни. До недавнего времени мы стерегли дар Белбога все вместе.

— Зачем же ты тогда мне все это рассказываешь? — испугался Малк за старика.

— Нет, о том, что где-то в наших краях есть дивный источник, знают многие, но воспользоваться ею, дано не всем.

— Зачем же тогда нужна живая вода, если она не предназначается для людей? Боги и так живут вечно и хвори им не страшны...

— Нет, ты не понял, — остановил юношескую горячность старик, — если люди приходили к нам за исцелением, то мы подсобляли им. Но вода не должна помогать тем, кто желал вечной жизни. К ней нельзя прикасаться и тем, кто хочет вернуть души из Вырая. Теперь источник охранять некому. Все жители деревни лежат там, где тебя поймали. Не погребенные. Тела их сковала смерть. Но души все еще мечутся в поисках покоя. Возможно и внученька, кровиночка моя тоже там.

Голос задрожал, и из водянистых глаз покатились крупные слезы. В груди юноши что-то съежилось в комок. Малк глядел на немощную фигурку — и жалость, подступившая к горлу, собиралась вот-вот вырваться наружу. Парень сглотнул, с трудом ее подавив. Грязный рукав старика стер влажные дорожки с морщинистого лица — и рассказ возобновился.

— Однажды в нашу деревню прибыл иноземный владыка с войском, маврами в сияющих доспехах из черного как уголь металла. Крепкие выносливые кони с трудом тащили богато убранные колесницы, полные сундуков с золотом, серебром и самоцветами. Владыка сказался хворым и всячески показывал, как ему худо. Но когда жрец попробовал его осмотреть — стражи скрестили блестящие и острые, как язык упыря, алебарды у входа в шатер. Иноземец обещал даровать свои сундуки взамен тайны источника. Никто из жителей не давал добро. Тогда посыпались угрозы. Жрец согласился без всяких даров дать владыке ровно столько воды, сколько нужно для полного исцеления, но посвятить в таинство источника отказался. Пришлый сделал вид, что принял условия. А сам приказал рыцарям проследить за жрецом и выведать, где находится источник. Те легко укрылись под покровом ночи — их смуглые лица и черная, словно из копоти, одежа слились с темнотой воедино. А тихие кошачьи повадки не выдали ни одного шага, ни единого движения. Мавры выполнили приказ. И уже на заре жреца пленили и бросили в свежевырытую тюремную яму.

Владыка же светился счастьем. Он сжимал в руке драгоценную флягу с водой, полученную от жреца и рассказывал, что собирается уподобиться богам и стать единственным правителем на земле. Теперь он знал, где находится источник, и почти никто не мог помешать ему заполучить вечную жизнь и бессмертную армию. На лицах жителей деревни пролегла вселенская печаль. Но из ямы неожиданно раздался громкий смех, полный злорадства. А потом пояснением полился дерзкий ответ: "Никогда, слышишь, никогда не постигнуть тебе тайну источника! Вода может использоваться лишь во благо. Ты не узнаешь, сколько нужно выпить живительной влаги, чтоб стать бессмертным, а все твои слепые попытки увенчаются только одним — смертью!".

Владыка на мгновение опешил. И жрец уже решил, что иноземец сдался. Но в чужой голове зрели страшные мысли. И совсем скоро они все претворились в явь. Пришлый правитель приказал маврам принести бочку живой воды. После собрал всех селян на главной площади и на глазах у жреца стал их рубить и тут же пытался оживить каждого. Люди не противились и принимали смерть с радостью, ибо Белбог обещал им за верную службу счастливую вечность в Вырае. Чужеземец постоянно менял пропорции, надеясь, что таким образом ему удастся приблизиться к разгадке бессмертия. Но у него ничего не вышло. Ни одна рана даже не затянулась. Властитель надеялся, вернее, был почти уверен, что жрец сдастся и расскажет хотя бы исцеляющий секрет живой воды. Но этого не произошло. Скоро иноземец умертвил всех жителей деревни, вернее почти всех. Оставались только жрец и его внучка. Но о внучке владыка не знал, а жрец молил Девою, чтоб та сберегла его кровиночку.

— Так жрец — это ты?! — поразился Малк.

Старик, скукожившись еще больше, кивнул и с трудом выдавил из себя:

— Был... Теперь я — никто. Я предал свой народ! Я тысячу раз проклят! Я бы давно уже покинул этот свет, но внучка...

Сдавалось, дряхлая фигурка вот-вот рассыплется на части. На несколько минут в яме воцарилась мертвецкая тишина. А затем, собравшись с духом, жрец, изгрызаемый чувством вины, продолжил:

— Когда иноземец понял, что так ничего не добьется, он пошел на еще более страшное преступление. Всех людей, погибших от его руки, бросили под небом, не придав ни одной из погребальных стихий. Спустя неделю, солнце, дожди да черви стали постепенно очищать землю от мертвых человеческих тел, поселяя кругом смрад и гниль. Жреца вывели из ямы и показали страшное кладбище. Он слезно молил предать тела земле. Чужой правитель пообещал сделать это в миг, когда постигнет тайну живой воды. Больше говорить было бестолку. Вот только иноземец и не собирался отступать. Он озвучил последнюю угрозу, поклявшись однажды оживить всех мертвых на этом кладбище.

Жреца вновь бросили в яму. Как-то раз ему удалось сбежать. Он рыскал повсюду в поисках внучки. Из-за всех бед, выпавших на долю деревни, его разум с трудом не терял связи с явью и реальностью. Около недели он скрывался в местных лесах и на болоте, прося богов подать знак — что делать. Но те словно онемели. Он умолял их помочь найти внучку. Но и это обращение осталось без ответа. Зато дым от жертвенного огня поднялся так высоко над деревьями, что мавры выследили неудачливого старика. Его поймали на кладбище, когда он искал внучку и вновь отправили в яму.

Голос стих. Малк тоже не знал, что сказать. Немота надолго сковала яму. Юноша изредка с жалостью поглядывал на сгорбленного то ли от возраста, то ли от выпавших горестей старика. Хотелось помочь. Вот был бы здесь ведьмак, наверняка что-то предпринял бы. Но этот сыnbsp;н нечистика далеко. Малк толком не понимал, где сам находился. И для чего? Эх, вот бы закрыть глаза, подождать чуть-чуть. А потом распахнуть и осознать, что все не больше, чем страшный долгий сон. И про здешних жителей, и про его деревню. Волколаки, нечистики, живая вода... Голова шла кругом...

Юноша подтянул озябшие ноги. Желудок жалобно заурчал. Парень почувствовал себя придавленным тяжкой ношей судьбы. Сколько еще продлится его заключение? И неужто все закончится позорной виселицей? Малк, конечно, знал, что когда-нибудь умрет, но только не так. Он всегда видел свою последнюю минуту либо проведенной в бою, либо глубоким старцем в окружении многочисленных потомков... Нет, нельзя раскисать. Отец всегда учил быть сильным. Парень оживился.

— Кстати, я Малк, — представился юноша. Старик в ответ лишь кивнул.

— Слушай, жрец, а как ты сбежал? — вопрос будто выстрелил.

— Не жрец я боле, — прозвучала обреченная поправка.

— Как же величать тебя? — не стал спорить Малк.

— Просто "старик".

— Хорошо. Так как ты сбежал?

Морщинистое лицо каплю просветлело от бесконечной печали — и приблизившиеся уста еле слышно зашептали:

— Как-то на закате мне принесли еду. Я не стал отвечать ни на один вопрос, замерев на жалкой подстилке, — старик указал грязным пальцем куда-то в угол с прогнившими от сырости остатками соломы. Стражник перепугался, решив, что я умер. Ведь ему строго-настрого приказали следить за мной. Он совершил ошибку — спрыгнул в яму. Я ударил охранителя по затылку и, оттолкнувшись от его спины, выкарабкался из темницы.

— Так я и думал, — улыбнулся Малк.

— Что? — не понял старик.

— Что шанс есть.

— Ты ошибаешься, — с сожалением отметил бывший жрец.

— Навроде, скоро стемнеет. Яма не такая уж и глубокая. Ты подставишь мне спину, а затем и я тебя подтяну. Мы сможем скрыться в ближайшем лесу.

— Нет, теперь все так просто не выйдет. Стражи день и ночь не спускают очей с ямы. Я-то им нужен — иноземец все еще надеется получить от меня секрет источника. А тебе стоит только высунуть нос, как минута расплаты наступит тут же.

Малк не хотел в это верить. Не может быть, чтобы ничего нельзя было сделать. Нет, он обязательно что-нибудь придумает. Мерзкий ведьмак не мог вот так просто отправить его на бессмысленную гибель.

— Послушай, жре..., то есть, старик. Надобно все-таки попробовать. Вся моя сущность противится тупому ожиданию кончины. В конце концов, я же — не баран, чтобы мирно на убой идти. Давай все равно попытаемся. Ночь подсобит.

Глава 9 Побег

Рыжеватый уже сильно углубился в лес, но все еще никак не мог решиться свернуть с проторенной тропы. Он так и не сыскал спутника. Хотя до последнего надеялся, что хоть кто-нибудь отважится пойти с ним. Особливо мужик рассчитывал на сына кузнеца, которого всегда считал более талантливым и смелым, нежели его отца. Ан нет. Пусть старший умелец не был так мастеровит, но оказался куда храбрее. Тарас припомнил, как еще совсем недавно про себя потешался над вооружением кузнеца и его друга, полностью поддерживая мнение мельника — и горький вздох вырвался наружу.

Рыжеватый не стал никому в деревне объяснять, что, в конце концов, идет на благое дело. Ради всех местных ребятишек, а теперь уже и взрослых. Хотя, что с них возьмешь? Селяне. Большинство дальше соседних деревень нигде и не бывали. И то считанные разы. А он — человек грамотный, рассудительный. Да и все ж кто-то должен людям помочь. Что ж в глазах Марьяны он уже герой, хотя ни за чем таким и не стремился угнаться.

Э-эх! Образ возлюбленной придал решимости и рыжеватый, неожиданно даже для себя свернул влево и направился в сторону черной хаты. Надо спешить. Скоро стемнеет. Главное успеть достигнуть приземистого жилища до исхода дня. Ведьмак подсобит, не откажет. Никогда ж и никому не отказывал. А сколько раз он помогал людям от всяких напастей, где даже ворожея Марыся оказывалась бессильна. Тарас не верил, что ведьмак был способен сотворить все эти злодеяния. И россказни, что хозяин черной хаты летает на Лысую гору али пьет кровь младенцев — не более чем глупые домыслы, выращенные на плодородной почве дремучести и щедро политые страхом. Да, ведьмак был нелюдим, да, общался с нечистиками. Но именно он являлся истинным стражем леса. Да, и не зря же Гурка всегда отзывался о ведьмаке только по-доброму. Гурка, Гурка...

Рыжеватый нашел крепкую длинную палку, которая должна была заменить ему товарища и помочь пройти болота, самое сложное место на пути к угольной хижине. Ничего, он сдюжит! А там и князюшко подоспеет. Недолго осталось злодействовать нечистику. Мужик довольно скоро очутился далеко от проторенной дороги. Грустные мысли перемешивались с решительностью и порой он шел так быстро, что если бы ни хваткие корни и хлесткие кусты, то его шаг получил бы право именоваться бегом. Надо же, как скоро весенний лес оброс новой шевелюрой.

Когда последние солнечные лучи уже почти сползли за горизонт, густые ели расступились и открыли приземистую хату. Рыжеватый оказался здесь всего во второй раз. Когда-то давным-давно, еще, будучи мальцом, он с местной ватагой деревенских смельчаков прибегал к ведьмаковскому жилищу. Это было что-то наподобие проверки храбрости. Но ближе, чем на пятьдесят саженей к черной избе так никто и не решился приблизиться. Тем паче, что из двадцати ребят не испугалось лишь пятеро: он, Гурка, мельник и кузнец с другом. Все прочие по мере приближения к колдовскому месту вдруг находили веские доводы и причины для возвращения в деревню. В голове навсегда зарубились воспоминания о том дне, когда стойкая пятерка мальчишек добралась до хаты ведьмака. Детям не хватало сил отвести взглядов от угольного жилища, словно вросшего в землю — и еще никогда их сердца не бились так отчаянно, а страх не вязал по рукам и ногам. С тех пор ничего не изменилось. Даже сердце затрепетало как тогда, словно крохотная птаха. Разве что теперь Тарас вырос и многое повидал на своем веку. Потому, даже вдруг охватившее его нутро колебание не станет помехой в этот раз. Хотя, пожалуй, все же надобно быть осторожным и лучше не спешить.

Рыжеватый старался ступать как можно тише. Его и хижину разделяло не более десятка шагов. Небо полностью поглотила ночь. Внезапно лес пронзил волчий вой. И вышел он ни откуда-нибудь, а из хаты ведьмака. Мужик метнулся влево и замер в ближайших кустах. Сердце заколотилось прытче, хотя совсем недавно это мыслилось невозможным. Вой повторился. Сдавалось, Тарас не дышал уже несколько минут — и его вряд ли что-то могло бы выдать, кроме предательски громко бьющегося сердца. Неужели ведьмак и есть волколак? Али пришлого прикормил да и натравил на деревню? Надобно убираться отсюда по добру, по здорову, пока не учуяли. У волколака ведь нюх получше волчьего будет. Найдет — растерзает, и "пи" вырваться не успеет.

Эх, правы, были люди, зря-зря он к ним не прислушался. Да, и одному идти сюда, не следовало. Сгинет — никто и не узнает, что с ним случилось. Рыжеватый пригнулся и решил потихоньку отступать с поляны в лес. И только он сделал шаг, как раздался хоровой ребячий визг. Мужик затаился. Снова завизжали. Дети? Не может быть! Но крики опять и опять доносились из хижины. О боги, неужто нечисть решила повечерять малыми? Тарас ахнул от ужаса, но не сдвинулся с места. Его мозг стал лихорадочно искать выход. Броситься внутрь с одним ножом он не мог. Боевым искусствам не обучался — и себя погубит, и еще больше нечистиков разозлит, а те на детях отыграются. Но и уйти теперь он не мог. Что ж, стоит подойти немного ближе и попробовать выяснить, как ребят вызволить. Да и вдруг там Марьянина дочка? Придется попытаться.

Мужик стал подбираться к избе. Теперь она выглядела еще более зловещей, чем рисовалось в памяти. Ставни прятали единственное подслеповатое окно, но свет и звуки все-таки нашли выход — и пусть глуховато, но выливались наружу сквозь щели. Тарас подошел вплотную и стал внимательно слушать. Вой повторялся раз за разом, иногда обращался заливистым лаем, походящим на смех в волчьем исполнении. От этого делалось еще жутче. Дети молчали. Мужик забеспокоился — не стряслось ли чего? Он попытался найти хоть какую лазейку и подглядеть — что в хате делается, но так и не смог. Свет скользил по косой, глазу невозможно было ничего узреть. Эх, стать бы пауком али комаром. Тарас продолжал прислушиваться и вдруг распознал какой-то знакомый женский голос. В голову стали приходить разные образы баб из деревни, но ни один из них не соответствовал говорившей. Кто же, кто же это мог быть? Четко разобрать слова не получалось, какое-то шебуршание все время мешало. И все же Тарас осознавал, что хозяйку слов он добре ведал. Мужик обогнул хату и остановился у двери. Но здесь звук шел еще хуже — и рыжеватый вернулся на прежнее место.

Волколак снова дал о себе знать, припечатав рыжеватого к стене хаты диким воем. Ребятня завизжала — и на сердце стало немного легче. Хвала богам, живы! Мужик различил, как бабский говор перешел на крик, будто пытался заставить малышей смолкнуть. Да, это ж лекарка Марыся! Всегда такое хорошее и даже доверительное отношение к пожилой женщине стало уменьшаться под давлением разрастающейся тени недоверия. Последняя ширилась и ширилась, вытесняя даже самые небольшие оправдания. Мужик дозволил мыслям пойти на поводу подозрения — и вдруг картинка сложилась, словно из диковинной мозаики, что украшала стены в далекой Византии. Неужто лекарка была заодно с ведьмаком?

А что? Какой бы доброй ни казалась Марыся — ее не раз уличали в сделке с нечистиками. Да и жила наполовину в лесу, на окраине деревни. И травы странные, грибы ядовитые собирала. И сколько Тарас ее помнил, она всегда ворожила, шептала. Да и пропала-то как вовремя. Что ж делать-то? Шальная мысль выступить против ведьмака превратилась в пыль. Где ж тут в одиночку со всеми управиться? А если он погибнет, то в деревне так могут и не узнать, кто детей да скот воровал, да кровь из людей пил. Нет, стоит вернуться домой. Надобно постараться как можно скорее народ собрать да вновь сюда прийти. Только тогда есть шанс здешние поселения от всех этих нечистиков вызволить да детей спасти. Отчаянно не хотелось думать, сколько малышей к тому времени выживет.

* * *

Жрец молчал. Малк видел, как выцветшие глаза то бегают, то вовсе прячутся под веками от раздумий и сомнений. И тогда юноша решил подсобить сокамернику:

— Ну же, давай! Авось и внучку твою отыскать удастся.

Довод оказался действительно веским. Старик встрепенулся, даже морщины его будто немного разгладились, а щеки от предстоящей авантюры малость зарумянились.

— Что ж, давай попробуем.

— Отлично! Осталось только дождаться темноты. Но не пройдет и часа, как ночь замажет углем последнюю струйку света. Я уверен, все получится. В конце концов, нет смысла сидеть тут и ждать попутного ветра. Он не прилетит.

Жрец кивал все чаще и четче. Слова Малка явно его убежали и придавали уверенности. Что ж, вот и добре. Авось как они выберутся, юноша обратно в деревню вернется. Не мог же ведьмак его так подставить. Хотя, чего душой кривить, парню до сих пор было невдомек, что он тут вообще делает. Все кругом совсем не походило на сон али какое-то колдовское видение и чудилось слишком настоящим. А озябшие ноги в портках и вовсе не давали повода сомневаться в реальности происходящего.

— А ты вообще сам кто будешь? — спросил старик.

— Я-то? Мельников сын.

— А с каких краев родом, да зачем сюда пожаловал?

Малк некоторое время молчал. А что ему было говорить? Рассказать, что его сюда отправил ведьмак? Нет, этого он не мог. Во всяком случае, пока ни выберется из ямы и ни окажется на безопасном расстоянии от этой деревни, а, стало быть, и от топора с виселицей вместе взятых. Врать тоже не хотелось — не умел он этого делать. Да и стоило только попробовать, как проницательный старик наверняка сразу почует неладное и еще чего "доброго" вовсе откажется от побега. Этого Малк допустить не мог. Придется отвечать витиевато, что, к несчастью, тоже не очень-то удавалось.

— Да живу, в общем-то, недалече. Наша деревенька тоже среди лесов затерялась. Глава, как заведено, староста. Андрусем звать.

— А что тебе тут понадобилось?

— Да беда у нас приключилась, — Малк своим ушам не верил. Он сам умудрился разговор завести именно в то русло, где и врать-то не приходилось.

— А что ж такое? — участливо спросил жрец.

— Да вот уже пятую седмицу какой-то нечистик скот из деревни таскает, да детей малых ворует. А с недавних пор так вообще разошелся. Стал в дома к людям пробираться и кровь их сосать. А как мужики на след его напали, так он и вовсе одного до смерти выпил, а остальных до забытья довел. Мою любую в птицу обернул. Я с трудом уразумел, что это она. Прежде все думали: все происходящее — бесчинство и проделки волколаковы. Но потом стало ясно: упырь злодействует.

— Вот те на... Жуть-то, какая. Но у вас хоть нечистики. Такова их природа: живое изводить. А здесь человек злодействует. И нет никого на всем свете страшнее человека, решившего возомнить себя богом, — прозвучала горькая истина.

Снова ненадолго повисла тишина, а после жрец спросил:

— А к нам-то зачем прибыл?

— За водой живой. Тех, кто в забытье к жизни вернуть надобно. А еще любую мою, Ладушку. Да заклятье с нее снять, — Малк, затаив дыхание ждал ответа старика. Тот не замешкал:

— Я дам тебе воды столько, сколько надобно. Как выберемся, я помогу тебе. Но и ты не бросай меня в беде.

— Не брошу, — пообещал Малк.

Еще какое-то время они ждали наступления ночи. Ни питья, ни еды им так и не принесли. Да и вовсе никто из охранников не показывался. Малк даже предположил, что те покинули деревню. Но донесшиеся странные песнопения срубили догадки на корню.

— Молятся, — пояснил жрец, оживившись. — Кажись, сама богиня судьбы Макошь благоволит твоему плану. Мавры во время своей молитвы с места не двигаются. Остерегаться нужно только тех, которые тебя сюда притащили. Они — местные бандиты, на иноземную копейку позарившиеся. Но их немного. Всего пять человек. Трое несут караул у кладбища. Только там им есть возможность поживиться, сняв что-либо с мертвых.

Старик от отвращения сплюнул в сторону.

— Остаются только двое, — легко просчитал Малк.

— Да. Но и они вряд ли упустят возможность прикарманить себе что-нибудь и наверняка сейчас, пока все молятся, тоже мародерствуют на кладбище или по домам шастают, — жрец опять сплюнул.

— Это действительно нам на руку, — согласился Малк.

Лишь только округа погрузилась во тьму, они решили действовать. Стало еще холоднее, но это лишь подстегивало к скорейшему воплощению побега. Юноша прислушался — нет ли кого из стражи поблизости. Но чуткий молодецкий слух не уловил даже вздоха.

— Пора, — шепнул Малк. Жрец стал на четвереньки у одной из земляных стен — и парень аккуратно залез на хрупкую от старости спину. Высунувшись на пол-лица из тюремной ямы, сын мельника огляделся. На расстоянии в триста саженей не прорисовывался ни один силуэт. Хвала богам, ведьмак не лишил ночного зрения. И даже если бы слепящая ночь припрятала пару человек в своей благодатной тени, то Малк их наверняка бы узрел. Тем паче стоило попытаться выбраться из этой сырой темницы. К тому же, маячившие перед глазами образы виселицы и топора заставили ускориться. Не смотря, на свои асилковские размеры, Малк по-кошачьи бесшумно выбрался и тут же припал к земле. Опять прислушался. Ничто не выдавало ни слежки, ни наличия рядом охранников. Правда, молитвы тоже стихли.

Крепкая рука легко вытащила из ямы старика — и уже в следующий миг беглецы во весь опор мчались к лесу. Довольно скоро жрец стал отставать. Но, хвала богам, это случилось уже за первыми соснами. Пряный запах осеннего леса вселял чувство защищенности и непременного успеха. Хотя внутри все колотилось то ли от азарта, то ли от холода, то ли от страха. Малк сбавил темп, дозволяя старику себя догнать. К тому же, продолжать побег на окончательно замерзших ногах было сложно. С каждым шагом чудилось, что остекленевшие конечности вот-вот разобьются. Еще через саженей двести юноша вынуждено остановился. Пока жрец переводил дух, сын мельника растирал ледяные ноги. Но уже в следующую минуту они снова бежали. Когда мимо пролетела очередная поляна, в голове Малка возникла странная мысль — уж слишком прост сдавался их побег, уж слишком все ладно выходило. И стоило ему об этом подумать, как в крохах от уха просвистела стрела и вонзилась в ствол. Погоня!

-Только не останавливайся. Несись что есть мочи! Ради своей внучки! — обратился юноша к старику.

Жрец бежал изо всех сил, как мог, пока возраст ни взял верх. Пропавшее хриплое дыхание напарника заставило Малка обернуться — спутник распластался на земле. Голоса и крики погони становились все четче. Но юноша не привык бросать друзей в беде и нарушать данное слово. Потому, забыв обо всем, он вернулся на выручку. Всего четыре гигантских шага — и сын мельника присел подле старика. Тот лежал на боку, как-то странно скрутившись. Малк склонился ближе — и, неожиданно ударивший в нос запах осел на языке привкусом железа. Юноша проследовал взглядом за лунным лучом, скользнувшим по сухонькой фигурке, и отпрянул. Жрец прижимал руку к правому боку, а его лохмотья, окрасились в бурый. Ранен!

— Где стрела? — взволнованно спросил Малк, прежде чем поднять спутника.

— На вылет прошла, — просипел старик.

— Ты только держись, я помогу.

Юноша бережно перекинул через плечо раненого и помчался от погони, приближающейся с каждым мигом. Стрелы сыпались одна за другой. Но хрипящий жрец, образы обездвиженной птицы-Лады, отчетливо покачивающейся петли и сверкающего топора гнали вперед с бешеной скоростью. На мгновение даже почудилось, что тело вновь приобрело черты и всю мощь волка. Старик представал не тяжелее тряпичной куклы. И потому ноша почти не мешала движению. Выпавшие беды, отсутствие пищи и прозябание в сырой холодной яме довели жреца до края пропасти. И на границе жизни его держали только мысли о внучке. Хоть бы не помер! Малк путал следы подобно зайцу. Совсем скоро визг стрел и звуки мавров вовсе затихли. Но и сип старика тоже исчез.

— Ты как? — забеспокоился парень, сбавив шаг.

Старик молчал. Юноша остановился и, хоть погоня заглохла далеко позади, на всякий случай вместе со жрецом забрался под лапы раскидистой ели. Там мельников сын, стараясь лишний раз не дернуть раненого, уложил его наземь. Хрупкая фигурка не шелохнулась. Веки слиплись. Малк примкнул ухом к старческой груди и уловил слабое биение сердца. Хвала богам, жив!

— Старик, ты меня слышишь? — шепнул юноша, но ответа так и не дождался. Лохмотья жреца равно, как и одежу Малка, кровь пропитала насквозь. Пришлось разорвать рубаху на жгуты и перевязать ими раненого. Холодная осенняя ночь тут же приняла в объятья разгоряченное молодецкое тело. Ладно, сейчас главное было остановить бегущую кровь. "Ну, ведьмак, сын нечистика, ну попадешься ты мне! Удушу на месте! Никакие травки да зелья тебе не помогут!" — вырвалось угрожающее ругательство.

Но пока нужно было действовать. Оставаться здесь мог только умалишенный. Во-первых, замерзнуть недолго. Во-вторых, старику понадобится вода. Да и огонь не мыслился лишним. Потому следует постараться как можно дальше убраться от деревни. Только вот куда идти? Леса Малк совсем не знал. Старик дрейфовал по беспамятству. Продвижение на авось не вселяло особых надежд, но выбора не осталось. Крепкие руки подхватили ношу — и беглецы продолжили путь.

Малк постоянно напоминал себе о Ладе, и в результате онемевшие руки грезились уже не такими одеревеневшими, а озябшие ноги — не такими замерзшими. Дыхание старика приобрело размеренность, кровотечение прекратилось. По подсчетам Малка, они уже удалились от деревни версты на полторы. Местность обросла холмами — и это прекрасно укрывало в случае надобности. Вот бы еще, какая заброшенная берлога попалась. Там бы и обустроились. Юноша приглядел сваленный от древности дуб и укрыл в его корнях старика. А сам решил поискать пару кремней, подсобрать немного сухого хвороста и, если повезет, найти воду. Жрец был прав — сегодня им благоволила сама богиня Макошь.

Малк почти сразу услышал, что где-то рядом течет ручей. И в десятке шагов от того места, где укрыл раненого спутника, обнаружил воду. Там же, на песочном берегу, нашлось пара кремней. На обратном пути юноша насобирал сухого хвороста и довольно быстро разжег костер. Затем сбил со ствола большую чагу и выковырял в ней полость. Гриб должен был заменить собой сосуд. Малк вернулся к ручью и черпнул из него. Ледяная спасительная вода обжигала руки. Лишь он смочил ею ссохшиеся губы старика, как тот пришел в себя. Более того, еще мгновение назад бледные, подобно молодой луне, щеки покрылись розовинкой.

— Ты как? — обрадовался Малк.

— Добре, — довольно бодро ответил старик и попытался сесть, но юноша его остановил.

— Погодь, ты ранен.

— Странно, но чувствую я себя даже очень хорошо. Как после крепкого глубокого сна.

— Вот, возьми, испей еще, — юноша поднес к губам старика чагу с водой. Жрец сделал несколько глотков.

Через еще одно мгновение старик добавил:

— Теперь я чувствую себя совсем здоровым, — он отвел в сторону страхующие руки Малка и, уверенно сев, огляделся. — Оторвались?

— Да, еще около часа назад. Ты точно в порядке? — никак не мог поверить своим глазам юноша.

— Точно, — и впервые за все время их знакомства на лице жреца засияла улыбка, не отягощенная болью и горечью.

— Ничего не разумею, конечно, кровотечение прекратилось, но...

— А я, кажись, разумею, — уверил молодого спутника жрец и, оголив бок, показал полностью зарубцевавшуюся рану, которой можно было бы дать ну никак не меньше полугода.

— Вот это да... — только и сумел произнести юноша.

— А ты что ж все это время меня на себе тянул?

Малк растерянно кивнул:

— Что происходит?

— Ты воду из соседнего ручья, конечно, черпал? — усмехнулся старик.

— Да, но...

— А знаешь, где он берет свое начало?

Юноша помотал головой.

— В живом источнике!

Малк присвистнул. Надо же.

— Но самое главное, что живая вода действует только тогда, когда ее используют бескорыстно, от чистого сердца пытаясь кому-либо помочь. Заметь, тебе даже не понадобилось знание пропорций!

— Так что ж это получается?

— Получается, что источник может сам раскрыть свои тайны, но только тому, кто использует его искренне и во благо. Это самый главный секрет живой воды. Именно он тебе и нужен для того, чтобы спасти деревню: снять заклятие с обращенных и прогнать со спящих забытье. А теперь давай-ка отсюда убираться по добру по здорову. Источник находится совсем недалеко от моей деревни, и о его местонахождении пришлый властитель и мавры знают. Им наверняка ведомо и о том, что я ранен...

— Стало быть, они будут дежурить у источника, ожидая, что мы придем туда за исцелением, — закончил за жреца сын мельника.

Малк без предупреждения кинулся тушить костер. Увы, он так и не успел согреться, в ноги только-только начало проникать благодатное тепло. Мизинцы уже давно перестали чувствоваться. Хоть бы не лишиться их совсем.

— Погодь, — шепнул проницательный старик, — на, вот, допей.

Юноша взял чагу с остатками живой воды и махоньким глотком осушил ее. Но вопреки всем законам, в горло не попало и капли жидкости. Она каким-то неведомым образом прошла сквозь мягкие ткани рта и понеслась по венам, согревая каждую клетку и даруя плоти тепло. Малк с радостью и удивлением обнаружил, что его ноги больше не были онемевшими и прямо-таки горели. Словно он только что добре пропарился в баньке и тут же взгромоздился на протопленную печь. Хорошо-то как!

— А как долго продлится действие этой дивной воды?

— Сложно сказать, но думаю схорониться и обустроиться на ночлег мы поспеем.

Беглецы засыпали влажной землей угли, а кремни прихватили с собой. Старик бодро шагал впереди, чему Малк необычайно радовался. Похоже, живая вода не просто излечила ранение от стрелы, но и жизненных сил прибавила, да тоску с горечью сгладила. В свете только что произошедшего юноше даже показалось, что Кляскун29 принудил луну ярче сиять. От всего этого на душе стало спокойнее и легче. К тому же, образ висельницы и топора полностью растворились в запахе прелой листвы. Когда ручей смолк далеко позади, а к аромату осени примкнули болотный смрад и зудящие полчища комаров, Малк спросил:

— Скажи, а где же нам внучку твою искать? Может на всякий случай ты б описал мне ее. Ну, чтоб не разминуться.

Жрец вздохнул так, будто юноша проткнул его насквозь. И тут же в бесцветных глазах погасла только зажегшаяся искра жизни. Сын мельника почувствовал себя виноватым. И попытался оправдаться тем, что действовал во благо. Хотя, стоило признать, облегчения это не принесло. А вновь поникшая сухонькая фигурка только усугубила чувство вины в парне. Эх, жаль, что он не догадался еще разок черпнуть из ручья. Так бы жрец опять испил живой воды — глядишь и совсем бы избавился от этой вселенской грусти.

— Ты прости меня, я только хотел...

— Нет, — прервал юношу старик, — ты прав, что спросил. Только богам ведомо наше будущее. А уж что касается меня, так и вовсе не стоит питать надежд. Сам чую, недолго мне осталось...

Малк поравнялся со стариком:

— Зачем ты так? Я не это имел в виду. К тому же, всегда нужно надеяться на лучшее. Ты — хранитель тайн источника. Кто же еще сможет добрым людям помочь?

— Вот именно поэтому мы и должны найти мою внученьку. Я обязан успеть передать ей все тайны живой воды. Она — потомственная охранительница этого дива, дарованного Белбогом. А я слишком стар, да и пора мне уже нести ответ за смерть соплеменников перед богами.

— Погодь, ты, что ж это, никак в Вырай собрался?

— Человеку неведомо насколько длинной спряла его нить жизни Макошь, но когда конец близится, это чувствует каждый. Мне обязательно надобно успеть внучку отыскать. Я догадываюсь, где она может прятаться. Если она все еще жива... — горько добавил старик. — Мы когда-то давно там часто бывали. Боле ей некуда податься.

Малку хотелось успокоить спутника, сказать, что с девицей все в порядке. Она жива, конечно, жива. Но после всего, что довелось повидать, а особливо того страшного кладбища юноша, убив одним махом еще один десяток проклятых кровопийц, только и смог, что спросить:

— Далече?

— Уже не очень. Правда, теперь придется через болото идти. Мы как раз пришли.

Малк, так внимательно слушал старика, что почти не глядел вперед — и чуть не свалился в трясину, запах которой стал почти невыносим.

— Надобно сыскать палки подлиннее и покрепче.

Юноша огляделся и тут же обнаружил подходящие посохи. Проверив их на прочность, он отдал один жрецу.

— Я пойду первым. Ты — следом. Старайся ногу в ногу, тогда мы быстро доберемся до места.

Малк коротко кивнул, но вспомнив, что старик не видит в темноте также хорошо как он, добавил вслух:

— Хорошо.

Жрец, примеряя каждый шаг, стал постепенно продвигаться вперед. Малк окунул ступню в трясинную жижу, но на удивление она не обдала холодом. Действует водичка-то! Юноша не отставал и не сбивался с ритма, заданного хлюпаньем старика по болоту. Хотя парню такого крепкого телосложения было порой сложно мельчить шаги. Спутники больше не говорили. А их передвижение выдавали только булькающие от хода звуки, сильно напоминавшие на дыхание самого болота, которое время от времени выпускало из своих недр сгустки зловонного газа.

Здешняя трясина мало чем отличалась от той, что пролегала в родных лесах Малка. Такая же голая и неживая топь, которую и зверь, и птица сторонится. Здесь даже журавиха не росла, хотя судя по погоде и наряду леса, для этой ягоды — самое время. Гадкое мертвое болото. Лучшее место для всякой нечисти. Того и гляди вынырнет Багник30 али Болотник31 да и утащит к себе на дно. Всем ведомо, что они более всего на свете любят людскую плоть, согреваемую горячей кровью. Фу, мерзость! Малк постарался отвлечься от дурацких и, чего самому себе врать, страшных мыслей. Однако уши, словно ведомые велением, живущего где-то в глубине юношеского естества, звериного инстинкта попытались уловить какие-либо посторонние звуки. Но, нет, хвала богам, никаких завываний или диковинных тонов не долетало. Не вздрагивала и поверхность трясины. Разве что только от шагов самого Малка и старика. Глаза также не различили ни колдовских огоньков болотных братьев, ни света от факелов преследователей. Да шум погони не долетал — кажись, за ними больше не следили.

Малк углубился в себя. Он даже перестал обращать внимание на раздражающий звон ненасытных комаров. Ноги и руки продолжали двигаться, будто сами по себе, так как нужно: твердо, но страхуясь. Для них это было привычно. А вот для разума пришло время немного поразмыслить. И первый вопрос, который возник: как возвратиться домой? Даже если Малк поможет старику сыскать внучку и взамен получит таинства использования живой воды, как найти путь обратно? Хотя, авось здесь тоже, какой ведьмак имеется? А, может, Малку диковинная вода сумеет помочь? Или у жреца еще какие средства есть? Только спрашивать пока рано. Решит вдруг, что юноша специально прибыл, чтобы выкрасть магические рецепты. Надобно подождать...

Эх, как там Ладушка? Да и что с мужиками сталось? Хотелось побыстрее со всем управиться. Слишком все происходящее затянулось. Кончится когда-нибудь этот дурацкий сон али нет?

Вдруг внутри все сжалось, словно богатырскую плоть на миг скрутил волот. Потом тело будто искупалось в ледяной воде, а после облилось кипятком — Малк почувствовал себя немного странно. Словно с разума кто-то стянул пелену, и сущность очухалась от тяжкого похмелья. Однако голова не была больной, а, наоборот, — поразительно ясной. И от этого явь стала восприниматься еще труднее. Наполненная нечистиками, людьми, обращенными в зверей да птиц, чужой реальностью и прочим...

— Скажи, а к этому месту есть еще какой-нибудь путь? Более скорый? — слова с трудом выцедились сквозь плотно сжатые зубы.

Старик резко обернулся и устремил буравящий взор на спутника:

— Ты как?

— Кажись, нормально.

— Идти можешь?

— Да, — заверил скорее себя, чем жреца Малк. И они продолжили путь, опасаясь, подолгу останавливаться на одном месте.

— Ты не пугайся, это так вода живая действует. Я еще в яме понял, что тебя зельем опоили. Скорее всего, умом-травой.

— Как это?

— Кто-то подлил тебе колдовского отвара, чтоб ты стал хитрее и умнее. А живая вода начала напиток из тебя выгонять.

— Зачем? Да и кому бы понадобилось меня поить этакой дрянью? — удивился парень.

— Тут я тебе не подсказчик. Постарайся вспомнить, где и с кем ты последние разы что-нибудь пил али ел. Видать, там тебе и дали испить чародейного зелья.

Ошарашnbsp;— Человеку неведомо насколько длинной спряла его нить жизни Макошь, но когда конец близится, это чувствует каждый. Мне обязательно надобно успеть внучку отыскать. Я догадываюсь, где она может прятаться. Если она все еще жива... — горько добавил старик. — Мы когда-то давно там часто бывали. Боле ей некуда податься.

nbsp;— Человеку неведомо насколько длинной спряла его нить жизни Макошь, но когда конец близится, это чувствует каждый. Мне обязательно надобно успеть внучку отыскать. Я догадываюсь, где она может прятаться. Если она все еще жива... — горько добавил старик. — Мы когда-то давно там часто бывали. Боле ей некуда податься.

енный вестью юноша задумался. Так. Когда же он трапезничал? Давно. Благодаря действию живой воды ни голода, ни жажды не ощущалось. Но зато и припомнить последнюю снедь оказалось не так-то просто.

А! В черной хате он ел! Ну, конечно, именно там, он и вечерял. Все сходится! Ведьмак заранее узрел Малка себе в спутники, оттого и каверзно зельем опоил да сны колдовские показал. Все у этих нечистиков не по-людски. Неужто нельзя было, словом объяснить? Так, нет же, проще сразу к своим ворожицким штучкам обратиться. Ну, попляшет ведьмин выродок, пусть судьба только дозволит домой вернуться! Вовек этому одичалому колдуну Лысой горы не видать! Но вслух Малк лишь повторно выстрелил вопрос:

— Так можно ли еще как-нибудь добраться в твое потаенное место?

— Нет. Туда вообще может попасть только тот, кто уже ведает проход. Ни один человек али колдун не сумеет отыскать это место, если не знает, где оно находится. Разве что случайно.

— А куда мы вообще идем-то?

— К древнему храму. Когда-то наши предки его основали. Там они молились богам и приносили им дары. С тех пор миновал не один десяток лет. Но жрецы храм всегда почитали. Оттого я сам там не раз бывал и внучку с малолетства водил.

— А почему ты, как сбежал в первый раз из ямы, не попытался добраться до этого храма?

— То моя ошибка... — старик стих. Малк не мог видеть его лица, но по вздрагивающим плечам и, вновь зазвучавшему, несколько искаженному голосу понял: жрец плачет. Юноша в душе грубо обозвал себя за то, что в очередной раз неказистыми расспросами огорчил спутника. Но слов утешения найти так и не смог. У него вообще сложилось впечатление, что как только живая вода выгнала чародейное зелье ведьмака, голова словно отупела. Хотя признать это вслух сын мельника ни за что не решился бы. Да, и ведьмак все равно поплатится! Незачем было без спросу подливать всякую колдовскую гадость! Коварное действо хозяина угольного жилища не умаляет даже то, что дар видеть в темноте у Малка не исчез.

— Я почему-то подумал, что моя кровиночка прячется где-нибудь в деревне, потому и решил вернуться и попытаться найти ее. Однако уже у кладбища меня схватили и снова бросили в яму.

Фигурка старика ссутулилась еще больше. Каждое воспоминание о прошлом ему давалось с трудом. И юноша решил помалкивать, дабы не бередить раны спутника.

Глава 10 Святая земля

Тишину разрывало только редкое уханье филина, хлюпанье под ногами мутной жижи и тяжелые зловонные выбухи самого болота. Да, и вводящий в остервенение комариный звон. Юноша придавил на ушах еще несколько летающих тварей. Почему они всегда пьют кровь на тех местах, где зуд потом особливо сильно чувствуется? Жаль, что даже живая вода не отпугивает этих противных насекомых. Хм, а интересно, то, что они сосут кровь, наполненную чудодейственной влагой, сделает их бессмертными? Ну, али вылечит их от каких-нибудь комариных болезней? Сын мельника уже почти задал вопрос жрецу, но осекся о поникшие плечи. И вместо воплощенного в слова любопытства, Малк опустил голову и устремил пытливый взор в темные густые воды трясины.

Странное место — топь. Что творится на ее дне? Юноша уже далеко не первый раз вот так всматривался в царство Багника и Болотника. Неприятная липкая каша, словно прохладные руки, крепко обнимала каждый раз, как только ноги искали в черной массе опору. Не диво, что сюда не могут проникнуть даже стрелы Перуновы, а русалки, живущие в этой жиже страшнее самой бабы Юги32.

— Ну, вот мы почти пришли. Вон он, храм — наш спаситель!

Малк вмиг оторвался от невеселых размышлений и, зрительно проведя линию от кончика узловатого стариковского перста до, виднеющихся вдалеке, редких тонких осинок не нашел никакого храма.

— Что-то я ничего не вижу.

— Правильно, ты ничего и не увидишь, пока твоя нога не коснется святой земли.

— Не понял...

— Пошли. Сейчас поймешь. Главное не отставай и повторяй все за мной, не раздумывая.

Жрец сделал еще пару больших шагов и юноша, к своему изумлению, обнаружил, как на последнем — грязная морщинистая стопа зависла в воздухе, а потом к ней присоединилась и вторая. После чего пожилой спутник исчез.

— Э-э-э! Ты, что это делаешь, старик? Где ты?

— Я здесь, давай, иди следом.

— Куда идти? — в ужасе отшатнулся назад парень. Неужели нельзя жить нормально, без всех этих странных выходок?

— Давай, не трусь! — подбодрил Малка невидимый старик. Но юноша, не слушаясь, стоял, как вкопанный. Все еще ошарашенный произошедшим.

— Ну, же! Иди к нам, — присоединился к жрецу девичий голос.

— Кто это? — еще больше испугался юноша.

— Это моя внучка, Немира! Давай сюда и сможешь с ней познакомиться.

Но в полном недоверия к колдовскому миру молодецком сердце все воспротивилось. А упрямый мозг наотрез отказался слушать зовущие его голоса. Да, это же ведьмак опять издевается! Специально наслал всю эту историю со жрецом и погоней, чтобы заманить в болото. Да еще и заодно с Зазовкой оказался.

— А, я понял! Боле никто не посмеет назвать сына мельника дураком али тугодумцем! Вы вовсе не жрец с внучкой, а ведьмак с Зазовкой! Погубить меня хотите? Не выйдет! Так просто я не дамся!

— Ты, что это, обезумел? — прозвучал нарочно состаренный голос ведьмака.

— Не глупи, глянь, твои ноги уже по колени в топь вошли. Иди к нам! — зазвенели мелодичные нотки Немиры-Зазовки.

— Не надо меня пугать! Я вас не боюсь! — заорал, как полоумный, юноша.

— Малк, ты чего? Тебе осталось всего только пару шагов сделать — и ты все сам увидишь и уразумеешь. Давай, иди сюда, не то в болоте увязнешь.

— Ага, как же! Так я и послушался! Душу мою захотели заполучить? Не выйдет! — юноша попытался развернуться и уйти прочь. Не вышло. Слишком долго сын мельника простоял на одном месте — и уже не только колени, но и бедра поглотила вязкая топь.

— Лучше пусть меня болото утянет на мерзкое дно! — продолжал орать Малк. Однако его движения противоречили словам: руки отчаянно пытались за что-нибудь зацепиться. Но вблизи не росло, ни одного кустика, ни одного деревца. И чем больше богатырское тело противилось трясине, тем быстрее и крепче его засасывало. Неожиданно рядом с головой, уже по грудь увязшего в грязной жиже Малка просвистел опускающийся конец длинной палки. Кто удерживал ее хвост — не разглядеть.

— Давай, держись! — как странно, но в голосе Немиры-Зазовки прозвучала надежда. И Малк поддался тому робкому доверию, которое на мгновение скользнуло по нутру.

— Дедуля, помоги, одна я его не вытащу!

Парень слышал кряхтение и сопение ведьмака и Зазовки. Однако, им еще неизвестно, что Малк силен, словно зубр. И лишь только он встанет на ноги, как на месте повергнет нечистиков, тянущих его к себе. Живая вода, окончательно отрезвившая Малка от зелья, вернула в молодецкую голову и все былые страхи и прежнее неприятие колдовского мира.

Жрец и Немира с трудом вытащили крепкого сына мельника на берег.

— Ну, вот и славно, — проговорил старик, когда несколько присмиревший Малк, наконец, очутился на святом острове. Юноша больше не брыкался и не орал, как умалишенный. Сидя на суше, он широко распахнутыми глазами созерцал то, что его окружало.

А посмотреть было на что. Древняя земля будто дышала благословением богов. Сакральное место усеяли древние валуны, уютно соседствующие со здешним ландшафтом и природой, но при этом явственно выделяясь на общем фоне. Между каменюгами петляла, терялась, а потом снова возникала выстеленная скальной породой тропа. Она уводила куда-то вглубь острова, срединная часть которого пряталась в туманной дымке. Священная земля не представала гладким плато. И даже не из-за булыжников, отдельные из которых своими размерами вполне могли бы поравняться с приземистую хату ведьмака. Пейзаж каким-то причудливым образом умещал в себе холмы и скосы, абсолютно ровные площадки, пещеры и норы. Растительность буйствовала, особливо деревья, но они не только не скрывали своеобразной местной красоты, но и подчеркивали ее, привнося пестрые осенние краски.

Юноша покорно обнял свои ноги, согнутые в коленях, и тихо, словно его придавила окружающая красота и величие, произнес:

— Благодарствую, что вытащил меня.

— Внучку мою, Немиру, благодари. Это она вовремя протянула тебе ту спасительную палку.

Малк только сейчас обратил внимание на льнущую к старому жрецу молоденькую девицу. Красавица! Пышная шевелюра, не заплетенная в косу, цвета расплавленной меди нитями рассыпалась по плечам. Маленький пухлый ротик и трепещущие ноздри с трудом хватали воздух. Но самое привлекательным в лице оказались глаза — синие, как бездонное майское небо в ясную погоду. Девица сильно кого-то напоминала. И это грузом ложилось на плечи и мучительно сдавливало сердце. На вид внучке жреца никак нельзя было дать более тринадцати лет. Но уже хорошо сформированная фигура вряд ли смогла бы оставить в равнодушных хоть одного мужчину. Ее пышная грудь то и дело вздымалась от неровного дыхания. Еще бы! Вытащить такую тушу как Малк из болота! Странно, что им вообще это удалось.

— Благодарствую, — поблагодарил девицу сын мельника. Она в ответ только кивнула, слегка обнажив зубки в полуулыбке. — Вы уж простите меня за то, что я наговорил.

— Будет. Хоть и лились те слова из твоих уст, все же не ты в том повинен, — ответил жрец.

— А кто же?

— Святая земля. Да, именно она очистила тебя, заставив оставить все страхи и заблуждения вне этого места.

— Поясни, — попросил юноша.

— М-м-м. Попробую. Видишь ли, капище окружено не только силой невидимости, дабы избежать разрушений и остаться незаметным для посторонних глаз. Оно имеет и еще одну защиту. Это место хранит множество тайн, среди них и секреты использования живой воды. К тому же святилище напрямую связано с богами. Почти всякая мольба, произнесенная здесь, обретает силу. Тут можно получить подмогу как богов Среднего мира, так и Вырая и даже Навья. Но далеко не все люди желают другим добра, потому попасть сюда могут только избранные. Однако если вдруг на этот остров пытается ступить кто-то чужой и даже умудряется проникнуть сквозь преграду невидимости, то земля раздевает его сущность, т.е. заставляет скинуть, как одежу, свои страхи, темные задумки и черные помыслы али гонит прочь. Вот ты, например, боишься нечистиков, сторонишься ведьмаков и пускаешь под одну гребенку божественное чудо и колдовство. Видишь, стоило тебе попасть сюда, как все эти поприща в тебе разграничились, а страх, слепота и заблуждения сникли. Если хочешь проверить представь себе хотя бы того ведьмака, кой чудился в моем голосе. Ну, давай, закрой глаза.

Юноша послушался — и вот на него глядел немного угрюмый мужчина со смоляными волосами. И не смотря на все те выводы, что Малк совсем недавно для себя сделал, он не ощущал к образу никакой враждебности. А ведь несколько мгновений назад парню так хотелось свернуть шею учителю. Более того, юноша теперь сам понимал, насколько глупыми были его выходки и умозаключения в отношении не только ведьмака, но и миролюбивой лекарки Марыси. И как ни странно он прекрасно понял мотивы хозяина черной хаты, когда тот решил опоить ученика зельем. Ведь лишь под воздействием снадобья Малк вел себя, как минимум, достойно: не пытался кинуться на учителя каждый раз, когда тот ему чудился странным.

— Я понял, — открыл глаза сын мельника, — стало быть, впредь я боле не подвластен своим страхам?

— Нет, ты им не доступен, пока находишься здесь. Но стоит только выйти за пределы святой земли, как заблуждения и слепота снова набросятся на твое нутро, подобно голодным псам.

Малк с сожалением вздохнул.

— Однако в твоих силах научиться противостоять им, — подбодрил жрец. — Надобно всего лишь слушать сердце.

Малк кивнул. Хотя про себя понимал: научиться противостоять своей природной вспыльчивости и скорым выводам будет совсем непросто.

— Пойдемте, вы ведь, небось, голодные?

— Да, есть немного, — согласился старик. И в подтверждение его слов желудок Малка издал жалобное урчание.

— Защитное кольцо острова и действие живой воды убивает, — добавил старик.

— А у меня как раз целый горшок похлебки наварен! С мясом! — радостно объявила Немира.

— А где ж ты мясо взяла, внученька?

— Вчера боги зайца послали.

— А как же ты его поймала? — поинтересовался Малк, несколько сомневаясь в охотничьих способностях молоденькой внучки жреца. Немира угадала скрытую насмешку в словах юноши и, поджав алые губки, ничего не ответила. Странно, в этом жесте Малк снова уловил что-то невероятно знакомое.

— Она с малых лет умеет силки расставлять. Ее отец охотником был, — пояснил старик и опять превратился в безжизненную фигурку.

— Ну, ну, дедуля. Не надо...

— Я не сумел сберечь ни нашей семьи, ни жителей деревни. Я... я их всех погубил, — прорыдал жрец.

— Ты не виноват в том, что случилось. Не он, так другой бы явился рано али поздно, — утешала деда не по годам мудрая девица. Она обняла сухонькое тело и повела родича вглубь удивительного острова. Юноша поднялся на ноги и побрел следом.

— Послушай свою внучку, она истину говорит. Ты — не бог, а только охранитель живого источника, — пошел на мировую Малк, признав правоту девицы. Жрец продолжал всхлипывать, хотя больше не спорил. Немира рассказывала старику что-то о знамениях рун, которые разложила только вчера, после приношений богам. Сын мельника снова пригляделся к девице. Даже то, как она его игнорировала, сдавалось знакомым. Силясь вспомнить, в ком же парень это все наблюдал, но, так и не сумев ответить сам себе, он решил отвлечься. Большого труда это не составило: вокруг раскинулся слишком колоритный пейзаж.

Идя по древней, выложенной плитняком тропе, Малк метал взгляд то влево, то вправо. Остров был, по меньшей мере, вдвое больше, чем ему показалось вначале. Надо же, как же его можно не заметить-то с болот? Вот что божественная сила творит! Почти на каждом валуне юноша примечал какое-либо изображение. Причем булыжники, раскинувшиеся по левую сторону от дороги, покрывали рунические символы. А те, что располагались по правую — целые сюжеты. Некоторые картинки посвящались жертвоприношению, но большинство, так или иначе, имели связь с живым источником. На одном Малк узнал говорящую кабанью голову и лежащего ниц охотника. Далее, на нескольких валунах были представлены три парных сюжета. На каждом из них неизменно присутствовал жрец с сосудом в руке. Но остальные части изображений отличались. Так, на первом камне из начальной пары перед жрецом лежал больной человек. А на следующем валуне он уже демонстрировал свое здоровье в танце. Далее над жрецом возвышался погребальный курган. А на второй глыбе его место занимал воскресший человек. На последней чете гигантских булыжников сгорбленного старика с посохом заменил младенец. Каменная стенка рассказывала о божественной силе живой воды.

Малк отвлекся от созерцания многочисленных валунов на здешней земле и обратил внимание на деревья. Они здесь тоже принарядились в одежи из дивных осенних красок. Святое место пестрело зеленью, перемешивающейся с золотом, багрянцем, охрой и легкими пырсками меди, как на волосах у Немиры. И снова девица заняла мысли юноши. Он воззрился на идущую впереди фигурку. Внучка жреца почувствовала это и обернулась. Но, не удостоив длительным взглядом прекрасных глаз, отвернулась, вскинув голову. Вот тут Малк к своему облегчению и в тоже время недоумению понял, кого же ему напоминала Немира. Ладушку! Конечно же, ее! Такие же потрясающие глаза, горделивость, изящность движений. И хоть цвет волос был иным, даже они мнились родными. Малк поравнялся со жрецом и его внучкой и довольно улыбнулся, заметив, что пухлые губки девицы снова сердито поджались.

Тропа резко свернула вправо и, преобразовавшись в ступени, повела гостей вверх. Юноша задрал голову, чтобы выяснить, как долго еще придется идти, и обомлел. Перед ними предстала гора, верхушку которой невозможно было различить. Она терялась среди подступивших пышных и курчавых как руно облаков. Ну и диво: видна она стала только сейчас. А ведь такая гора должна была бы быть заметна верст за пятьсот, а то и намного более. Даже огромные древние дубы с трудом доставали до ее щиколоток. Жрец и внучка продолжали двигаться. Малк пошел следом. Надо же, но мелкие ступени, обещавшие крутой подъем, вели плавно, дозволяя даже не задумываться над сохранением равновесия или тем, что ступня может не поместиться или соскользнуть.

Шла троица недолго. Где-то на середине пути (хотя юноша мог и ошибаться) девица и жрец свернули влево и оказались на довольно просторной площадке. Она служила причудливым подворьем большой пещере, в которой и скрылись Немира со своим дедом. Малк тоже вошел внутрь. Он слыхал о том, что некоторые жрецы и волхвы-отшельники жили в таких пещерах в полном одиночестве. Там они все время проводили в бесконечных молитвах. Поговаривали даже: якобы эти отшельники могли жить больше двухсот лет, питаясь только тем, что сыскивали.

— Ну, чего стал в дверях, проходи, располагайся. Иль особое приглашение нужно? — Немира впервые обратилась к юноше с того момента, как он ступил на святую землю.

Малк хмыкнул:

— Какие ж двери в пещере-то?

— Ну, уж извини, какое-никакое, а все ж жилье. И от непогоды не хуже резной избы укроет, — съязвила в ответ девица. Ну, точь-в-точь Лада!

Сын мельника заулыбался. Словно с его возлюбленной ничего и не произошло.

— Немира, перестань, он — наш гость, — пожурил внучку жрец, сев на камень и прислонившись к стене.

— Вот именно, мог бы и благодарней себя вести, — пробурчала девица и захлопотала по хозяйству. Малк прошел глубже и обустроился на небольшом валуне у каменного стола. Юноша внимательно оглядел убранство жилища и быстро понял, что все создала сама природа, а, может, даже боги. Рука человека здесь не работала. Разве только кухонная утварь вырезалась людьми.

Шустрая Немира невесть откуда притащила бадью с водой и рушник. Почему-то Малк только сейчас обратил внимание на свои грязные ноги в портках. Наверняка его лицо выглядело ничуть не лучше. Пока мужчины обмывали руки, девица быстро накрыла на стол. Помещенный в центр горшок с похлебкой пара не выпускал, но источал такой будоражащий аромат, что рот юноши мгновенно наполнился слюной, а желудок громко и настойчиво провещал о своих незамысловатых желаниях. Девица улыбнулась и расположилась напротив вернувшегося за стол Малка. Изголодавшиеся мужчины рьяно принялись за трапезу. Немира довольно наблюдала, периодически подливая то в одну, то в другую чарку сладкой воды.

Похлебка оказалась необычайно смачной. Вкуснее вряд ли вообще могло существовать на всем белом свете. Видать, про такие блюда и говорят "пища богов".

Скоро горшок опустел. Мужчины откинулись назад, словно ища опоры у стен, чтобы удержать превратившиеся в приличные холмики животы. Малк задал главный вопрос:

— Что ты собираешься делать дальше?

Ответом стало длительное молчаливое раздумье жреца. Внучка не встревала, хотя во всей ее позе угадывалось напряженное ожидание. Немира успела собрать со стола, вынести использованную воду, но ее дед все еще не высказал свои планы.

— Ты, не думай, я вас не брошу, — Малк мыслил, что это подсобит жрецу в принятии решения. К тому же, сказанное являлось правдой. Ну, как можно оставить еле дышащего старика и совсем молоденькую девицу сражаться против целого войска мавров? Тем паче, Малку некуда было податься — как вернуться домой он не ведал.

— Я уже однажды принял решение. Оно оказалось неверным — и за это поплатилась целая деревня. Боле я не стану ничего делать без совета с богами. Поэтому сейчас надобно сотворить только одно: подняться на вершину горы и там, в храме, помолиться. Ты тоже пойдешь со мной. За то, что ты сделал для меня и моей внучки, за твое доброе сердце, ты имеешь полное право попросить у богов то, что тебе надобно. И они наверняка исполнят это. Только просить можно лишь об одном.

— Дед...

— Не надобно, Немира. Он уже доказал верность своему слову и преданность. Он не станет просить того, чего не следует.

Малк, желая выразить благодарность жрецу за сказанное, только и прохрипел:

— Когда выдвигаемся?

— Скоро, но только в храм нельзя в таком виде, — старик обвел перстом довольно плачевный вид Малка, а потом и свой, — души нам остров очистил, а банька тела от грязи отскребет. Пойдем со мной.

Жрец вышел из пещеры, но возвращаться на тропу, которая их сюда привела, не стал. Наоборот, он последовал дальше, словно хотел опоясать гору посредине. Но пройдя совсем немного, остановился. Малк впервые в жизни увидел баню, вырезанную в горе. О таком он точно никогда не слыхивал.

— Послушай, а кто же соорудил ее?

— Теперь уже никто и не ведает. Она такая же старинная, как и сама гора, и весь этот остров. Возможно эта земля вообще самое древнее место на всей земле-матушке.

Старик вошел внутрь, жестом поманив юношу. Недра бани выглядели совершенно обычно. Разве что не требовалось воду таскать. Она подавалась по какому-то хитроумному механизму. Как только помещение оказалось достаточно растопленным, Малк и старик скинули с себя лохмотья и, почти полностью забыв обо всех выпавших на их долю невзгодах, стали наслаждаться парком. Удовольствие омрачало только воспоминание о том, что по окончании омовения придется снова облачиться в грязное тряпье. Но, к великой радости вместо рваных обносков, Малк обнаружил льняную рубаху, штаны и почти новехонькие сапоги из прекрасно выделанной кожи. Никак Немира позаботилась. Старика ждал балахон и каверзни.

— Ну, вот теперь, пожалуй, можно и перед богами предстать, — заявил жрец как раз, когда Малк расправил узел на красиво вышитом поясе. — Идем.

Они вышли из бани, миновали пещеру, даже не заглянув внутрь, и стали подниматься по тропе к самой вершине горы. Жрец молчал. Малк тоже. Парень раздумывал, о чем ему молить богов. Просьб у него имелось много: и Ладу, и деревни спасти, и самому домой вернуться. Но юноша знал, что молить дозволено только об одном. Что же выбрать? Первое, что отмелось само по себе — возвращение домой. Малк не посмеет просить об этом, пока есть куда более важные вещи. Молить только о Ладе, значило бросить деревни в беде. Да и кто может с уверенностью сказать, что завтра нечистик снова не попытается напасть на его возлюбленную? Отдать предпочтение своей деревне или селу жреца юноша тоже не смел. На одной чаше весов лежали жизни его родных и знакомых, на другой — возможно всех людей, живущих на земле.

— Скажи, а ты не можешь попросить у богов спасти свою деревню и очистить ее от пришлых мавров?

— Нет, не могу, — вздохнул старик.

— Почему?

— В храме можно просить только один раз в жизни. Я уже делал это.

Тогда Малк попросит за старика. Хотя, нет. Просто очистить деревню от мавров — недостаточно. Нужно оградить доступ к живой воде. Ни жрец-старик, ни его смекалистая внучка не сумеют дать должную защиту источнику. А когда мавры не смогут добыть живой воды, они сами покинут здешние места.

С этими мыслями Малк шагнул на последнюю ступеньку и ахнул. Пред глазами явился великолепный круглый храм из какого-то диковинного белого камня. Исходящее во все стороны шелковистое сияние, дивные формы, затейливые украшения не просто восхищали, они поражали красотой. По разумению юноши именно в таком месте и должны были жить боги. Жрец уверенно проследовал меж колонами, а Малк никак не решался ступить дальше, даже с очищенной душой и хорошенько вымытым в бане телом.

— Ну же, не мешкай, — бросил через плечо жрец.

Малк неуверенно опустил ногу в новом сапоге на чудесный белый камень, потом вторую. А затем последовал за стариком. В конце концов, жрец обладал мудростью и не стал бы приводить сюда сына мельника, если б того не дозволялось. Капище и внутри было прекрасно. И хотя здесь не горело ни единой лучины, свет лился ото всюду.

— Ты хорошо продумал свое желание?

— Да, — твердо заявил парень.

— Тогда проси!

— Но мы же не принесли ни одного дара.

— Здесь этого не нужно, проси!

Сын мельника неуверенно прошел в центр и стал молить. Слова произносил рот, но лились они из самого сердца, из самой души:

— Отец наш Род, матушка Макошь, великое Навье33! Молю вас, оградите источник живой воды от тех, кто желает блага только для себя, от тех, кто ищет в нем вечной жизни. Оградите его и от того, кто захочет уподобиться вам и получить великую силу воскрешения, — Малк на мгновение бросил взгляд на ошеломленного старика и тут же продолжил с еще большей уверенностью. — Молю вас, пошлите к источнику нового верного охранителя, а этому человеку и его потомкам даруйте свободу.

Юноша смолк и покорно ожидал решения богов. Услышали ли они его? Захотят ли ответить? Выполнят ли желание? Малк снова глянул на старого жреца, тот словно окаменел. Минута... Две... Время как будто загустело и превратилось из быстрой воды лесного ручейка в еле движимый кисель. Три... Четыре... Ничего не происходило. Юноша ждал, старик тоже не двигался с места. Пять... Неужели богам неугодна мольба? Шесть...

И тут часть потолка распахнулась и в и без того светлый зал вошло само солнце. Глаза перестали что-либо различать, но не болели так, когда вдруг решаешься смотреть на дневное светило. Внезапно Малка окутал гомон дивных голосов, на фоне которых, даже песнь Зазовки показалась бы всего лишь тарахтением раздолбанной телеги:

— Мы услышали тебя. Мы поможем тебе. Мы выполним твою просьбу и даже боле: мы вернем тебя домой.

Ветер чудесных голосов стих, солнце сникло. Глаза юноши постепенно стали снова различать окружающую явь.

Глава 11 Между Лесуном и Ласкатухой

Великолепие былых стен храма исчезло, их сменил новый, хорошо знакомый Малку пейзаж: болотная топь, а в отдаленье недавно покрывшийся зеленью весенний лес. Ноздри наполнились зловонием трясины, в ушах опять гудел почти дикий вой: "Ауы-ы-ы-ы, э-э...". Тут же стоял огромный угольный волк с нефритовыми глазами, в которых притаилось ожидание.

Вернулся! Малк снова дома! Хвала Роду! Хвала Макоши! хвала Навью!

Малк затанцевал, хотя так как он прибывал в образе волка, танец в лучшем случае можно было назвать прыганием и кружением вокруг своей оси. Если бы рядом находились охотники, они непременно пристрелили бы животное, избавив от мучений бешенства.

Черный волк невозмутимо наблюдал за движениями сородича, не отстраняясь. Наконец, сын мельника успокоился и ответил мохнатому спутнику молчаливым взглядом. Решение свернуть ведьмаку шею по возвращению сникло. Вместо этого внутри вырос пузырь тревоги, который непременно хотелось лопнуть.

— Что со жрецом и Немирой? И где я вообще был? Сколько времени прошло?

Угольный волколак шумно выдохнул, а в голове зазвучал знакомый голос:

— Я отправлял твой разум в прошлое. Ты видел то, что произошло много веков назад на здешних землях... Кстати, ты боле не считаешь нужным избавляться от этой "твари" Лесуна?

Бурый волколак завертел мордой.

— Не было тебя всего несколько мгновений, хотя могло показаться иначе. Путешествовало только твое сознание, тело все это время находились тут.

— Ты не ответил, что стало со жрецом и его внучкой.

— Их история с твоим исчезновением не закончилась. Я расскажу, но чуть позже. Нынче нам нужно спешить, нельзя дозволять времени уходить впустую.

Ведьмак, не предупреждая, перепрыгнул очередной трясинный участок. Малк, теперь не сомневаясь в мощности своих волчьих мышц, не раздумывая последовал за учителем. С каждым прыжком крики Лесуна становились все явственнее. Но уже не пугали. Полудикий страж источника больше не представлялся прямой угрозой и препятствием между людьми и силой живой воды. Скорее он напоминал верного пса, ценой собственной жизни призванного защищать хозяйство богов.

Когда до лесистого островка, где по всему видать, и находился источник, оставалась пара прыжков, ведьмак-волк остановился. Пространство все чаще пронизывали вопли Лесуна — почуял незваных гостей. И в подтверждение тому, на границе болота и заветной суши показалась огромная страшная фигура. Внешне Лесун напоминал человека, но только его рост, как минимум втрое превосходил даже богатыря-Малка. Против этого дикого стража даже два неестественно крупных волколака представали двумя жалкими шавками. Морда Лесуна поблескивала нескрываемой тупостью. Улыбка, напоминающая звериный оскал, обнажала неровные желтоватые клыки. Спутанные волосы землистого цвета свисали слипшимися патлами до пояса. Тело и ноги чудища были обмотаны грязными медвежьими мехами. Но в руках ярко блестел гигантский меч.

— Ау-ы-ы, — прогремел угрожающий вой.

— Похоже, непросто нам придется, — подумал юноша.

— Должны справиться. Действуем так: ты его отвлекаешь, а я пробираюсь на остров. Как только наберу воды, дам знать. Близко к нему не подходи — разрубит одним махом, но не дай и за мной последовать. И помни, как только я отдалюсь от тебя на один сажень — мы боле не сможем слышать друг друга. Волчий вой или рык — станут нашим разговором. Да, и не преувеличивай свою мощь — Лесун намного, намного сильнее. А еще он далеко не так глуп, как может показаться.

Возобновившееся "Ы-ы-ы" заставило Малка сильно усомниться в последней фразе ведьмака. Но невероятная длина меча предостерегла от неразумных действий.

— Почему нельзя обернуться в птиц и избежать всего этого?

— Нельзя, — коротко кинул ведьмак и стал в кружную подбираться к острову.

Малк, напротив, сделал движение в сторону Лесуна. Охранитель источника с налитыми злобой глазами наблюдал за волколаками, явившимися украсть драгоценной воды. Он угрожающе зарычал и забил себя в грудь кулачищем-булавой, пытаясь избавиться от пришлых, посеяв в них страх. Но гости продолжили действовать по плану.

Несмотря на дикий вид, охранитель оказался вовсе не таким недалеким, как сразу решил Малк. Страж источника сходу уразумел, что задумали волки. Он пристально следил за ведьмаком, почти не обращая внимания на снующего взад-вперед бурого зверя. Юноша уже перестал слышать учителя и понял, что нужно срочно предпринять нечто более отчаянное, чем простое мельтешение перед носом Лесуна. Как бы парню ни хотелось, но пришлось подбираться к дикой твари ближе. И лишь бурая волчья лапа ступила на островок, с которого уже можно было и не успеть удрать от меча охранителя, как Лесун развернулся к мохнатому хищнику.

"Ага, вот это и надобно. Умница. Вот и следуй за мной", — обрадовался Малк и издал протяжный вой, дав знать ведьмаку, что все идет как нужно. "Давай-давай, иди сюда. Посмотри, какой я крупный, и вкусный. Ты ведь любишь свежее мясо? Правда?"

— А-ы-ы-ы! Э-о-э! — яростно взревел Лесун, размахивая мечом. Малк слегка подался назад. Но стоило огромному клинку опуститься, как юноша подобрался еще ближе.

"Ну, что же ты там топчешься? Иди сюда, ко мне", — мысленно позвал к себе охранителя парень, обрадовавшись тому, что все шло по плану.

— Э-э-э-э! А-ы-ы!

"Ну, чего же ты трусишь? Иль мамка не велит?", — бурый волк захрипел, смеясь, чувствуя скорую победу над нехитрым противником. Малк заблуждался. Лесун в мгновение ока схватил лежащий рядом валун размером с человеческую голову и метнул его в довольного волколака. Юноша легко бы увернулся от подлого нападения, будь он в привычном человеческом теле. Но не до конца изученные возможности волчьего воплощения не позволили полностью свыкнуться с новыми размерами. Потому даже резкий молниеносный бросок влево не смог уберечь от удара. И хотя камень прошел по косой, в плече что-то хрустнуло, а следом тело пронзила острая боль.

— А-а-а! — возликовал Лесун.

Малк с огромным трудом заставлял себя воспринимать действительность сквозь пелену сыплющихся искр. Он заметил, что охранитель бросился в ту сторону, куда немного ранее рванул угольный волк. Нужно было снова привлечь к себе внимание. Сейчас все зависело от действий юноши. Какой же он — болван! Так глупо попасться! Ведьмак же предупреждал. Плечо онемело, передняя лапа превратилась в вату и подгибалась при каждом движении так, словно Малк ее отлежал. Но упрямый сын мельника заковылял вперед. Если нужно будет, он положит здесь свою жизнь или теперь правильнее шкуру!

— У-у-у! — взвыл бурый, и, вложив почти все силы в длинный прыжок, очутился на острове, где находился источник живой воды. Лесун тут же оказался рядом, упустив из виду второго волколака.

— Ы-ы-ы-ы!

"Давай-давай, не стесняйся, нападай! Ты не думай, я просто так не сдамся", — Малк, пытаясь донести мысли до охранителя, угрожающе клацнул волчьими зубами. Кажись, получилось довольно выразительно — Лесун бросился на безумного волка, дерзнувшего выйти супротив. Юноша ловко отпрыгнул, но, не удачно приземлившись, едва удержался от воя боли. Перед глазами вновь заплясали огненные искры.

Не сдаваться! Нужно продержаться, во что бы то ни стало! Ведьмаку требуется время. И Малк его предоставит.

"Не поймал! Подрастерял воинское мастерство?! Иль ты его отродясь не имел? Наверное, богам стоило бы подыскать кого-нибудь куда более умелого, чем ты", — Малк дразнил Лесуна короткими рыками. Страж снова сделал выпад мечом. Волколак метнулся в сторону. Но соперник тут же повторил атаку. Однако огромный меч даже не коснулся кончиков бурых волосков.

Каждое движение давалось Малку все тяжелее.

— Ы-ы-ы-а! И-и-э-э-э! — еще сильнее разозлился Лесун.

"Ну же, чего медлишь? Да даже наши девки дерутся куда лучше", — мысли становились все более отрывочными, а внимание — рассеянным. Боль расползалась за пределы плеча. Главное не потерять сознание — тогда все пропало. Пока глаза силились прогнать назойливое облако искр, острый конец гигантского меча все-таки полоснул волчий бок, оставив в нем длинную и глубокую борозду. В этот раз бурый не сумел проглотить вой. Зверь попятился назад, но Лесун перестроил тактику — и заменил рассредоточенные и обманные одиночные выпады целыми сериями решительных нападений. Волколак крутился и извивался, как мог. Но реакция, сильно ослабленная болью, подводила. А над болотами все чаще проносился скулеж — Малк получил не менее десятка ударов мечом. Большинство ран были поверхностными, но из них сильно сочилась кровь, а с ней утекали и силы.

"Надобно держаться, надобно держаться. Ведьмак, должно быть, уже почти закончил. Он вот-вот вернется..." — успокаивал себя Малк. Наконец, пространство пронзил протяжный вой — угольный волколак спешил на подмогу неудачливому ученику.

Лесун темпа не сбавлял, а когда понял, что часть его драгоценного богатства похитили самым наглым образом прямо у него из-под носа, разъярился так, что мощь и скорость ударов утроились. Он явно намеривался отыграться на буром волке, навсегда похоронив звериные кости на этом острове. Малк почти ничего не видел и удивлялся, как это его волколачье тело еще умудряется двигаться и даже избегать большинства ударов.

— Держись, я сейчас помогу, — прозвучавший в голове голос показался слаще меда, — отступай на болото, я его задержу.

Угольный волк прыгнул прямо между воинственным Лесуном и юношей, с трудом перебирающим лапы. Охранитель, заприметив болтающуюся на шее нового противника флягу рассвирепел пуще прежнего, что сдавалось уже невозможным.

Бурый зверь, почти не различая перед собой дороги, поковылял к трясине, отмечая свои следы алыми пятнами. Словно по велению какого-то чуда он сумел допрыгнуть до первого безопасного островка. Оставалось еще девятнадцать.

— Давай, Малк, ты сможешь, — подбодрил учитель.

Еще один прыжок, приземление на лапы — и плечо, будто снова рассек меч. "Девятнадцать" — сосчитал мутный разум. Следующий островок ознаменовал еще одну маленькую победу. От россыпи искр в глазах уже не удавалось избавиться, боль превратилась в беспросветную муку. Пятнадцать... Лапы подкосились — и волколак рухнул. Голос учителя смолк. Малк попробовал подняться, но даже невероятная сила воли больше не могла заставить мышцы двигаться. Глаза заволокла красно-рыжая пелена. Тело будто отправили в огонь. Неужели пришло время помирать?..

Неожиданно плечо перестало жечь, и легкая прохлада покатилась по всему телу, лавиной накрывая и туша очаги боли один за другим. Агония поразительно быстро отпустила. Малк пошевелил левой лапой и, к радости, понял, что вновь ее ощущает. Оранжевая пелена сменилась четкими образами местного унылого пейзажа.

— Бежим, здесь нельзя боле оставаться!

Ведьмак снова был в образе человека. Ловко взгромоздившись на бурую спину, он на ходу закупорил флягу. Живая вода! Конечно! Что еще могло так быстро исцелить от смертельных ран?! Малк оглянулся — обезумевший Лесун с перекошенным злобой лицом, угрожающе размахивая гигантским мечом, несся в их сторону, перепрыгивая огромные участки болота, словно небольшие лужицы. Зрелище открылось ужасающее — юноша бросился прочь от разъяренного охранителя. "Ы-ы-ы" и "а-о-у" летели следом.

Только оказавшись на твердой почве, бурый волколак рискнул обернуться: Лесуна и их разделяла всего пара шагов. Малк присел, готовясь к очередному прыжку. Но гигант будто ударился о невидимую стену и повалился на спину. Поднявшись, он попробовал снова добраться до воров-волколаков, но ничего не получилось. Создалось впечатление, что Лесун сидел на цепи, которая хоть и была длинной, но все же имела ограничения.

Малк и уже трусящий рядом угольный волколак еще долго слышали пронзительные вопли чудища. В юноше даже зародилось уважение к преданности стража к источнику. Что ж теперь живая вода имела надежного защитника.

— Ты прав, тем паче что у него еще есть жена и подрастают трое сыновей. К тому же, благодаря твоей просьбе он стал почти непобедимым.

— Как это?

— Ну, ты же молил Рода, Макошь и Навье поставить у источника достойную замену жрецу и Немире?

— Я думал, это было что-то наподобие сна.

— Да, но не совсем. Твое путешествие в былое предопределила судьба. Все, что ты сделал во время него, не прошло даром.

— То есть, ты хочешь сказать, если бы меня там убили, то я...

— Остановись Малк, — предостерег ведьмак, — не стоит узнавать слишком много.

— Погодь, мне надобно ведать. И ты обещал рассказать!

Но угольный зверь молчал.

— Расскажи!

— Да.

— Что "да"?

— Ты бы умер и здесь.

Повисло гнетущее молчание. Все последующие вопросы, как недавние волчьи раны, сами собой мгновенно рассосались. Сотканный из разных чувств ком подступил к горлу. Малк и злился, и обижался, и все понимал, и прощал...

— Пойми, я должен был тебя туда отправить — такую волю изъявили боги, — нехотя признался ведьмак.

Малк ничего не ответил, он не смотрел на учителя. Юноше чудилось, что именно сейчас он как никогда понимал ведьмака. Не по своей воле тот жил в одиночестве, не от любви водился с нечистиками. Жизнь хозяина черной хаты представляла собой исполнение воли богов. Он и не принадлежал-то себе. Да все люди с самых истоков под богами ходили, а кто слишком близко к ним подбирался не счастье, а тяжкое бремя получал. А порой и чувство вины за чужие жизни. Видать, вот почему ведьмак держался вдалеке от всех. Зачем привыкать к кому-то, если он никогда не примет и не разделит с тобой жизни?

Бурый волколак вдруг сбросил с себя все тяжкие мысли, как покрывало, и побежал без раздумий. Скорее и скорее. Навстречу свету. Радуясь солнцу, небу и тому, что его плоть могла чувствовать щекотание ветра. Радуясь тому, что он может жить для себя и своей возлюбленной, которую обязательно сумеет спасти. Малк бежал и ощущал внутри огромное счастье. И пусть оно никогда бы не смогло поравняться с ведьмаковским могуществом, но оно было! Бурый волколак бежал, переполненный радостью. И совсем не примечал затаившейся всепоглощающей грусти в обращенных к нему зеленых глазах.

* * *

— Стой, — пронеслась в голове нежеланная сейчас команда. Юноша вынужденно сбавил бег, перейдя на размашистый шаг, а после и вовсе остановился. И тут же признал, что уже стоит не на четырех мохнатых лапах, а на двух ногах. Плоть вновь приняла человеческий облик. Надо же, а раньше, еще до встречи с ведьмаком, парень думал, что все эти перевороты и обращения довольно болезненны. Тело покрывала старая одежа, на руке красовалась перчатка, подаренная ворожеей — с трудом верилось, что встреча со жрецом и Немирой не была сном.

— Что дальше? — спросил Малк у ведьмака, который привычным жестом поправил выбившуюся прядь.

— Мы еще не все добыли для избавления от упыря, осталось последнее. Но только волколакам там не сдюжить. Пойдем.

Ведьмак ступал как можно тише, неслышно отгибая ветви. Малк старался делать все точно также, но это становилось сложнее и сложнее — растительность густела с каждым пройденным аршином. Деревья обступили вплотную, кусты теснили, хворост и мох хватали за сапоги. Надо же, как быстро забушевала весенняя зелень! Нос уловил запах воды, но не той вони, которую издавали владения Багника да Болотника, а свежий чистый. Где-то совсем рядом находилось лесное озеро. Видать, Гиблое озеро! Больше в этих местах не имелось водоемов. Разве что криницы, ручьи и болотные трясины. Через пару минут юноша, к своему ужасу, понял — ведьмак направлялся как раз к воде. Ох, не хорошо это! Гиблое озеро издавна имело дурную славу. Там в былые времена не только люди, а телеги да целые свадебные обозы пропадали. Не к добру все это, ох, не к добру! Приближение усилило птичий гомон. Птахи не пели, даже не щебетали. Они скорее разговаривали или делились новостями, стремясь перекричать друг друга.

— Не птицы-то вовсе, — прозвучал настороженный голос в голове Малка.

— А кто? — мысленно удивился юноша.

Ведьмак присел и жестом приказал парню сделать то же самое. По усилившемуся запаху воды и гомону сын мельника понял, что они практически вплотную подошли к лесному озеру, которое пока еще пряталось за буйством весенней зелени.

— Озерницы.

— Кто?! — слова сами выпрыгнули из уст.

— Тише, не дай Тихоня34, чтоб они тебя заприметили, — встревожено зазвенело в голове.

Малк зажал рот руками, но глаза все еще были вытаращены от почти осязаемого страха.

— Видать, слыхал, — хмыкнул ведьмак.

В этот раз юноша только кивнул.

— Так вот, все, что про них болтают люди — истина, — ведьмак снова не смог сдержать улыбки — глаза Малка стали еще больше. — Да только это не все. Озерницы и, правда, никогда не упустят возможности позабавиться на дне с человеком. А еще они так хороши собой, что глаз не отвести, но это полбеды. Лишь столкнешься с ними взглядом, как зачаруют и уволокут в озеро...

— Только не говори, что нам от них что-то надобно.

— Именно, надобно. И без оного никуда не деться.

Парень безвольно опустил плечи, покорившись очередному предстоящему броску в омут с головой.

— Но тебе еще главное неведомо.

— Что? — сын мельника воззрился на учителя. Что еще хоронилось за пазухой хозяина черной хаты?

— За тем, что нам нужно придется отправиться тебе.

— Куда это отправиться? И что нам, Волосяник подери, надобно?

— Ну, на первый вопрос ты и сам можешь ответить, чай не дурак.

— Неужто в озеро? Но зачем?

— Там лежит затонувшая телега со сломанной осью.

— Да, ты с ума сошел! Как же я целую телегу на берег вытащу?

— Да погоди же. Выслушай. Вот правду говорят — у страха глаза велики.

— Велики! Кто ж захочет в логово к озерницам лезть?! Мне, знаешь ли, до конца моих дней воспоминаний об одной Зазовке хватит! — Малку ни за что не хотелось окунаться в мокрую обитель озерных девок. А их несмолкающий гомон вмиг вырастил из страха панику.

— А как же Лесун? Да выбор между топором и виселицей?

— В сравнении с озерницами все это — не более чем тявкающий щенок.

— Да ты никак просто девок боишься! — заключил ведьмак.

Юноша не посчитал нужным даже отвечать на едкое замечание учителя. И только поджал губы. Малк сам себе сейчас напомнил не то Ладу, не то Немиру. Но то, что водяные девки навсегда уведут его в мрачное водяное царство, и представить было страшно.

— И неужто сам не желаешь проверить, так ли хороши озерницы, как о них молва людская сказывает?

Юноша мотнул головой.

— Чего-чего, Малк, мельников сын, но трусости я от тебя не ожидал, — зашел с другой стороны ведьмак.

— А чего ж сам к ним лезть не хочешь?

— Я стану их с берега отвлекать.

— А это, по-твоему, смело? Так, давай я их отвлеку, пока ты за телегой в озеро сплаваешь?!

— Дурья твоя башка, — спокойно спросил ведьмак, — как же ты их отвлекать станешь, если взгляду озерниц противостоять не сможешь? К тому же, как мне помнится, когда мы с тобой договор заключили, ты во всем обещал меня слушать, так?

Малк молчал, ни в какую, не желая соглашаться с правотой учителя. Хотя уже понял, что проиграл.

— Не все так страшно. Поверь, я сумею сделать так, чтобы они все были над водой, пока ты станешь телегу искать. Тем паче тащить тебе ее всю не придется. Только ось.

— И как же я ось у телеги отберу? Топором там орудовать стану, что ли? — юноша окончательно сдался.

— Ну, вот теперь, когда паника из тебя вышла, слушай. Меч пройдет сквозь дерево, как по маслу, и легко поможет отделить ось. А нужна она, чтобы кол для упыря сделать.

— А сломанная ось от обычной телеги, не затонувшей в лесном озере, кишащем водяными девками, нам не подойдет? — Малк в последний раз попытался образумить ведьмака.

— Подойдет.

— Вот! — обрадовался юноша.

— Да только скоро полнолуние.

— И что?

— А то, что только кол из той оси, что на дне Гиблого озера схоронена, и может упыря в полнолуние утихомирить. Никому неведомо поспеем ли мы управиться с кровопивцем до того, как ночное светило округлится. А перестраховаться надобно. А теперь скидывай сапоги да одежу!

— Это еще зачем? — возмутился юноша.

— А, по-твоему озерницы одетые ходят да плавают?

— Какая разница, если ты их отвлекать будешь. Они и не увидят меня.

— Буду. Да только ведь в озерном царстве помимо самих девок еще и рыбы да иные твари водятся. Как думаешь, увидев человека, снующего по дну, они своим хозяйкам об том не расскажут?

— Ну, а мужики среди них есть? — начал нехотя раздеваться юноша.

— Есть. Не бедуй, легко за своего сойдешь.

— Ну, тогда самый главный вопрос — как же я под водой дышать стану? Озеро, поди, глубокое, коли там телега затонула, да еще и целый выводок водяных девок да их мужиков живет.

— Есть у меня кое-какое снадобье, с ним ты не только под водой не хуже рыб дышать будешь, но и видеть, и плавать подобно самим озерницам сумеешь, — ведьмак нащупал в сумке что-то и вытащил наружу.

— Знаю я твои зелья. Выпьешь, а потом сам собой перестанешь быть да еще и с нечистиками побратаешься, — недовольно подумал Малк, припомнив, что ему говорил жрец о колдовском отваре, коим юноша был опоен без своего ведома.

— Вот, выпей, — на ладони учителя лежала крохотная фляга. Обнаженный юноша со скривленным от недовольства лицом, притоптывая от холода, взял предлагаемое варево.

— До дна, — уточнил ведьмак. Малк откупорил флягу и поднес к носу. Запах напомнил любимые цветы Лады, медуницы. Мгновенно представший перед глазами образ дочери лесничего придал решимости — и юноша тут же осушил сосуд. В этот раз перемены оказались не такими незаметными. Воздух вдруг стал жечь легкие. Столь привычные и желанные солнечные лучи захлестали по глазам, которые в свою очередь будто заволокла пелена. Наверное, именно так видят старики. Между пальцами на руках и ногах повисло что-то липкое. А хребет, словно выбравшись наружу, без труда мог определить направление ветра. Холода Малк больше не ощущал.

— Ну, вот и все. Готов, — довольно заключил ведьмак. Юноша тоже обратил новоявленный мутный взор на себя. Смугловатая от природы кожа стала даже бледнее, чем у Лады. Да, чего там сравнивать — она приобрела синеватый оттенок, как у мертвяка. Между раздвинутыми пальцами (ставшими необычайно тонкими и длинными) красовались перепонки. Ступни стали напоминать лягушачьи ласты. Гадость редкостная! Ощущать себя волколаком было куда приятнее. Там мощь, скорость. А тут... Жаба недоделанная! Малк с трудом удержал себя от плевка. (А ведь он еще не знал, что его волосы позеленели!)

— Ну, а теперь нам пора. Запомни, пока ты не услышишь, что я не привлек к себе внимание всех озерниц и не выманил их наружу, в воду не лезь.

— А как же мне понять — я ведь их языка не знаю?

— Так я уже с тобой на нем разговариваю, — хитровато улыбнулся ведьмак. С языка юноши чуть было вновь ни сорвался плевок.

— Пока будешь ждать здесь. А я зайду с другой стороны. Дальше. Как нырнешь, ищи телегу. Думаю, озерницы ее в самый центр дна затащили — катать друг друга.

Малк не стал долго размышлять над тем, кого они в нее запрягали — догадки неприятно пугали.

— Вот, меч не забудь. Он сейчас твоим вернейшим спутником станет. Да, и не трогай там ничего.

Взять черен рукой-ластом стало делом непростым. Но юноша быстро освоился — свой первый, хотя и деревянный, меч он получил еще в три года.

— Но, постарайся не использовать его, ни на что, кроме как на добычу оси, тем паче супротив озерниц. Они обид не забывают — и обязательно отомстят. Хоть через колодезную воду, но найдут, как до тебя добраться, — предостерег учитель, — да, и самое главное: в глаза им не смотри, а то даже я помочь не сумею. Утянут под воду — только и поминай, как звали. Все понял?

Юноша кивнул. Побыстрее бы все это закончить да в деревню податься.

— Тогда я пошел, — ведьмак стал удаляться, но в голове Малка пронеслась последняя фраза учителя. — Кстати, это не я тебя умом-травой опоил.

Юноша присел и стал ждать. Попробовал почесать затылок, но мягкая ладонь-плавник выгнулась наружу. Кто ж тогда, интересно, его умнее сделать захотел да убавить страха перед нечистиками? Ладно, это потом. Сейчас о деревне думать надобно. Юноша прислушался — гомон перестал напоминать птичий и превратился в речь. Но толком различить, о чем говорили озерницы, не удавалось — слишком уж много голосов звучало одновременно. Надо ж, хоть и водяные девки, а болтать любят не меньше обычных. Услышать мужские голоса у Малка тоже не получилось. Наверное, в воде сидят. Им-то, небось, свои волосы чесать незачем. Озерницы-то ведь только за этим на берег выходят. Ну, когда за людьми не охотятся.

Тут, мысли Малка прервал разнесшаяся речь ведьмака. Озерницы мигом стихли. Добрался-таки! Волна тревоги прокатилась по телу, но вместо привычного ускорения биения сердца внутри что-то глухо булькнуло. И снова во рту собралась слюна для плевка.

Жаба! Как есть жаба! Он превратился в обычную жабу! Большего унижения и придумать сложно.

— Дозвольте приветствовать вас, красны девицы, — говорил ведьмак.

— Зачем пришел? — фыркнула одна из озерниц.

— Не окажете ли мне честь и ни покличете ли Ласкатуху?

— Она не хочет тебя видеть.

— Кто дозволил тебе за нее говорить, Кавка? — слова ведьмака облачились в угрозу. — Позови!

— Сам и зови, ведьмак! — ответил раздраженный голос. — Нечего тебе здесь делать! Оставь ее в покое!

— Кавка! — вмешался третий голос. — Не смей!

— Но паненка, я только хотела...

— Замолчи!

— Да, паненка.

— Что тебе нужно в наших краях, ведьмак? — вопрос словно по щеке хлестнул. Кажись, это была та самая паненка.

— А ты всех сюда вывела, или кто нашего разговора из твоих все-таки не учует?

— Ты же знаешь, я не могу говорить с тобой наедине здесь, на поверхности. Идем в воду, там мы сможем остаться только вдвоем.

— Я бы с радостью, да только, мыслю, не дышать мне тогда боле воздухом...

Малк понял — пора. Осторожно ступая по траве, он бесшумно подошел к воде, такой черной, что даже уголь рядом с ней показался бы серым. Рассмотреть дно чудилось невозможным. Мутно, темно. Бр-р-р! Да еще это проклятое рыбье зрение. Юноша слегка присел, оттолкнулся от берега, зажмурился и нырнул.

И лишь стоило ему открыть под водой глаза, как озеро преобразилось. Да, что говорить — Малк еще не видал ничего подобного! Вода вопреки ожиданиям нежно ласкала кожу. Раньше он такого не замечал. Она не холодила и даже не чудилась мокрой. Было легко и приятно, уж точно не хуже, чем на воздухе.

Поначалу юноша пытался грести как всегда, но от этого тело быстро слабело и выдыхалось. Тогда, поддавшись нахлынувшему инстинкту, Малк стал продвигаться сквозь призрачную, почти неощутимую толщу зеленоватой стихии подобно змее или угрю. Это оказалось куда лучше. Извиваться всем телом обнаружилось делом несложным и даже доставляющим наслаждение.

Юноша осмотрелся. Сейчас он видел прекрасно. Даже то, что вода почти не пропускала солнечный свет, ничуть не лишало зрения остроты. Вот и замечательно! Осталось только найти телегу со сломанной осью.

Только да не только.

Озеро оказалось совсем не таким маленьким, как думал Малк. Подобно перевернутой воронке, оно сильно расширялось ко дну, которое юноша так и не сумел разглядеть — уж слишком далече то пролегало, да и множество колышущихся водорослей прозрачности обзору не добавляли. Каменные берега сильно скрадывали ширину озера, словно заботливая мать, укрывая свои недра. Только безумец мог самовольно прийти сюда. Нужно было действовать быстро. Еще неизвестно, как долго ведьмак сумеет удерживать внимание озерниц. Не дай Тихоня, с ними встретиться!

Малк изо всех сил рванул ко дну. Томно дрейфующие водоросли покорно расступились, лишь бы пришлый не мешал их медленным танцам. То здесь, то там сновали и юркали мелкие рыбешки. Юноше сдавалось, что плыл он уже довольно долго, но дно все еще пряталось где-то в глубине. Зато кругом, прямо из недр пучины, величественно росли огромные колонны, сплошь поросшие пушистой красно-бурой тиной. Ненароком ударившись об один из столбов, Малк быстро понял, что тот из камня. На еще большей глубине стало ясно, что это не просто колонны, а часть строений озерниц. Вот те на! А люди всю жизнь твердили, что водяные девы спят в огромных раковинах, подобно мидиям.

Еще через некоторое время сын мельника понял, насколько сложно ему будет найти телегу — перед глазами предстал гигантский город. Он весь состоял из каменных домов-пещерок и выходивших из их крыш колонн. Малк не стал боле снижаться, а поплыл над дивным селением. Интересно, а кладбища здесь тоже имеются?

Некоторые каменные столбы походили на стволы деревьев, формы иных явно позаимствовали у извивавшихся водорослей. Одна колонна сильно отличалась от прочих. И главным образом невероятными размерами. Юноша подплыл к ней ближе. По толщине она превосходила даже древний дуб, укрывшись под ветвями которого, Малк не раз целовал Ладу, а ее верхушка терялась где-то далеко вверху, среди гарцующих водорослей. Дом, из коего выходила гигантская колонна, тоже оказался намного крупнее остальных. Парень покружил около столба и совершенно случайно, заприметил прямо подле исполинского дома очертания телеги. Обрадовавшийся юноша стал снижаться. Подплывая ближе, он понял, что нашел.

Часть повозки опутали озерная поросль и раковины, над прочей носились как сумасшедшие мелкие рыбешки. Но самое важное, сломанная ось оказалась абсолютно доступна. Без раздумий, сын мельника стал резать ее мечом. Как и обещал учитель, лезвие мгновенно проскользнуло сквозь древесину, как сквозь топленое масло. Второй разрез был сделан также легко. Сжимая в одной руке добытое, а в другой — меч, Малк так обрадовался простоте выполненного задания, что набрался храбрости заглянуть в одно из жилищ. Должен же он выяснить: спят ли озерницы в раковинах?!

В пещере царила непроглядная темнота. Как ни вглядывался юноша — различить хоть что-то, так и не удалось. Хотя... Малк пригляделся повнимательней. Нет, он не ошибся, из самой глубины действительно доносилось свечение. Его диковинная многоцветность и переливчатость манили к себе. В конце концов, ничего такого не случится, если юноша всего только утолит свое любопытство. Парень решился — и, стараясь не обращать внимания на вопящее чувство осторожности, все-таки вторгся в чужое жилище. Сын мельника подплыл ближе к загадочному радужному сиянию, которое источал невиданной красоты черный жемчуг размером с человечий глаз. Камень был впечатан в стену.

— Не место этакому великолепию прозябать в глубине черной пещеры! — решил сходу Малк. — Такой жемчуг должен радовать и восхищать людей, а не томиться в недрах стены. Вот нежная шея Ладушки подходит для него как нельзя кстати. А здесь-то на камень и смотреть-то некому. А озерницы, если что, сумеют найти еще. Чай раковин на дне немало!

Верный меч легко выскреб необыкновенный самоцвет. Но это оказалось большой ошибкой. Лишь только рука сжала увесистую добычу, как в пещере что-то запищало. Юноша отпрянул:

— Что за...

Звук стал расти. Соседние дома тут же подхватили его — и в мгновение ока одинокая маленькая пищалка преобразовалась в лавину и заполнила собой всю зеленоватую толщу. В ответ с поверхности озера донесся рассерженный рев водяных девок. Малк, так и не успев ничего рассмотреть, бросился прочь из города.

Главное, добраться до водорослевых зарослей. Там он попробует затеряться. Авось озерницы не заметят!

Тело изгибалось так быстро, словно его били конвульсии. В мозге пульсировала злость, смешанная со страшным желанием поскорее выбраться наружу. Зачем же он полез внутрь пещеры?! Зачем посягнул на чужое добро? Ведьмак же предупреждал! Малк корил себя, на чем свет стоит, но легче не становилось. Едва достигнув гарцующих лент, юноша почувствовал, как вокруг него заколыхалась вода. Он выдавшимся наружу хребтом чуял: в город возвращается разгневанное полчище. Озерницы молчали, но вода словно нагрелась от их ярости. Казалось, еще чуть-чуть — и закипит!

Малк замер, прижав к груди меч, ось и камень. Лишь его ступни-ласты на сведенных вместе ногах еле заметно разгребали воду, по капельке преодолевая очередной аршин.

Только бы разминуться! Только бы из-за какой-нибудь водоросли не вылезла зеленовласая голова!

Юноша впервые за все свое пребывание в Гиблом озере ощущал себя чужеродным и беззащитным — и это ему сильно не нравилось. Даже вода вдруг превратилась из желанной стихии во враждебный омут. Но сын мельника продолжал тихонько плыть. Казавшиеся сначала такими густыми водорослевые заросли теперь представили редколесьем, готовым выдать в любое мгновение непутевого новоявленного озерника истинным владычицам озера. Все вмиг обратилось против него. Но Малк не собирался сдаваться просто так. Слишком многое зависело от него. Ах, ну почему же он раньше это не вспомнил и не перебил свое любопытство, когда лез в чужую пещеру и брал самоцвет? Болван! Тупица!

Водяные девки беззвучно шныряли туда-сюда в поисках наглого вора. Юноша уже не в первый раз заметил мелькнувший силуэт всего в десятке вершков. Малк страшно волновался и был невероятно рад, что изменившееся сердце не способно выдать местонахождение хозяина редким и глухим бульканьем. Надо же, когда это изумрудные ленты успели так вырасти? Когда же закончится этот подводный лес? Не отличавшийся терпением, Малк прибавил скорость. Озерницы продолжили исследовать заросли. Их силуэты замелькали чаще. Юноша не переставал двигаться, но отчетливо понимал, что его терпение не способно больше тягаться с выдержкой водяных плутовок.

Еще чуть-чуть, еще капельку, еще немного...

Но предательская чащоба Тихони разрослась на сажени вверх и даже близко не собиралась заканчиваться. Вода накалялась, напряжение разбухало.

Ну же, надобно потерпеть, еще хотя бы с дюжину четвертей.

Но Малк все хуже и хуже слышал голос разума, его порывистая сущность почти вытеснила все здравомыслящие доводы.

"Погоди, ты можешь все окончательно испортить". Но тоненький голосок рассудка стих под натиском взорвавшегося терпения. Юноша, крепко прижимая к себе драгоценные предметы, рванул вверх, не замечая ничего вокруг.

— Вон он! Хватайте его! Вор! — послышались позади сдавленные пучиной голоса. Но Малк плыл во всю прыть, не оглядываясь. В голове билась одна мысль: только бы добраться. Каждая клетка осязала погоню. Несколько раз сын мельника даже ощущал, как чьи-то скользкие ласты смыкались вокруг щиколотки, и, хвала богам, тщетно соскальзывали под напором очередного рывка. Доплыть, главное доплыть!

— Не дайте ему сбежать! — звучали истошные приказы Ласкатухи. Наконец, гарцующие водоросли оборвались. Малк уже отчетливо видел грань между озером и воздухом. Тело бешено извивалось. Зеленоватая толща под ступнями-плавниками бурлила. Странно, что это еще водоворот не вызвало. Наступили последние мгновения сумасшедшего плавания — и вот, подобно вынырнувшему карасю, юноша уже летел над водой в сторону берега. Плямс! Изменившее плотность тело больно шмякнулось о землю, в нескольких местах коряги вспороли нежную кожу. Юноша, ничего не выронив из рук, попытался встать на ноги, чтобы убежать как можно дальше от Гиблого озера. Но поскользнувшись, вновь распластался на берегу. Легкие жгло огнем, тело саднило. Малк опять постарался подняться, но его щиколотки тут же полонили прохладные руки озерниц. Жертву с неимоверной силой потащили в воду. Юноша забросил подальше ось и жемчуг, но с мечом расставаться не спешил. Освободившаяся ладонь ухватилась за один из корней, обнажившийся от долгого соседства с водой.

— Учитель! Помоги! Я здесь! — заорал сын мельника. Цепкие озерницы с невиданной силой тянули к себе. Малк отчаянно боролся.

— Быстрее, меня надолго не хватит! — юноша не решался посмотреть на свои ноги, боясь встречи с колдовским взглядом. Рука стала млеть. И хотя борьба длилась всего несколько мгновений, чудилось, что уже пролетела целая вечность.

— Учитель, Волосяник тебя подери, где ты?! — появилось ощущение, будто рука, державшаяся за корень, удлинилась вдвое. Малк понимал: его силы на исходе. Что ж, придется воспользоваться мечом. Мутный взор искал подмоги, но знакомый силуэт нигде не прорисовывался.

— Не уйдешь, — радовалась водяная бестия. Неужели одна тянет? Вот так силища!

— Ве-е-дьма-а-ак! — вырвавшийся из уст дикий вопль наверняка услышали даже в деревне.

— Да не ори ты. Я тут, — ведьмак откупорил какой-то очередной сосуд и, высыпав его содержимое себе на руку, подошел к самой воде. Зеленовласая девка зашипела. Малк почувствовал, что ее сила возросла. Наверняка подмога подоспела.

— Ну, чего ты медлишь?! Они же сейчас меня к себе утащат, — юноша рискнул оглянуться. Хвала богам, он избежал взглядов озерниц.

— А не нужно было лезть туда, куда не просили. И брать то, что тебе не принадлежит, — стальным голосом ответил ведьмак и, не обращая внимания на усилившееся шипение и недовольство Малка, подул на ладонь. С руки сорвался черный вихрь и прочной сетью накрыл преследовательниц. Те, отпустив юношу, с дикими воплями и угрозами скрылись в мутной пучине Гиблого озера. Последняя острастка адресовалась учителю:

— Ты поплатишься, ведьмак! Не смей боле сюда приходить!

Юноша предположил, что слова принадлежали той самой Ласкатухе.

— Я думал, ты уже никогда не появишься, — задыхался поднявшийся и тут же отскочивший на пять больших шагов от ненавистных вод сын мельника. Легкие пекло уже гораздо меньше. Да и зрение улучшилось.

 nbsp;"Погоди, ты можешь все окончательно испортить". Но тоненький голосок рассудка стих под натиском взорвавшегося терпения. Юноша, крепко прижимая к себе драгоценные предметы, рванул вверх, не замечая ничего вокруг.

; — Где ось? — ведьмак грубовато вырвал меч из уже человечьих рук Малка. Юноша указал в сторону, куда кинул добытую с боем деревяшку.

— Послушай, мы же справились, чего ты злишься?

Ноги приняли свой естественный вид. Кожа на глазах темнела. Позвоночник больше не определял движение ветра.

— Ну, прости, я сильно сглупил.

Учитель потоптался в зарослях и, подобрав обнаруженную ось, спрятал ее в дорожном мешке. А найденный черный жемчуг швырнул обратно в Гиблое озеро. Малк с грустью проводил диковинный самоцвет, осознавая, что никогда ему не видать чудный камень на шее своей возлюбленной. Но, ограничившись лишь печальным вздохом, спросил:

— Где моя одежа?

Ведьмак вновь пошарил в сумке и без предупреждения бросил в Малка рассыпавшуюся на лету кипу. Юноша практически все поймал, но один сапог больно лягнул в лоб.

— А поосторожнее нельзя? — потирая ушиблено место уточнил ученик.

— Ты еще и не того заслуживаешь, — злился ведьмак, — одевайся, некогда нам тут рассусоливать.

— А они не вернутся? — как приятно было ткнуть в сторону озера пальцем, не связанным с остальными тягучими перепонками.

— Покамест нет.

Глава 12 Возвращение в деревню

— Послушай, а когда мои волосы станут прежними? — Малк в очередном ручье с отвращением рассматривал свое лицо в обрамлении зеленой шевелюры. Ну что за уродство?

Ведьмак упорно молчал всю дорогу.

— Слушай, ну я же извинился.

— Не думал, что стану, но я сильно жалею, что тебе все же удалось избавиться от страха пред неведомым. Лучше бы ты, как и раньше, оставался во власти дремучих забабонов. Они, во всяком случае, удерживали тебя в черте дозволенного.

— Чей-то я не пойму — ты о чем это?

— Все о том, — окончил короткий разговор ведьмак. Юноша только вздохнул. Он уже давно понял, что вытянуть хоть слово из учителя, если тот не захочет, не получится. Не стоит даже пытаться. Интересно, что же ведьмак имел в виду?

До деревни оставалось совсем немного. Болота, озерницы, Лесун мелькали уже в прошлом. Нынче предстояло сразиться с упырем, спасти Ладушку да и прочих. Нет, нельзя было оставаться в таких отношениях с учителем.

— Я, правда, понимаю, что повел себя глупо, очень глупо. Обещаю боле не своевольничать и во всем тебе повиноваться.

— Уверен? — ответил ведьмак к радости Малка.

— Да.

Учитель остановился и, приглядев здоровенный валун с уплощенной поверхностью, подошел к нему. Юноша с облегчением последовал за мужчиной. Простил! Ведьмак снял перекинутый через плечо дорожный мешок и бережно водрузил его на камень. Развязав свою странную сумку, не имевшую дна, он вытащил на свет стянутую лозой пустельгу. От беззащитного вида возлюбленной с сомкнутыми очами сердце Малка зашлось острой болью.

— Она жива?

— Жива.

Ведьмак щелкнул пальцами — и змеиные путы сползли с птичьего тела. Затем мужчина стащил с шеи флягу с живой водой и отдал ее ученику.

— Что я должен делать?

— Ты ведаешь.

Малк откупорил бутыль и налил несколько капель в клюв Ладе.

— Почему она не просыпается? — забеспокоился юноша.

— Погоди.

Но прошло еще пара мгновений, а глаза так и не распахнулись. Парень умоляюще посмотрел на учителя. Тот спокойно ждал, не сводя внимания с пустельги.

— Почему же она?.. Она... Она просыпается!

Птица открыла глаза — и Малк снова восхитился их глубочайшей синевой. Разве могло быть что-то прекраснее? Пустельга встрепенулась и быстро встала на ноги. А затем, расправив крылья, крикнула. Малк был счастлив: его возлюбленная вернулась. Пройдет еще немного времени и она предстанет во всей своей человечьей красе.

— Милая, наконец, ты очнулась! — юноша протянул руки к превращенной девице, но пустельга клюнула за палец.

— Ай, ты чего? — одернул кисть Малк. Птица демонстративно отвернулась от сына мельника и взметнулась в воздух.

Ведьмак довольно хмыкнул. Видать, догадывался о такой реакции.

— Я не понял, за что это? Может, не узнала? — Малк выдрал со своей головы пару волос, но они уже приобрели привычный цвет.

— Ну, думаю за то, что Зазовке поддался.

— Но причем тут я? — обиженно крикнул вдогонку удалявшейся фигурке птицы Малк.

— Ну, не она ж собиралась подарить лесной деве душу.

Лицо юноши резко приобрело цвет спелой земляники, и сын мельника решил перевести тему:

— Что теперь?

— Теперь в деревню. Посмотрим там, что к чему, — ведьмак по-хозяйски похлопал вновь переброшенную через плечо сумку, где уже покоились фляга с живой водой змеиная лоза.

— Стемнеет скоро, может лучше утра дождаться?

— Нет, ночь — самое время попытаться упыря выявить. Он ведь только ночью оживает, а с рассветом падает замертво. Пойдем.

— А с чего ж начать? Нам же вдвоем всю деревню не занять. Как мы узнаем, если в какой хате нечистик объявится?

— Прежде всего, надобно постараться как можно дольше скрывать наше возвращение от селян.

— Это еще зачем? — удивился Малк.

— А затем, что наше возвращение ночью может навести на дурные подозрения — это ни к чему. Сначала надобно жертв упыря опоить живой водой. Авось кто из них чего запомнил?

— Дело говоришь. К кому наперво пойдем?

— К Яде. Ее кровь нечистик дважды, а то и более сосал. Если кто что и мог заприметить, так это она.

— Эх, кабы Лада могла говорить... — взгляд отыскал в сумеречном небе реющей силуэт возлюбленной. Как только они расправятся с упырем и вернут прежний облик девице, Малк тут же на ней женится. И тогда уж сможет уберечь ее от всякой напасти.

Мужчины продвигались настолько скоро, насколько им дозволяли нехоженая тропа и усталость. Странно, что Малк еще вовсе не рухнул наземь, ведь он не ел и не спал довольно давно. Едва ли это было бы возможно без действия живой воды. Неожиданно перед глазами явственно предстали образ жреца и его внучки, так напоминавшей Ладу.

— Послушай, а что же стало с деревней жреца, им самим и Немирой?

— Они прожили счастливые жизни. Благодаря тебе, Макошь переткала нити их судеб.

— Как это?

— Твое путешествие в прошлое пошло немного не так, как должно было.

— Это хорошо или плохо?

— Для кого как. То, что ты и жрец сбежали, сильно изменило историю. Иноземный владыка так и не раскрыл секреты живой воды. И вместо многовекового порабощения народов на земле, он, после того, как вы покинули яму, был убит одним из нанятых наемников. А войско мавров, растащив остатки богатств своего владыки, разбежалось. Немира, схоронив на святом острове деда, покинула храм и однажды нашла истинную любовь. Ее потомки и поныне живут в этих краях.

— Ничего себе. Это ж сколько лет миновало с тех пор?

— Почитай больше четырех сотен.

Малк присвистнул:

— Скажи, а тот остров, он все еще существует?

— Я никогда не бывал там. И даже не слыхивал, чтобы кто-то упоминал о нем. Но, думаю, да, он все еще существует, — с какой-то странной тоской произнес учитель.

— Хотел бы я там побывать снова. Положить на могилу жреца веточку ольхи.

— Авось и доведется. Помнишь, как тебе было сказано: "Туда может попасть только тот, кто уже ведает проход. Но ни один человек али колдун не сумеет отыскать это место, если не знает, где оно находится, разве что случайно...".

— Но ведь вокруг все так изменилось... — Малк попытался вспомнить те места, которые он пересек со жрецом по дороге в храм.

— Так ли уж и изменилось? — блеснули хитринкой нефритовые глаза. — Кто захочет — найдет. Но пока у нас есть дело, и его надо завершить.

Ведьмак указал в сторону деревни. Малк поднял голову — ночь почти соскребла с неба блеклые остатки солнечных лучей. Если б не диковинное зрение, то едва ли удалось различить очертания Лады. Лес же полностью укутался в густую темноту.

— А мы не можем обратиться в волколаков, дабы быстрее до деревни добраться? — Малк даже удивился своему вопросу. Давно ли он ненавидел все, связанное с колдовством? И, кажись, не опоен ничем, да и вода живая все зелье выжгла... А! Вот что имел в виду ведьмак, когда говорил о том, что юноша сумел-таки избавиться от "дремучих забабонов". Неужто и впрямь получилось?

— Мы уж слишком близко от поселения. Если вдруг нас кто-нибудь приметит, то мы даже объяснить ничего не успеем, как окажемся в огне.

— Да, ты прав.

Еще некоторое время юноша пытался до конца увериться, что больше не чурается нечистиков и всяких там ведьмаковских штучек. Для этого Малк представлял себе то Лесуна, то Зазовку. Но, даже вспомнив подводный город озерниц, тело больше не била дрожь, а сердце не стискивали оковы безудержного страха.

— Кстати, а я так и не заметил среди водяных девок на Гиблом озере ни одного мужика. Али они тоже с бабскими грудями? — захохотал Малк.

— Тише. Не забывай, ночь кругом. А ты своим гоготом не то, что упыря, любого мертвяка поднять сможешь.

— Прости, — осекся юноша, силясь прогнать от себя образ зеленовласого мужика, с синеватой кожей, ластами заместо рук и ног да бабскими грудями. С трудом сдерживая очередной взрыв подступающего смеха, Малк метнул незаметный взгляд на учителя и готов был поклясться Выраем, что по лицу ведьмака скользнула улыбка. Небось, углядел в мыслях парня образ озерника.

— Кто знает, может, и нет их. Но озерницы завсегда ими страшили.

— А не потому ли все эти водяницы и таскают мужиков на дно, что боле не с кем позабавиться?

— Может быть. Никогда не думал об этом, — ведьмак еще никогда так не откровенничал с Малком. Юноше вдруг даже стало жаль, что придет время — и они должны будут расстаться.

— Ты тоже проявил себя хорошим учеником, мельников сын.

— Все еще читаешь мои мысли?

— Теперь с трудом.

— Почему?

— Как только ты начал меняться, моя власть над тобой стала нищать. Так всегда бывает. Колдовство сильнее действует на тех, кто его страшится, — признался ведьмак. — Ну, да теперь нам точно нужно смолкнуть. Что если где тут кровопивец ходит. Не хватало еще, чтобы он наши разговоры почуял. У них, упырей, ведь слух получше, чем у собак будет. Нечистик не должен понять, что мы по него пришли. Затаится — вовек не сыщем. Тогда ни Ладе твоей, ни волколаку человечий облик не вернем, да деревни от напасти не избавим. Сперва надобно понять, кто же кровопивец есть, да где его искать. Свой ли, пришлый ли...

Юноша внимательно слушал учителя, запоминая каждое слово. Конечно, хотелось, чтобы поскорее наступил момент, когда он сможет сжать в объятьях Ладушку. Но спешка нынче — первый враг. Малк слишком многое преодолел, чтобы сейчас пойти на поводу горячности. В озере ничего хорошего это не принесло.

— А ты сам как думаешь? Подозрения имеются? — мысленно спросил Малк, однако ответа не последовало. Внезапно остановившись, ведьмак весь натянулся как струна. И за необъяснимым поведением учителя послышался волчий вой. Причем донесся он явно из деревни.

— Кто это? — не выдержав, спросил вслух юноша.

— Точно не наш волколак. Да и не обычные волки тоже.

— Никак упырь снова на кого напал?!

— Бежим! — скомандовал ведьмак и бросился в сторону села.

Малк не отставал. Только бы успеть! Было бы просто замечательно, кабы они поймали нечистика прямо на месте злодеяния. И чужих вопросов бы избежали, и людей спасли, и Ладу с волколаком к жизни вернули...

— Погоди, не строй преждевременных иллюзий. Нам хватит и того, если упырь никого не тронет, иль кровью скотины обойдется, — затормозил понесшиеся рысью мечты Малка ведьмак. — Но то вряд ли. Кто ж захочет на траву перейти, когда перед носом гусь запеченный лежит?

Спутники бежали изо всех сил. Их и деревню разделяло лишь тонкая полоса редкого леса. Именно здесь совсем недавно Малк искал теле, что волколак у Нюрки утянул (как позже выяснилось). Повеяло домом. Такой аромат никогда и ни с чем не спутать. Он самый желанный, самый любимый. Ведьмак снова остановился, да так резко, что юноша с трудом не сбил его с ног. Они прислушались, но, как и в тот вечер, больше вой не повторился.

— Что делать будем?

— Придется действовать, как договорились, пойдем сперва в дом к Ладе. Если по дороге боле не учуем чего. Ее матери сейчас прежде других подмога нужна.

Учитель и ученик уже через несколько минут прибыли к Гуркиной хате. Но та опустела, а ставни и двери плотно затворились. Даже скот из хлева не подавал признаков жизни. Мужчины обошли хозяйство покойного лесничего, внимательно приглядываясь и прислушиваясь. Ведьмак даже несколько раз попробовал на вкус землю — след упыря выискивал. Но так ничего и, не выяснив, они быстро поняли, что их затея провалилась.

— Может, Ядю и ее малых...

— Нет, — учитель не дал полностью произнести сыну мельника страшное предположение. — Смертью не пахнет. Хотя упырь топтался здесь, и не раз. Видать, их кто-то к себе забрал.

— Куда ж теперь?

Ведьмак пожал плечами. По его лицу пробегали мысли одна за другой, но он никак не мог определиться. Вдруг подле самой головы парня мелькнуло что-то черное, словно камень с неба упал. То прилетела Лада. Птица уселась на крыльцо и стала неистово бить клювом в двери.

— Ну, Ладушка, успокойся. Если их тут нет, это еще не значит, что с ними что-то случилось, — попытался угомонить птицу парень. Пустельга смолкла, но, так и не давшись в руки, растворилась в облачной дымке, гуляющей по ночному небу.

— Луна почти в колесо обратилась — скоро наступит самое время для разгулья упыря, — заключил учитель, проводив пустельгу взглядом.

— А пойдем ко мне. Отцу моему поможем. Он — мужик толковый, напраслину наводить не станет.

Спустя минуту раздумья, подавив гуляние желваков, ведьмак ответил:

— Пойдем.

— Ты, что ж это... Иль встречался с ним?

— Бывало, — отрезал мужчина и решительным шагом направился к мельнице. Ошарашенный новостью Малк поплелся следом. Никогда отец не рассказывал о встречах с ведьмаком. Юноша хребтом чуял, что здесь кроется какая-то занятная история. Ничего, со временем он обязательно выяснит какая. И если не от учителя, так от отца.

Показалась мельница. Лопасти поскрипывали, но не сходили с места. Что ж, мельник сном забылся, сын пропал — кому зерно молоть? Хорошо хоть с ней вовсе ничего не случилось. Кормилица ведь. Опытный взгляд очертил родную хату и прилегающую к ней землю. Хвала богам, ничего дурного не нашлось. Хижина молчала, но даже воздух говорил, что изба полнена людьми. Странно. Кто ж еще там мог быть кроме матери да больного отца?

— Давай сперва ты, а уж я — следом, — уточнил ведьмак.

Юноша кивнул и постучал в двери. Внутри послышался тихий разговор, а потом раздался голос матери, искаженный гнетом страха:

— Кто там? Чего надобно?

Малк никогда еще не слыхивал от нее столь неприветливого тона и поспешил с ответом:

— Я это, мать. Малк!

Скрипнул замок, но тут же послышался еще чей-то шепоток:

— Не открывай, а если это нечистик?! Он нас тут всех положит! — тот же голос следом задал вслух вопрос юноше. — А чем докажешь, что ты — Малк?

— Вот те на. Вернулся к себе домой, а еще что-то доказывать должен, — но осекшись о недовольство ведьмака нехотя ответил. — А о чем рассказать-то? Может о том, как с дерева упал, когда свою пятую весну встретил? Али о том, как у Нюрки птенцов в четыре года тягал?

— Я же говорю, это сыночек мой! Отойди, Марьяна! Сейчас, Малкушка, сейчас отворю!

Стало ясно, что по щекам матери потекли слезы. Хрястнуло, скрипнуло — и дверь, наконец-то, приоткрылась.

— Да, пусти ж ты, Марьяна! Он это, не видишь, что ли? — женщина оттолкнула подругу и крепко стиснула в объятьях нашедшегося сына-богатыря. — Похудел-то как! Где ж ты был? Я все глаза выплакала, думала, тебя нечистик утащил.

Женщина зашлась в рыданьях, отчего рубаха на груди Малка мигом вымокла.

— Ну, мать, будет тебе. Пусти в дом. Да и не один я.

— А кто ж с тобой? Ладушка? — женщина отстранилась, вытирая слезы и силясь высмотреть в темноте, кто ж пожаловал с сыном. Ведьмак подошел ближе. Лицо мельничихи исказил ужас.

— Погодь, только не ори. Он нам помочь пришел.

Женщина сдержала крик. Слова сына немного расслабили ее лицо, но не сумели полностью изгнать страх из глаз. Она молча потащила Малка за руку в дом.

— Идем, — позвал ученик ведьмака. Юноша видел, как непросто мужчине далось решение ступить на порог дома мельника, как внезапно угрюм тот стал.

— Ведьмак? — ахнула вдовица Марьяна. — А тебя Тарас искать пошел. Как же он тепереча один-то? Рядом нечистик рыщет...

— Погодь, — упредил Малк готовые вот-вот сорваться с глаз женщины слезы. — Может Тарас уже вернулся. Ты когда его последний раз видела?

— Поутру.

— Да, мог и не успеть до темноты, — потер подбородок юноша. — Все равно рано выводы делать, надобно ждать.

— Дело, сынок говоришь, — на лице матери Малка проступило удивление и гордость за сына, от которого так и веяло рассудительностью.

— Ой, да что ж это мы лясы точим? Ты чай больных осмотреть хочешь? — затараторила Марьяна, обращаясь к ведьмаку.

— Больных? — переспросил Малк.

— Да. Кроме твоего отца, здесь еще Ядя с дитями. Остальные мужики в своих хатах лежат, — пояснила мельничиха.

— Показывайте, — только и вымолвил ведьмак. Бабы стихли и повели прибывших за собой. Опочивальня родителей Малка превратилась в настоящее скопище больных. На супружеском ложе лежала Ядя с тремя малышами. А на лавке у стены беспробудно спал мельник. Ведьмак склонился над бескровным лицом женщины, и какое-то время всматривался в ее закрытые очи. Затем приложил ухо к Ядиной груди и зажмурился, шепотом отсчитывая глухие удары сердца. Наконец, раскрыв кошачьи глаза, он изучил махонькую дырочку на коже женщины и кивнул.

— Ну что? — не вытерпел юноша.

— Погоди, сейчас, — ведьмак стащил с себя дорожную сумку и выудил из нее хорошо знакомую Малку флягу, откупорил и пролил не больше капли на ранку, оставленную нечистиком. Еще немного живой воды он влил женщине в рот. Также он поступил со всеми жертвами упыря кроме мельника.

— А как же отец? — не понял Малк.

— Позже.

Бабы только охнули, а парень сердито поджал губы. На глазах свершалось чудо. Малк мгновенно запамятовал о своем недовольстве и стал внимательно наблюдать за происходящим. Ему, конечно, уже была ведома живительная сила воды. Но он и не представлял, как все это выглядит со стороны. Бледного лица Яди словно коснулась кисть незримого мастака — на щеках вдруг проступил легкий румянец, губы снова напомнили сочные агаты (совсем как у Лады). Веки задрожали и распахнулись. Мутный, ничего не различающий взор стал приобретать ясность, наливаясь жизнью.

— Где я? — раздался хрипловатый вопрос.

— У меня, Яденька, у меня, — присела на постель к женщине мельничиха.

— Хвала богам! — в хате воцарилось общее оживление.

— А где малыши? — спросила пришедшая в себя женщина.

— А вот они, подле тебя, тоже просыпаются.

Ядя повернулась, куда указала мельничиха. Мальчики один за другим раскрывали глазки. Мерклость их взоров по цепочке замещали страх, удивление, а затем спокойствие при виде мамы.

— Деточки мои, — обняла сыновей женщина.

— Боле нельзя ждать, — заключил ведьмак. Ядя вздрогнула и поспешила прикрыться покрывалом.

— Скажи, ты помнишь, кто на тебя напал? — спросил ведьмак.

В хате мгновенно повисла глубокая, как Гиблое озеро, тишина. Даже дыхания не различались — все ждали ответа.

— Я... Так это был не сон... Я не знаю его. Никогда не видала ранее.

— Пришлый. Видать, на постоялом дворе обосновался, — предположил сын мельника.

— Погоди, Малк, — остановил догадки учитель. — Расскажи все, что помнишь.

— Я пряла дома, ждала Ладушку. А где Ладушка? Где моя дочь? — заволновалась женщина.

— Она жива. Потерпи, все узнаешь, рассказывай, — велел ведьмак.

— Я ждала Ладу, вспоминала Гурку, — Ядя на мгновение смолкла и часто заморгала, вздохнула и продолжила. — Тут неожиданно из сеней донесся скрип. Я подумала, дочка вернулась и, схватив свечу, подошла к дверям, чтобы отворить. Но прямо сквозь них нечто просочилось. Это был мужчина. Я не успела его толком разглядеть. Помню, что он имел черные волосы... как у тебя, — неуверенно проговорила последнюю фразу женщина.

— И зеленые глаза... как у тебя, — еще неуверенней, даже с каким-то подозрением добавила она. — Он жутко улыбался. А когда подступил ближе, то оказалось, что у него по два ряда зубов и отвратительный, словно жало, язык.

— Это все? — уточнил ведьмак.

— Да... Боле ничего не помню, — завершила рассказ Ядя, не отрывая взгляда от лица мужчины.

— Этого, конечно, маловато, но все же, хоть что-то, — изрек ведьмак и протянул сосуд с живой водой юноше. — Возьми флягу, сделай то же самое с отцом. И расспроси его обо всем.

— А ты?

— Делай, я подожду тебя на улице, — бросил учитель и поспешно вышел из хаты.

— Добре.

Бабы переглянулись.

— Мам, а почему ведьмак не боится ночью на улицу ходить, там же волколак бродит? — спросил один из близнецов.

— Потому что он сам может в волколака оборачиваться, — сообщил младшему брату Юраська.

— Как это? — ужаснулся малыш.

— Обыкновенно.

— Тише, не мешайте, — прекратила разговоры детей Ядя.

Сын мельника стал оживлять отца по примеру учителя. Совсем скоро родные черты из маски превратились в живое лицо.

— Хвала богам! Наконец-то все позади! — зарыдала мельничиха, бросившись целовать мужа.

— Отец, — обрадовался Малк, приобняв отца.

— Что... Как это я тут? — просипел мужик.

— На тебя и других нечистик напал. Гурку на смерть высосал, а остальных в забытье вверг. Только Тарас уберегся, — пояснила женщина. Мельник кивнул.

— Отец, а ты что-нибудь помнишь о нападении?

Мельник призадумался, пытаясь извлечь хоть что-то из памяти. Но потом отрицательно помотал головой.

— Совсем?

Мельник еще раз наморщил и расслабил лоб:

— Нет, ничего. А кто ж меня вылечил?

— Малкушка... с ведьмаком, — ответила жена.

— Что? Ведьмак? Здесь? В моей хате?! — заревел, словно медведь, мельник. Быстро же вода вернула ему силу.

— Он снаружи ждет, — отшатнулся от непонятно почему разгневавшегося отца юноша.

— Какого Лесуна ему тут надо?! — еще больше рассвирепел мужчина.

— Он помочь пришел. Мы с ним вместе воду живую добыли...

— Не хочу ничего слышать об этом отродье!

Малк впервые видел отца таким взбешенным. Он сейчас сам на себя не походил и скорее напоминал разъярившегося зубра. Ноздри мельника неистово трепетали, пропуская туда-сюда кубы воздуха. Дети спрятались под покрывалом.

— Успокойся, — зашептала мужу на ухо мельничиха. — Не пугай мальчиков. Он помочь пришел. Боле некому.

— Отец, ты лишь благодаря нему к жизни вернулся.

— А что ему стоит: одного забрал, другого вернул, — ярость мельника немного поубавилась, но освободившееся место заполнила горечь.

— Не надо, — тихонько проговорила мельничиха.

— А ты что ж это, давно ль с ведьмаком спутался? — лицо мужчины все еще не избавилось от багрового цвета.

— Мы ж людям помочь хотим, — ответил Малк.

— Это кто помочь хочет? Это порождение Навья?

— Ты его не ведаешь, — попытался защитить учителя юноша.

— Это я не ведаю? Да...

— Будет тебе, — прикрикнула мельничиха, указав подбородком в сторону ничего не понимающей Яди да льнущей к ней ребятни. — Не втравливай сюда людей. Незачем сор из души выносить!

Малк обомлел еще больше — мало того, что отец ведет себя противоестественно, так еще и мать впервые посмела на мужа голос повысить. Нет, юноша, конечно, знал, что они никогда особо ведьмака не жаловали. Но, чтобы вот так! Да и учитель... Что тут творится?!

Не время. Не время нынче выяснять, позже. Сейчас нужно остальным помочь.

— Ладно, пойду я, — скомкал слова Малк.

— Куда? К этой гадине?

— Нам надобно нечистика изловить, — оторопело пояснил парень.

Мельник сурово взглянул на сына, но больше не проронил ни звука. Мать одной рукой все еще поглаживала мужа по плечу, а другой сделала знак сыну, чтобы тот поскорее уходил. Растерянность плотно облепляла парня, когда он остановился подле ведьмака, ожидавшего ученика у ворот.

— Нам пора, пойдем.

— Куда мы теперь? — уточнил Малк.

— Упыря ловить.

— А как же остальные жертвы? Мы что ж их оживлять не станем?

— Им покамест придется подождать, — угрюмый учитель миновал ворота. Юноша пошел следом. Ни он, ни учитель не приметили узких щелочек мельника, внимательно следившего за растворяющимися в ночной тиши фигурками спутников.

Глава 13 Схватка

Рыжеватый бежал как сумасшедший. Скорее! Скорее бы добраться до деревни. Легкие бешено перекачивали воздух, который казалось, раскалился до предела и нещадно их жег. Горло пересохло, но даже судорожный кашель не помогал. Силы таяли с каждым шагом. Тарас приостановился. Хоть мгновение. Чуть-чуть отдышаться. Тело согнулось пополам, жадно глотая колючий воздух. Кровь колотила голову изнутри.

Как же так? Ведьмак, который, сколько помнил рыжеватый, хоть и знался с нечистиками, а все ж никогда людям в подмоге не отказывал... А тут на тебе: то ли сам — волколак, то ли натравил пришлого на деревню. Подлая суть, гнилая! Быстрее, как можно быстрее! Ноги возобновили трудный бег. Надо поспеть спасти ребятню. Хоть кого. Всех за ночь не пожрут. Собственные мысли пугали, но что было делать? Эх, кабы он сам обладал каким даром иль мог противостоять ведьмаку да волколаку, то, не задумываясь, бросился бы в черную хату. А так. Только бежать. Скорее-скорее!

Деревню отделяла всего пара саженей. Еще немного и Тарас соберет людей. Они зажгут факелы и — обратно в проклятое логово. Детей отнимут, а ведьмака спалят вместе с ворожеей да их волколаком поганым. Лекарка тоже: столько лет жила бок о бок с людьми. Доброй все представлялась. Мол, не разумеете вы ничего. А оно, добро вот, оказывается, какое: детей малых и скот воровать да кровушку из людей сосать. Все эти мысли бежали в голове мужика уже не первый круг. Они щипали и кусали. Но все равно даже после увиденного было сложно до конца поверить в их истинность. Но как не верить-то? Если рыжеватый сам, своими ушами слышал ребячьи голоса в хате ведьмака, ругань Марыси да волколачий вой.

Обессиленный мужик снова остановился. Кровь бешено пульсировала, сердце билось как птица в клети. Перед глазами мигали белые кольца. Рыжеватый в который раз спрашивал себя, как же он раньше не различил, что в ведьмаке и в Марысе не просто червоточины живут, а все их нутро нечистивое тлен поел. Горькие мысли и злость на собственную слепоту рвали душу на части. Дыхание постепенно сбавлялось. Слух улучшался. Кольца в глазах рассеялись, вернув зрение. Хотя в темноте да скудном лунном свете не так-то много оставалось различимым.

Но вдруг Тарас узрел, как в дорожке лунного света проплыла огромная мохнатая спина. Это был волк, сильно превосходящий размерами обычных сородичей. Его шею косынкой обнимала белесая шерсть. Да, это ж волколак! Неужто следил? Страшная догадка тут же заставила пульсировать все тело вновь. Два желтых звериных глаза буравили лицо рыжеватого. Мужик понял, что пришла смерть. Жаль до деревни так и не добежал. Не поспел рассказать людям, не поспел детей спасти. Тело пятилось само по себе, вот только волколак не наступал, а просто смотрел. Звериный оскал больше походил на человеческую ухмылку.

— Ну, давай! Чего медлишь? Жри меня! Детей хоть бы отпустили!

Волколак глухо рыкнул и, помотав огромной головой, растворился в ночном лесу. Тарас проводил его ошалелым взглядом. Видать, мужицкая кровь не очень-то по вкусу пришлась, раз не тронул. Ну, оно и лучше, что чудовище тут бродит. Дети в сохранности останутся. А самого зверюгу хоть из-под земли, но рыжеватый выковыряет и спалит живьем! Мужик со всех ног помчался в деревню.

* * *

Вопросы ночными мотыльками кружили в мыслях Малка. Он силился припомнить хоть что-то, что могло бы объяснить поведение отца и матери. Но как ни старался, ничего не выходило. Память не дозволяла выудить ни одного разговора с родителями о ведьмаке или их попросту никогда не бывало. Может, они специально сторонились этой темы? Но почему? Словно отлитое из железа лицо хозяина черной хаты ничего не выражало. Было ясно, что учителю все ведомо, но добиться какого-либо ответа не получится. Ладно, юноша подождет, потерпит. К тому же пока есть более важные дела. И только парень освободился от плена раздумий, как уразумел, что они уже обошли деревню кругом, вернувшись к хате лесничего.

Юноша доверял учителю. Как себе доверял. Удивительно, но это была самая, что ни на есть, правда. Парень почувствовал, как его губы расползаются в усмешке. Если б, кто-нибудь еще день назад сказал, что он станет относиться к ведьмаку как к другу, он ни в жизнь бы в это не поверил. Да еще бы хорошего тумака шутнику отвесил. А тут... Бывает же...

Учитель, стоя у крыльца, внимательно оглядывал крепкий дом.

— Ты хочешь внутрь пробраться? — догадался юноша и в ответ на кивок предложил залезть через окно. Именно то, через которое он уже пытался сюда забраться — и был "приветливо" встречен поленом в руке Лады.

Лада, милая Лада черной тенью кружила в поднебесье. Хорошо одно: теперь с ней ничего упырь сделать не сумеет.

Малк нырнул в распахнутый зев окна.

— Сюда, — уже в приоткрытую дверь позвал он ведьмака. Мужчина неслышно юркнул внутрь.

— Только ничего не трогай, — предупредил учитель, а потом добавил, — осмотрись внимательно, нет ли где на полу черной свечи?

— Вот, нашел!

— Дай-ка, — ведьмак зажег черный огарок и спрятал его под какой-то перевернутой посудиной на полу.

— Зачем это?

— Упыря проявлять. Даже ночное зрение не поможет различить нечистика, если тот захочет невидимым оставаться.

— Ты думаешь, он сюда явится?

— Надеюсь. Иначе нам с тобой несдобровать.

— Это еще почему?

— Завтра узнаешь, когда твой отец всю деревню на уши подымет.

— Не... Не, он не станет, — в слова учителя совсем не хотелось верить. Но Малк спорить не стал: что-то гаденько подшептывало, что собеседник прав. Уголок сомкнутых уст ведьмака дернулся, вторя внутреннему голосу ученика.

— Что ты ищешь? — спросил юноша у спутника, раскрывшего сундук и внимательно осматривающего его содержимое.

— Вот что, — ведьмак уже держал в руке смутно знакомый узелок.

— Что это?

Но ответ уже не требовался — развязанная тряпица оголила содержимое — семь сияющих ножей. То была еще одна загадка.

— Послушай, а может это чрез них нашего волколака обратили?

— Нет, — отмел предположение ученика ведьмак, вглядываясь в великолепные клинки и редкой красоты рукояти.

— Тогда чьи же они?

— Покамест не ведаю, но, думаю, скоро мы все узнаем, — учитель поспешно стянул тряпицу и укрыл ножи в своей сумке. — А теперь, слушай, Малк. Как только сюда явится упырь, бей его вот этим поленом что есть мочи. Спуску не давай. Эти кровососы необычайно хитры и мстительны. Не сумеем изловить, так он рано или поздно и до нас доберется. Да и всю деревню изведет.

Ведьмак достал из-под посудины зажженную свечу и стал освещать ею каждый закоулок хаты. Малк следовал за учителем попятам, крепко сжимая в руке осиновое орудие. Несколько раз на него прямо из стены кидались нечистики, но он вовремя узнавал в них только причудливо извивающиеся тени.

— Может, хоть чеснок на шею повесим?

— Тогда он за версту поймет, что его тут подстерегают.

— Жаль, с чесноком было бы как-то спокойнее, — признался Малк. Ведьмак только хмыкнул.

Ожидание оказалось долгим, вязким. Время от времени, к неодобрению учителя, юноша все же поднимался из укрытия — стола да лавки, чтобы хоть пару раз присесть. Ноги от отсутствия движений быстро затекали. Ведьмак вынуждено превращал эти, по его мнению, слишком частые передыхи в очередные обходы. Но все обуяла тишина. Мертвяк и не думал соваться в избу. Он словно издевался. А кто его ведает, может, и сидел где-нибудь снаружи да мерзко посмеивался, оголяя четыре ряда зубов.

Ночь близилась к завершению. Неужто нечистик так и не явится? Али новую жертву нашел?

— Нет, это вряд ли, — зазвенели слова ведьмака в голове юноши.

— Почему?

— Упырь любит ходить к тем, кого уже отведал. А тут целая семья. Да и знает он, что бабу с дитями защитить некому. Вот и будет таскаться, пока до конца всех не выпьет.

Миновало еще полчаса нудного ожидания. Мышцы снова приобрели ватное состояние. Малк выбрался из засады. Ведьмак — следом. И лишь рука учителя вытащила спрятанную свечу, как юноша увидел шарахнувшуюся влево тень. Только на этот раз она явно не была порождением игр черноты и света. Упырь! Пробудившаяся мерзость стояла к юноше спиной, словно уже собралась уходить.

— Бей! — скомандовал ведьмак.

Сын мельника замахнулся поленом и со всей недюжинной силы трахнул им мертвяка, явившегося-таки на позднюю вечерю. Но кровопивец сам имел далеко не маленький рост. Он обернулся и, обнажив отвратительный рот с ненормальным количеством зубов, облизнул губы тонким острым языком. Как и говорила Ядя, у представшей твари глаза горели зеленым, а лицо обрамляли смоляные волосы. Упыря не ведал и юноша.

— Ах ты, уродец поганый! — взревел Малк, обрушив на голову твари целый град еще более увесистых ударов. — Теперь тебе не скрыться!

Парень был уверен, что мерзкая гадина вот-вот рухнет как подкошенная. Однако кровопивец даже не пискнул. Может упыри не чувствуют боли? Полностью развернувшись, нечистик с такой легкостью вырвал дубину, словно ее держали не богатырские руки, а ладошки годовалого ребенка. Как и ожидал Малк: полено летело ровненько в его голову. Юноша отскочил в сторону, но удар таки зацепил левое плечо. Боль вырвала из груди вой.

Тут подоспел ведьмак. В одной руке у него блестел меч, в другой — извивалась лоза. Упырь изменился в лице: новоявленный соперник явно насторожил. Нечистик не сводил глаз с металла. Учитель медленно описывал круг около неподвижного кровопивца. Внезапно ходячий мертвяк ткнул дубиной мужчину в живот, но тот успел отскочить и в ответ метнул лозу. Змеиные путы крепко стянули ноги ожившей мерзости, заставив ее потерять равновесие и повалиться наземь. Ведьмак рубанул мечом, но лезвие лишь рассекло воздух и глубоко врезалось в пол. Вместо упыря на полу лежал рыжий кот. Лоза не успела сжаться сильнее, чтобы удержать неожиданно уменьшившиеся в размерах щиколотки — и, освободившийся, усатый зверь уже бежал к окну.

— Держи его! Не дай ему уйти! — орал ведьмак, стараясь вытащить плотно засевший в древесине меч.

Малк, забыв о боли, кинулся за изменившейся тварью. И почти схватил, но пушистый хвост только дразняще щекотнул ладонь. Рыжая бестия уже сидела у окна, готовая сбежать. Время словно потекло медленнее. Юноша снова бросился за обернувшимся упырем. Но котяра, напоследок отвратительно улыбнувшись невероятным количеством зубов, прошел сквозь ставни и скрылся из виду.

— Не-е-ет! — полетел вдогонку полный бессилия крик парня. Глупым эхом отозвались петухи.

— Еще не все потеряно, пойдем, — вымолвил ведьмак, сумев, наконец, освободить меч и подхватив все еще извивавшуюся на полу лозу. Они вылетели на улицу. И обежав дом, остановились подле окна, через которое удрал кот-кровопивец. Малк не совсем понимал, что хочет найти учитель, но когда тот из-под кустов ежевики за хвост выудил рыжую гадину, почувствовал невероятное облегчение. Даже усилившаяся боль в плече вдруг дико обрадовала. Все кончено!

— Скорее!

— Куда? — переспросил Малк.

— Надо умертвить его.

— Может людей покличем? Так они поймут...

— Нет, — ведьмак шагал очень быстро, неся упыря за хвост в вытянутой руке.

— Но почему? — Малк едва за ним поспевал, плечо сильно саднило. И пусть юноша уже начинал привыкать к постоянным увечьям и ранам, все же хотелось бы избавиться от пульсирующего болезненного нытья.

— Нельзя, — ведьмак уже не шел, а бежал, причем прочь от деревни, в сторону кладбища. Захоронения здесь были давними. За последние три года никто в селении не помирал. Вот только Гурка. Спутники миновали совсем свежую могилку, на которую еще даже домовину не водрузили. Учитель замер и внимательно пригляделся к месту, где упокоилось тело недавно погибшего лесничего.

— Да, бедный Гурка. Такая странная судьба: с войны целехоньким вернулся, а тут на тебе — упырь...

С растущей недалече липы сорвалась птица и бросилась на погребальную насыпь. Пустельга стала раскапывать лапами могилу, словно выражая неверие тому, что ее отец помер. Было больно смотреть, как обращенная в птицу девица катается по земле, словно пытается схоронить себя заживо вместе с лесничим. Пустельга неистово кричала и била крыльями, а потом вновь копала могилку клювом да лапами.

— Ну, перестань-перестань, родная. Его этим не вернешь, — сопереживал горю возлюбленной юноша.

— Пойдем, скорее, — опомнился ведьмак. Малк засеменил следом, с горечью оставив убиваться по отцу свою Ладушку. Выйдя за границу кладбища, учитель намеренно выронил меч и, не выпуская хвоста задубевшего кота из руки (явно онемевшей), попытался снять дорожный мешок.

— Давай я, — Малк высвободил сумку. — Что теперь?

— Достань ось и сделай из нее кол. Быстрее!

К крикам петухов присоединился собачий лай и людской гвалт — деревня просыпалась. Малк уже отвык от того, насколько это бывало бурно, и даже порадовался: как в старые добрые времена. А он-то уж думал, что здесь все омертвил страх.

— Ну же! Не отвлекайся!

— Да чего теперь спешить-то? Мы ж его поймали! — возразил вслух Малк, заостряя мечом извлеченную из сумки палку. Странно, пролежавшая в воде и даже успевшая порасти водорослями, ось имела плотность железа, а не трухлявой древесины.

— Скорее! — торопил сдавленным, словно от натуги, голосом ведьмак. Послышался глухой звук — упало что-то тяжелое. Юноша обернулся — на земле лежало нечто непонятное: определенно упырь, которого они изловили, но только больше не походивший на кота. Зверь несколько разросся, а его черты искажались на глазах. Треугольные уши съехали с макушки и теперь сидели где-то по бокам головы. Нос принимал очертания человеческого. Нижняя губа выдалась вперед, заметно пополнела и налилась алым цветом. На концах передних лап уже различались пальцы величиной с младенческие, хотя заканчивались они все еще острыми котиными когтями. Задние лапы разжились коленями и с хрустом вывернулись вперед. Шерсть местами выпала, словно лежащее чудовище где-то подхватило лишай. Омерзительное зрелище. Ведьмак явно опасался того, что еще немного — и кот полностью переродится в человека. Ну, а что с того-то? Люди смогут, наконец, увидеть проклятого лиходея.

Кол был готов. Осталось только вбить его в сердце упыря. Еще день-два назад юноше мнилось это простым делом. Но теперь... Нечистик уже почти полностью принял вид человека. Исключением представали только когти и торчащие в стороны кошачьи усы.

— Давай ты, я не смогу,— Малк протянул кол учителю.

— Держи его за руки. Только крепко. И, чтобы ни произошло, не выпускай!

Юноша опустился на колени и с отвращением обхватил запястья упыря. Они оказались совсем холодными и на ощупь даже близко не походили на плоть. Бескровный твердый камень. Не так-то просто будет загнать в сердце нечистика кол. Учитель подобрал с земли увесистый булыжник, приставил между ребер заточенную ось и стал что-то бормотать. Было до крайности неприятно ожидать того, что ведьмак собирался вот-вот сделать. Взгляд сам собой переполз с груди упыря на лицо. Малк чуть ни выпустил из ладоней ледяные запястья, когда кошачьи усы стали укорачиваться, словно кожа втягивала их внутрь. Деревня загудела сильнее, как будто все ее жители приближались. Но увидеть, что именно там происходило пока не представлялось возможным — сидящему Малку мешали домовины и деревья.

— ...боги, помогите! — остаток фразы ведьмак выкрикнул и, размахнувшись, со всей мочи ударил камнем по обуху кола. Вылетевший звук напомнил лязг металла о металл. Удар повторился, кол слегка углубился, но недостаточно. Снова взвился металлический скрежет, перекрыв на мгновение голоса, исходившие от деревни. Но те быстро вернули себе силу — и с каждой минутой становились отчетливее. Вдруг что-то впилось в запястья Малка:

— А-а-а! — парень опустил голову: это упырь вонзил стальные когти — побежали красные струйки. Глаза нечистика прятались за плотно сомкнутыми веками, мертвое тело не шелохнулось, даже пальцы не сдвинулись с места. Но когти росли с неимоверной быстротой, словно пытаясь насквозь пройти всю юношескую плоть. Боль чудилась нестерпимой. Было невероятно сложно удерживать себя на месте. По глазам стекала блестящая кровавая пелена.

— Давай скорее, — простонал Малк, — он сейчас меня на части разорвет.

— Только не отпускай!

Снова раздался лязг. Малк сам не понимал, что его все еще удерживало на месте. Никогда-никогда ему не было так плохо. Сейчас даже то, что вытворяли Зазовка и Лесун представлялось не более чем легким поглаживанием.

— Я боле не могу, учитель, — когти уже проросли глубже и добрались до шеи. Малку казалось, что все его тело пронизывают длиннющие стальные прутья.

Опять пролетел металлический скрежет. Еще один. И еще.

— А-а-а-а! — ревел Малк, когда один из когтей ворвался в горло. И вместо очередного крика парень захрипел. Кровавая пелена изменила цвет на черный и, хвала богам, все-таки избавила от чудовищной муки.

Благодатное забытье распахнуло свои объятья. Малк летел. Стало легко и свободно. Рядом кружила Лада в образе пустельги, который ей так шел. К тому же зачем теперь превращаться в человека, если им и тут, в небесах так хорошо? Может, это и есть Вырай? Тело само двигалось к золотистому солнцу, но оно не слепило, нет. Его ласковое нежное сияние как ничто на матушке-земле радовало глаз и душу. Вот оно, великое счастье! И зачем вообще жить средь людей, если в Вырае так добре?

Но неожиданно легкость вновь сменилась тяжестью. Тело утратило эфемерность и превратилось в свинцовую массу, которая резко стала удаляться от дивного солнца. Нет! Нет! Зачем? Не надо обратно! Свет сменился бесконечной тьмой.

* * *

Проступили первые дома деревни. Дошел-таки! Хвала богам! Петухи орали как полоумные — так всегда происходит, когда где-то рядом нечистики копошатся. А тут тем паче — Тарас ведь сам, своими глазами видел, как волколак направился к селению. Хоть бы не успел ни до кого добраться! Рыжеватый на последнем издыхании поковылял к дому мельника. Светлело. Солнце еще не выглянуло, но кончики его первых лучей уже поглаживали сонное небо, заставляя просыпаться. Скорей бы убедиться, что с Марьей все в порядке. С большим трудом, но мужик добрался до крыльца и забарабанил в двери. Изнутри донесся дитячий визг. Неужто Ядины малыши к жизни вернулись?

— Открывайте, это я!

— Кто я? — переспросил мужской голос. Ба, да это ж мельник! Тоже очухался!

— Тарас это! Скорее открывайте!

Скрипнул засов, в лицо ударило мерцание множества лучин да свечей.

— Заходь. Что случилось? На тебе лица нет.

— Дай воды, — попросил задыхающийся мужик. Рыжеватый ввалился в сени и тут же уселся на пол. Сил дойти даже до лавки уже не осталось.

— Вернулся, живой, — запричитала подоспевшая Марьяна, протягивая воду. Тарас жадно приник к чаше. Большие глотки больно давили на стенки пересохшего горла. А несколько капель вообще попали не туда, вызвав судорожный кашель.

— Да, что это с тобой? — удивился мельник.

— Почти всю ночь бежал, — сквозь дерущий легкие кашель и слезы выдавил из себя Тарас.

— Пройди в избу.

— Погодь, дай отдышаться. Сил нет.

Снова задушил кашель. Наконец, немного придя в себя, восстановив дыхание и избавившись от перхоты, рыжеватый устроился на лавке. Из соседней комнаты доносился разговор Яди с мальчиками.

— Рассказывай, — потребовал мельник.

— Был я у хаты ведьмака. Тебе, видать, уже рассказали. Пошел к нему за подмогой. Да только наткнулся там на волколачий вой, пропавших детей...

— Девочка моя! Она там? Жива? — в надежде завопила Марьяна.

— Не ведаю, — собственный ответ рассек сердце надвое, — так и не смог понять. Как ни обступал это черное жилище, как ни прислушивался — так и не сумел различить ничего более чем вой, дитячий визг, да крики Марыси.

— Марыси? — поразилась мельничиха.

— Да, ворожея тоже там. Я хотел сначала кинуться внутрь, детей вызволить... да не решился, — мужик виновато опустил голову, но попытался оправдаться. — Подумал, что коли пропаду, то в деревне так никто и не узнает, где дети томятся.

— Никто тебя ни в чем не винит, — поддержала мужика мельничиха, — из селения и так ни один человек не решился с тобой пойти.

От таких слов рыжеватый немного встрепенулся и продолжил:

— Вот вернулся, чтоб народ собрать, да на черную хату идти. А теперь и не ведаю что делать.

— Почему? — спросили хором.

— Да я полчаса назад, на подходе в деревню столкнулся с волколаком. Кажись, тем самым из черной хаты. Рыщет тут то ли сам ведьмак, то ли нечистик им науськанный.

— Так они ж приходили сюда ночью, — испугалась мельничиха.

— Кто?

— Да этот ведьминское отродье, — пояснил мельник и со злостью добавил, — а с ним и Малк... предатель.

— Что ж ты говоришь такое! Малк ни в жизнь бы нас не предал! Он... он зачарован, — ужаснулась собственной догадке мельничиха. — Видать, и вправду ведьмак тот нечистик и есть! Надо бежать, спасать Малка!

— А как же доченька моя? И другие детки? — со страхом добавила Марьяна, глаза которой увлажнились и заблестели.

— Погодьте, не время сейчас слезы лить. Надо что-то срочно делать, — мельник мигом остановил готовые сорваться ручьи и из глаз своей жены.

— А почему ты решила, что именно ведьмак во всем повинен? — переспросил мельничиху Тарас.

— Так Ядя, сама рассказала, что тот, кто из нее кровь сосал, на ведьмака похож был.

Воцарилось молчание, отяжеленное раздумьями и догадками. Только малыши посмеивались от тихих ласковых слов мамки.

— Одного только никак не пойму, зачем он тогда тебя да Ядю с малыми к жизни вернул? — лицо Марьяны исказилось, будто уста нехотя вытолкали слова наружу.

— И, правда, зачем? — призадумался рыжеватый.

— Да, чего тут гадать?! Подозрения с себя хотел снять, вот и вернул к жизни. Поди, почуял, что мы почти уразумели его страшные планы, вот и захотел притупить наши догадки, — мрачно промолвил мельник. — Только не выйдет у него ничего! Надо срочно народ собирать. Рассказать обо всем. А там и решим, что делать дальше.

* * *

Да, глаза людей так и не прояснились от страха. Нечистик хорошо делал свое темное дело. Сегодня собралось вдвое меньше селян, чем вчера. Пришли только мужики, несколько стариков, пара баб и пяток мальцов. Последние явно улизнули из хат украдкой от матерей. Когда гул стих, воздух пронзил вопрос Нюрки:

— Ну, чем ты нас сегодня потчевать будешь?

— Да тебе никак Баламутень35 — родич?! — потряс издали кулаком пьянчуга, на всякий случай, прикрывая травмированный нос. — Дай сказать человеку, прежде чем округу будоражить.

— А ты вообще молчи, мало вчера получил?

— Снова начинаете? Хватит! — топнул рыжеватый. — Мы узнали, кто детей и скот воровал! Да, по всему видать, и кровь у людей пил.

— Кто же? — все люди как один ждали ответа, выпучив глаза.

— Ведьмак!

Повсюду зашептались, зароптали. Земля оросилась плевками. Кто-то забормотал молитву под нос.

— Так, чего ж тогда мы тут стоим? Сжечь надобно эту поганую хату! Да разом с ведьмаком! — заорал пьянчуга.

— И то верно! — поддержала своего недавнего врага Нюрка.

Народ прытко закивал, множество глаз наполнилось кровью, руки сжались в кулаки. В мыслях селян черная хижина уже полыхала огнем.

— А откуда ведаешь про то? — вдруг прозвучал неожиданный вопрос древнего старца.

— Собственными ушами слышал дитячьи голоса из хаты ведьмака, да еще волчий вой!

— Так дети живы? — спросил кто-то.

— Да, покамест живы.

— Тогда нужно поскорее вызволить их!

— Быстрее в лес!

— Сжечь черную хату!

— Убить проклятого кровопивца!

— Спасти детей!

Десятки лаптей развернулись в сторону леса. Кто-то даже уже занес ногу в первом шаге.

— Погодьте! — остановил их мельник.

Головы обернулись с немым вопросом.

— Ведьмак здесь, в деревне.

— Ой, деточки мои, — пискнула какая-то из баб, — они ж у меня одни дома остались!

— И мои! — добавила другая.

— А у меня скот один одинешенек, — завопила Нюрка.

— И у меня, — примкнула хозяйка постоялого двора.

Только что сформировавшееся сельское войско уже собиралось с визгом разбежаться по домам.

— Стойте, — рявкнул мельник, — оглянитесь. Кругом светло. Он не посмеет тепереча на людей напасть.

Народ облегченно выдохнул, но сердца все еще сковывали беспокойство и желание поскорее убедиться, что семьи в порядке. Тревога все еще дымкой ползла сквозь воздух — и Тарас с мельником чуяли шаткое положение общего сбора, готового вот-вот рассыпаться на части.

— Слушайте, сейчас нам надобно ведьмака изловить. И чем быстрее мы это сделаем, тем скорее избавимся от всей этой напасти! Тогда можно смело и детишек освободить и боле за семьи и скот не страшиться. Потому не стоит терять ни мига. Пойдемте! Он сейчас в доме Гурки опочивает.

Знатный оратор был мельник, редкий дар убеждения имел. Повезло рыжеватому, когда ведьмак решил именно отца Малка из забыться возвратить. Вот она — настоящая подмога. Потому сейчас любо было наблюдать, как люди легко повинуются словам и готовы следовать за мельником. Все, кроме того самого древнего старца. Он, видать, имел свое разумение насчет происходящего, только вслух не молвил. Надо бы с дедушкой отдельно от всех потолковать. Человек он мудрый, жизнь долгую прожил. Авось мыслью дельной поделится.

Толпа послушно шагала к дому покойного лесничего. Все недавние страхи растворились в солнечных лучах и появившейся решимости.

— Эй, дедушка, — окликнул рыжеватый тяжело идущего старика, слегка отставшего от толпы.

— Чего тебе?

— Вижу я, что ты не жалуешь наших доводов. Почему?

— Давно живу я на этом свете. Немало я видывал людей, что уже почти в Вырае были. Да каждый из них, кому ведьмак помогал, здесь остался. Слишком много он добра сделал, чтобы его вот так за нечистика принимать.

— Но ведь я сам слышал, как дети в его хате визжали, как волчий вой из нее разносился!

— Иногда и уши могут обмануть. А страх людской способен даже истину так дегтем измарать, что вовек ее белизны не разглядишь.

— Ну, я же слышал... — скорее для того, чтобы самому убедиться, добавил рыжеватый.

Старец только пожал плечами.

— Эй, ведьмак, выходи к нам ответ держать! — заорал осмелевший выпивоха, шедший теперь плечом к плечу с Нюркой.

— Давай-давай! Выказывай на свет свою черную суть! — поддержали другие.

Но из хаты не донеслось ни звука. Селяне топтались у дверей, но в хижину войти не отваживались.

— Погодьте голосить. Пойдем Тарас, поглядим, что там внутри.

Мужики ступили на крыльцо и потянули за ручку — дверь оказалась не заперта.

— Ага, видать, был тут! — пояснил местный гуляка.

Мельник и рыжеватый скрылись в избе. Они быстро оценили обстановку — перевернутые лавка и таз свидетельствовали о недавней борьбе. Только вот между кем и кем?

— Может, все же они на самом деле какого нечистика заловили? — теперь Тарас стал сомневаться в том, что вся эта затея так уж правильна. Может, и вправду он чего недопонял там, в лесу, у черной хаты?

— Нет, не думаю. Боюсь, что это Малк в себя приходить стал от ворожбы.

— Так ты думаешь, они помеж собой дрались?

Мельник кивнул.

— Где ж нам их искать тепереча? — скорее себя спросил рыжеватый.

— Я знаю где! — прозвучал твердый ответ.

— Где?

— На кладбище! Там ведьмаки днем своей черной силы набираются.

— Откуда тебе то ведомо?

— Ведомо и все, — отрезал мельник, — пошли.

Тарас искоса глянул на спутника и отпрянул от искаженного злобой лица. Но, не стал спорить, последовав за ним на улицу.

* * *

— Вон они! Держи ведьмака! — заорал пьянчуга.

— Хватай его!

— Что это он делает?

— Да это ж Малк, глядите!

— Да ведьмак же его убить хочет!

— О, боги, крови-то сколько!

Отовсюду стекавшиеся, люди налетели на ведьмака. Похватали его волосы, скрутили, заломили руки. Упавший меч жалобно брякнул.

— Теперь будешь знать, как детей воровать!

— Как кровь у людей сосать!

— Как скот жрать!

Несколько раз ведьмака пнули под дых. Пьянчуга завершил поимку точным ударом в нос, словно хотел отыграться за свой. Никто не стал даже прислушиваться к оправданиям хозяина черной хижины, заставляя его смолкнуть дополнительными тычками.

— Эй, Малк, ты как?

Юноша разлепил веки — над ним блестели глаза отца и еще несколько соседей по деревне. Тело наливалось силой. Боль не возвращалась. Малк сел и осмотрел свои запястья — на них не было ни следа от стальных когтей. Зато на рубахе и вокруг багрела кровь, нехотя всасываемая землей, которую нынче топтали каверзни да споги.

— Все нормально. А что с упырем? — разволновался Малк, совершенно не желая еще хотя бы раз в жизни испытать такое. — Надеюсь, он помер?

— Какой упырь, сын? Это все он, это он тебе дурман колдовской в разум наслал.

Живая вода быстро сделала свое дело — и мозг юноши уже прекрасно работал, хотя все еще не понимал, почему тут собралось столько людей. Рядом на коленях стоял учитель, удерживаемый мертвой хваткой множества рук. По его подбородку бежали алые дорожки, обрезанная прядь закрывала глаза.

— Отпустите его! — вскочил на ноги Малк.

— Да, что ты сын! Это ж он, он детей крал, он скот воровал...

— Не он! Отпустите его! — юноша подлетел к склоненному ведьмаку и стал силой вырывать учителя из лап селян.

— Успокойся! — разозлился мельник. — С каких пор это ты ведьмака стал защищать?

— С тех самых, как он помочь нашей деревне согласился, — парень упрямо отрывал цепкие пальцы от плеч хозяина черной хаты. — Ну, скажи же им!

— Не сметь! — скомандовал мельник. — Только попробуй хоть слово произнести — и ты навсегда здесь останешься!

— Да, ты что? — ужаснулся Малк. — Он же... Посмотри...

Юноша огляделся в поисках тела упыря. И обнаружив его за одной из могил, указал неверующим. Все селяне всмотрелись в лежащее неподалеку тело, пронзенное в области груди колом. Одна из баб боязливо подошла ближе и, вглядевшись получше, вдруг завопила:

— А-а-а-й! Что же вы натворили? Это ж мой постоялец! Люди-и, они убили моего постояльца, честного, доброго и щедрого человека!

— Да, какой же он добрый? Это ж упырь! — твердо заявил Малк. — Он сам чуть ни убил нас в хате лесничего, а затем котом обернулся да сбежать хотел. Только не поспел — петухи пропели! Посмотрите у него на пальцах когти, которыми он мне нутро пытался разодрать.

Рыжеватый и мельник тоже приблизились к мертвяку, но никаких когтей не обнаружили. Люди молчали, ожидая, что скажет их новоявленный предводитель.

— Крепко он тебя колдовством обработал, коли ты его так рьяно защищаешь да околесицу несешь!

— Да, зачарован он! На глаза его погляди! Вон зрачки громадные, что у Варгина36! — встряла Нюрка.

— А тебе почем ведомо, какие зрачки у Варгина? — не сдержался кто-то.

— Цыц! — гаркнул мельник. — Ничего, сын, мы поможем тебе. Хватайте и Малка тоже! — приказал мельник. Множество рук впились в крепкую богатырскую спину, сбили юношу с ног и даже успели связать невесть откуда взявшейся веревкой.

— Да, говорю же вам: он не повинен! Это все... — слова резко оборвались и утонули в расцветающем дне. Малка ударили по затылку тяжелой рукоятью меча, снова погрузив в забытье. Только теперь оно не несло благодати, скорее беспомощность и слепоту.

Глава 14 Расправа

Малк шел в темноте. Его босые ноги то и дело нащупывали трупы. Каждый из них имел кошачьи усы и огромные длинные когти, которые вились подобно лозе Зазовки, стремясь найти мягкую плоть юноши. Сын мельника знал, что где-то тут, среди этих не погребенных тел лежит что-то важное, что-то необходимое, что-то, что непременно нужно найти, иначе... Иначе деревня так и не избавится от кровопивца, а Лада и волколак не сумеют обрести человеческий облик. Но что же? Что он должен найти? Учитель не рассказал. Может нужно вернуться в Гиблое озеро? Волчье зрение стало подводить. Ладони и ступни удлинись, превратившись в ласты. Воздух увлажнился и посвежел. Перед ногами разлилась темная вода.

— Моли, моли богов! — доносился из ее недр голос жреца.

— Ишь ты, волком ему не нравится быть! Радоваться надобно, что такой чести удостоен, а он, — присоединилась к деду Немира.

Вокруг слышалось чириканье озерниц. С неба свисали десятки сияющих качелей из мечей, на каждой из которых сидел житель Малковой деревни. Селяне о чем-то спорили и тыкали в сторону парня когтистыми пальцами, злобно сверкая глазами и раскачиваясь с помощью своих хвостов.

— Найди упыря, найди упыря! — вдруг просипел ведьмак. Юноша судорожно стал оглядываться в поисках учителя.

— Ты где? Отзовись! Ты где?!

— Тише, сынок. Я здесь, — голос учителя неожиданно стал искажаться, все явственнее приобретая родные нотки, так хорошо знакомые с самого детства.

Малк проснулся. Мозг постепенно отпускал привидевшийся кошмар.

— Где я?

— Дома, сынок.

Полностью вернувшись к реальности, юноша, наконец, различил родное лицо матери. Оно улыбалось.

— Наконец-то ты дома. Хвала богам! Теперь все будет добре.

— Сколько я проспал?

— Да всего ничего — не боле часа.

Парень закрыл глаза и вмиг припомнил странный сон, а затем целую вереницу событий: ворожею, Зазовку, жреца, Лесуна, озерниц, упыря... Ведьмак! Учитель!

— Где ведьмак? — вскочил юноша. Голова трещала.

— Погодь, сынок, приляг, тебе надо отдохнуть.

— Некогда отдыхать! — парень с трудом пересилил себя, чтобы не дотронуться до затылка. — Мать, где ведьмак?

Женщина потупила взор, явно не желая отвечать. Малк занервничал.

— Где он? Что с ним сделали? — говор перешел в крик — и затылок сдавило еще сильнее.

Рот мельничихи превратился в узкую полоску — верный признак того, что надобно сменить тактику.

— Мам, — Малк, ласково взял в свои ладони руки, испещренные паутинками морщинок, — мам, ты всегда была мне самым близким человеком. Скажи, что с ведьмаком? Это очень важно.

Женщина зажевала губы — она разрывалась между сыном и чьим-то (наверняка отцовским) наказом.

— Мам, если ты не скажешь, я сам выясню. Только время могу потерять, а его и так мало... Ответь, прошу тебя.

— Полонили его, — решилась мать, — к избе лесника повели. Камнями забить хотят.

— Болваны! — Малк спрыгнул с лавки — резкость движения болезненно аукнулась в голове, — где моя одежа?

— Малк, погодь! Отец не велел тебе туда ходить!

— Я пытаю: где моя одежа? Али ты хочешь, чтоб я в таком виде туда пошел?

Женщина, вытирая слезы рукавом, вытащила Малку новую рубаху и штаны.

— Где перчатка?

— Вот... Малкуша, не гневи отца! Не иди супротив его слова.

— Ты не разумеешь. Ведьмак спас деревню, а его за это камнями? Неблагодарные слепцы! А отец, отец... — так и не решившись закончить фразу, Малк стал одеваться. Только бы успеть!

— Малкуша, дождись отца, — плакала женщина.

— Нет, некогда. Не могу, — натянув сапоги, — юноша решительным шагом направился к сеням, — Поверь, я все делаю правильно.

Юноша быстро оделся.

— Погодь, Малк. Возьми вот, — мельничиха протянула сыну сверкающий меч и небольшой узелок со снедью. Она пошла против воли мужа. — Береги себя.

Парень сжал мать в объятьях и вышел вон из родной хаты. На мгновение он оглянулся — и ему почудилось, что это было его последнее пребывание в отчем доме. Странно... Глупо! Тряхнув ноющей головой, Малк избавился от несуразной мысли и ускорил шаг. Солнце заливало округу, словно старалось сделать каждую травинку еще зеленее. Лады в небе почему-то не оказалось. Может, она все еще горевала на кладбище? Что ж придется подождать с ее поисками.

Малк побежал к избе лесничего. Болваны! Болваны! Камнями! Как можно? Ну, как жить подле таких соседей? Им добро делаешь, а они тебя же за это каменюками — да в костер! Хотя, давно ли он сам мыслил по-иному? Все ж людская слепота намного-намного страшнее коварства Зазовки, силы Лесуна, да даже кровожадности упыря. Как с ней тягаться? Не мудрено, что боги поставили помеж собой и человеком ведьмаков да жрецов.

Легкие успевали наслаждаться свежестью весеннего воздуха, понемногу вытесняя боль с затылка. Но сердце билось в тесноте тревог, горечи и страха за судьбу учителя. А отец? Он всегда отличался рассудительностью. Что стало с ним? Что за тайна разрезала душу мельника, заставив так возненавидеть ведьмака? Малк старался бежать как можно быстрее, а дорога все не кончалась, как порой случается во сне. Эта тропа ранее была самой любимой, ведь она вела к Ладе. Но теперь, хата лесничего словно превратилась в проклятое место. Вдруг с сосны слетела крупная птица и уселась на вовремя подставленную богатырскую руку.

— Лада, — обрадовался парень. Он аккуратно снял с хрупкой шеи пустельги ведьмаковскую сумку и, сунув в нее узелок с едой, перекинул через плечо. — Как хорошо, что ты рядом. Ты знаешь, учитель жив?

Птица что-то сказала и невысоко взлетела, словно указывала путь. Бег возобновился. Решительность била ключом. Но только больше Малк не представал слепым юнцом: теперь он ведал то, чего другим не суждено узнать никогда. Хорошо это или плохо? Ну, не зря же говорят, что горькая правда всегда лучше самой сладкой лжи. И юноше нравилось это новое состояние.

Ближе к дому Гурки, стали различаться людской гул и редкие выкрики — все селяне на скорый суд пришли. Эх, кабы они так охотно на поиски детей да упыря собирались. А то, кто под лавкой, а кто в хлеву разом со скотиной прятались. Наконец, тропа привела-таки к месту сборища. Тело юноши обомлело: обессиленный ведьмак весь в крови сидел на сырой земле. Его выбившиеся пряди блестящими смоляными струями стекали по лицу, полностью скрывая глаза. Тугими веревками обездвижили за спиной руки. Но учитель, непонятно почему, даже не старался освободиться. А ведь мог бы вмиг обернуться птицей или волколаком, если б только пожелал.

— Узнаешь ли ты это место? — прозвучал суровый голос мельника, исказившийся до неузнаваемости.

— Отчего ж не узнать?

— Ты брось эти свои ведьмаковские штучки! Отвечай, как положено, не юли! — взревел от возмущения мельник. Даже рыжеватый попятился, явно не ожидая такого поворота событий. Малк больше не узнавал отца. По молодецкому телу вдруг разлился стыд. Было больно смотреть на то, что решил сотворить со своим спасителем дремучий народ.

— Так узнаешь или нет?

— Это хата лесничего.

— А теперь расскажи за что же ты его, нечистик окаянный, убил?

Народ загудел пуще прежнего.

— Да чего вы с ним вошкаетесь? Каменюками забить и дело с концом! — заорал пьянчуга.

— И то правда! Только пусть детей вернет! — поддержал местного гуляку сын кузнеца.

— Погодьте, — вмешался Тарас, предчувствуя, что происходящее вот-вот может выйти из-под контроля, — не дело вот так человека без суда казни предать.

— Да, какой это человек?! Ведьмак, проклятый! Разве человек станет кровь собратьев пить да животину жрать?! — вставила свое мнение базарная баба Нюрка.

— Верно говоришь! Каменьями да огнем! — закричали люди.

— Успокойтесь! — рявкнул мельник. — Сначала пусть ответ пред нами держит.

— Князя надобно дождаться! Мы ж не звери, не имеем права вот так его жизни лишать, — рыжеватый всячески старался повернуть обстановку в другое русло.

При упоминании князя, люд немного поостыл.

— Пока староста не придет в себя, пока сюда не прибудет князь, я сам буду решать, что с ним делать, — твердо заявил мельник.

— Это, по какому такому праву? — возмутилась Нюрка. — Чем это другие хуже?

— Ничем не хуже! А решать буду по праву старшинства. А если кто не согласен, так пусть вперед выйдет.

На лице рыжеватого забрезжила тень недовольства, но она быстро погасла. Больше Малку не на кого было надеяться. Оставалось одно — поспеть доказать, что учитель ни в чем не повинен до наступления расправы. Только это удерживало юношу броситься на защиту невинно полоненного прямо сейчас. Почему-то внутри забилось сомнение в том, что мельник постарается сохранить жизнь ведьмаку до прибытия князя.

— Вот и добре, я буду справедлив. А сейчас ответь-ка, зачем ты детей у себя в хате удерживаешь?

— Я их берегу, — спокойно ответил ведьмак.

— Интересно от кого это? От матерей да отцов? — встрял выпивоха и тут же смолк под подавляющим взглядом мельника.

— От кого бережешь?

— От нечистика, что из них кровь высасывал.

— Очень интересно. Иными словами, ты их сам от себя в своей хате сберечь пытался? — спросил мельник.

— Вы ничего не желаете понимать, — вздохнув, проронил мужчина.

— Куда ж нам до тебя? Мы — люди простые, по болотам не шастаем, других жизни не лишаем. Нечистик проклятый!

— Я не нечистик. Я такой же человек как и ты, — устало проговорил пленник.

— Не смей! Ты — порождение Навья, ты — лгун и мерзкая тварь! У тебя только облик человеческий, а нутро гнилее, чем трясина!

— Зачем тогда ты меня пытаешь, если тебе и так все известно? — хмыкнул ведьмак.

— Вот оно и доказательство! — воскликнул мельник. — Он сам признал свою вину! Молвить боле не о чем! Тащите его к столбу позора!

Досада запуталась в душе Малка, но пока он мог только наблюдать. Еще не хватало, чтобы и его сцапали — тогда точно некому будет помочь учителю.

— Подымайся, отродье! — пнул ведьмака пьянчуга.

— Давай-давай, — подоспел на выручку гуляке сын кузнеца.

Пленник молча стерпел удары и плевки. А затем встал на ноги и выпрямился в полный рост. Кое-кто даже шарахнулся прочь — так внушительно смотрелся черноволосый статный ведьмак. Малыши с визгом разбежались в стороны и не смели даже выглянуть из-под юбок мамаш. Быстро пришедшая в себя Нюрка тут же нашлась с трактовкой:

— Да, вы поглядите, он даже теперь наглость имеет людей пугать. Не ровен час, так еще и в какую дрянь обратится да слопает нас всех!

— Ноги, ноги ему вяжите, — воскликнул кто-то, поддавшись посеянному Нюркой страху.

— Не нужно, сейчас он ничего не сделает: день на дворе. Его мерзкие силы — только ночью подспорье, — погасил начинавшийся переполох мельник. — Но грабли да вилы лишними не будут.

Пьянчуга шмыгнул в хлев лесничего и тут же воротился вооруженный озвученными орудиями. Вилы он оставил себе, а грабли вручил сыну кузнеца. Ведьмак шел, гордо вскинув голову. Он будто не замечал происходящего и никак не реагировал на колкости гуляки и прочих селян. Его даже не заботили меткие и болезненные уколы вилами и удары граблями. А связанные кисти, не умаляли размашистости твердого шага. "Почему, почему он все это терпит?" — в который раз спросил себя Малк. Он как никто из присутствующих реагировал на каждые тычку и пинок в своего учителя. Зато выпивоха и сын кузнеца с нескрываемым удовольствием выполняли возложенные на себя обязательства.

Позорный столб находился на краю деревни, аккурат у мельницы. Посему дорога к нему должна была стать для пленника — настоящей преградой, долгой и мучительной. Да только самого ведьмака это не сильно страшило. Али он просто не подавал виду. Многие по пути забегали в хаты и возвращались с палками, топорами, косами, последовав примеру выпивохи. Снова вооруженные считали своим долгом опробовать орудия на пленнике. Осмелевшие мальчишки соревновались, кто попадет плевком в ведьмака. Получалось далеко не у всех, так как лишь немногие отваживались подойти к полоненному на расстояние в три аршина.

Малк смешался с толпой и вопреки давящему желанию прекратить все это брел в общем потоке. На него никто не обращал внимание. Люд полностью погрузился в издевательства над ведьмаком. Еще бы! Они же, наконец, поймали лиходея. А о том, что этот "лиходей" на самом деле — их спаситель, никто и думать не желал. Селянам нужен был объект, чтобы душу отвести, чтобы страхи свои запамятовать. И сейчас они могли поверить во все, что угодно. Мельник вовремя сумел указать на источник всех последних неурядиц и мучений деревни. Только зачем, зачем ему-то это понадобилось? Никак не хотелось верить, что отец нарочно все придумал.

Юноша запрокинул голову, словно ища подмоги или хотя бы поддержки. Пустельга не покидала его: ловко рассекала пространство, будто родилась крылатой. Эх, когда же это все закончится? Выходило совсем не так, как должно было. Сразу не заладилось, Волосяник, подери! Он-то думал, поймают упыря поганого, а тут! Все с ног на голову встало. Эх, как бы хотелось, чтобы ничего этого никогда не случалось.

— Вяжите его! — приказ мельника рывком вытянул Малка из пучины размышлений. Юноша мигом оценил обстановку. Трое мужиков, среди которых, конечно, были сын кузнеца и местный выпивоха с видимым наслаждением волокли ведьмака к столбу позора. И хотя этого совсем не требовалось (пленник даже не упирался) — они тянули черные волосы с таким остервенением, что кошачьи глаза увлажнились. Но лицо учителя даже не дрогнуло.

— Крепче стягивай, — посоветовал сыну кузнеца гуляка, с удовольствием взирая на то, как послушные лубяные жгуты впиваются в кожу. Путы полностью обездвижили пленника. На все про все ушло ровно столько времени, сколько требовалось, чтобы каждый из вязавших получил как можно больше радости.

— Ну, а теперь приступим! — потер руки мельник.

— К чему? — не выдержал рыжеватый.

— Судить будем!

— А как же князь?

— Как ты не понимаешь, каждая минута нашего бездействия дает ему возможность сбежать!

— И то верно! — поддержал временного главу пьянчуга. Народ загудел. По обрывкам фраз и куче кулаков, стало ясно, что люд полностью на стороне мельника.

— Ты, что ж это, хочешь, чтобы он снова стал кровь из нас смоктать? Али тебе по нраву, чтобы он успел вернуться в черную хату, да всех детей перебил?

Тарас с глазами, грозящими вот-вот вылезти из орбит, попятился. Он понял, что если попытается еще что-нибудь возразить, так сам окажется подле ведьмака. Но все же рыжеватый решился на последний вопрос:

— Ну, а почему же мы все решили, что это именно он кровь из людей пил? Где доказательства?

— Как странно ты заговорил, Тарас. А кто ж принес весть, что дети в черной хате томятся?

— Я, — уже не так смело произнес рыжеватый.

— Так чего ж сейчас на попятную решил пойти?

— Надобно, чтоб все по справедливости было. А так нельзя, без доказательств.

— Доказательств? — прикусил губу мельник, источая злобу. — Что ж, может, кто еще сомневается в виновности этой дряни?

К облегчению Малка вверх поползло еще несколько рук. Это давало надежду на отличный от задуманного мельником исход дела. Из-за почти слепившегося люда вокруг позорного столба было довольно сложно понять, кто именно не до конца уверовал, что хозяин черной хаты и есть упырь. Юноша различил древнего старца, иногда баловавшего ребятишек рассказами о своих ратных подвигах. Малк приятно удивился, что Марьяна, которая из-за своего горя должна была первой ослепнуть при поиске правды, все-таки не считает ведьмака — источником всех бед.

— Ах, вон оно что... — недовольно сглотнул мельник. — Будут вам доказательства! Где Ядя?

— Она в твоей хате осталась, вместе с детишками, — негромко рассказала вдовица, переминавшаяся с ноги на ногу подле возлюбленного.

— Эй, ты, сгоняй-ка за ней, — отправил мальчугана мельник.

— Итак, всем известно, что только нечто, обладающее нечеловечьими силами, может просачиваться в дома да становиться невидимым. Только нечистик, имеющий недюжинную силу, способен так легко и незаметно для хозяев уводить скот прямо из-под носа. Скажите, кто-нибудь из вас горазд сотворить такое? — обвел перстом собравшуюся толпу мельник. — Ты? А, может, ты?

Люди замотали головами и шагнули назад, будто, судья-самозванец собирался схватить и предать любого, кто не сделал бы этого.

— Зато все это может он! — мельник указал на ведьмака. — Это раз!

Сквозь толпу с трудом пробилась Ядя. И несмело подошла к необъяснимо изменившемуся мельнику. Женщина наткнулась взглядом на привязанного к столбу ведьмака и по ее лицу пробежала тень сожаления.

— Скажи, Ядя, как выглядел тот, кто пил кровь у тебя и твоих детей?

Женщина замялась.

— Ну же!

— Ну, он высокий с черными волосами и зелеными глазами, — неуверенно высказалась женщина.

Люди ахнули.

— А это — два! — довольно подытожил мельник и тут же добавил. — Так, что есть еще сомневающиеся? Али те, кто желает князя дождаться?

— Ах ты, тварь, поганая! — заорал пьянчуга и, подхватив ближний камень, швырнул его в пленника. Тот угодил прямо в голову ведьмаку и упал подле столба. По угольным волосам на лоб потекла кровь. Народ, почуяв запах расправы, тут же последовал примеру выпивохи и, не успел юноша моргнуть, как его учитель очутился словно в специально выложенном мелкими валунами круге.

— Стойте! — истошно заорала вдова лесничего. Но ни ее возглас, ни присоединившиеся к нему еще несколько криков уже никто не слышал. Народ одурманило желание отомстить. Малк толком не понял, как это случилось, но в следующий миг, обнаружил себя, нависшим над ведьмаком. И третья серия снарядов теперь била уже его плоть. Юноша ждал и четвертой — он вдруг оказался готов погибнуть вместе с учителем — но в спину ткнулся только один неуверенный камешек и шмякнулся на землю. Удары стихли, крики тоже. Малк обернулся. Люди стояли с ничего не понимающими лицами. Множество рук сжимало валуны, не решаясь запустить их в неожиданно возникшую преграду.

— Какого Волосяника, ты тут делаешь? — закричал мельник.

— Я не дозволю убить ни в чем не повинного человека!

— Да, как ты смеешь защищать эту... мразь?!

— Смею, его вина еще не доказана!

— Ладно, тогда третье и самое главное доказательство его злодейства: дети, томящиеся в черной хате! — победно заявил мельник. Селяне загудели, готовые снова забить ведьмака каменьями.

— Назад! — Малк развернулся к народу, заслоняя собой учителя. Его окровавленная рубаха, плотно облепила крепкое тело. Сверкающие глаза и воинственный вид заставили людей отступить.

— Я тоже считаю, что вина еще не доказана! — вышел вперед рыжеватый, а следом за ним — вдовица.

— Ты ж сам слышал крики детей, доносившиеся из черной хаты! — всплеснул руками самозваный судья. — Да и к тому ж Ядя сказала, что...

— Я не говорила, что это был ведьмак! Я сказала: тот лишь походил на него, — оборвала мельника женщина. — К тому же, нечистик имел двойные ряды зубов и острый, словно игла, язык.

— Пусть покажет язык! — предложил рыжеватый.

— Покажи, — попросил Малк.

Ведьмак поднял голову, словно только что пришел в себя, и улыбнулся. Юноша поразился стойкости учителя. Но, лучше бы тот этого не делал. И парень оказался прав. Мгновенно отовсюду полетели крики:

— Да, он, гад, еще и ухмыляется!

— Издевается!

— Сотрем эту нахальную усмешку валунами!

— Уйди прочь, мельников сын, или ты поляжешь вместе с ним прямо здесь!

— Погодьте! — рявкнул парень. — А что если я сумею доказать его невиновность?!

— Не надо, Малк, все бестолку, они не желают слышать, — тихо проговорил учитель.

— Как это докажешь? — удивилась Нюра. Зашептались люди.

— Да не слушайте вы его! — мельник почувствовал, что контроль над ситуацией тает как последний снег в знойных лучах весеннего солнца. — Он зачарован! Вот и несет ахинею! Его расколдовать надобно, а не слушать!

Люд снова сбили с толку. Кто-то опять сжимал в руке валун, кто-то топтался в нерешительности, а кто-то уже высказывал мысль, что кровопивец-то на самом деле сын мельника.

— Отец, прекрати! Никто меня не околдовывал!

— Люди, послушайте, от нас не убудет, если мы дадим Малку высказаться, — вовремя встрял Тарас.

— Пусть говорит! Молви, сын мельника! — зазвенело с разных концов толпы.

— В деревне все время лютовал упырь! Это он пил кровь у Яди и ее малышей! Это он напал на мужиков в лесу!

Отовсюду на Малка таращились глаза.

— Однако сегодня ночью нам удалось его поймать и убить! Боле он ни на кого не сможет напасть! Упырем оказался пришлый, обосновавшийся на постоялом дворе!

— Врешь! — заорала хозяйка постоялого двора. — Врешь! Вы убили ни в чем неповинного человека! Он бы и мухи не обидел! Ничего, князюшко приедет — во всем разберется! Упырь... Надо ж такую околесицу нести? Зачем ты прикрываешь этого ведьминого выродка?

— А чем докажешь, что это он? — встрял пьянчуга.

— Да, где доказательства? — люд вновь зароптал, тряся кулаками и мотая головами.

— Я же говорил тебе, — удивительно спокойно промолвил ведьмак.

— Погодь, — Малк с сожалением глядел на неверующих соплеменников. Как круто изменилась его жизнь, совсем недавно он бы первым бросил камень в ведьмака, а теперь закрывает его собственным телом. — Я докажу, дайте только мне время! Всего одну ночь!

— Время, чтобы ты помог ему сбежать? — тут же нашелся мельник.

— Время, чтобы доказать, что ведьмак не убивец, а вызволитель наш!

Кто-то в толпе поморщился. Другие отчаянно замотали головами. Никому не хотелось, чтобы ведьмак, даже в качестве пленника, даже зарытый под землей ночевал в границах деревни. Малк с сожалением отмечал, как селяне один за другим выкрикивали несогласие. Мельком юноша уловил, что его отец уже потирает руки в преддверии скорой расправы.

— Ладно, — остановил растущее недовольство парень. — Тогда давайте я приведу сюда Андруся! Пусть он и решает! В конце концов, он — староста!

— Как же ты его приведешь? Уж не наделил ли тебя ведьмак своей силой? — хмыкнула баба Нюра.

— Нет, — соврал Малк и тут же почувствовал себя предателем по отношению к учителю. Он не смел даже обернуться. Ничего, сейчас так будет лучше. Лучше для всех. Нельзя, чтобы люди уловили, что он как-то связан с ведьмаком. Юноша и так уже дважды успел сглотнуть обращение "Учитель". Нельзя. Пока нельзя. Ведьмак поймет. — Но у меня есть кое-что, что может помочь.

Парень извлек из сумки маленькую флягу и поднял ее над головой.

— Да, там и выпить нечего, — загоготал пьянчуга.

— Дурень! — махнул рукой Малк. — Это живая вода.

Люди затаили дыхание. По их лицам поплыл благоговейный, почти священный страх, смежавшийся с восхищением.

— А как вы думали, Ядя с малыми, да отец мой к жизни вернулись?

— Тогда, давай, оживляй его скорей! — опередил несостоявшегося судью рыжеватый.

— Стоп, а как же ведьмак? — все же нашелся, что сказать мельник.

— Ну, пусть пока в яме посидит, — отпарировал Тарас, указывая в сторону вырытой в земле тюрьмы. Ей никто не пользовался больше трех лет. Последний раз там сидел пришлый разбойник, удумавший обокрасть постоялый двор.

— А если сбежит? — не сдавался мельник.

— А мы к нему охрану приставим! Кто желает?

Вперед вышли выпивоха и сын кузнеца, крепко сжимая свое оружие — вилы да грабли.

— Только веревки с его рук не снимайте, — уточнил гуляка.

— На том и порешим! — подытожил Тарас.

Глава 15 Пленник

Люд спешил к дому старосты. Всем хотелось увидеть, как действует живая вода. У порога народ встретила молчаливая пожилая женщина:

— Чего вам, добрые жители?

— Сейчас Малк твоего мужа к жизни вернет! — выкрикнул кто-то из толпы. Хозяйка в страхе попятилась, заприметив сына мельника одетого в окровавленную рубаху:

— Что за глупые шутки?

— Не слушай их и ничего не бойся, — подскочил к старостихе Тарас. — Он и вправду все сделает как надобно. У него вода живая имеется.

Лицо женщины не смягчилось, не выказало и тени доверия. Но в дом Тараса, Малка и Марьяну она пустила. Мельник остался на улице, приказав прочим селянам находиться также во дворе. Прибывшие люди ворчали, вынужденно торча снаружи и косо поглядывая на своего угрюмого предводителя-скороспелку. Ведь действо воды из живого источника им так и не предстояло увидеть. Зато мальчишки проявили куда больше проворства, нежели взрослые: они были полностью поглощены происходящим, уютно устроившись на крепких ветвях груши, росшей прямо под окном опочивальни старосты.

Пред Малком предстала та же картина, что совсем недавно красовалась в родительском доме. Только нынче действующим героем выступал Андрусь. Как и у других жертв упыря, его лицо словно выцвело, а дыхание почти сошло на нет. И все ж следовало убедиться, что виновником долгого сна был именно ходячий мертвяк. Малк внимательно всмотрелся во все еще крепкую грудь мужика. Кабы ни густая растительность, то все получилось бы быстрее. А так пришлось несколько повозиться, пока взгляд, наконец, ни обнаружил махонькую дырочку. Точно, злодей — кровопивец. Эх, жаль, ведьмака рядом нет. Уж он-то бы наверняка все скорее понял. Но, что ж поделать. Раз уж назвался груздем — полезай в кузов... Присутствующие молчали, не сводя глаз с движений сына мельника. Юноша напустил на себя больше уверенности. Достав сосуд с жидкостью, он влил в рот старосты несколько капель. И в трепетном ожидании стал наблюдать за изменениями в лице спящего.

Секунда, две, три...

Время словно замедлило ход, нарочно издеваясь.

Четыре, пять...

Ничего не происходило. А может он ошибся али сделал что-то не так?

Шесть, семь...

Ну же! Мозг отчаянно гнал прочь будущее, в котором юноша не только не сумел вернуть старосту к жизни, но убил его.

Восемь, девять, десять... Щеки действительно порозовели или это всего лишь игра фантазии?

Одиннадцать...

Ну! В чем дело?

— Смотрите, смотрите, он возвращается! — возглас Тараса вмиг высушил пот на лбу Малка, вернув в сердце надежду на то, что все еще может образоваться. Лицо Андруся действительно приобретало былые краски, больше ничем не напоминая угловатость и бледность усопшего.

— Родненький мой! Кормилец! — заголосила обрадовавшаяся жена. Вдовица Марьяна тоже вздохнула с облегчением и, широко улыбнувшись, взяла Тараса за руку.

— В чем дело? — хрипло спросил пришедший в себя староста.

— Теперь уже все хорошо! Как себя чувствуешь? — на всякий случай спросил Малк. Ему, не единожды возвращавшемуся с пути в Вырай, как никому другому, было ведомо, что навряд ли Андрусь когда-либо еще ощущал себя настолько полным сил.

— Добре... А где остальные? — удивился староста, сев вопреки желанию жены. Малк в очередной раз выслушал историю о том, как на мужиков в лесу напал нечистик. Только теперь к ней добавился еще рассказ о ведьмаке, обвиняемом в том, что он и есть тот кровопивец.

— Казнить человека, толком неизвестно за что? Зная, что сюда едет князь? Да вы с ума сошли! О чем только мыслил мельник? — возмутился Андрусь и, указав на Малка, добавил. — Хорошо, что хоть один умный человек среди вас оказался. Ну, а насколько он зачарован мы поглядим. А сейчас выйдите во двор, дайте мне одеться.

Юноша, Тарас и вдовица вышли наружу. Все уже знали о событиях в хате старосты — довольные мальчишки стояли кружком неподалеку, что-то обсуждая и тыча пальцами в Малка. Андрусь переступил порог, плотно прикрыв дверь и заглушив тем самым недовольные крики жены. Запустив со смаком в легкие весенний воздух, он тут же приступил к выполнению своих обязанностей:

— Приветствую вас, селяне!

Народ загудел, радостно привечая старосту. Его появление словно олицетворяло завершение всех бед.

— Мне уже ведомо все, что произошло с вами, пока я ...э-э... спал. Ничего не бойтесь и не делайте неразумностей. Вот-вот сюда прибудет князь. Посему нельзя спешить с выводами и рубить с плеча головы тех, чья вина еще не доказана, — Андрусь жестом утихомирил несколько недовольных голосов. — Иначе после могут полететь и наши головы. Ведьмак пойман, и отпускать мы его пока не станем. Он сейчас в яме, подле него стража — потому даже если он волком обернется из тюрьмы ему не выбраться!

— А если птицею? — спросил кто-то.

— А яму решеткой закроем, чтоб и такого не случилось!

Люди согласно закивали.

— Теперь надо вот еще что сделать. Прежде всего, несколько смельчаков должны отправиться в черную хату и привести детей. Кто пойдет?

— Я! Мне не впервой, — тут же вызвался рыжеватый.

— И я пойду, все лучше, чем видеть, как это отродье в яме жизни радуется, — угрюмо возвестил мельник.

— Нет, ты мне тут понадобишься, — остановил отца Малка староста.

— Меня возьмите! — взмолилась вдовица.

— Еще есть желающие? Может ты, Малк?

— Нет, — твердо заявил юноша. — Мне надобно правоту ведьмака доказать.

Мельник сплюнул.

— Что ж будь по-твоему, — не стал настаивать староста, несколько удивленный поведением парня. — Я знаю, кто еще с вами отправится. Сможешь ли ты, Малк кузнеца и его друга подобно мне из забытья вернуть?

— Смогу, — Малк больше не сомневался в себе и тем паче в чудодейственной силе живой воды. Взгляда отца он старательно избегал.

* * *

Малк спешил к яме, где сидел ведьмак. Сын мельника успешно помог кузнецу и его другу вернуться к жизни. Их жены не сумели удержать мужей от похода за малышами к логовищу ведьмака, потому увязались с ними. Кажись, все пошло как надобно. Упыря заарканили. Осталось только доказать, что ведьмак ни в чем не повинен. Для этого нужно на глазах людей обратить Ладу в человека. Учитель обязательно расскажет, как это сделать — и все вернется на свои места. Но только почему же на сердце так неуютно? Почему что-то скребется и постанывает в душе, словно предвещает новое напастье?

Выпивоха и сын кузнеца несли дозор своеобычным способом: оба спали в стоге сена неподалеку. Что ж это было на руку — не придется просить их отойти и оставить сына мельника с учителем наедине.

— Эй, ты как там? — Малк припал коленями к земле.

— Нормально, — ведьмак выглядел вполне здоровым, только каким-то отрешенным. Он сидел в углу на небольшом валуне, по щиколотку в воде, связанный по рукам и ногам. Его непутевые охранители не удосужились даже вычерпать влагу, образовавшуюся в яме после недавнего ливня.

— Отклонись чуть от стены — я с тебя путы сниму.

Ведьмак привстал и повернулся к юноше. Тот быстро перерезал веревки мечом. На запястьях пленника красовались красно-синие кольца. Учитель потер освобожденные места на руках — и на коже не осталось и следа от умений пьянчуги и его напарника.

— На вот, испей воды живой, — юноша протянул сквозь пазуху решетки флягу.

— Не нужно. Она еще может пригодиться. Я справлюсь.

— Тогда поешь хотя бы.

Ведьмак охотно принял кусок хлеба и тут же с жадностью стал его поглощать.

— Послушай, я знаю, как помочь тебе. Ты только расскажи, как Ладу в человека вновь обернуть.

— Все просто. Нужно отсечь от упыря немного плоти, поджарить ее и дать склевать пустельге. Припаси чуток и для нашего волколака. Он тоже, поди, устал в волчьей шкуре рыскать.

— Я думал это все сказки, — юноша с отвращением представил, как его милая Ладушка ест трупнину. Хорошо, что хоть будучи птицей.

— Да, и не забудь упыря самосеем обсыпать. Чтоб хоть на время дорогу к деревне запамятовал.

— Что-то я не понял, зачем? — не удержался юноша.

— Ну, даже если кто вытащит из его сердца кол, что уже могло произойти, — высказал предположение ведьмак на горьком выдохе, — то кровопивец не сумеет добраться до села, пока все зернышки ни соберет. Семена в сумке.

Малк сразу вспомнил чихающего земляного зверька. Но в котомку все равно заглянул. Там имелось на что подивиться: где-то на дне различались движения лозы Зазовки, которая подобно змее продолжала извиваться, словно в ожидании желанной добычи; множество закупоренных горшочков и перевязанных тесьмой тканых мешочков. Странно, но любопытство совсем не щекотало и ничуть не призывало разузнать, что для чего надобно использовать. Там же покоился и дар крота.

— Я вот еще что хотел сказать. К черной хате люди пошли, детей вызволять...

— Плохо, — отрезал ведьмак.

— Чего плохого-то?

— Нельзя, чтобы сейчас сюда детей вели.

— Почему? Разве им еще что-то угрожает. Мы же упыря изловили, — не понял Малк.

— Изловить-то изловили. Да только сдается мне, что не все еще окончено.

— О чем ты?

— Ничего не могу пока тебе рассказать. Это всего лишь мои догадки. Давно ли за детьми пошли?

— С час назад, не боле. Всего шестеро: три мужика, три бабы.

— С бабами, стало быть, быстро не доберутся. Время есть.

— Для чего?

Учитель поднялся на ноги и громко закаркал. На его зов откликнулась ворона и, слетев с ближайшего дерева, приземлилась на решетку.

— Каруша, дело к тебе есть. Срочное. Поможешь?

— Ка-а-ар, — ворона утвердительно склонила голову.

— Малк достань из сумки кусок бересты да уголек.

Стоило юноше лишь опустить руку в мnbsp;ешок, как то, что понадобилось, само прыгнуло в ладонь. Надо же, как удобно.

— Вот возьми.

Ведьмак быстро что-то написал на бересте и всучил в клюв вороне. Та резко взмыла в воздух и уже в следующее мгновение скрылась среди сосен. Малк проводил ее непонимающим взглядом. Видать, учитель уловил это (или все еще умудрялся читать мысли), поэтому тут же стал толковать:

— Надобно предупредить Марысю, чтоб детей из черной хаты увела. Нельзя им пока сюда возвращаться.

— У меня еще есть вопрос.

— Что ж, пытай.

— Когда мы кровопивца изловили, он пытался убить меня своими длиннющими когтями. Но куда же они потом делись?

— Я немного об этом ведаю.

— Расскажи все, что знаешь.

— Ладно, коли желаешь. Ты вообще ведаешь, откуда упыри берутся?

— Они — порождение Навья. Злые колдуны, дети ведьмы или даже обычной женщины и нечистика.

— И да, и нет. Вернее, не только. Упырем может стать и самогубец, и человек, которого не похоронили должным образом, а еще тот, кто о чем-то сильно жалел, помирая. Обычно такие люди возвращаются к себе домой, в семьи. Сначала им даже может показаться, что они такие же, как и прежде. Но со временем жажда крови пересиливает — и они становятся заложниками нового естества. Потому убийство такого кровопивца — избавление души человека, которая все еще может попасть в Вырай. Все упыри сосут кровь ночью. Тогда же они способны сами претворяться в разных животных али птиц и делать тоже с другими. Лада и волколак — тому живые подтверждения. Еще упыри могут быть невидимыми, с этим ты уже сталкивался. С первыми криками петухов они падают замертво и их почти невозможно отличить от обычных почивших.

Малк кивнул. Упырь, полностью вернувший себе облик человека, при свете солнца действительно ничем не отличался от обычного трупа. Но только его плоть скорее походило на сталь или камень.

— ...А еще кровопивец все чувствует, даже днем. Потому-то, когда я вбивал в него кол, он защищался только одним способом — когтями. И если б ты не держал его за запястья, то, мыслю, он бы сумел остановить нас, направив когти одной руки на меня, другой — на тебя. Когда же кол достиг намеченной цели, упырь вновь стал обычным человеком, точнее обычным мертвяком. Душа его отлетела в Вырай.

— Ну, вот, чего ж теперь страшиться?

— Дело в том, что если сердце упыря вновь освободить от кола до того, как оно сгниет, то он сумеет возродиться. Но только тогда это будет настоящий нечистик, без души, полный злобы и мстительности. Жаждущий лишь одного: крови. Намного более сильный и страшный нежели прежде. Истинное порождение Навья.

— Поэтому ты опасаешься за то, что в деревне может что-то еще произойти?

— И поэтому тоже. Сейчас самое важное, чтобы ты добыл часть плоти пойманного упыря. А еще попытаться предать его земле с колом в груди. Но если не сыщешь кола, то закопай мертвяка и обсыпь могилку маком. Это на время остановит кровопивца.

— Учитель, — неуверенно обратился Малк.

— Чего?

— Расскажи, что у вас с отцом произошло.

Ведьмак смолк. Его лицо опять превратилось в маску. Даже веки перестали двигаться.

— Расскажешь?

— Нет, не могу... Не вправе, — очередная попытка закончилась неудачей.

— Но я должен знать!

— Я ничего не могу рассказать, — и, смягчившись, добавил. — Пока не могу.

— Эй, кто тебе дозволил с узником говорить? — донесся голос приближающегося сына кузнеца, подле которого шел пьянчуга.

— А что, кто-то мне может это возбранить? Не слыхал, чтобы староста принимал такое решение.

— Сейчас главный — мельник! А он строго-настрого наказал не подходить к яме ближе, чем на аршин. Даже нам. И тем паче говорить с этим отродьем. А на счет тебя так вообще отдельный указ!

— А как же вы узнаете, если ведьмак сбежит? — Малк не сумел удержаться от того, чтобы ни подчеркнуть глупость всего сказанного, но, не дожидаясь ответа, добавил:

— Кстати, мой отец боле не имеет прежней власти.

— Это с чего вдруг?

— А с того, что пока вы несли дозор в стоге сена, Андрусь и прочие вернулись из забытья.

— И мой отец? — воскликнул сын кузнеца.

— И твой отец.

— Побудь один, я только в деревню сбегаю и тут же вернусь, — попросил сын кузнеца своего напарника.

— Вот еще! Я не нанимался один караул нести! — показал увесистую дулю выпивоха.

— Да как ты смеешь! — сжал кулаки сын кузнеца.

Малк с удовольствием бы понаблюдал за дракой двух дураков. Но все же благоразумно решил погасить зреющую потасовку. Вот кабы они такими смелыми были всегда...

— Никуда бежать не надобно. Твой отец уже ушел. И мать твоя вместе с ним.

— Куда это? — не поверил Малку парень.

— В черную хату за дитями. С ними еще четверо. Так что несите дозор смело! — и, выпрямившись, бросил последнюю фразу ведьмаку. — Я скоро вернусь, учитель.

Стражники как по команде сплюнули и переглянулись. В их душах засела общая нехорошая мысль. Но Малк об этом не догадывался — он спешил. Сейчас сразу несколько жизней зависело от него.

* * *

Время близилось к закату. И хотя еще даже не сгустились сумерки, воздух уже приобрел запах и вкус приближающейся ночи. Небо пустовало без Лады. Может, наконец, охотиться научилась? Все-таки пустельга. Однако где-то под ложечкой что-то сжалось и разжалось, распуская по телу мурашек — волколак ведь так и не осилил охоту. Небось, и сейчас полуголодный ходит. Иль все же кашу пристрастился есть?

Показались хмурые домовины. Где-то там, среди них лежал пришлый постоялец-упырь. Важно было успеть выполнить наказ ведьмака до наступления тьмы. Хорошо, что еще день полностью не сошел. Юноше не хотелось снова столкнуться с нечистиком во тьме, когда тот наливается страшной силой. Рука сама собой сжала колдовской меч. Ну, чего тут боязливого? Всего-то и надобно отсечь немного мяса и хоть слегка прикопать упыря землицей. Да поскорее обсыпать маком-самосеем. Делов-то. К тому ж, кровопивец теперь и не упырь вовсе, а всего-навсего обычный мертвяк. Но, почему же тогда так крутит живот, колени с трудом сгибаются, а ноги сами собой разворачиваются? Нет, не поддаваться! Да и наверняка люди, охваченные поимкой ведьмака, просто запамятовали про постояльца и уж точно не успели вытащить из него кол.

Парень пересек границы кладбища, миновав могилку Гурки и очутившись как раз на том месте, где еще поутру чуть ли не погиб от зверства нечистика. Но кровопивца там не нашлось. Не было мертвяка и на том, месте, куда его чуть позже перетащил ведьмак. Сын мельника внимательно огляделся, но упыря так и не обнаружил. Неужто матушка-земля поглотила его так же, как и лужи Малковой крови, что заливали здесь все вокруг? Нет! Не может быть! Глаза сверлили каждый кусочек кладбища и прилегающей к нему местности. Малк обошел каждый кустик, подсмотрел в каждую домовину, но обнаружить нечистика так и не сумел. Что это могло означать? И что тепереча делать? Ожить упырь в солнечном свете не мог, свежих насыпей тоже нигде поблизости не имелось. Стало быть, его кто-то куда-то уволок. Но кто и куда?

Солнце больше не слушало молебен юноши — и, отяжелевшее за день, бесповоротно катилось за горизонт. Деревню постепенно заполняли длинные тени. Даже при всем желании Малк не успеет обойти каждую хату, чтобы выяснить, кто же укрывает кровопивца. Ну вот! Теперь все начнется сначала: ночью нечистик снова на кого-нибудь нападет, а утром в этом обвинят ведьмака.

Вдруг в юношеское плечо больно вонзились чьи-то когти. В голове успела промелькнуть лишь одна догадка — упырь! Малк мгновенно сорвал с пояса меч и со всей мощи на развороте секанул им, искренне надеясь, что сумеет отрубить мерзкой твари хотя бы кисть. Но лезвие лишь прошло сквозь воздух, так и не пронзив поганой плоти. Что-то зашуршало над головой. Юноша всмотрелся — и с громадным облегчением произнес:

— Ладушка.

И тут же в ответ получил болезненный клевок в лоб. Навернулись слезы, лишая остроты ночного зрения, дарованного ведьмаком. Рука инстинктивно легла на ушибленное место. Но обида даже не всколыхнулась. Захотелось выудить флягу с живой водой, чтобы вмиг избавиться от боли, но воля подавила мимолетную тщедушную мыслишку. Вдруг когда будет нужно этой капли и не хватит?

— Прости, милая. Я тебя за упыря принял.

Крик пустельги донесся прямо из-под ног. Наверняка она уже и сама сожалела о содеянном. Хотя, конечно, ни за что на свете в этом бы не призналась. Юноша улыбнулся. Очистив глаза от слез, он нашел птицу в аршине от себя.

— Эх, Ладушка, вот помочь тебе хотел. Да только не ведаю, что и делать теперь. Упырь-то наш исчез. Кто-то то ли сдуру, то ли намеренно уволок его куда-то.

Пустельга захлопала крыльями, что-то крича.

— Да я понимаю, что кровопивец снова может на кого-нибудь напасть, — Малку сдавалось, что он научился разуметь язык любой. Пустельга подошла вплотную к ногам юноши и, обхватив уголок его штанины, потащила в сторону.

— Ты хочешь мне что-то показать?

Она поднялась в воздух и полетела прочь от кладбища. Юноша помчался следом. Мысли одна за другой представляли догадки о местах, где мог скрываться упырь. Что ж, если Лада точно знала, где найти мертвяка, то все еще может получиться как надобно. Юноша в очередной раз признал преимущества птиц над людьми. А когда, задыхаясь, остановился под сенью раскидистой липы недалече от постоялого двора, и вовсе пришел к выводу, что уметь обращаться в разные сущности не так уж и плохо. Этот вывод мигом превратился в убеждение, когда Малк обнаружил подле себя ни капли не уставшую пустельгу. Лада используя недавний прием, уже тянула за штанину все еще не отдышавшегося возлюбленного. Время действительно утекало слишком быстро — сумерки уплотнялись.

Необычная пара тихонько кралась к единственному горящему окну. Хвала богам, ставни плотно не закрыли, а, значит, можно было легко и быстро выяснить, что происходило внутри хаты. После коротких размышлений стало очевидно: мертвяка утащила именно хозяйка постоялого двора. Однако зачем? Юноша заглянул в окно. Посреди избы стояла лавка, на которой явно лежал тот самый покойник. Вокруг него суетилась хозяйка и что-то без передыху говорила. Сын мельника напряг слух.

— ...надобно похоронить человека как положено. Ишь выдумали — упырь... Давно всем ясно, никакого упыря здесь и близко не было. Ведьмак решил кому-то отомстить, а за это честные люди должны расплату нести. Ах, бедный-бедный, уж я тебе воздам за твою щедрость. Уж я тебя не обижу. Но и ты у меня в долгу не останься, — женщина резко обернулась. Малк еле успел вовремя присесть. Донеслось какое-то позвякивание, скорее всего, от монет. Юноша снова подтянулся к окну, лишь только поток слов возобновился.

— Твои похороны потребуют кое-каких расходов, — женщина тряханула красивым кошелем из алой парчи набитым до отказа. — Конечно, многое останется. Но с другой стороны ты ведь так и не успел заплатить ни за жилье, ни за пищу, ни за слово доброе. Знаю-знаю, ты б обязательно это сделал. Ну, да ничего, я сама возьму.

Постояличиха с удовольствием еще раз звякнула мешком с монетами:

— Ну, а остальное пойдет на благоустройство жизни моего сыночка. У него, знаешь, какая невеста! Не чета свихнувшемуся балбесу. Тому самому, что загубил тебя на пару с этим проклятым ведьмаком.

Глаза Малка сузились, а челюсти сжались. Ишь, не чета ее сыночку! Но юноша продолжал смирно стоять.

— Зачем же такой умнице и красавице, как Ладушка, мельничихой становиться? Она лучшего заслуживает. Тем паче, что ее отец, упаси Знич37 его душу, скончался.

Малк отвел голову в строну и вдруг ощутил, как, от случайно увиденного, по лбу заструился пот. В углу избы мирно стоял, тот самый кол, который они с ведьмаком с таким трудом добыли и отправили в сердце упыря. Дура — баба! Знала бы, что натворила! Сумерки без малого превратились в непроглядную тьму. Где-то очень-очень далеко колдовской ночной взгляд с трудом уловил призрачный, почти растаявший луч солнца, уже скатившегося под землю. Медлить больше было нельзя. Малк подпрыгнул и, ловко подтянувшись, очутился внутри хаты.

— А-а-а-а! — завизжала женщина. — Да как ты смеешь! Вот вернется сын...

Но Малк не дозволил ей договорить, зажав рот ладонью:

— Зачем криками тишину рубить? Еще привлечешь кого незваного, — рука парня юркнула с дорожную сумку и извлекла лозу. Постояличиха в страхе наблюдала, как змеиные путы обвиваются вокруг ее запястий и щиколоток, не давая двигаться.

— Ты уж прости. Да только не следовало упыря в дом тащить. Его место в сырой землице, — Малк аккуратно вставил женщине в рот кляп. Странно, но она даже не сопротивлялась. И только тут юноша понял, что постояличиха больше не обращала на него никакого внимания. То, к чему приковало ее взгляд, полный немого ужаса, находилось за спиной парня. Мозг мгновенно сообразил, что именно это могло быть. Малк, выхватив меч, со скоростью ветра напал на ухмыляющуюся тварь, сидевшую в гробу. И не промазал. Лезвие отсекло когтистую руку по локоть. Но кровопивец этого даже не заметил. Его чудовищная улыбка стала еще шире, демонстрируя без стеснения невероятное количество зубов и длинный язык-жало. Ведьмак был прав: в упыре умерли абсолютно все части души, которые некогда принадлежали человеку. Теперь даже его глаза напоминали два кровяных шара с черными точками в центре.

Позже Малк и сам не сумел бы объяснить, как ему удалось в одиночку справиться с перерожденным упырем. Богатырское тело двигалось с умопомрачительной быстротой, словно превратившись в бездушное боевое орудие. Сама душа, будто отделилась и наблюдала поединок со стороны. Но главное было даже не в том, что юноша смог опомниться только после того, как закопал нечистика за границей кладбища, хорошенько обсыпав могилу маком. А в том, что он уже практически вернул ведьмаку свободу, а Ладе и волколаку человечий вид: на дне сумки лежало два куска запеченной на костре плоти кровопивца. Уже возвращаясь на постоялый двор, Малк обнаружил и еще один добрый момент — появился свидетель, который сможет подтвердить, что упырь и его учитель — две абсолютно разные сути.

Однако, когда потерявшая сознание постояличиха пришла в себя после нескольких капель живой воды, стало ясно: свидетелем ей не бывать. Женщина почему-то запамятовала все, что происходило в ее доме. Последнее о чем она могла рассказать, так это проводы ее сына к князю. Но с другой стороны неплохо было уже то, что она никому не станет выказывать своих ошибочных догадок, почему и за что ведьмак с Малком убили ее постояльца.

Глава 16 Казнь ведьмака

Сумерки давно уступили место непроглядной тьме. Непроглядной для всех, но только не для Малка. После того, как упырь с колом в сердце оказался погребенным под внушительной земляной насыпью, щедро очерченной семенами мака, ночь больше не представала порождением нечистиков и покровительницей разных тварей, противных человеческому существу. Наоборот, душа окуталась покоем и надеждой, даже уверенностью, что завтра, наконец, все закончится. Вздох принес в легкие приятную свежесть. Эх, жаль, что ведьмак отберет все свои дары по окончании договора. Ну, без обращения в волколака и уж тем паче в жабу (юношу передернуло от представших образов перепончатых пальцев и белесой кожи) Малк бы точно обошелся. Но вот умение видеть в темноте, словно днем, хотелось бы оставить себе навсегда.

Лада присела на подставленную перчатку.

— Устала?

Птица склонила головку. Юноше даже почудилось, что сапфировый цвет глаз несколько потерял свою глубину и насыщенность.

— Я тоже. Думаю, мы заслужили отдых. Хотя бы короткий. Только вот куда податься?

Возвращаться в родительскую хату не хотелось. Идти в дом к Ладе тоже мыслилось неправильным. Хозяйка там все-таки Ядя, хоть и наверняка все еще находится у мельников. Конечно, неплохо было бы заночевать где-нибудь в стогу. Но недалече от ямы, где томился ведьмак. Что ж, вот и решение — надобно направиться к мельнице. Авось это дурачье давно по домам разошлось. Малк ни за чтобы не поверил, что сын кузнеца выдюжит провести целую ночь в качестве стража ведьмака. Да, и выпивоха, видать, забылся хмельным сном у себя дома.

Однако юношу ждал неприятный сюрприз. Мало того, что пьянчуга остался сторожить ведьмака вместе с сыном кузнеца. Так к ним еще и мельник присоединился. Малк издали различил недремлющие и даже не согретые пивом фигуры людей. Потому, как бы ни хотелось поделиться с ведьмаком последними событиями, стоило подождать до утра.

Юноша укрылся под ветвями ели, как когда-то вместе со жрецом. Желудок заныл, сигнализируя о том, что в него давно не опускали ни крошки. Но, если это можно было потерпеть, то бороться с набегающим ухватистым сном оказалось довольно трудно. Парень посмотрел на любую, уютно устроившуюся под человечьим боком и спрятавшую головку под крылом. Ее умиротворенный вид так и призывал отпустить душу в страну сновидений. Но что-то никак не давало покоя. Недавнюю безмятежность, как рукой, сняло. И Малк понял почему. Мельник зачем-то решил нести дозор разом с остальными. И вряд ли это было связано с самоотдачей общему делу и желанием присмотреть за неудачливыми стражами. Не хотелось признавать, но все же, скорее всего, мельник желал воспользоваться ситуацией и расквитаться с ведьмаком. Если уже этого не сделал... Внезапно, Малк весь покрылся испариной от страшного предположения. Он резко вскочил на ноги, тем самым разбудив Ладу, и выглянул из-под ели. Троица охранителей не спала, о чем-то оживленно беседуя. В душу закралось отвратительное подозрение. Нет, они не могли! Не посмели бы! Андрусь же велел не трогать ведьмака.

* * *

Тишину пронзил резкий стук в окно. Малыши уже спали. Волколак тоже забылся сном. Лекарка в который раз улыбнулась, мысленно поблагодарив богов, что они дозволили вовремя ей встретить обращенного зверя. Чтобы случилось с этим незадачливым волколаком, кабы он остался один? Вон, спит крепче сурка. Даже острый слух не мешает. А еще охранять всех их собрался. Стук повторился. Кому-то не терпелось попасть внутрь.

— Сейчас, сейчас подойду. Только не кричи. Пусть детки спят, они достаточно натерпелись, — женщина распахнула окно и увидела на ближней ветке сидящую ворону с куском бересты в клюве. Марыся протянула руку, в которую птица охотно выплюнула свою ношу. Женщина быстро пробежала глазами наскоро нацарапанные слова: "Уводи детей, за ними идут. В деревне еще лютует упырь. Каруша поможет..."

— Ох ты, милая, — женщина обессилено присела на лавку, словно полученное известие повисло тяжелым камнем на груди. Легкий взгляд глаз-угольков нежно погладил каждого из сопящих малышей и немного задержался на волколаке. Бедные, их так не хотелось будить. Сколько еще испытаний они все должны преодолеть, прежде чем кровопивец найдет, наконец, упокоение?

— Ка-а-ар! — громко крикнула ворона, словно призывая женщину поторопиться.

— А ты, видать, и есть Каруша? — обернулась к пернатой гостье лекарка. — Погодь, я сейчас тебя попотчую. Поди, умаялась? От деревни до черной хаты путь неблизкий, даже для крыла.

Ворожея вытащила из печи горшок и вынула из него кусок мяса. Положив скоромную снедь перед Карушей, Марыся тут же стала сбираться. Она и не думала брать слишком много. Да, только ведь неведомо, сколько им в лесу пережидать придется. Детишек кормить чем-то надобно. Волколак-то так и не набрался умения охотится. Совсем скоро дорожная сумка раздулась от содержимого. В ней нашли место хлеб, сало, несколько картофелин да квасок. Не запамятовала знахарка положить и пару порошков да травок целебных. Так, мало ли чего. Одно только ее беспокоило — куда идти? Женщина плохо знала эти места, так как никогда не смела вторгаться во владения ведьмака. А с детишками, даже на спине волколака по болотам далеко не уйдешь. Да и у нее за спиной уж давно не один и не два десятка годков прожитых.

Кошка, оттолкнувшись от пола, ловко приземлилась подле клевавшей мясо вороны. Зеленоглазый зверек и не мыслил нападать на птицу. Наоборот, он словно пришел поприветствовать старую знакомую, пропев протяжное "Мя-я-яу". Каруша на мгновение оторвалась от смачного куска и ответила таким же долгим "Ка-а-ар".

— Просыпайтесь, — с жалостью, но по необходимости стала будить лекарка малышей. Волколак проснулся сам. Еще не совсем понимая, что происходит вокруг, он бестолково вращал желтыми глазами.

— Подымайтесь, детки, уходить надобно.

— Зачем? — тер кулачками веки самый крохотный мальчик.

— А, я поняла! Мы домой возвращаемся! — ошибочно догадалась дочка вдовицы Марьяны.

— Нет, заинька, пока нам надо подальше от беды уйти. А дома она как раз вовсю лютует.

— Куда ж тогда мы пойдем? Ночь ведь на дворе! — испугалась девочка.

— В лес пойдем, от греха да лиха подальше. Спрячемся, пока ведьмак с Малком злодея изловят.

— Но ведь они уже пошли на него охотиться в деревню. Зачем же нам отсюда уходить? — не понимали малыши.

— Пошли-то пошли. Да только злодей может и про эту хату проведать. Оттого надобно поскорее спрятаться, — и чтобы хоть как-то отвлечь зевающих и собирающихся детишек от мрачных мыслей и воспоминаний о доме, Марыся указала им на ворону. — А вон, поглядите, кто к нам пожаловал. Это Каруша. Это она нас предупредила.

Малыши разом обернулись в сторону окна, где вопреки привычному круговороту природы мирно соседствовали кошка и ворона.

— Здорово! А ее можно потрогать? — спросил один из мальчиков.

— А кошка с нами пойдет? — тут же встрял другой.

— А волколак?

— А можно я на волколаке поеду?

— Нет, я!

Вопросы сыпались один за другим. Словно крупа из прогрызенного мышами мешка.

— Погодьте! Не все разом. Давайте-ка собирайтесь, а я вам все расскажу, — улыбнулась женщина, довольная тем, что малыши так быстро отвлеклись от расспросов о доме и нечистике.

* * *

Малк неслышно подбирался к яме, где сидел ведьмак. У него не имелось цели заглянуть внутрь — только удостовериться, что с учителем все в порядке. А для этого было бы довольно и слова полоненного. Как назло, стражи тоже смолкли. Эх, давно юноша не слыхал в голове голоса ведьмака. Неужто тот больше не мог читать его мысли? Сейчас бы это пришлось к месту.

Юноша распластавшись на земле, вдыхал пряные запахи — и никогда еще жизнь не казалась ему такой хрупкой, такой нежной и такой желанной. Даже тогда, когда Зазовка почти сумела отделить его душу от тела. Даже тогда, когда перед глазами мерещились топор и виселица. Даже тогда, когда на расстоянии выдоха от него проплывали искаженные злобой озерницы. Даже тогда, когда Лесун, а потом и упырь чуть ли ни отправили его в Вырай. Видать оттого, что в этот раз Палянра грозила совсем не Малку.

Сын мельника подполз еще ближе. Кажись до сих пор его никто не приметил. Он лежал, надеясь, дождаться хоть какого-нибудь знака, говорящего, что учитель жив-здоров.

— Эй, ведьмин выродок! — к яме подошел сын кузнеца, прочие из стога не показывались. — Жрать хочешь?

После долгой паузы раздался ответ ведьмака, успокоивший сердце:

— Оставь себе, я обойдусь.

— Что человеческая еда не по вкусу? Тебе крови подавай?! — разозлился отказом страж. — Ну и дохни с голодухи! Чтоб ты сгнил к утру!

Плевок вырвался изо рта молодого мастера и полетел в яму. В ответ не раздалось ни звука. Жив! Однако возвращаться под ель Малк не спешил. Он больше не доверял отцу. Лучше остаться здесь до утра и проследить, чтобы с ведьмаком не учинили своевольной расправы. Что ж пока кругом правила темнота, это не чудилось сложным. К тому ж охранители-то не по сторонам глядят, а полоненного стерегут. Значит, опасаться быть замеченным не стоит. Юноша подложил сумку под голову и перевернулся на спину. Зябкая свежесть ползла за шиворот, но терпеть оказалось несложно. Все не чета тому холоду, что пробирал их со жрецом в яме. Не выдержавшая одиночества пустельга, снова устроилась под теплым боком возлюбленного. Серые облака, напоминавшие дым, делили небо, притупляя сияние золотого диска. Почти полнолуние. Видать, уже в такую ночь сила нечистиков возрастает. Как хорошо, что упырь больше ни на кого не сможет напасть.

Веки наливались тяжестью. Сон накатывал все чаще — и прогонять его становилось труднее. Мысли стали рваться и путаться. Малк на мгновение прикрыл веки, но разлепить их так и не сумел. Поджидавший сон плотно навалился на уставшего юношу.

* * *

Малку снилось, что упырь вновь вылез из могилы и, улыбаясь отвратительным ртом, произнес:

— Думал, что расквитался со мной? Ты слишком слаб, чтоб тягаться с нашим братом!

Юноша, подавляя страх, сжимал в руке верный колдовской меч:

— Что ж, стало быть, я попробую снова!

Но вдруг клинок стал извиваться, превратившись в лозу Зазовки и, выскользнув из рук, скрылся среди густой травы. Теперь ученик ведьмака представал беззащитным — и подмоги было искать не у кого. Но отступать он не привык. А с некоторых пор нечистики пугали не больше обычных разбойников с большой дороги. Юноша не сводил полного презрения взгляда с упыря. Но то, что стало происходить дальше, заставило сердце, залитое отвагой, позорно бежать в пятки. Лицо нечистика расплылось — и на глазах приобрело черты родного отца. Изменившийся кровопивец в мгновение ока метнулся к ошарашенному юноше, обнял неодолимыми ледяными руками богатырское тело и прошептал в самое ухо:

— Не ожидал?

Острый язык впился в мочку, высасывая из проколотого отверстия теплое благодатное питье. От боли Малк резко распахнул глаза. Подле головы крутилась взволнованная пустельга. Это она поклевывала ухо, силясь разбудить любого. Вот, что навеяло ужасный сон. Хвала богам, что все это оказалось не взаправду. Лада дважды отрывисто крикнула, сетуя на медлительность юноши. Малк сел и огляделся. В стороне, где находилась яма с ведьмаком, собралась целая толпа.

— Опять все в сборе! Да, что ж там случилось на этот раз? — юноша вскочил на ноги и устремился к сборищу. — Хоть бы с учителем ничего не сделали. Надо ж, как это я уснул?

В центре опять стоял мельник и в чем-то убеждал остальных. Малк незаметно присоединился к селянам. Одновременно с ним подоспел и сын кузнеца. Интересно, куда отлучался этот неженка? Пробравшись в центр, задыхаясь от бега, тот возвестил:

— Андрусь и его жена мертвы! Их нечистик высосал!

— Нет! Снова! Как это случилось? — отдельные вопли смешались в общий гул. Каждый второй селянин был готов лишиться чувств от страха. Малком и самим овладел шок — как такое могло произойти, если ночью он самолично упыря в землю отправил?

— Тихо! Смолкните! — крикнул мельник, но толпа его не слышала. Люди почти бились в истерике. Они-то думали, что с поимкой ведьмака должен был наступить покой, а тут такое.

— Надо бежать отсюда, куда глаза глядят! — вопль Нюрки, выбившийся из общего гула и заглушивший все прочие, окончательно превратил царящее настроение в панику. Люди и хотели последовать ее совету, но боялись сделать шаг в одиночестве.

— Хватит! — взревел мельник. — Послушайте меня! То, что у многих сегодня исчез али подох скот — еще не беда. Главное, это наши жизни. И они пока еще при нас. Разбежитесь — пропадете все! Тут надобно действовать сообща! Я вам вот, что скажу: во всем этом виноват ведьмак!

— Но ведь он всю ночь просидел в яме, — неуверенно произнесла Ядя.

— Сидел! Да только сила его не только в руках и ногах кроется! Натравил какого волколака и делов-то.

— А откуда вы знаете, что Андрусь и его жена от рук нечистика пали? — не выдержал Малк.

— О, а вот и ведьмачий прихвостень пожаловал, — возвестил пьянчуга и тут же смолк под гневным взглядом мельника.

— А я у Андруся на груди дырочку нашел. Маленькую такую, — гордо заявил сын кузнеца. — Не думай, ты не один умный в нашей деревне!

Последнюю фразу сын мельника пропустил мимо ушей:

— А у старостихи? — потребовал уточнения Малк.

Молодой мастер замялся и залился краской:

— Я не посмел.

— Что ж, тогда еще нужно выяснить действительно ли их нечистик намертво высосал.

— К чему это ты клонишь? — сузил глаза мельник.

— Ни к чему. У Андруся упырь и раньше кровь пил. Потому и след остался, — Малк врал, он отлично знал, что живая вода залечивает самые страшные раны, не говоря уже о таких. Просто в голове парня нарисовался план. Юноша надеялся выиграть еще немного времени, чтобы прилюдно скормить Ладе кусок плоти упыря, лежащей на дне сумки.

— Я точно знаю, кто был тем упырем и могу доказать это!

— Что ж, доказывай, — сузил сильнее глаза мельник.

— Тогда дайте мне немного времени — и я не только все вам расскажу, но и покажу! — Малк, не дожидаясь возражений, воспользовался общим молчанием и продолжил. — Прежде всего, вам стоит уяснить, что ведьмак тут ни причем. Он — тот, кого мы благодарить, а не бичевать должны. Погодьте, дозвольте мне растолковать! Тот, кто сосал кровь людскую, поселился на постоялом дворе. Именно его описывала Ядя: черные волосы и зеленые глаза. С большим трудом, но мы сумели заарканить этого нечистика. Он сокрушен — и покоится в могиле за кладбищем. Этот упырь не только кровью человеческой довольствовался. Вы давно задавались вопросом, куда Лада делась?

Люди зашептались, а Малк мысленно подтвердив, что движется в нужном направлении, снова стал изъяснять:

— Она первая решила его изловить. Да только сотворила большую ошибку: захотела сделать это одна. И поплатилась. Упырь обернул ее пустельгой. А вон и Лада, — Малк жестом подозвал птицу, парившую над макушками. Головы устремились к месту, куда только что приземлилась пернатая красавица.

— Да, что ты мелешь! Поди, тут не идиоты в сказки верить! — брякнул выпивоха — и вмиг оброс множеством сторонников. Поднятый ими гвалт грозил вот-вот сорвать план Малка.

Вперед вышла Ядя:

— А я ему верю! — и, подойдя к птице ближе, добавила. — Вы только посмотрите на ее глаза. Разве бывают такие глаза у птиц? Ладушка, родненькая... Неужто?

Женщина зашлась в плаче, протягивая руки к пернатой дочери.

— Ну, а теперь вам придется мне поверить, всем, даже тем, кто не желает этого! — Малк сунул руку в дорожный мешок и выудил на свет немного жареного мяса. — Как только она это съест, тут же опять станет человеком. Давай, милая.

Пустельга прыгнула к брошенному мясу и, покосившись на него сапфировым глазом, урвала немного крючковатым клювом. Кусок был проглочен. Все молчали в преддверии чуда. Даже скептически настроенный пьянчуга раскрыл рот в ожидании. Сердце и без того волнующегося Малка истошно колотилось уже не в груди, а где-то в горле. Ну же! Но птица и близко не изменила своих черт. Но почему? Что не так? Юноша выполнил все, как научил ведьмак, так в чем же дело?

— Ага! — заржал гуляка. — Вон, поглядите, у нее уже крылья полиняли, никак в руки обращаются.

Несколько человек подхватили издевательский смех.

— Я не уверен, я просто не знаю, сколько времени должно пройти, — Малк ничего не понимающим взглядом полным сожаления посмотрел на Ядю, больше всех ожидавшую возвращения дочери.

— А давайте подождем до темноты! — ляпнула Нюрка. — А там, глядишь, целое войско упырей пожалует или ведьмак всех нас разом пожрет!

— Да, что ты творишь! Ты что же совсем спятил? Как тебе не совестно над бедной женщиной издеваться? — полетело ото всюду.

— Да, спалить его вместе с ведьмаком проклятым!

— Стойте! — вмешался мельник, до селе хранивший гробовое молчание. — Он просто зачарован и обманут. Уж мне ли ни знать о том? Я вам говорил: среди нас есть виновник — это ведьмак!

— Тогда не стоит боле ждать!

— От него нужно избавиться до появления князя!

— Отомстим!

— За деток!

— За Гурку!

— За Анруся с женой!

— За животину!

— Сжечь ведьмака!

— На костер!

Толпа озверела и кинулась к вырытому острогу. Сила в ней была такая, что если б на пути вырос лес, она вмиг бы превратила его в поле. Юноша бросился следом, моля про себя богов, чтоб ведьмак отрешился от своего странного поведения, обернулся али птицей, али волколаком, али кем угодно и убежал прочь. Люд с остервенением вырвал решетку, тем самым разрушив единственную преграду между собой и полоненным. Мужчину вытащили наружу и поволокли.

— Беги учитель! Спасайся! — взревел Малк, удерживаемый сразу несколькими парами рук. Но ведьмак почему-то бездействовал. Он не противился и тогда, когда его били и пинали со всех сторон. Он словно стал тряпичной куклой, которая, правда, харкала кровью и скручивалась от боли.

— Беги! Ну что же ты?! — орал юноша, не чувствуя, как слезы застилают ему лицо, не слыша довольного смеха сына кузнеца, жадно сжимающего в руке колдовской меч. — Да что ж вы делаете? Он же спас вас! Вы — не люди, вы — даже не звери, вы — намного-намного хуже. Упырь и тот с вами не сравнится!

Только бы не убили, только бы в ведьмаке осталась хоть крупица жизни, тогда Малк сумеет опоить учителя живой водой. Но даже от таких мыслей боль внутри не стихала. Но Малк сильно ошибался, если думал, что все закончится избиением. Разъяренная толпа жаждала крови, а еще удостовериться, что валяющееся под ногами багровое месиво больше никогда не сможет ни на кого напасть. Ведьмака подтащили и швырнули спиной к стогу сена. Юноша с трудом угадывал в сплошном бесформенном алом пятне человека.

— Одумайтесь! — завопил сын мельника, догадавшийся о страшных намерениях селян. — Не делайте этого!

— Заткнись! — буркнул сын кузнеца и, улучив мгновение, со всей мощи ударил Малка по дых. В глазах потемнело. Несколько минут парень подобно рыбе открывал и закрывал рот. А когда немного пришел в себя, увидел страшное: сено дымилось.

— Не-е-т! — вместо крика из уст юноши вырвался никому неслышимый хрип. Нет, не может так все закончиться! Учитель! Несколько подсыревшее за ночь сено никак не хотело загораться, только сильно чадило. Малк смотрел на неиствующую толпу — и не желал верить собственным глазам. Захотелось стереть свое прошлое и никогда не знать этих людей. Никогда не видеть этих слепцов, погрязших в темноте древних страхов и охотно идущих на поводу злобы. Малк понял, что вовек не запамятует этой дикой и ужасающей расправы.

Сено начало поддаваться и у основания дымков росли и крепчали огни, превращаясь в сплошное пламя. Жар заставил толпу отступить, чад не дозволял рассмотреть ведьмака даже Малку. Юноша с утроенной мощью попытался вырваться из цепких рук. Но добился только того, что его скрутили еще сильнее и несколько раз ударили. Полымя гигантского костра алело на многие-многие сажени. В таком невозможно выжить. Подкармливаемое людской яростью пламя росло и жадно пожирало солому, а вместе с ней... Малк зажмурился — видеть это было невыносимо. Лучше бы его сожгли разом с учителем. Почему, почему и в голове не звучал голос ведьмака?!

Руки больше никто не стискивал — локти освободились от насилия. Однако нынче не хотелось ни двигаться, ни открывать глаза. В еще совсем свежих воспоминаниях ведьмак оставался живым. И мозг отчаянно делился эфемерными, но счастливыми картинками с душой и сердцем.

* * *

— Ничего-ничего, детки, он скоро вернется. С ним все будет хорошо — и вы еще не раз сможете прокатиться на мохнатой спине. Так ведь, Каруша?

Ворона подтвердила слова Марыси, склонив голову. Но и это не помогло — малыши плакали навзрыд. Их любимый волколак пропал, пока они спали, устроившись на подстилке у разведенного посреди леса костра.

— А вдруг на него тоже нечистик напал, тот самый, который из всех нас кровь хотел выпить? — сквозь соленые потоки всхлипывала дочка вдовицы Марьяны.

— Нет, того быть не может! Вспомни, какой он большой и сильный!

— Да, я тоже думаю, что он бы смог любого нечистика в клочья разорвать, — не сомневался в мощи волколака самый младший из малышей. Его слезки тут же высохли. А следом и у всех ребят.

— А что же, вы помните, как выглядел тот, кто напал на вас? — осторожно спросила ворожея.

— Да, я помню! — твердо ответила девочка.

— А я нет!

— И я нет!

— А я вообще спал!

— И я тоже, — испуганно пискнул младшенький.

— А что же ты видела, милая? — знахарка только сейчас поняла, какую страшную ошибку все они допустили, не догадавшись спросить о нападении у маленьких жертв кровопивца.

— У него лицо было красное, а еще темные волосы, и глаза синие, как наша река летом...

— А как же ты это разглядела, детонька, ночью-то?

— А мама мне всегда оставляет зажженную лучинку, пока я не усну.

Вот те на!.. Вот это весть! Да так поздно открылась. Надо было бы срочно об этом ведьмаку сообщить. Да куда ж волколак запропастился? Как бы ни случилось бы с ним чего. Скоро светать начнет. Ворожея выковыряла уголек из костра и стала им спешно писать на бересте то, что узнала от детей.

Глава 17 Засада

Радостные крики толпы сменились воплями ужаса. Неужели люди все-таки поняли, что натворили? Да только уж слишком поздно! Юноша открыл глаза — и те чуть ли ни выпрыгнули наружу. Подле огненной пирамиды, в которую превратился стог, возвышался серый волчара огромных размеров. "Ведьмак!" — облегченно выдохнул Малк. Но приглядевшись внимательнее, парень понял, что поспешил радоваться — то оказался вовсе не учитель. Ведь волчий образ хозяина черной хаты имел угольный цвет, под стать смоляным волосам. Так кто же тогда скалил зубы, отгоняя людей от пожарища? Малк подбежал ближе. Препятствовать ему никто и не собирался — все смельчаки уже давно мчались прочь, ища спасения в собственных хижинах. Можно было не удивляться, распознав среди первых людей, достигших деревни, местного пьяницу и сына кузнеца, еще совсем недавно демонстрирующих чудеса храбрости и смекалки. Так кто же только что прыгнул в сердцевину огня? Малк подбежал к полыхающему сену. Ему и самому безумно хотелось помочь зверю, кем бы тот ни являлся. Но жар не подпускал к себе ни на вершок.

— А будь, что будет! — воскликнул юноша и, прикрыв голову руками, занес ногу для прыжка в костер и тут же поставил ее обратно. Серый волк, с горящей по бокам шерстью, тащил в зубах окровавленного ведьмака, который не подавал никаких признаков жизни. Малк бросился к ним.

— Давай, катайся по земле, сбивай пламя, — крикнул он волку, а сам принялся тушить учителя. Хвала богам, его рубаха только-только начала гореть. К великому счастью ухо уловило еле слышное дыхание. Жив! Хвала богам! Хвала богам! Юноша обернулся — возможно, волку тоже требовалась помощь. Зверь лежал неподалеку. Его шкура больше не дымилась, но от нее шел сильный смрад горелого. Волк жалобно поскуливал, а в желтых глазах читалась мольба о спасении ведьмака.

— А это ты, — наконец, Малк узнал волколака ворожеи. — Благодарствую, ты успел вовремя.

Рука привычно сползла в сумку, вытащив сосуд с ценнейшей жидкостью на всем белом свете. Несколько капель слетели на пересохшие губы учителя и тут же принялись за дело. Волколаку тоже досталось немного живой воды. Малку сдавалось, что он готов вечно наблюдать за чудом исцеления. Но если то, что должно было произойти с ведьмаком, юноша видел уже не раз, то изменения, охватившие зверя, поражали каждую клеточку воображения. Волдыри на, обнажившейся от огня, коже сжимались и превращались в нежно-розовую плоть, из которой тут же отрастала шерсть — еще более гладкая и блестящая, нежели раньше. Эх, жаль только вода прежнего облика заколдованным людям не возвращает.

Учитель сел. Теперь о его бичевании напоминала только залитая кровью рубаха.

— Благодарствую, серый. А ты зачем прибег? Случилось чего? — спросил ведьмак так бодро, словно все, что с ним произошло, было не более чем сон. Волколак мотнул головой, а в ответ на почесывание завыл, прищурив желтые глаза.

— Ты как, учитель? — Малка обдало кипятком стыда, словно только он отвечал за все, что люди учинили над ведьмаком.

— Добре. Правда, пока не ведаю, как помочь этим дурням.

Сын мельника почувствовал себя еще хуже, не заметив в прозвучавшем голосе ни обиды, ни злобы на селян. Словно хозяин черной хаты относился к ним, как к несмышленышам.

— Где меч?

Малк посмотрел на свои руки, только сейчас осознав, что они пусты. И в ужасе уставился на учителя:

— Его вроде сын кузнеца забрал, — в смутном воспоминании что-то поддакнуло.

— Надобно вернуть, — губы ведьмака превратились в узкую полоску.

Лада резко сбавила высоту и приземлилась в траву. Она стала кричать, словно привлекала к себе внимание. Находка пустельги сильно обрадовала — на зеленом ковре смиренно ожидал владельца блестящий меч. Видать, сын кузнеца, в ужасе убегая с места несостоявшейся казни, решил избавиться от опасного трофея.

— Учитель, я так и не понял, что же произошло? Ведь я убил упыря, сделал все, как ты говорил. Почему Лада, съев плоти кровопивца, так и не обратилась из птицы в человека? И кто же Андруся с женой убил? Неужто наш мертвяк опять из могилы вылез или какая бестолочь его вновь освободила?

— Сейчас во всем разберемся. Пошли. Тут нельзя оставаться. Они вернутся, но только с факелами и топорами.

Малк заспешил следом. Волколак семенил рядом, а пустельга как обычно парила над головами.

— Куда мы?

— К кладбищу, ты ведь за его межой упыря закопал?

— Да, но зачем?

— Надобно убедиться, что могила не тронута. Важно ведать, что упырь из нее не выбрался.

— Но разве это возможно, с колом-то в сердце? Да еще ведь там семена мака!

— Нет, но мало ли что. Надобно выяснить наверняка. А там решим и остальное.

* * *

Волколак не возвратился и с рассветом. Марыся сильно тревожилась. Хоть бы в беду какую не встрял. Он ведь такой доверчивый. Дети вели себя тихо. Женщина с сожалением уже в который раз подбросила в костер щепотку забывай-травы. Но только так можно было отогнать от маленьких головок воспоминания о доме и невесть куда пропавшем волколаке. Верная Каруша неподвижно сидела на ветке.

— Милая, слетала б ты к черной хате. Авось уже вернуться можно? Кошечка ведьмака тебе все поведает.

Ворона не дожидаясь повторения просьбы, сорвалась с места и скрылась среди черно-рыжих стволов.

* * *

Нетипичный хоровод огибал свежую земляную насыпь. Ведьмак внимательно озирал могилку, где нашел упокоение упырь. Малк старался выявить: не осталась ли где-нибудь брешь, чрез которую нечистик смог бы вновь приняться за кровавое лиходейство. Волколак то и дело принюхивался — и чихал. Что крутилось в звериной голове, было неведомо.

— Кажись, все как надобно, — произнес юноша.

— И следов, что он оттуда выбирался, тоже нет.

— Странно. В чем же тогда дело?

— Дай как мне тот кусок мяса, что ты припас для нашего волколака.

Малк, будто извиняясь, что не догадался раньше, протянул учителю сумку:

— Все там.

— Сейчас выясним, — пообещал ведьмак, и близко не обратив внимания на упущение ученика.

Волк несмело заглотил предложенный кусок. Но... Ничего не произошло.

— Может, все-таки стоило прожевать? — высказал предположение сын мельника.

— Да нет. Это тут ни при чем.

— А что ж тогда?

— Видать, у нас предстоит еще одна работенка. Так я и думал, — подтвердил свои недавние догадки ведьмак.

— О чем ты?

— Похоже, мы имеем дело не с одним нечистиком. Вернее теперь уже с одним.

— Как это?

— Да наш упокоенный друг, оказывается, не был одинок в своей жажде крови, — ведьмак указал на могилу.

— Ты хочешь сказать, что по деревне гуляет еще один упырь? И это он высосал Андруся и его жену до смерти? — ужаснулся юноша.

— Да, — коротко бросил учитель. — И теперь нужно выяснить кто это и где он.

— А догадки есть?

— Есть.

* * *

Каруша оповестила о своем прибытии громким карканьем.

— Ну чего там, милая? Уже ушли?

— Ка-а-ар!

Конечно, Марыся ничего не уразумела. В отличие от ведьмака она не понимала языка птиц и зверей. Слишком большой платы требовало обретение этого умения, потому и мыслить об оном не хотелось. К тому ж люди никогда бы ни признали, что этот дар от светлых богов. Ведьмаков издревле считали порождением зла, хоть и бежали к ним за подмогой в миг отчаяния.

— Ой, смотрите! — запищала дочка вдовицы.

Ворожея оглянулась — по болотным кочкам волочилась кошка ведьмака. Зоркий глаз-уголек сразу приметил, что зверек сильно пострадал от огня.

— Ай-яй, кто ж это тебя так? Неужто хата сгорела?

Но обессиленное животное только и смогло, что плюхнуться наземь.

— Ну да ничего, я тебя выхожу.

Пожилая женщина с ловкостью молодухи металась по поляне, смешивая какие-то порошки да что-то нашептывая. Нарванные лоскуты из подстилки отлично сгодились для поддержки приложенного к обожженным бокам целебного зелья. Зверек не противился, с благодарностью взирая на знахарку.

— Это, конечно, не живая вода, но тоже добре лечит.

— Тетка Марыся, а кто это с ней сделал? Нечистик?

— Не ведаю, милая. Одно могу сказать точно, некуда нам теперь возвращаться. Придется здесь еще немного побыть.

Кошка одобрительно заурчала и кивнула вдруг сорвавшейся с ветки вороне, понесшей в клюве очередное послание.

* * *

— И кто же это? — задыхаясь от напряжения, спросил Малк.

— А вот пойдем, посмотрим.

Ведьмак широким шагом проследовал к центру кладбища. В голове сына мельника уже зрел ответ. Но юноша изо всех сил старался его не замечать. Не хотелось верить страшной разгадке. В конце концов, ее еще надобно доказать. Пусть это по-детски, но Малк ни за что не поверит, пока собственными глазами не увидит. Увы, учитель действительно встал аккурат напротив могилы, что была немногим старше той, которую этой ночью выкопал парень.

— Гурка?! — все еще надеясь на отрицательный ответ, спросил Малк.

— Гурка, — подтвердил ведьмак, обведя взглядом небольшую курганчик.

— Но...

— Суди сам. Лада пыталась остановить упыря — и была перевернута в пустельгу. Вернуть ее к прежней жизни можно только дав съесть кусок мяса того, кто ее заколдовал. Именно потому у тебя ничего не вышло. Не кровопивец с постоялого двора Ладу и волколака нашего обратил.

— Ну, а как же то, что видела Ядя? Зеленые глаза? Я точно ведаю: свои сапфировые очи Лада унаследовала именно от отца...

— Это всего лишь может означать, что либо Гурка вообще своих не пил, либо пил, но не один. Наоборот то, что упырь сосал кровь всех домочадцев, кроме хозяина избы, а Ладу вообще обратил в птицу, лишний раз указывает именно на Гурку. А та история с мужиками в лесу? Ты не думаешь, что как-то все странно там вышло? Почему нечистик только лесничего высмоктал до смерти? Скорее уж упырь-Гурка просто мертвяком с первым лучом пал.

— Что-то внутри мне подсказывает, что все это действительно так. Но все же маловато доказательств, тебе не кажется?

Учитель ответил не сразу:

— Ты прав. Именно это и удерживает меня от того, чтобы прямо сейчас расправиться с Гуркой.

— А как же ножи, что Гурка в лесу нашел? — осенило вдруг юношу.

— Сдается мне, что он их для отвода глаз притащил. Ведь упыри невероятно хитры. А Гурка и при жизни редкой сметливостью отличался.

Малк задумался.

— Послушай, учитель, а может нам его могилу раскопать?

— Это ничего не даст. Днем упыря никак не отличить от самого обычного мертвяка...

— А ночью уже может быть поздно, — нахмурившись, добавил юноша и тут же вспомнил, как пустельга-Лада убивалась на могилке отца. Неужели она тогда пыталась рассказать, кто на самом деле кровопивец? — Что ж тогда делать?

— Ждать.

— Пока он снова на кого-нибудь ни нападет?

Ведьмак кивнул:

— Пока ни попытается. Мы устроим ему засаду прямо здесь.

— А если наши догадки окажутся верны, как мы с ним справимся? Ведь ни кола, ни мака-самосея у нас боле нет.

— Да-а-а, — протянул учитель, — такой кол нам вряд ли удастся когда-нибудь достать.

Малк, вспомнив, как поддался праздному любопытству в Гиблом озере — и чуть ни погубил все дело, неожиданно нашел носки своих сапог невероятно интересными.

— Зато семена мака добыть можно, — мужчина слегка улыбнулся, заприметив заалевшие щеки ученика.

— Как? — мигом загорелся юноша.

— Ну, я думаю, в вашей деревне много у кого в закромах такое добро хранится.

— Да, но кто нам его даст? Тебя к селу на расстояние выпущенной стрелы не подпустят, а меня... Я ж теперь тоже с тобой — они это ведают.

— К Яде надобно идти. Она должна помочь.

— Бесполезно. Ее вряд ли мой отец из дому выпустит, еще чего доброго запугает, что ты придешь кровь пить у малышей.

— Тем лучше, пойдем в хату лесничего. В пустом доме нам будет легче и проще найти то, что нужно.

Учитель, ученик и двое обращенных направились к лесу — пробираться через деревню было нельзя. Хорошо, что хоть жилище Гурки находилось поодаль от ненужных глаз.

* * *

Они почти вплотную подошли к добротному дому покойного Гурки. Быстро поняв, что хата пустует, путники, стараясь оставаться незамеченными, проскользнули внутрь. Здесь все сохранилось так, как было после их битвы с нечистиком. Волколак опасливо вращал ушами. Да и Малк с ведьмаком не теряли бдительности: никак не получалось чувствовать себя в безопасности.

— Где они хранят зерно и прочие припасы?

— Точно не знаю, но Лада говорила, что в хате погребок имеется. А еще там, у хлева пристройка.

— Пойдем к хлеву. А ты, пожалуй, в лес вертайся. Да помоги Марысе с детьми. Им сейчас тяжко будет — хаты моей боле нет. И сюда покамест не приходи. Я сам дам знать, когда можно. Думаю, это случится скоро... Да, погоди, — ведьмак вошел в хлев лесничего и через пару мгновений вытащил оттуда четыре курицы, только-только придушенные. — Вот, две тебе, остальные ворожее отнесешь.

-Ты не серчай на меня Лада, да только эти куры сейчас им нужнее.

Птица тихонько крикнула, будто подтверждая правильность решения ведьмака. Лишь только волколачий хвост спрятался в лесу, Малк спросил:

— Учитель, а откуда тебе ведомо, что черной хаты боле нет?

— Все просто: с жилищем ведьмака случается тоже, что и с его хозяином. Я почти сгорел, вот и хате моей досталось не меньше.

— Но ты ведь жив.

— Ну, думаю, что и у нее пару стен уцелели, — грустно растолковал учитель. — Ладно, давай-ка поспешим. Нельзя нам тут долго.

Мужчины, еще раз оглядевшись, нырнули в пристройку. Сделана она была на славу: ни единой щели, внутри сухо и прохладно. Вряд ли сюда хотя бы одной мухе когда-нибудь удавалось попасть, не говоря уже о мышах. И снова ночное зрение пришлось к месту. Без него вряд ли получилось бы хоть что-то разглядеть. Семья лесничего не жила богато, особливо после ухода ее главы. Но скотину держали, огород возделывали, трудились от мала до велика, оттого и голода никогда не ведали. И все же Ядя долго была без мужа, тянула все на себе, а потому здесь имелось чем восхититься. Постройка полнилась пузатыми мешками и мешочками.

— Хороши хозяйки-то, — отметил учитель. — Все тут как надобно.

Юноша то и дело вертел головой, восхищаясь ухоженностью и ладностью закромов семьи лесничего.

— А вон и то, за чем мы сюда пожаловали, — мужчина сделал несколько шагов и подошел к левой стене.

На длинной полке в рядок, плотно друг к дружке жались небольшие мешочки. Ведьмак с первого раза нашел тот, что был им нужен.

— Надобно уходить, чую, сюда идут, — учитель ловко выскочил из постройки и нырнул в чащу. Юноша не отставал. Хата лесничего быстро скрылась из виду.

— Куда теперь?

— Давай к реке сходим. Обмоемся да сил перед засадой наберемся.

Спутники расположились на берегу реки в зарослях камыша со стороны леса. Уютным это слизковатое место язык не поворачивался назвать, но зато здесь их вряд ли кто-то обнаружил бы. Лада сидела на дереве неподалеку. В отличие от непутевого волколака, она научилась совсем неплохо охотиться. Правда, сырое мясо ей по-прежнему претило. И сейчас, именно благодаря сноровке пустельги, учителю с учеником предстояло отведать совсем недурной снеди.

Пока ведьмак обмывался и пытался хоть немного отстирать одежу от крови, Малк зажарил зайца. Конечно, если б получилось добыть соли, трапеза стала бы намного вкуснее. Однако запах и так сводил с ума, заставляя сглатывать слюнки. К тому ж в сумке лежал добрый ломоть хлеба, что дала мельничиха. Да квасок!

Учитель с учеником с удовольствием поели и решили немного покемарить, так как темнота покамест не собралась в гости. Пустельга сидела настороже.

* * *

— Ну, наконец-то ты вернулся. Я уж испереживалась вся. Где тебя нечистики носили? — Марыся больше делала вид, нежели ругалась на самом деле. Она и сама удивлялась, что волколак ее слушает и даже побаивается. Вот и сейчас, бросив ей под ноги две курицы, невесть где добытые, он сам подобно цепному псу лежал, тихонько поскуливая.

— Не ругай его, он хороший. Видишь, он нам поесть принес, — стала на защиту огромного волколака крохотная пятилетняя девочка. К ней мигом присоединились и прочие ребятишки.

— Ладно-ладно, не буду. Только боле от нас ни лапой! — все еще хмурилась лекарка. Но уже в следующее мгновение, ощипывая добычу, она довольно наблюдала за тем, как дети верещали от восторга, сидя на мохнатой спине. Ворожея в третий раз сыпнула в костерок немного забывай-травы и, вздыхая, молила богов, чтобы все это поскорее осталось в прошлом.

* * *

Малка разбудил разговор. Поначалу юноша решил, что ведьмак беседует с Ладой, но протяжное "К-а-ар" тут же дало знать об ошибке.

— Благодарствую, Каруша. Как дети?

— Ка-а-ар!

— А кошка уцелела?

— Ка-а-ар!

— Вот и добре. А хата эта мне теперь без надобности и жалеть о ней нечего — мой путь иной.

— Ка-ар!

— Ты все ж возвращайся к Марысе. Мы тут и сами управимся.

Ворона послушно поднялась в воздух и, бросив на прощание еще одно "Ка-а-ар", полетела обратно.

— Подтверждаются наши догадки, Малк. Читать умеешь?

Парень кивнул.

— Тогда на вот.

Юноша сразу узнал кусок бересты: на нем все еще виднелись слова, предназначавшиеся ворожее. Обратная же сторона рассказывала о том, что лекарка узнала от дочки вдовицы Марьяны. Парень обомлел. Вот и еще одна монетка упала в мешок вины Гурки. Но сердце все равно отчаянно отворачивалось от растущей кучи доказательств.

— Это что-то меняет?

— Нет, станем действовать по плану, — учитель уселся на траву и, смахнув с руки первого комара, всмотрелся в розовеющее небо. — Ждать осталось уже недолго.

Ведьмак оказался прав: день быстро стал сдавать ночи свои позиции, мнившиеся такими прочными. Хотя как всегда не прошло без небольшого боя, привычно закончившегося сумерками.

— Помни, нас не должны заметить, — учитель и Малк подходили к кладбищу. Кругом властвовала тишина, которую предвкушение встречи с нечистиком делало зловещей. Путники успешно миновали насыпь, укрывавшую кровопивца с постоялого двора, и вошли в черту, где покоились тела всех угодных богам людей. Ну, или почти всех.

— Учитель, а что..., — но, услышав позади себя звук чьего-то движения, Малк не закончил вопрос. Неужели упырь? Юноша обернулся. Перед ним выросла огромная фигура совершенно незнакомого гиганта. Защищаться было нечем — единственное оружие покоилось на поясе у ведьмака. Но сжавшиеся без приказа кулаки, обещали, что просто так не сдадутся.

— Глупо, очень глупо. Я ведь не один, — мужчина огромного роста улыбнулся, напомнив лису, загнавшую дичь в угол.

— Я думаю, что не стоит даже пытаться, — подтвердил кто-то еще.

— Не капризничайте, все кончено. Отдай меч, — прозвучал третий, удивительно певучий голос.

Однако сын мельника решил: его душа будет чувствовать себя намного спокойнее в Вырае, вспоминая о том, что тело сделало все возможное, чтобы с ней не расстаться.

— Стой, Малк, — вдруг произнес ведьмак, покорно отдавая колдовской клинок. — Не надобно.

— Но учитель...

— Нет.

С непередаваемым сожалением юноша разжал кулаки. Подошло еще три человека. И стоило телу чуть расслабиться, как глаза тут же рассмотрели тех, кто успел устроить засаду намного раньше. Оказалось, что это обычные люди, а никакие не упыри. Облачение и осанка выдавали воинов. А качество мечей, выдержка и поведение говорили о том, что эти бойцы участвовали в десятках, если ни сотнях сражений. Сомнений не осталось — прибыла княжеская дружина. Интересно, кто же из них сам князь?

— Надобно кое-что уточнить, — светловолосый мужчина приблизительно вдвое старше Малка, словно не говорил, а пел. — Ведьмак и сын мельника?

— Да, — холодно подтвердил учитель.

— Следуйте за нами.

— И без фокусов, — уточнил здоровяк.

— Дозвольте нам только кое-что сделать, — попросил юноша. — Поверьте, это для блага деревни и ее жителей.

— Вы уже достаточно сделали, — процедил коренастый бритоголовый воин с раскосыми глазами.

— Не груби, Алтам, — прогремел волот.

— Пойдемте в деревню, — певучее, но твердое приглашение не предполагало возражений.

— Но вы не понимаете, ведь упырь... — гнул свое Малк. Услыхав недосказанную юношей причину, воины загоготали. Все кроме светловолосого.

— Пойдемте. Мы сейчас разберемся, что вы тут собирались вытворить на благо деревни, — стальные нотки в мелодичном голосе усилились.

Юноша понял: спорить бесполезно — и поплелся в указанном направлении. Он не сомневался, что этой ночью будет снова совершено нападение. Оставалось только гадать на кого. Хорошо бы упырь ограничился коровой или бараном. Но вероятнее всего все закончится намного плачевнее. Учитель хранил молчание, его лицо опять стало сильно походить на маску.

Глава 18 Разгадка

Их привели к жилищу старосты. Но в дом приглашать не стали. И все ж от воинов не исходило такой неприязни, как от людей, столпившихся во дворе теперь покойного Андруся. Селяне то и дело выражали свое отношение меткими плевками. Когда же один из таких прицелов попал на сапог обладателя певучего голоса, мужчина призвал толпу к порядку. Нет, ему не пришлось кричать. Ровный глас не хуже стального меча таил в себе угрозу. Светловолосый присел на вынесенный из хаты стул с такой грацией и величием, что все сомнения разом погасли — он был среди воинов главным. Неужто сам князь? Предложение бритоголового азиата связать пойманных он отклонил жестом и обратился к людям:

— Мы прибыли по вашей просьбе. Теперь настанет конец всем здешним страхам. Помните: князь слов на ветер не бросает.

Деревня наполнилась радостными криками. Когда же толпа утихла светловолосый продолжил:

— Вот этот юноша рассказал нам обо всем, что тут произошло. А о том, что случилось в его отсутствие, нас оповестил один из самых уважаемых в вашей деревне людей — мельник. Но я не привык рубить с плеча, потому вопрошаю тебя, Малк, зачем ты пожаловал сегодня на кладбище?

— Чтобы обезвредить упыря.

Воины ухмыльнулись. Селяне зароптали. Но сильнее всех орали осмелевшие сын кузнеца и выпивоха.

— Насколько мне ведомо, упыря вы уже однажды обезвредили.

— Да какой же это упырь, князюшко?! Честного человека ни за что убили! — заверещала постояличиха, но владыка и ей приказал смолкнуть.

— Да, но, выявилось, что он не единственный.

— Есть и второй?

— Да.

— И кто же он?

— Лесничий.

Недовольный галдеж вновь заклубился во дворе старосты. Некоторые люди закрутили пальцами у виска.

— Ты в этом уверен?

Малк замялся. Он глянул на учителя, ища хоть какой-то подмоги, но того заслонял гигант. Видать, намеренно.

— Ну, я до конца утверждать не могу. Хотя кое-какие доказательства имеются.

— И что же это?

— Прежде всего, письмо.

— Какое?

Малк уже пожалел, что начал с этого. Похоже, он сам зарубил собственное спасение на корню. Ведь береста являлась доказательством заговора ведьмака и ворожеи в укрывании похищенных детей.

— Где письмо? — повторил князь.

— Оно у меня, — подал голос учитель. Но волот не только взял у ведьмака письмо, но и отобрал дорожную сумку.

— Вот, князь, вдруг там еще что-нибудь найдется.

Владыка внимательно прочел все с обеих сторон бересты, но на его лице покамест не появилось приговора.

— А как вы собирались остановить упыря?

— Насыпать вокруг могилы семена мака.

Люди захохотали в унисон с воинами, которые точно своим числом превосходили два десятка.

— И что бы это дало? — на красивом лице не пробежало и тени улыбки.

— Он бы не смог выбраться за пределы черты, пока бы ни собрал все по зернышку, — вскинул подбородок Малк.

— Но ведь, это только временная преграда. А как же тогда вы думали его убить?

— Чтобы его умертвить, нужно вогнать в сердце кол. У нас кола не было. Да и воспользоваться им можно только после полнолуния.

— Бабкины байки, — произнес один из дружинников.

— Забабоны, — вставил другой.

— Расскажи, а как ты стал с ведьмаком заодно?

— Хотел, чтобы он помог вернуть Ладе человеческий облик.

— А Лада это кто?

— Дочка лесничего и моя невеста.

— С чего это твоя? Поди, сватов еще не засылали! — возмутилась постояличиха. Но не только она оказалась супротив. Сын кузнеца тоже изменился в лице.

— То есть, ты хочешь сказать, что лесничий собственную дочь обратил...

— В пустельгу, да, — стоял на своем сын мельника.

— Скажи, ведьмак, а как дети попали в твою хату?

— Я каждого из них нашел брошенным в лесу, в беспамятстве.

— А почему же ты их не вернул родителям, после того, как выходил?

— Потому что по деревням гулял упырь.

— Вместо этого мы сами поспешили сюда, чтобы помочь людям, — встал на защиту учителя Малк.

— Помолчи, я сейчас не к тебе обращаюсь.

Сын мельника прикусил губу, а молодой кузнец злорадно ухмыльнулся.

— Скажи, а почему тебя пытались сжечь на костре?

— Люди считают, что все нападения совершил я.

— А ты, стало быть, не совершал? — красивое лицо князя сохраняло бесстрастность.

— Не совершал.

— Расскажи, а кто тебя из огня вытащил?

— Волколак.

Люди ахнули. А некоторые даже посчитали это слово равносильно признанию в том, что ведьмак сам сосал кровь:

— Да, сжечь его! Убить! Кровопивец проклятый!

Князь сделал знак — и тут же загремел волотовский голос:

— Ти-и-хо!

Этого оказалось достаточно. Селяне смолкли, а владыка смог продолжить допрос:

— А кто ж такой этот волколак?

— Точно не ведаю. Одно могу утверждать: обращен он насильно, и по всему видать, именно упырем.

— Тем, которого вы сегодня собирались обезвредить?

— Да.

— А почему ж не тем, коего вы ранее изловили?

— Мы проверили, волком его сделал точно не нечистик с постоялого двора, — встрял Малк.

— Ладно. Подождем до утра.

— Отпустил бы ты, князь, юнца. Я сам, один во всем повинен. Он тут ни при чем, — как-то отстраненно произнес ведьмак. Малку даже немного обидно сделалось — ведь они вместе на равных во всем принимали участие.

— Ты подтверждаешь эти слова? — обратился князь к сыну мельника.

— Нет!

— Я так и думал, — и уже дружинникам владыка добавил, — их связать и охранять двойным дозором. Расходитесь!

— Князь, постой! Князь, ты совершаешь ошибку! — закричал вслед удалявшейся светловолосой фигуре Малк.

— Давай, иди, — ткнул в спину волот. — И ты тоже.

Сын мельника со злостью пнул, попавшийся под ноги, камень и за это получил оплеуху от Алтама.

* * *

— Учитель, ты спишь? — обида на ведьмака уже рассосалась, а вот досада на решение князя, напротив, вызревала.

— Нет.

— Как думаешь, упырь сегодня нападет на кого-нибудь?

— Наверняка. Полная луна только усиливает кровожадность нечистиков. А она сегодня колесом пошла. Думаю, жертв станет больше. Намного больше.

Малк откинулся на солому. Этого он и боялся. Но что оставалось делать? Руки и ноги стягивали веревки. Конечно, это не чета путам Зазовки — и при желании можно было бы избавиться от них. Но он не желал. Внутри зародилась глупая мысль, что поутру, когда обнаружат путы нетронутыми, их оправдают.

— Учитель, а почему ты не обернешься птицей али еще кем-нибудь и не сбежишь отсюда? Ведь ты бы мог найти упыря.

— Навряд ли. Не думаю, что он станет разгуливать по деревне в своем привычном виде, когда может делаться невидимым.

— Ну, тогда ты мог бы просто спастись.

— Бросить тебя и остальных на погибель?

Малк обессилено закрыл глаза. Последняя надежда рухнула. Как же все-таки сложно помогать тем, кто этого не желает. Юноша в который раз осматривал хлев старосты. По добротности строение уступало Ядиному, но размеры были знатными. Настоящие хоромы. Тут, поди, жители со всей деревни уместились бы. Тем паче теперь, когда вся скотина ушла на корм упырю, как и сами хозяева. Но даже лицезрение огромного помещения не отвлекало от мрачных мыслей.

— Неужели нет иного выхода?

— Нет. На дворе темно. Нечистик уже покинул могилу и вероятно бродит где-то рядом. Так что считай — мы с тобой самые защищенные, — грустно улыбнулся учитель.

— Да, я большего ожидал от князя. Видать, слава о его справедливости сильно преувеличена.

— Он не отправил нас на костер, уже добре.

— Пока не отправил. Когда завтра в деревне найдут кучу трупов, мы станем гореть не хуже лучин.

— Погоди, Малк, не торопи события.

Но как же было этого не делать? Юноше претила сама мысль неподвижно лежать здесь на соломе, ничего не предпринимая, когда там, среди его односельчан, пусть и темных, и глупых возможно опять кто-нибудь попадет в лапы мерзкой твари.

— Учитель, преврати меня в волколака! — парень снова сел.

— Это еще зачем? — и как только ведьмак умудряется сохранять свое отчужденное спокойствие?

— Стану меж домами рыскать.

— Из этого ничего не выйдет.

— Но я хотя бы буду знать, что попытался что-то сделать! — Малк распалялся все сильнее.

— Это глупо. Тогда нас точно отправят на костер.

— Но нельзя же так просто здесь лежать!

— Нам боле ничего не остается, — подытожил учитель. Малк снова опустился на солому и плюхнулся на спину, прикрыв глаза. Но его тело отнюдь не желало расслабляться: то сжимались кулаки, то качалась нога, то дергалось бедро.

— Эй, вы там? — прозвучал снаружи раскатистый голос, принадлежавший гиганту.

— Здесь, где ж нам еще быть?! — буркнул Малк, сжимая-разжимая пальцы.

— Глядите мне.

— А ты б зашел, проверил, а то вдруг это вовсе и не мы отвечаем, — сын мельника явно нарывался на неприятности. Но энергия требовала выхода, и раз юноше не дали возможности сразиться с упырем, он развлечется тут. Щелкнули засовы — и на пороге хлева возникла фигура волотовских размеров с факелом в руке.

— Тебе, видать, не спится? — воин сохранял спокойствие.

— Не спится. Мил человек, а ты б помог сон нагнать, а?!

— Чего ж ты раньше не обратился, — сверкнуло два хитрых глаза.

— Да так, стеснялся.

Юноша не ожидал от великана такой ловкости. Молниеносно огромный силуэт пересек хлев и как следует вмазал сыну мельника. Малк даже не успел увернуться от кулака размером с кувалду. Рот наполнился кровью.

— Ну, как, сон пришел?

— Слабовато, — полетел в сторону алый плевок. Здоровяк ухмыльнулся — и уже в следующую секунду парень считал звезды, кружащиеся перед глазами. Кажись, нос был сломан.

— Ну, а как теперь?

— Уже получше, — еще один кровяной плевок сорвался с губ.

— Позже продолжим, если захочешь. Я знаю, порой этого не хватает, — дружелюбно улыбнулся волот. — А ты ничего, еще б чуток подучиться боевой выдержке, так и славный бы из тебя воин получился. Ростом и сложением ты вышел. Вот помню, воевал с нами лесничий один. Кстати, откуда-то с ваших мест был родом.

Волот закрепил факел на стене и удобно уселся неподалеку от учителя с учеником:

— Кажись Грумка... Нет, не так...— воин почесал голову, силясь вспомнить. — А, конечно! Гурка. Да, Гуркой его величали.

Ведьмак с Малком переглянулись.

— Тоже хорош был. Следы путал — заяц позавидует. К тому ж через такие топи дорогу найти умел, что все воинство без потерь проходило. Правда, война особо шансов не давала. Его как-то в разведку послали, думали справится. Так нет, мурзы порешили. Издевались крепко, пытали. Ведаете как? Подвесят за ноги, на дерево, а под головой огонек крохотный разведут, чтоб даже от сильнейших побоев забыться не получалось. Мурзы ведь не тетешкаются, как я с тобой. Бьют изощренно, ковыряют плоть до самых костей. Умеют они это, гады, — гигант невольно дотронулся до своего бедра. Да он стоек оказался, ничего не открыл. Пусть будет счастлива душа его в Вырае.

— А он один в разведку ходил? — насторожился Малк.

— Нет, трое их было. М-м-м, одного там же рядом с Гуркой нашли, его Богушем именовали. А третьего, Олельку, так и не сыскали. Как сквозь землю провалился. А я ж с ним так сдружился... Эх, жаль, что мы только к утру обнаружили то место. Волки там сильно понатоптали. Наверняка Олельку они и утащили. Бывает, звери начинают людей жрать, когда тела на поле брани остаются.

— Все сходится! — вскочил Малк. — Вот оно!

— Ты чего это парень? Может я тебя слишком сильно ударил? — присмотрелся волот. — Я, кажись, аккуратно.

— Ты не понимаешь! Ты только что все расставил на свои места. Ты только что доказал, что лесничий и есть упырь.

— Да, видать, юнец совсем помешался, — покачал головой гигант и с сожалением вздохнул.

— Да не смотри на меня так, будто я сбрендил. Со мной все хорошо, а тебе благодарствую! Ты б оказал нам услугу.

— Какую? — все еще недоверчиво смотрел воин.

— Ты б к нам князя позвал. Мы теперь ему все доказать сумеем! — Малк радовался как ребенок, который, наконец, дождался подарка от Зюзи38. Час от часу вытирая все еще текущую из носа кровь. Вот это удача!

— Да, ты точно сбрендил, парень!

— Поверь мне! Так надо. Нельзя откладывать. Может, мы даже успеем спасти несколько жизней.

Гигант замялся. Ему явно не хотелось лезть в эту катавасию. Похоже, он уже сильно жалел, что вообще зашел сюда.

— Позови, — попросил ведьмак, молчавший до селе.

— Ладно, покличу. Только вы это... ведите себя, как подобает, — воин все еще не выражал уверенности в том, что позвав владыку, поступит правильно. Но опять продемонстрировав нехарактерную для своих габаритов ловкость, вышел из хлева.

— Учитель, кажись, теперь все пойдет как надобно. Мы и Ладу перевернуть сумеем и волколака в человека обернем. Наконец, наконец, закончится этот кошмар!

— Погоди. Дождись, когда упырь будет повержен, тогда радоваться станем.

Малк согласно кивнул, но заставить улыбку покинуть лицо так и не смог.

* * *

В хлев вошел князь и мельком глянул на разбитое лицо парня, а затем на его связанные руки:

— Что тут произошло?

— Не переживай, князюшко, все добре, — снова сплюнул Малк и широко улыбнулся окровавленным ртом.

— Ну, тогда сказывайте, чего вам от меня нужно было? — безо всякой брезгливости, без проявления изнеженности, владыка присел прямо на солому.

— Мы можем доказать, что лесничий и есть упырь! — громче, чем нужно высказался сын мельника.

— Ну, что ж, давайте, — на мгновение выражение лица владыки дозволило уловить неверие.

— Скажи, ты хорошо помнишь воина по имени Гурка?

Князь слегка сузил глаза и наморщил лоб, а потом обернулся к дверям хлева, где, скрестив на груди руки, стоял волот:

— Это не тот ли, что у нас следопытом числился?

Гигант кивнул.

— Тогда да, помню, — и тут же глаза владыки сузились еще больше, превратившись в две щелочки. — Не хочешь ли ты сказать, что Гурка и ваш лесничий... — князь стих, так и не решившись вымолвить вслух предположение, попахивавшее невероятностью.

— Именно! — глаза Малка так и источали радость. — И есть один человек!

— Но этого не может быть! Он погиб больше месяца назад! — впервые не сумев усмирить собственные эмоции, владыка поднялся и даже успел сделать два шага вперед, а потом назад. — Его похоронили недалеко от места гибели. Разом с напарником. С почестями, подобающими истинным воинам! Этого не может быть! Все ратники, оставшиеся в живых, видели это. А их почитай полсотни!

— Ну, у нас не так много людей в деревне успело лично встретиться с вернувшимся с войны лесничим. Один из них, староста Андрусь уже и подтвердить-то ничего не сдюжит. От Лады сейчас тоже мало проку. Но его жена, дети, и еще пятеро мужиков могут рассказать в подробностях о встрече с Гуркой, — пояснил Малк.

— Но его на моих глазах сняли мертвого с дерева, а после закопали, — мотал головой князь, не желая верить в происходящее.

— Я думаю, что если ту могилку сегодня можно было бы разрыть, то она бы оказалась пустой. Ровно, как и та, в которой его похоронили на кладбище в селе, — растолковал ведьмак.

Владыка молча расхаживал из угла в угол. Он, то задирал голову, то опускал, потом приказал волоту развязать пленников. Малк, повторив движения учителя, тоже потер запястья, только что освободившиеся от пут — и с удивлением обнаружил, как красные кольца исчезли. Однако выяснять, как это получилось, мыслилось не к месту. Позже, все позже. Сейчас важно обезвредить нечистика.

— И что же нам теперь делать? Как его изловить? — в надежде обратился к ведьмаку прекративший хаотичное движение по хлеву, князь.

— Это будет сложно. Если вообще удастся.

— Но ведь что-то можно сделать? Нам бы хоть ночку продержаться, людей уберечь, — Малк тоже ждал ответа от учителя.

— Попытаться можно, — задумчиво протянул ведьмак.

— Говори, не томи. Время идет.

— Сперва надобно всех селян в одном месте собрать, да стражников снаружи поставить. А еще по возможности все светом от факелов залить. Это, конечно, кровопивца не убьет, но может отпугнуть. Ну, а утром довершим начатое.

Князь не ждал ни единого мгновения. Уже через час стражники собрали всех людей в хлеву. С некоторыми пришлось повозиться — они ни за что не желали открывать двери, не говоря уже о том, чтобы покинуть свои дома ночью. Последней привели Нюрку, которую насилу вытащили из жилища. Она орала и упиралась так, что ее вряд ли не услышали в соседних селениях. Баба далеко нехрупких форм умудрилась даже сбить с ног волота, цельным ударом, аккурат в пах. Ее долго уговаривали оставить скот. Но она таки притащила с собой старого козла, обладавшего таким же дурным характером, как и сама старая дева. Вонючая скотина постоянно блеяла, не давая заснуть напуганным детишкам.

В хлев вошли ведьмак, Малк с пустельгой на руке и князь. Среди селян находились и мельник с женой и Ядя с малышами. Подле сидели вернувшиеся ни с чем, но зато живые Тарас, Марьяна, кузнец и его друг с женами. Юношу совершенно не встревожил поднявшийся ропот.

— А они что тут делают? — взвизгнула Нюрка.

— И почему у них руки не связаны? — встрял сын кузнеца.

— Тихо. Не нужно злиться. Они здесь по моему приказу. А пока послушайте. Этой ночью мы выяснили, кто лютует в вашей деревне. Это упырь, которым истинно оказался лесничий Гурка.

Малк не сводил взгляда с Яди, боясь, что женщина может не выдержать такого потрясения — уж слишком много бед свалилось. Но она только побледнела и теснее прижала к груди малышей.

— Увы, мы не сможем его изловить ночью. Потому собрали всех вас здесь.

— Ой, люди добрые! Дык, это, что ж нас сюда на убой привели? — запричитала дурная баба. Ее вой тут же подхватило еще несколько селянок и сын кузнеца. Странно, что пьянчуга их не поддержал. Его вообще так и не удалось разглядеть среди собравшихся.

— Не переживай, Нюра, на тебя нечистик точно не позарится. У тебя ж по венам яд вместо крови гуляет, — растолковал кто-то и народ захохотал.

— Тебе может и нравится сидеть тут да ждать упыря! А я не собираюсь по доброй воле его своей кровушкой потчевать! — баба ринулась к выходу, таща за собой упирающегося козла.

— Прелестница, зачем же ты так? Мы ж тебя первую от нечистика спасти собираемся! Грех такую красоту губить!

Нюрка зарделась, улыбнулась и смолкла, не заприметив иронии в певучих словах князя. Даже, когда баба покорно вернулась на место, ее все еще заливал румянец.

— Вас охраняют мои лучшие воины! Если придется, мы будем стоять за вас насмерть! К тому ж, посмотрите, сколько здесь факелов, а снаружи уже разожгли костры. Жар стоит такой, что упырь и близко не сунется к хлеву! — невозможно было не верить твердым мелодичным обещаниям владыки. Он таки источал решительность и мощь. Люди только поддакивали.

— А сейчас, посмотрите друг на друга — надобно выявить, все ли здесь.

Селяне замотали головами. Но в такой тесноте сложно уразуметь, кто пришел, а кто нет.

— Что-то я нашего выпивохи не наблюдаю, — сообщил Малк. И действительно выяснилось, что в хлев тот не явился. Владыка тут же отправил к дому гуляки двоих дружинников, но они вернулись ни с чем. Никаких следов. Никто из жителей и не догадывался, куда мог податься пьянчуга. В такое-то время. Но в воздухе уже висела тяжелая уверенность в том, что где бы он ни был, кровопивец успел его найти раньше стражников. Сын кузнеца заметно приуныл.

— Если кому-то что-то будет нужно, обращайтесь к любому из стражников, — объявил князь.

— Владыка! — Тарас поднялся со своего места, не обращая внимания на Марьяну, закрывшую лицо руками. — Дозволь и мне присоединиться к твоей дружине. Нет мочи тут сидеть. Авось я там хоть на что сгожусь!

— И я! — присоединился к просьбе рыжеватого мельник.

— У нас достаточно людей. Но и ваша подмога может оказаться необходимой. Тут, внутри. Если упырь сюда проберется — от вас боле всего стойкости и отваги понадобится.

Мужики явно не на такой ответ рассчитывали, но спорить с князем не посмели и снова опустились на солому. А владыка меж тем обратился ко всем селянам:

— И все ж, люди добрые, не выходите без лишней надобности.

— А долго ли мы тут пробудем?

— Да, у меня ведь скотина одна осталась!

— И у нас!

Малк не смог сдержать кривой усмешки — какая скотина, тут бы самим выжить.

— До утра.

— А если нечистик весь скот передушит?

— Да?!

Неожиданно взял слово ведьмак, люд стих:

— Передушит, наверняка передушит...

Люди завопили. Князь неодобрительно посмотрел на говорящего, но тот и бровью не повел.

— Проклятый ведьмак! Все ж ты никак в сговоре с нечистиком! — начала было Нюрка, но тут же осеклась, и потупила взор.

— Молитесь, чтоб он только вашим скотом ограничился. Все ж — не вами!

Юноша понимал, что учитель слишком крут, но с другой стороны, как еще можно что-то объяснить этому дремучему люду, как не через страх?

— Сегодня полная луна — упырь стал намного сильнее и кровожаднее, чем раньше! — ведьмак резко вышел наружу. За ним следом выскочила Марьяна, а за ней и рыжеватый. Малк тоже оставил хлев, наполненный боязливыми перешептываниями. Лада спрыгнула наземь, но взлетать почему-то не решалась.

— Ведьмак, — окликнула учителя Марьяна.

— Чего тебе?

— Скажи, малыши не пострадали от огня в черной хате?

— Нет.

— А есть ли среди них моя доченька? — большие глаза, ожидающие ответа, заслонились прозрачной соленой пеленой.

— Есть.

— Благодарствую, родненький, — женщина упала перед мужчиной на колени и дозволила вызревшим ручьям побежать по лицу.

— Будет тебе! Встань, женщина! Я — не из богов, чтобы передо мной на коленях ползать, — строго возвестил мужчина. Тарас поднял свою возлюбленную за локоть и, кивнув ведьмаку, увел обратно в хлев.

Ночь добралась уже где-то до своей середины, но ее вторая половина обещала быть долгой. От раздувшейся до предела луны веяло холодом и опасностью. Серо-черная вереница облаков тянулась по безликому небу, которое дышало пустотой без звезд и Лады. Малк огляделся в поисках пустельги. Она сидела на крыше хлева. В сапфировых глазах, устремленных куда-то вдаль, и близко не угадывалось подступов сна.

— Ты бы полетала, крылья размяла, что ль? — предложил юноша. Как обычно птица что-то крикнула, но в воздух не поднялась.

— Не надо, пусть лучше будет здесь, — подал голос ведьмак. В его вытянувшемся теле читалось напряжение. А взгляд был обращен в ту же сторону, что и у птицы.

— Почему?

— Ты запамятовал — упырь способен обращаться в любое живое существо. Кто может поручится, что он не решит вдруг окрылиться?

Малка передернуло:

— А что, если он пройдет мимо огней невидимым?

— Не сможет.

— Почему?

— Каждый из этих костров проявит его сразу же.

— Ты все ж думаешь, что он попытается сюда пробраться? — после недолгого размышления спросил юноша.

— Да.

— Но почему? Нас ведь так много...

— Вот именно поэтому. Его кровожадность сейчас на самом пике... Когда он сюда прибудет, нам придется туго.

Малк вздохнул. Но даже сказанное учителем не сбавило воинственного настроя. А лицезрение трех десятков вышколенных в неистовых боях крепких воинов только усиливало веру в непременную победу.

Глава 19 Упырь

— Тревога! Тревога! — закричал один из стражников. Его натренированный взгляд различил опасность, как раз грозившую с той стороны, куда смотрели ведьмак и Лада. Скоро и Малк заметил чей-то приближающийся силуэт.

— Да это ж выпивоха! — обрадовался юноша. — Надо ж, такими даже нечистики не интересуются!

Гуляка то и дело цеплялся за выступы и почти падал. Но все же кое-как добрел до огненного кольца вокруг хлева и остановился.

— Ну, чего медлишь? Пересекай скорее, пока не стал жертвой упыря! — подстегнул прибывшего один из дружинников. Но мужик беспорядочно вращал мутными глазами и, покачиваясь, не двигался с места: все еще плотно сидящая в голове сивуха не давала принять трезвого решения. Выдохнув, стражник сделал шаг навстречу меж кострами и подхватил пьянчугу под руки. И тут все закрутилось так быстро, как в колесе самой скорой княжьей колесницы.

— Стой! — орал бежавший ведьмак, на ходу обнажая колдовской клинок. Малк непонимающе глядел на учителя. Однако когда крепкое тело стражника безвольно упало наземь, все прояснилось. Юноша бросился на подмогу. Гуляка вытер рот рукавом и ощерился в омерзительной улыбке. Его лицо стало расплываться, искажаясь и принимая очертания Гурки.

— Ну, кто следующий? — спросил он. В ответ воздух вспороло тридцать острых мечей. Лезвия угрожающе блестели в свете костров, но нисколько не беспокоили упыря.

— Тогда я сам определю свою вторую жертву! — пространство затопило неслыханно мощное клацанье. Не верилось, что такой звук могут издавать зубы, пускай и обуянного злобой нечистика.

— Уходи! — прогремел ведьмак. — Здесь тебе боле не отведать людской крови!

— Я так не думаю, — ухмылялся Гурка и медленно шел по кругу, выискивая лазейку в пылающем барьере. Учитель ступал нога в ногу с кровопивцем, отражая каждое его движение как в зеркале. Зеленые и сапфировый взоры уже сошлись в поединке.

— Прочь! — рявкнул ведьмак, разрубив воздух колдовским клинком. Упырь, на мгновение отпрянул, но двигаться не перестал.

— Тебе ведомо, что это за меч, — утвердительно сказал учитель.

— Он не сможет убить меня!

— Зато он способен разрубить тебя на тысячи мелких кусков, которые до утра не соберутся вместе, а там мы и кол подходящий подберем.

Глаза нечистика на мгновение потемнели. Лицо Гурки стало совершенно иным. Это не был тот приятный и немного загадочный лесничий — каждая его черта пропиталась яростью.

— Только не сегодня! — упырь мгновенно уменьшился в размерах.

— О боги! — невольно вырвавшийся возглас Малка утонул в море подобных, изданных стражниками. Пока человеческий взгляд тщетно пытался уловить, что произошло, нечистик, обратившись вороном, уже летел над кострами к крыше хлева. Стая выпущенных стрел успела нагнать птицу, но оказалась попросту бесполезной — чрезвычайно острые наконечники не смогли пробить нечистивого тела и с лязгом разлетелись в стороны.

— Его ничего не берет! — надрывали горло дружинники. Им никогда в жизни не приходилось сталкивались с подобным. Ведь даже стальные латы недругов имели брешь, чрез которую верное оружие настигало-таки мягкую плоть. Ведьмак уже находился у входа строения, что скрывало селян.

— Лада, улетай оттуда! — истошно заорал Малк. Но птица и не думала покидать крышу, наоборот, во всем ее гордом виде читался вызов, брошенный перерожденному в чудовище отцу.

— Скорее! Прочь! — не сдавался юноша. Но девица не слушала возлюбленного как всегда. Она подобно ведьмаку повторяла движения ворона. И каждый раз успевала уворачиваться от страшного клюва. И тут произошло нечто неожиданное. Каким-то немыслимым образом пустельга умудрилась долбануть упыря в глаз. И ко всеобщему удивлению, сразу же сменившемуся радостными криками, одна из глазниц нечистика опустела. Гурка с дикими воплями взвился в небо.

— Ура! Умница, птичка! Молодец! — полетело ото всюду. И только ведьмак хранил молчание и продолжал напряженно следить за упырем. Ворон приземлился в сотне саженей от горящего препятствия. И тут его тело снова стало меняться. Сын мельника ожидал увидеть Гурку. Но нет! В бликах огней стоял черный волк с выбеленными боками. Прямо-таки исполинских размеров. Его единственный глаз полыхал гневом. Зверюга наступал медленно, но неотвратимо.

— Твоя очередь, ученик! Я буду подле, — подбодрил Малка учитель. И юноша тут же ощутил, как его тело выросло, нюх обострился, а мышцы налились невероятной силой. Дружинники взволнованно переводили взгляды с одного волколака на другого.

— Что делать нам? — быстро спросил князь ведьмака, уже пресекавшего костер.

— Охраняйте хлев, но помните: пока он обращен, убить его не сможет никто. Отвлекайте, если потребуется, но не отделяйтесь друг от друга! — мужчина уже стремглав несся к месту, где назревала невиданная схватка. Мощные лапы двух огромных оскалившихся зверей двигались в унисон. Но никто не спешил нападать первым. Кровопивец не ожидал такого поворота событий: не менее крупный, чем он сам, бурый волколак представлял собой куда более серьезную угрозу по сравнению с тремя десятками людского корма.

Малк ведал, что учитель находился рядом, и это вселяло уверенность. Черный зверюга тоже просек, что колдовской клинок слишком близко, потому ощутимо занервничал. Воспользовавшись секундной потерей бдительности врага, парень попытался цапнуть мохнатый белый бок. Но это оказалось опрометчиво — слюна смешалась с уже становившимся привычным вкусом крови. Один из клыков упал на землю. Упырь тоже почуял запах крови и словно сошел с ума. Он трижды попытался укусить противника, но впустую — ведьмак был начеку.

Неожиданно у юноши появился план: пусть волколачьи зубы не могли пробить плоти нечистика, зато они вполне могли ее удержать. Малк метнулся к заду хищника и, схватив его зубами за хвост, рывком поднял над землей и метнул как можно дальше. Черный зверь описал небольшую дугу и с грохотом повалился.

— Молодец, ученик! — похвалил ведьмак. Со стороны хлева тоже послышались дружные возгласы одобрения. Но радоваться было еще рано. Упырь быстро поднялся. Разозлившись пуще прежнего, он сделал обманный маневр, и успешно миновав бурого волколака, со всех лап понесся к кострам. Дружинники изменились в лицах. Однако юноша сумел кстати настичь нечистика — угольная тварь снова отлетела прочь. Такой тактики сыну мельника удавалось придерживаться еще некоторое время. Удачнее всего получалось, если юноша заходил со стороны пустой глазницы.

А затем предательски прокралась страшная ошибка. Не всегда нужно верить своим глазам, особливо, когда перед ними — упырь, едва ли не самое хитрое существо из всех. В какой-то миг парень поверил, что сумел вывести нечистика из равновесия. И пока Малк пытался восстановить дыхание и силы, белобокий волколак пересек костры. Серии металлических лязгов и вопли, исполосованные болью, захлестнули ночь. Добравшись до места, ученик и учитель обнаружили, охранника отчаянно оравшего откуда-то из-под мохнатой нечисти, впившейся в раненого зубами. Три уже неполных десятка мечей, с остервенением колющих и колотящих тварь, пугали ее не больше комариного писка.

— Ведьмак! Помоги ему! — взмолился волот, когда его меч в очередной раз безуспешно соскользнул с черной спины волколака. Учитель рубанул нечистика колдовским клинком — и Малк с удовольствием отметил, как у мерзкой когтистой лапы обнажилась кость. Упырь взвыл и отскочил в сторону. Но там его нашел юноша и вышвырнул за пределы огненного кольца.

Эту странную и жуткую битву до последнего мига не смог забыть никто из дружины. Никогда княжьим бойцам еще не приходилось так трудно. Никогда и в будущем они не сталкивались с такой неукротимой мощью врага. Всего за два прорыва кровопивца сквозь огненный фланг бывалые воины потеряли троих лучших людей. Среди погибших был и бритоголовый азиат Алтам. А ближе к рассвету нечистик лишил руки огромного волота. Малк и сам не раз смог оценить силу волколачьих челюстей, дробящих кости. Но всегда вовремя подоспевал учитель и прогонял Паляндру от ученика. Сдавалось, петухи не пропоют никогда. Или их давно всех передушили? Каждый воин, каждый селянин молил о скорейшем наступлении рассвета. К утру, дружина потеряла еще двоих, но упырю так и не удалось проникнуть в хлев.

Измученные воины наблюдали, как уставший бурый волколак сошелся в поединке с кровопивцем. Звери снова описывали друг перед другом круги. Малк сомневался, что сможет долго протянуть. Но внезапно черного хищника что-то обездвижило — и он каменным идолом повалился на бок.

— Хвала богам! Утро пришло, — выдохнул ведьмак и, как-то сразу обмякнув, опустился на землю. Только сейчас стало заметно, что рубаха мужчины сбоку окрасилась кровью. Огромный бурый волк улегся подле учителя.

— Сейчас, только чуть-чуть отдышусь.

К ним уже бежали воины вместе во главе с князем.

— Неужто все, наконец-то, закончилось? — спросил с надеждой владыка, отчего его голос прозвучал еще мелодичнее.

— Почти, — просипел ведьмак. — Князь, оставь вокруг этой твари с десяток своих людей. Но чтобы с упырем ни происходило, пусть они к нему не приближаются и никого не подпускают.

Властитель без лишних расспросов, выполнил просьбу. А сам вместе с ведьмаком и Малком повернул к хлеву. Юноша подумал, что человечий облик принес бы сейчас больше удобства. И с удивлением обнаружил себя уже идущим на двух ногах.

— Что ты сейчас собираешься делать, учитель?

— Попробую спасти тех, кого еще можно.

Только после того, как была возвращена к жизни первая ночная жертва упыря, приращена рука волоту, уже распрощавшемуся с боевым будущим, избавлены от глубоких ран еще четверо бойцов, ведьмак позволил себе сделать крохотный глоток живой воды. Он стал последним. Опустошенная фляга легла на дно дорожной сумки.

До смерти перепуганные селяне ни за что не хотели возвращаться в хаты, и все до единого увязались за князем и ведьмаком. Когда же огромная толпа подошла к месту, где замертво пал обращенный в волколака упырь, далеко за пределы деревни полетел общий крик изумления. На земле действительно лежал лесничий Гурка. Ядя стояла в стороне, молча глотая жгучие nbsp;— Сейчас, только чуть-чуть отдышусь.

слезы. Мальчишки не смели и взглянуть на отца, пряча лица в складках мамкиной юбки. "Тяжко теперь им придется, — подумал Малк, — тут им не дадут житья, ну да после разберемся". Зато сам юноша в глазах селян из безумца превратился в спасителя. И хотя жители хорошо знали, какую роль во всем этом сыграл ведьмак, хозяина погорелой черной хаты почти никто не желал замечать. Лишь несколько редких благодарностей донеслось до ушей учителя. А то, что он сделал дальше, только усилило молчаливую ненависть людей.

— Как же мы его обезвредим? — спросил волот.

— Есть способ, — произнес ведьмак.

— Выкладывай, — приказал князь.

— Нужно отрубить ему голову и положить между ног. Это не отпустит его душу в Вырай и не дозволит вылезать из могилы. И, конечно, мак не помешает.

Больше никто не смеялся над словами ведьмака.

— Ну, пока мы не добудем кол, что сможет навсегда его успокоить, — поспешил добавить учитель. Князь в ответ только коротко кивнул. Упыря Гурку потащили к кладбищу.

* * *

С отвратительным звуком голова упала наземь и покатилась, словно желая убежать от тела как можно дальше. Немногие из присутствовавших осмелились наблюдать эту неприятную картину. Однако почти все возненавидели ведьмака еще больше. И имелось тому подтверждение: скривленные лица и косые взгляды, словно пытавшиеся уколоть рубившего.

Дружина сработала быстро, мгновенно вырастив небольшую земляную насыпь. Люди беззвучно наблюдали, как ведьмак обводит могилу маком. Когда все закончилось, народ, осыпаемый лучами горевшего высоко в небе солнца, пошел к деревне. Долгожданное светило согревало тела, но не могло растопить черствые души, поселив в них теплоту к ведьмаку.

Взгляд юноши невольно наткнулся на еще один курган, покоивший в благодатных недрах другого безбожника:

— И все ж кем был тот кровопивец, с постоялого двора?

— Да, выяснить бы не мешало, — мелодично протянул князь. — Может его дома ждут, переживают?

— А давайте на постоялый двор сходим, авось там про него чего ведают?

Владыка отпустил своих воинов немного отдохнуть перед возвращением, оставив подле себя только волота. Скоро четверка оказалась у хаты постояличихи. На громкий зов гиганта вышел златовласый юноша.

— Скажи, друже, а что о вашем мертвом постояльце ведомо?

От такого обращения самого князя юноша засветился еще сильнее и охотно ответил:

— Величали мы его Богушем.

Четверка переглянулась.

— Я что-то не то сказал? — стушевался сын постояличихи.

— Нет, все добре, продолжай, — велел владыка.

— Богуш, да. Так он представился. Кажись недалеко от наших мест жил. Сказывал, что с войны возвращался, мурзаков бил. А боле ничего о нем и неведомо. У нас люди разные останавливаются. И далеко не все с готовностью о себе говорят.

— А какие-нибудь вещи у него имелись? — спросил волот.

Златовласый юноша почему-то густо покраснел и неестественно сильно замотал головой.

— Имелись! — вдруг вспомнил Малк. — Кошель у него был, битком деньгами набитый.

Сын постояличихи внезапно стал походить на перезрелую малину и бросился владыке в ноги:

— Прости, князюшко! Не губи! Соврал я, нечистики попутали! Да только упырь ничего не заплатил нам, а прожил здесь, почитай, пять седмиц! А у нас крыша совсем прохудилась, забор с юга сгнил, а этой ночью еще и вся скотина передохла. Да и лошади...

— Подымайся. Неси сюда кошель, да не бойся денег мне этих не надобно.

Юноша все еще пунцовый с лица мигом юркнул в хижину и почти тут же вышел, неся увесистый алый мешок. Именно его мяла в руках старуха прошлой ночью.

— Вот он, князюшко, — отдал парень свое богатство владыке.

— Он знаком тебе? — обратился ведьмак к князю.

— Да. Такими кошелями я благодарю за верность и боевые заслуги лучших воинов.

— Что ж тогда все сходится, — подытожил Малк.

— И да, и нет — уклончиво сказал ведьмак. — Дело в том, что упыри слишком хитры и без труда могут соврать. А кошель украсть.

— Что ж тогда? — ждал ответа князь.

— Может могилу раскопать? — предложил волот.

— Нет, не надо. Не стоит гневить богов, — отрезал ведьмак.

— Я ведаю, что надобно делать! — восемь пар глаз устремились к Малку. — У нас есть еще одна загадка, возможно разгадав ее, мы получим ответы.

— О чем ты?

— Давайте-ка, вернем Ладе и волколаку человечьи облики. Авось они нам чего расскажут?

— Голова! — восхищенно протянул волот. — Князь, бери его к нам в дружину! В парне и силы, и отваги на троих хватит.

Златовласый юноша опустил голову. Видать, и ему хотелось бы такого предложения. Малк же только улыбнулся. С некоторых пор его перестала привлекать судьба воина, даже подле самого властителя.

— Вот, что мы сделаем, — стал толковать ведьмак. — Мы с Малком прямо сейчас отправимся за детьми на болото. Хватит им терпеть лишения. Скоро обернемся. Сохрани сумку, князь.

— Добре, будь, по-вашему. Мы в хате старосты останемся, — согласился князь. — Лови!

Златовласый юноша подхватил драгоценное богатство: наконец-то, они смогут хозяйство в порядок привести.

* * *

Как же было здорово лететь бок о бок с любой. Учитель впервые дозволил ученику обратиться в птицу. Наверняка если б сейчас чей-нибудь пытливый взгляд устремился в небо, его хозяина точно хватил бы удар. Ну, где это видано, чтобы пустельга, орел да коршун вместе летали?

"Колдовство", — сразу понял мудрый старец, как обычно сидевший на скамейке у своей хаты. Вот только ребятишек вокруг него не было. И, похоже, еще долго не соберутся. Не скоро деревня от страшной ночи оправиться сумеет. Не год и не два будут помнить селяне об упырях, которые не только пять седмиц держали всю округу в страхе, но и кровь пили да детей воровали. Один из нечистиков напоследок еще и скот во всей деревне передушил. Туго теперь людям придется. "Ну, да ничего, живы — и ладно", — решил старец, потеряв из виду необычную птичью стаю, которая уже на треть преодолела путь к огаркам черной хаты.

Малк посмотрел вниз и ощутил, как от восхищения внутри все сжалось, а потом словно резко разбухло и смешалось с окружающим великолепием. Пожалуй, даже звериная мощь и длинные размашистые волколачьи прыжки не давали такого ощущения свободы. Изумруд сосен и елей перемежался с сочной зеленью лиственных деревьев. Многовековое солнце тоже не уставало любоваться творением Белбога и Чернобога, и потому щедро бросало свет и тепло на каждый листок и травинку. Кое-где лесные пятна резко обрывались, и их место заменяли болота. Никогда раньше юноша не считал топь красивой. Но выявилось, что всю свою прежнюю жизнь до встречи с ведьмаком он не прожил, а просуществовал. Сколько же он пропустил! Сколького не ведал! Парень жадно вглядывался в просторы, словно пытался до отвала насытиться окружающей пригожестью. Совсем скоро договор расторгнут — и Малк снова будет всего лишь сыном мельника. Правда, уже не таким слепым как раньше.

Среди деревьев примостилась небольшая полянка. Коршун резко спикировал вниз, за ним последовала пустельга. Малк еще не научился так хорошо владеть птичьим телом, и потому его приземление на несколько мгновений превратилось в падение. Но, все же сумев подхватить нужный поток воздуха, и орел благополучно достиг земли. Ни Марыси, ни детей, ни волколака нигде не было видно.

— В чем дело? — спросил юноша, с удивлением обнаружив себя опять в образе человека. Он почти перестал замечать момент преображения.

— Постойте тут, мне надобно немного времени, — ведьмак пошел в сторону обугленных остатков своего жилища. На его поясе позвякивал меч. Малк и пустельга грустно наблюдали, как мужчина обходит скелет своей хаты. Да, такой черной хата еще никогда не была.

— Прощается, — зачем-то пояснил юноша возлюбленной.

Учитель что-то прошептал и выставил вперед руку. Небольшой амулет выскочил из углей и, блеснув серебром, влетел в приоткрытую ладонь. Но Малк не успел его толком разглядеть — учитель быстро повесил талисман себе на шею и тут же вернулся к спутникам. Уже в следующий миг странная стайка снова рассекала небо крыльями. Юноша опять любовался открывшимися просторами, но недолго. Коршун заметил тоненький дымок от костерка и бросился вниз, следом — пустельга. В этот раз приземление у Малка получилось намного лучше, к тому ж он почти не отстал. На небольшой полянке лежал огромный серый волк с выбеленной шерстью вокруг шеи. На нем елозили дети. Марыся колдовала над маленьким котелком, издававшим такой аромат, что пустой желудок протестующее заклокотал. Увидав ведьмака, малыши ринулись к нему, заполнив лес радостным визгом. Мужчина одной рукой обнял их всех и тут же отстранился.

— Ну, наконец-то, а я уж стала бояться, вдруг чего приключилось, — морщинистое лицо ворожеи расплылось в улыбке. — Сядьте, поешьте.

Спутники устроились вокруг огонька. С удовольствием поглощая горячую и невероятно вкусную жижу, они рассказали, зачем прибыли. Дети захлопали в ладоши. Малку почудилось, что даже кошка вздохнула с облегчением.

— Ну, вот и славно, — подытожила знахарка, — а как добираться-то будем?

— Верхом на волках, — пояснил ведьмак и хитро прищурился. Дети опять завизжали.

Глава 20 Ведьмак

Лес остался позади намного быстрее, чем ожидал Малк. Уже замелькали знакомые места, и выглянуло поселение. Угольный волколак остановился у крайних сосен. И, дождавшись, пока с его спины слезут трое малышей, снова претворился в человека. А следом за ним обратился и Малк. Марыся, опираясь на верный посох, ступила на твердую почву с видимым облегчением. И только серый зверь, что довез ворожею до места, не сменил своего обличия. Сильно разросшаяся компания направилась к дому покойного Андруся. Весь путь дети что-то весело лепетали. На их голоса жители друг за другом выходили на улицу. Деревня быстро оживала.

— Поглядите, да это ж никак дочка Марьяны! А эти мальчики с соседних сел! — оповещали друг друга люди и спешили следом за прибывшими, однако держались на почтительном расстоянии, страшась огромного волка. Князь в окружении верных бойцов ожидал на крыльце дома старосты. А немного дальше коробили своим содержимым (погибшими воинами) телеги. Лишь одна из них пустовала.

— Бабушка Марыся, а кто тот красивый дяденька? — тихонько поинтересовалась дочка вдовицы, тыча пальчиком в сторону владыки.

— Это сам князь, деванька.

— Натаха! Доченька! — закричала Марьяна. Девочка обернулась: к ней сквозь толпу пробивалась мать. Люди расступились — и испереживавшаяся женщина, наконец, смогла обнять свое дитя. Вдовица без конца целовала розовые щечки, не замечая как по собственным бегут слезы счастья. Рыжеватый наблюдал за воссоединением с радостной улыбкой. Кое-кто среди людей тоже расчувствовался и украдкой смахнул рукавом пару соленых бусин.

— А где же моя мамка? — захныкал самый крохотный мальчуган.

— И моя? — присоединились другие.

Девочка вдруг почувствовала себя виноватой и, с трудом высвободившись из крепких объятий, подвела маму к мальчикам:

— Хотите, оставайтесь с нами. Ведь можно мам?

— Можно, — улыбнулась женщина, — но все же, им будет намного лучше дома. Так ведь?

— А как же мы домой доберемся? — испугались малыши.

— А вы с нами поедете, если хотите, конечно, — подмигнул детям князь.

— Хотим! — глазки ребят тут же высохли и заискрились восхищением. Еще бы! Кто может похвастаться, что с самим владыкой и его дружиной ездил?

— Ну, вот и ладно! А теперь, люди добрые, пришло время истины. Делай, что должен, — князь протянул сбереженную в целости сумку. Ведьмак не заставил себя ждать и, взяв дорожный мешок, распалил небольшой костерок. Селяне внимательно, но недоверчиво наблюдали за непонятными манипуляциями. Малк подошел ближе. Учитель вытащил отрубленную плоть упыря и разрезал колдовским клинком на две части. Нескольких человек, осененных догадкой, что это было за мясо, вывернуло прямо на землю. Ведьмак беспристрастно нанизал куски на меч и подержал в огне.

— Лети сюда, — позвал пустельгу хозяин обугленной хаты. Сидевшая на ветке птица вмиг приземлилась. Сердце юноши затрепетало. Сейчас, сейчас он увидит свою любую прежней. Учитель бросил обжаренный шматок. Но до того как клюнуть птица внимательно посмотрела на Малка.

— Давай, милая, — подбодрил пустельгу юноша. К нему подошла Ядя с сыновьями. Селяне затаили дыхание. Князь и вся стража подались вперед в предвкушении волшебног зрелища. Сапфировый глаз недоверчиво покосился на совершенно непритягательную снедь, но клюв все же урвал кроху упыриной плоти. Люди ахнули: птица быстро разрослась, изменив формы и пропорции. И уже в следующий миг место пустельги заняла прекрасная девица.

— Лада! — кинулись к ней мать и братья под раздавшееся со всех сторон хлопанье.

— Вот это да! — восхитился волот, сумев на миг перекрыть мощным голосом всеобщую радость. Только местные девки ревностно глядели на явившуюся во всей красе дочь лесничего. Когда пришла очередь Малка приветствовать любую, юноша вдруг стушевался. Он много раз представлял себе, как станет обнимать и целовать Ладу, снова обратившуюся в девицу. Вот только не мыслилось, что при этом будет столько свидетелей.

— Ну, чего мешкаешь, — удивилась девица и, слегка надув коралловые губки, добавила, — али птицей я тебе была милее?

Несколько дружинников хихикнуло. У Малка почему-то дернулся левый глаз. Все это ничуть не придавало решительности. Казалось, что проще завалить в полнолуние еще десяток упырей, нежели при всех поцеловать любую. Но лишь стоило заметить где-то в толпе лица молодого кузнеца и сына постояличихи, как юноша вдруг подхватил на руки свою Ладушку и закружил. Девица захохотала. Ну, как мог Малк сравнивать этот звук словно от бегущего ручейка со смехом коварной Зазовки?

— Теперь твоя очередь, — голос учителя вернул парня к реальности и тот, опустив Ладу, оглянулся. Десятки пар глаз тоже устремились к ведьмаку. Волколак подошел к куску мяса и недовольно принюхался. Люди отступили, но зверь не обращал на них никакого внимания. Малк чувствовал его волнение. Сейчас должно было случиться то, чего перевернутый так давно ждал. Волколак с отвращением склонил голову к мерзкой трапезе и, схватив ее, проглотил разом. Метаморфоза прошла так же мгновенно, как и с Ладой. Народ пытливо взирал на невысокого коренастого, лысоватого незнакомца с русой бородой. А мужик со слезами на глазах рассматривал свои человеческие руки.

— Да это ж никак Олелько! — взревел волот и кинулся обнимать приятеля. К ним подоспело еще несколько дружинников и князь. Каждый посчитал своим долгом сжать в объятиях возвращенного. Мужик и сам с нескрываемым удовольствием принимал дружеские похлопывания и добрые приветствия. Когда все немного успокоились, владыка взял слово:

— Ну, а теперь дорогой, друже, расскажи нам, что же приключилось в ту ночь, когда вы пошли в разведку. Кто учинил над тобой злодеяние?

Олелько кивнул:

— Гурке, Богушу и мне повезло добраться незамеченными до лагеря мурзаков. Нам удалось достаточно много выяснить, и мы решили возвращаться. Богуш оступился и стал топнуть. Я кинулся на подмогу, но у меня никак не получалось его вытянуть. Тогда подоспел и Гурка. Видать, всю эту митусню услыхали мурзы и повязали нас. Богуш, лишь только подвернулась возможность, сам себя порешил — сильно страшился, что не выдюжит пыток. И был прав. Гурку и меня подвесили на крепкий сук вниз головой над маленьким огоньком и стали выуживать все про наше войско. Мы долго держались. Под утро Гурка помер. Об одном сильно переживал, что женка да дети без него по миру пойдут. Я тоже был на полпути к Выраю, но не долетел. Мыслю: мне просто повезло, что ростом не вышел, потому от костра чуть дальше, нежели Гурка висел. В общем, жив я оставался, когда мурзы нас бросили. Почему меня не пришибли? Видать, решили, так на дереве сдохну. И сдох бы.

Да только вдруг Богуш на ноги поднялся. Я обрадовался — цел, здоров побратим. Он меня с ветки снял. Я его благодарить, да смотрю, он странно так ухмыляется. А зубов-то — полон рот. Да между челюстей язык тонкий и длинный, словно у змеи, только не раздвоенный. Ну, думаю, вот и конец пришел: самогубец упырем стал, выпьет сейчас из меня всю кровушку и будет таков. Да тут Гурка зашевелился. Подтянулся головой к ногам, веревку перегрыз, но не упал, а на ступни как кот приземлился. Гляжу — боги милостивые, и этот кровопивцем сделался! Бежать было некуда — нечистики с двух сторон подступали. Я на колени упал, зажмурился, да молитву стал возносить. И тут услыхал лязг да грохот. Распахнул глаза — упыри из-за добычи в схватке сошлись. Один второго грызет, а на телах — ни следа. Словно из стали сделались. Гурка первым догадался, что им не одолеть друг друга и обратил меня в волка. Так я и бродил по лесам зверюгой серым. Хвала богам, Марысю встретил, а потом и ведьмака. Не чаял уж в человека обернуться.

Олелько снова оглядел себя, будто никак не мог поверить, что все его невзгоды, наконец, переселились в прошлое.

Люди молчали. Молчал и князь, и дружина. Обращенный в человека подошел к ведьмаку и, протянув руку, сказал:

— Благодарствую, что к жизни меня вернул.

— В расчете. Ты меня из пожара вытащил, — пожал руку ведьмак.

— И тебе, Марыся, спасибо, что не только прочь не погнала, а пожалела, приютила да надежду в сердце вернула, — надломил спину Богуш.

— Ну что ты, милок, — вытерла слезы ворожея.

— Что ж, теперь нам открылась истина. Может, многие поймут, что были несправедливы к ведьмаку, — заговорил князь.

— Не надобно, владыка, — оборвал ведьмак, — все случилось так, как должно было случиться. Я ни на кого не в обиде.

— А что это тут у вас происходит? — громко спросил кто-то. Люди с визгом рассыпались в стороны, обнажив фигуру пьянчуги, приближающуюся по затейливой траектории. Брови князя поползли вверх, дружинники сжали мечи.

— Поглядите, жив-здоров! — воскликнул старец.

— Как это? — не понял гуляка.

— Ты где пропадал-то? — уточнил Малк.

— Как где? Спал. Стог чересчур добрый подыскал, чарочку за здравие владыки нашего потянул. Потом другую, потом еще парочку. В общем, сколько точно — не помню. Апивень39 — добрый приятель, своих не обижает. Эх, никогда не запамятую, как звезды хороводы с округлой луной водили, — выпивоха так и светился радостью.

— Горбатого могила исправит! — сплюнул старец.

— Если только он в кровопивца не обратится, — заметила постояличиха.

— Не ну вы поглядите на него! — не выдержала больше молчания Нюрка. — Стоит себе, ухмыляется! Я ж говорила, что его пропитая насквозь плоть ни одного упыря не завлечет. Там, видать, уже вместо крови сивуха по венам течет!

Люди захохотали.

— Ну, вот и добре. А теперь и нам пора возвращаться. И если вдруг чего, всегда помните, что ваш князь никогда не оставит просьб о помощи, — владыка сделал жест — и дружинники оседлали коней. Только волот подошел к детишкам и стал их одного за другим в пустую телегу усаживать.

— И меня, сынок, к малышам подсади, — обратилась к гиганту Марыся. — Надобно мне с их мамками пошептаться. Кое-какие порошочки да травки полезные передать.

— Так ты ж до ночи оттуда не вернешься, — предостерег ее воин-исполин.

— Так, а чего ж страшиться? Упыри-то де спят себе в могилках.

— Ну, как ведаешь.

Олелько, простившись с ведьмаком, Малком да Ладой, тоже забрался в телегу.

Как только князь с дружиной скрылись из виду, народ стал расходиться по хатам. Тяжелые дни потихоньку утекали. Сегодня впервые за последние пять седмиц можно было заснуть без страхов. С места не двинулись только Ядя с сыновьями, Лада с возлюбленным, ведьмак, да мельник с женкой.

— Ну, ты домой-то думаешь возвращаться? — не выдержал мельник.

— Покамест нет, — как можно теплее произнес Малк.

— Стало быть, тебе это отро... ведьмак дороже отца с матерью?

— Отец, не надо. У меня еще дела есть. Их надобно до ума довести.

— Ах, вон оно что, — мельник злобно глянул на ведьмака, развернулся и, больше не сказав ни слова, пошел прочь. Мельничиха, горько вздохнув, поспешила следом.

— А вы теперь куда? — спросила Лада.

— Проводим вас, а там видно будет, — растолковал ведьмак. Малк понимал, что им с учителем еще нужно кое-что выяснить. Но это должно произойти один на один. Даже его возлюбленная при этом оказалась бы лишней. Юноша чувствовал настроение ведьмака как никогда раньше. Но это уже не мыслилось странным.

Малыши, не переставая, зевали. Да и Ядя выглядела сильно истомленной. Что ж это было не удивительно — ей пришлось пережить слишком много. Не каждая женщина дважды своего мужа хоронит. Лада, хоть и храбрилась, тоже шла ссутулившись. Малк украдкой то и дело поглядывал на девицу, словно боялся — вдруг она снова пустельгой обернется. И хотя разумом понимал, что эта история почти окончена, все ж сердцем еще волновался.

Наконец, дом лесничего изволил показаться. Крепкий, слаженный он будто являл собой своего хозяина. Ядя устало поглядела на хату и вошла внутрь вместе с сыновьями, так и не сказав ведьмаку ни слова.

— Можете у нас в хлеву заночевать, — любезно предложила Лада, переминаясь с ноги на ноги (явно желая остаться с ведьмаком и Малком). Девицей она была хоть и с норовом, но разумной и место свое всегда помнила.

— Благодарствую, но мы пойдем, надобно уладить еще кое-что, — ровным голосом произнес ведьмак.

— А когда вернетесь?

— Малк вернется один. Скоро.

— Что ж, тогда прощай, ведьмак. Благодарствую за все, — Лада низко поклонилась своему спасителю, а Малку добавила. — Я буду ждать тебя, не задерживайся сильно.

* * *

Учитель с учеником молча углублялись в лес. Между ними висела внушительная цепь вопросов. Но Малку почему-то вовсе не хотелось ее разрывать. Он просто шел, наслаждаясь удивительно чистой и, наконец, спокойной ночью. Ведь упырей больше нет, а, стало быть, пропала и угроза. И пусть Гуркино сердце все еще свободно от кола, ему не выбраться из могилы и не пить больше людской кровушки. Ах, как же хорош этот смолистый воздух! Теперь лес для юноши стал намного роднее родительской хаты, воспоминания о которой не приносили ничего кроме стыда и разочарования.

— Ученик, — разбил вдребезги тишину ведьмак.

— Да?

— Пришло время расторгнуть наш договор.

— Да, учитель... — Малк из последних сил вглядывался в пока еще так хорошо различимый в темноте лес.

— Но у меня есть кое-какая просьба к тебе.

— Какая?

— Отведи меня в святой храм, что тебе жрец показал.

— Но я думал, что ты ведаешь к нему дорогу, — брови юноши поползли вверх.

— Нет.

— Но ты ведь сам меня в прошлое оправлял.

— Вернее будет: направил, не более того, — уточнил ведьмак.

Возобновилась тишина. И еще несколько шагов ученик шел в раздумьях, а затем спросил:

— А зачем тебе?

— Я знаю, что у тебя в голове много вопросов. Я отвечу на все. Но лучше это сделать там.

— Хорошо, я согласен, — юноша не мог отказать человеку, столько сделавшему для него и деревни. К тому ж, что-то подсказывало: именно там, на святом острове, Малк выяснит, почему его отец так ненавидит ведьмака. Ну и, конечно, сын мельника не мог противиться хоть ненадолго продлить возможность насладиться колдовским зрением, и вероятнее всего еще раз ощутить неукротимую силу волчьих мышц. Ведьмак хитровато улыбнулся. Было здорово узнать в нем того самого человека, которого Малк встретил тогда, в черной хате.

— Тогда пойдем? — спросил парень.

— Да.

— Пойдем? Али, может, побежим? Отсюда далече.

— Волками? — прищурился учитель.

— Да, обратишь?

— Ты и сам способен это сделать.

— Я? — неверие и удивление смешались.

— Главное не сомневайся! — подбодрил ведьмак и тут же перевернулся в угольного зверя. Юноша не стал раздумывать и, внутренне приказав своему телу обратиться волком, с радостью понял, что желание исполнилось. Четыре пары мягких лап мяли землю, стремглав уносясь в самую гущу леса. Иногда два огромных несущихся волколака поднимали с кустов птиц, которые в ужасе бросались врассыпную, как никто, чуя неприродное происхождение бегущих хищников. Все чаще встречались болота. И когда дорога почти полностью превратилась в сплошную топь, волки снова обрели человеческий облик.

— Куда дальше?

— Туда, — Малк подивился собственной уверенности. А сомневался, что сумеет найти дорогу к священному острову. Юноша приметил молоденькую ольху и срезал веточку. Ведьмак одобряюще кивнул и протянул ученику крепкий посох, который должен был облегчить переход сквозь топь. Впервые в этом союзе Малк прокладывал путь.

Нынче трясина не мерещилась проклятым местом и порождением нечистиков. Сейчас в ней виделась какая-то особая молчаливая и немного печальная красота. Болото, словно чувствуя к себе уважительное отношение, не перечило и не мешало продвижению спутников. Ноги ступали почти без помех — жижа не стремилась поглотить их, сведя на нет свое извечное противостояние, и теперь скорее выплевывала. Юноша иногда оглядывался — и каждый раз натыкался на совершенно не знакомое ему до селе выражение лица учителя. Ведьмак как будто скинул с себя балдахин и обнажил истинную суть. Сложилось впечатление, что учитель, наконец, стал свободен. Только вот от чего?

Скуповатые, но такие манящие трясинные пейзажи казались незнакомыми. Но внутренняя уверенность в том, что направление правильное, не только не ослабевала, а наоборот усиливалась с каждым шагом. И скоро Малка что-то повело вперед, словно сам ветер схватил за рубаху и потащил за собой.

— Мы пришли, — объявил ученик. Ведьмак заметно заволновался. Юноша сделал еще один шаг и оказался на твердой почве. Учитель повторил все точь-в-точь. Его лицо засияло, лишь они очутились на святой земле. Малку и самому стало трудно дышать. На острове ничего не изменилось. Даже деревья сберегли тот же золотистый осенний покров. И это когда там, за невидимой чертой, природа только-только проснулась от долгой зимней спячки.

— Да, это он, — выдохнул ведьмак и упал на колени. — Я так долго ждал этого!

— Пойдем, нам туда.

Малк повел учителя за собой по древней каменной тропе, которая еще не успела слупиться с памяти. Кругом величественно хранили многовековое молчание валуны. И не только молчание, но и знакомые рунические символы и рисунки. Справа дремал целый ряд камней, которые в своих сюжетах не хуже слова рассказывали об истории и тайне живой воды. Кабанья голова сменилась, выздоровевшим человеком, а тот — воскрешенным, а затем получившим вечную молодость и жизнь. Далее Малк заметил еще четыре камня. В прошлый раз их тут не росло. Юноша всмотрелся в картинки и почувствовал, как глаза перекатились на лоб: на глыбах был изображен он сам.

Первую — украшал портрет сына мельника, в ужасе озиравшегося по сторонам, усеянным сотнями мертвых тел. Вторая — отображала Малка, опаивавшего раненого старика живой водой, в худоватом теле и лице которого легко можно было узнать жреца. На третьем камне юноша молил богов в святом храме. А четвертый демонстрировал пышное древо, в основании которого имелись непонятные символы. Похожие знаки украшали и ствол, и каждую ветвь. Возможно, это были какие-то зашифрованные события или предупреждения.

— Ты случаем не ведаешь, что там написано? — обратился парень к учителю, который тоже заинтересовался валунами.

— Давай-ка поглядим. Та-а-к, — лоб ведьмака испещрили морщинки. Малк с нетерпением ждал.

— Это имена.

— Имена? — меньше всего юноша ожидал такого ответа.

— Да. Вот у корней явственно написано: Немира.

— Немира? Внучка жреца?

— Надо полагать, да. Мыслится мне, что тут отображен ее род до наших дней.

— Странно. Зачем кому-то это писать?

— Малк, это никто не пишет. Святая земля сама создает изображения и рисунки. На валунах отчеканена история источника живой воды и все, кто с ней были связаны. А еще пророчества.

— Но ведь ты сам сказал, что боги после моего ухода даровали свободу жрецу и его внучке, поставив у источника Лесуна.

— Сказал.

— Тогда зачем все это?

— Видать, история еще не закончена. А род Немиры — единственный, кто знает все тайны применения живой воды.

— Учитель, ты сказал, что там отображены ее потомки до наших дней. Они живы и поныне?

— Да.

— И кто же это?

— Так... Их всего восемь.

— Кто? Кто?!

— Ты, твой отец... А еще Ядя, Лада и ее братья. Да, именно так, — складывалось впечатление, что ведьмак не столько считывал с глыб, сколько сверялся с ними.

— Я?.. Отец?.. Лада?..

— Да, вы — потомки Немиры, а, стало быть, и того охотника, коего когда-то назначили защитником живого источника.

— Так вот почему я мог лечить живой водой? — уразумел юноша.

— Да. Но еще и потому, что ты использовал ее во благо.

— Но ты, ты ведь тоже лечил... — Малк не мог поверить во внезапную догадку. — И ты — потомок Немиры?

— Да, — все еще смутно, но все же разгадка потихоньку начинала проявляться. — Вот и пришел час, когда ты, наконец, можешь узнать правду.

Напряжение внутри Малка возросло.

— Давно еще до замужества твоя бабка полюбила ведьмака. Но родители не дозволили ей остаться с любым. Втайне от посторонних глаз она родила мальчика, очень слабого и поразительно походившего на своего отца. В родителях девицы поселилась уверенность, что ребенок не выживет. И вопреки мольбам дочери отец отнес малыша к Гиблому озеру. Не решившись утопить, он покинул мальчика на берегу в надежде, что озерницы сами утащат младенца под воду. Так и случилось бы, если б ведьмак не обнаружил дитя раньше. Мужчина вырастил сына сам, обучив своему ремеслу и даровав колдовскую силу. Этот мальчик сейчас стоит перед тобой.

— Так ты?..

— Твой дядька, да, — невозмутимо пояснил ведьмак.

— А что же случилось с дочкой мельника?

— Ее быстро выдали замуж. Вскоре она родила еще одного ребенка, твоего отца. Ну а дальше ты и сам знаешь.

Учитель был прав, что нового Малк узнать о своей рано помершей бабке, которую он никогда не видел? Али о праотце, что наложил на себя руки, едва его сын встретил семнадцатую весну?

— Твой отец считал меня виновным в смерти нашей матери, которая так и не смогла забыть ведьмака и мертвого (как она думала) первенца.

Теперь все стало на свои места. Вот почему его отец так ненавидел ведьмака. Сам Малк считал эти обвинения несправедливыми — отчего делалось еще горше.

— Пойдем, — ссутулившись под гнетом узнанного, парень направился к горе. Ему больше не хотелось говорить об отце. Он ошибочно полагал: если затолкать все узнанное на самое дно памяти и там похоронить, то станет немного легче.

Тропа вела уже знакомым маршрутом, не отклоняясь ни на вершок. Гигантская гора, как и в прошлый раз, появилась неожиданно. И Малк снова не сумел сдержать восхищения.

— Гляди! — отвлек парня ведьмак, указывая куда-то в сторону. Слева от спутников, посреди нескончаемой осени, на золотистом вековом покрывале бушевал разноцветьем невысокий холмик. Мужчины подошли ближе.

— Мне ведомо, кто здесь покоится, — уверенно промолвил Малк и опять удивился непонятно откуда взявшемуся знанию.

— Да, так и есть, — подтвердил ведьмак.

Юноша снял с пояса веточку и мысленно пожелал, чтобы она загорелась. К своему восторгу, он увидел, как ольха послушно объялась пламенем. На устах ведьмака заиграла хвалебная улыбка.

— Спасибо, жрец. Ты многому научил меня. Пусть твоя душа будет счастлива в Вырае, — Малк положил ветку дышащую огнем на могилку и жестом показал учителю, что готов продолжать путь к святым чертогам. Ступни сами поднимались по ступеням, неся своих хозяев к пещере. Внутри нее все осталось таким же. Правда сейчас не хотелось ни есть, ни пить.

— Нам нужно подготовиться к посещению храма, — предупредил парень. Хотя этого явно не требовалось — уж кто-кто, а ведьмак точно ведал, в каком виде дозволялось обращаться к богам.

Спутники хорошенько вымылись в бане, что снова поразила юношу. Да и мужчина глядел округлившимися глазами, из которых испарилась былая хитринка. Все это время учитель и ученик почти не разговаривали. Но эта немота не несла в себе тягостность: она дозволяла насладиться последними мгновениями единения. Малк чувствовал, вернее, точно знал, что совсем скоро им предстоит расставание.

Вскоре мужчины продолжили путь. И покорив последнюю ступень, оказались у великолепного круглого храма, изливающего мягкий струящийся свет. Малк остановился, решив, что дальше ему идти незачем.

— Куда ты теперь? — спросил он учителя.

— К богам.

— О чем ты их попросишь?

— О покое.

— А как же люди? Ведь им нужна твоя помощь! Без нее они так и останутся слепыми котятами, — юноша не ожидал, что расставание окажется таким.

— Нет, они прозреют. У них теперь есть помощник... Ты.

— Я?

— Да. Однажды мне пришло видение, что у меня появится достойный ученик. Он унаследует мою силу и ремесло. Он станет помогать людям. Он будет моим последователем. Он займет мое место. Им должен был стать сын мельника, сын моего брата, — ведьмак снял с плеча сумку и отдал ее Малку. А затем протянул блестящий меч великолепной работы.

— Но, учитель, а как же упырь? Еще ведь нужно добыть кол... Вдруг я не справлюсь? — юношеская ладонь сжала прекрасную рукоять.

— Ты сдюжишь. Главное никогда не сомневайся.

Малк кивнул и понял, что где-то в самой глубине своего естества он все же ждал такого поворота.

— А он тебе поможет. Стоит лишь попросить, — учитель снял медальон и надел его на шею ученика. Круглый серебристый диск украшали чеканные змеи и руны. Никогда не ведавший значения различных символов парень вдруг осознал, что понимает их смысл.

— Скажи, а отец знал о том, что боги предначертали мне пойти твоей дорогой?

— Да.

Малк болезненно скривился.

— Ну, что ж. Теперь наш договор можно считать расторгнутым. Мне пора. И тебе не стоит мешкать. Иди, боги с тобой.

Мужчины крепко обнялись.

— Благодарствую за все, учитель.

— И тебе спасибо, Малк-ведьмак!

Странно, но новое обращение ничуть не смутило. Словно так и должно было быть. Статный мужчина со смоляными волосами скрылся в белых стенах храма. А молодой ведьмак развернулся, собираясь покинуть остров. Но, где-то внутри его естества жила твердая убежденность, что наступит час — и сюда придется вернуться снова.

* * *

Лада всю ночь прождала возлюбленного у окна. Однако последние события ее так вымотали, что девица не сумела устоять против накатившей посреди ночи усталости и погрузилась в спокойный и такой желанный сон. В нем она все еще летала птицей, но чувствовала себя свободной и счастливой. Проснулась Лада резко, словно кто-то выбросил ее на жесткий берег яви из пучины сладкой дремы. Мутный взор оповестил, что солнце уже проснулось, хотя пока не выбралось из-под земли. Зато его верные лучи вовсю щекотали еще сумрачное небо.

Девица поспешно оделась и вышла из дому. Легкие с наслаждением втягивали воздух. Тело все еще привыкало к своему человечьему воплощению, особливо после такого сна. Интересно, как долго еще будут видеться подобное? Но стоило признать, что было бы здорово хотя бы изредка обращаться в птицу и встречать рассвет в небе. Ох, как осудили бы Ладу за подобные мысли в деревне. Ну, и боги с ними.

Будить братьев и столько пережившую мать не хотелось, но что-то надобно было начать делать. Руки стосковались по работе. Девица сжала ладони, с удовольствием ощущая в них жизнь. Жаль скотины не осталось. Тяжко сейчас людям придется — ни коров, ни коз, ни птицы. Да ничего разживутся как-нибудь. Вот бы поскорей возвратился Малк. Ведь столько вопросов скопилось. Лада подхватила коромысло с ведрами и пошла к колодцу. По пути многое вспоминалось. Одной только мысли сердце упорно сторонилось — об отце.

Вдруг что-то метнулось в воздухе и опустилось на ветку яблони. Лада присмотрелась и с удивлением обнаружила Карушу. Тут же нечто потерлось о ноги. Девица наклонила голову — там переливисто мурлыкала черная кошка ведьмака. Зверек несколько секунд не сводил с лица Лады внимательного взгляда, а потом ловко вскарабкался на дерево и уселся аккурат подле вороны. Ведра одно за другим наполнились водой и уже мерно покачивались по бокам, когда, наконец, воздух пронзили слова:

— Ладушка!

Только что набранная вода расползалась по земле блестящими лужами. Но разве это имело значение теперь, когда любимые долгожданные руки обнимали так крепко и нежно, даруя свободу и чувство защищенности?

— Ты вернулся...

Девице пригрезилось, что прошла целая вечность, когда она отстранилась от широкой теплой груди, украшенной красивым серебристым амулетом.

— Подарок ведьмака?

— Да.

Но Ладе ответ уже был без надобности. Она все поняла по лицу Малка, вдруг ставшему серьезным, по глубине его глаз, где притаились потаенные знания, по блестящему мечу, поразившему упыря. Сын мельника превратился в ведьмака.

КОНЕЦ

Дорогой читатель, если история пришлась тебе по душе, то наверняка понравятся и это: Немира. Колесо судьбы (завершено, временно выкладывается на Фанбуке)

Глоссарий:

Гарсет1 — жилет.

Паляндра2 — богиня смерти.

Кара3 — бог войны и безжалостного уничтожения врагов.

Велес4 — бог подземного мира, хранитель богатства и домашних животных, вестник богов.

Лихо одноглазое5 — часто в мифологии славян лихо предстаёт в виде огромного одноглазого великана, либо в виде страшной худой женщины с одним глазом.

Перун6 — бог неба, сын Белбога.

Макошь7 — богиня времени и судьбы людей. Покровительница женщин и женских ремесел.

Волколак8 — человек-оборотень, умевший превращаться в волка самостоятельно, или несчастный, которого кто-то обратил.

Асилок9 — мифические люди высокого роста, широкие в плечах, обладавшие огромной силой. Например, они могли с корнем вырвать дерево.

Вирник10 — дух быстрой воды: рек, ручьев.

Любмел11 — бог брака.

Гаевки12 — молодые лесные девушки, внучки Гаевого деда.

Озерницы13 — разновидность русалок.

Дажбог14 — бог Солнца, защитник и учитель земледельцев, покровитель знахарей, хранитель земных ключей.

Волот15 — мифологическая сущность необычайной силы и такого роста, что обычные люди им бы даже до коленей не достали.

Волосяник16 — домашний дух, который пугает людей во сне.

Руна Дерева Мира17 — представляет защиту, покровительство богов.

Мерея18 — рисунок на коже, после удаления волосков.

Вырай19 — пространство, куда отлетают души умерших людей. Это страна вечного света и тепла, прекрасных садов и животных. В этой жизни Вырай доступен только птицам и змеям.

Моровая панна20 — человекоподобный дух, который насылает мор.

Девоя21 — богиня невинности. У белорусов есть обычай при выходе девушки замуж праздновать последний день ее девичества. С потерей девичьей золотой вольницы каждая девушка теряет опеку Девои.

Морена22 — смерть, которая вместе с морозами хозяйничает всю зиму на земле. С приходом богини весны заканчивается ее господство.

Сварог23 — повелитель неба, владеющий небесным огнем, мастерством кузнечества, которому обучил людей.

Аржавенье24 — место на болоте, покрытое ржавчиной.

Белбог25 — создатель мира, старший бог неба, олицетворение добра, светлого начала.

Чернобог26 — создатель мира, бог тьмы, зла.

Зюзя27 — бог зимы.

Житень28 — бог осени.

Кляскун29 — бог луны, красивый, веселый и умный юноша.

Багник30 — дух, живущий в болоте, которое никогда не покрывается растительностью и имеет вид грязной и черной лужи. Он никогда не появляется над поверхностью болота и свое присутствие в нем выдает только пузырьками и мелкой рябью.

Болотник31 — болотный дух мычит, как корова, крякает по-утиному, булькает, будто тетерев, гогочет человечьим голосом, чтобы заманить молодого неопытного охотника.

Баба Юга32(Баба-Яга или Ягиня) — человекоподобный лесной дух, хозяйка всех духов и привидений.

Навье33 — место в Подземном царстве, где правят боги и духи, несущие болезни, смерть, а также стремящиеся украсть душу, чтобы остановить бессмертную жизнь человека.

Тихоня34 — человекоподобный дух воды, живет в стоячей воде озер, колодцев.

Баламутень35 — водяной человек, который очень любит женщин.

Варгин36 — кошачий король, имел огромные размеры и блестящую черную шерсть.

Знич37 — бог священного погребального огня. Он же гасил звезду, зажженную в час рождения человека богом Родом.

Подарок от Зюзи38 — в данном случае: аналогия подарку от деда Мороза.

Апивень39 — нечистик, который склоняет людей к пьянству.