— И незамедлительно освободят от заключения. Всех троих.
— О, — сказал мой друг. — Понятно. Знаешь, Рин...
— Да?
— Я, пожалуй, тоже запишусь в... разработчики. И буду тщательно контролировать то, что станут с тобой вытворять.
— Благодарю. Полагаю, Таларн согласится на это без лишнего скрипа.
— Согласится. При необходимости я становлюсь очень убедительным.
Довольно невинная фраза в его устах прозвучала на редкость угрожающе.
Разобраться в итогах десятилетий чужого творческого труда — причём, замечу, труда коллективного — не так-то просто. К ведению документации в любимом проекте главного инквизитора всея Лейкароса подходили нежно и трепетно. Так что в результате исполнения своих требований я оказался буквально завален данными.
Чтобы не утонуть в деталях, я сконцентрировался на двух эталонных операциях: той, что превратила Зельбо Шипа в "нормального стихийного мага", и второй, для контраста — не вполне удачной, над спонтанно инициировавшейся Мраком ведьмой из семейства потомственных травниц. Как потомственная сельская ведьма сподобилась пройти столь серьёзное посвящение и что с ней стало по окончании операции по освобождению от печати, меня не волновало. Я сконцентрировался на самой операции. В первую очередь — на причинах частичной неудачи.
— Да чего там думать! Искажение магических оболочек с умалением Дара стало следствием противодействия пациентки, и ничего иного!
Выделенный Таларном консультант, инквизитор четвёртого класса Герейт Колпак, являл собой личность вполне характерную. Блестящие глаза чуть навыкате, редковатые, кое-как обкромсанные волосы, узкие губы. Одежда (не слишком чистая) в перманентном беспорядке. Короче, фанатик-исследователь обыкновенный. Если такие в детстве почему-то не отрывали лапки пойманным жукам и не ковырялись ножиком во внутренностях котят, то потому лишь, что разбирали на запчасти игрушки с целью выяснить, что там у них внутри.
Я сам когда-то был таким. И моментально узнал характерные симптомы.
Только я, хочется надеяться, этап такого вот бездумного деструктивного анализа всего и вся перерос, тогда как многоуважаемый Герейт Колпак — нет. Да и с чего бы ему взрослеть? Его, по собственному гордому заявлению, с семи лет взяли на должность при центре экспериментальной магии под патронажем инквизиции. Оценили подрастающее дарование. Ну и отца послушали. (Отец работал в том же центре старшим замом по работе с биологическими объектами). На протяжении последующих сорока лет Герейт мало что видел, кроме хитрых артефактов, препарируемой нечисти и пыльных томов с отчётами своих предшественников.
Инквизитором четвёртого класса — читай, чуть выше среднего ранга — мой консультант стал примерно на тех же основаниях, на каких получают воинские звания полевые хирурги.
— Только противодействия? — усомнился я.
— Да! Картина именно такова. В общих чертах.
— Если факты не укладываются в теорию, — пробормотал Айс, — к демонам факты.
Я прямо умилился. Видимо, некоторые меты разума поистине универсальны и не зависят ни от характеристик реальности, ни от этапа развития общественных отношений, ни от прочих переменных, включая плотные оболочки, в кои этот разум заключён.
— Попрошу без инсинуаций! — вскинулся Герейт. — Я могу доказать своё утверждение!
— Ну так не молчи, а докажи, — попросил я его мягко, как ребёнка. — Мне почему-то очень хочется узнать в точности, какие действия могут похе... испортить радужные планы Недрёманого по перекраске чёрных кобелей.
— Что?
— Ничего. Доказывай уже... консультант.
Герейт принялся сыпать терминами и подсвечивать особенно характерные, по его мнению, фрагменты аурограмм, подшитых к делу ведьмы. Без знания ламуо я понимал бы его с пятого на десятое, и то в лучшем случае. Потому что даже с ламуо некоторые нюансы благополучно проскальзывали мимо моего сознания. Герейт непринуждённо пользовался версией реммитау, не особенно близкой к общепринятому стандарту, и богато уснащал свою речь специфическими словечками, многие из которых, надо думать, изобрёл самолично либо подхватил у коллег-исследователей. Вдобавок инквизитор не брезговал опускать промежуточные посылки, сокращая ход собственной мысли до предела.
Впрочем, если некоторые нюансы я упускал, то картину в целом воспринимал нормально.
— Итак, — прервал я очередной зубодробительный пассаж консультанта, — если я правильно понял, вы обычным способом отрезали ведьму от Мрака, что произошло вполне успешно. После чего для замещения утраченных связей попытались внедрить в её энергооболочки каналы сродства с водой... и потерпели неудачу. Последовало нечто вроде реакции отторжения и, грубо говоря, рубцевания активных каналов Силы.
— Если говорить предельно грубо и упрощённо, да.
— Да? А какого демона вы пытались связать с водой энергооболочки ведьмы, по своим свойствам ориентированные на стихию огня?
На моё шипение Герейт отреагировал несколько неадекватно. То есть сперва застыл, а потом принялся лихорадочно копаться в аурограммах.
"Инквизиторы следовали шаблону", — мысленно ответил вместо него Айс. "Раз травница и зельевар, значит, потенциальный маг воды. Проверить, соответствует ли профиль способностей ведьмы их предположениям, никто не удосужился. К тому же не так-то просто увидеть в разуме мага ещё до инициации следы определённой стихии. Я удивлён, что ты это смог — заочно, по одним лишь смазанным аурограммам".
"А ты не допускаешь мысли, что я ошибся?"
"Допускаю. Очень незначительную. Поскольку реакция тонких оболочек ведьмы довольно типична и хорошо ложится на твоё предположение".
"Откуда ты знаешь такие нюансы?"
"Неоднократно присутствовал при ритуалах, в которых реакция на стихийное сродство была одним из ключевых факторов".
— Рин, а ведь ты прав! — ожил Герейт. — Поразительно!
— Если вы и меня возьмётесь оперировать с таким же пренебрежением к "незначительным деталям", я лучше снова отправлюсь в тюремную камеру.
— Нет-нет! Ничего подобного не будет! Мы проведём максимально детальное предварительное исследование, исключим любые случайности!
"Хотелось бы верить..."
Таларн Недрёманый не стремился получить результат мгновенно, однако и промедление приветствовать не намеревался. Прошло всего две декады с момента прибытия в Лейкарос, как начальство назначило дату первого ритуала. Состояться он был должен спустя ещё три дня. Мы с Айсом протестовали, конечно, но без особой надежды на успех. Да и не слишком активно.
Всё равно первый ритуал являлся "пристрелочным". Следовало определить, в какой мере старые инструменты, пригодные для расправы с печатями Мрака, окажутся эффективны для воздействия на полностью сформированного Двойника. Так что ничего особо серьёзного или опасного спустя три дня меня не ожидало.
Серьёзное и опасное должно было начаться потом. Когда прояснятся результаты первого ритуала и начнутся многочасовые операции с непредсказуемым исходом.
За прошедшие дни я и Айс сблизились так, что для итога этого сближения у меня попросту недоставало слов. Эмпатия? Да, это само собой. Но Айс вполне сознательно размывал и другие барьеры — те, что разделяют мысли. А отчасти — и те, что защищают от вторжений память. Его таланты и возможности как менталиста не переставали удивлять меня. Из двух магов и одного именного артефакта мой друг соорудил особую мыслящую систему, функционирующую в своей замкнутой ментальной области.
Больше того: существование этой системы оставалось тайной для всех, кроме меня и его... и, по всему судя, эффективность её заметно превосходила то, чего он или я могли бы добиться по отдельности. Судя по количеству Силы, которое поглощало творение Айса, оно постоянно пребывало под чарами скорости такой интенсивности, что сознание живого существа, пожалуй, просто не выдержало бы этого...
Головоломные расчёты, которые круглосуточно занимали Айса как администратора этой виртуальной машины, мне не были доступны. Да я и не любопытствовал, чем он там занят, — лишь покорно предоставлял другу запрашиваемые ресурсы, от мыслительных до энергетических, выжимая из Двойника всё, что он мог мне дать. Пока мой карманный вампир ещё пребывал со мной, следовало использовать его на всю проектную мощь.
А вот задавать лишние вопросы Айсу — не следовало. Инквизиторы пристально следили за своим "добровольцем", не особо стесняясь иногда даже в мысли влезать. Увлечённым вивисекторам на этикет наплевать. Я же как менталист ровней Айсу не был, а потому вовсе не питал уверенности, что мои щиты выдержат излишне пристальный интерес Герейта и его коллег.
На праздное любопытство вообще не оставалось времени. Я куда сильнее, чем планами Айса, интересовался планами инквизиторов, прямо касающимися меня. В конце концов, если им удастся освободить меня от Мрака, это будет мало чем отличаться от второго рождения.
Довольно важный этап в моей жизни, да уж.
...сны о прошлом мне в Лейкаросе не снились. Зато ночами меня навещали кошмары, зримо воплощающие наихудшие из моих страхов. В том числе и кошмар номер один: утрата Дара. Этот лидер кошмарного рейтинга преследовал меня в финале самых разных сценариев. И даже падение во Мрак, в объятия Бурильщика Ненхиштарза, венчающее некоторые сны, я встречал с неким извращённым облегчением. Честное слово: как любой маг, я предпочёл бы смерть лишению способностей. Будучи закоренелым индивидуалистом, я попросту не находил ничего и никого достойного, чтобы сподвигнуть меня на продолжение существования — не жизни, нет! — в виде бывшего мага, лишённого Силы.
Долга перед страной, человеком или богом, который мог бы запретить мне самоубийство, не существовало. Таланта, который оправдал бы мою активность, — скажем, актёрского дара, или абсолютного музыкального слуха, или природной харизмы лидера — не существовало также. О гениальности речи тем более не шло. Я ведь обычный человек. С довольно необычной судьбой, да, но обычный. Полагающий магический Дар своей единственной значимой характеристикой.
Единственным оправданием моему бытию.
Обычно я старался не вспоминать об экзистенциальной пустоте, которую даже магия не могла заполнить окончательно — могла лишь поддержать, как мост удерживает путника над сумрачно-мглистой пропастью. Но если магии не станет...
У полной свободы от обязательств есть оборотная сторона. Она у всего есть.
Операции по "освобождению от Мрака" производились в специально возведённом для этого помещении. Я не очень хорошо разбираюсь в таких вещах, но моих талантов хватило, чтобы ощутить: архитектор либо сам был артефактором, либо имел артефактора в консультантах. А рабочие клали на место камни и скрепляли их раствором не раньше, чем над камнями и раствором начитает соответствующие заклятия маг земли. О том, что начинка здания обошлась ещё дороже постройки, можно было не упоминать. Эта самая начинка неплохо соответствовала званию экспериментального оборудования. Такая себе помесь медцентра, био— и физической лаборатории.
Но нет. Снова лживая, обманчивая аналогия. Цена? Да. Уникальность (чтобы не сказать — эксклюзивность)? Тоже да. Но вообще-то на далёкой Земле не было и быть не могло ничего, с чем можно было бы сравнить Зал ритуалов номер пять.
Хотя изнутри, с ложа, предназначенного для "пациентов", всё это изрядно напоминало хирургический бокс. Разве что напрочь отсутствовали белые халаты (участники операции носили тёмно-синие балахоны), инструменты "врачей" невозможно было увидеть обычным зрением, да и дополнительной подсветкой этого "бокса" никто не озаботился. Так, бледные синеватые огни, заточённые в прозрачных стеклянных пластинах и создающие минимум помех при работе.
— Нуте-с, приступим.
Специальный артефакт, изготовленный под мои параметры и охвативший полукольцом мой затылок, уже работал. Старший из штатных артефакторов центра экспериментальной магии обещал мне в ближайшее время доработать эту штуковину, прозванную "подзатыльником". Как именно? Ну, во-первых, добавить избирательности передаваемым образам, во-вторых, наладить управляющие контуры для более мягкой, плавной и точной смены фокусировок, а в-третьих и в главных, подключить мой "подзатыльник" к общему полю контроля. Чтобы я, в соответствии с договором, мог не только наблюдать за ходом ритуала, но и — при необходимости — вмешиваться в него не только при помощи громких протестующих воплей.
Может возникнуть вопрос: на кой мне нужен специализированный артефакт для того, чтобы смотреть в Глубину? Но вопрос этот не учитывает ма-а-ахонького нюанса: для взгляда в Глубину мне нужно задействовать свои способности мага, тогда как для чистоты эксперимента пользоваться ими мне нежелательно. В своё время с меня снимали электроэнцефалограмму; так вот, если глаза человека открыты да ещё бегают туда-сюда, электрические ритмы головного мозга забиваются помехами более мощных импульсов, возникающих при сокращении мышц.
Сравнение это, конечно, весьма отдалённое и не слишком уместное, но...
— Поле контроля стабильно.
— Верхние контуры: тест начат.
— Начат тест нижних контуров.
— Исходное состояние зафиксировано. К новой фиксации готова.
Участвующие в ритуале перебрасываются словами тоже не просто так. В отличие от направленных мыслей, сказанные вслух слова не искажают поле контроля. Не вносят помех, в точности как и поминавшиеся выше средства освещения. Немагические, кстати: эти тусклые светильники используют хемолюминесценцию.
— Начат тест средних контуров.
— Состояние объекта стабильно.
"А за "объект" тебе, Герейт, отдельное спасибо..."
— Итоги тестов?
— Все контуры в норме.
— Отлично, — раздался внушительный голос Таларна. — Работайте.
В поле отображения, созданном "подзатыльником", зашевелились иглы и голубоватые дуги. Никакой фокусировки, сплошные тени и наложения образов. Гадский артефактор! Неужели он не мог вовремя наладить свою поделку? Да по этой мутотени о ходе ритуала можно только гадать!
Впрочем, молчащий Айс рядом, бдит. Только этим и остаётся утешаться...
— Совершить первичное разделение не удаётся.
— Причины?
— Плотность связей раз в двадцать выше прежнего рекорда.
— Ну, это предполагалось. Добавьте Силы.
— Уже. Всё равно разделение не проходит.
— Синь, фиксируешь?
— Да. Раз в десять секунд, по плану.
— Хорошо. Сверло, что с накачкой?
— Никаких отклонений от ожидаемого. Очень чёткие реакции, высокая — до восьмикратной — вязкость покровных слоёв, низкий тон. Методику явно надо дорабатывать.
— О теории после. Колпак?
— Состояние по-прежнему стабильно. Наблюдаю лёгкое учащение дыхания и пульса.
— Рин Бродяга, как ощущения?
— Никак. Через "подзатыльник" ни демона не разобрать, а Двойника я заморозил сильнее обычного и каких-либо особых ощущений от него не принимаю.
— Ясно. Продолжаем...
Ещё полчаса спустя ритуал свернули. Когда я открыл глаза и встал с кушетки, изменений в себе я по-прежнему не ощущал.
Ну да, первый ритуал, "пристрелка"... и всё равно как-то не по себе.
