Попытка говорить. Книга 1: Человек дороги

Анатолий Нейтак

Попытка говорить. Книга первая: Человек дороги

Часть первая, или Мешок с неприятностями

1

Я брёл себе по дороге, петляющей сквозь "берёзовый" лес, и совершенно никого не трогал, когда земля под ногами задрожала. Стоило мне, заметив это, остановиться, как дрожь усилилась. Я нахмурился. И тут впереди меня кусок утоптанного дорожного полотна взлетел вверх фонтаном рассыпающихся комьев, а из-под земли полезло что-то длинное и тёмное.

Элементарное благоразумие требовало не разглядывать вылезающую тварь с близкого расстояния. На случай дорожных неожиданностей у меня заготовлено то, что называется малым тревожным комплексом: комбинация заклятий, которая выполняется автоматически при первом же намёке на опасность. Говоря точнее, я реверсировался где-то на пару сотен шагов назад и заглянул в Глубину (именно в такой последовательности). Заглянул не очень далеко, всего на три вуали, прихватив и краешек четвёртой. Местные сказали бы — обратился к магическому зрению. Но я пользуюсь собственной терминологией. На мой взгляд, она намного удобнее.

Через Глубину происходящее предстало в новом свете. Всё оказалось куда хуже, чем я полагал. Потому что никто из-под земли не лез. Морок это был, наведённая иллюзия.

Но — мастерская иллюзия, захватывающая и две первых вуали. Сам я, без сомнения, не сумел бы создать такой качественный морок...

Итак, меня атакуют. Прямо на дороге, наплевав на иммунитет, обеспеченный Попутным патрулём всем путешествующим. Причём атакуют изощрённой магией.

Плохо.

Однажды я уже попадался вот так охотникам за рабами, и не могу сказать, что последующее мне понравилось. Правда, тогда я не имел нынешнего опыта, да и магически был значительно слабее, чем теперь...

— Иха! — заорали впереди и слева. — Влани!

Что в переводе означало: "Маг! Бей в полную силу!" — или, ещё короче: "Брать мёртвым!" Вот они, недостатки возросшего могущества.

Языка, на котором орал охотник за рабами, я не знал. Но среди искусств и навыков, которыми я успел овладеть за тридцать (приблизительно) лет в Пестроте, на первом месте стоит друидическое умение ламуо.

Настоящий, проучившийся лет шестьдесят-семьдесят, сподобившийся полного причащения друид может при помощи него говорить с миром. Всем сразу. Внимать земным глубинам, ветру и небу, зарослям деревьев и населяющим лес животным, слышать обитателей Глубины, нижних колец Света и верхних граней Мрака... умеет внимать — и умеет сделать так, чтобы его поняли.

Мне до таких друидов, конечно, далеко. Но даже недоучка вроде меня легко поймёт незнакомую речь, если говорящий — человек или хотя бы человекообразен. А при необходимости и объясниться сумеет. Ничего сверхсложного, обычное дело.

Вот только объясняться с охотниками за рабами при помощи слов мне не хотелось. Да и бессмысленно это. Всё равно, что зайцу увещевать тигра полакомиться корой молодой осины. Они понимают только язык боли, страха и смерти.

Что ж, побеседуем.

...Только-только попав в Пестроту, я и близко не был так решителен. Но теперь моя душа не в собственной коже ходит, а в полном латном доспехе застарелого цинизма. Теперь я научился, не моргнув глазом, ходить мимо преступников, насаженных на колья, как бабочки; мимо рабынь, подвергаемых хозяевами публичной порке; мимо тёмных переулков, в которых полным ходом идёт избиение случайного прохожего. Я сохраняю внешнюю невозмутимость, проходя мимо чего угодно — ну, почти чего угодно.

Я ведь не герой. Мне и себя-то не всегда удаётся уберечь от неприятностей. Вот как сейчас, например. Вляпался, так вляпался...

С обочины дороги раздался знакомый скрип натягиваемой тетивы. Ловить стрелы, а тем паче арбалетные болты я так и не научился, поэтому спешно позвал своего Двойника. Я уже говорил, что в некотором смысле могу считаться вампиром? Правда, вампир из меня ещё тот, зато я избавил себя почти от всех негативных эффектов этого состояния и большую часть времени просто не вспоминаю про данную грань своей многоликой натуры. Но если надо срочно стать неуязвимым для немагического оружия, получив в качестве довеска сверхъестественную реакцию, силу и скорость — тут уж без гостинца от Мрака не обойтись.

По телу и сквозь него разлилось нечто вроде жидкого льда. Сознание привычно попыталось упасть в яму бессмысленного голода. Эту попытку я столь же привычно блокировал. Пальцы заметно удлинились и заострились, равно как и клыки во рту. Сам себя со стороны я не видел, но знал, что кожа моя из умеренно смуглой стала серовато-белой, а белки, радужки и зрачки утонули в чёрной мгле с ало-багровыми отблесками в самой глубине. Вампирским чутьём, даже изрядно притуплённым из-за жёсткого контроля, я мгновенно поймал местонахождение пяти бурдюков с кровью, осмелившихся на меня напасть.

Всего пяти? Ха!

Оказавшись по завершении превращения на верхней грани Мрака, а не на Середине (что и давало иммунитет к обычным атакам), я быстро проплыл сквозь кусты, не задев ни листика, к ближайшему из тёплых податливых тел. Двойник проявил намерение схватить его и присосаться, пока не высосет досуха. Но я приструнил его и ограничился тем, что оторвал человеку руку, после чего поплыл к следующему.

Оставшийся позади калека истекал восхитительно яркой сиреневой болью, среди остальной четвёрки трое начали истекать не менее восхитительным фиолетовым страхом. Не так прямо, как живая кровь, и не так сильно, но боль и страх тоже питали Двойника. Мне пришлось туже затянуть петлю контроля, чтобы мой карманный вампир не наделал глупостей. Поддаваться инстинктам твари Мрака не время, ведь мой главный на сегодня противник — впереди.

Обойдя троицу напуганных, я поплыл прямиком к тому единственному, который меня не боялся. Элементарная логика подсказывала, что это как раз и есть мастер иллюзий. Маг.

Тот, кто вполне может меня убить, если я ошибусь.

Логика не подвела. Рядом с магом внезапно возникла пара Серпоносцев. Нагие тела без признаков пола, кожа — жидкое золото, глаза — пятна радужного сияния. Ну а вместо кистей рук — те самые серпы, по которым эти порождения Света получили имя.

Недурно. Будь я обычным вампиром, меня бы в считанные секунды порвали на тряпочки, ибо для противостояния двум Серпоносцам требуется как минимум Воин Ночи. Но я не являлся обычным вампиром, а эта пара "Серпоносцев" — настоящими Серпоносцами.

Очередной морок, не более.

Как правило, смертные маги усердно развивают лишь одну из граней своего дара. Плюс такого подхода — возможность приблизиться к совершенству всего за век-полтора. Вдобавок и серьёзным потенциальным клиентам, от Высоких кланов до аристократии, чаще нужны грамотные специалисты, а не универсалы вроде меня, умеющие много, но по-настоящему не умеющие ничего. Минус узкой специализации — скудость арсенала (или ограниченность, если угодно).

Так как я начал формирование заклятия, идеально подходящего для борьбы с иллюзиями, сразу, как только увидел первый морок, мой ответ на явление Серпоносцев оказался мгновенным. Почти. Хотя призыв из Глубины даже плохонького образа Зеркала Истины занимает секунды. Что по меркам магических поединков почти всегда слишком долго.

Несовершенные, но зато весьма широкие магические познания в сочетании с точным расчётом вновь помогли мне выкрутиться. Попав под действие образа Зеркала, мороки Серпоносцев не исчезли. Всё же их, пусть в большой спешке, сотворил мастер, а моё заклятье оставляло желать много лучшего. Зато удары иллюзорных серпов уже не могли покрошить меня на куски, а могли, самое большее, расцарапать кожу до крови. Для выживания — достаточно.

Сотворить ещё что-нибудь, что угодно, мастер иллюзий просто не успел. Испугаться — тоже. Ему я без затей снёс голову ударом ладони.

Хорошо иметь скорость вампира, помноженную на вампирскую силу.

Спустя две или три минуты всё было кончено. Почему так долго? Да потому, что горе-охотнички пытались разбежаться в разные стороны. Пришлось ловить. Насытившегося на месяц вперёд Двойника я отправил обратно в виртуальный склеп, осмотрел себя и грязно выругался. Сам-то я в заварушке уцелел, но одежда... кошмар!

Положим, кровь и грязь ещё как-то можно отчистить, тем более что соответствующие формулы я помню. Не в первый раз приходится, за неимением воды с мылом, обходиться бытовой магией. Но вот дыры, разрывы и разрезы... я ругнулся снова. Будет не так-то просто объяснить, каким образом я остался жив и здоров, получив столько ударов за раз. Тот домен в Пестроте, где я сейчас нахожусь, населён людьми, и это создаёт проблемы. Другие виды разумных редко так же склонны к мнительности и немотивированной агрессии. Их враждебность, как правило, имеет ясную конкретную причину, а настроения и реакции куда однозначнее.

Ладно, разберёмся.

Я снова заглянул в Глубину, исследуя окружающее более тщательно, чем в горячке боя. Искал я, как нетрудно догадаться, свидетелей состоявшейся разборки. Мне совершенно не хотелось, чтобы кто-нибудь из местных пейзан, уйдя в лес за хворостом, вернулся домой с леденящей душу историей о порождении Мрака, перебившем у дороги несколько вооружённых людей. Внимания со стороны Попутного патруля, загребущих лап инквизиции и несравненно более опасных ищеек риллу мне до сих пор удавалось избегать; пусть так оно и остаётся.

Вопреки надеждам, свидетель моим подвигам нашёлся.

Но — риллу и демоны! Что это был за свидетель!

Она лежала в полусотне шагов от дороги. Связанная. Да притом не абы как, а заговорёнными стальными струнами, способными за попытку вырваться рассечь пленнице плоть до самых костей. В рот довольно туго забит кляп. Перед тем, как прикрутить ей лодыжки к локтям, охотники за рабами сняли с неё одежду. Всю, до нитки. И, вероятно, сожгли... а жаль: я давно уже хотел посмотреть, во что одеваются женщины хилла. Ибо пленница работорговцев принадлежала именно к этой расе троюродных родичей властительных риллу — лишённой Тихих Крыльев, малочисленной и вроде бы медленно вымирающей, но...

— Сейчас я освобожу тебя, — приблизясь, сказал я ей, используя искусство ламуо.

Хилла крупно вздрогнула. Сморщила узкое большеглазое лицо в гримасе, которую никто не назвал бы человеческой. Да, бледная кожа её походила на змеиную, а на теле, имеющем почти человеческие пропорции, не росло ни единого волоска... но нечеловеческой её гримасу делали мимические мышцы, у людей отсутствующие как класс.

Хотя кляп я уже достал, ответа вслух с её стороны не последовало.

Касание стальных струн пальцем. Сладить с прокованным в сталь заклятием было задачей не по моему искусству. Но этого и не требовалось, так как я умею кое-что иное. Образ, который я вызвал в своём сознании, был очень конкретен и ярок. Я представил себе кристаллическую решётку сплава железа с углеродом, в просторечии именуемого сталью. А потом представил, как эту структуру атакуют молекулы кислорода и воды.

То, что я хотел сделать, отличалось от манипуляций местных алхимиков сильнее, чем программирование на ассемблере с его прямым обращением к машинному коду отличается, скажем, от программирования на "Турбо-Паскале". Вот так, наспех, управляя простейшими химическими реакциями исключительно при помощи воображения, я не могу провести ни одного мало-мальски сложного синтеза. Я ведь, в конце концов, знаю химию весьма посредственно. Зато простые разрушительные воздействия на этом уровне прошибают любую защиту высокого уровня, даже напоённую энергией до предела, ибо ломать — не строить.

Результат можно было увидеть невооружённым взглядом.

Ржавчина. Распад. Прах.

Всего несколько секунд спустя путы на хилла рассыпались рыжим порошком. Разумеется, вместе с тем отточенным сплавом заклятий, который был на них наложен непосредственно при создании. Путы эти стоили в золотом эквиваленте больше, чем весили сами, но жалеть об утрате такого артефакта? Ещё чего.

— Ты свободна, хилла, — сказал я. — Ступай к своим сородичам.

Я встал и уже хотел отвернуться, чтобы продолжить путь, когда бывшая пленница впервые подала голос. Оказавшийся низким, но музыкальным, с бархатным, мягким тембром.

— Кто ты?

— Меня зовут Рин. Можешь звать меня просто Бродягой.

На это хилла выдала короткую ритуальную фразу, переварить которую моё зачаточное умение ламуо не смогло. Ведь помимо семантики в язык встроена ещё и культура. Обычаи. Правила, ритуалы и табу. То, что не озвучивается, а лишь молчаливо подразумевается.

— Какие такие узы? — переспросил я. — Объясни!

Хилла зашевелилась и перетекла в положение сидя. Да, именно перетекла. (И это — после немалого срока полной неподвижности в магических путах!) Казалось, что у неё при движении меняется длина костей и число суставов. Вряд ли так оно и было на самом деле: будь девчонка истинным метаморфом, её бы не спеленали настолько легко...

Как бы то ни было, её движение оказалось красиво. Очень. Моё лицо овеял ветерок влечения. Этому я немало (и неприятно) удивился, так что сразу же постарался влечение погасить.

— Узы судьбы. Жизнь и смерть, долг и интерес. Случай, что сильнее распорядка.

Я не всегда соображаю достаточно быстро, что да, то да. Но на этот раз хилла изъяснялась значительно яснее, и понять её было просто.

— Ты хочешь стать моей спутницей?

Сарказм пропал даром. Здесь не я один испытывал трудности с пониманием.

— Да.

Коротко и настолько ясно, что яснее уже некуда.

— Но почему ты не хочешь вернуться к своим?

— Ты — свой.

— Я имел в виду твоих одноплеменников. Других хилла.

Ответом была новая ритуальная фраза. Приблизительно: "Изгоям, лишённым места в старом (непонятный термин), остаётся надежда на милость и защиту судьбы в новом (тот же непонятный термин)". Высказавшись подобным образом, бывшая пленница охотников за рабами легла на спину, закрыв свои огромные, тёмные, как у зверя, глаза, подставив хмурому небу беззащитное горло и застыв в неподвижности.

Абсолютное большинство гуманоидов не смогло бы заледенеть ТАК. Кажется, она даже сердцебиение погасила.

Ну вот. Как говорится, приплыли. И что мне оставалось делать?

— Ладно, — буркнул я, — не умирай. Хочешь идти рядом со мной в неизвестность, иди. Только что мне с тобой делать, пигалица?

Глазищи хилла открылись, уставясь на меня. Неподвижность сгинула, наполняясь жизнью. И жизнью, надо признать, чертовски притягательной.

— Ты принимаешь меня как ваишет?

Смысл последнего термина от меня ускользнул. То есть было ясно, что он обозначает партнёра по неким узам. Но вот каким именно узам?

Я — недоучка. В такие моменты это раздражает особенно сильно.

— В данный момент я готов взять на себя заботу о твоей безопасности и соглашаюсь слегка разбавить своё одиночество твоим обществом. А потом... ну, потом видно будет.

— Не понимаю. — Хилла съёжилась, словно от холода, и взглянула снизу вверх отчаянным взглядом. — Ты действительно отказываешься от ваилор (что-то глубокое и вместе с тем очень абстрактное, связанное с магией, кровью, сутью, с самыми основами жизни)?

— Сначала объясни мне, что это такое. И желательно — как можно проще. Я тоже понимаю тебя недостаточно хорошо.

Девчонка странно заколыхала плечами. Вероятно, у её расы так выглядело зримое свидетельство затруднений, колебаний и прочего неудобства.

Но — ни слова в ответ.

— Ладно. Слушай внимательно, хилла. Если хочешь, с этого момента на три полных дня и три ночи мы заключим договор. Пока он действует, ты можешь идти в ту же сторону, что и я. Ты можешь разговаривать со мной, можешь отвечать на мои вопросы, а можешь и молчать. Ты вольна держаться в пяти шагах или в пяти тысячах шагов от меня, вольна назвать одно из своих прозваний или держать их в тайне. Можешь повиноваться мне, а можешь и не повиноваться... но последнее — на свой риск. Единственное, чего я неукоснительно требую: не нападай на меня ни одним из доступных тебе способов, не пытайся причинить вред, иначе я буду свободен от нашего договора. В свою очередь, ты можешь рассчитывать на мою помощь в достаточно широких пределах. Пропитание, одежду и прочие необходимые вещи мы будем добывать вместе; вместе мы будем отражать опасности окружающего мира, будь то чары, сталь, звериные клыки, плети непогоды или что-то иное. Когда срок договора истечёт, мы оба решим, стоит ли нам продлить его на следующий период времени той же длины. Договор будет продлён лишь в том случае, если "да" скажем мы оба. А теперь подумай — но думай не долго — и ответь: согласна ли ты на все перечисленные мной условия? Если нет, мы расстаёмся, если да — договор вступает в силу.

Хилла думала недолго.

— Да. Я согласна.

Так вот всё это и началось.

2

Порой я сам себе напоминаю молодого кота. Молодого — потому что шрамов пока маловато. А кота — потому что не раз и не два падал с такой высоты, что у самого голова кружилась, но при этом отделывался сущими царапинами.

Взять хоть историю с приобретением Двойника. Нельзя объяснить иначе как неумеренным везением то, что случилось это близ сердца великой тундры на стыке Мёртвой Зыби и Льдистых болот. На несколько суточных переходов в округе не было не то что людей, но даже просто теплокровных тварей подходящего размера, с кровью нужного оттенка и сколько-нибудь заметной энергией эши красного спектра.

Не удивительно, что напавшая на меня... леди вконец озверела от голода, утратила всякое соображение (у воплощённых вампиров без того не особо могучее) и почти все силы.

Правда, встретить вампира не в густонаселённом краю, а посреди тундры — это примерно такое же везение, как смерть от молнии под ясным небом.

Жертве не так-то просто убить даже ослабевшего, даже недавно инициированного, даже напрочь безмозглого вампира. Мне это удалось. К тому моменту я уже владел ламуо почти так же хорошо, как теперь. Собственно, в той глухомани я оказался как раз ради посвящения в третью степень искусства друидов. Я готовился отразить в себе мир, чтобы слиться с ним... а отразил и слился с сутью несчастной изголодавшейся вампирши.

Обычно укус этих тварей не ведёт к инициации, а просто обессиливает или убивает. Я был инициирован, не будучи укушен.

Обычно инициированный попадает в полное подчинение к породителю. Я не попал.

Везение? Удача? Проклятие?

Я обрёл те же способности, что и напавшая на меня. Поэтому я смог её убить, хотя должно было произойти ровно обратное. Я просто растерзал её в кровавые клочья с помощью своей новой, замешанной на Мраке силы. Но потом, почти сразу, во мне вспыхнула жажда эши. А утолить её, как я уже сказал, мне было нечем. Зерно Мрака во мне более всего напоминало по своим проявлениям желание ширнуться в наркомане-новичке. Мой Двойник и рад был бы начать свой путь по нисходящей, но из-за отсутствия подходящих жертв не мог. Он выл, он царапался, он терзал меня изнутри, как голодная крыса.

Есть в царстве Танагу мерзкий вид казни, когда такую крысу бросают в один каменный мешок с накрепко прикованным к полу, способным только орать, шевелить пальцами и мотать головой приговорённым. Мой Двойник был хуже крысы. Он был куда голоднее, чем она, и немногим меньше меня самого. Зато меня ничто не сковывало. И уж кого-кого, а себя сожрать я ему не позволил. Спустя несколько долгих, безумных, скомканных дней я засунул его в тот склеп, где он пребывает и поныне — под моим полным контролем.

Вот только путь друидов после этого для меня оказался закрыт. Для того меня, каким я стал. Они очень заботятся о чистоте своих рядов, так что меня немедленно изгнали. Но я не особенно огорчился. После одержанной победы я ощущал за спиной души крылья, а в Глубине — кипение подвластных моей воле сил. И потому полагал, что не пропаду и в одиночном плавании...

Учитывая, что я до сих пор жив, здоров и свободен, полагал я правильно.

Но что мне делать теперь? Тридцать лет в Пестроте — слишком мало, чтобы разбираться в этой сумасшедшей мозаике так, как старожилы... или хотя бы как рождённые здесь. А я — чужак. И даже не всегда могу отличить легенды, слышанные мной у тех же друидов, от поэтического или корыстного вымысла. Сколько раз уже я обжигался именно на этом: на незнании того, чему здесь стоит верить, а что следует пропускать мимо ушей! Большинство заработанных мной шрамов — плоды именно этого сорта ошибок.

И вот — хилла. Да, девчонка мне интересна. Не как девчонка (в мои годы покорно следовать импульсам либидо просто нелепо), а больше как представитель своего племени. Но...

К чертям. Я не друид пятой степени, чтобы понять её на чистом искусстве ламуо, и не рискну ради этого понимания отразить девчонку в себе, как ту вампиршу. Кстати, какая она девчонка, ещё неизвестно. Я что-то не слышал о том, чтобы хилла старели... а это вполне может означать бессмертие, как у мифических перворождённых эльфов и вполне реальных, увы, демонов. За что её изгнали сородичи, я тоже понятия не имею. Может, она преступница. Или больная. Или проклятая. Вариантов масса, и все — не из приятных.

Если она сбежала сама, это тоже характеризует её не с лучшей стороны. Преступление хотя бы (чаще всего) имеет мотив. Добровольное бегство в девяти случаях из десяти осознанных мотивов не имеет. Зато красноречиво говорит о несоответствии уровня притязаний уровню возможностей. Проще говоря, бегство — удел неуживчивых, упрямых, неудовлетворённых особей. Удел тех, кто не находится в гармонии с миром. И дальнейшая участь их сколь разнообразна, столь и печальна. От смерти в когтях хищников до смены социального статуса, в чём готовы задаром помочь всем неустроенным господа работорговцы.

Впрочем, не исключено, что я опять тороплюсь с выводами. Нельзя судить нелюдей по своим меркам. По своим меркам даже людей судить нельзя, если они воспитаны на иных традициях, в руслах иных культур. А поскольку единственным представителем моей культуры в Пестроте, насколько мне известно, являюсь я сам...

— Рин!

— Слушаю. Кстати, пигалица, как мне тебя звать?

Вместо ответа я услышал довольно длинную певучую фразу. Язык хилла явно требовал максимально точного управления тональностями — как мне показалось, даже в большей степени, чем китайский. Повторить ту (немалую) часть фразы, в которой опознал "имя", я бы не смог. Но...

— Что значит "я более не могу считаться"? Тебя лишили этого имени и звания?

— Да, странник Рин. Нареки мне новое имя, какое будет тебе приятно.

Ни фига себе. Ладно, сама напросилась.

— Отныне будешь Владислава. Сокращённо — Лада. Так о чём ты меня хотела спросить?

— Мне следует знать, кто стал моим ваишет.

— Хочешь узнать, кто я?

— Да.

Коротко и ясно.

Из-за охотников за рабами мы оба испытывали трудности с одеждой. К счастью, в моём объёмистом заплечном мешке лежало достаточно тряпок, чтобы худо-бедно справиться с этой проблемой. Особенно с учётом того, что погода там, где мы находились, стояла ясная и почти тёплая. Ладе достались мои запасные штаны из грубой холстины, рубаха-косоворотка с рукавами до локтя и тёплый шерстяной плащ с капюшоном, но без рукавов, некогда тёмный буро-серый, а ныне местами выцветший до "седой" желтизны. Неизящно, но вполне достаточно, чтобы прикрыть наготу. В качестве обуви я дал ей кожаные сандалии на длинных ремешках, не очень-то приспособленные для хождения по лесу. Впрочем, хилла не жаловалась.

Достать что-то получше всё равно было негде.

— Самый короткий ответ: я — человек. Веду кочевую жизнь, нигде не задерживаюсь надолго. Знаком с ламуо на уровне третьей степени или чуть выше. Нахватался разных магических трюков из нескольких школ, пока путешествовал; немало трюков, которыми пользуюсь, изобрёл сам. Ещё я имею более тесную, чем хотелось бы, связь с Мраком. Скверно владею несколькими видами холодного оружия. Кое-как разбираюсь в целебных травах. Особых наук, кроме науки выживания, не знаю. Высокими ремёслами не владею. Семьи нет. Родины... в общем, тоже нет.

— А где ты родился?

— Очень далеко.

— Очень?

А она упряма. Впрочем, почему бы не ответить честно?

— Там, где я вырос, никто и никогда не слышал о риллу.

— Но в Пестроте о риллу знают все!

— Вот именно.

Некоторое время Лада молчала.

— Ты смертен?

Похоже, мы дошли до действительно интересных вопросов.

— Пока ещё ни разу не умирал, насколько могу припомнить. Если ты о том, подвержен ли я старости... с некоторых пор признаков старения я за собой не замечаю. Похоже, частичка вампира во мне несовместима с этим чисто человеческим недостатком. Но вот ранить меня вполне можно и убить можно тоже.

— Что ты ищешь?

— Не понял.

— К чему ты идешь? Или к кому?

Да. Насчёт интересных вопросов я попал в точку.

— Понятия не имею. Может быть, мне просто нравится узнавать новое. И ещё мне нравится магия. Не как средство чего-то достичь, а сама по себе. Как инструмент постижения и изменений.

Некоторое время Лада сосредоточенно молчала.

Мы шли по той же самой дороге, на которой началась эта история. Сворачивать с дороги в попытках затаиться я большого смысла не видел. Во-первых, я так толком и не научился ходить по бездорожью, как по асфальтированному шоссе, подмечая чужие следы и не оставляя своих. Во-вторых, идти не по дороге, а рядом означает напрашиваться на неприятности.

Многим лешим народам, духам-хранителям мест, дикой нечисти и тому подобным созданиям, даже не вполне разумным, известно: дорога и все, кто остаётся на ней, неприкосновенны. За соблюдением этого правила строго следят, причём не только маги Попутного патруля, но также силы более древние... и суровые. Именно поэтому разбой как ремесло в Пестроте известен мало, а охотники за рабами предпочитают не устраивать засады в кустах, а тихо-мирно покупать свой будущий товар — или ловить его в городских трущобах.

Не то чтобы я опасался покинуть относительную безопасность дороги, просто регулярно доказывать свою несъедобность оборотням или же убеждать вертальников, что умею находить верное направление в сетях наведённых чар было бы... утомительно.

Городской человек в лесу — гость. Забывать об этом факте неразумно. И невежливо.

По сторонам дороги деревья, которые я называю берёзами с большой долей условности (да, белые стволы в чёрных подпалинах и тонкие чёрные ветви, но никаких серёжек, а листья длиной с мою ладонь и вдвое уже ладони, все в жёлтых прожилках), чередовались с такими же условными ясенями, а также — реже — деревьями, именуемыми фиррас. Пели птицы. Пахло так, как и должно пахнуть в лиственном лесу: свежей зеленью, влажной прохладой, прелью и ещё чуть-чуть гнильцой. А над головой прямо сквозь кроны, переливаясь и бурля, светила одна из причин, по которой Пестрота зовётся именно Пестротой.

Описать то, что здесь заменяет небо, я не возьмусь. Скажу только, что сутки напролёт, меняясь довольно слабо, оно даёт примерно столько же света, сколько на моей родине просачивается сквозь облака в умеренно пасмурный летний день. С виду из всего, с чем его можно сравнить, оно похоже на закипающую воду, на языки пламени, масляные разводы в луже... и на северное сияние. В некоторых доменах небесная пестрота имеет яркость, выжигающую землю до состояния раскалённой сковороды; в иных она так бледна, что не может растопить вековых льдов.

Астрологи (не шарлатаны, а настоящие маги, специалисты в области циклических явлений и влияний небесного на земное) пользуются довольно сложными приборами, чтобы взглянуть сквозь небесную пестроту на Истинное небо, называемое ещё Скрытым. Ибо над большинством доменов тоже светят разнообразные небесные объекты (но не солнце и не звёзды: их здесь нет), просто за близкой, пёстрой и сияющей завесой ничего более отдалённого не видно.

Надо заметить, что астральная символика и вообще всё, что связано с Истинным небом, почти повсеместно является запретным. Я своими глазами видел публичную порку одного тилоша, наказанного только за то, что он в припадке опасной скабрезности назвал лицо своей жены похожим на звезду. Та очень обиделась и донесла... бедняжка никогда не видела звёзд.

Ладно. Как говорится, везде свои обычаи.

Повернувшись к Ладе, я поинтересовался:

— Вопросы уже иссякли?

— Нет. Но спрашивать дальше вслух — противно ваилор.

— Тогда поспрашиваю я. О вашей расе я знаю мало, а хотелось бы знать больше. Чем хилла отличаются от людей?

— Я знаю людей... мало, а хилла очень разные.

— Понятно. Пойдём по этапам. Ты смертна?

— Отчасти.

— Я имел в виду смерть от старости.

— Все хилла имеют Право Возрождения.

Последняя формулировка не отражает тонкостей перевода. Вместо слова "возрождение" следовало бы сказать "перерождение с полной памятью о прошлых воплощениях", но в языке хилла для этого имелось одно короткое слово.

Кстати, я не мог не заметить, что прямого ответа на свой вопрос я так и не получил. С другой стороны, я не задал вопроса.

— Как долго длится твоё нынешнее воплощение? И сколько воплощений у тебя было?

— Сорок две Скрытых луны. Не считая этого воплощения, шесть. Они не длились долго.

Жаль, что я не знаю, с какой периодичностью в этом домене меняются фазы луны. (Вообще-то я даже не знал, что здесь есть луна... точнее, то, что за неимением более подходящих слов можно так назвать). Зато ясно, что для хилла астральное не является табу.

— Сколько всего Скрытых лун ты живёшь?

— Сорок две... нет. Уже сорок три.

— Постой! — Меня пробрала дрожь. — Выходит, шесть прежних воплощений для тебя заканчивались ещё во младенчестве?

— Да.

— Почему?

— Плохие тела.

— А сейчас у тебя хорошее тело?

— Нет. Просто... приемлемое.

Ещё одно необходимое уточнение, связанное с переводом: "достойное жизни без права рождать новую жизнь". Полагаю, использованное Ладой слово имело отношение к генетическим дефектам, затрудняющим размножение, либо к культурным запретам, либо к социальному статусу — либо и к тому, и к другому, и к третьему сразу. Весьма вероятно, что всё это отчасти объясняло и то, каким образом она оказалась вдали от других хилла.

Но утверждать, что понимаю положение Лады, я бы поостерёгся. Я по-прежнему знал о ней и её расе слишком мало. И не был уверен, что правильно интерпретирую её короткие ответы.

— Какая магия тебе доступна?

Пауза.

— Я слишком молода, чтобы познать свои пределы.

— Ладно, наверно, я не так выразился. Каковы твои умения и способности? Вот обо мне можно сказать, что я — маг. А кто ты?

Ещё пауза.

— Я... начала изучать териваи.

Смысл очередного нового слова опять-таки оказался слишком сложен, чтобы передать его одним из мне известных слов или даже одним словосочетанием. Базовое значение териваи, как мне показалось, можно выразить словосочетанием "искусное движение". Но сюда же наслаивалось и "правильное дыхание", и "гармония изменений", и "магия жеста", и ещё много разного. Под определённым углом териваи мог оказаться танцем, под немного иным углом — песней, а то даже просто "жизнью". При этом у меня возникло стойкое ощущение, что несколько смысловых слоёв просто ускользнули от моего внимания.

В такие моменты я особенно остро жалею, что мои познания в ламуо так несовершенны.

— И что ты можешь делать с помощью этого умения?

— Териваи — не умение!

— А что тогда оно?

Лада посмотрела на меня, как на двухголового говорящего телёнка.

— Это... териваи.

— Благодарю за чёткое и краткое разъяснение, — хмыкнул я.

При всём сарказме, кое-что я действительно понял. Странное "не умение" оказалось как-то связано с превращениями и с запахами. Если хилла ещё несколько раз употребит это слово в разных контекстах, глядишь, я сумею разобрать несколько новых оттенков смысла.

— Ладно. Пойдём по этапам.

Спустя некоторое время я установил путём расспросов и несложных экспериментов, что Лада не умеет зажигать огонь без кремня и огнива, не способна сдвинуть усилием воли даже песчинки, не умеет творить иллюзии, не умеет читать мысли, не...

Короче, не умеет практически ничего, входящего в набор-минимум начинающих магов из числа людей. Однако при этом для неё не было проблемой разглядеть объект, видимый только во второй-третьей вуалях Глубины. Когда же я дал ей свежесрубленную ветку фирраса толщиной в два пальца, она переломила её без видимых усилий. И без помощи колена. А ведь древесина фирраса заслуженно считается весьма прочной...

Неизвестно, до чего бы мы доэкспериментировались, если бы впереди не показалось небольшое поселение, огороженное стеной кафаллы. Живые изгороди, составленные из переплетённых стеблей этого растения, уступают обычному частоколу только в одном: их нельзя поставить так же быстро. Впрочем, если пригласить мага одной из "зелёных" школ, даже этот недостаток можно устранить — за умеренную плату.

— Советую помалкивать и как можно меньше глазеть по сторонам, — проинструктировал я свою спутницу. — Взгляд вообще лучше не поднимать и капюшон не снимать. Тогда, надеюсь, тебя примут за обычного смеска, не станут задавать лишних вопросов и не запомнят. Если знаешь, что такое скромность, будь скромнее. Общаться с местными я буду сам, всё равно ты не знаешь здешнего койне. Или знаешь?

— Не знаю.

— Тем более. И не отходи далеко.

— А зачем нам "общаться с местными"?

Прямой вопрос — прямой ответ:

— Заработок. Еда. Питьё. Ночлег. Что находится дальше по дороге? Какие опасности могут подстерегать путников, кроме встречи с охотниками за рабами, от которых я тебя спас? Поверь, Лада, темы для общения найдутся без труда.

Проход сквозь стену кафаллы был сделан нарочито узким, лишь на шаг или два шире, чем требуется для проезда торгового фургона. И перегорожен он был пусть примитивно, но надёжно: "ежом" из ствола стального дерева с ободранной корой, но нарочно оставленными заострёнными сучьями длиной в руку взрослого мужчины. Для пешехода это препятствие оставалось вполне проходимым, потому что между нижними сучьями и дорогой виднелся полуметровый зазор. Однако у ворот, прячась за стеной кафаллы, торчала пара стражников с копьями, так что при всём желании пролезть под "ежом" безнаказанно не получилось бы.

— Мир! — возвысил я голос, останавливаясь шагах в десяти от прохода. — Позволите ли нам пройти, уважаемые?

— Ждите, — коротко ответил один из копейщиков.

Ждать пришлось недолго: предупреждённый одним из пацанят, постоянно крутившихся у прохода, к нам уже хромал не столько старый, сколько состарившийся до срока мужчина. Надо полагать, местный шаман: для старосты Хромому не хватало солидности, а для того, чтобы получить персонального управляющего от местного тарра, поселение не имело нужных размеров.

Остановившись шагах в пяти от "ежа", Хромой неожиданно остро взглянул на нас с Ладой и так же неожиданно усмехнулся.

— Что соврёшь, пришлый? — поинтересовался он.

— Не вижу нужды врать. Нам нужен проход по вашему участку дороги. Если захочешь, можем поговорить о том, что за места лежат впереди. Если доверишься, могу сослужить службу за приют, еду и питьё, как это установлено обычаем.

— Чудо, что ещё денег за услуги не просишь.

— Может, и попрошу — смотря по тому, какая служба потребуется. Сам понимаешь, крыс в подполе извести — это одно. Зверьё от полей отвадить на три урожая вперёд — другое. Больного от чирьёв излечить — третье, а начавшийся мор остановить...

— Ну-ну. Полагаешь, что могуч?

— Могуч или нет, судить не мне. Но хожу по дорогам я давно и научился разному.

Пока я отвечал, Хромой почти незаметно цапнул один из украшающих (или уродующих) его одеяние амулетов. При беглом взгляде в Глубину я обнаружил, что от скрюченной фигуры шамана ко мне ползут жёлто-серые струйки какого-то заклинания.

Какого?

Заглянув в Глубину до пятой вуали, я попытался постичь сущность неизвестного колдовства. Обычное зрение при этом заволокло чем-то вроде призрачного тумана, а восприятие времени начало искажаться. К большому моему неудовольствию, даже на пятой вуали структура заклинания оставалась скрыта. Времени уходить дальше в Глубину не осталось, поэтому мне пришлось останавливать заклинание грубой силой, надеясь, что этого будет достаточно.

Не буду живописать скучные подробности. Скажу лишь, что спустя несколько ударов сердца амулет, использованный Хромым, надолго, а то и навсегда исчерпал запас силы. А заклинание, свёрнутое и сердито пульсирующее, превратилось в видимое только из Глубины серо-жёлтое кольцо на моём левом указательном пальце. Я решил, что позже, в более подходящий момент, я изучу его ближе и тщательнее. Пока же оставалось лишь смахнуть со лба ледяной пот, умерить суматошные скачки сердца в груди и подождать решения Хромого.

Шаману поселения наш тайный поединок явно дался куда тяжелее. Скрученный жестоким приступом сухого кашля, он довольно долго не мог вымолвить ни слова. А когда смог, приветливости в его голосе не прибавилось.

— Что тебе надо у нас, тёмный? Кому и чем мы помешали?

Я ответил так спокойно, как мог:

— Ты что-то путаешь, ведун. Я не намерен причинять вреда ни тебе, ни твоему поселению, ни людям, ни посевам, ни землям, ни скотине. Если твой страх так силён, что мешает слышать голос разума, просто позволь нам пройти дальше по дороге.

— Нет! — новый приступ кашля. И безапелляционное: — Иди через лес, раз уж тебе так нужно дальше. Оставь нас в покое!

Вот и поговорили.

— Будь я воистину тёмным, твои слова не привели бы к добру. Ни для тебя, ни для подзащитных. Но спорить с тобой не буду. Оставайся при своём, пугливый человек. Лада, пошли.

...если на землях, озарённых Пестротой, существует что-то поистине беспредельное, то это, пожалуй, людская слепота и неблагодарность. Если бы я знал, к чему приведёт решение не форсировать конфликт и обойти лесной посёлок! Ох, если бы знал!

К сожалению, предвидение — самая туманная и ненадёжная из магических дисциплин, и дисциплиной этой я не владею совершенно. Иначе я бы накрыл Покрывалом Смерти всех поселян, кто меня видел, начиная с копейщиков и любопытной ребятни и заканчивая Хромым персонально.

Всего-то десяток жизней. Сущий пустяк, если сравнить со всем остальным.

Но я ничего не знал и ничего не предвидел. А если поразмыслить, Покрывало Смерти могло бы лишь ускорить ход событий. Много разного можно сказать о властительных риллу, и многое говорится — шёпотом, обиняками, намёками. Но за то, что при установленных ими порядках никто из хебдиво, "низких", не вправе творить подобные чары безнаказанно, их можно лишь поблагодарить.

3

— Почему тот человек не захотел нас пропустить? — спросила Лада.

— Полагаю, он сумел разглядеть гостинец из Мрака, который я ношу в себе. И испугался.

— А почему ты позволил ему решать за тебя?

— Потому что не хотел угрожать, а тем более убивать. Не настолько нам нужны приют, пища, предупреждения об опасностях и всё остальное, что мы могли бы получить у поселян. Будут другие деревни, на этой свет клином не сошёлся...

— Но ведь твоё Право выше!

— Ты о магии?

— Да. Ты искуснее и сильнее, чем тот человек. Кроме того, ты старше...

"А это-то она как определила? Или... ну да, она не совсем то старшинство имеет в виду".

— ...ему следовало склониться и выполнять твою волю. Почему он поступил не так?

— Гм. — "Ну и нравы бытуют у хилла, судя по этому вопросу..." — Лично для Хромого покорность была бы безопаснее, это верно. Но у него за спиной — сколько-то сотен душ, за которые он в ответе как шаман поселения. Он не вправе допускать за стену ничто из того, что сочтёт опасным. Его долг — погибнуть, но защитить тех, кто ему доверяет.

— Глупо. Если он так встречает всех, его быстро уничтожат вместе с его поселением.

Я покачал головой.

— Не так уж глупо. Будь вместе с нами десяток вооружённых наёмников или подорожная, а лучше — и то, и другое, Хромой пропустил бы нас, как миленький. Если бы я вломился в поселение силой, он бы тоже меня не остановил. Задача шамана не в том, чтобы стоять насмерть перед любыми угрозами, а в том, чтобы отваживать источники умеренной угрозы. Посильной.

Лада поразмыслила и повторила:

— Глупо.

— Зря ты так. Это не глупо, и это не умно. Просто мир людей, в массе ничтожно слабых по отдельности, устроен именно по таким законам. Если ты подумаешь, то поймёшь: правила, по которым живёт большинство мне подобных, вполне... да, естественны.

— Но ты не подобен им и живёшь не так.

— А я в первую очередь маг и лишь во вторую — человек. Подумай над этим тоже. Вот ты кем бы хотела быть больше: хилла или ведуньей?

— Не вижу разницы.

Я вздохнул. Говорят, насильно мил не будешь. Но заставить думать того, кто думать отказывается — задачка потруднее...

На этой ноте наш разговор завял. Я решил не отвлекаться на жонглирование словами, требующее к тому же использования ламуо, и сосредоточиться на восприятии, во-первых, окружающего леса, а во-вторых, моей спутницы.

Искусство друидов сверхъестественно развивает наблюдательность (сверхъестественно в самом что ни на есть прямом смысле). Но ещё важнее, чем обострённая чувствительность — возможность управлять своими чувствами почти без ограничений. Кожное зрение и эхолокация по сравнению с некоторыми сенсорными техниками — детские забавы. Даже знакомая мне до Пестроты лишь по фантастике визуализация запахов, как и другие условно полезные варианты управляемой синестезии, для учеников друидов не является чем-то из ряда вон выходящим.

Для обхода поселения я счёл полезным войти в состояние, в моей внутренней картотеке обозначенное как "старый лесовик". Лёгкая, как у медведей, близорукость (но повышенная острота зрения в ближнем радиусе), раз в пять-шесть усиленный слух, углублённое порядка на два восприятие запахов плюс взгляд до середины второй вуали Глубины.

Пребывать в "старом лесовике" я могу часами, хотя у этого состояния, как у всего на свете, есть своя цена. Из возможных постэффектов: тошнота, головные боли, идущая носом кровь, нарушения сна и своеобразный шум в голове, как будто по ней несколько раз врезали тяжёлым тупым предметом. Если не лечиться, вся эта прелесть будет длиться больше суток. Как похмелье.

Зато "старый лесовик" компенсирует моё городское воспитание. И даже с запасом.

— Ты стал совсем другой, — неожиданно сказала хилла, о которой я почти забыл. Звонкий голосок отдался в костях черепа неприятной вибрацией. Хорошо, что фраза получилась достаточно простая для "фонового" понимания. Ответить я предпочёл шёпотом.

— Да. А ты так умеешь?

— Нет. Так — нет.

Неинформативно. Но сейчас не до выяснения нюансов недосказанного.

Около человеческих поселений всегда скапливается разнообразная вредоносная нечисть, а то и настоящая нежить. Этот процесс так же неизбежно естественен, как накопление мусора. Кружат на расстоянии, привлечённые аппетитными запахами, разнообразные сверхъестественные хищники; слетаются к лакомым эманациям разумных, но слепых в плане магии существ низшие духи, с которыми постоянно приходится воевать шаманам. Являются на случайно вырвавшийся зов твари Глубины, Света и Мрака... обычно — мелочь, но порой, не часто, нечто такое, после чего остаются только медленно гниющие дома со скелетами внутри.

В общем, если бы предстояло просто срезать краем обычного леса пару тысяч шагов, я бы "старого лесовика" применять не стал. А вот около поселения это состояние мне очень даже пригодилось. Буквально на полпути из-под трухлявой лесины поднялся и поплыл к нам какой-то голодный дух из светлых. Без "лесовика" я мог бы его не заметить. И огрести по полной.

Таких паразитов я ненавижу ещё больше, чем тёмных, потому что последние питаются тем, что и без того, по твёрдом размышлении, охотно отдашь: яростью, болью, тоской, раздражением, завистью и прочим явным негативом. А вот светлые голодные духи сосут радость, вдохновение, нежность, восхищение, печаль... некоторые, самые сильные, ухитряются закусить даже надеждой, любовью и доверием. А защититься от них куда сложнее, чем кажется. Иллюзии на них почти не действуют, доступные мне низшие и средние заклятия стихийной волшбы — тоже; даже ламуо применять к ним бесполезно, ибо твари эти, как правило, безмозглы.

А вот шаманские трюки вполне эффективны, особенно заклятия из арсенала взывателей. И специфическая ментальная магия "нижнего" спектра, касающаяся эмоций, а не мыслей.

Увы, ментальный маг из меня средненький, а если честно — попросту паршивый. Поставить личную пассивную защиту от голодного духа я бы ещё сумел, но уничтожить его атакой в этой плоскости за разумный срок — очень и очень вряд ли. Не говоря уж о том, чтобы защитить Ладу. Зато при мне имелся мой собственный, гм, голодный дух. Карманный вампир. И воззвать к нему я мог без малого мгновенно. Поэтому, не дожидаясь атаки светлого паразита, я реверсировался к трухлявой лесине, одновременно погружаясь на верхнюю грань Мрака, и уже оттуда закогтил скользкое на ощупь, сочащееся эктоплазменной слизью "тело" голодного духа.

Кожу обожгло, словно кислотой; шипя от боли, я резко склонился к нетвари и всосал её сущность, как похмеляющийся пьяница — кружку дрянного пива. Без остатка, до капли.

Тьфу!

Проглоченное отозвалось волной омерзительной тёплой ломоты во всём теле. Вампир даже срыгнул малую часть недавно проглоченной крови, чего обычными способами от него добиться невозможно. Сущность светлого паразита, агонизируя, оставила мне букет премерзких ощущений-воспоминаний. Подленькая радость какой-то сплетницы, скользкое удовольствие малолетнего пакостника, наслаждение собственной властью, вытянутое из пожилого мужика, главы семейства, лупцующего жену... похоже, подумалось мне на фоне сухих рвотных спазмов, шаман, с которым я недавно свёл знакомство, не сразу выявил и изгнал ту пакость, которую мне пришлось сожрать. Похоже, она успела попировать внутри ограды.

А хорошо, что в это поселение меня не пустили... да... хорошо!

— Рин? Что с тобой, Рин!?

Я сдуру повернулся к хилла. Бедняжку качнуло прочь. Ну да, блюющий кровью вампир являет собой зрелище... не самое эстетичное. Мягко говоря.

— Всё нормально, — Не голос, а булькающий хрип. — Сейчас пройдёт.

И действительно, оно проходило. Чужие ощущения истаивали, ломота затихала. Паразит, которого я убил, был скорее опасен и мерзок, чем силён, и "переварить" его труда не составило.

Кстати, надо бы сварганить амулет против голодных духов, чтобы не приходилось жрать всякую паразитическую дрянь. Да не отпугивающий и не защитный, а амулет-ловушку. Шаманство плюс артефакторика... если как следует напрячься, моих навыков для этого должно хватить.

Меж тем хилла быстро освоилась, даже сделала попытку приблизиться. Карманный вампир немедленно возжелал пополнить утраченный запас крови и эши за счёт дурочки. Пришлось давить в себе тёмные побуждения, реализовать которые я вовсе не желал. Впрочем, хилла словно почуяла неладное и снова отодвинулась. Умница... впрочем, настоящая умница — не та, кто вовремя отдёргивает руку от огня, а та, кто вообще не суёт пальцы в огонь... видимо, Лада очень молода, раз так глупо рискует. Или это — неуклюжая попытка заботы?

Двери виртуального склепа, протяжно заскрипев, сомкнулись, отсекая мой Мрак от моей же человеческой сути.

— Накрепко запомни на будущее, — буркнул я, вытирая рот пучком сорванных листьев. — Если в моих глазах исчезли белки, а кожа побледнела, держи дистанцию. Ясно?

— Да.

— А раз так, идём дальше.

Мы пошли дальше. И снова вышли на дорогу — без новых нежелательных приключений.

Как я уже упоминал, ночью небесная пестрота отличается от дневной больше оттенком, чем яркостью. Ночью на небе просто больше тёплых жёлтых оттенков, днём — холодных голубовато-белых. И крупные купеческие караваны, маршруты которых пересекают границы многих доменов, продолжают движение круглые сутки. Благо неторопливые гужевые звери, называемые где лераву, где сошо, а где попросту тяг-тянушками, способны, не терпя ущерба, обходиться без сна хоть целую неделю — только бы зерно в торбах, подвязанных к мордам, не иссякало надолго.

Взбодрив себя заклятьями, а лучше — призвав Двойника, я тоже вполне способен двигаться несколько суток без передышки. Но зачем? Да и для разного рода неожиданностей усталый маг — добыча более лёгкая, чем маг отдохнувший и бодрый. Поэтому, стоило небу побледнеть и смягчить краски, желтея, как я решил остановиться, чтобы вздремнуть часов восемь-десять.

Для меня ночёвка на обочине — дело давно привычное. При большой нужде я могу переночевать и без воды, и без огня, и на голом камне. Хотя любить такую необходимость, когда она возникает, я не научился... и вряд ли когда-нибудь научусь.

Как был горожанином, так, видно, и помру им.

К счастью, лес условной средней полосы щедр. Он не оставляет доверившихся ему без возможности напиться, согреться, прилечь на мягкое. Неподалёку от бревенчатого моста через очередной большой ручей я нашёл поляну, где, очевидно, уже не раз останавливались путники, и притащил на неё несколько здоровых валежин, а ещё — груду "еловых" лап. Груда, разделённая на две равные части и накрытая запасными плащами, превратилась в постели, а две валежины, положенные меж ними и подожжённые простейшим из огненных заклятий, стали нодьей бивачного костра, что должен был своим светом и теплом скрасить ночёвку.

— Устраивайся, — сказал я Ладе, жестом показав на импровизированное ложе. — Сейчас я быстренько создам Стража, и можно будет отдохнуть.

— Что есть Страж?

— Смотри и увидишь.

Хорошо знакомой бесплотной тропой я опустил свой разум в Глубину до начала шестой вуали. Мир материального исчез, полностью уступив место странным сущностям и перетекающим формам пространства чистой магии. Грань пятой и шестой вуалей для меня — далеко не предел, но такое погружение в Глубину почти идеально уравновешивает мои личные способности к наблюдению и действию. Выше я не смог бы достаточно хорошо контролировать сложные процедуры созидания; ниже — не смог бы сосредоточиться на осуществляемых изменениях, сохранив лишь способность наблюдать за происходящим.

С начала шестой вуали Глубины огонь костра выглядел бледным и далёким пятнышком, а вот аура, окружающая мою спутницу, предстала запредельной сложности узором: пульсирующим, сияющим ярче, чем иероглифы небес, полным тайны и внутреннего огня. С немалым трудом мне удалось оторвать взор от хилла и сосредоточиться на создании Стража.

Есть магия, требующая большой силы, и магия, почти не требующая силы, зато требующая максимальной концентрации. Любая магия созидания требует и того, и другого — потому-то мне и пришлось уходить в Глубину так далеко. Стоило мне приступить к деланию, как слух заполнился низкой и мощной мелодией, рыкающей, как бас-гитара: то истекала в подготовленную форму энергия, замешанная, как большинство наиболее мощных моих заклятий, на энергиях Мрака, взнузданных сетью тёмного вдохновения. Одновременно передо мной замелькали строки базовых алгоритмов. Зачаточное сознание своих Стражей я предпочитаю контролировать при помощи отдалённого аналога программного кода. На мой вкус, это надёжнее, чем чисто эмоциональные узы. Мои пальцы (вернее, гибкие струи-манипуляторы, которыми с шестой вуали предстали мои конечности) неторопливо и тщательно выплетали-вырисовывали контуры Стража.

На сей раз плод моей фантазии обрёл форму восьминогого скорпиона с пятью парами глаз на втягивающихся стебельках, двумя хвостами — один с парализующим, другой со смертельным ядом — и с циркулярной пилой вместо левой клешни. Короче, монстр без жалости и изъяна.

...подъём из Глубины шёл медленно, с сопротивлением. Добравшись до третьей вуали, я приостановил его, чтобы напряжения энергооболочек возвращались к норме как можно быстрее, хотя это дополнительно нагружало сознание. Ничего, скоро отосплюсь.

— Ну, Лада, как тебе мой Страж?

Магический скорпион-мутант завис над костром на высоте метра в полтора и там неторопливо вращался, контролируя окружающее пространство во всех направлениях и на всех вуалях, начиная с третьей. Помесь злобного пса с радаром. Сам Страж при этом оставался примерно на уровне пятой-шестой вуалей, в тех слоях Глубины, где я его творил, но бросал внушительную "тень" и на четвёртую вуаль. Мне стало интересно, сможет ли хилла увидеть её.

Как оказалось, смогла. Хотя не сразу.

И тут же отшатнулась:

— Что это?!

— Успокойся. Я же сказал: это созданный мною Страж. Тебе он вреда не причинит, не бойся. Я включил тебя в его охранный контур.

По моей команде заклятие словно всплыло, перейдя на третью вуаль и тем самым позволяя хилла рассмотреть себя во всей красе. Воспользовавшись шансом, Лада с минуту изучала Стража. Потом одарила меня довольно странным взглядом. И спросила:

— Ты не вызвал его, а сделал?

— Да. Конечно, призывать магических охранников проще, чем творить, а сами охранники при этом могут быть куда сильнее моего Стража. Зато в истинно моей твари я могу быть уверен полностью. Она станет драться за нас до последней искры Силы и скорее рассыплется, чем подчинится кому-то постороннему. Надёжность, Лада — вот что я ценю прежде всего.

Не удержавшись от душераздирающего зевка, я добавил:

— А теперь давай спать.

— Спать?

— Да. Движение по дороге требует своей платы, создание Стража — тоже работа не из лёгких. Мне нужен отдых. А тебе? Может, — хмыкнул я, — хилла не знают, что такое сон?

— Знаю.

Единственное число, заметил я. Ещё один штрих в копилку.

— Тогда ложись.

Подав пример, я накрылся плащом, разворачиваясь к костру лицом. Плащей среди моих вещей нашлось всего три, поэтому мне достался только один. Зато самый широкий, половины которого хватало, чтобы укрыться, даже когда другая половина отделяла меня от груды лапника.

— Рин...

— Спрашивай, Лада.

— Твоё искусство велико, — сказала она осторожно. — Почему же ты бродишь по земле?

"Значит, хилла разделяют предрассудки насчёт хебдиво, "низких" магов? Или это слишком поспешный вывод?" Я спросил, пытаясь уточнить:

— А что, странствия подобают только безыскусным? Объясни, будь так любезна.

Вежливое (на людской манер) обращение ненадолго сбило мою спутницу с мысли. Зато заставило дать развёрнутый ответ.

— Есть три Права, — начала она. — Первое — Право Силы. Второе — Право Знания. Третье — Право Гармонии. Второе выше первого, а третье выше второго, хотя риллу считают иначе...

Ого, подумал я. И стал слушать вдвое внимательнее.

— Меня захватили по Праву Силы, по этому же Праву ты снял с меня путы. Но когда ты не стал убивать того глупого и пугливого... шамана?

— Да, шаман поселения — так зовётся его "должность".

— Я запомню. Когда ты уступил шаману, не отправив его к новому воплощению, я поняла, что тебе знакомо не только первое Право. Этот Страж, которого ты создал, довольно силён, и всё же он создан больше по Праву Знания. Но...

Хилла явно пребывала в затруднении с формулировками. А я окончательно уверился, что она ещё очень молода — по любым меркам.

— Если бы я владела и силой, и знанием, как ты, — начала Лада снова, — я бы оставила бродячую жизнь и начала плести ивенай. Средоточие, гнездо. Я бы поставила у порога десяток таких вот Стражей, а потом жила в покое.

— Понимаю. Но, видишь ли, жизнь в покое не приносит гармонии. По крайней мере, для магов. Оседлая жизнь хороша для крестьян, для ремесленников, для чиновников. Маг, сидящий на одном месте, может хорошо выполнять свою работу. Он может копить знания и даже учить других. Но вот двигаться вперёд, не странствуя, нельзя. По крайней мере, на том Пути, который избрал я.

— О!

— Кроме того, — добавил я заметно суше, — как ты сама заметила, властительные риллу не считают, что Знание должно главенствовать над Силой. И если маг, не принадлежащий к их роду и не находящийся под покровительством одного из Высоких кланов — покровительством, цена которого выше той, что я готов платить — так вот, если такой маг начинает укрепляться на одном месте, его укрепления... стирают с поля. По Праву Силы. Я не раз слышал, как это происходит, а однажды даже принимал... участие в... стирании. Как наёмник.

Да, было дело. Из песни слова не выкинешь. Тот, против кого мы выступали, обладал много большей Силой, чем я, и прожил раз в десять дольше. Но против одного-единственного риллу с его наёмным войском он и его слуги продержались менее суток. А если бы риллу не забавлялся со своей жертвой, не желал устроить нечто вроде показательной кары и урока для дерзких смертных, он бы в одиночку стёр замок врага со скрижалей реальности за доли мгновения...

Отбросив неприятные воспоминания, я закончил:

— Поэтому я ищу гармонию в странствии. И спустя несколько часов просто отпущу Стража, а не стану привязывать его к питающему талисману и не возьму с собой в дорогу, хотя при необходимости вполне мог бы сделать это.

— Ты притворяешься слабым, чтобы сильные не сочли тебя врагом?

— Умница, Лада. Именно так. А ещё замечу, что, сотворяя перед каждым ночлегом нового Стража, я совершенствуюсь в искусстве их сотворения куда быстрее, чем если бы сотворил десять Стражей и год сидел под их защитой.

— О!

— Вот именно. Подумай и над этим. А пока давай всё-таки поспим.

Пустой и тёмный коридор. Едкий дым. Воздух пропитан страхом.

Я сжимаю искровик правой, атакующей рукой, а левой — блок-чашу. Заряда что в искровике, что в чаше едва треть от нормального, но лучше хилая защита и слабое оружие, чем ничего. Особенно с учётом того, что чары скорости благополучно сдохли, наградив меня тупой головной болью, а среди слуг Смарра Огнива, всё ещё многочисленных, попадаются весьма серьёзные противники. Доказательством тому хотя бы участь Коновода, остывающего в смертельных объятиях одного из бронекожих — там, позади, в двух поворотах коридора отсюда.

Да. Бедняга Коновод мёртв, и лидер отряда теперь — я.

— Что там, Рин?

— Ничего хорошего, — огрызаюсь, не оборачиваясь и продолжая красться вперёд. Боль стучит в виски угрюмым набатом, но я всё равно постоянно гляжу в Глубину на уровне первой вуали, временами ныряя до третьей. Надеюсь, ловушки в этой части подземелья достаточно примитивны, чтобы этого хватило для их своевременного обнаружения.

Так. Развилка. Прямо или направо? Вглядываюсь, вслушиваюсь, даже принюхиваюсь, хотя вездесущий запах дыма перебивает здешнюю подземельную вонь. (Не оказаться бы в огненной ловушке, если оставшиеся наверху переусердствуют с поджогами...)

— Рин?

— Разделяться не будем, — говорю я в наёмничьем стиле: кратко, резко, жёстко. — Я поставлю здесь Глаз. По сигналу все за мной.

...и вот уже мы в зале, середина которого отгорожена от боков чёрно-ржавыми решётками. Получившиеся выгородки тоже поделены решётками на части. Там, взаперти, стонут, скребутся, шипят, сверкают глазами плоды Смарровых экспериментов.

Неудачных.

Удачные — все эти ядозубы, костогрызы, бронекожие, шипоруки и прочая искусственная нечисть — обороняли замок и в большинстве своём уже перебиты.

Скрежет: словно стекло о камень. На внятную речь это ничуть не похоже, но ламуо помогает мне разобрать смысл царапающих звуков:

— Люди! Помогите, выпустите меня, выпустите!

Останавливаюсь, гляжу на скрежещущую тварь. Да, теперь это именно тварь, хотя в очертаниях скрюченной фигуры, местами непропорционально раздутой, покрытой плотной рубчатой кожей вроде змеиной, ещё угадываются, хотя весьма смутно, знакомые черты.

Мороз по коже.

— Коробок?

Я едва шепчу, но слух у твари, похоже, поострее, чем у людей.

— Рин? Рин Бродяга! Помоги, прошу тебя! ПОМОГИ МНЕ!

4

Сон-воспоминание слетел с меня, как широкополая шляпа, подхваченная внезапным порывом ветра. А ведь крик о помощи — не часть сна...

Лада!

У меня всего два малых тревожных комплекса. Первый, с реверсом в пространстве и взглядом в Глубину, я использую в дороге. Второй — на отдыхе. И состоит он из чар скорости в сочетании всё с тем же взглядом в Глубину.

Так. Первое осмысленное, а не рефлекторное действие: проверка состояния Стража. Что ж, плод моего творчества на месте, крутится в нормальном дежурном режиме. Второе осмысленное действие: проверка состояния моей спутницы-хилла. Гм. И где Владислава-Лада? Ложе пустует... включить "бинокль" на поиск... о. Вот же она. Далеко умотала, однако. И при этом...

Зар-раза!

Три. Четыре. Ещё двое. Плюс пять аур, принадлежащих неразумным существам: нечто собакообразное, с поправками на многочисленные направленные мутации и наличие оч-чень непростых магических ошейников. Да и шестёрка разумных, подле которых крутятся модификанты, тоже экипирована не слабо. Талисманы, наговорная броня, оружие... по сравнению с охотниками за рабами эти — как спецназ по сравнению со шпаной среднего пошиба. Хорошо хоть, что магов среди них вроде бы нет, одни боевики, иначе впору залечь под корягу и не отсвечивать...

Ну, Лада, парша тебя заешь! Какого беса ты попёрлась к этой милой компании в зубы?!

Как маленькая, право слово!

Вот только что там происходит, хотел бы я знать? С перепугу я задал чарам скорости слишком высокий индекс разгона, а когда все вокруг превращаются в этакие иллюстрации к режиму very slow motion, это сильно мешает оценивать развитие ситуации.

Впрочем, брошенная в цель метательная игла, прямо-таки звенящая от недоброй магии — это уже не просто динамика. Это — явная и недвусмысленная атака.

Команда Стражу.

Фокусировка через "бинокль" — и реверс.

"Короткий" пространственный прыжок, особенно под чарами скорости, занимает в буквальном смысле долю мгновения. Игла не долетела до Лады, потому что я перехватил её в полёте и угостил ею же отправителя. Поскольку обратно игла полетела раза так в три быстрее, чем к своей изначальной цели, метатель иголок, какой он там ни был профи, отреагировать не успел.

Зато успели остальные. Правда, лишь после того, как я вывел из игры ещё одного из шестёрки, толкнув его раскрытой ладонью чуть пониже солнечного сплетения. При настоящем разгоне мои чары скорости действуют больше на сознание, чем на движение в плотном мире — но и при утроенной скорости толчок рукой превращается в тумак, способный убить на месте. Воин, которого я угостил, неторопливо — для меня — воспарил, уже в воздухе сгибаясь пополам, и отправился в короткий полёт по направлению к ближайшим кустам.

Но ещё до того, как он их достиг, в меня уже летели два атакующих заклятья, одно связывающее заклятье и один метательный нож. Хорошие рефлексы у парней...

Только малость неправильные.

Связывающее заклятье я на ходу модифицировал в питающее. Под разгоном — ничего сложного, всего пара секунд на переплетение полностью стандартного продукта, распакованного из заряженного жезла. Вот если бы я не ускорил восприятие во много раз, или если бы это был штучный продукт, созданный прямо на месте настоящим магом... но настоящим магом в радиусе километра и впрямь мог называться только я. Атакующие заклятья — мощные, но узконаправленные и без наведения на цель — просто прошли мимо. Нож я поймал.

И в этот момент тот из воинов, который метнул его, задействовал собственные чары скорости. Активировал припасённый талисман. Яд и гниль!

Темп движений существа под чарами скорости зависит преимущественно от количества вкладываемой силы. И зависимость тут не линейная. При малых ускорениях удвоение темпа требует учетверения вложенной энергии. Хочется быть быстрее не вдвое, а втрое? Изволь выделить в девять раз больше силы. И так далее. Но при более значительных ускорениях, когда становится значимо сопротивление среды, квадратичную зависимость сменяет зависимость четвёртой степени. Иначе говоря, даже вбухав в движение в десять раз больше силы, добьёшься всего-то полуторного ускорения... ну, чуть побольше на самом деле, но — именно чуть. Невыгодно быть слишком быстрым: трение о воздух съест почти всю силу, да ещё и обжечься рискуешь.

К чему я всё это?

Да к тому, что, хотя выплеск энергии, запасённой в талисмане, превосходил по мощности мои чары скорости в несколько раз, решительного преимущества хозяин талисмана не получил. Кроме того, хотя на него работали рефлексы профессионального бойца, я тоже умею драться и лучше знаком с состоянием ускоренности, с его преимуществами и ограничениями. Но главное — я превосходил противника по темпу восприятия. Не так уж сильно превосходил.

Но мне хватило.

...к тому времени, как чары скорости сдохли, оставив на память жуткую головную боль и ломоту в теле, я успел надёжно спеленать резвого метателя ножей тремя независимыми контурами магических пут и безжалостно перебить кинувшихся в драку "псов". Оставшихся людей вывел из строя уколами парализующего хвоста подоспевший к середине скоротечной драки Страж.

Нет, всё-таки очень хорошо, что настоящих магов среди них не было. Иначе пришлось бы бить в полную силу, чтобы уцелеть. Как вопил тот охотник за рабами: "Иха! Влани!" А так...

Спору нет: амулеты и заряженные боевыми заклятьями жезлы дают в драке серьёзное преимущество — но лишь перед лицом равного противника. И в открытом столкновении. Я же воспользовался всем, чем мог: внезапностью, преимуществом в скорости, помощью Стража (а серьёзное охранное заклятье даже самолучший маг не вдруг обезвредит). В общем, не оставил противникам ни тени шанса. Но убивать тоже не стал никого.

Кроме того типа, который метнул в Ладу зачарованную иглу и получил её в собственную грудь. Этот уже начал остывать.

Прежде чем убивать или миловать, надо бы разобраться в происходящем. Решить судьбу побеждённых я всегда успею, а вот воскрешать не обучен. И даже с подъёмом трупов у меня не очень. Не даётся мне некромантия, невзирая на преобладающий оттенок Силы. Причём не даётся по причинам чисто психологическим. Не моё это, просто не моё...

Так. Хватит рефлексировать, пора переходить к добыче и анализу фактов. Начиная с...

— Лада.

— Рин?

— Почему ты ушла от нашего костра?

— Меня позвали.

На мгновение я потерял дар речи. Позвали!

Так. А может, я просто немного не так понял, и Ладу позвали? Но ведь для этого надо...

Точно. Вот оно. Три широких шага к метателю ножей, продолжающему слабо трепыхаться в магических путах. Нагнувшись, я достал из его вялой ладони предмет, похожий на серебряную трубочку с небольшим изгибом и сплюснутым концом.

— Тебя позвали вот этим?

— Да.

— Но ведь ты сумела воспротивиться! Почему? Или манок был плохо сделан?

Видимо, к этому моменту хилла сообразила, что её краткие ответы меня не удовлетворяют, и объяснила с теми нотками в голосе, которые приберегают для повторения общеизвестных вещей:

— Я уже не та, что раньше. Не та, для которой ковался и заклинался этот имнар. Я приняла ваилор. Меня смогли позвать, но не подмять — благодаря тебе.

— Так. То есть вот эти парни — привет от твоих сородичей? От хилла?

— У меня нет иных ваишетан, кроме тебя, Рин Бродяга.

— Похоже, твои бывшие сородичи так не думают, — хмыкнул я.

В самом деле: чтобы сплести сеть особых заклятий и закрепить её в материальной форме волшебного манка для строго определённого существа, нужно знать это существо так, как могут знать только близкие, знакомые с древней и оч-чень непростой магией подобий. В трубочке, которую Лада назвала имнаром, заключено отражение её души — не более и не менее. А это значит, что к моей хилла протягивает цепкие руки её прошлое.

Гм. "Моя хилла"? Я действительно так считаю?

"А почему бы мне так не считать? После того, как я уже во второй раз вытаскиваю Ладу из нехилого размера неприятностей — или даже в третий раз, если вспомнить инцидент с голодным духом, — основания для этого имеются. Серьёзные такие... основания".

Сунув серебряную трубочку в карман, я прошёл к тому из шестёрки нападавших, которому вернул метательную иглу. Выдернув из груди покойника заклятое оружие, я посмотрел в Глубину, внимательно изучая наложенные на иглу чары.

Догадка благополучно подтвердилась. Окровавленная штука в моих пальцах вовсе не предназначалась для убийства, а только лишь для обездвиживания. Но соответствующая магия, настроенная на хилла, для человека оказалась смертельной, несмотря на все защищающие его амулеты. Собственно, такая иголка могла бы убить даже меня... или, как минимум, освободить моего Двойника, что немногим лучше смерти. Опасная штука. Очень. Но она подтверждает уже сделанный вывод: эти ребятки, с которыми я так ловко разобрался, не хотели убивать Ладу.

А чего они хотели?

Вернувшись к метателю ножа, который уже прекратил бесполезную борьбу с магическими путами, я присел рядом. Не снимая защищающие его амулеты (невзрачный браслет и ожерелье из пяти камней на одном кожаном шнурке), поймал его взгляд своим.

— Успокойся, — сказал я медленно, низко, поймав особый ритм. — Я хожу своими путями и хочу сохранить тебе жизнь. Тебе и твоим товарищам. Но сначала я хочу получить ответы на некоторые вопросы. И ты мне ответишь, потому что это в твоих же интересах. Если хочешь освободиться, ты не станешь обманывать меня.

Искусство ламуо годится не только для разговора. С его помощью можно подчинять чужую волю... вернее, достичь той убедительности, когда противоречить говорящему просто не хочется. Этакая смесь магии с гипнотическим внушением. Мне случалось успешно применять ламуо подобным образом даже по отношению к магам, а уж защитные амулеты боевика не стали препятствием для меня и подавно. Ведь ламуо — это всё-таки не магия. Это искусство ближе к природным умениям и медитативным техникам.

Если бы я намеревался допросить метателя ножа, а потом свернуть ему шею, у меня бы вряд ли что-то вышло. Но так как я был искренен, он мне поверил.

В ходе беседы с проигравшим выяснилось, что зовут его Дарван Орех. Как и пятеро остальных, он наёмничал, выполняя за плату различные поручения деликатного свойства. Некогда он работал в Попутном патруле рядовым бойцом, но ушёл на вольные хлеба ради менее надёжных, но зато и более щедрых заработков на грани законности. В общем, обычная история: я сам тоже успел побывать и наёмником, и патрульным... тридцать лет — срок немалый.

Относительно последнего поручения, которое им не удалось выполнить благодаря моему вмешательству, Дарван Орех сообщил вот что.

Серебряную трубочку — имнар — вместе с зачарованной метательной иглой и тридцатью золотыми задатка, по пять монет на каждого, им вручил субъект, велевший называть себя Гонцом. Этот самый Гонец подсел к отдыхающим наёмникам в трактире Одноглазого, что возле восточных ворот города Эббалк, находящегося на расстоянии пяти с половиной иламми — то есть километрах примерно в сорока, менее одного дневного перехода отсюда. Наниматель являлся не человеком, а хилла, как Лада: с белой кожей, лишённой намёка на волосяной покров, зато усеянной мелкими ромбиками, как у рептилий, глазами без белков и пальцами без ногтей.

Ладу Гонец назвал своей беглой родственницей и велел доставить её в тот же самый трактир как можно быстрее. Живой и желательно невредимой. После чего, мол, выдаст исполнителям ещё по пять монет на брата.

Впрочем, этого я ждал. А вот неожиданным оказалось то, что Гонец очень точно назвал место и время, где наёмники смогут воспользоваться имнаром; кроме того, Гонец велел опасаться спутника Лады. Правда, меня он назвал не магом, а "пасынком Мрака". Поэтому перед возможной встречей со мной наёмники вооружились, помимо обычного оружия, магическими жезлами. Плюс прихватили полностью заряженный талисман, при активации создающий сферу, в границах которой гасятся любые проявления Мрака, кроме наиболее мощных. Так что если бы я снова спустил с поводка Двойника, меня бы, скорее всего, благополучно спалили боевыми заклятьями. Но я действовал как боевой маг, а не как вампир. И выиграл.

Ну, за "пасынка" — отдельное фи. Но вот как Гонец узнал остальное? Что-то я раньше не слышал о предсказаниях такой точности, если забыть об услугах Видящих... но коли уж родичу Лады хватило средств на консультацию у Видящего, должно было хватить и на куда более мощную "группу захвата". Расценки боевых магов достаточно демократичны... м-да, что-то тут явно не стыкуется. С другой стороны, мы с Ладой так и так двигались в сторону Эббалка, так что я вполне могу зайти в трактир Одноглазого, чтобы лично расспросить Гонца насчёт этого дела.

В конце концов, что я знаю о возможностях хилла? Да почти ничего. Но простая логика подсказывает, что существа, почитающие Знание больше Силы, а Гармонию ставящие выше Знания, должны уметь многое.

Может, что-нибудь из их арсенала удастся усвоить и мне...

— Ну что ж, Дарван Орех. Я доволен твоей откровенностью. Теперь посоветуй мне, как бы ты хотел разойтись со мной и хилла без дальнейших... неприятностей.

— Я откажусь от контракта с Гонцом. И мои соратники сделают то же.

— Хорошо. Но мало.

Орех сжался, заставляя путы пружинить сильнее прежнего.

— Чего ты хочешь, маг?

— Добавь к отказу от контракта отказ от мести за неудачу. Если вы ни в какой форме не станете преследовать нас, я верну вам свободу и даже оружие. Но оставлю себе тридцать золотых: нет платы — нет сделки.

— Согласен, — буркнул наёмник без особой радости.

Людям всегда мало, на то они и люди. Казалось бы, жив, здоров, вскоре получишь обратно инструменты наёмничьего ремесла — радуйся! Ан нет. Команда Дарвана впустую потратила недешёвые заряды нескольких жезлов, гасящего Мрак талисмана и талисмана ускорения, лишилась своры псов-модификантов, получила пятно на репутации из-за срыва контракта вместе с авансом за сам контракт и безвозвратно потеряла одного из старых товарищей. И если большая часть потерь могла быть со временем возмещена, даже репутация после успешного выполнения нескольких заданий подряд могла быть восстановлена, то смерть — это полностью необратимая штука. А тут ещё требование не мстить...

Есть из-за чего расстраиваться!

Впрочем, если бы Дарван Орех отказался лишь от контракта, я всё равно отпустил бы его живым. И он знал это. Но понимал он также, что уж тогда никто не помешал бы мне максимально обезопаситься методом простым и действенным. То есть (простейший вариант) дочиста обобрать наёмников, спалить их верхнюю одежду в костре, а их оружие притопить в ближайшей трясине. После такого им бы стало, говоря мягко, не до мести, и сомнительно, что они смогли бы в разумные сроки экипироваться достаточно серьёзно, чтобы вновь попытаться атаковать меня.

Коль скоро талисман для гашения Мрака разряжен, шансов у них здесь и сейчас просто нет. Ни малейших. И это Дарван тоже понимал отлично... или же понял — благодаря ламуо.

В общем, разошлись мы вполне мирно.

На следующий день мы с Ладой вернулись на дорогу намного позже обычного. Виной тому было моё решение как следует отоспаться, невзирая на случившуюся ночью побудку. Я вообще люблю поспать и не люблю, когда меня будят. Совсем не люблю. А с тех пор, как превратился в Бродягу не только по прозвищу, но и по факту, при всякой возможности позволяю себе отдохнуть как следует. Психика мага — штука хрупкая, её нужно беречь и сверх меры не напрягать.

А ещё мне снился странный сон. Очень странный и довольно приятный. С участием Лады. Кажется, ей на отдых требовалось меньше времени, чем мне, и она решила провести его с толком. То есть совершенствуясь в — как бишь там? — ах да, териваи. Даже во сне я понял, почему хилла обошла стороной вопрос о том, что же это такое. Её поистине удивительное умение действительно плохо описывалось при помощи слов. Разве что при помощи неточных поэтических метафор — да и то... во всяком случае, я бы не взялся.

Был момент, когда мне, наблюдающему за отточенными и вместе с тем несовершенными, рваными движениями Лады, показалось, что териваи и ламуо — две половинки единого целого; или, лучше сказать, две плоскости: не пересекающиеся, но именно потому подобные друг другу. Просто ламуо имело дело в первую очередь с миром мысли, то есть миром абстракций, а вот териваи располагалось ближе к земле. К конкретной реальности. Друиды стремились прежде всего к пониманию, а вот хилла — к изменению. Но совсем не такому изменению, которого ищут маги, прогибающие мир под себя организованным усилием воли! Пожалуй, хилла требовались даже вовсе не изменения как таковые, а гармония изменчивости.

Живая текучесть. Завораживающая, как всякая истинная красота...

Любоваться Ладой, скинувшей одолженные мной одежды, можно было ещё долго, но всё же разум и чувства властно требовали отдыха. И я нырнул на более тихий уровень сна, как в Глубину, сознательно отрезая себя от восприятия материального мира. Я твёрдо знал, что в случае угрозы Страж сумеет подать мне сигнал тревоги, пробившись к сознанию даже сквозь такой — без малого мёртвый — покой.

В общем, выспался я на славу. Прилив сил и радостная бодрость буквально распирали меня. Настолько, что хотелось запеть или начать совершать какие-нибудь необременительные глупости. Скажем, наколдовать десяток радужниц или даже устроить небольшой магический фейерверк. Зачем? А ни за чем. Просто так.

И я бы, наверно, не удержался, да только поведение Лады вскоре заставило меня забыть о простых радостях.

Хилла не выглядела больной. Да и с чего бы? Но насколько высоко держалась планка моего утреннего настроения, настолько же планка её эмоционального фона опустилась. Я не сразу ощутил это, поскольку после совместной ночёвки под охраной Стража автоматически начал воспринимать её как "попутчика, условно безопасное ближнее существо". Это, с одной стороны, достаточно много, чтобы перестать следить за объектом, имеющим подобную "маркировку", с той же бдительной подозрительностью, с какой следят за чужаками. Но, с другой стороны, этого ещё недостаточно много для дружеского внимания и доброжелательной опёки.

Сколько в моей жизни было временных попутчиков? Много. А я, признаться честно, эгоцентрист ещё тот. Что для мага вовсе не является недостатком, но...

В общем, позади остались добрых две трети иламми, прежде чем я сопоставил кое-какие нюансы, пристально изучил отражения эмоций в ауре спутницы (куда более близкие и понятные, если сравнить с её же мыслями). А затем спросил, сколь осторожно, столь и настойчиво:

— Лада, что-то не так?

Отвечая, хилла не посмотрела на меня. Хотя раньше в моменты разговора оглядывалась — даже шагая прямо через лес, без дороги. Ещё один скверный знак.

— Может быть.

— Я не понимаю. Ты голодна? Устала? Чего-то боишься? Может, ты заболела?

— Я чувствую себя хорошо.

— Тогда почему у тебя такое поганое настроение? Или, уж прости за нескромный вопрос, у тебя наступили месячные?

Она резко остановилась. Но зато наконец-то посмотрела не в сторону, а мне в лицо.

— Ты! — Пауза. И почти ошарашенно, — Ты забыл?

— Что именно?

— Я лишена права рождать жизнь, — ответила Лада довольно тускло.

Тут я отвесил себе мысленный пендель. Размашистый такой. Действительно, ведь вчера она чуть ли не прямым текстом объяснила мне, что бесплодна, а я... тьфу, балбес!

— Прости. Я вовсе не хотел тебя задеть, — вместо ответа я получил ещё один ошарашенный взгляд. Может, хилла как-то прокомментировала бы сказанное вслух, но я уже продолжал:

— Но если ты здорова, сыта и так далее, я тем более не понимаю, в чём причина твоей хандры. Быть может, ты предвидишь некие неприятности? Но молчать о своих предчувствиях по меньшей мере странно. Я не из тех глупцов, что пропускают предупреждения мимо ушей...

Похоже, простые обороты вроде "не хотел тебя задеть" или "пропустить мимо ушей" Лада понимала излишне буквально, поскольку в её огромных нечеловеческих глазах вновь плавилось настоящее море непонимания. И слава судьбе, потому что это самое непонимание взламывало ледяную корку иных, менее приятных эмоций.

— Будущее ни при чём. Ты... как ты можешь не понимать? Ты, ваишет?

— Да запросто! — Я сосредоточился, стараясь напитать слова прозрачностью ламуо до предела. — Послушай, Лада. Я не обратил должного внимания на некоторые твои слова. Но и ты упустила кое-что из того, что говорилось. Я рождён не в Пестроте! В некоторых вопросах я до сих пор наивен, как ребёнок — просто потому, что в детстве мне преподали совсем иной набор прописных истин. Порой мне не удаётся до конца понять местных людей, — а ты хочешь, чтобы я с полуслова понимал тебя! И даже — чтобы читал твоё молчание, как книгу на родном языке!

На этом мне пришлось прервать свою пафосную речь, поскольку хилла медлительно, едва ли не робко перетекла ближе и положила руки мне на плечи. Почти обняла. Я не очень-то понимал, что мне делать дальше. Но на всякий случай приобнял её в ответ таким же неуверенным жестом, каким некогда утешал младшую сестру, готовую расплакаться из-за какой-нибудь обиды.

Плакать Лада не стала. Я и не ждал от неё подобного; если честно — я вообще не знал, чего от неё ждать... замерев, хилла посмотрела мне в глаза с расстояния менее локтя. Не прочитав в ответном взгляде ничего, кроме растерянности и, быть может, довольно смутного стремления защитить её от опасностей окружающего мира, Лада высвободилась из моих объятий. Как мне показалось, в её чувствах при этом преобладало разочарованное облегчение.

Впрочем, именно показалось.

Интерпретировать её чувства мне удавалось не очень хорошо. Хотя у Аспафия написано, что язык эмоций не требует перевода, но высказывание это явно относится к эмоциональным реакциям существ одного вида. А меж тем внешняя антропоморфность хилла, как я уже успел убедиться, являлась штукой на редкость обманчивой.

Отступив ещё на шаг, Лада спросила:

— Ты не понимаешь меня?

— Нет. Но, — добавил я, — хотел бы понять.

Странный жест, вроде волны дрожи, пробежавшей от плеч до кончиков пальцев рук.

— Тогда идём дальше, Рин Бродяга.

И мы пошли дальше.

5

В английском языке, который я изучал задолго до того, как начал практиковаться в ламуо, "сила" и "власть" сливались в одном коротком слове: power. А вот в реммитау, или, дословно, Осколочном Языке, своеобразной магической латыни Пестроты, объединяются со словом "власть" другие значения: "понимание", "движение" (или, в личной модальности, "действие"), "искусство". Именно эти оттенки смысла при смешении дают слово "магия".

Соответственно, маг — это субъект, обладающий властью, проистекающей из понимания движения мировых сил и своих собственных действий... причём действий, опосредованных одной из множества строгих форм искусства. Швыряющийся сгустками сырой энергии, как бы он ни был могуч, какой бы властью над реальностью ни обладал — не маг.

И идущий тропой недеяния, подобно даосам, — не маг.

И, к слову, зашедший слишком далеко адепт одной из иррациональных школ — не маг. Уже нет. Как только существо перестаёт контролировать свою Силу, позволяя вместо этого Силе контролировать себя, оно теряет право на звание мага. Конечно, такой адепт может быть очень могущественным, оказывать на реальность глубочайшее влияние и обладать поистине огромной властью, но...

Для таких на моей родине (то есть планете, где я родился) тоже было придумано особое слово: барака. В буквальном переводе с арабского, если не ошибаюсь, — "святой".

Я же — именно маг. Причём маг-странник и маг-одиночка.

Таков был мой собственный обдуманный выбор. Который я подтверждаю всеми своими действиями ежеминутно. Снова и снова выбираю именно этот путь, признавая справедливость платы. И риллу свидетели: как же порой горька эта справедливость и тяжка плата!

Но — по порядку.

Ближе к вечеру мы с Ладой добрались до крупного поселения, защищённого уже не живой изгородью, а земляным валом в три человеческих роста и частоколом из внушительных, в полтора-два обхвата, брёвен. При самом беглом взгляде в Глубину становилось видно, что физические барьеры довольно удачно дополняются щитами постоянных чар. О мелочи типа голодных духов местные могли не беспокоиться... и не только о мелочи.

Если верить дорожному указателю, поселение именовалось Зубцом. Миновав его, мы могли бы добраться до Эббалка ещё до наступления ночи. Однако я решил не торопиться и провести ночь под крышей нормального человеческого жилья.

Имелся у меня и ряд иных резонов, помимо стремления к комфорту.

Воротная стража пропустила нас с Ладой довольно быстро. Несколько формальных вопросов, почти символическая плата в шесть мелких медяков, перекочевавшая в руки старшего стража. Затем я возложил обе ладони на Клятвенный Столб и произнёс стандартную формулу, обязуясь не причинять вреда ни жителям, ни гостям Зубца, ни их имуществу, ни их домам, "и да лишусь я своей Силы и своей воли, если пойду против духа сих слов". После меня то же самое, под мою диктовку, проделала Лада. Засим мы проследовали дальше.

— Для чего нужно было говорить всё это? — спросила хилла примерно через минуту. Видимо, обдумала ситуацию, поняла, что чего-то не понимает, и решила прояснить дело. Что ж, так лучше, чем спокойное — слишком спокойное — отсутствие любопытства.

— Мы дали клятву, чтобы люди за стеной чувствовали себя в большей безопасности. Надо заметить, что Клятвенный Столб — достаточно эффективная вещь. Он действительно способен лишить и Силы, и свободной воли любого нарушителя клятвы... если, конечно, нарушитель не умеет обойти запреты или не обладает способностями, заблокировать которые прикосновением к Столбу и коротким ритуалом невозможно.

— А ты можешь обойти или разрушить такую клятву?

— Разумеется. Первое — легче, второе — только если как следует постараться. Но зачем мне это делать? Кроме того, нарушение клятвы меня всё-таки ослабит, причём довольно ощутимо. А вот какого-нибудь старшего мага клятва у Столба связала бы не больше, чем картонные кандалы. Или, скорее, печать на оружии.

Я сопровождал объяснения простыми образами, заодно проверяя способность хилла к их чтению. Похоже, способности имелись: образ тонкой бечевы, порвать которую при выхватывании боевого клинка смог бы даже подросток, вызвал у Лады короткое фырканье.

— Бесполезная вещь, — заключила она с апломбом юной непогрешимости.

— Почему же? В зависимости от способностей накладывавшего чары, Клятвенный Столб способен выявить и обезвредить несколько видов враждебных людям существ: если они коснутся Столба, то просто не смогут от него оторваться. Находящихся под ментальным контролем он тоже способен выявить. Да и какая-никакая узда, накинутая на одарённых, дорогого стоит. Старшие маги встречаются куда реже, чем ученики и подмастерья. А ведь всего опаснее для мирных жителей именно темпераментные недоучки.

Лада помолчала. И, так как я, видимо, выдал очередную революционную (для неё) идею, спросила с лёгким недоумением:

— Почему?

— Чем сильнее и опытнее маг, тем лучше он контролирует свою Силу и свои побуждения. С какого-нибудь молодого идиота, имеющего больше энергии, чем разумения, станется напиться и разнести пару городских кварталов. От старших, будь они даже способны разнести город целиком, такого не дождёшься. Меж тем, как я уже говорил, молодых дураков в Пестроте больше, чем умудрённых магов. Вот и подумай: кого горожанам следует опасаться больше?

— Старших.

— Почему?

— От них нет защиты.

Я только плечами пожал.

Объективно Лада не так уж не права. Я бы и сам скорее согласился повздорить с десятком равных мне адептов, чем с одним-единственным магом вроде незабвенного Смарра Огнива. Но если выбирать между отваром копытника, которым поливают мелкие порезы, и зельем Лив-Ош, исцеляющим от "слёз Камарри", я предпочту отвар.

Во-первых, мелкие порезы приходится лечить куда чаще. А во-вторых, цена одной порции зелья Лив-Ош мне, убогому, не по карману.

Трактир, который я выбрал, по меркам Зубца представлял собой самое что ни на есть среднее заведение. То есть для глухой деревни почти роскошное: двухэтажное, с полноценной конюшней, а не коновязью, отдельными кабинетами в довесок к общему залу... Но с точки зрения жителя любой приличной столицы "Храбрый петух" был не трактиром, а притоном.

Достаточно сказать, что я стребовал с хозяина, щеголяющего зеркальной лысиной и роскошной чёрной бородищей, две отдельных комнаты и питание лучшими блюдами с его кухни на сутки плюс три кроны серебром за аркан-клопомор, распространённый на всё здание трактира, включая подвалы и чердак. Иначе я бы просто не решился вселиться в этот рассадник мелкой кровососущей пакости.

Бородач пытался стрясти с меня ещё и экзорцизм для грызунов, но когда я в обтекаемых выражениях разъяснил, во сколько ему обойдётся такая услуга, он плюнул и заявил, что лучше уж снова прикупит крысиного яда. В ответ я, по-прежнему придерживаясь обтекаемых выражений, сообщил, что если нам с Ладой подадут погрызенные мышами яства, то ему придётся дважды в день, а то и чаще, срезать с лысины прорастающие хвосты мелких грызунов.

— Да неужто? Ты ж клялся на Столбе в непричинении вреда!

— А разве хвосты на макушке — вред? — Я одарил хозяина ответной ухмылкой. — Так, мелкое неудобство. Вроде порченой еды, поданной на ужин. Понимаешь, к чему клоню?

Бородач зыркнул в ответ — без приязни, но с прорезавшимся уважением.

На том и разошлись.

Оставив вещи в "Храбром петухе", я потащил Ладу на городской рынок. Конечно, торговля уже большей частью увяла. От лоточников не осталось и следа, палаточники, кто ещё не успел, вовсю упаковывали своё добро и пересчитывали дневную выручку. Но во мне теплилась скромная надежда на то, что лавочники ещё не заперли двери перед припозднившимися покупателями... а если и заперли, не откажутся снова отпереть их за небольшую дополнительную плату.

Вообще мне хватило бы одного-единственного лавочника, торгующего женским тряпьём. А если бы он торговал ещё и кое-каким походным снаряжением, это было бы совсем здорово. Я не собирался снаряжать Ладу, как в месячный автономный поход по пустошам. Но найти ей, как минимум, хороший вещевой мешок, хорошую обувь вместо сандалий — ботинки, а лучше сапоги, походный нож (можно складной) и поясную флягу вместе с собственно поясом — от такого благодеяния я бы не разорился. Особенно учитывая нежданный прибыток в размере трёх десятков золотых, которые таки стряс с Дарвана и компании.

Кстати, о финансах. Не могу назвать себя богачом, и всё же, приди мне в голову такая фантазия, я мог бы выкупить у хозяина всего "Храброго петуха" вместе с обстановкой и припасами, не говоря уже о каком-нибудь более скромном жилье. Имеющиеся при мне ценности, особенно средних размеров и качества топазы из Гвихельских копей, могли обеспечить средствами к существованию небольшое семейство на полвека вперёд. По стандартам приличного оседлого мага или даже купца средней руки я мог считать себя бедняком, но особо по этому поводу не страдал. Пару раз я за один сезон зарабатывал больше, чем имел сейчас... а потом очень быстро спускал заработанное. Нет, не на азартные игры, пьянки и прочие пустые развлечения.

Я платил за удовольствия иного рода. В основном за право доступа к хорошим частным библиотекам, за обучение новым заклятиям, за тренировки с оружием и без оного, за хорошие — по-настоящему хорошие — и действенные зелья...

В общем, тратил заработанное на себя, любимого. Не жалея и не скупясь.

...лавочник, готовый принять клиентов по своему профилю даже в поздний час, нашёлся быстро. Я объяснил ему, что хочу получить и недолго, без лишнего фанатизма, поторговался. Затем с Лады были сняты мерки, и мы с почтенным Софэ договорились встретиться завтра в первой половине дня, дабы завершить нашу сделку. Что особенно мне понравилось, так это деловой подход лавочника к проблеме. Нельзя сказать, чтобы он избегал смотреть на Ладу, но избытка интереса к ней он тоже не проявил. Я всё ждал уточняющего вопроса, вроде "а она в самом деле хилла или просто изменённая?" — но так ничего подобного и не дождался.

Не люблю отсутствие любопытства, однако надо признать: порой это свойство может не только уродовать, но и украшать людей.

Как и любое другое свойство натуры. Смотря по обстоятельствам.

Вернувшись в трактир, я в полном соответствии с договором сплёл клопоморное заклятье, на всякий случай настроив параметры поиска таким образом, чтобы уморить в "Храбром петухе" вообще всех насекомых: тараканов, жуков-древоточцев, вшей, блох, муравьёв, — короче, любую недостаточно крупную фауну. Силы, вложенной в аркан, мне было не жалко; в сравнении с полноценной Тёмной Смертью, за секунды истребляющей вообще всё живое вокруг заклинателя, я так и так тратил сущие брызги потока Силы. Кроме того, я использовал весьма далёкое от классики сочетание фильтрующих модулей. Если бы я пожелал вывести именно и только клопов, не тронув остальную паразитическую мелочь, при моём оригинальном способе пришлось бы провозиться гораздо дольше. У тонкого контроля тоже есть цена.

Оригинальность мне немедленно аукнулась.

— Шарлатанство! — услышал я, толком не отойдя от сотворения активных форм и их запуска. Пришлось оставить аркан работать без присмотра, надеясь на надёжность контролирующего модуля, чтобы выяснить, кто тут горазд бросаться в мой адрес беспочвенными обвинениями.

Как выяснилось, поднял шум местный маг. Плюгавенький, одетый весьма неряшливо, с кучей якобы амулетов и просто блестящих цацек, но такой же пышнобородый, как трактирщик. Физиономия сего светоча Искусства выдавала любовь к склокам и нездоровое пристрастие к варке минеральных зелий. Я не спец в медицине, но хроническое отравление солями тяжёлых металлов довольно легко опознать, если знать, на что обращать внимание.

— Зови стражу! — надрывался плюгавый, обращаясь к трактирщику. — Налицо явный обман!

— Могу ли я узнать ваше имя? — поинтересовался я скучающим тоном.

Увидев, что я вышел из заклинательного транса, плюгавый поспешно отбежал подальше и зыркнул на меня совершенно как крыса.

— Шарлатан!

— Странное прозвище для мага, — усмехнулся я. — Впрочем, как вам угодно. Меня же обычно зовут Рин Бродяга. Скажите, уважаемый Шарлатан...

Из углов зала послышались смешки. Видимо, плюгавый не пользовался большой любовью у местных жителей.

— ...почему вы обвиняете меня в обмане?

Мага перекосило.

— Не знаю, что за магию ты творил и с какой целью, в этом ещё надо разобраться, но то, что ты сделал — не клопомор! А значит, Бродяга или как там тебя, ты просто мошенник! Стража!

— Итак, вы не сумели опознать моё заклятье, уважаемый Шарлатан. Иных оснований для обвинения у вас нет?

Смешки стали громче. Суетящийся и машущий руками оппонент на фоне моего подчёркнуто дружелюбного спокойствия смотрелся невыгодно. А данное мною прозвище, похоже, грозило вытеснить при заглазном именовании его настоящее имя. Что, разумеется, никоим образом не могло привести его в восторг.

— Меня зовут Паран, Паран Колба!

— Правда? Зачем же вы представляетесь как Шарлатан? Ну, это ваше личное дело, а мне интересно, какие основания у вас были назвать мой клопомор недействующим. Я жду ответа.

Паран зашипел, но решил побить меня моим же оружием и ответить обстоятельно:

— В простейших заклятиях против насекомых используются материальные якоря чар. Либо, если заклинающий полагает себя достаточно сильным и искусным, в заклятии непременно должно присутствовать обращение к соответствующему отражению Жизни. Образ того существа, которое маг хочет лишить её благословения. Ты же не использовал для фокусировки живое насекомое и не обращался к силе Жизни!

Я скроил сочувственную мину.

— Значит, иные способы вывести насекомых вам неведомы? Жаль, жаль... впрочем, у каждого свой предел, и у каждого — свой уровень умений...

Прозрачный намёк на недостаточную квалификацию понравился моему оппоненту не больше, чем мне — обвинение в шарлатанстве. Скорчив неприятную рожу, он процедил:

— И что же сделал ты, Бродяга? Какое заклинание применил?

— О, этот секрет стоит гораздо больше, чем обещанные мне сутки проживания в трактире и три кроны серебром. Но можно разрешить наш спор много проще. Мой аркан как раз завершил работу. Если вы, уважаемый Паран Колба, сумеете найти в "Храбром петухе" хоть одного живого клопа, я выплачу вам десять серебряных марок. — Говоря, я по одной выкладывал столбик из монет на обеденный стол. — А пока вы ищете... хозяин! Ужин на двоих!

— Я не собираюсь ради твоей прихоти выискивать тут клопов!

— Тогда мне придётся апеллировать к правосудию и возбудить дело о клевете.

Вот тут он аж подскочил.

— Что? Как... какой клевете? О чём ты?

— Обыкновенная клевета, — ответствовал я с ленцой. — Вы, уважаемый, при свидетелях назвали меня обманщиком на том основании, что моё заклятие якобы не достигло заявленной мною цели. То есть, говоря конкретно, не уморило клопов. Подобно тому, как по дуэльному кодексу Тарла вызывающая сторона имеет привилегию выбора места и времени, а сторона вызванная — выбора оружия и право замены, имеют свои правила и судебные тяжбы. Так, в соответствии с Малым Дирским Сводом, при обвинении практикующего мага в шарлатанстве или недолжном исполнении обязанностей бремя доказательства несёт обвинитель. Обвиняемый же, то есть я, имеет право подачи встречного иска об ущербе честному имени. Причём сумма встречного иска может превосходить сумму прямого иска многократно. Так что советую искать клопов как можно старательнее, а то ведь бремя судебных расходов тоже несёт обвинитель... если не удаётся доказать вину обвиняемого. Эй, хозяин! Нам долго ещё ждать?

— Минуту, господин маг! Ещё одну минутку!

Я мысленно усмехнулся. Люди, люди...

До чего же неприятный в массе своей вид мыслящих.

Как торговаться с поистрепавшимся и запылившимся в пути магом или проверять у означенного мага качество работы, вы готовы привычно оправдаться тем, что, мол, встречают по одёжке. А как вам пригрозишь тяжбой, причём пригрозишь со знанием процессуальных тонкостей и с уверенным видом бывалого... существа, так вы тут же готовы приставить к короткому "маг" вместо "эй, ты!" уважительное "господин".

И само слово "маг" в этом случае уже звучит в ваших устах гораздо, гораздо почтительнее.

До подобострастия.

Возьмись я угрожать физической расправой или сотвори что-нибудь зрелищное, скажем, Тёмный Бич или классический плазмоид (в просторечии — огненный шар), я легко нагнал бы на вас страха. Но вот добиться уважения? Не-ет, для этого проще сослаться на закон...

Накрывая на стол, трактирщик расстарался. Ничего особо роскошного он нам не дал, однако за один только тёплый — только-только из печи — расстегай с сёмгой и жареным луком я был почти готов задаром вывести в его заведении ещё и грызунов. А грибной суп с тармешью? Полагающий, будто тармешь может запихивать в рот только оголодавшее простонародье, просто-напросто никогда не едал такого вот супчика, должным образом заправленного полудюжиной разных лесных и огородных травок. Прелесть, а не суп! Жаль, что чёрного перца в Пестроте нет. Но молотый красный кзисс — не самая плохая замена перцу.

Неторопливо расправляясь с ужином, я не забывал приглядывать за Параном Колбой. Забыть о нём было бы неразумно: хоть мелкий, но всё же враг. И куда менее безобидный, чем клопы. От тех случается только чесотка, а вот от таких, как этот плюгавец, могут проистекать вполне серьёзные неприятности.

М-да. Следить-то я за Параном следил, и всё же не уследил. Видимо, с одним из мальчишек, которых он подрядил помогать себе в клопоискательстве, он сумел тайком вызвать стражу, да ещё и наплести чего-то смутно-угрожающего. Едва успел я добраться до ягодного морса и фруктов, как в "Храброго петуха" ввалился полный десяток стражников в сопровождении второго городского мага, значительно более презентабельного, чем Колба. После чего меня быстренько взяли в оборот.

Точнее, это им казалось, что они работают быстро. Завидев стражу, я моментально прибег к малому тревожному комплексу. Чары скорости, взгляд в Глубину, оценка ситуации.

Что тут скажешь? Вздумай я оказать сопротивление, местным ох как не поздоровилось бы. Из десятка стражников что-то противопоставить мне в драке смогли бы только двое — а вызови я Двойника, эта пара тоже продержалась бы не дольше, чем нужно, чтобы сказать: "Мама!". Маги? На Колбу я успел насмотреться за время нашего общения. Он больше алхимик, чем маг. Да, среди алхимиков попадаются ещё те субъекты, но при себе Паран держал только общеукрепляющее зелье и флакон со средством от похмелья. Что само по себе отлично характеризует его как боевую единицу. Вот второго мага я изучил под чарами скорости со всей доступной тщательностью...

И мысленно влепил двойку по десятибалльной шкале опасности.

Если Колба тяготел к алхимии, то этот второй — к магической механике. Разных колец, браслетов, подвесок, брошек, ожерелий и прочего добра при нём имелось на ювелирную лавку, но собственный потенциал уступал моему раз этак в пятнадцать. С учётом накопителей, которых среди его артефактов было штук пять, он мог вложить в заклятия почти столько же энергии, сколько я... но в этом-то и таилась его ахиллесова пята.

Накопители надо наполнять. Довольно редки и высоко ценятся артефакты, способные к самостоятельной аккумуляции Силы; сомнительно, что среди его поделок найдётся что-то хоть отдалённо похожее. А так как он слабее меня в пятнадцать раз, восстановление заряда его примочек займёт у него примерно во столько же раз больше времени. (Поскольку объём резерва и скорость его восполнения связаны простой пропорциональной зависимостью, а исключения из этого правила редки). Я уж не говорю о том, что мысль быстрее, чем руки, активирующие магические жезлы, кольца и тому подобные предметы.

Кстати, о жезлах. В руке механик держал, направляя на меня, выточенную из какого-то камня толстую короткую палку, содержащую хорошо знакомую мне разновидность Тихих Пут. Ха! Он бы ещё на меня окаменение попробовал наложить! Пользуясь преимуществом чар скорости, я отправил в адрес хилла простой мысленно-эмоциональный сигнал: "Сохраняй спокойствие, я контролирую ситуацию", — и позволил механику почувствовать себя победителем.

То есть убрал чары скорости и полностью расслабился.

Тихие Путы тотчас же оплели мой разум, затормозив движение мыслей. Ощущение — почти забытое — было почти таким же, словно я вмиг опьянел до практически полной невменяемости, до утраты способности следить за течением времени. Неприятно, но... потерплю. А когда жезл с Тихими Путами иссякнет... притом случится это довольно скоро, ибо Тихие Путы — отнюдь не чары подчинения и энергию жрут будь здоров...

Ребятки, да вас ждёт ба-а-альшой сюрприз!

Я медленно, очень медленно улыбнулся. И потянулся за кружкой с морсом.

6

Сюрприз, поджидавший меня, имел не меньшие размеры.

Когда "опьянение" закончилось, я обнаружил, что обстановка изменилась радикально. Я по-прежнему сидел за столом, блюд на котором, против всяческих ожиданий, даже прибавилось. Слева каменела в нечеловеческой неподвижности хилла — как застыла после появления стражи, так и продолжала изображать муляж самой себя. Чуть поодаль торчали Паран Колба и прячущий свой жезл маг-механик. Но всё остальное...

Большой зал "Храброго петуха" опустел совершенно и абсолютно. Ни пьянчуг в уголке, ни прислуги, ни хозяина. Словно эвакуацию объявили. Городской стражи тоже не наблюдалось. Зато мне в спину дышали угрожающим жаром два сгустка смертельной опасности. Похоже, воины, да ещё натасканные против магов: с заклятым оружием и увешанные защитными амулетами. Ну а прямо напротив меня восседал с весьма уверенным видом примечательный даже внешне субъект. Магией от него тянуло не сильно, поскольку самоконтроль его и опыт я оценил как "средние, возможно, выше среднего". Наголо бритый, смуглый до шоколадного, с жёсткими линиями похожего на каменную маску лица. Одет он был в обманчиво простой сине-серый балахон, скрадывающий второстепенные детали облика.

"М-да. Была ситуация на тройку по десятибалльной, а стала на семёрку... если не больше".

— Тебя зовут Рин Бродяга? — спросил бритый, не давая мне на оценку обстановки ни единой лишней секунды.

— Да.

— Расскажи, как ты видишь свой конфликт с присутствующим здесь Параном Колбой.

— Если я правильно понимаю ситуацию, у поименованного Парана имеется соглашение с хозяином "Храброго петуха". В частности, для избавления от насекомых-паразитов, мышей, крыс и прочей дряни хозяин трактира пользуется средствами, предоставляемыми поименованным магом. Но, видимо, услуги Парана казались недостаточно дешёвыми или недостаточно качественными. Когда я подрядился избавить трактир от клопов, хозяин пошёл на сделку достаточно охотно...

Далее я кратко расписал ситуацию: привлечение местного мага для контроля за работой мага пришлого, обвинения в шарлатанстве, встречное обвинение в клевете, появление городской стражи со вторым магом.

— Так. Рин Бродяга, ты позволил наложить на себя Тихие Путы, поскольку не увидел в этом опасности для своей жизни?

— Совершенно точно. Зачем обострять конфликт, если в скором времени заклятие исчерпает свою энергию и ситуация вернётся к своему исходному состоянию? Да сама-то причина, говоря откровенно, стоит чуть дороже битой скорлупы. Я же не собираюсь отнимать у многоуважаемого Парана доходное место городского мага. Зачем мне это?

Бритый бледно усмехнулся.

— В самом деле: зачем? — Улыбка исчезла, как не бывало. — Паран Колба! Нашлись ли в трактире, обработанном заклятьем Рина Бродяги, живые клопы?

У проводимых магами дознаний есть приятная особенность: перекрёстные допросы, введение свидетелям разного рода сывороток правды и прочие подобные ухищрения не требуются им для установления истины. Достаточно прямо заданного вопроса.

Если Парану и хотелось солгать, он не посмел погрешить против истины.

— Н-нет, те-арр!

— Кстати, Рин Бродяга, а что за магию ты применил?

— Если без деталей, это было заклятье, изобретённое мною и убивающее всех насекомых в области применения. Конечно, если это мелкие или средних размеров насекомые: для жуков-оленей, а тем более пауков-птицеедов оно слабовато.

— То есть ты сделал даже больше, чем обещал?

— Да. Как говорят у меня на родине, лучше перебдеть, чем недобдеть.

Бритый снова усмехнулся.

— Ну, раз так, слушайте моё решение. За истребление мелких паразитов в трактире "Храбрый петух" Паран Колба, младший городской маг Зубца, обязан выплатить Рину Бродяге тридцать серебряных крон в дополнение к сумме, которую поименованному Рину должен за оказанную услугу Корень, владелец трактира. Срок выплаты — до истечения шести часов с момента вынесения приговора. Сверх того в казну Зубца Паран Колба, младший городской маг, обязан внести штраф за ложный вызов стражи и за потенциальную угрозу городу, обусловленную действиями Парана Колбы. Сумма — сто серебряных крон, срок выплаты — до истечения двадцати четырёх часов с момента вынесения приговора.

— Не слишком ли сурово? — спросил я. Бритый отрезал:

— В самый раз. Колба, Мельник! Я вас больше не задерживаю.

Городские маги испарились, как две капли этилового эфира с горячей ладони.

Ну а я смирился с тем, что мои основные трудности ещё впереди. Понял-то я это сразу, как иссякла энергия в Тихих Путах, а вот смириться...

— Извините, не поинтересовался ранее. — Вежливо. Осторожно. — Как мне называть те-арра?

— Моё имя — Сейвел.

Вот так. Никаких прозвищ. А чего ему скрывать-то? Предрассудки — не для благородных.

Не помню, упоминал ли я уже в подробностях о том, как в Пестроте организовано управление территориями. Кажется, нет. Самое время восполнить этот пробел.

Не оспаривая главенство риллу, замечу, что прямое управление смертными в список их забот не входит. Властительные контролируют реальность непосредственно. А для контроля за разумными есть две особые структуры: в чём-то дружественные, в чём-то конкурирующие. Первая — Высокие кланы: экстерриториальные, опирающиеся на систему посвящений и поэтапный доступ к магическим познаниям. Вторая — аристократические семейства. Объединяемые по признаку территориальности, опирающиеся на родственные связи и систему вассалитета.

О Высоких кланах расскажу как-нибудь потом. А вот во главе любого аристократического семейства стоит тарр. Сильно огрубляя смысловую палитру, слово "тарр" можно перевести как "князь". Практически все тарры — сильные маги, наследники родовых секретов. Те, в ком заметна кровь тарра, зовутся тарритами; кое-где так именуют и прямых (личных) вассалов тарров, исполняющих при них роль Очей, Голосов и Дланей.

Но Сейвел, сидящий напротив — не таррит. Он те-арр — то есть наследник тарра (либо его старший ребёнок, либо просто отпрыск тарра, в ком кровь и магия главы рода достаточно сильна, чтобы претендовать на главенство). Проще говоря, большая шишка в здешних местах.

И большая проблема для меня лично.

— Рад знакомству с вами, те-арр, — попытался я. И даже сумел не сильно сфальшивить.

Сейвел за вежливостью прятаться не стал.

— Не могу сказать того же о вас, Рин Бродяга.

"Так-так. Судилище закончено, и меня сразу начинают именовать с использованием уважительных форм речи. Но вместе с тем — без почти демонстративной доброжелательности".

Я решил немного побыть наивным... точнее, зеркально отразить чужую откровенность:

— Почему?

— Миньонам Колмейо не рады на землях Черноречья.

— Извините, если мои слова покажутся недостаточно вежливыми, но высокий те-арр не прав. Я не являюсь чьим-либо миньоном.

— Неужели?

— Вы с лёгкостью можете определить правдивость моих слов. От вас я не хочу таиться.

— Ну-ну. Тогда не соблаговолит ли Рин Бродяга во искупление совершённой ошибки принять от меня скромный дар?

Протянув руку, Сейвел положил на стол симпатичного вида фибулу. Центральный камень украшающего её узора слабо вспыхивал красным, словно ровно бьющееся сердце.

— Если высокий те-арр считает меня достойным, мне остаётся лишь поблагодарить.

Я забрал фибулу и приколол её к своей куртке напротив сердца. В глазах Сейвела при этом мне почудилась искра тщательно укрытого чувства. Не то сомнения, не то торжества...

— К сожалению, отдариться мне нечем. — "Искренность. Как можно больше искренности!" — Разве что... вот, примите, не побрезгуйте плодом моих стараний.

На место, где лежала фибула, я положил извлечённую из внутреннего кармана поделку. Простое деревянное колечко, грубое и неприглядное. Однако, посмотрев на кольцо магическим зрением, можно было увидеть прикреплённое к нему заклятье, дымчатое серо-жёлтое с чёрными искрами. Я сделал этот самопальный артефакт, зафиксировав на материальном якоре слегка изменённое заклятье шамана. К слову сказать, структура заклятия оказалась довольно мудрёной, в первую очередь, из-за того, что его активное начало связывал какой-то мелкий природный дух. Заодно дух обеспечивал примитивное, но управление и очень медленную, но подпитку Силой. Для меня как артефактора создание этого кольца явилось чуть ли не прорывом, сложной и очень творческой работой. Я ведь уже говорил, что предметы, самостоятельно аккумулирующие Силу, редки? Пусть отловом и первоначальной трансформой духа занимался шаман, участием в создании такого предмета Силы я мог заслуженно гордиться.

Но самого колечка мне было не жаль. Важнее, что, работая над ним, я набрёл на пару интересных идей, и уж идеи эти отдавать какому-то там те-арру не собирался.

— Благодарю, — сказал аристократ равнодушно, даже не думая коснуться кольца. — Надолго вы намерены задержаться в Зубце?

— Нет. Как и предполагалось до истории с клопомором, мы переночуем в трактире, потом позавтракаем, заберём у почтенного Софэ заказанные вещи и двинемся дальше.

— Куда именно?

"Если бы от молчания был хоть какой-то прок, чёрта б я тебе ответил!"

— Сначала до Эббалка, а потом... я не Видящий, чтобы сказать, куда приведёт меня дорога.

Во взгляде те-арра снова что-то мелькнуло. Похоже, он ожидал от меня каких-то иных слов и поступков. Ну а я... как мне отмазаться от невнятных интриг, которыми так любят наполнять свои дни и ночи аристократы? Только искренностью.

Надеюсь, её хватит, чтобы умотать отсюда подальше, не словив дополнительных плюх.

— Вы позволите?.. Лада, пойдём. Денёк выдался не из лёгких, пора отдохнуть.

Хилла перестала изображать статую, но в движении она походила на человека ещё меньше.

— Рин Бродяга!

— Высокий те-арр?

— К какому виду смесков принадлежит ваша... очаровательная... спутница? И, — в тоне Сейвела прибавилось яда, — дорого ли она вам обошлась?

Удержаться от ответной колкости мне не удалось. Потому что не особенно хотелось.

— Насколько я знаю, кровь Владиславы вполне чиста. А приобрёл я её и вовсе дёшево: освободил из рабства по Праву Силы. У высокого те-арра есть ещё вопросы?

— Разумеется, есть.

— Искренне сожалею, но на вопросы, заданные таким тоном, отвечать не намерен. Если у меня нет покровителей, это ещё не значит, что у меня нет также собственной гордости. До встречи и спокойного сна. Лада, пойдём отсюда.

Ни Сейвел, ни пара его телохранителей, всю беседу проторчавших у меня за спиной, не попытались нас остановить. То ли сочли нападение на меня слишком опасным (на них-то защита Клятвенного Столба не распространялась), то ли моя наглость просто-напросто потрясла их до совершенного остолбенения.

Сельская местность. Уютная веранда деревянного дома, пахнущая не столько деревом, сколько свежезаваренным травяным чаем. Ничего общего с памятными мне по родине чаями — ни с пеньковатым грузинским, ни с цейлонским, ни с модным зелёным, ни с безобразно дорогими и тоже модными ароматизированными. Даже самый вкусный в той моей жизни чай, заваренный на костре на берегу реки возле соснового бора, — чай из свежих побегов брусники с листьями смородины и ещё кое-чем, заметно уступает этому чаю, которым сейчас пахнет так сильно, почти до одури. И в который добавлена толика февале, называемого невеждами "эликсиром радости".

На полубожественный аромат мне, однако, наплевать. Равно как на кипенную белизну мелких звёздчатых цветов, усыпавших обрамляющие веранду кусты, на сладостное пение птиц, на пригревающую небесную пестроту, на... да практически на весь окружающий мир.

Разговор. И собеседница.

— Рин, я бы не стала предлагать этого, если бы считала, что ты больше потеряешь, чем приобретёшь. С твоим потенциалом в Сиянии Тёмной Луны можно достичь многого. И быстро. Да, иных адептов отпугивает необходимость приобщения к Мраку — но ведь ты уже приобщён к нему, пусть и несколько... иным способом.

Я молчу. Не глядя на неё. Хотя в иное время не упустил бы случая полюбоваться. Маги, достигшие хотя бы среднего уровня в целительском искусстве, могут менять внешность так, как им захочется. И моя... видимо, уже бывшая наставница красива. Очень.

Но её тёмная, лишённая возраста, осиянная тенью совершенства красота также предана забвению — как не относящаяся к теме.

— Сейчас я говорю с тобой, как личный представитель Мастера Синих Лучей. И я...

— Ты рассказала ему обо мне?

Кратчайшая запинка.

— Да. В самых общих чертах. Мастер ценит чужие секреты не меньше, чем свои.

"А ведь она даже не понимает подтекста этой фразы! Не слышит его, не чувствует, хотя совсем не глупа... Не может чувствовать.

И эта внутренняя слепота — лишь малый взнос, составная часть общей цены посвящения".

— Ты просил не рассказывать никому, я помню. Но это ради твоей же пользы, Рин! И я не сообщила почти ничего, кроме самых существенных моментов.

"Не слышит. Говорит — и не понимает, что говорит. Мрак!"

— Да посмотри же на меня, Рин!

Да, Желлан, посвящённая Сияния Тёмной Луны третьего круга, красива. А в гневе — особенно. В полуночной синеве её глаз кипят, переплавляясь воедино, искреннее раздражение, столь же искреннее недоумение... и ещё — почти не скрываемое более чувство, которое глупец мог бы, пожалуй, назвать любовью. Увы ему!

Для любви, которая действительно способна меня соблазнить, в чувстве Желлан многовато жажды обладания. И исследовательского интереса. И того тёмного голода, который частенько становится спутником женщин и (реже) мужчин, приобщившихся к Мраку.

Мой Двойник — вампир. Своего Двойника Желлан контролирует не хуже, чем я, но всё же её тёмное отражение — суккуб. Ещё одна причина, чтобы...

В смеси чувств, испытываемых бывшей наставницей, зарождается понимание. Поздно. Слишком поздно! Я уже наложил на себя чары скорости и доламываю вторую из трёх защитных оболочек, которыми обеспечивает Желлан знак её посвящения. Довольно символично, что материальным якорем этой защите служит трижды обхватывающая стройную шею женщины золотая цепочка. Которую вполне можно принять за ошейник, особенно издали. Третья оболочка самая прочная, так просто и быстро её не преодолеть... но у меня есть хороший способ сделать это до того, как меня начнут размазывать по полу веранды чем-нибудь убийственным.

Поцелуй. Так это смотрится со стороны.

А изнутри...

Мой Двойник, получив кусочек свободы, впивается в губы Двойника Желлан. Вокруг с беззвучным торжествующим рёвом вскидывается Мрак. Третья защитная оболочка трещит — не от удара извне, от давления изнутри — и лопается. Звенят, раскатываясь по доскам, звенья золотой цепи. Искусство ламуо заставляет наши мысли, нашу память, наши ощущения на одно сияющее мгновение слиться — и не разобрать уже, кому принадлежит эта жажда, а кому — этот страх, кому вот эта мучительная, но сладостная притом похоть, а кому — отравленная жалость...

Ещё секунда, и я поднимаюсь. Рука Желлан тянется вслед, словно цветок за солнцем. Но в этом движении нет настоящей силы, только чистый, рассыпающийся пеплом рефлекс.

— Прощай, Желлан.

— Прощай, Рин.

Ухожу, не оглядываясь.

Слёзы — не кровь, однако я чувствую их запах едва ли не острее. Вот только даже ради спасения собственной жизни я не могу сказать, кого сейчас оплакивает бывшая наставница. Кого... или что. Слишком много причин, слишком много игл, пронзающих душу насквозь...

Мои глаза в памяти и во сне остаются сухими.

Проснувшись среди ночи, обнаруживаю, что из-под век медленно сочится солёная влага.

Бывает.

А ведь уже лет пять прошло, не меньше. Мне даже казалось, что я похоронил эту память так глубоко, что никогда больше не... почему именно сейчас? Что вытолкнуло на поверхность именно ту веранду, те ленивые звуки и запахи, то расставание, которое лишь чудом (старательно мною подготовленным) не обернулось смертельной схваткой?

Мрак!

Чтобы прогнать непрошеные мысли, я до самого утра, старательно сконцентрировавшись, возился с фибулой, этим данайским даром те-арра Сейвелом.

Более никаких незапланированных происшествий с нами в Зубце не случилось. Если кто-либо следил за нами одним из множества возможных способов, то я этой слежки не чуял. Скорее всего, от недостатка квалификации, а не по причине невнимания к моей персоне. Хилла молчала, изредка и тайком бросая на меня взгляды, расшифровать значение которых я не брался. После довольно скверного ночного отдыха мой интерес к окружающему миру вообще стал на редкость конкретен и, чего уж таить, скудноват.

Итак, вперёд, в Эббалк, в трактир Одноглазого. На встречу с гипотетическим и, возможно, недружественным родственником Лады по прозвищу Гонец.

До восточных ворот сего населённого пункта мы добрались быстро. А вот найти трактир Одноглазого оказалось задачей непростой. Похоже, горожане — сплошняком, от солидных матрон до уличных мальчишек — болели тяжёлой формой спеси. Это довольно распространённая во многих столицах хворь, проявления которой сколь разнообразны, столь и неприятны.

К счастью, инкубационный период данного заболевания довольно велик: столичная спесь редко проявляется в открытой форме раньше, чем инфицированный проживёт в неблагоприятных условиях крупного города лет пять...

А если без шуточек, то жители Эббалка с упорством, достойным лучшего применения, не желали отвечать на задаваемые мной вопросы. То ли светло-русые волосы в здешних краях считались признаком врождённого слабоумия, то ли меня из-за потрёпанной и грубо заштопанной походной одежды принимали за жаждущего подаяния нищего, то ли этой необщительности были какие-то иные причины. Но — факт: я не мог выяснить, где располагается трактир Одноглазого, битых полчаса. Приезжие, готовые со мной пообщаться и которых вокруг тоже хватало, о местоположении этого заведения понятия не имели. Третья же категория населения, которой можно было бы задать всё тот же вопрос (я о патрульных городской стражи и других представителях власти) в поле зрения, как назло, отсутствовала.

По истечении получаса твердить одно и то же, как попке-дураку, мне окончательно остое... надоело, короче. Я решительно сцапал за ворот сутулого субъекта, чей нос своим цветом выдавал обширное знание топографии местных трактиров и пивных, после чего, наплевав на его слабые возмущённые трепыхания, спросил, используя версию гипнотического голоса Двойника, ослабленную неполным превращением:

— Где в Эббалке находится трактир Одноглазого?

— Ы-ы... — протянул пьянчужка, пока подчиняющий волю импульс перетряхивал содержимое его головы, наводя хоть какое-то подобие порядка. — Одноглазого... Во! В трактире "Серп и сноп" у хозяина одного глаза нет!

— И где этот самый "Серп и сноп"?

Не меньше минуты жертва моей настойчивости рассказывала, как попасть в искомое заведение. И только потом выяснилось, что "Серп и сноп" находится на другом конце города.

— Не то. Трактир Одноглазого у восточных ворот. Неподалёку отсюда. Знаешь, где?

— Ы-ы-ы... ну-у-у... это, может, вам нужен трактир Весельчака, "Крылатый меч"? Который на площади со стелой Славы? У папаши-то Весельчака вроде бы глаза не было... только вы бы это, господин хороший... не ходили бы вы туда...

— Почему?

— Так... э-э... известное же дело-то. В "Крылатом мече"-то, слышь, эти самые собираются. Ну, которые наёмники. К ним лучше не лезть, а то...

— Тихо. Куда мне лезть, я сам решу. Где эта самая площадь, говори!

Минута не слишком внятных объяснений, и мы с Ладой двинулись в указанном пьянчужкой направлении. Сквозь никем и ничем (кроме магического барьера) не охраняемые ворота и дальше.

Эббалк оказался действительно большим городом... достаточно большим и богатым, чтобы оплачивать услуги Видящего, может, даже не одного. А ещё — летучих отрядов, которые пресекали бы беспорядки и преступления, следуя указаниям дежурных провидцев. Сочетание куда более эффективное, чем обычная, многочисленная, падкая на земные соблазны городская стража. И более надёжное, чем паллиативы вроде Клятвенного Столба. Летучий отряд профессиональных воинов и не менее профессиональных магов, вроде тех, что служат в Попутном патруле, — это Сила. Достаточная, чтобы внушить почтение почти кому угодно. Если же учесть, что Видящие заранее знают не только место и время, но ещё и характер угрозы...

В общем, я бы устраивать беспорядки в Эббалке не взялся. Даже за очень большие деньги.

"Крылатый меч" встретил нас с хилла полутьмой, сдержанным гомоном десятков лужёных глоток и смесью запахов, вполне естественных для места, где собираются оттянуться в промежутке между наймами суровые мужчины и даже более суровые женщины.

Я и Лада выделялись на общем фоне отсутствием открыто носимого оружия и доспехов, но это же отличие приближало нас ко второй категории разумных, посещающих этот трактир. Так что я не удивился, когда от ближайшего ко входу стола обильно татуированный тип, гибкий торс которого был перекрещён перевязями наспинных ножен, поинтересовался:

— Вы не за парой острых сабель сюда пришли, господин маг?

— Нет, уважаемый. Я действительно маг, но со своим предположением вы ошиблись.

— Ну, тогда до встречи. Если понадоблюсь, спросите Сирра Три Кольца.

— Благодарю. Я запомню.

После чего зашагал в дальний конец зала, где за парой столов выпивали и закусывали другие люди и не люди, не обременяющие себя тяжестью лишнего металла.

7

Ритуалы наёмников и существ, которые по разным причинам должны иметь с ними дело, не страдают излишней тонкостью. Сложности придворных этикетов тут не в ходу. Однако малое число правил, которых придерживаются наёмники и их наниматели, возмещается куда большей жёсткостью. И, разумеется, более высокой платой за несоблюдение верного рисунка действий.

Если бы я сходу начал спрашивать, кто тут заказывал Дарвану Ореху доставку живой хилла, или просто интересоваться, не видали ли тут недавно каких-нибудь бледных безволосых созданий с кожей в мелкий ромб, мне в лучшем случае указали бы на выход. Причём не словами. Но поскольку я вместе с Ладой просто сел на свободное место за столом, где собирались маги, и постучал по столешнице кроной — золотой, не серебряной — нас молча смерили несколькими взглядами от равнодушных до одобрительных... и оставили дожидаться мастера найма.

Который, вернее, которая не заставила себя ждать.

Вид разумных, к которому она принадлежала, называется храст. Единственное число — храсту. По меркам своего вида — изящная малышка. Но на людей, даже самых крупных и агрессивных, мастер найма должна была производить устрашающее впечатление. Не столько из-за роста (на две головы выше не маленького меня) и веса (бугрящиеся под серым в подпалинах мехом мышцы, кости и сухожилия — никакого намёка на жир!), сколько из-за природной хищной грации. Ну, и шрамов, конечно. Многочисленных, даже при беглом взгляде рождающих внутри холодок.

— Что закажете? — пророкотала храсту.

— Отдельный кабинет свободен?

— Найдётся.

— Тогда проводите нас, анхарру эсрихт.

Мастер найма оскалилась. Я в ответ мягко улыбнулся.

— Ты хоть знаешь, человечек, каково значение сказанного тобой сейчас?

— Не вполне твёрдо, — чуть слукавил я. — Тот, кто рассказывал мне об обычаях храст, говорил: хочешь подольститься к женщине-храсту, назови её анхарру эсрихт. И добавлял: на языки людей это проще всего перевести словом "красавица".

Мохнатая громада придвинулась. Ближе, чем нужно. Слишком близко. Я не шевельнулся.

— Ты полагаешь меня красивой, человек?

— Никто из умеющих видеть, а не только смотреть, не назовёт тебя безобразной.

— Неужели?

Я счёл, что могу слегка обидеться.

— Разве мои слова пахнут ложью?

— Нет, — признала храсту, отодвигаясь и прекращая безуспешные попытки напугать меня. — Ну что ж, иди за мной... знаток женщин. И спутницу свою прихвати, если хочешь.

В отдельном кабинете я, хилла и мастер найма сели за один стол, предназначенный не только для приёма пищи. Я положил на середину золотой, которым стучал в зале. Храсту забрала его и заменила на небольшой, искусно сработанный талисман. Знакомая конструкция. По сути, эта штучка служила заменителем диктофона и одновременно глушилки для магической "прослушки".

Вообще-то обойти сферу тишины, созданную подобными талисманами, можно многими способами, что на моей памяти и проделывалось неоднократно. Чтобы обезопаситься от любопытствующих по-настоящему, требуется команда из хорошего мага воздуха, хорошего ментального мага и умеющего работать с ними вместе шамана (большая редкость, кстати: шаманизм являлся бы школой посильнее любой стихийной, если бы их штучки с духами было легко использовать в командных играх). Причём не факт, что даже такая спаянная троица профи сумеет утаить смысл разговора от Видящих... или даже от направленного интереса старшего мага.

Но — ритуал...

— Говори, маг.

— Меня зовут Рин Бродяга. Насколько мне известно, недавно в "Крылатом мече" разумный из числа хилла, назвавшийся Гонцом, обратился к услугам наёмной команды Дарвана Ореха, заказав им доставку к нему другой хилла. Да-да, именно той, которая сидит сейчас здесь. Я бы хотел пообщаться с тем, кто сделал этот заказ.

— Ты хочешь сказать, что перехватил заказ у Дарвана?

— Я сказал ровно то, что хотел. Команда Ореха была предупреждена обо мне и пыталась отнять у меня эту хилла. Я убедил их отказаться от заказа...

Храсту напружинилась.

— Ты убил их?

— Нет.

Мастер найма тут же расслабилась. Строго говоря, я мог бы убить Дарвана сотоварищи, и она бы слова мне не сказала. Как ни крути, они нападали, я защищался, а значит — был в своём праве. Но всё же есть такая штука, как цеховая солидарность, есть и такая категория, как соратники. А есть и категория, именуемая — "братья по крови". С живым Орехом я смог договориться об отказе от взаимных претензий. Но если бы я убил его и его товарищей (а скрыть такое мне бы не удалось: маги легко распознают ложь, а храсту так попросту её чует), убедить других наёмников оставить мстительные мысли оказалось бы куда сложнее.

То есть тоже вполне возможно, ибо в Пестроте вообще очень мало невозможного. Но штраф в казну гильдии наёмников я бы просто не потянул. К тому же братьев Дарвана по крови, если бы такие нашлись, никакие штрафы не остановили бы всё равно...

— Кроме одного из шестёрки, они живы, — продолжил я. — Но во всей ситуации для меня слишком много неясного, поэтому я и хочу поговорить с Гонцом. Именно поговорить. Если он будет достаточно убедителен, возможно, я передам ему ту, кого он хочет получить...

— Рин!

— Лада, не вмешивайся, пожалуйста. Ты не проявила большой откровенности, рассказывая о себе, так не обижайся теперь на моё желание узнать больше из... иных источников. Заключённому нами договору это не противоречит.

Мастер найма вновь оскалилась. Но уже в адрес хилла, а не меня.

— Да, девочка, а ведь этот человек и впрямь знаток женщин! Пусть это будет тебе уроком. — Переведя взгляд золотисто-опаловых глаз на меня, храсту добавила:

— Подождите в общем зале. Я сообщу о вашем приходе... заказчику.

— Мы успеем перекусить, прежде чем он появится?

— Шанс есть. Он остановился у нас на третьем этаже, но некоторым существам требуется немало времени на то, что у иных занимает меньше минуты.

— Благодарю, анхарру эсрихт.

— Не за что... красавец. И ещё, на будущее: не спеши называть "желанной-для-страсти" самок чуждого тебе вида!

— А в обращении "анхарру эсрихт" присутствует личная модальность? Или оно абстрактно?

— Любите вы, маги, сложные слова! Нет, личной модальности обращение не имеет.

— Тогда я не вижу препятствий к тому, чтобы употреблять именно это обращение и далее.

Короткая шерсть храсту вздыбилась, а из приоткрывшейся пасти раздалось переливчатое горловое рычание. Впору испугаться...

Если бы я (спасибо ламуо) не знал совершенно точно, что это — просто добродушный смех.

Заказать еду и ополовинить принесённые блюда я успел. Мастер найма совершенно верно определила привычки остановившегося в её трактире хилла. Как говаривал один мой старый знакомый: "Чтобы быстро собраться и выйти из дома за пять минут, среднестатистическому мужчине нужно четверть часа. Среднестатистической женщине для этого требуется втрое больше времени". Если исходить из этого критерия, Гонец являлся чем-то средним между мужчинами и женщинами: на спуск в общий зал ему потребовалось почти тридцать минут.

И всё это время Лада делала вид, будто мы явились в "Крылатый меч" по отдельности. Ни слова, ни взгляда, ни жеста... я даже почувствовал облегчение, когда появился заказчик.

Внешне Гонец не копировал "мою" хилла, как копируют друг друга однояйцевые близнецы. Но и заметить их родство не составляло ни малейшего труда.

Иное дело — одежда. Вот уж нарядом своим этот деятель выделился так, что хоть жмурься. Его одеяние буквально дышало магией, причём магией отнюдь не безобидной. Завораживающие многоцветные узоры "полужёстких" иллюзий скользили по нему, скрывая нюансы телосложения, но подчёркивая танцевальную отточенность движений. Лада, по её признанию, "начала изучать териваи"; Гонец явно изучал то же самое искусство куда дольше неё...

Если Лада до встречи с работорговцами была одета в нечто подобное его наряду, не стоит удивляться, что пленители почли за благо снять это одеяние и уничтожить. По желанию владельца такой вот сложный талисман (да-да, именно талисман, а не просто одежда, пусть хоть десять раз зачарованная!) способен послужить неплохой бронёй... а может быть, и оружием ближнего боя. Например, отрастив на ускоривших движение узорах зубья, как у пилы. И попробуй тогда, тронь — вмиг пальцы отчекрыжит!

По самый локоть.

Кроме внешности, хилла копировали также манеры друг друга. В том смысле, что Гонец точно так же проигнорировал моё присутствие, как это делала обиженная на меня Лада. Обращая внимание исключительно друг на друга, они принялись перебрасываться фразами, которые мне удавалось понимать лишь с пятого на десятое. Если бы я записал их диалог близко к тексту, вышло бы примерно вот что:

— Как я (непонятное действие), ты вполне благополучна низовой оболочкой (телом?). Но (непонятный термин) в твоём (другой непонятный термин) пребывает хаос.

— (Непонятный термин) моё дело, (непонятный титул/имя)!

— Должен сообщить, что (второй непонятный титул/имя) был признан (то ли позорящее звание, то ли вид казни). Решением (непонятный термин, касающийся права рекомендовать и решать... какой-то Совет?) твой ваишетилх более не...

— Никакое решение не может сделать (непонятный термин, касающийся не то философии, не то стратегии) лишённым красоты/цельности!

И так далее, и так далее, и так далее. С самого начала этой маловразумительной беседы я включил опцию "гипермнезия", чтобы впоследствии иметь возможность задать хилла уточняющие вопросы насчёт (непонятных действий), (непонятных терминов) и (непонятных титулов/имён).

Много, много вопросов.

Потому что мне было кристально ясно, что соглашаться с родичем по крови Лада не хочет и покорно идти за ним, как тяг-тянушка под ярмом, не собирается. А раз так, то вряд ли я позволю этому типу решать за неё. Даже если выяснится, что моя хилла нарушила какие-то там законы и подлежит признанию (то ли позорящее звание, то ли вид казни), как её ваишетилх.

Меж тем диалог хилла становился всё активнее и активнее. Ленты узоров на костюме-талисмане двигались всё стремительнее и как будто ожесточённее, всё резче меняя оттенки и узоры. Да и Гонец, который так и не удосужился представиться мне хотя бы формально, безличным прозвищем, чуть ли не танцевал сидя. Кажется, он пытался применить териваи для воздействия на сознание Лады... и, кажется, не без успеха. Моя хилла выглядела так, словно вот-вот хлопнется в обморок, и цедила свои возражения с каким-то надрывным усилием.

— А ну-ка, полегче! — сказал я.

Ноль внимания.

Тогда я снова нарушил правила хорошего тона и подхватил мысленным щупом тарелку с остатками супа. После чего опрокинул её на разряженного хилла. Думаю, в нормальном состоянии он без труда увернулся бы от такого подарочка. Но вот сосредоточенный на "споре"...

Шикарная магическая одёжка оказалась заляпана жирным и мокрым. А до кучи — ещё и увешана милыми фестончиками из разваренных овощей и волокон мяса. Правда, таковой она пребывала не дольше секунды. Мысленный приказ хозяина заставил умный наряд избавиться от лишнего мусора. Но дело было сделано: заказчик соизволил-таки обратить на меня своё драгоценное внимание, оставив Ладу в покое.

— Ты, (уничижительный термин)! — и уже на довольно чистом человеческом койне:

— Зачем ты вмешиваешься в то, чего не понимаешь, смертный?

Терпеть не могу обращение "смертный". По личным причинам. Даже если оно используется по отношению к третьим лицам. А уж применительно ко мне... да ещё сопровождаемое столь нелюбезным взглядом...

— Просто сомневаюсь я в глубине твоего понимания ситуации... — и, старательно копируя даже интонацию, я присовокупил к фразе на койне (уничижительный термин).

Эффект превзошёл самые нескромные ожидания. Оба хилла посмотрели на меня так, словно у меня выросла вторая голова, немедленно начавшая пророчествовать.

— Кто ты?

— В Пестроте я известен как Рин Бродяга. Обращаясь ко мне, Владислава иногда называет меня ваишет... а я не возражаю. Мне по-прежнему называть тебя (уничижительный термин), или ты всё-таки соизволишь представиться?

По недомыслию я наверняка нарушил не одно и не два правила этикета хилла. По меркам людей я уж точно вёл себя по-хамски и не собирался этого скрывать.

"Ну и что? Он первый начал!"

Как вздохнула бы моя матушка, детство в жопе заиграло.

— Это... — хилла пронзил Ладу взглядом, — Он не солгал?

— Нет.

Вот так-то. Стоило разбить всего-то пару сервизов, как хилла — оба — начали изъясняться на своём родном языке почти просто и вполне понятно.

— Я... требую... отказа от... такого ваилор!

— Нет.

— Ты слышишь меня. Я требую!

Хилла гордо выпрямился, узоры на его одеянии застыли в одном положении, наверняка полном смыслов, надёжно скрытых от непосвящённых.

Чак!

Воздух между двумя хилла вспорола громадная искра, которую вполне можно было назвать маленькой молнией. Почти боевое заклятье — но всё же не боевое, скорее, демонстрационное. Как взмах клинка, разрубающий воздух меж двух спорщиков. Грозное предостережение.

"Да, на этот раз искра-молния никого не задела. Но в следующий раз..."

И хилла, и я поневоле повернулись к тому, кто сотворил заклятье. К выделившемуся из фона, ставшему из статиста — фигурой. Не знаю, что увидели хилла, а вот передо мной предстал высокий и крепкий (ощутимо повыше и покрепче меня) голубоглазый маг. Глаза далеко не всегда становятся главным во внешности незнакомца при первой встрече, не всегда притягивают ищущее зацепок внимание — но этот, повелевающий молниями, не прятал взгляда. Зрачки его в полутьме зала были почему-то сужены, и радужки, в которых тонули их чёрные точки, почти светились.

В Силе незнакомец мне слегка уступал, но драться с ним я бы не стал ни под каким видом. Ибо, с привычной небрежностью закинутый голубоглазым на левое плечо, в его руке покорно лежал примечательный артефакт, имеющий форму двуручного меча. А в том мече-накопителе содержался запас свёрнутой Силы, превосходящей мою собственную раз этак... ну, во много раз. Опять-таки трудно сказать точно при беглой оценке: я всё же не специалист-артефактор.

Короче, перед нами стоял боевой маг, нимало не скрывающий, что он — именно боевой маг.

— Если я правильно понимаю суть спора, — обратился ко мне голубоглазый, убедившись, что его очень внимательно слушают, — эта девушка является вашей спутницей?

— Верно, — отвечаю.

— Вы ни к чему её не принуждали, это был её собственный выбор?

— И это верно.

— А вот этот почтенный представитель своего вида, — кивок в сторону заказчика, — является родственником девушки? И не хочет, чтобы она находилась рядом с вами?

— Да. Не хочет. Причём довольно активно, как вы сами видели.

— Ну, раз так, пусть уматывает отсюда. Да побыстрее. Потому что я довольно активно не люблю таких, которые плюют на чужой выбор. Слышал, родственник? Мотай! Живо!

На кончике указательного пальца голубоглазого, вытянутого в сторону Гонца, заплясала стремительно удлиняющаяся искра.

— Объединённые (непонятный термин, касающийся права рекомендовать и решать) будут разочарованы. — Сказал, развернувшись к Ладе, Гонец, — Очень сильно.

— Меня, — парировала она, — это интересует очень слабо.

Заказчик развернулся и удалился, успешно делая вид, что не замечает ни голубоглазого, ни меня. Узоры его одеяния корчились, складываясь в фигуры, не имеющие для меня смысла.

Ламуо, конечно, работает и с визуально представленными языками: текстами, символами, иероглифами, пиктограммами, формулами и прочим подобным, — но для меня, недоучки, этот аспект искусства слишком часто буксует.

А жаль. Будь иначе, мои многодневные сидения над пыльными гримуарами из старых библиотек приносили бы куда больше пользы.

— Обычно я предпочитаю урегулировать свои конфликты самостоятельно, — обратился я к голубоглазому. — Но всё же я благодарен вам за своевременное вмешательство.

— Пустяки. Нисколько не кривил душой, когда говорил, что не люблю таких, как этот тип.

— Могу я узнать ваше имя?

— Оставь эти церемонии, парень. Зови меня Айс.

— Хм. На одном из языков, который я ещё не полностью забыл, "айс" означает "лёд".

Голубоглазый усмехнулся, но как-то невесело.

— А на другом языке, который я всё никак не могу забыть, — сказал он, — это означает "быстрый". Ещё меня нередко зовут Айс Молния. И говорят, что я слишком часто спешу даже там, где следовало бы помедлить.

— Брось, Айс. Я ведь сказал, что скорее благодарен, чем недоволен твоей... поспешностью. Присаживайся и угощайся.

— Хороший наёмник от дармовщинки не откажется, — сообщил голубоглазый; за буквальным смыслом его слов благодаря ламуо явственно слышалось: "я принимаю правила этой игры... пока принимаю". Я же подумал, что рассчитываю именно на это.

Айс выглядел парнем бывалым, а знакомство с бывалым наёмником в моём положении никак не назвать роскошью. Помимо истории с хилла (у которой ещё явно будет продолжение, да только какое?), на мне висели непонятки, связанные с те-арром Сейвелом и... кого там он поминал? Колмейо? Да, именно так. Местные политические расклады и общеизвестные интриги, в которые я по нечаянности мог влипнуть (скорее, уже влип — вспомни фибулу!), Айс мог раскрыть передо мной с достаточно высокой полнотой.

Конечно, требовать информацию задаром — не bon ton. Однако мне найдётся, чем отдать такой долг, не сходя с места. А уж если удастся повернуть дело к обмену секретами магии...

В общем, многогранно полезное знакомство.

— Не хотите ли прогуляться? — спросил Айс, когда тарелки и миски опустели. — В Эббалке есть на что посмотреть!

— Советами знающих не пренебрегают. Прогуляемся. Лада?

— Рин?

— Ты пойдёшь с нами?

— Да.

И Айс показал нам город. Я пересказывал Ладе, не знающей ни койне, ни реммитау, пространные монологи голубоглазого мага, иногда задавая тому уточняющие вопросы. Но не город волновал меня по-настоящему, а сам Айс.

Что — город? Я видел таких, без преувеличения, сотни. Города Пестроты сливались в моей памяти в некий смутный, неконкретный образ. И этому смешению нимало не мешал тот факт, вроде бы начисто отрицающий неопределённость, что после долгой прогулки по Эббалку я бы мог быстро и безошибочно выйти к любой из точек нашего маршрута извилистыми закоулками, словно родился именно здесь и годами здесь жил.

Но память человека — структура сложная, до конца не постижимая. Помимо рациональной реконструктивной памяти, в которой я мог бы воссоздать подробный план Эббалка, есть более глубокие слои памяти, наведываться куда меня научили друиды. И вот там, в полной скрытого движения полутьме, не существовало Эббалка, и Зубца не существовало, и не существовало того Города, в котором я действительно родился и жил...

(Тот Город. О! Как я могу забыть?!

Асфальтированные, нездешне широкие и прямые улицы, по которым днём и ночью мчатся металлические големы. Призванные, наряду с иными вещами, облегчить людям жизнь, эти големы сотворены не магией, а заботливым рукотворным богом по имени Промышленное Производство. Камень и железобетон, сталь и стекло, пластик, резина, фанера, шифер. Витрины и рекламные щиты, сияющие от благодати бога по имени Электричество. Муравьиная суета людей, таких одинаковых, что не помогают ни краска для волос, ни пирсинг, ни малиновые пиджаки, ни чехол для гитары за плечами, ни даже раскрытая книга в руках длинноволосого парня, переходящего оживлённую улицу по диагонали вдали от светофоров. Поймавшая небо сеть не живых и не мёртвых проводов. Значки и окна рабочего стола, виртуальные армии, виртуальные знакомства, виртуальные драки, виртуальные сны, виртуальные деньги. Растворимый кофе в три пополуночи, переезды и перелёты, каникулы и стриженые под ноль тополя, бензиновая гарь и апельсиновый дух, школьные звонки и сирены учебной тревоги...

Забыть? Не шутите, это не смешно!)

...там, в моей мистической, а не магической глубине существовал лишь единый Город. Дробящийся, как отражение в неспокойной воде, но притом нерасчленимый. Город такой же мистический, как породившая его методом отражения глубина, разом и больший, и меньший, чем я — особым образом структурированное пространство, плод ума и рук разумных существ, их дитя и их родитель. Причём в тайной сердцевине души Айса, похоже, жил Город, похожий на мой. Или просто такой же — это как посмотреть.

Голубоглазый маг родился, а потом годами жил в городе. Как и я. Не в деревне, не в монастыре, не в уединённом поместье, не в скиту, не на палубе корабля. А ещё — не в пещере, не в степи и не в лесу. Именно в крупном городе. Это чувствовалось даже без ламуо. Рыбак рыбака... нас уравнивала среда обитания, старый опыт, вынесенный из детства. Магия. Независимость духа.

Айс.

Практически чистокровный человек, что я заподозрил ещё при беглом взгляде в зале трактира и что подтвердило более пристальное изучение. Русоволосый, с кожей, от природы довольно светлой, но покрытой ровным загаром. Одежда отнюдь не вычурная: серая рубаха с рукавами средней длины, без вышивок и кружев, штаны на три тона темнее. Широкий походный пояс вроде моего собственного, с кучей мелких отделений, ножом в кожаном чехле и парой примерно литровых фляг — обе из чернёного серебра. Никаких украшений, если не считать меча-накопителя (оружие ведь красит мужчину, не так ли?)...

Но это всё наносное.

Чем дальше, тем явственнее мне чудилось, что я общаюсь не просто с магом, не просто со старым горожанином, не просто с бывалым бродягой вроде меня самого. Мне чудилось, что рядом идёт — нет, не товарищ, не сослуживец. Даже не соратник, которому можно доверить спину.

Друг.

Никогда раньше не бывало со мной такого. Я даже не думал, что такое вообще может быть, и посмеялся бы над предположившим подобное. Найти равного? Умного, достойного, честного, который не будет ни давить, ни вставать в позу подчинения, ни замыкаться в себе, ни навязывать свои переживания? Найти вот так, случайно, как романтические девчонки мечтают встретить Того Самого Парня? Это в Пестроте-то, где каждый встречный самосохранения ради должен смотреть на тебя и вычислять, насколько ты опасен и какую с тебя можно поиметь выгоду? Где десять разумных из каждого десятка судят о тебе прежде всего по тому, частью какой иерархии ты являешься, и узнав, что никакой, моментально перестают воспринимать тебя всерьёз?

Бред. Не бывает, потому что быть не может.

Но ведь случилось же!

Под конец экскурсии Айс привёл нас к воде. Через Эббалк протекала вполне себе широкая и глубокая река, название которой я машинально запомнил и так же машинально задвинул поглубже, в копилку к другим потенциально полезным фактам. Часть реки жители заковали в зеленовато-белый камень набережной, другую, куда большую, застроили пристанями и складами. Но мы с Ладой, следуя за Айсом, оказались на полосе грязно-жёлтого песка, у бегучей воды, отражающей слегка померкшее к вечеру сияние неба.

— Постойте минутку вот здесь, — попросил он. И снял свой меч с привычного к ноше плеча.

Внешне всё оказалось просто. Даже руны на лезвии двуручника не мерцали таинственно, когда Айс начертил им вокруг нас простой круг, а потом воткнул меч в центр этого круга. Но волосы у меня встали дыбом от перепада магических потенциалов, а шорох волн, как и далёкие городские шумы, внезапно полностью исчез. Утонул в безмолвии.

— Умеешь призывать сторожевых духов? — поинтересовался голубоглазый.

— Нет. Я не шаман, даже не ученик шамана. Но я умею делать Стражей.

— Тогда делай. И поговорим, наконец, всерьёз.

— А ментальный фон?

— О нём я позабочусь сам, — уверенно пообещал Айс.

Вот так.

Неужели по мне видно, что у меня ТАКИЕ проблемы? А я слеп и не вижу опасности? Или это проблемы у Айса? Ну, ничего. Вот поговорим, и ситуация прояснится...

Конечно, если не запутается ещё больше.

8

— А ничего так у тебя Страж. Безобидный, но глазастенький.

Моя очередная импровизация плавала в паре локтей над нашими головами. Поскольку от Стража при двух бодрствующих магах требовалась не огневая поддержка, а идентификация угроз и оповещение о них, при его создании я редуцировал боевые модули до нуля в пользу сенсорных модулей и более производительного логического блока. От того Стража, который хранил наш с Ладой сон, этот отличался так же, как спутник-шпион отличается от боевого вертолёта.

То, что новый знакомый сумел быстро и предельно точно оценить тактико-технические характеристики моего конструкта, говорило о его немалом — но главное, разностороннем — опыте.

— Я старался. Так о чём серьёзном ты хотел поговорить?

Айс покачал головой, словно добрый дядюшка, укоряющий своего малолетнего племянника за неразумие. С виду-то ему, как и мне, нельзя дать более тридцати; но возраст искусных магов, как уже было сказано — штука обманчивая.

И всё же переводить стрелки он не стал.

— В настоящий момент я свободен от найма. И был бы не прочь потратить время с толком. Судя по твоему глазастому творению, нам есть, чему поучиться друг у друга. Согласен?

— Предлагаешь типовой договор обмена заклятьями?

— Для начала — да. Но если захочется большего, договор можно и расширить. Заклятья — это ведь мелочь. А вот принципы, теории и системы, на основе которых они создаются...

Тревожный звоночек.

— Айс, ты не слишком ли откровенен?

— Поскольку по основной специальности я менталист, меня сложно обмануть. Если я вижу достойного доверия разумного, я не оскорблю его настороженностью... без веских причин.

Менталист? С такой-то Силой и замашками метателя молний?

Не только возраст опытных магов обманчив...

— Сколько тебе лет, если не секрет?

— В общей сложности, — без запинки ответил он, — что-то около полувека. А тебе?

— Наверно, немного больше.

— Немного?

— Лет на восемь. Или десять. Я слишком много путешествовал по слишком разным доменам, чтобы помнить точно.

— Тот же узор. Ну так что, обмен?

— Обмен. Клятву давать?

— Не, — Айс ухмыльнулся. — Я верю, что ты меня не обжулишь, не предашь и не подставишь. Ну, без крайне веской причины. У тебя, надо понимать, тоже есть способ проверить собеседника на... хм, моральную вшивость. Иначе ты вёл бы себя малость иначе. Или даже не малость.

— Соображаешь. Ладно. А пока... ты хорошо знаешь местность?

— Три месяца в Эббалке на "коротких" контрактах. Разбираюсь понемногу.

— Понемногу? И это говорит менталист? — вернул ухмылку я. — Ну, коли так, у меня будет несколько вопросов. Касательно местности и её обитателей.

— Спрашивай.

— Те-арр Сейвел. И некий Колмейо. Что о них скажешь?

— О-о, высоко летаешь. А причины интересоваться ими у тебя какие?

— Беглое знакомство с те-арром недавно и недалеко отсюда, в Зубце.

— А Колмейо?

— Сейвел обозвал меня его миньоном.

Айс ухмыльнулся — но на этот раз одними губами.

— И ты до сих пор цел?

— Как видишь, — я пожал плечами. — Правда, те-арр всучил мне вот эту штучку.

На лежащую у меня на ладони фибулу Айс посмотрел, как на флакон с алхимической отравой — причём со стенками тонкими и уже начавшими трескаться.

— Рин, ты артефактор?

— Не из лучших.

— Тогда какого демона ты таскаешь с собой эту дрянь?

— Сделанные по всем правилам подарки не выбрасывают так просто. Это раз. Кроме того, фибула содержит довольно интересно сочетающиеся магические структуры, которые я хотел бы изучить как можно лучше. Это два. Никаких проклятий, полостей с ядом, контуров скрытого воздействия и прочих сюрпризов она вроде бы не содержит. Это три.

— Вроде бы? И это говорит "артефактор не из лучших"? Впрочем, ты уже большой мальчик и не мне учить тебя, с чем стоит рисковать, а с чем лучше этого не делать.

Вот с этой мыслью я был полностью согласен.

Поэтому я не стал говорить Айсу, что, по моим догадкам, подарочек Сейвела ведёт запись происходящего поблизости — от разговоров до эмоционального и магического фона. Пишет, но не передаёт... ну, я счёл, что просто пишет, потому что никаких передающих структур в нём не нашёл. Для передачи нужно больше энергии, чем вложено в фибулу. Также я не стал посвящать Айса в то, что навесил на неё автономное заклятье, которое должно послужить дополнительной страховкой от неприятностей. Это заклятье гарантирует, что запись нашего разговора не достанется третьим лишним. Я определённо не так хорош, чтобы сделать такой же сложный артефакт — да что там сделать, если я едва-едва способен разобраться в особенностях его работы! — но уж сломать его, заодно стерев все накопленные данные, я точно смогу.

Я уже действительно большой мальчик и никому не обязан отчитываться в своих действиях, если сам не пожелаю что-то рассказать.

— Итак, ты встретил те-арра, — сменил тон Айс. — Он обвинил тебя в принадлежности к Ночным Шипам, сделал подарок — и всё?

— В сущности, да. Предварительно Сейвел судил мой спор с одним из магов Зубца, причём в мою пользу, а взамен фибулы я подарил ему самодельное колечко-артефакт. Но это мелочи.

— Как-нибудь потом я вытрясу из тебя эту историю целиком.

— Потом — сколько угодно. Так ты говоришь, Ночные Шипы? Это, часом, не Высокий клан?

— Угадал.

Далее Айс сжато поведал мне историю, тянущуюся уже третий век. Её главными действующими лицами были помянутые выше Колмейо, Десница клана в домене Левварн, и тарр Черноречья, она же прабабка Сейвела — Минназе Вранокрылая.

— Не буду пересказывать лишние подробности, путаясь в версиях. Кто кого первым обидел, за давностью лет могут сказать лишь сами Колмейо и Минназе. Вроде бы Колмейо, тогда ещё даже не магистр Шипов, а просто талантливый кланник, ухаживал за молодой Минназе, но не преуспел и затаил обиду. Но факты есть факты: когда первый супруг Вранокрылой, один из тарритов Дикого Плато, получил отравленный нож в спину во время пьяной драки, Минназе во всеуслышание обвинила в этом не кого-нибудь, а наймитов Колмейо. И понеслось. То у Колмейо без следа и звука исчезнет ученик, то в гостях у Минназе пострадает от "быстрого" проклятия важный гость. То внезапно и очень широко расползутся слухи, что Колмейо, гад и извращенец, шастает в бедные кварталы Эббалка, оставляя за собой кровавый след из растерзанных трупов маленьких девочек. А то вдруг охрану младшего сына Минназе забросают взрывчаткой и площадными заклятиями какие-то мутные типы, нанятые невесть кем...

— В общем, война на истребление.

— Так, да не совсем. Что характерно, наиболее жестокие и результативные атаки этой войны не проводятся на её полководцев напрямую. Правда, до них не больно-то и дотянешься. Страдает более всего окружение: вассалы, ученики, родственники... тут впору задуматься, кто и зачем тут на самом деле воюет. Как бы то ни было, со временем Колмейо дорос до Десницы своего клана, то есть стал начальником всех Ночных Шипов домена Левварн. А Минназе стала тарром территории, на которой одних только людей обитает, по скромным подсчётам, около пяти миллионов. То есть и тот, и другая распоряжаются изрядными ресурсами... но значительную часть этих ресурсов тратят на то, чтобы подгадить друг другу. Практикуемая риллу политика противовесов в действии.

А он называет вещи своими именами, подумал я. И согласился:

— Угу. Она же — тактика divide et impera... "разделяй и властвуй".

— Интересное определение. Я запомню. В общем, как нетрудно догадаться, при встрече на узкой улочке Ночным Шипам и тарритам Черноречья бывает сложно разойтись, не пролив крови. И мне было бы спокойнее, если бы Сейвел подсунул тебе амулет с отравленной иголкой или что-нибудь столь же опасное, а не эту внешне безобидную вещицу.

— Скрытая угроза хуже явной, это понятно. Но я не понимаю, почему те-арр вообще на меня взъелся. На мне что, написано, что я — Ночной Шип?

Айс покачал головой.

— Знаешь, — сказал он, — не будь я менталистом, я бы тоже заподозрил в тебе Шипа. Причём Шипа немалого ранга, впустившего в себя сущность Мрака достаточно давно, чтобы научиться достоверно изображать обычного смертного парня.

— Чёрт! А предположить, что я просто сам по себе такой, нельзя?

— Можно. Но маги, несущие в себе не просто печать Света или Мрака, а полноценного Двойника и при этом не состоящие ни в одном из Высоких кланов — большая редкость. Собственно, ты первый такой уникум, которого я знаю лично. Кто помогал тебе при посвящении?

— Никто, — буркнул я. И вкратце рассказал о том, как именно приобрёл Двойника. Хилла, во время разговора о политике скучавшая, заметно оживилась и слушала очень внимательно (я вовсю пользовался ламуо, чтобы донести до неё смысл беседы).

— Да ты редкостный везунчик, Рин! — заявил Айс, когда я закончил рассказ.

— Угу, везунчик. Вот только я бы предпочёл такому везению нечто более... спокойное.

— Ну и зря. Ты прошёл — сам! без страховки! — посвящение, сделавшее тебя ровней клановым магистрам. Ну, по Силе ровней, не по умению, но сама по себе Сила — уже немало. К тому же ты махом перескочил кучу промежуточных стадий. Это достойно удивления и зависти.

— А ещё это достойно охоты на меня, стоит только попасться на глаза кому-нибудь из кланников. Они, знаешь ли, предпочитают видеть таких, как я, в своих слишком тесных рядах.

— Знаю. Меня тоже не раз пытались завлечь, суля карьерный рост и расширение кругозора.

— И как?

— Пока я остаюсь вольной птицей.

— Угу. Слушай, Айс, а ты-то как набрал столько Силы?

Собеседник неожиданно помрачнел

— Если без подробностей, то мне тоже... повезло. Я, знаешь ли, родился очень далеко...

"Да уж не дальше, чем я!"

— ...в мире весьма отдалённого Лепестка, название которого тебе вряд ли что-то скажет.

— Э-э, а нельзя ли объяснить для малограмотных, что такое Лепесток?

— Тебе дать академическое определение? Изволь: Лепестки — крупные, обладающие определённым структурным единством фрагменты Пестроты, состоящие, в свою очередь, из более мелких частей. Чтобы было понятнее, знакомые тебе домены — части единого Лепестка, причём не самого крупного. А мой родной Лепесток — это по преимуществу пустой космос, в котором, как пылинки в луче света, плавают звёзды. И это не местные "звёзды", но грандиозные шары светящейся плазмы: в сотни тысяч, а то и миллионы иламми диаметром. Вокруг этих светил вращаются малые шары, состоящие из более холодной материи и называемые планетами. А уже на поверхности некоторых планет живут люди и другие смертные существа.

— Абсурдная картина! — фыркнула Лада, подавая голос впервые за время беседы — и до того, как я, ошеломлённый подозрительно знакомыми реалиями, сумел как-то отреагировать на рассказ.

— Почему? — улыбнулся нимало не обиженный Айс, когда я перевёл ему реплику хилла.

— Потому что даже риллу не способны контролировать объекты подобных масштабов!

— Что она говорит?

Я перевёл и эту реплику. Голубоглазый кивнул.

— Ваши местные риллу на это, конечно, не способны. Сильно подозреваю, что они мало чем, кроме дарованной Тихими Крыльями мощи, отличаются от высших магов моей родины.

Лада снова фыркнула. Айс же спокойно продолжал:

— Ваш Лепесток устроен совсем не так, как тот, где я родился. Он очень мал, хотя и очень плотно населён. Его радиус по большой оси — семь миллионов иламми, по малой — всего три. Ваши "звёзды" — иллюзия, размноженные отражения ваших же небес в складках свёрнутого пространства. Впрочем, понаблюдать за ними не так-то просто: марево энергии, вытягиваемой риллу из верхних, необитаемых колец Света, препятствует наблюдениям, как скорлупа яйца мешает птенцу увидеть огромный мир за белой пористой твердью. Ваши обитаемые земли покоятся на ладони нижних граней Мрака, тяготение обеспечивает не масса инертного вещества, а градиент взаимодействующих энергий, порождаемых Светом и поглощаемых Мраком. Притом половина риллу вашего Лепестка занята исключительно тем, что поддерживает стабильность всей этой системы как целого. Риллу, которые вынуждены действовать совместно! Которые мало что могут поодиночке! На моей родине высмеяли бы это. У нас-то риллу не утратили своей изначальной власти и способны в одиночку балансировать целые планетные системы...

— Изначальная власть? — напряглась хилла, точно струна. — Какая ещё изначальная власть?

Я перевёл, добавив от себя:

— Откуда ты знаешь об устройстве мира так много? Больше знаешь, чем его обитатели!

— На последний вопрос ответить легче всего. Когда я искал нору поглубже и потемнее, так, чтобы даже шальных слухов с первой родины до меня не доносилось, я пошарил в реестрах реальностей и Лепестков, составленных магами Попутного патруля...

"Пошарил? Вот так просто? Ладно, отложим вопросы на потом..."

— Извне многое выглядит яснее, да и то, что здесь у вас с подачи местных риллу считается великими секретами мироздания, никого особо не волнует. И данные об этом самом мироздании не считаются неким великим секретом. Ну да, есть среди множества прочих и Лепесток, именуемый Хуммедо, соседствующий с Нижними Мирами и более прочих пострадавший в Великой Войне с демонами. Вам интересно? Хм... Странно, но если хотите, почитайте о его характеристиках. Через Туман Межсущий туда не попасть, но если вам так уж надо, то есть Врата из мира Зунгрен, ведущие в это захолустье...

— Захолустье?

— Я немного неправильно выразился. Больше всего ваш Лепесток похож на пещеру. Большую, уютную, застроенную от пола до потолка и кишащую жизнью... но всего с парой узких выходов на поверхность, вдобавок полузаваленных. Только двое Врат на целый Лепесток, причём вторые Врата ведут прямиком в "ничьи" инферно и потому не очень удобны для торговли... это, знаешь ли, мало. Даже для отдельно взятого мира мало, не то что для целой системы доменов с сотнями миллиардов разумных существ.

— Угу. А что там насчёт изначальной власти риллу?

— Я объясню. Это тоже не так уж сложно понять. Дело в том, что ваши властительные риллу могучи, и магическая сила их по любым меркам огромна. Пожалуй, риллу моего родного Лепестка не намного сильнее ваших. Но помимо магов, у вас тут есть ещё Видящие, о которых я раньше, до того, как здесь очутился, и не слыхивал. Как и о друидах, кстати. Что собой представляют друиды, ты, Рин, знаешь лучше меня. Видящие же способны воспринимать реальность за пределами двуединства "здесь и сейчас". Видящим — ряды которых пополняются исключительно смертными, причём обладающими минимумом магических способностей — ведомы события прошлого и будущего, им доступен весь спектр вероятностей, все скрытые взаимодействия, все колебания энергий... но менять будущее по собственной воле им не дано. Любая попытка провидца выйти из состояния пассивного восприятия подрывает саму способность что-либо предвидеть. Так вот: для Деххато, риллу моего родного мира, нет того предела, который замыкает силу ваших риллу. Деххато способен не просто удерживать в узде своей воли колоссальные энергии, он также способен, подобно Видящему, точно знать, как перераспределятся материальные формы и волны вероятности из-за его вмешательства. Для него нет разницы между понятиями "чувствовать", "знать" и "творить". И потому он — воистину трансцендентное существо, пути которого непостижимы не только для существ смертных, но даже для богов и князей Ада.

Ловя мысленные образы, нарочно транслируемые Айсом, Лада знакомо закаменела.

— Получается, — сказал я медленно, — риллу той Пестроты, которую я знаю... калеки?

— Да. Они подобны гигантам, необоримо могучим, но слепым и немым. Утерянные ими качества не исчезли, но распределились. Что-то досталось Видящим, что-то друидам, какими-то ещё осколками, возможно, владеют твари Света и Мрака... этого я уже не знаю, потому что в тех источниках, которые я изучал, не было полных данных. А о причинах неполноты догадаться легко.

Айс вряд ли ошибался, но в данный момент мне не хотелось гадать, а хотелось присесть, чтобы перестала кружиться голова. Столько ошеломляющей информации за раз...

Многовато!

И всё это прекрасно ложилось на изученные мною начала космогонии, заполняя зиявшие до того лакуны и снимая логические неувязки. Становилось понятным, почему риллу, при всём своём могуществе и неизбежно проистекающем из него эгоизме, вынуждены сотрудничать. Больше того — КАК ИМЕННО они сотрудничают. Деталей я понять ещё не мог, но общая схема уже встала перед моим мысленным взором, как живая. Я с поразительной, но быстро миновавшей ясностью понял и то, каким образом возможно ТОЧНО знать, что случится, в доменах, где реальность горазды перекраивать не только риллу, но и многочисленные смертные адепты разных рангов.

Сам почти не заметив этого, я скатился в глубокий транс — не тот, что практикуют маги, а тот, который интегрирует разнесённые "ветви" ламуо. Потрясение так основательно пошатнуло мой внутренний мир, что некоторые его элементы, торчавшие косо, вдруг встали на правильные места. А может, откровения Айса просто-напросто стали последним толчком, последним усилием на трудном пути. Как бы то ни было, немного позже я с удивлением и радостью заметил, что по ряду способностей встал вровень с друидами четвёртой степени.

Той, которую из-за меты Мрака и изгнания полагал для себя навсегда недосягаемой.

— Козни демонов! — очень тихо, на грани слуха шепнула хилла.

Её, ощутил я, тоже выворачивает наизнанку сладкая боль понимания. В сказанном Айсом нашлось место для фрагментов мозаики, которых не хватало Ладе, чтобы сделать некие важные выводы. Критически важные. Её картина мира сейчас тоже разрасталась и усложнялась, меняясь неким неизвестным мне образом.

И я не удержался:

— Послушай, ты кто такой?

— Маг я, — буркнул Айс. — Вроде тебя. Но только... ну, можно сказать простоты ради, что на мне лежит благословение.

— Чьё?

— Да уж не риллу! Я... знаешь, я бы не хотел лишний раз ворошить это — сейчас.

— Как скажешь. Ты не...

— Да всё нормально, Рин, — сказал он поспешно. — Я по натуре не обидчив. А если даже обижаюсь, то быстро вспоминаю, что вдобавок отходчив.

— И всё равно, мне бы хотелось... — я запнулся. — То, что ты сказал... знаешь, а ведь я тоже родился на поверхности большого каменного шара. Под небом то чёрным, а то голубым...

Зрачки Айса на мгновение расширились.

— Что? Так ты тоже?..

— Всё ещё интереснее. Там, где я родился — вон, Ладе уже рассказывал, — о риллу не знают.

— Это как?

— А вот так. Мой родной мир большой и одновременно маленький. Вселенная, в которой он находится, существует уже миллиарды лет, и те же миллиарды лет требуются лучам света, чтобы пересечь её от края до края. Но сам мир... на самолёте, такой очень сложной механической штуковине, его можно облететь примерно за сутки, вернувшись в ту же точку, из которой вылетел. А информация, бегущая по проводам на спинах электромагнитных импульсов, сжимает мою Землю ещё сильнее. Пять миллиардов человек... и только человек, нелюди — просто смутная легенда... плюс задаваемые всерьёз вопросы, существует ли где-то там, в космической дали, на планетах у иных звёзд, разум, подобный нашему.

— Как же ты оказался в Пестроте? — с какой-то странной жаждой спросил Айс.

— Обыкновенно. Или необыкновенно — это уж как посмотреть. Заснул дома, в собственной постели, а проснулся в гвардейской казарме среди эниста. Представь, каково мне было в первую минуту — ведь дома, повторюсь, разумными были только люди!

— А эниста...

— Никогда не встречал? Ну, если одним словом, то киноиды. Издалека, не присматриваясь, глянешь — похожи на людей с собачьими головами. Ростом от трёх локтей до пяти. Гвардейцы, ясное дело, были ближе к пяти локтям. И с людьми, как угодно загримированными, не спутаешь: ноги "не в ту сторону" гнутся, плечевой пояс устроен совсем иначе... — Я вздохнул. Сам давно уже не вспоминал обо всём этом. — Меня тут же взяли в оборот, но без лишней суровости, когда поняли, что я на их диалекте ни бэ ни мэ. Кроме того, как я позже узнал, никакого магического следа моё появление не оставило. Ну а предположить, что я забрался в казарму традиционными методами, могли бы только люди. Эниста-то сразу почуяли, что моих следов вокруг нет.

— И что потом?

— А потом пришёл добрый дядя друид. Тоже эниста (в том домене людей разве только на картинках видали). Со всеми поговорил, включая, разумеется, меня, всех успокоил, а мне сделал предложение, от которого я не стал отказываться. Вот так, если вкратце.

— Ты хотел вернуться домой?

— Поначалу? А то как же! Но потом осмотрелся по сторонам, вслушался в себя — и понял, что приобрёл не меньше, чем потерял. Ты будешь смеяться, но когда во мне проснулась магия, я был просто на седьмом небе от счастья!

— Проснулась? На седьмом небе?

— Идиома такая. — Пояснил я. И не удержался от улыбки. Буквально переложенные на койне, иные фразы действительно звучали забавно. — А насчёт пробуждения магии... на моей родине полно чудес, но только и исключительно технических. Магия у нас считалась не то сказкой, не то шарлатанством, даже в псионические способности мало кто верил всерьёз. А я, великовозрастный дурак, несмотря на всё на это мечтал стать магом. Не хотел, понимаешь ли — психически здоровые люди такого хотеть не могут. Но мечтал. Ну и, как говорится, сбылась мечта идиота...

— Да-а-а, — протянул Айс. — История... и следов магии, значит, на месте твоего появления не обнаружилось? Дела...

— И не говори. Я уже давно бросил гадать, почему оказался в Пестроте, всё едино без толку. Попал — и попал, важен сам факт.

— Разумно, — голубоглазый кивнул. — Так. Мне кажется, или о чём-то мы забыли?

— Вроде нет. С местной политикой и космогонией разобрались, прошлое вспомнили, договор заключили...

— Вспомнил! Я же хотел тебя спросить, насколько большие неприятности может доставить тот тип, которого я шуганул в "Крылатом мече".

— Не ко мне вопрос. Но есть у меня такое чувство, что лучше бы нам троим взять ноги в руки и умотать куда подальше. Желательно — в другой домен, причём не смежный с этим.

Брови Айса взмыли вверх.

— Ноги в руки?

— Ага. Как вспомнил родину, так полузабытые обороты и попёрли. Косяком.

— Ясненько. Что ж, мысль здравая. Вам двоим, как я понимаю, всё равно, куда двигать?

— Лишь бы подальше. Лада? Так, вижу, ей тоже всё равно.

— Вот и славно. Потому что я давно хочу вернуться в одно примечательное местечко.

— Какое?

— Потом расскажу. По дороге.

На этом Айс выдернул из песка свой двуручник и заровнял подошвой сапога часть им же нарисованного круга. Защита от подслушивания исчезла с тихим шорохом, как будто осыпалась.

9

Ах, благие намерения, благие намерения!

Возможно, если бы мы двинулись в "примечательное местечко" сразу, нам бы сопутствовал успех. Хотя вряд ли... если уж судьба сомкнула челюсти, то так просто их не разожмёт.

Вместе с Айсом — уже не за ним, а именно вместе — мы вернулись к "Крылатому мечу". Там-то нас и ждали.

Я не успел активировать тревожный комплекс, не успел ничего предпринять, да что там — едва успел понять, что атакован! Ведь я — не единственный маг, умеющий работать под чарами скорости. Погружаемый в беспамятство, я услышал сухой и резкий электрический треск, а ещё — полный муки крик. Но смог ли Айс отбиться от засады и бежать, понять уже не успел.

Возвращение сознания стало процессом быстрым и безболезненным, однако всё равно крайне неприятным. Обычным людям не понять, каково это: очнуться — и осознать, что твоя Сила скована многократно большей Силой. Ощущения котёнка, схваченного за шкирку, или даже ныряльщика, попавшегося в ловушку под водой и чувствующего, как иссякает воздух в лёгких — ничто рядом с бессилием скованного мага.

Я не мог заглянуть в Глубину, потому что почти не чувствовал её. Не мог воззвать к Двойнику, потому что там, где обычно пребывал мой карманный вампир, зияла пустота, какая-то туманно-белёсая, отвратительная до нутряной дрожи. Я не... короче, почти ничего я не мог. Даже мысли в голове не текли, как вода, а вязко колыхались, точно мутноватая болотная жижа. Под Тихими Путами находиться было несравненно приятнее, чем под этой магией — значительно более изощрённой и в той же степени мерзкой.

То, что очень широкие, в пол-локтя и более, кожаные ремни, охватывающие мой торс, руки и ноги, удерживали меня в лежачем положении на каком-то здоровенном камне, неприятно напоминающем жертвенник, было уже сущей мелочью. Такой же, как полное отсутствие одежды.

Безделица. Мелкий штришок на общем тошнотно-омерзительном фоне.

Клянусь душой и жизнью, как же погано!

— Здравствуй, Рин Бродяга.

Знакомый голос. Я скосил к его источнику глаза (голову мою удерживал в неподвижности отдельный ремень, пересекающий лоб).

— Боюсь, что не испытываю желания пожелать здоровья и вам, те-арр.

Сейвел усмехнулся.

— Значит, изображать гордое молчание не хочешь? Разумно.

— Конечно, разумно. Только в разговоре я могу выяснить, почему вынужден испытывать на себе последствия вашей недальновидности.

Те-арр не стал размениваться на слова. Короткий знак кому-то вне поля зрения, и у меня аж в глазах почернело от боли. Вопль я, кажется, смог удержать, а вот удалось ли мне не издать стона или тихого хрипа — не поручусь. Слух отказал.

— Советую быть повежливее и не использовать оскорбления, даже завуалированные, — сообщил Сейвел скучным тоном, когда я более-менее пришёл в себя после преподанного урока. — Бродягам не позволено безнаказанно плевать на честь те-арра.

"Хороша честь, если её может запятнать такая малость!" Но оглашать своё мнение вслух я не стал. Не видел смысла.

Молчание также оказалось ошибкой. Новый жест Сейвела — и я получил ещё один урок на тему послушания. Показавшийся мне более долгим, хотя вряд ли он был таковым на самом деле.

— Кажется, ты хотел что-то сказать?

— Те-арр, — сквозь стиснутые зубы, — может услышать от меня что угодно.

— А будет ли это правдой, Бродяга?

— Если те-арру угодно услышать именно её, да, те-арр.

— Не переборщи с сарказмом.

— Те-арр, я стараюсь, те-арр!

На лицо Сейвела набежало легчайшее облачко неудовольствия. Похоже, я опять вёл себя не так, как он того ждал. Какая жалость, право слово!

"Но ведь ты не слышишь в моём голосе издёвки, не так ли?"

— Мой подарок сломал ты?

— Те-арр, нет, те-арр! Я окружил ваш подарок защитой, которая отслеживала моё состояние и при утрате мною сознания должна была стереть магические структуры фибулы, те-арр!

— Зачем?

— Те-арр, я не мог позволить, чтобы вашим подарком воспользовались в корыстных целях третьи лица, те-арр!

Сейвел обернулся к какому-то типу в плаще, скрывающему лицо под глубоко надвинутым капюшоном.

— Неужели он в самом деле говорит так искренне, как мне кажется?

— Я тоже не чувствую фальши, господин.

— Ну-ну. — И снова в мой адрес:

— В каком из Высоких кланов ты прошёл обучение?

— Те-арр, я никогда не состоял ни в одном Высоком клане, те-арр!

— Вот как... почему?

— Те-арр, от меня потребовали бы больше, чем я готов дать, те-арр!

— Тогда каким образом ты приобрёл печать Мрака?

— Те-арр, благодаря случаю и огромным усилиям, те-арр!

— А подробнее?

— Те-арр, я был атакован умирающей вампиршей. Но смог убить её и изменить ход инициации так, чтобы не утратить ни жизни, ни свободы воли, те-арр!

— То есть ты действительно вольный маг, не связанный никакими обязательствами?

— Те-арр, нет, те-арр! В настоящий момент я связан договором попутчиков, заключённым между мною и женщиной хилла по имени Владислава, а также договором обмена опытом, заключённым мною и магом Айсом Молнией из числа людей, те-арр!

— Этот энтузиазм начинает меня утомлять, — пробормотал Сейвел. — Значит, хилла... что ты знаешь о ней, Бродяга?

— Те-арр, чуть более чем за сутки до того, как достичь Зубца, я был атакован на тракте охотниками за рабами. Когда я убил их, выяснилось, что они держали в плену хилла. Будучи освобождена мной из заклятых пут, она пожелала странствовать под моей защитой. Затем, когда мы остановились на ночлег, её хотела пленить наёмная команда Дарвана Ореха. Я не позволил им это сделать. В обмен на жизнь и свободу Дарван Орех сообщил мне, что был со своими товарищами нанят одним из сородичей Владиславы в Эббалке. Разыскав трактир "Крылатый меч" и нанимателя, я попытался выяснить у него, что ему нужно от Владиславы, но не преуспел. Это всё, те-арр! Желаете узнать подробности, те-арр?

По мере моего монолога Сейвел всё больше кривился. Я отвечал честно, достаточно полно, не пытаясь утаить важных деталей происходящего, и даже — на армейский манер — уважительно. Но при этом допрашивающий наверняка чувствовал себя всё большим и большим идиотом.

Моё поведение в моём изложении тоже не выглядело особо разумным, но то было одной из целей, которые я преследовал, когда менял себя для этой вынужденной беседы.

— Беркут?

— Он по-прежнему совершенно открыт, господин, — старательно затирая любой намёк на чувство, сообщил тип в плаще с капюшоном — очевидно, ручной менталист Сейвела.

— Ты можешь сказать, почему он так себя ведёт? Может, это маска? Фальшь-эго?

— Нет. Я не чувствую применения магии.

"Разумеется, не чувствуешь — потому что я фактически не могу её использовать! По вашей, между прочим, милости!"

— Бродяга, ты проходил подготовку актёра или аналогичную? Тебя готовили как шпиона?

— Те-арр, нет и нет, те-арр! Я не актёр и не шпион, те-арр!

"Да, я всего лишь друид-недоучка... но это знание будет для вас лишним".

— Тогда объясни, почему ты так легко откровенничаешь?

— Те-арр, потому что не хочу испытывать боль, те-арр!

Сейвела аж перекосило.

— Что ты будешь делать, если тебя освободят, Бродяга?

— Те-арр, продолжу странствия в поисках новых знаний и новой магии, те-арр!

— А что ты скажешь, если я предложу тебе новые знания и новую магию в обмен на службу?

— Те-арр, я соглашусь, те-арр!

— И не попытаешься ускользнуть от исполнения принесённых клятв? Не затаишь зло, не замыслишь предательство?

— Те-арр, нет, те-арр! Нарушения клятв плохо сказываются на способностях магов, те-арр!

— Беркут?

— Мне не нравится этот тип, господин. Совершенно не нравится. Я бы на вашем месте просто перерезал ему глотку и сжёг тело.

— Как, Бродяга, хочешь умереть?

— Те-арр, нет, те-арр!

— Тогда принеси вассальную клятву. Знаешь текст?

— Те-арр, я помню тексты разных вассальных клятв, но не знаю, как именно клянутся вассалы в Черноречье, те-арр!

— Ничего, Беркут подскажет правильные слова.

Сковавшая меня Сила отступила, позволяя вздохнуть привольнее. Чуть-чуть. Причинить серьёзные неприятности пленившим меня я бы не успел, но для того, чтобы клятва правильно легла на мою магию и мою душу, должно было хватить даже такой, урезанной свободы.

Не сопротивляясь ни в одном из возможных смыслов, я послушно повторил выверенную веками формулу. И глубоко внутри вздохнул с облегчением, когда ритуал окончился на втором ярусе. Попасть в число не простых тарритов, а кровных вассалов правителей Черноречья мне бы не хотелось: уж слишком тесная вышла бы привязка. Но Сейвел, судя по всему, полагал, что для какого-то там Бродяги без роду и племени даже клятва второго яруса — большая честь.

— Теперь ты можешь выбрать себе новое, более подобающее прозвище, — сказал те-арр, пока мне помогали извлечь бренное тело из-под ослабевших ремней.

— Те-арр, полагаюсь на ваш мудрый выбор, те-арр!

— Тогда дарую тебе прозвище Капрал.

— Те-арр, благодарю, те-арр!

— И кстати, отныне я запрещаю тебе обращаться ко мне и всем членам моей семьи в этом радостно-армейском стиле.

— Какой стиль предпочитает те-арр?

— Стиль наёмного мага, старающегося демонстрировать независимость, а не преданность. Уважительный, но без излишка подобострастия.

— Я учту ваше пожелание, господин.

Брови Сейвела дрогнули, норовя взлететь вверх. Я снова удивил его, последовав указанию слишком уж быстро и слишком успешно.

— Беркут, поручаю Капрала твоим заботам. Найди его способностям полезное применение.

Покинув сумрачную камеру для допросов, я зашагал за ручным менталистом Сейвела по длинному, освещённому ещё хуже, чем камера, коридору. Беркут ступал почти беззвучно, шуршание ткани его плаща можно было различить только из-за прекрасной акустики. Почему бы ей быть иной? Пол, стены, потолок — всюду сплошной камень. А вот я при ходьбе не издавал звуков вообще. Босому проще добиться беззвучия, чем обутому.

— Ты принёс клятву нашему господину, и это хорошо, — вдруг прошелестел, не оборачиваясь, Беркут. — Но это не значит, что теперь ты нравишься мне больше, чем раньше.

— Мне следует затрепетать при столь скверном известии?

Маг остановился и обернулся.

— Послушай-ка, ты! Я не потерплю от тебя никаких фанаберий! Если я сочту, что ты ведёшь себя неправильно, ты быстро окажешься на том свете, и пепел твоего трупа развеют над бегучей водой! Усвоил или повторить?

— А теперь ты послушай. Я принёс клятву вассала, и принёс её вовсе не тебе. Если я сочту, что ты ведёшь себя неправильно, я в момент сдам тебя с потрохами господину Сейвелу или кому-нибудь ещё из сеньоров Черноречья. Это если будет возможность сделать всё правильно. Если же такой возможности не будет, я выпью тебя до последней капли эши, а душу поймаю и заточу в какой-нибудь полезный, покорный, но главное — бессловесный артефакт. Усвоил или повторить?

Беркут постоял с полминуты, потом, не говоря ни слова, развернулся и пошёл дальше.

Из обширных, расположенных невесть где подвалов он меня так и не вывел. Отодвинув засов на массивной двери и толкнув её, менталист жестом показал мне войти. Я послушался и оказался в помещении без окон, освещённом единственным простеньким, тусклым от недостатка энергии магическим светильником. По-прежнему храня молчание, Беркут закрыл за мной дверь и задвинул засов, предоставляя мне заниматься чем вздумается — в четырёх стенах.

Моя камера (на комнату это никак не тянуло) имела шагов десять в длину, чуть меньше в ширину и полукруглый сводчатый потолок, в самом высоком месте отстоявший от пола на расстояние моего удвоенного роста. У дальней от входа стены в левом углу располагался сбитый из досок лежак, накрытый тощеватым дерюжным тюфяком, в котором явно давненько не меняли солому. Рядом с лежаком стояли сандалии, а на тюфяке лежало свёрнутое бельё и некое подобие грубой рясы. И обувь, и одежда пришлись мне почти впору (впрочем, подобные предметы почти безразмерны и могут подгоняться под самые разные фигуры). Во втором дальнем углу стоял стол с принадлежностями для письма и подносом, на который чья-то рука поставила глиняную кружку, кувшин с подслащённым травяным отваром, деревянную ложку и тарелку с холодным тармешевым пюре, замешанном на мясном бульоне с добавкой неизменного кзисса и пары приправ попроще. Возле стола стояла короткая скамья. В ближнем от входа левом углу располагались совок, веник, половая тряпка и накрытое крышкой ведро для отправления естественных надобностей. Последний угол был пуст, как и остальное пространство сего аскетичного приюта.

Сев на скамью, я принялся за еду, заодно обдумывая своё положение.

Оптимизма это последнее не внушало.

Что произошло с Ладой и с Айсом? Неизвестно. Где я нахожусь? Ну да, на территории Черноречья, это ясно — но где именно? Неизвестно. Где мои вещи и ценности? Похоже, что я увижу их снова нескоро, если вообще увижу... хотя как раз эта потеря не из тех, по которым стоит убиваться. За минувшие годы я не менее полудюжины раз терял абсолютно всё, что нажил из материальных ценностей (ещё одна причина не особо ценить деньги, снаряжение, артефакты и прочую подобную шелуху: чего-то стоит лишь то, что нельзя отобрать). Гм... что ещё у нас плохого? Беркут, волею те-арра Сейвела мой новый непосредственный начальник, меня не любит. А ещё я принёс вассальную клятву нимало не интересующим меня сеньорам Черноречья...

Лишь один плюс есть в моём положении: эта вымученная под давлением, густо замешанная на чарах подчинения клятва связывает меня куда меньше, чем связала бы обычного мага.

Ламуо — это ведь не просто телепатия-эмпатия, как у менталистов. То есть и телепатия, конечно — но далеко не только, не столько и отнюдь не в первую очередь. Способность друида понимать и быть понятым заключается прежде всего во внутренней пластичности. Друид есть зеркало, отражающее собеседника... но такое зеркало, которое при этом не теряет собственного сознания. Можно было бы сказать, что в каждый момент времени, когда друид с кем-либо говорит, он создаёт внутри себя модель собеседника, его или её ментальную копию... да. Можно было бы сказать так, но это не было бы верным ответом. Создание ментальных копий — путь менталистов. И актёров тоже, к слову. Друид не распараллеливает мыслительные потоки по типу: вот я, а вот отблеск того, другого, который не я. Не надевает масок, не входит в роль, впуская в себя дух собеседника, не разыгрывает медиума.

Друид попросту не видит разницы между собой и тем, с кем говорит. На время умеет сократить эту разницу так, что она на самом деле исчезает.

"Но как можно не утрачивать в процессе такого управляемого сумасшествия собственного сознания? Как можно сохранить свои мысли, свои чувства, свои цели?"

Истинный друид не ответил бы на этот вопрос. Точнее, ответил бы, и ответ показался бы логичным и понятным... но при этом он являлся бы лишь очень правдоподобной ложью. Цеховые секреты не разглашают посторонним, и секреты ламуо в этом смысле спрятаны так же глубоко, как тайны Видящих, ритуалы Высоких кланов и пути родовой магии аристократов.

Не изгнанный из братства и верный его принципам друид обманул бы, а я скажу прямо. Хотя понять ответ, не заплутав в дебрях ложных аналогий, не так-то легко.

Когда друид разговаривает с кем-либо, он утрачивает неизменность сознания. Но в то же время он отнюдь не меняет своё подсознание, да и своё тело, если на то пошло — и тем самым сохраняет прочный якорь, позволяющий откатывать по окончании разговора любые временные изменения. Такова одна из причин, почему искусству ламуо запрещено обучать практикующих магов, почему в друиды берут преимущественно чистокровных представителей разумных видов, которых изменяющая магия не касалась или касалась минимально.

Любой успешный маг попросту вынужден изменять своё тело и особенно сознание, тем самым расшатывая свой якорь. Чего стоит одно только обретение печатей Света или Мрака, приводящее к появлению Двойников! Моё искусство ламуо сковано наличием карманного вампира в той же степени, в какой наличие вампира добавляет мне магической Силы — и лишь потому, что я могу отправлять Двойника в глубокую летаргию, я сохраняю способности друида... пока остаюсь человеком. Призвав вампира из его виртуального склепа, я на время теряю их. Точнее, остаюсь с их жалким огрызком, едва достаточным для эмоционального контакта с людьми.

Можно сформулировать всё это совершенно иначе. Говоря с кем-либо, друид продолжает помнить о своём месте в мире, о том, как мир устроен и какую роль он, друид, должен играть в данной структуре. Правда, это очень... особенная память, не такая, как многочисленные виды индивидуальной памяти. Возможно, для ЭТОГО вообще не годится слово "память", а больше подошло бы слово "понимание". Не в последнюю очередь этим объяснялся мой прорыв к очередной степени искусства ламуо, когда я услышал рассказ Айса о Лепестках и отличиях надмирных структур: ни в одном разговоре, меняющем мою личность, не могли быть затронуты столь высокие и глобальные категории реальности.

Такова одна из причин, почему в процессе обучения друидам дают знание космогонии постепенно. Друиды первой степени способны сделать своим якорем лишь малый кусочек местности вокруг себя. Я, пытавшийся отразить в себе мир и слиться с миром в сердце великой тундры домена Куилнаш, почти сумел слиться со всей тундрой. Друид более высокой степени, надо полагать, рассматривает как якорь весь домен, где он находится... но истинное знание об устройстве миров Пестроты и всего Лепестка — привилегия высших друидов.

Запомнили эти ответы? Хорошо запомнили? Два объяснения: якорь — тело и подсознание; якорь — мир и место в мире...

Забудьте.

Правда не похожа ни на первое объяснение, ни на второе. Правда объединяет их. Но как именно она это делает, я не смогу объяснить никому — по крайней мере, до тех пор, пока не возьмусь обучать ламуо того, кто взыскует более точных ответов. В процессе обучения истина постепенно выйдет навстречу взыскующему из теней и обманных туманов...

Но истина не будет облечена в одежды слов. Мы, друиды, используем слова для иного.

Например, для клятв.

Но кто клялся в верности и беспорочной службе Сейвелу в пыточном подвале? Я? Ничуть не бывало. Клялся честный служака, страдающий без хозяина ронин, радостный от возможности обрести господина. Да, это был тоже я. БЫЛ. Но это вовсе не тот, кто я есть — и вряд ли я захочу таким БЫТЬ. Сейвел нравится мне как правитель и господин. Он достаточно беспристрастен, умён, твёрд и гибок, чтобы хорошо выполнять свою социальную роль. Но он же вызывает у меня тошноту как человек. В отличие от Айса. Правда, пример несколько некорректен, ведь Айс — явно не рядовой разумный, коль скоро я так легко и просто готов назвать его другом. И всё же общаться с Сейвелом нравится мне не больше, чем... ну, хотя бы с Параном Колбой.

При любой возможности я покину Черноречье. И клятва вассала не станет мне помехой. Не свяжет ни мою волю, ни мою магию. Да, совсем уж без потерь и трудностей не обойдётся. Но...

Довольно размышлизмов.

Встав из-за стола, я поправил тюфяк, лёг и быстро погрузился в сон.

— Смирно, мясо!

Капрал по кличке Мосол — невысокий, жилистый, похожий на морёное корневище — идёт перед строем, припадая на левую ногу. Вчера он припадал на правую, а позавчера делал вид, будто у него напрочь не гнётся шея. Милые военные хитрости, стигматы пути обмана.

Капрал-наставник — старый служака. Он даже сморкается движением, которое напоминает мне не то передёргивание затвора, не то жест, которым срывают чеку.

— Вы тут у нас сплошь маги. Кое-кто из вас имеет глупость именовать себя боевым магом. Но за время нашего знакомства я, надеюсь, сумел донести даже до самых тупоголовых, что вы — именно мясо. Сырьё и не более того. Даже когда я закончу возиться с вами, до настоящих боевых магов вам будет ох как далеко! Запомните: настоящий боевой маг — это не изящный эстет, кол ему в гузно до самого грызла, способный чихать огнём и щелчком тонких пальцев останавливающий стрелу в полёте. Нет! Настоящий боевой маг — это воин! Понимающий смысл слова "приказ"! Настоящий боевой маг — это ветеран, выживший в таких переделках, которые вас раскатали бы в кровавый блин! Умеющий убивать и готовый умереть, если потребуется!

Некоторое время (довольно долгое) Мосол вбивает нам в уши политинформацию. Ах, пардон, я хотел сказать, популярно разъясняет отличия между салагами, пардон ещё раз, мясом и боевыми магами славной империи Гидры, которыми некоторые из нас имеют шансы когда-нибудь, в сильно отдалённом будущем, стать. К счастью, ничто не вечно. Пустопорожний трёп надоедает даже капралам. И Мосол (между прочим, самый настоящий боевой маг в чине штурм-капитана, капрал он только здесь, в учёбке, и для нас, рядовых) переходит к сути.

— Чтобы не возиться с вами, засранцами, слишком долго, вам сегодня вложат в ленивые мозги и ещё более ленивые тела штуку под названием Стиль. Это, чтоб вы знали, не какое-то там хитрожопое заклинание, ибо не существует заклинаний, способных сделать из дерьма конфетку, а из мяса — бойцов. Итак, Стиль — это не заклинание. Это сложнейший ментальный образ. Отчасти, но только отчасти, он похож на доспехи и вооружение. Только доспехи надевают снаружи, а Стиль становится скорее стержнем для таких, как вы, отчасти заменяя годы упорных тренировок.

Я мысленно улыбаюсь. Надо же! Хоть имперцы и паршивые милитаристы, а всё же их маги дотумкали до создания боевых психоматриц. Молодцы!

— Понятное дело, — продолжает Мосол, — что вложенный в вас Стиль при прочих равных не поможет против того, кто послужил образцом для создания Стиля. Того, для кого воинское мастерство — не бледная копия, а сама суть, несгибаемый стержень. Также Стиль не заменит вам нудноватой, но необходимой работы над собой. Разрабатывать суставы и связки, тренировать вашу кисельную мускулатуру и хилую дыхалку, привыкать к тяжести брони всё равно необходимо. Запомните это накрепко! Чудес не бывает, и без ежечасной работы над собой вы останетесь тем же мясом, что сейчас! Однако же Стиль даст вам, при всём вашем убожестве, заметное преимущество перед теми, кто не прошёл вложения Стиля. Например, перед солдатами мятежных территорий, так называемых вольных княжеств, или перед ополченцами Перешейка. Но!

Строй, и так довольно тихий, вовсе перестал дышать.

— Поскольку разработанный нашими доблестными исследователями Стиль является тайной империи Гидры и не может быть взят обратно, как табельное оружие во время процедуры отставки их рядов нашей славной армии, на шару вы его не получите. Перед тем, как по одному пройти вон в тот милый домик и там подвергнуться секретной процедуре, позволяющей обрести свой Стиль, вы должны принести присягу по особой форме. Магическую присягу. И начнём мы... да хотя бы с тебя. Да-да, именно с тебя, мокроштанник, хиляк косопузый. Эй! Ты меня слушаешь? РИН!

10

Чертовски странным вышло это пробуждение. Собственно, оно не было пробуждением вообще. Если разметить диапазон между состояниями "бодрствую" и "сплю, не чуя ног" числами от одного до ста, я спал не меньше чем пунктов на семьдесят, а то и на все восемьдесят. Голос, что пробился ко мне, не разбудил меня, а только изменил сон. Притом минимально.

Мосол продолжал что-то вещать про славу и стойкость бойцов империи Гидры. Но глаза его поголубели, а сквозь патриотическую трескотню начали пробиваться ментальные посылы, которые не могли принадлежать капралу хотя бы потому, что старый служака не являлся мало-мальски приличным менталистом.

"Рин? Если слышишь, отвечай мысленно, на этой же полосе".

"Айс? Ты ли это? И каким чудом?"

"Я это, я. Даже не сомневайся. А что до чуда, то оно называется астральным поводком".

И когда он успел на меня навесить этот свой поводок? — подумал я вне указанной полосы контакта. Ловок, шельмец! Но Айса спросил об ином, более важном:

"Не боишься, что наш разговор отследят?"

"Не особенно. Разве что за тобой, не смыкая очей своего разума, наблюдает Видящий. Вот от такого наблюдения мои хитрости вряд ли уберегут... но сомнительно мне, что за тобой следят настолько уж пристально".

"Я так понимаю, ты сумел скрыться?"

"Правильно понимаешь".

"А как? Засаду явно устраивали не дилетанты!"

"Верно. Два весьма опытных целителя, специализирующийся на маскировочных пологах ритуалист, для подстраховки — малая звезда боевых магов и полная звезда воинов гвардейского класса. Но они не первые и, надеюсь, далеко не последние, кто недооценивает моего Побратима".

"Кого?"

"Мой меч. Он тоже несёт мету благословения. И годится не только для аккумуляции Силы и веерной атаки молниями".

"Деталей не надо".

"Почему?"

"Потому что меня-то как раз взяли, как ты догадываешься. И до тех пор, пока я остаюсь принёсшим клятву вассалом Сейвела, мне лучше не знать о тебе слишком много".

"Так вот оно что..."

"Не надо жалости. Меня тоже, знаешь ли, недооценили. Поверь: как только представится возможность, я слиняю из Черноречья, и клятва второго яруса меня не остановит".

"Каким образом ты собираешься освободиться от неё?"

"Ну, у меня свои способы. Рассказ о них лучше оставить на потом. Но будь свидетелем: я обещаю, что те-арр пожалеет и о том, что принудил меня поклясться, и о методах принуждения".

"Так ты клялся под давлением?"

"А ты думал, я только и мечтал о службе под чьей-нибудь сильной рукой?"

"Извини".

"Не за что. Скажи лучше, тебе известно хоть что-то о судьбе Лады?"

"Нет. Скорее всего, её взяли вместе с тобой... прости".

"За что?"

"За то, что не смог о ней позаботиться. За то, что не успел создать астральный поводок для неё тоже и теперь не могу..."

"Айс, ты чудо. Сам еле ушёл — и ещё просишь прощения за то, чего в принципе сделать не мог! Нет, ты тут ни при чём. Это я влез в болото обеими ногами, да ещё Ладу втащил..."

"Тогда я тоже скажу кое-что, а ты стань мне свидетелем. Если вам с Ладой понадобится моя помощь при вылезании из болота, посигналь. На той же полосе, что сейчас. Я буду поблизости и постараюсь помочь, чем сумею".

"Зачем тебе такой риск, Айс?"

"Это... личное. Считай, что я помогаю тебе в возмещение старого долга. Это не вся правда, но ты сам не велел вдаваться в подробности".

"Ясно. Ты тоже сигналь, если что. Помогу, как смогу — хотя бы советом..."

"Хорошему человеку помочь приятно, не так ли? Ну, бывай".

Сон медленно растаял, как зелёная ледышка на лиловом покрывале хаотичных видений. Но я уже просыпался — и уносил с собой в мир дневных забот нюансы состоявшегося разговора.

Да-а-а... ловок Айс!

Чем дальше, тем сильнее становится ощущение, что подавляющему большинству известных мне менталистов он может дать хорошую такую фору — и всё равно остаться в выигрыше. В Пестроте (то есть в этом Лепестке Пестроты: зачем мне лишние обобщения?) ментальная магия не слишком хорошо развита — во всяком случае, в сравнении с тем же шаманизмом, школами стихий и первооснов, целительством и артефакторикой. Вдобавок, как говаривали у меня на родине, свято место пусто не бывает. А ведь и Видящие, и те же друиды, и даже отчасти шаманы — прямые конкуренты менталистам! Не в этом ли ключ к разгадке?

Деревья, выросшие в густом лесу и выросшие на просторе, сильно отличаются. Я привык считать ментальную магию одним из второстепенных, служебных разделов ведовского искусства, имеющим минимальную самостоятельную ценность. Привык, что в менталисты идут, как в алхимики или геоманты, лишь бедняги, обделённые Силой. По пальцам можно счесть исключения из данного правила, с которыми я сталкивался достаточно близко: разработчики Стиля из империи Гидры, пойманный и казнённый инквизицией сумрачный гений по прозвищу Кукольник, так и оставшаяся не пойманной Ткачиха. Вот и всё.

Да ещё четвёртое исключение: Айс Молния, Айс-чужак, странник Айс...

"Ладно. Хватит посторонних мыслей, пора заняться делом".

Следующие два часа я вдумчиво и тщательно разминался. Недостаток практики в боевых искусствах, поклонником которых меня назвать трудно, я возмещал кое-какими несложными целительскими приёмами. Нет, ничего запредельного или хотя бы секретного — просто широко распространённые способы, позволяющие манипулировать своей эши, то бишь жизненной силой. Дополненные крайне примитивными, но вполне эффективными заклятьями, в создании которых я опирался на свои (скудные) познания о человеческой нейрофизиологии.

Вообще-то мастера-целители, идущие по тропе разрушения — едва ли не самые сильные бойцы ближнего боя. Модификации своих собственных тел в сочетании с чарами скорости и возможностью наложения контактных проклятий превращают боевых целителей в сущих монстров, уступающих разве что высшей нечисти, штурмовым големам да ещё тварям Света и Мрака из верхних иерархий. Мне до боевого целителя хотя бы в ранге подмастерья — как до Последнего домена пешком. Я даже не особенно хорошо умею пользоваться той эши, которую вытягивает из противников мой Двойник...

Но тренироваться-то всё равно необходимо. Лучше размяться и помесить кулаками воздух, чем сидеть сиднем взаперти, изнывая от скуки.

Закончив с зарядкой, я оттащил тюфяк на середину своей камеры. Бросил его на пол (что всё равно не сделало тюфяк грязнее — скорее уж, запачкало пол). Сел, сложив ноги в полулотос, лицом к запертой двери. Выровнял дыхание, пригасил эмоции, успокоил мысли. И начал без лишней спешки раскручивать спираль магического восприятия.

Вторая вуаль Глубины, третья, четвёртая, пятая, шестая... за седьмой вуалью сознание "уплыло" уже довольно сильно, а восприятие собственного тела превратилось в этакий аппендикс: скромный до полной незначительности придаток к величавости мироздания. Независимо от моего желания реальность померкла. Но взгляд мой отнюдь не стал ловить меньше подробностей окружающего, наоборот: верхние грани Мрака, к которым меня притянуло из-за влияния глубоко спящего Двойника, раскрасили сущее тысячами оттенков темноты, льдистой пустоты, сосущей жажды и активного голода. Гармония мира — мрачная в самом что ни на есть буквальном смысле — заворожила меня. И с неохотой оторвался я от созерцания абстрактных магических красот ради исследования своего ближайшего окружения.

Из-под девятой вуали я казался сам себе пылинкой, абсурдно крохотной и совершенно цельной запятой на странице стеклянной книги. Я словно смотрел куда-то вниз через мощный бинокль — но не через окуляры, приближающие далёкое, а перевернув его и заглянув в объективы, отдаляющие близкое. Да, отдаляющие... но и дарующие сверхъестественную резкость зрения.

Я в одно мгновение понял, что нахожусь на третьем ярусе подземелий, единых для большого комплекса зданий в самом центре Эббалка, за второй городской стеной. Я увидел все коридоры, все комнаты, все потайные ходы, лестницы и галереи, сады и фонтаны, водопроводные трубы, вентиляционные шахты. Всех людей, полулюдей, нелюдей и магов, находящихся в этом комплексе. Сокрыты от моего всевидения оказались лишь две области. Во-первых, мой магический взор слепила клякса толстой башни возле угрюмого прямоугольника казарм, напоённая энергиями Света. Да ещё оставался тайной кусок подземелий неподалёку от моей камеры, окутанный некой разновидностью тумана.

"Хо! А не постарался ли здесь тот самый ритуалист, спец по магическим маскировкам?"

Мысль эта совпала с заданным самому себе порогом, с точкой возврата. Сознание плавно и непринуждённо скользнуло назад. Восьмая вуаль, седьмая — и мир возвращает более привычные черты. Шестая, пятая, четвёртая, третья — пауза, подобная остановке для декомпрессии. Я не творил в Глубине никаких заклятий, я просто наблюдал... но за девятой вуалью, в безднах, знатоком которых я не могу назвать себя при всём желании, даже "просто" наблюдение служит причиной огромного расхода энергии. На большой Глубине маг, особенно раскрывшийся, не может не терять Силу. Так раздевшийся на сорокаградусном морозе человек не может не мёрзнуть.

Подземелья, где я находился, строители отделали камнем с мощной природной аурой, рассеивающей и искажающей течения Сил. (Именно поэтому мне пришлось нырять так глубоко, чтобы сориентироваться: до пятой вуали включительно я видел сквозь стены не дальше, чем на локоть-полтора). Но глушить весь магический спектр без разбора камень не мог: по своей природе он являлся не самым плохим проводником энергий земли. Обычно я предпочитаю черпать у воды и воздуха, но это отнюдь не делает меня беспомощным в царстве холодного камня. Вот только когда я частично восполнил затраченную Силу за счёт магических токов верхних вуалей, желудок весьма настойчиво напомнил мне, что тармешевое пюре уже переварилось. Причём давно. И не буду ли я любезен ублажить голодающий и иссыхающий организм чем-нибудь посущественнее? Желательно, конечно же, белковым.

— Буду, буду, — буркнул я, ухмыльнувшись сам себе.

И двинулся в сторону ближайшей кухни.

Дверь моей камеры оставалась заперта снаружи, но никаких заклятий, даже простейших сторожевых, на ней не лежало. Я мог открыть её доброй дюжиной простых способов, уж не говоря про способы сложные. Вместо этого я предпочёл вообще не касаться двери. Просто на пару секунд нырнул на верхнюю грань Мрака, прошёл мимо преграды (или, если угодно, сквозь неё) и снова вернулся на Середину уже в коридоре.

Добраться до конца загибающегося длинной дугой коридора. По лестнице вниз, на четвёртый ярус, где расположен маленький подземный зал-перекрёсток. Оттуда по второму слева переходу — прямо, прямо, прямо. Переход медленно загибался вверх, так что я, следуя по нему, поднимался к поверхности. Преодолев на выходе массивную решётку тем же способом, которым миновал дверь камеры, я оказался в винном погребе. А уж из него попасть на кухню было проще простого. Суетящиеся слуги, начавшие то и дело попадаться у меня на пути, моей персоной нимало не интересовались, хотя один из них, рыжеватый в мелкую конопушку тип с обманчиво простецкой мордой, почему-то мне подмигнул. Почему-то? А, я ж со стороны винного погреба иду... я подмигнул конопатому в ответ и пошёл дальше.

Добыть на кухне съестное и то, чем его запивают, труда не составило. Моя ряса сильно отличалась от одежды слуг, но вместе с тем превращала меня в глазах окружающих в невидимку. Я даже насторожился. Здесь ведь всё-таки не монастырь, чтобы рясы были одеянием обыденным. Что-то тут не так... но вопросы — вопросами, а обед по расписанию. Я вгрызся в добытый мною ещё тёплый хлеб и заработал челюстями.

Через пять минут моё недоумение по поводу формы одежды рассеялось. На кухню забежал какой-то тип, примечательный тем, что при юном возрасте — лет двадцать пять, не больше — уже обзавёлся широкими залысинами. Ещё тип был примечателен тем, что его одежда не отличалась от моей. Ну, разве что ткань была не столь грубой. Суетящийся на кухне народ смотрел мимо него точно так же, как мимо меня. Цапнув со стойки широкий поднос, рясофор быстренько нагрузил на него мисок с едой и кувшинов с питьём — и того, и другого в нехилых количествах. Тихонько ухнув, он приподнял получившийся груз и потащил его в том же направлении, откуда явился. Мне стало любопытно, и я, цапнув в дополнение к хлебу аппетитно пахнущую колбаску, последовал за ним. Так как нагруженный рясофор не торопился, я нагнал его без малейшего труда и снял с подноса пару особо увесистых кувшинов.

— Спасибо... брат... — пропыхтел он.

— Да не за что. Ты сейчас куда?

— В библиотеку. Старший... брат Пиллен послал, вот и это... исполняю.

— А-а-а... — сочувствие моё было совершенно искренним. — Часто гоняет?

— Ну! — ожесточённо фыркнул рясофор. — Я ж чистый фиррас: юн, крепок и глуп — как такого не гонять? Опять же, как слепой шрифт разобрать — брат Комо, поди сюда! Как над черновыми расчётами корячиться — брат Комо, ты нам нужен! Уф! А как результаты набело переписывать и свою подпись ставить, так я сразу лишний! Тьфу!

Я аж умилился, слушая, как пыхтящий на лестнице рясофор живописует собственные муки и эгоизм своих старших коллег. Ах, люди, люди! Что дома, что здесь, в Пестроте — вот тебе яйцо в фас, а вот в профиль, узнаёшь? На родине всё это обставлялось чуток поизящнее, проявляясь в том, чья фамилия будет стоять в заголовке первой, чья третьей, а чья вообще не будет упомянута, даже в примечаниях на триста лохматой странице. Но суть испокон веку одна. Труд интеллектуальный уже потому является трудом, что его результаты могут быть присвоены не хуже прочих.

Вот и брат Комо, принадлежащий наряду со старшим братом Пилленом и другими братьями к славной когорте умников из Гильдии Хронистов, по старому договору с таррами Черноречья обслуживающей библиотеки и общие архивы аристократического семейства, если верить словам рясофора, сутки напролёт вкалывал за семерых, как цуцик. Но вместо заслуженных наград получал лишь плюхи в трёхкратном размере.

Впору посочувствовать, если бы я понимал не хуже Видящего: этот вот притесняемый, эксплуатируемый и шпыняемый, в свой черёд добравшись до высоких чинов, сам с удовольствием примется притеснять, эксплуатировать и шпынять пришедший ему на смену молодняк. Аргументация тоже новизной не блещет. "Мы страдали, теперь их очередь"...

Круговорот дерьма в природе, никуда не денешься.

Делать в общем архиве мне было нечего. Сидеть над сведением хронологических таблиц и вычерчиванием генеалогических деревьев я не собирался, отвечать на вопросы старших братьев бедняжки Комо в мои намерения тоже не входило. Поэтому перед дверьми, ведущими в библиотеку, я ловко водрузил взятые было кувшины обратно на поднос и двинулся своей дорогой.

Моей целью были расположенные не так уж далеко личные покои те-арра Сейвела. Как я знал благодаря погружению в Глубину, мой (тьфу!) господин находился дома и работал с бумагами.

Однако добраться до Сейвела я не успел. Из бокового прохода, как чёртик из табакерки, выскочил уже знакомый мне тип, Беркут. И ласково поинтересовался:

— Ты куда собрался, Капрал?

— Спросить у те-арра, чем я могу ему послужить.

— Ну, считай, что он тебе отвечает — моими устами. Иди за мной.

"А всё ж таки интересно: кто и как за мной следил? Да ещё настолько ловко и незаметно...

Неужто действительно Видящего припрягли? Да нет, много чести. Наверняка обошлись магией. Чего проще: взять образец крови да сделать амулет-индикатор даже я смогу".

Следуя по пятам за Беркутом, я оказался на тренировочном плацу. Даже невооружённому взгляду очевидно, что к обучению бойцов в Черноречье относятся серьёзно до кровавого пота. Не меньше полусотни людей, пятеро снарзов и пара храст изображала индивидуальную работу вне строя. Чуть дальше младший комсостав гонял молодняк по полосе препятствий, а на вытоптанной до каменной твёрдости площадке то расходились, то с трескучим грохотом сталкивались снова два строя одоспешенных солдат. По команде инструктора взлетали и впивались в мишени стрелы. Ещё дальше, за стеной магического полога, не пропускавшей звуки, что-то посвёркивало.

Туда-то мы и направились.

...я тут недавно поминал способности боевых целителей. Так вот: субъект, к которому меня привёл Беркут и носивший, как следовало из их диалога, прозвище Кремень, был таким боевым целителем, что хоть сразу в землю зарывайся. Ростом он мало уступал здоровякам-храст, плечи его были шире моих — без преувеличений! — вдвое. За вычетом напоминающих семейники шортов, одежды эта живая гора не носила вовсе, и потому можно было вдоволь налюбоваться на покрывающие тело Кремня щитки наращённой роговой брони и узор отливающих сталью чешуй, надёжно защищающих то, чего не прикрывала броня. Обувью Кремень тоже пренебрегал. А ступал ловко, беззвучно, словно перетекая из одного положения тела в другое, создавая впечатление попросту жуткое. Как воплощённый демон.

Пульсирующей в нём эши хватило бы на два десятка тренированных бойцов — но вряд ли нашёлся бы сумасшедший вампир, который решился бы разинуть свои клыки на это богатство.

Во всяком случае, если бы я был вынужден атаковать Кремня, я бы забыл про Двойника и до последнего гвоздил живую гору дальнобойной магией, отчаянно надеясь, что моя способность наносить ему ущерб хотя бы немного перекрывает его способности к регенерации. Но вряд ли, вряд ли. Успешно морфировать в ТАКОЕ человек может не раньше, чем на второй сотне лет весьма интенсивного обучения. Скорее даже на третьей. Так что я рядом с ним — щенок.

— Проверить? Этого? — голос у Кремня оказался неожиданно музыкальным и негромким. Впрочем, при нужде он наверняка мог рявкнуть так, что звуковой волной собеседника (или врага) сшибло бы с ног. Объём лёгких позволял.

— Именно этого. По максимуму.

— Думаешь, он достаточно силён для Лезвия Мороков? — удивился целитель.

— Он несёт в себе полноценного Двойника. Так что...

— Да? О! Теперь вижу. Хорошо, дружище, рискнём. Надеюсь, если он загнётся, милорд не предъявит нам претензий?

— Полагаю, не предъявит, — невозмутимо ответил Беркут.

Моего согласия на испытание, что характерно, никто не спрашивал. Отцы-командиры, дерьма им полной ложкой до миндалин.

Правда, что их отчасти извиняет, я-Капрал особо не противился, чтобы не выбиваться из роли, — напротив, излучал не шибко сдерживаемый энтузиазм. Вроде "наконец-то мне нашлось дело" и "сейчас-то я покажу им, на что способен". Короче говоря, изображал боевого скакуна, заслышавшего звуки горнов и барабанов. Надо сказать, я-истинный тоже проявил к происходящему ненаигранный интерес. Подкислённый общим скепсисом.

"Интересно, что это за фиготень — Лезвие Мороков? Никогда не слышал... или слышал, но за недостатком мотивации позабыл?

Впрочем, скоро я узнаю ответ изнутри. Чтоб их!"

Когда решение было принято, всё завертелось с утроенной скоростью. Минуты через три на меня нацепили какой-то кулон, предупредив, чтобы я его до поры ни в коем случае не снимал, после чего, не снизойдя до развёрнутых объяснений, впихнули в какое-то куполообразное строение через овальную дверь, лучащуюся магией, как обогащённый уран — нейтронами.

И понеслось.

11

...оглядевшись, я форменным образом офигел. Нет, оказаться вместо закрытого помещения в лесу — это я бы такой уж неожиданностью не назвал. Хорошая иллюзия и не на такие фокусы с восприятием способна. Штука заключалась в том, что лес был мне знаком. И являлся не лесом, а лесопарком. Пересечённым асфальтированными дорожками, знакомыми мне до последней трещины... и родными.

Зато трое гопников, вывернувших из-за поворота с радостным жеребячьим гоготом, роднёй мне не могли считаться ну ни под каким видом.

— Эй, чувырло! Курево есть?

Такое воспоминание изгадили, вздохнул я мысленно. А затем без лишних изысков врезал страдающему от нехватки никотина. Сперва кулаком в живот, а потом коленом в удачно подставившуюся морду. Хрустнул нос, и никотинозависимый выбыл из текущей реальности, расплывшись облачком вонючего тумана. Второй гопник получил меж рёбер собственной выкидухой, третьему выпала ЧМТ с летальным исходом. А я шагнул вперёд...

...и чудом увернулся от тычка пехотного тесака. Узкая улочка не позволяла обойти пару прикрывающих друг друга ополченцев с фланга, совместной же работе они были обучены неплохо и успешно теснили меня экономными злыми выпадами из-за щитов.

"Понятно. Нарастающая сложность. Можно долго карабкаться по ступеням, но какой в этом смысл? Быстрее разберусь с ними — быстрее закончу с испытанием".

Ополченцы Перешейка, вернее, их мороки орут, пока незримые ножи ветра сдирают с их костей мясо, и расплываются облачками тумана. Я делаю шаг туда, где они стояли...

...и снова оказываюсь в лесу.

— Иха! Влани!

Что ж, побеседуем. Шаг на верхнюю грань Мрака, атака под прикрытием Зеркала Истины, охота на выживших работорговцев. Ничего нового, кажется мне...

...пока после очередного шага передо мной не оказывается пустыня. Выветренные плато, ущелья, голый камень, покрытый бессчётными трещинами — классическая, прямо-таки образцовая хамада, как в Сахаре. И среди этой местности, весьма удобной для крылатых охотников, какие-то твари, очень похожие на искусственно выведенную нечисть и умеющие маскироваться при помощи магии воздуха, пикируют на меня со стороны солнца. Ого, да они ещё и гипноатаками не брезгуют, вяло удивляюсь я, когда мысли затягивает плёнкой смертельно опасного безразличия.

Не на того напали.

Пусть я не великий боец, но как маг кое на что гожусь. В том смысле, что в таких вот ситуациях мне не требуется клокочущая в груди ярость. Она бы скорее помешала. Я легко и непринуждённо умею поражать выбранные цели заклятьями насмерть — равнодушно, в состоянии, близком к сонному оцепенению. Хотя я очень, очень не люблю вспоминать, чего мне стоило приобретение таких навыков. Расправившись с нечистью, похожей из-за маскировки на живые и стремительные хрустальные статуэтки, я вынужден некоторое время стоять на месте и ждать. Это приносит свои плоды: наведённое безразличие разжимает свою хватку. Энергично попрыгав, я добавляю в кровь ещё пару порций адреналина, и делаю шаг вперёд...

...прямиком в удушливый дым. Окружающее скрыто в густых клубах какой-то дряни, имеющей отчётливый ядовито-зелёный оттенок. И, похоже, не только оттенок роднит этот дым с ядом, судя по тому, как вцепляются в слизистые тысячи мелких калёных игл. Волей-неволей я прикрываю лицо защитным заклятьем, аналогичным по эффекту дыхательной маске, и пытаюсь сориентироваться с помощью взгляда в Глубину.

Мама!

Пространственный прыжок спасает ненадолго, как и автоматически включившиеся чары скорости. Очередной мой противник тоже умеет и реверсироваться, и ускоряться. Похоже, игра пошла всерьёз, заполошно думаю я, пытаясь выгадать время для создания чего-нибудь убойного и самонаводящегося. Тщетно! Враг скачет за мной следом, с подозрительной лёгкостью повторяя все мои финты и не торопясь бить насмерть. Играет, сволочь, как хищник с добычей. Уходит от моих активных чар, чуть ли не демонстративно игнорирует ловушки, словно задавшись целью выявить весь мой арсенал уловок, выжать всё, на что я способен, до капли, и только тогда...

Гм. А ведь я увлёкся, и увлёкся слишком сильно. Если бы не своеобразное трезвомыслие друида-недоучки, к этому моменту я бы полностью забыл обо всём, кроме схватки. Последний противник — да-да, именно противник, а не враг, которого требуется одолеть во что бы то ни стало! — хочет от меня именно того, чего в здравом уме и твёрдой памяти я бы демонстрировать не стал. Ежу понятно, что ступенчатое повышение сложности любого способно вынудить сойти с дистанции. Даже Кремень, этот монстр, отринувший всё человеческое, будет побеждён, если против него выставят его подправленную и улучшенную копию. А при столкновении с большой звездой боевых магов он и квакнуть не успеет, как растечётся лужей гноя.

Вывод?

Заканчивать этот балаган собственной смертью. Не хочется, но надо. Плюнь на то, что уже вычислил уязвимые места этого прыгуна, сделай вид, что иссяк — и сдавайся. Но так, чтобы это выглядело как можно героичнее. Вводная ясна, Капрал?

Так точно.

Выполнять!

...я вывалился из той же самой двери, в которую меня впихнули, покрытый запёкшейся в коросту кровью, в истерзанной на клочки рясе, извивающийся от боли в смертельных ранах и уже вполне готовый морально к тому, чтобы потерять сознание. Куда там! Дружище Кремень без промедления склонился над моей тушкой, начав латать мои раны — вполне реальные, пусть и нанесённые в виртуальной схватке. Притом по особому щекочущему теплу, разлившемуся по моему исстрадавшемуся телу, я определил, что вскоре буду скакать юным козликом. Похоже, Кремень умел лечить ничуть не хуже, чем калечить.

А вот Беркут без лишних разговоров сорвал с меня кулон — видно, спешил ознакомиться с записью моих подвигов под Лезвием Мороков. Или как там называлось это заклятье?

"Дерьма вам..." — успел подумать я. И погрузился в принудительный сон.

Пробуждение оказалось несравненно приятнее, чем то, что ему предшествовало.

Я пришёл в себя, нежась на мягчайшей пуховой перине. Витражное окно бросало на моё просторное ложе разноцветные блики. Вокруг витали запахи сколь разнообразные, столь и приятные. Если обоняние не обманывало меня, где-то неподалёку исходили паром блюда, сравнивать которые с моим последним перекусом на бегу было таким же кощунством, как равнять лейтенанта гвардии со вчерашним ополченцем-лапотником.

А ещё моё обоняние вкупе с осязанием докладывали, наперебой захлёбываясь слюной, о том, что на том же самом ложе, щекоча мою щёку колечками тугих локонов и закинув поперёк моей груди руку, спит женщина. Молодая, совершенно здоровая женщина, окружённая ореолом из запаха духов и тонкой охранной магии.

Так.

Стоило мне пошевелиться, как женщина пошевелилась тоже. И приятное пробуждение с плавной непринуждённостью перешло в... скажем так, в нечто ещё более приятное. Несравненно. Обладательница тугих каштановых локонов, стройной спинки и ошеломительных округлостей оказалась также обладательницей немалого опыта по части сражений-в-шелках и буйного, но без чрезмерности сексуального темперамента. Роскошные блюда с барского стола успели безнадёжно остыть — но, право же, грешно было бы пожалеть об этом.

Особенно с учётом того, что их не так уж сложно подогреть снова. Маг я или где?

Красотка, охотно присоединившаяся к моей трапезе, не спешила одеться. Впрочем, я и сам оставался гол, как сокол, что нисколько её не смущало. Ещё бы.

Поздновато для смущения, угу.

— Скажи мне, прекрасная незнакомка, как тебя зовут?

— Талез. Но лучше называй меня Бутоном.

Талез? Я чуть не поперхнулся вином и еле сумел скрыть потрясение. Так звался растущий в отдалённом домене (говоря конкретно, в Ваддриксе) хищный цветок, произрастающий на болотах. Достаточно крупный, чтобы его добычей становились не только насекомые, но и птицы, и не слишком крупные звери. Пахучий секрет талеза сам по себе являлся сильным наркотиком для существ с тёплой красной кровью, а после алхимической обработки использовался в некоторых обезболивающих зельях. И в сыворотках правды. И в ядах из числа тех, смерть от которых сладка.

Я знал это потому, что бывал в тех краях — но куда интереснее, что смысл своего первого прозвища отлично знала и сотрапезница... так и не назвавшая мне своего настоящего имени.

— Полагаю, кто я, ты знаешь.

— Ещё бы! — расцвела очень искренней с виду улыбкой Талез-Бутон. — Учитель хвалил тебя, говоря, что из тебя выйдет толк... а такую характеристику от него заработать непросто!

— Учитель?

— Кремень.

— О. Так ты помощница целителя?

— Не помощница, — поправила она педантично. — Ученица.

Другой маг, даже менталист, не услышал бы ничего иного. Но для меня, друида-недоучки, за словом "ученица" явственно раскатилось эхом дополнение: "Кроме всего прочего..."

Я кивнул. Потом спросил:

— И каков же твой диагноз?

— Ты полностью здоров. Испытание Лезвием Мороков не повредило тебе, Рин Капрал.

— Уверена?

В карих глазах Талез за старательно сыгранным сомнением вспыхнули звёзды смеха. Не особо тщательно спрятанные.

— Н-ну... не вполне. Но есть один способ удостовериться...

— Только один? — хмыкнул я. — Сразу видно, что ты ещё ученица. Настоящий маг знает, что способов... удостовериться... всегда гораздо больше одного.

— Всегда? Гораздо?

— Тебе требуются доказательства? Изволь. Нет-нет, не надо подглядывать. Колени подогни. Вот и умница...

Я сказал "буйного без чрезмерности"? Гм. Надо же, до чего обманчиво бывает первое впечатление о человеке... похоже, по первости Талез щадила меня, убогого, не желая отпугнуть кавалера истинными размерами своих запросов. Да и возраст её я недооценил, недооценил... она если и моложе меня, то не намного. Опытная... стервоза.

После очередного раунда нам обоим потребовалась передышка, и я возобновил разговор.

— А скажи мне, милый мой Бутончик, за какие заслуги меня определили в твою комнату?

— Разве ты не считаешь себя достойным такого жилища?

Динь!

Догадка верна: это апартаменты Талез. Причём ещё не самые лучшие из имеющихся в наличии. Ученица целителя, значит? Всего лишь? Ха-ха три раза.

— Милая, я, конечно, высокого о себе мнения, как всякий сильный маг, — подпустить в голос этакой фальшивой иронии, — но не слишком ли крутой взлёт из камеры в подземельях?

— Всё дело в испытании Лезвием Мороков. Твои способности и умения достойны всего этого, — Талез повела вокруг рукой.

— И тебя?

— И меня. Или ты сомневаешься?

Разумеется, мне пришлось делом доказывать, что я нисколько в этом не сомневаюсь, и что сомнения вообще мне не свойственны. Чёрт дери! Вот так и почувствуешь себя полководцем, который, выигрывая отдельные битвы, неумолимо проигрывает войну. Я уже был вынужден потихоньку мухлевать, применяя магию, но Талез, как специалистка-целительница, имела надо мной явное и несомненное преимущество в этой области. Шансов загнать её у меня имелось не больше, чем заломать в рукопашной Кремня.

Новая передышка.

— А скажи-ка мне, прекраснейшая среди Бутонов, что тебе известно о моей дальнейшей участи в роли вассала?

— Что именно ты хочешь узнать?

На очередную милую уловку я не повёлся.

— Всё.

— О, это довольно много. Круг обязанностей вассального мага широк и сложен...

— Пожалуйста, не уходи в сторону, — сказал я, не слишком стараясь заполировать жёсткость требования лакировкой вежливости. — Я хочу знать, что ждёт именно меня.

Талез согласно прикрыла веки. В основном для того, чтобы скрыть злость. Ну-ну, девочка, кипи потише. Ты сама выбрала свою роль, так что не жалуйся.

— Многого я не знаю, — "То есть не хочешь говорить", — но из того, что я подслушала, можно понять, что тебя на время переподчинят моему наставнику. Для совершенствования боевых навыков. — "А также негласного присмотра — ну да это святое..." — Когда точнее определится круг твоих возможностей, тебя станут использовать в разовых миссиях особой важности. — "Проверять на вшивость по полной программе в драках... вероятнее всего, с Шипами". Глазки Бутона распахнулись, глядя на меня с отрепетированным трепетом. — Ты доволен, Капрал?

— Вполне, — отозвался я вальяжно. — А кто и чему именно будет меня учить?

— Разве ты не догадываешься?

— Как всякий мужчина, я плохо понимаю намёки.

— Твоим наставником в искусстве целительства буду я, — скромненько потупилась Талез.

Я мысленно застонал.

Какое, однако, меткое у девицы прозвище! Переварит и не подавится...

Потянулись весьма насыщенные дни. Талез прилагала все силы к тому, чтобы у меня и мысли не возникало покинуть комнату с витражом и мягчайшим ложем страсти. А сил у неё было немало. Но не подумайте, что программа обучения состояла исключительно из интима в разных позах. Напротив: Бутон поставила дело так, что интим служил наградой за успехи в настоящей учёбе, которая и занимала всё моё свободное время. Кормили меня на убой (ну, в этом и сама Талез была кровно заинтересована — особенно в кое-каких диетических компонентах, полезных для восстановления мужской силы), причём, как и в самом начале, кормили отборными яствами, но сверх того нагружали изучением мудрёных трактатов по медицине и магии. За практическую часть Талез отвечала лично, и я крепко зауважал её как профессионала.

По ряду малозаметных для неё самой нюансов, дополненных редкими оговорками, я вычислил круг её умений. Целительством они отнюдь не ограничивались. В комплект входили также менталистика, алхимия (ну, это для целителей, вынужденных готовить лекарственные препараты, самая распространённая дополняющая специализация) и сверх того — ритуалистика. Самые начала, разумеется: по меркам ритуалистов возраст Талез не отличался от младенческого. Вычислил я, также по косвенным признакам, положение этой хищницы в иерархии семьи. А оно, как я заподозрил с самого начала, было достаточно высоким и подразумевало дальнейший рост.

Хотя от рождения ей не досталось выдающейся Силы — Сейвел, например, имел резерв раз в семь-восемь больший, — целительница пробивала дорогу наверх с упорством жука-древоточца и осторожностью бывалого сапёра. Пример Минназе Вранокрылой, вознёсшейся до положения тарра, служил для Талез источником неиссякаемого вдохновения. Покамест те-арр Сейвел и несколько других магов стояли к вершине ближе, но Бутон не собиралась сдаваться. Она собиралась распуститься таким цветком, чтобы все прочие претенденты на верховную власть в Черноречье почли за счастье преклонить перед нею колени.

Собственно, её игры со мной направляло стремление получить всё тот же старый, как мир, приз. Те-арр поймал и обратил в вассала нового мага? Прекрасно! Постараемся выведать, на что этот маг гож. А заодно перетянем его на свою сторону тем способом, который с Сейвелом из-за близкого кровного родства не годится. И добавим вторую привязку: ученичество. Проверено временем и надёжно — раз попался, уже не сбежит.

А я и не собирался никуда бежать, как не собирался напоказ кочевряжиться перед те-арром в то время, когда ещё был притянут к блокирующему магию камню. Талез учила меня, причём учила всерьёз. Я же никогда не бегал от уроков.

Как таковое, целительство — поле обширнейшее. Разделов его, даже если ограничиваться классикой, просто не счесть. А когда маг этой специальности обретает способность на чистой Силе, подкреплённой многолетним искусством, обращать вспять неизлечимые болезни, выправлять врождённые уродства с генетическими дефектами и возвращать организм к жизни после пары часов клинической смерти, перед ним открывается новое поле, которое пахать — не распахать. Метаморфоз рядом с этим — сущая мелочь. Поправить фигуру, скорректировать черты лица, шрамы там рассосать или перекрасить волосы-кожу-глаза — пфе! А вот сотворить с собой или другим живым существом нечто вроде того, что сотворил с собой тот же Кремень... о, такое поистине стоит низкого поклона.

Притом, что даже магам, если они далеки от этих материй, невероятно трудно объяснить, насколько геморройно толком отбалансировать изменённое тело. Я сам лишь смутно, как силуэт горы в тумане, представляю себе масштабы этой задачи: не привести в норму уже существующее тело, что многократно облегчает наличие массы живых образцов и соответствующей литературы по теме, а фактически создать с нуля новый вид живого.

Путём последовательных трансформаций, ага, ага.

Ну, меня подобным никто и не грузил. Моей хилой квалификации для элементарнейших метаморфоз едва хватало. Поскольку меня определили в силовики, Талез работала со мной в основном над быстрыми манипуляциями эши. Мгновенное заживление простых ранений (ха! это оно у монстров в ранге мастера приближается к мгновенному, а вот у меня на банальный порез пальца уходило по полминуты). Форсажная мобилизация — то бишь переход от полного покоя к взрывному действию на пределе физических сил. Столь же быстрое блокирование частей тела и функциональности тканей (полезнейшая штука: надо — отключил боль, надо — в момент прекратил кровотечение...). Военно-полевая диагностика. Элементы боевого целительства: от нескольких типов фиксирующих заклятий до контактных проклятий и чар. Борьба с магическим поражением органов и тканей — с заметным упором на поражения, наносимые магией Мрака. Энергетическое донорство в разнообразных формах.

Ну и в дополнение к перечисленному полтора десятка направлений помельче.

Спустя некоторый срок — я бы затруднился сказать, сколь долгий, ибо отчасти утратил чувство времени — пришла пора закреплять изученное на полноценной практике, а не в щадящих лабораторных условиях. Проще говоря, меня начали выпускать наружу и использовать как мага поддержки на тренировочном плацу. А порой и как куклу для битья, в том же самом месте. Гоняли меня не по-детски, так что пришлось мне совершенно самостоятельно осваивать то, что я в своё время обозвал марафонским стилем.

Чары скорости, подвид — полупостоянный.

Обычно оно ведь как бывает? Ускоряешься, когда требуется некое сверхусилие. Ну, там, победа в бою, или срочное, очень-очень срочное наложение заклятия. В конце концов, если надо что-то обдумать: с "пульсирующего" мышления чары скорости, собственно, начинаются, маги опытные, кому Силы хватает, только на пике пульсации и работают, отчего кажутся новичкам какими-то чудищами молниеносными. Но в первую очередь чары скорости всё-таки применяются в бою. И научился им я достаточно давно. Творить несложные заклятья на пике тоже научился — недавно, всего пару лет назад. Но вот марафонский стиль мне никак не давался. Причём не от недостатка Силы, а по причине более простой и обидной.

Плата.

Усилие требует своей цены. А сверхусилие оплачивается по сверхтарифу. И чтобы смягчать последствия наложения чар скорости, мне не хватало... вот именно. Целительских навыков.

После углублённого курса под руководством Талез я не только закрепил имевшиеся навыки и окончательно заделался чудищем молниеносным, сократив время, требующееся для сотворения простых заклятий, раза в два (а мог бы и в три, и даже больше, но не хотел светить свои настоящие успехи перед господами). Я ещё физическое ускорение начал использовать не для минутных, а для достаточно длительных, хотя и гораздо более "мягких" рывков. Получасовая релаксация — и ещё десять-пятнадцать минут лёгкого ускорения. В перспективе продолжительность ускорения должна была расти, а периоды релаксации — сокращаться. Когда же я смогу держать лёгкое ускорение вообще без последствий для души и тела, восстанавливая резервы организма в точно таком же темпе, в каком трачу... ух! Держите меня семеро!

Престранное это чувство: покорять косную материю не ударным усилием, после которого как минимум раскалывается башка и ноют мышцы, а сравнительно мягким нажимом. Словно в иное качество переходишь. Восходишь на очередную ступень, приближающую тебя, смертного, к божественной мощи риллу.

Помните, я говорил, что так и не выучился ловить выпущенные в меня стрелы?

Ну так высказывание более не актуально. Научился.

Хотя благодарить за это Талез, Сейвела и прочих членов аристократического семейства Черноречья всё равно не хочется. Ибо бдительный Кремень засёк мой прогресс, незамедлительно стукнул те-арру, и меня отправили сдавать экзамен на передовую.

Типа, выживу — значит, молодец. А не выживу — туда и дорога. Незачем держать при себе вассалов, которые кормёжки не отрабатывают.

...проблема в том, что отрабатывающие кормёжку с войны порой не возвращаются. Геройски, или как получится, но гибнут. Во имя своих сеньоров. Мне такая гибель, что геройская, что позорная, пределом мечтаний отнюдь не казалась. Я вообще не хотел обзаводиться сеньорами, дерьма им... но кто ж меня спрашивал? Да никто.

С того самого момента, как засада вырубила меня и доставила пред очи те-арра, как паршивую сивку-бурку, от меня не зависело ровным счётом ничего. Даже моя учёба у Талез — успешная, прах и гниль, учёба! — и та не приносила большой радости. Как фальшивые ёлочные игрушки из старого анекдота. Потому что учился я на сей раз не по собственному почину, а под принуждением. Да, мягким. Но...

Если бы это было возможно без потери адекватности и без карающих санкций со стороны вассальной клятвы, я бы уже сто раз возненавидел драное Черноречье в целом и все окружающие меня кирпичики властной, в яму её, пирамиды в розницу. А приходилось — любить. Как Талез.

"Ладно. Я дал обещание, Айс свидетель, и моя "любовь" ещё встанет вам поперёк горла".

12

Звезда магов — это сыгранный ансамбль профессионалов. А звезда боевых магов, даже малая, когда она пребывает в полной готовности — впечатляющее зрелище. Для того, разумеется, кто способен это оценить. Я имею нужный опыт. Я — способен.

Четыре стихийника выстроились полукругом. Они прятали свою силу, контролировали себя и не эманировали понапрасну, но полностью скрыть свои Силы от меня, находящегося слишком близко, не могли. Четыре мастера, таких разных, но таких близких; сейчас, на пороге дела, они уже не тратили время на полушутливые ссоры и не вполне безобидные подколки. Старшая в четвёрке (по моей оценке — не моложе восьмидесяти лет... впрочем, по внешнему виду я бы ей даже тридцатника не дал) и самая сильная стихийница носила несерьёзное прозвище Лиска. Дополняющей специальностью она давно, ещё до моего рождения, избрала артефакторику.

Ансамбль из массивной гривны, рунных браслетов, застёгнутых выше локтей, и пышущих внутренним жаром сиглей, укреплённых на тыльных сторонах перчаток, доказывал правильность выбора. Я не часто встречал настолько продуманные комбинации предметов Силы. Ох, не часто...

За спинами стихийников торчал унылой жердью пятый и последний член малой звезды. Шаман. В прямом столкновении толку от него было бы немного, даром что этот тип имел печать Света и нисколько не уступал мне в части энергетики. Зато в дистанционном бою Спица, шаман-взыватель, тянул на магический эквивалент системы залпового огня — а то и целой батареи таких систем, тут уж не угадаешь. Определять возможности взывателей всегда труднее, чем оценивать магов, ограниченных собственными силами. В своих цепких худых пальцах Спица перебирал ещё одно творение Лиски: жезл. Притом настолько непростой, что его удостоили имени собственного. И тугой вихрь энергии, собирающейся в Третьем Луче, я ощущал ох как остро.

Призыв, который намеревался провести Спица, не нравился мне заранее.

При малой звезде боевых магов, основном ударном кулаке, я, как и полная девятилучевая звезда бойцов прикрытия, играл роль чисто декоративную. Подстраховка, не более того. Но вот роль мелкого, мне по грудь, жутко уродливого и парадоксальным образом симпатичного мага по имени Кербат к подстраховке не сводилась. Уродец, возраст которого точно перевалил за три сотни, являлся великолепным ритуалистом и обеспечивал нам всем маскировку — а тем самым и одно из важнейших тактических преимуществ, неожиданность.

Идти стезёй боевого мага без риска нельзя. До какой-то степени все мы тут были расходным материалом. Но Кербат — меньше прочих. Слишком долог путь к вершинам искусства для ритуалистов, слишком заманчивы преимущества, которые они способны обеспечить, а потому я имел негласный приказ: при провале операции хватать старика в охапку и драпать.

"...самое худшее — осаждать крепости".

Но ничего осаждать мы не собирались. Мы собирались провести, говоря военным языком, разведку боем. То есть нашуметь как можно громче, перебить как можно больше посуды, а затем быстренько слинять, пока не прилетела серьёзная ответка. Оно, конечно, для штурма полноценной крепости малой звезды боевых магов маловато, но и целью нашей была не крепость, а милый такой уединённый особнячок. Посреди озера. С окнами, более напоминающими бойницы, и при взгляде в Глубину грозно сияющий защитными арканами.

Об особняке этом я знал маловато для собственного спокойствия, причём то, что я всё-таки знал и чувствовал, покоя мне не прибавляло. Но командовал тут, увы, не я. Командовала Лиска. А маг огня в командирах, да ещё боевой маг огня... женского пола... нет, я не шовинист — но, если трезво смотреть правде в глаза, женщина на командном посту, особенно таком, это просто живая бомба. Те несознательные личности, которые полагали, будто должность досталась ей в постели Сейвела, путали причину и следствие. Лиска взяла право командовать с бою, в самом буквальном смысле. Экстремистка та ещё. И личность нашего командира усугубляла мои дурные предчувствия.

Озеро мы форсировали на одном большом плоту, приближаясь к особняку без лишней спешки. Греблей пока что никто не занимался, нас несло, как заблудившуюся корягу: ветром и волнами. То и другое имело самое что ни на есть природное происхождение. То есть несло оттиск исключительно власти риллу, опосредованной проявлениями активности местных духов природы. Исчертив каждое без исключения бревно плота таинственными знаками, Кербат сплёл и теперь поддерживал сеть своего непостижимо сложного заклятья, которое отнюдь не являлось творением риллу, но (до некоторого предела) могло успешно выдавать себя за природный феномен.

Делать было абсолютно, космически нечего. Разве что возносить молитвы стихиям и судьбе о том, чтобы ни одному из способных на такое Ночных Шипов не пришло в голову посмотреть на окрестности из-под вуали этак восьмой. Нет, увидеть нас не удалось бы и в этом случае — но вот внимание странное пятно, непрозрачное для магического зрения, привлекло бы с гарантией.

"Самое худшее — ждать и догонять".

Лиска ждала момента, когда в защитных арканах особняка станут различимы отдельные составляющие структуры. То есть момента, когда у неё самой и подчинённых стихийников будет возможность начать лом защиты не чистой силой, а прицельной скоординированной атакой по слабым точкам плетений. И пусть ожидание тянулось хуже сырого каучука, Лиска дождалась.

— Спица, — сказала она негромко, — твой выход.

— Минуту, — сообщил тот флегматично.

Вихрь энергии в Третьем Луче изменился. Если в момент накопления Силы его спиральные струи походили на мощное течение равнинной реки, то теперь это больше походило на буйство вод, запертых в теснине глубокого ущелья и с бешеным рёвом, в брызгах и пене мчащихся по перекатам. А потом поток превратился в водопад, и...

Ух!

Я предусмотрительно закрыл глаза, но вспышка белого огня проникла сквозь сомкнутые веки. Не только магический, но и вполне реальный свет. Его маскировка нахохлившегося Кербата ещё сдержала, превратив для внешних наблюдателей во что-то безобидное и естественное. Но когда в Середине проявился дух, притянутый Третьим Лучом...

Ух! Точнее, вашу маму вперекрест!

На одну великолепную, ирреальную секунду над плотом зависла... нет, не какой-нибудь задрипанный Крылатый Пёс и даже не настоящий, ничуть не иллюзорный Серпоносец, а одна из соборных тварей Света. Кажется, Синее Облако.

Ой-ой. Спица жжёт! Соборная тварь, пусть даже младшая — это просто абзац. Куда там батарее систем залпового огня! Даже сквозь свою летаргию Двойник почуял жгучие эманации враждебного начала и заворочался... не столько недовольно, сколько испуганно. А Синее Облако приняло вид нескольких сотен сияющих лазурью стрекоз и метнулось к особняку.

— По команде, — азартно выкрикнула Лиска, уже не скрываясь. — Разбор. Цель... бей!!!

Воцарился хаос. Чем и как вломил по цели угрюмый, как гробовщик, маг земли, я так и не уловил, лишь поймал иным слухом тяжкий рокот недр. Вода вскипела, выплёвывая высоко вверх струи — толстые, как щупальца кракена. А воздух подхватил их и, замораживая на лету, обрушил ледяную шрапнель на кажущийся несокрушимым камень стен. Сама же Лиска вызвала в тварный мир пучки извивающихся плазменных жгутов и с филигранной точностью швырнула половину в уязвимые места защиты, вторую же половину — в угрюмую тьму окон-бойниц.

Ясное дело, происходящее в Середине было только малым фрагментом, отражением истинного рисунка схватки. Все эти водяные струи, ледяная шрапнель, огненные жгуты... чушь, мелочь, верхушка айсберга. Магия ломала магию, и в оболочке стихийных энергий, как сердечники из обеднённого урана, как заряды взрывчатки в рубчатых оболочках ручных гранат, прятались по-настоящему разрушительные штуки, не имеющие названий на бытовых языках. Защиту, усердно возведённую Ночными Шипами, не преодолел бы самый свирепый ураган, не пробил бы самый крупный град, и даже молнии обычной грозы скатились бы с неё, как капли воды с навощённой бумаги. Но под куда менее мощными ударами звезды боевых магов эта защита дала трещины.

Увы, безнаказанно развить первый успех нам не дали. Ночные Шипы опомнились на диво оперативно. Я бы даже сказал — подозрительно оперативно...

От одной из угловых башенок особняка дохнуло Мраком и опасностью. Я невольно нырнул в максимальное ускорение и одновременно — в Глубину. Да не до второй вуали, как в момент начала драчки, а сразу до пятой. Принятые меры помогли: я уверенно опознал основную структуру готовящегося заклятья. И встретил Голодную Плеть столь же классической Пастью Ада. Вообще-то не совсем уж классической: вместо того, чтобы тупо "глотать" и отражать во Мрак энергию атаки, моя Пасть сработала с опережением. С быстротой, трудноуловимой даже под чарами скорости, моё заклятье рванулось к источнику, изрыгнувшему Голодную Плеть, и... исчезло?

Но ассимилированная энергия никуда так вот запросто деться не могла. Уж не знаю, какой выверт взаимодействия заклятий породил этот эффект, а только вся угловая башенка сказала "бум!" и сложилась сама в себя, превратившись в груду обледенелой щебёнки. Вряд ли там кто-то выжил.

Ну а я плавно (чтобы не создавать себе лишних проблем) вернулся к уже привычному малому ускорению. Примерно трёхкратному, если точнее.

— Хорошая реакция! — похвалил Кербат. Я кивнул, но ощущение было такое, словно он мне в душу плюнул. Похоже, планировавший этот налёт те-арр, велевший мне сохранить Кербату жизнь, дал ритуалисту задание почаще хвалить меня. По заслугам, конечно: безосновательная лесть с порцией лжи магу покажется не бальзамом на душу, а жидким навозом...

Но — по приказу.

Вот тебе и симпатичный старикан. Да чтоб их!

Меж тем Синее Облако, запущенное Спицей в тылы врага, явно не теряло времени даром. По Глубине расходились волны энергий Света, пробивая висящую над особняком плотную ауру Мрака. Шаман что-то тихо бормотал себе под нос, управляя могучей, но безмозглой тварью, чтобы максимально повысить её боевую эффективность...

И тут ахнуло так, что плот, казалось подскочил на целый локоть. Что-то явно пошло наперекосяк, подумал я, стараясь сохранить равновесие. Спица тонко взвыл. Аура Мрака очень быстро и зловеще сгустилась, и сигналов своей активности Синее Облако более не подавало.

— Тина, отступаем, — приказала Лиска магу воды. Под плотом взбурлили тугие струи.

Слишком поздно.

"А я ещё гадал, что бы это могло так быстро загасить соборную тварь..."

Над милым особнячком Ночных Шипов, правда, уже несколько погрызенным, подобно капюшону злющей кобры воздвигся Бурильщик. Разумеется, не весь — но и малая, видимая его часть... впечатляла.

Доселе я читал только вселяющие нервную дрожь описания, но столкнуться с подобным существом наяву отнюдь не жаждал. Ирреальная гадина не являлась порождением Мрака в чистом виде, большинство систематизаторов находили, что в предках у этих высших тварей затесались демоны. Что тут скажешь? Только одно.

Приятнее в общении из-за такого родства Бурильщики не стали.

"Всё. Абзац".

Чары ускорения почему-то снова оказались раскручены на полную катушку. А я совершенно не помнил, когда и как переключил режим. Впрочем, сейчас это кстати. Выполняя полученный перед боем приказ, я ухватил в охапку Кербата, не особенно стараясь действовать нежно, активировал припасённый загодя Биплан (собственную, не оттестированную толком разработку для ускоренного драпа) и подпрыгнул, а потом полетел.

Почему именно полетел, да ещё использовав рискованный метод? Просто реверс до берега вместе с ритуалистом я бы не потянул. В одиночку — да, а с грузом... но куда важнее в момент выбора было то, что Бурильщики печально славятся умением блокировать и даже искажать векторы магических перемещений. Они делают это так же инстинктивно, как собака бросается вслед за убегающим от неё. А вот неторопливое, по меркам твари, отступление может оказаться удачным... только бы оно оказалось удачным! Есть масса способов умереть куда быстрее и легче, чем попасться Бурильщику на зуб. Хотя зубов у него, конечно, нет, это просто фигура речи... вот ведь чушь какая в голову лезет... ох, дотянуть бы...

Старательно выпалывая лишние эмоции (на страх, а тем паче на панику кидаются не только Бурильщики, но и вообще большинство тварей Мрака), я летел, по-прежнему пребывая под чарами скорости, и оттого движение казалось мне мучительно медленным. Впрочем, нашлась от этой медлительности и польза. Когда страхом и болью начал "лучиться" Кербат (похоже, хватая его, я помимо синяков ухитрился наградить старика парой трещин в рёбрах), я смог оглушить его одним из выученных контактных арканов так быстро, как мне даже на тренировках не удавалось.

Уж сейчас-то нет смысла притормаживать себя, скрывая часть возможностей!

Полёт, полёт, полёт... померкла небесная Пестрота; эпицентр этого помрачения находился, ясное дело, позади. О чём бы поразмыслить, чтобы задавить огонь паники? Наверно, лучше всего будет прикинуть последствия случившегося. Только об оставшихся позади "своих" не думать... а вот о чём, интересно мне, думали Ночные Шипы?

Нет, я, конечно, дико изумлён, что у них нашёлся то ли супершаман, то ли какой-нибудь легендарный артефакт, то ли полная звезда магов вызова, — в общем, сила, способная вытащить с нижних граней аж целого Бурильщика. Но не меньше я изумлён идиотизмом Шипов. Это ведь не какая-то соборная тварь, крутая, но вместе с тем не более мозговитая, чем улей злобных ос. Это один из высших — а следовательно, разумных — духов Мрака! Разум же подразумевает изрядную долю самостоятельности. Если Бурильщика не контролировать, что легко может делать риллу, но никак не смертные, он устроит тут локальный филиал родной грани. А для этого будет стягивать своими разрушительными методами Силу отовсюду, откуда только сможет. Причём Ночные Шипы подойдут ему даже лучше, чем маги, не имеющие привычки пользоваться энергиями Мрака.

Может, разгадка именно в этом? Может, Шипы подкармливали тварь энергией, взамен требуя у союзника из преисподней каких-то знаний? Когда же Синее Облако по случайности (случайности?) повредило контролирующую Бурильщика схему...

Тугая ударная волна догнала меня и едва не сбросила в воду. Работа со стихией огня, без труда определила моя чувствительная шкура. Причём работа мастерская. Неужто наша малая звезда до сих пор держится? Невероятно, но почему бы нет? Они тоже драпают, пусть гораздо медленнее, чем я, а меж тем у Бурильщика и в стенах бывшего особнячка должно найтись немало дел. То есть немало тел. То есть...

Вспышка! Счастье моё, что я смотрю не назад, а в сторону берега, не то мог бы временно ослепнуть. Хо! А ведь вспышка-то продолжает усиливаться! Это уже не Спица. При всём моём уважении к этому типу, тут чувствуется работа существа повыше рангом. Намного выше. Ибо на прорыв Бурильщика нашёлся адекватный ответ в лице одного из высших духов Света.

Надо полагать, дело сложилось так. Свитский Видящий обнаружил угрозу Середине. Стукнул, куда положено. И большой дядя — читай, риллу или кто-то из его свиты — одним мощным заклятьем вызова ликвидировал итоги игр смертных магов, зашедших слишком далеко. Как ведро воды на костёр вылил. Теперь, даже если Бурильщику удастся убить или изгнать тварь Света, ему уже не хватит Силы, чтобы закрепиться в материальном мире. И он благополучно вернётся на родную грань. Риллу доволен, ибо ликвидировал угрозу. Сеньоры Черноречья довольны, ибо начисто выжгли гнездилище вражьей силы (после драчки Света и Мрака не то что от руин особнячка — от островка на озере, на котором его построили, вряд ли что-то останется).

Только Ночные Шипы вряд ли окажутся довольны итогами нашего рейда. Но кто станет их слушать?

Заигрались с Бурильщиком — платите по счетам.

...тут мне пришла в голову ещё одна мысль, куда менее приятная. А подумал я о том, что, если среди "наших" не будет или почти не будет потерь, то на Черноречье точно работает кто-то из Видящих. Объяснить потрясающий успех рейда чистой удачей? Ищите другого дурака.

Впрочем, болтать об этом не стоит. И даже думать слишком громко не стоит. Мало ли.

Если мои... господа... берегут ритуалиста, то уж Видящего они должны беречь гораздо сильнее. Вплоть до создания завесы секретности, коснуться которой опаснее, чем электроизгороди.

— Капрал, ты скотина!

— Я действовал согласно инструкции те-арра, Лиска.

— Свою ретираду ты оправдываешь инструкцией? Мило!

— Поддержка атаки была моей вспомогательной задачей. А первоочередной — сохранение жизни Кербата, "если что-то пойдёт не так".

Лиска презрительно фыркнула. Я спокойно продолжал:

— О возможном появлении на сцене Бурильщика меня никто не предупредил. При всём моём уважении к тебе и твоим однозвёздникам, высшая тварь многократно превосходит вас массой. В десятки раз. А я против неё и подавно был бы как комар против латника.

— Это понятно. Но забрав Кербата, ты лишил нас маскировки!

Настал мой черёд воззриться на Лиску в ненаигранном удивлении.

— Что?!

— Да ничто! Маскировочное плетение имело завязку на старика, и...

— А ну-ка, потише.

Маг огня так изумилась смене тона, что действительно замолкла.

— Объясняю на пальцах, если ты не сочла нужным проконсультироваться у Спицы. Первое: Бурильщики разумны. Второе: Бурильщики не только могучи до усрачки, они ещё и являются одними из лучших магов Мрака. Третье: взгляд в Глубину, который для смертных является контролируемой способностью, для этих тварей является постоянным свойством. Таким же, как для нас, например, слух. Ты трезво оценила свои шансы в силовом противостоянии Бурильщику, но отчего ты решила, что Кербат, гораздый обманывать смертных, мог бы обмануть и тварь?

— Но...

— Никаких но, Лиска. Я оперирую только доказанными фактами. Даже я, маг молодой и неопытный, способен при углублении магического восприятия выделять маскировочные пологи Кербата как области непрозрачности. А уж Бурильщик, для которого моё углублённое восприятие сойдёт за куриную слепоту, тем паче способен обнаружить маскировку нашего старичка. Может, ему бы не хватило искусства проникнуть сквозь полог, в чём я сильно сомневаюсь. Но уж найдя полог, торчащий посреди озера, он бы в момент сообразил, что это не просто так!

Лиска ожгла меня прищуром — в переносном, не в буквальном смысле.

— Молодой и неопытный маг? — протянула она. — Ну-ну.

— Я моложе тебя. Практикую меньше тридцати лет. И ни в одной из областей магического искусства, в отличие от тебя, не могу считаться мастером.

— Ну-ну, — повторила Лиска. — Слушай, молодой, ты не хотел бы отпраздновать с нами удачный финал рейда?

"Развилка.

Дружеская попойка полезна для установления контактов. Я-Капрал не должен отбрасывать такой шанс. Но мне-Бродяге этот шанс глубоко фиолетов. Так что..."

— Я приду. Если у господ не найдётся иных идей, как потратить моё время.

— Ну-ну, — повторила Лиска в третий раз. Под обезличенным тоном я отчётливо разобрал сожаление... и немало этому удивился. — Надеюсь, тебя отпустят.

— Я тоже надеюсь, — сказал я совершенно искренне.

Вот только смысл, вложенный мною в эти слова, был иным, чем могла подумать Лиска.

А на празднование очередного выживания я не попал. Зато в очередной раз попал на мягкую постель к Талез. Ну как же! Ведь Лиска — всем известная креатура Сейвела, как можно допускать моё сближение с нею и с её командой...

Бурильщика бы вам... ага, именно туда. По самую прямую кишку.

13

"Рин!"

"Айс? Рад тебя слышать!"

"Не только рад, как я чую. Что-то случилось?"

"Можно считать почти доказанным, что на моих сеньоров работает Видящий".

"Ну что ж, этого можно было ожидать. Но я готов рискнуть".

Момент для ментального контакта выдался удачный. Не сон, но всё же: я сидел над очень сложной многостраничной схемой обменных цепочек. Так что вряд ли кто-то удивился бы, если бы я над этаким мозголомным зрелищем впал в лёгкую прострацию.

Кстати, помимо беспокойства за Айса я испытывал и недоумение. Нет, в самом деле: чего ради он продолжает рисковать? Ради меня? Ой, что-то с трудом верится.

Приятно, конечно, но...

"Какие-то новости?"

"Да. Но сначала расскажи, что у тебя творится".

"Хочешь толкнуть информацию Ночным Шипам?"

"Подумываю. Осторожненько, без лишних деталей и через пятые руки".

"Ох, нарвёшься!"

"Не боись. Я в этих игрищах подковёрных не новичок".

"Ну, добро. Твои риски. Слушай..."

И я вывалил Айсу весь комплект свежих впечатлений. Начиная со своих успехов в области целительства вплоть до фактов, касающихся рейда к особнячку, и сделанных на их основе выводов.

"Да-а-а... такому повороту Колмейо не обрадуется. Знаешь, что вы разворотили?"

"Откуда бы?"

"На том озере у Ночных Шипов была опорная точка для углублённых исследований средних граней. Ты верно догадался: они действительно открыли для Бурильщика Ненхишстарза канал доступа к энергиям материального мира. Но сверх того они наладили обмен опытом, заклятьями и чуть ли не на поток поставили производство именных артефактов".

Я слегка офигел.

"Что-что? Именных — на поток? Это как?"

"Берёшь вкуснятину, например, человеческого младенца — очень желательно, с выраженным магическим даром. Отдаёшь его тело и душу миляге Ненхишстарзу вместе с заготовленной материальной оболочкой: колечком, там, кулоном, ножом и тэ дэ. И в скором времени получаешь обратно готовый артефакт, в котором сидит какая-нибудь тварь Мрака, пойманная слугами Бурильщика. То есть мощный, наполовину и более разумный предмет, имеющий отдельный канал связи с Мраком и за счёт этого быстро восполняющий траты Силы".

"Миленько. Жаль, что я не могу передать эту информацию Сейвелу".

"Не надо ничего передавать. Он наверняка был в курсе ещё до вашего рейда".

"А. Ну да, карманный Видящий. И много теперь у Шипов таких... предметов?"

"Много. Хотя точного числа теперь уже не узнать: архивы тоже пропали. В общем, будь готов к акциям возмездия. Так просто эту потерю Черноречью не простят".

"Это и ёжику понятно..."

"Кому?"

"Есть такой зверь. Не шибко разумный. На шикарса похож".

"А-а-а... ясно. Тут ещё такое дело... собственно, из-за него и связался..."

"Не томи".

"Я нашёл Ладу".

"Да?"

"Что-то ты слишком спокоен".

"А чем бы мне помогли истеричные вопли?"

"Тоже верно. В общем, Лада сейчас гостит в усадьбе Тихая Куща, выстроенном для отца Минназе Вранокрылой. Такой себе скромный охотничий домик, даже особо не охраняемый. Потому что уж лет сто как никому не нужен".

"Хочешь сказать, что Лада в опасности?"

"Нет. Конечно, Тихую Кущу безопасным убежищем не назовёшь, но и как цель для атаки она особых усилий не стоит. Ночные Шипы всегда могут устроить на неё налёт, справившись силами полной звезды воинов, но смысл?"

"Понятно. Ты хочешь сказать, что в случае чего я без большого труда смогу выцарапать Ладу из этой усадьбы, действуя в одиночку".

"Зачем в одиночку? Я с удовольствием тебе помогу".

"Спасибо. Надеюсь, в ближайшее время её никуда не переведут".

"И я надеюсь. Ну, Рин, бывай".

"И ты береги себя, Айс".

После рейда я получил чуть больше свободы. Пользуясь ею для самостоятельных поисков ценной информации в библиотеке, я наткнулся на уникальный шанс. Лежал этот шанс в секции, предназначенной для трофеев. Проще говоря, увесистый том, на который я положил глаз, некогда был взят как часть добычи при очередном нападении на кланников.

Никакой практической пользы для сеньоров Черноречья в этой книге не прослеживалось... на первый взгляд. Просто сшитые вместе листы рукописи, обработанные вполне стандартными чарами долговечности и написанные на неизвестном языке. Никаких схем, никаких таблиц, никаких формул — в общем, ничего такого, что могло бы послужить признаком полноценного гримуара со схемами заклятий, рецептурами и арканами.

Но я, как уже было сказано, стал гораздо искуснее в работе с языковой графикой. Я смог понять, что именно написано в обманчиво заурядной книге. А содержались там ни много, ни мало — рабочие записи кланового магистра, касающиеся методик работы с Мраком. Не конкретных формул и схем, нет. До таких мелочей магистр не снисходил. Он рассматривал именно методики. Общие положения. Теоретические основы, фундамент, тот самый рабочий материал, при помощи которого можно было конструировать заклятья Мрака... и даже целые системы таких заклятий.

Если совсем уж по простому, то в мои загребущие лапки попал университетский курс лекций по теории тёмной магии. Пригодный для самостоятельной подготовки.

Аж руки затряслись, когда допёр!

Других дел у меня хватало, записи магистра лаконичностью не отличались, да и отказ от предосторожностей с моим шансом мог обойтись ох как дорого. Поэтому на то, чтобы тщательнейшим образом оттиснуть в памяти каждую страницу книги при помощи гипермнезии, у меня ушло чуть меньше десяти дней. Но по истечении этого срока я решил: хватит. Загостился я в Черноречье, пора бы и честь знать.

Вариантов ухода у меня имелось много. Сеньоры полагали вассальную клятву достаточно прочным ошейником, чтобы удержать давшего её мага от излишней в их понимании активности. И я решил уйти весело.

А выглядело это примерно так...

Во время очередного раунда сражения-в-шелках с благородной Талез Капрал прервался на самом интересном (для неё) моменте.

— Ты чувствуешь?

— Чувствую что? — чуть ли не рявкнула выбитая из ритма и тем обозлённая красотка.

— Да вот же... ох!

Свет в спальной померк. Повеяло Мраком. Корчась, приподнявшийся было Капрал снова рухнул на перину. Кожа его отчётливо посерела; он обернулся к отползающей в панике Талез, и стало видно, что его глаза превратились в чёрные дыры с ало-багровыми отблесками в глубине.

— Беги, госпожа! — прохрипел он, распарывая когтями простыни и кашляя кровью.

Вокруг его тела вспыхнул ореол потустороннего жара. Испустив тоскливый вой такой силы, что в витраже полопались стёкла, он провалился куда-то во Мрак. Да не на верхнюю грань, а куда-то гораздо глубже. Словно чья-то могучая воля выдернула несчастного с Середины, из тварного мира смертных, прямиком в преисподнюю.

...ну, примерно так оно и было. Только роль этой самой могучей воли сыграл мой же собственный аркан Силы, заранее настроенный на моего Двойника и не без труда размещённый мной на третьей от Середины грани. Заклятье переноса реагировало на моё превращение в вампира, а все остальные спецэффекты были отчасти побочными следствиями перехода, а отчасти просто скромным спектаклем.

Кроме всего прочего, оказаться на третьей грани человеком было бы стрёмно. И это ещё очень мягкая формулировка. В книге магистра Шипов прямо указывалось, что спускаться ниже самой верхней грани, не имея сформированного для Мрака обличья, крайне опасно. Карманный вампир не являлся идеальным решением, но в качестве паллиатива должен был подойти. Если учесть, что переселяться во Мрак на ПМЖ я вовсе не собирался, а собирался тихо-мирно смыться за пределы охраняемой территории и вернуться на Середину где-нибудь на окраине Эббалка.

Как нетрудно догадаться, аркан Силы, которым я переместил себя на третью грань, тоже был создан на основе информации из книги магистра.

...увы, тихо-мирно смыться не получилось.

Грань встретила меня пронзительным невещественным "ветром" и толпой мелких духов, слетевшихся к энергетическому узору аркана, как мухи — к сырому мясу. Я зашипел на них, отогнав на время, и полетел прочь. Позади духи накинулись на отработавшую своё структуру, от которой в самое ближайшее время не должно было остаться и следа. Это тоже входило в мои расчёты.

На третьей грани полёт не требует никаких ухищрений. Во-первых, материальные тела там уже не имеют веса. Во-вторых, никакой тверди там нет и в помине — только видоизменённый Мраком воздух, более или менее плотный, различающийся по свойствам в зависимости от правил, которые я пока ещё не постиг. Ну и в-третьих, на этой грани у моего вампира появились крылья. Не кожаные, как у летучей мыши, а скромные по размерам вихри чистой энергии. Называть их крыльями можно было лишь постольку, поскольку они являлись частью условно живого существа. Но принцип их действия заставлял вспомнить, скорее, турбины самолётов.

Увы, спокойно улететь подальше мне не дали.

Из-за особенно плотного слоя среды (сказал бы — "облака", если бы консистенция его не соответствовала, скорее, киселю) мне наперерез вылетела пара тварей Мрака. В них я мгновенно опознал Клювожоров. Относить их к высшим духам Мрака можно было лишь с большой долей условности, по единственному признаку — наличию разума. Но я бы, пожалуй, предпочёл увидеть на их месте куда более могучего Воина Ночи. Ведь Воины, безмозглые одиночки, редко служат кому-либо. А вот Клювожоры почти наверняка состоят в чьей-то свите...

— Стой, смертный! — пискнул один из них.

Проклятье! Вычислили!

— Чего вам, слабаки? — зашипел я.

— Тебя!

— Не много ли чести?

— Мы — посланцы великого Ненхишстарза...

Так я и знал. Четыреста тысяч проклятий!

— ...и мы говорим: лорд наш желает получить тебя.

Вместо ответа я хлестнул по Клювожорам собственной версией Голодной Плети. Я ведь подозревал, что во время пребывания на третьей грани мне понадобится оружие. И, заранее подсуетившись, не промахнулся: в самом деле понадобилось...

Увы, Голодная Плеть пробила грудь только одного из Клювожоров. Второй успел от меня улететь, а в скорости с этими поганцами могут тягаться немногие. И уж точно не мой карманный вампир, вставший на "крыло" буквально только что. Пришлось поторапливаться, пока гадская тварь не вернулась с подмогой. Хорошо ещё, что невещественный "ветер", представляющий собой токи магической энергии, можно использовать, чтобы ускорить полёт в несколько раз. Спустя пару минут я сделал кульбит на струях "ветра" и оказался на второй грани.

Полное отсутствие света сменили вечные сумерки. "Ветер" стал слабее во много раз, а воздух разрежённее — почти как в Середине. Здесь мои "крылья" работали заметно хуже. Я начал присматривать место для "посадки"... то есть перехода на верхнюю грань с последующим возвращением в мир смертных. Угроза со стороны миньонов Бурильщика заставляла спешить с выбором, проклиная недостаток опыта. Раньше, до знакомства с книгой магистра, я попросту не рисковал лезть во Мрак и поэтому плохо представлял себе даже особенности второй грани.

На моё счастье, сработало везение новичка. Я перешёл на верхнюю грань в месте, которое было бы хорошо и для сознательного выбора: на чердаке дома, в котором довольно быстро распознал трактир. Пройдя сквозь перекрытие в коридор верхнего этажа, я вернул Двойника в его виртуальный склеп. Правда, возвращение прошло заметно сложнее, чем обычно. Ну что ж, следовало ожидать, что даже краткое пребывание на третьей грани придаст Двойнику сил. Так что регулярно проделывать фокус с путешествиями сквозь Мрак, пожалуй, не стоит...

За прошедшее время Айс ничуть не изменился. Впрочем, странно было бы, если бы вышло иначе. Добравшись до условленного места встречи (того самого трактира, где я оказался), он хлопнул меня по плечу так, что я аж присел, негромко рассмеялся, сел за стол напротив меня, налил вина в кубок, взял его в левую руку и, вдохнув букет, сказал:

— Рассказывай!

Вот так просто. Словно мы виделись час тому назад. Я мог бы обидеться на отсутствие вежливых расшаркиваний... если бы был кем-то другим. А так для меня в этом его "рассказывай!" словно крупными буквами было написано всё невысказанное: и что он действительно рад снова со мной увидеться, и что беспокоился за меня, и что сгорает от любопытства в ожидании истории моего пребывания в вассалах. И много чего ещё.

Ну как тут отказать хорошему человеку? Я рассказал, что и как. Не вслух, разумеется — не хотелось привлекать внимание посторонних. Мысленно.

"О! Ты и такое умеешь?" — удивился без нотки зависти Айс, когда я дошёл до своего краткого путешествия сквозь грани Мрака.

"Теперь да. Нашёл одну... занимательную книгу".

Его глаза заискрились сдержанным смехом.

"Понятно. Надеюсь, твой сладкий Бутон не оказалась слишком разочарована?"

Я мысленно выругался.

"Если она мой Бутон, то Капрал — одна из её тычинок. И вообще её чувства волнуют меня меньше всего. На что надеюсь я, так это на то, что сумел создать достаточно достоверную картину похищения обозлённым Бурильщиком с последующей гибелью. Тем более, что Ненхишстарз действительно имеет на меня какие-то виды..."

"Что?"

Я описал эпизод своего краткого общения с Клювожорами. Айс нахмурился.

"А вот это не есть хорошо".

"Сам знаю. Но тут уже ничего не поделаешь. Кроме, конечно, первоначального плана: как можно быстрее смотаться в другой домен. От внимания Бурильщика это поможет тоже".

"А Лада?"

"Вот именно, Лада... ты не выяснял, она по-прежнему в этом, как бишь..."

"Усадьбе Тихая Куща? Да".

"И где конкретно находится эта самая усадьба?"

Лошадей в Пестроте нет. Во всяком случае, в её знакомой мне части я не встречал даже упоминаний о них. Здесь есть в немалом числе различные гужевые звери: тяг-тянушки и отдалённо похожие на южноамериканских лам стрегзы. В доменах с тёплым климатом запрягают в повозки лиг-ящеров и здоровенных нелетающих птиц вроде страусов; в доменах с холодным климатом в ходу собачьи и оленьи упряжки. Но вот какие-либо звери, пригодные после приручения для верховой езды, в здешней природе отсутствуют.

Подчёркиваю: в природе.

Потому что маги харлавов невесть сколько тысяч лет тому назад вывели ездовых химер под названием дешто. И понеслось.

Чуть ли не каждый уважающий себя Высокий клан может похвастать собственной породой ездовых животных. Аристократы стараются не отставать. В ход идёт банальная селекция, особые корма, мутагенные и стимулирующие эликсиры, тайные ритуалы, но главное — магия, магия и ещё раз магия. Химерологи, создающие в военных целях кошмарные образчики нечисти, в свободное время возятся с тварями, годными под седло. Целители не отстают. Собственными глазами видел я в одном из доменов, принадлежащих снарзам, ездовых людей. Конечно, меня, как и других шокированных путешественников, пытались убедить в том, что никакие это не люди. Что умом и преданностью они равны собакам (вот в это охотно верю!) и что вообще основой при выведении этих лохматых великанов послужили обезьяны...

Ну да ладно. Речь не об этом, а о том, что верховые животные Пестроты

А) дороги;

Б) труднодоступны;

В) не являются самым быстрым способом перемещений в пространстве.

Последний пункт актуален только для магов. Если хороший маг хочет попасть куда-нибудь по-настоящему быстро, он (или она, или оно) может оседлать ветер, причём несколькими разными способами — от чисто магических, как мой Биплан, до комбинирующих магию с техническими приспособлениями. Если маг является целителем, он может бежать быстрее и дольше любого всадника. Если маг имеет Двойника с подходящими характеристиками, ему доступны дороги Света и Мрака. Также существуют методы сокращения расстояний, использующие свойства Середины. Реверс, которым я обычно пользуюсь, всего лишь простейший способ перемещения в пространстве — но отнюдь не единственно возможный и даже не самый лёгкий...

К сожалению, всё это разнообразие Ладе недоступно. Чтобы в кратчайшие сроки вывезти её с территории Черноречья и из домена вообще, нам придётся выкручиваться. И вот тут-то верховые химеры нам с Айсом могли бы пригодиться как нельзя лучше.

Беда в том, что клятые твари стоили немалых денег.

"Так. Давай прикинем ещё раз. Ты, Айс, не богач, но я из-за гостеприимства Сейвела, чтоб ему икалось, и вовсе пустой. Было бы весьма подозрительно, если бы я исчез не просто под фанфары Мрака, а ещё и с энной суммой..."

"Ну, если как следует поторговаться, то на трёх химер Монгра нам хватит".

"Неужто? И что это будут за химеры? Рассыпающиеся от старости ветераны, инвалиды, травмированные не так сильно, чтобы отправить их под нож, и прочая некондиция? Уволь. Нам нужны химеры сильные, здоровые и быстрые. Пусть не высший класс, но и не отстой".

"Предлагаешь двоим ехать на одной химере?"

"Нет. У меня есть другое предложение".

"И?"

"Берём двух химер. Добираемся до Тихой Кущи. Вызволяем Ладу. Потом мою химеру отдаём Ладе и двигаем к ближайшей границе доменов".

"Полагаешь, ты сможешь угнаться за химерами пешком?"

"После углублённой практики в целительстве? Нет".

"Но..."

"Пешком я буду отставать, это понятно. Но периодически я буду реверсироваться. Так что насчёт меня не волнуйся".

"Может, будет лучше, если на своих двоих стану двигаться я?"

"Это почему ещё?"

"Видишь ли, я только выгляжу как человек, а вообще-то я куда сильнее и быстрее..."

"Ты достаточно быстр, чтобы двигаться в одном темпе с ездовыми химерами?"

"Ну... нет. Недостаточно. Но..."

"Тогда берём одну химеру тебе, вторую Ладе, а я выкручиваюсь своими силами".

Айс покачал головой, но от дальнейших возражений воздержался. Всё равно лучшего варианта действий он предложить не мог.

Сравнительно с лошадьми химеры Монгра имеют массу преимуществ.

Если мне не изменяет память, хорошая верховая коняга может преодолевать по нормальной дороге до сотни километров за каждые сутки. Из этих суток на собственно движение уходит часов по пять-шесть, остальное — отдых, кормёжка и сон. А вот боевые кони, особенно рыцарские дестриэ, не отличались и такой резвостью. Их пределом по ровной местности было что-то около тридцати километров в сутки, да и то за счёт усиленной и качественной кормёжки... а этакую махину а-ля тяжеловоз поди-ка, прокорми!

Боевая лошадь, обгоняющая арабских скакунов, способная нести всадника день и ночь напролёт да ещё питаться подножным кормом — это ненаучная сказочка. Рядом с чудом, действительно на такое способным, говорящий конь сойдёт за обыденное явление.

Но химеры Монгра, к счастью, не земные лошади. И даже не слишком похожи.

Для начала, они не травоядные, а всеядные. Правда, долго работать на подножном корме они тоже не могут: калорийность у травок-листочков не та. Зато химеры охотно лопают мясо, сало, орехи и прочие чемпионские корма. Как нетрудно догадаться, пищеварительный цикл при этом сильно сокращается, а выносливость — повышается. Когда Монгр их выводил, он обратил особое внимание на возможность использования химерами Силы. Всё ж таки они — твари одушевлённые и потенциально способны ассимилировать, а затем использовать рассеянную магию.

Так как Монгр являлся не самым скверным химерологом, потенциальную способность он превратил в реально применяемый навык. Скорость восстановления эши у его химер куда как превосходит таковую для природных существ. А уж если всадником является маг, умеющий подпитывать ездовую тварь своей Силой...

В общем и целом, химера Монгра, под седлом и с полными вьюками проходящая за сутки по бездорожью иламми этак под двадцать и более, чем-то выдающимся не считается. Причём на следующие сутки химера легко преодолеет ту же дистанцию. А двадцать иламми — это, между прочим, полтораста километров. Если всадник химеры не слишком тяжёл, вьюки полупусты, а под парными когтями химеры ровная дорога, тварь может, закусив удила, бежать часов пятнадцать подряд и убежать на полсотни иламми от точки старта. Даже без магической подпитки.

Почти автомобиль, однако.

Увы, есть у химер Монгра два недостатка. Первый заключается в том, что они (как вообще все химеры) менее стабильны. Конкретно этим тварям постоянно грозит целый букет хворей, от неприятных до смертельных. И хворей не обычных, вызываемых бактериями или там вирусами, а расстройств метаболизма, обусловленных их магической — заведомо неустойчивой — биологией. А второй недостаток — характер. Весьма вздорный и излишне самостоятельный. Чтобы его твари могли ассимилировать и активно использовать магию, Монгр пошёл по пути наименьшего сопротивления: повысил им интеллект. Хорошо ещё, даром речи не наделил. Я тут заикнулся про полсотни иламми в сутки? Ну, технически это возможно. Если вы сумеете сподвигнуть на такое достижение существо, похожее на капризного восьми— или десятилетнего ребёнка, которому вовсе не нравится, что на нём в самом что ни на есть буквальном смысле ездят.

Доставшаяся мне химера, тёмно-рыжая с полосами чёрной чешуи поперёк туловища и чёрной головой, без промедления вознамерилась показать норов. То есть на попытку её оседлать оскалилась и зашипела по-змеиному. В ответ я извлёк наружу Двойника, сверкнул на химеру чёрными глазами и зашипел втрое громче. Тварь аж шарахнулась. Приняв свой обычный облик, я спокойно оседлал химеру. Потом взял за повод, заставляя посмотреть мне в глаза.

— Запоминай. Запоминай сразу и накрепко. Будешь выполнять команды, вести себя тихо и делать то, ради чего тебя вывели — мы поладим. Я стану о тебе заботиться: кормить, поить, чистить и защищать. Но если станешь выкобениваться, я тебя выпью. Ясно? Кивни!

Химера поспешно кивнула. Я тут же сменил эмоциональный фон угрозы на излучение тепла и приязни, достав из кармана припасённый заранее сухарь.

— Вот и умница, — шепнул я, одной рукой скармливая ей сухарь, а другой поглаживая чешую на шее. С осязанием у химер Монгра не очень, но само по себе поощрение и ласку они понимают. — Вот и хорошая девочка. Назову-ка я тебя Тигрой. Согласна, Тигра?

Химера кивнула. А я обрадовался уже не напоказ, а по-настоящему. И позволил твари разделить это чувство. После чего вывел её под небесную Пестроту, вскочил на неё верхом и стал ждать Айса, который в соседнем стойле налаживал контакт со своей химерой.

До Тихой Кущи мы добрались на следующий день. Путь в седле показался мне лёгким и приятным — не в последнюю очередь из-за того, что всю дорогу мы с Айсом говорили обо всём подряд... и никак не могли наговориться. Всё же общение с равным, умным, чутким собеседником — это действительно сродни роскоши, именно этого, как воздуха, не хватало мне и в долгих одиноких странствиях по Пестроте, и в вассалах у сеньоров Черноречья.

Некоторых тем мы легко и непринуждённо избегали: Айс как менталист отлично чувствовал, о чём лучше меня не расспрашивать, а я как друид обладал не меньшей чуткостью. Давнее прошлое моего друга (да, теперь я уже с полной уверенностью мог сказать о нём: мой друг), кое-какие личные тайны, его и мои...

Но за пределами запретных областей нас не сковывало ничто.

Совершенно.

Мы говорили о высокой теории магии, о роли архитектуры в формировании психики, об особенностях нечеловеческих разумных видов — тех, которые по личному опыту знал Айс, и тех, с которыми имел дело я. Говорили о канонах красоты и о том, что лежит в их основе. Говорили о преимуществах постоянных странствий над оседлой жизнью — и оседлой жизни над странствиями. О субъективности любых этических систем и релятивизме мышления; о любимых кушаньях и о свободе воли, о фундаментальных отличиях театра кукол от театра масок, о поисках счастья и его природе — и снова о магии, но уже не теоретической, а практической.

Святые небеса, да о чём мы только не говорили!

Но рано или поздно всё заканчивается. Подошли к концу и наши беседы — вместе с дорогой. Когда с очередного холма стали видны на фоне "берёзовой" рощи светло-серые стены Тихой Кущи, мы спешились. И тут Айс неожиданно побледнел.

— Что? — одними губами спросил я.

— Лада! — ответил он. — Её там больше нет!

14

— Что значит — больше нет?

— Это значит, что я не чувствую поблизости рисунка её сознания.

— А что чувствуешь?

— Пятерых людей. Горничная, кухарка, три охранника. Раньше охранников было семеро, а теперь четверо из них и Лада куда-то делись.

— Так. Ясненько. И что теперь?

Айс повёл плечами.

— Я попробую глубокое сканирование мыслей. Надеюсь, оно прояснит... положение.

— Тогда действуй.

Сбросив на траву свой дорожный плащ, Айс лёг и закрыл глаза, проваливаясь в транс. Я же остался охранять его тело, прохаживаясь туда-сюда и кусая губы.

Нет, ну что за напасть! Конечно, я ничего такого Ладе не обещал, да и срок нашего договора, если вдуматься, давно уже истёк. Но рядом с Айсом, который по собственной воле торчал возле Эббалка и в самом городе, добывая информацию, наблюдая, вслушиваясь, ожидая своего часа; рядом с Айсом, который совершенно безвозмездно рисковал ради меня и Лады своей головой...

В общем, рядом с ним как-то не получается махнуть рукой и сказать: ну и пусть. Кто я этой хилла: сват, брат, нянька? Что я, нанимался вызволять её из передряг?

Даже мысли о таких правильных и логичных фразах оставляют ощущение липкой грязи.

Нет уж! Раз Айс не бросил меня, то я не брошу Ладу. Точка.

Прошло не меньше часа, прежде чем Айс вздрогнул, открыл глаза и сел, обхватив себя руками, словно страдающий от холода.

— Ну, как? Что-то узнал?

— Узнал, — ответил он хрипло. — Мы опоздали примерно на полдня. За "особой гостьей" из Эббалка явился гонец с запечатанным приказом. Начальник охраны вскрыл письмо с приказом, забрал "особую гостью" с половиной подчинённых и все они вместе с гонцом ускакали на химерах в сторону города. При такой форе нам их не догнать.

Я выругался, коротко и зло. Сел на траву, вздохнул — и снова выругался.

— Что будем делать?

— Поедем обратно, Айс. Что ж ещё-то?

Возвращение стало куда как более мрачным, чем поездка к Тихой Куще. Чтобы не гонять мысли по замкнутому кругу, я попросил Айса прочитать мне пару лекций по его специальности, менталистике. Надо же было как-то отвлечься. А заодно и проверить, верны ли мои догадки насчёт того, каких успехов достигли на родине Айса маги школы разума в сравнении с местными магами.

Оказалось, что — да, в самом деле достигли.

Значительных.

— Менталистика — наиболее абстрактный из разделов практической магии. В большей мере абстрактный, чем ритуалистика, магия подобий, шаманство. Чем что угодно. Абстрактнее разве что магия астрала, но она и практического применения не имеет... почти. У нас, в смысле, на моей родине, принято рассматривать магию в целом как аналог непрерывного спектра. На одном его конце находятся грубые энергии: свет, тяготение, простейшие взаимодействия внутриатомных сил... ты знаешь, что такое "внутриатомный"?

— Знаю. Не беспокойся, если потребуется, я попрошу уточнений.

— Хм, — Айс посмотрел на меня как-то странно. Видимо, ещё не встречал в этом Лепестке магов, равных мне в осведомлённости. — Так вот, на одном конце спектра находятся грубые энергии, взаимодействие которых придаёт формы материи. А на другом конце располагаются энергии предельно тонкие, которые и энергиями-то не назовёшь. Это скорее лишённые всякой фиксируемой материальности абстракции. Чистые продукты ума. И вместе с тем это — структуры и объекты, которые формируют наш ум. Что тут первично, а что вторично, спрашивать так же бессмысленно, как задаваться вопросом, что было первым: яйцо или же курица?

— Скорее, — ввернул я не без ехидства, — это сродни бессмысленности вопроса о том, имеет видимый свет природу, подобную природе волн, или же он состоит из частиц.

— Да?

— Да. Доказано, что природа света дуальна. И можно предположить, что исследовать предельные абстракции при помощи абстрактного мышления несколько... проблематично.

В ответ на это замечание Айс улыбнулся. Но быстро вновь стал серьёзен.

— Ты прав, Рин. К сожалению, исследовать предельные абстракции другими способами ещё сложнее. Здесь мы имеем как раз тот случай, когда исследователь, предмет исследования и метод исследования существуют как неразрывное единство. Это нельзя подвергнуть обычному анализу, так как анализ есть разделение на части и он бессилен, когда таковое разделение невозможно...

Понимать лекции Айса оказалось нелегко, но при этом — интересно до безумия. Особенно когда он перешёл к ментальным практикам. Нечёткие заклинательные формы, управление потоком образов, знаков и смыслов. Игры с многоуровневым мышлением (не многопотоковым, нет, — именно многоуровневым, с гибкими иерархиями процессов) и многомодальными логиками... я бы, пожалуй, утратил нить его рассуждений, если бы он не транслировал мне поясняющие образы и если бы сам я не прошёл подготовку у друидов.

— Большинство магов подчиняет себе материю, — говорил он. — Представители большинства встают над материей, но не отрываются от неё. Менталистов же материальное не интересует вовсе — или почти не интересует. Если бы не пределы, положенные нам риллу, мы могли бы уйти в абстрактные миры фантазий и снов, обрести полную свободу, ограниченную лишь той же самой мыслью, которая и породила освобождение. Реальность внешняя и реальность внутренняя стали бы неразличимы... но, повторюсь, эту тождественность риллу приберегли для себя.

Вся эта вроде бы отвлечённая философия с высокой точностью ложилась на некоторые из моих собственных размышлизмов. Двойственность бытия... с нею я знаком не абстрактно, а на вполне конкретных примерах. Взять того же Двойника. Да, в какой-то мере он и я — единое целое (волна и частица, ага). Но где находится его виртуальный склеп? Технически — "где-то" в Глубине; когда я опускаю своего вампира на верхнюю грань Мрака, "центр тяжести" моего сознания опускается туда же, и я перестаю быть просто человеком.

Всё это понятно. Но если всё так, как я сейчас описал, это значит, что передо мной маячит возможность если и не пребывать разом в двух "местах", то активнее пользоваться своей "размазанностью" по двум состояниям. Да, обычно мой вампир крепко спит, и всё, что я могу — это заимствовать у него Силу. Двойник — как этакий блок питания, два в одном: аккумулятор и генератор. Но что, если заодно задействовать его более тонким образом? Заставить его "видеть сны", использовать как этакий математический сопроцессор для обработки информации (читай — для плетения заклятий)? Кажется, магистр Шипов, написавший книгу-шанс, подбирался к той же проблеме немного с иного бока...

И вообще, в магии важнейшим моментом является осознание. Если я смогу по-настоящему осознать себя не как субъект подкласса "или человек, или вампир", а как субъект подкласса "и — и"... Ага, ИИ, сиречь искусственный интеллект. Каламбур, однако.

При решении этой задачи мои представления о кибернетике и программировании, все, сколько их ни есть, однозначно будут востребованы...

В общем, пищи для размышлений Айс подкинул мне предостаточно. И времени на то, чтобы досадовать, раздражаться, а то так просто, упаси небо, ныть — уже не осталось.

Перед возвращением в Эббалк мы решили малость замаскироваться. То есть достаточно, чтобы обманывать обычных осведомителей — магов-то провести куда сложнее, а уж Видящих, пожалуй, вообще невозможно. Ради этой благородной цели я с помощью метаморфоза нарастил себе подбородок, опустил на полтора сантиметра линию скальпа, уменьшив тем самым высоту лба, и накачал мягкие ткани, превратив свой нос в бесформенную до уродства блямбу.

Добавить во взгляд хмурого и агрессивного презрения, сместить акценты в осанке от "человек — это звучит гордо" до "человек человеку волк". Общий результат... м-да. Типичное "морда просит кирпича" — да и кирпич её особо не испортит.

— Жуть! — восхищённо "ужаснулся" Айс.

— А ты сам? Тебя-то, с твоим повсюду таскаемым двуручником, неприметным не назвать!

— Ну да, ну да... — он на секунду закрыл глаза, мобилизуясь, и спросил, — Так лучше?

Я открыл было рот, но захлопнул его чуть ли не со стуком.

Нет, физически-то Айс остался тем же самым рослым и голубоглазым здоровилой. И меч его никуда не делся, занимая привычное место на хозяйском плече. Но теперь его окружил мастерски сплетённый "кокон невнимания". Такой плотный, что взгляд скользил по его фигуре, как палец по намыленному кафелю — и вместе с тем настолько тонкий, что даже при помощи взгляда в Глубину я не смог обнаружить в этом "коконе" даже намёка на активную магию.

— Ну, ты силён!

— Это менталистика, друг мой. Никакой привязки к грубым энергиям, косвенное воздействие прямо на восприятие — и только.

— А недостатки у такой маскировки есть?

Айс кивнул, убирая "кокон".

— Есть, как не быть. Поскольку это не заклинание, а непрерывное воздействие или, если угодно, дополнительный аспект личности, такая... гм, маскировка требует постоянного внимания с моей стороны. Как любая волшба. Стоит ослабить концентрацию — всё, меня снова замечают таким, какой я есть.

— То есть перед тем, как творить серьёзные чары, её приходится сбрасывать?

— Именно. И переложить её поддержание на амулет тоже нельзя. То есть можно — в теории. Если ты не только менталист, но вдобавок искусный шаман и артефактор не из последних.

— Редкое сочетание.

— И не говори. Ну, я пойду на разведку, а ты пока посиди в этом симпатичном трактире.

Я покормил Тигру, поел сам и уселся ждать Айса в самом тёмном углу, периодически заказывая вина. На что-то приличное денег мне не хватало, и трактирщик с внутренним трепетом подсовывал мне сущую кислятину, жарко надеясь, что неудобный клиент свалит куда подальше и перестанет распугивать его постоянных клиентов.

Не на таковского напал.

Я простым алхимическим катализом нейтрализовывал лишнюю кислотность заодно с лишними градусами, пил получающийся разведённый сиропчик, не пьянея и продолжая сурово зыркать по сторонам. Надо полагать, на втором часу моего сидения трактирщик был бы рад списать мой медяшный долг и даже немного приплатить серебром, чтобы убрать из главного зала, но куда там! С образиной, в какую я себя превратил, заговорить на такую тему не вдруг решился бы и целый десяток стражников.

Но потом произошло событие, в корне изменившее отношение хозяина ко мне.

В зал с пьяным хохотом ввалился квартет каких-то вооружённых громил. То ли что-то празднующих наёмников, то ли просто много возомнившей о себе гопоты... но скорее всё же наёмников. Слишком уж уверенно двигались они даже под изрядным хмельком, слишком привычно висело у них на чиненных перевязях оружие с потёртыми рукоятями. Я бы не стал с ними связываться — что я, полицейский? Но когда самый здоровый из этого квартета ловко сцапал и усадил себе на колени самую симпатичную из трёх подавальщиц, выражение её лица всё ж таки вдохновило меня на "подвиг". Я встал, без спешки подошёл к столу, оккупированному четвёркой. И подошёл так, что сцапавший подавальщицу отпустил её. Просто забыл о ней, инстинктивно хватаясь за меч, а остальные притихли и даже как будто слегка протрезвели.

— Что, шпань, бузите?

Я заговорил на родном языке, не пользуясь ламуо активно. Но меня отлично поняли, словно весь этот пьяный квартет тоже проходил обучение у друидов.

Невербальные сигналы универсальнее, чем речь.

— Ты что тут, главный?

До прямого ответа словами я не снизошёл. Достаточно было рук, мягко упирающихся в бока, и мрачного взгляда. Словами, уже на человеческом койне, я ответил вопросом:

— Что, продолжать гулянку в "Крылатом мече" мастер найма не даёт?

— Ну, — растерянно кивнул самый трезвый.

— Умница она, анхарру эсрихт. Правильно делает.

— Так ты чего, тоже из наших?

"Что-что? "Из наших?" Равняешь меня и себя?!"

Я одним взглядом закопал спросившего в сыру землю, камнем привалил и положил сверху для красоты венок ядовитого плюща... в переносном смысле закопал и так далее. Но ясно давая понять, что у меня и с буквальным закапыванием проблем не будет.

— Гулянка — дело святое, — сказал я. — Мешать не буду. Но если снова станете от широты души выходить за пределы, пожалеете. Приятного аппетита.

Засим я развернулся к ним спиной и ушёл обратно в свой угол. А квартету ожидаемо расхотелось веселиться. Они допили свой первый заказ, но просить добавки не стали, посидели ещё минут десять и тихо свалили. Тёртые наёмники, несомненно, опознали во мне мага... а чтобы связываться с магом на пустом месте вместо того, чтобы просто снова сменить кабак, они были недостаточно пьяны.

После этого происшествия трактирщик поставил передо мной чистый серебряный кубок, запылённую бутылку с тёмно-багровой жидкостью, подвергать которую алхимическим процедурам было бы кощунством, и сказал:

— За счёт заведения.

Я молча кивнул. Симпатичная подавальщица слегка смахивала на трактирщика — так, как могут смахивать дочь или племянница, так что...

— Неутешительные новости, Рин.

— Выкладывай.

— Похоже, в твою гибель от атрибутов Ненхишстарза поверили ненадолго. Если вообще поверили. Но особо тебя не ищут, надеясь на надёжность вассальной клятвы... кстати, а как всё-таки ты её обходишь?

— Долго рассказывать. Но если упростить до предела, то давал клятву... ну, не совсем я.

— А кто?

— Это трудно объяснить, Айс. Потом. Сначала закончи со своими новостями.

— Как скажешь. Главная неутешительная новость заключается в том, что Ладу перевели в подземелья в главном комплексе, с которыми ты уже знаком. И держат под усиленной охраной.

— Насколько усиленной?

— Без шансов, Рин. То есть просочиться за кордоны туманом не выйдет. Прорваться-то к ней мы сможем, но потом нас зажмут, — О своём участии в освобождении хилла Айс говорил спокойно, как о деле решённом: мол, тут и обсуждать нечего, если что, пойдём вдвоём... нет, поразительный человек! — Сам знаешь: там повсюду маги разных специализаций и немалого опыта, причём больше всего боевых или имеющих серьёзную боевую подготовку. Можно было бы попробовать выдернуть Ладу через Мрак, но...

— Не объясняй, — сморщился я.

Действительно, пока Ненхишстарз "желает меня", даже в делах Середины мне будет лучше обходиться без помощи Двойника. О переходе на вторую-третью грани Мрака и речи нет.

Сверх того, даже не маячь в ближней преисподней Бурильщик, я бы трижды подумал, прежде чем тащить через грани живое существо, не имеющее ни собственного Двойника, ни хотя бы печати Мрака. Трижды подумал — и отказался от такой авантюры.

Нужен другой выход.

— Что будем делать? — озвучил витающее вокруг Айс. Я отрезал:

— Думать!

И стал думать.

Впрочем, какой смысл голову ломать? Господа Черноречья поставили на меня капкан и положили в него приманку. Соваться в капкан разъярённым до полного отупения зубром? Если сходить с этой масти, успеха не видать. Не та у меня весовая категория, меня при отступлении один Кремень заломает, как медведь щенка. Ну, будет нас двое, даже трое: я, Айс и его двуручник. Но, как тот же Айс заметил, там и без Кремня боевых магов — как блох.

Заломают. Даже не убьют, а придавят чистой Силой. И всё, край...

Каким образом можно обезопасить себя от большого числа боевых магов? Ясное дело: большим количеством боевых магов, выступающих в роли союзников. Но предоставить это самое "большое количество" в радиусе видимости могут только Ночные Шипы. Или ещё наёмники из "Крылатого меча". Но наёмным боевым магам за участие в подобной авантюре придётся заплатить столько, что я и тысячелетним рабством не расплачусь. А к Ночным Шипам обращаться — ещё дороже станет. С учётом разорённого налётом особнячка-то.

Ситуация. Угу.

Если гора не идёт к Магомету, что делает Магомет? Садится и думает. Думай, Рин, думай!

Самое худшее — штурмовать крепости. Плавали, знаем. Но рассмотрим ситуацию со всех сторон. Нужно ли мне штурмовать крепость? Нет! Мне нужна только Лада, причём живой и очень желательно — здоровой. Штурм крепости, где её держат — это, рассуждая стратегически, вовсе не единственный способ её вернуть. Это всего лишь самый простой и самый прямолинейный способ. Ну-ка, ну-ка, какая из китайских стратагем подходит для решения этой задачи? Или лучше будет вспомнить не китайские заморочки, а юный, логичный и сравнительно простой ТРИЗ?

Опа. А ларчик-то не сейфового типа!

— Ты что-то придумал? — спросил Айс с почти повествовательной интонацией, заметив перемену выражения моей физиономии. Которое я, собственно, не маскировал.

— Придумал, а как же. Так придумал, что аж сам себе удивляюсь. Ох, поплачет всё же те-арр из-за своего решения, поплачет! Даже, может быть, в буквальном смысле!

— Ты не томи, а объясни толком.

Я объяснил. Айс покачал головой.

— Рин, ты мастер, — сказал он. — Я в тебе не ошибся. Ох, и повеселимся мы, друг!

— Ты, главное, достань нужные сведения.

— Достану, не беспокойся. Я не Видящий, но тоже кое на что гожусь.

— Ну, тогда буду ждать сигнала.

— Жди. Надеюсь, много времени на это не уйдёт.

15

Темно. Тихо.

Ноет голова: тяжёлые струи боли лижут изнутри виски и лоб, бьют злыми искрами в затылок... тело как чужое, только веки и язык кое-как шевелятся, но слабо, вяло, как...

Как после оглушающего заклятья.

— С пробуждением, те-арр.

Знакомый голос. Неужели это...

— Капрал?

— Какой я тебе Капрал? Для тебя, Сейвел Вязальщик, я — Рин Бродяга.

"Невозможно. Это какая-то ошибка!"

— Да, это ошибка. И совершил её ты.

— Но клятва!

— Для меня данные под принуждением клятвы, даже магические, не имеют силы Закона. Только добровольным согласием можно связать мою волю.

Темноту прорезал тусклый свет, исходящий от бесплотной сферы, висящей над ладонью Рина Бродяги. Несмотря на разительные изменения к худшему, которые претерпела его внешность, Сейвел узнал его сразу. И одновременно — не узнал. Фигура Рина походила на бесплотную сферу, осветившую замызганный подвал — вот только в нём переливались и кружились не тонкие волокна обычного света, а слои магического Мрака. Кажется, его Двойник, ставший в разы сильнее прежнего, был готов проснуться... но не просыпался почему-то.

Странное, неустойчивое, опасное состояние.

— Кто ты?

Рин усмехнулся.

— Бродячий маг. Не имею слуг и сам не служу. Счастливец я и хорошо живу. Но зря ты решил, что имеешь право решать за меня, что мне делать. Зря!

— Ты не убьёшь меня.

— Конечно, не убью. Хотя не обещаю, что отпущу тебя целым, если ты станешь трепыхаться.

— Тогда чего тебе надо? Награды от Шипов?

— Дурак.

Это прозвучало не оскорблением, а констатацией факта.

— Я повторю, а ты заруби на носу: я. Никому. Не. Служу. Ни сеньорам Черноречья, ни Ночным Шипам, ни самим риллу. Ты — да, ты на моём месте мог бы сыграть в эту игру. Мне же требуется одно... нет, вру. Мне нужно две вещи: получить назад Ладу и слинять из вашего вонючего домена в менее вонючий. Я и так у вас задержался сверх необходимого.

Головная боль понемногу отступала, сменяясь головокружением. Не самый приятный обмен. Сейвел попытался собраться и вспомнить, как его взяли. Но вспоминалось немногое. Какой-то треск, бьющая по глазам вспышка — и прилив цепенящей тьмы, слишком стремительной, чтобы успеть ей воспротивиться...

Будь проклято решение взять только малую свиту!

— Да, в будущем ты наверняка станешь предусмотрительнее.

Сейвел закрыл глаза. Ощущение стеклянной прозрачности перед холодной чужой волей не назвал бы приятным никто. Тем более он, те-арр Черноречья, ненавидевший слабость в себе ещё яростнее, чем в других.

— Да-да, почувствуй себя разок на месте допрашиваемого. Полезный опыт.

— Чего... ты хочешь... от меня?

— Ничего.

Сокрушительная откровенность ответа придавила, как каменная плита. Даже не ненависть. Да что ненависть! Даже не трезвый расчёт — просто искреннее безразличие.

Дрожь.

Такого оскорбления те-арру получать ещё не случалось.

— Ты мне не нужен. И магические побрякушки, которые легко можно было бы за тебя выторговать в качестве дополнительного бонуса, не нужны. Или там деньги. Две вещи, Сейвел.

— Но... я не понимаю. Ты же клялся искренне! И клятва...

— Забудь о ней. А цену той моей искренности ты уже знаешь. Впрочем, сытый раньше поймёт голодного, чем раб — свободного.

Провокация удалась на славу. Осознав, что именно услышал, Сейвел аж вскинулся.

— Я не раб!

— Неужели? Дорогуша, вассальная клятва — штука обоюдоострая. Чем больше у человека рабов, тем меньше в нём от собственно человека и тем больше от господина. Но господин — тот же раб, только с изнанки.

— Это неправда!

— Правда, — припечатал я. — И ты это знаешь. Чувствуешь. Просто никогда не смотрел на ситуацию из такой точки. Пирамида вассалитета остаётся пирамидой и для камня у её основания, и для камня, положенного строителем во второй ярус сверху. Для тебя, те-арр. Но не для меня! Я просто сел отдохнуть на одну из ступеней пирамиды и скоро полечу дальше.

Не без удовольствия наблюдал я, как Сейвела плющит и корёжит.

— Я прошёл насквозь десятки доменов. Я разговаривал с разумными, которых ты даже на рисунках не видывал, и с разумными, о которых ты просто ничего не слышал. Я лицом к лицу сталкивался с чудесами и загадками, которые не втиснуть в рамки твоего воображения даже при помощи клиньев и кувалды. И ты — ты! — смеешь полагать, что я был безмерно счастлив сделаться вассальным магом в одном из третьесортных доменов?

Слабые аргументы, за которые мог бы ухватиться пленённый те-арр, я знал заранее. И без жалости добил остатки его укреплений.

— Только не вздумай сообщать мне, будто без вас Ночные Шипы окончательно распоясались бы. Не вздумай трогательно повествовать мне о невинных младенцах, бросаемых на поживу Мраку в лице Бурильщика Ненхишстарза, и прочих ужасах. Если копнуть чуть глубже, выяснится, что этих самых младенцев Шипы по большей части выкупают за деньги у бедных крестьян Черноречья, которые не в состоянии их прокормить. И у городских низов — подёнщиков, пьяниц, дешёвых шлюх. У нижайших из низких, но ваших вассалов, Сейвел!

— И что бы ты с этим делал на моём месте?

— На твоём? Ничего. Отдельный камень может хоть рассыпаться пылью — пирамида от этого не рухнет. Всё, что я могу — улететь от неё подальше. Кто я? Всего лишь случайный гость. Не мне подвергать сомнению мудрые и рациональные основы мироустройства.

Последнюю фразу я щедро сдобрил сарказмом.

Но Сейвела я недооценил.

— Рассчитываешь найти домен, где не будет риллу?

— Я похож на идиота? Нет. И зря ты валишь все грехи мира на риллу. Существование той самой пирамиды — это человеческое решение, по преимуществу. Плод экономии мыслительных усилий, простейшая из возможных устойчивых структур...

— Ты тоже человек.

— Не такой, как большинство. Большинство пирамида вполне устраивает.

— А ты?

— А я согласен с одним хорошим философом: человек есть нечто, что нужно превзойти. Или переболеть, как оспой.

И мысленно добавил: "Хотя это больше смахивает на насморк, чем на оспу. Сопливое, тудыть через кубыть, детство в коротеньких штанишках".

— Вижу я, как ты превосходишь людей, вампир.

— Не по собственной воле шагнул я во Мрак.

— Но чувствуешь ты себя в нём уютно.

Пожатие плечами:

— Уютно? Нет. Но наличие Двойника не подтолкнуло меня к зверству. А у тебя Двойника нет, но я всё равно не хотел бы тебе уподобиться.

— Риторика.

— Правда, Сейвел. Уж на различение лжи твоих умений должно хватать.

— Как я могу тебе верить? Ведь я уже поверил тебе однажды...

Ну, держись!

— В этом и есть одно из главных различий меж нами, те-арр. Ты считаешь, что человек способен на искренность только под принуждением. Что искренность надо выдавливать, как масло, ибо по природе своей любой разумный низок, мелок и лжив. Я же считаю, что в момент, когда я лежал на каменной плите без доступа к Силе, а ты задавал мне вопросы, предельно искренним был ты. Понимаешь? В Зубце ты осторожничал, а вот на своей территории, почуяв уверенность, притворяться перестал. Скажешь, я не прав? Попробуешь опровергать это?

Сейвел молчал.

— Сейчас ситуация обратная. Я силён, ты слаб. Я мог бы сделать с тобой очень многое, а ты не смог бы этому помешать. Никак. Ты в полной моей власти. Я мог бы спрашивать и наказывать за неискренность. Но не бойся, те-арр. Я действительно не хочу от тебя ничего. Подобных тебе я видел много и изучил неплохо. Ты мне не интересен.

— Зачем же ты тогда со мной разговариваешь?

— От облегчения. Я сейчас как ель, скинувшая с ветвей опостылевший груз снега. Славно быть откровенным, не взвешивать слова ни на весах долга, ни на весах страха. Впрочем, тебе не понять. Понятнее тебе будет другой аргумент...

— Какой же?

— Простой и логичный. Я говорю с тобой ради... страховки. Да. Вдруг ваш Видящий снова сорвёт мои планы? Если меня опять схватят, ты будешь знать, каковы мои истинные устремления, что для меня полезнее идиотских подозрений в моём сотрудничестве с Шипами.

— Наш... Видящий?

— Хочешь скрыть всем известный секрет? Не старайся. Да, я знаю, под чью мелодию пляшет Черноречье. Ну и что? Даже риллу вынуждены прислушиваться к Видящим, не то что аристократы.

— А ты не старайся посеять рознь между мной и Белоносым!

— Опять шаблон. Оно мне надо, вбивать меж вами клинья? В третий раз повторяю: вы мне не интересны! Ни ты, ни Талез, этот хищный цветочек, ни Белоносый, ни Шипы Колмейо — никто.

— О, Талез ты очень даже интересовался.

— Это Талез интересовалась мной. Как и ты. Вы оба строили планы, как меня использовать. И вам обоим я позволял решать за меня. До поры.

— То есть моя племянница не показалась тебе привлекательной?

— Разве что как самка. Как женщина она обычнейшая властолюбивая дрянь. Вот, правда, маг она всё же не самый плохой, слабовата только...

Сейвел слабо улыбнулся.

— ...как и ты.

Улыбка исчезла.

— Полагаешь нас слабаками?

— Я полагаю, что вы слишком много времени и сил тратите на интриги. Ваша семья выродилась бы, если бы не браки с посторонними. Посмотри на меня! По годам я просто птенец, но не думаю, что ты осмелился бы вызвать меня на честный поединок Сил. И ваших вассалов это тоже затрагивает, пусть в меньшей мере. Однажды я сказал Лиске, что моложе неё и не являюсь мастером ни в одной из школ магии. А что сказала обо мне она?

— Откуда ты знаешь?

— Я не знал. Но догадывался. Ты считаешь, она ошиблась?

Сейвел посмотрел на меня. Облизнул губы.

— Нет. Ты действительно опаснее, чем она.

— Утешься: со всей её звездой разом мне не тягаться. Пока. Но пройдёт ещё лет десять или двадцать, и тогда... как знать?

— Высоко себя ценишь.

— Я начал изучать магию менее тридцати лет назад. Или этот нюанс Лиска тебе не поведала? Менее тридцати. Как ты оценишь мои успехи в этом свете?

— Не может быть!

— Повторяешься. Тридцать лет, те-арр, всего тридцать лет. Ни один маг не становился моим учителем на срок более ста дней. Моим учителем был по преимуществу я сам. Ни в одну библиотеку меня не пускали задаром. Я платил за право приобщиться к чужой мудрости, которая на поверку редко оказывалась глубокой. А в промежутках — дорога, дорога, дорога, дорога. Я давно потерял счёт стоптанным сапогам и пройденным иламми. Помню только самые трудные и рискованные части бесконечного пути — те, которым почти удалось меня убить. И ты, Сейвел. Ты с рождения занимаешь такое положение, что мог учиться чему угодно и сколько угодно — только пожелай, всё будет. Тебе не надо было зарабатывать на хлеб и воду. Тебе был открыт доступ к библиотекам, собиравшимся на протяжении даже не сотен, а тысяч лет. И чего ты добился к своим неполным ста годам? Положения те-арра. Потому что все другие претенденты ещё... мельче.

Сейвел закрыл глаза.

В замызганном подвале, полном хлама и пыли, надолго воцарилась тишина.

Пока я общался с пленённым те-арром, не забывая отслеживать происходящее в ближних окрестностях при помощи чувств Двойника, Айс выполнял свою часть плана. Позже он поведал мне подробности, в которых, однако, не было ничего примечательного. План мой сработал, как часы, хотя некоторые его моменты могли быть реализованы только в мире, знакомом с магией.

Сперва Айс доставил обоих оглушённых охранников Сейвела к дому независимого мага по прозвищу Толмес (в переводе — "глубокий корень" или "подвал под донжоном"), куда, собственно, и направлялся те-арр. Когда хозяин спросил, что случилось и где находится Сейвел, Айс спокойно ответил, что те-арр взят в плен, но жив, здоров и сейчас пребывает в некоем безопасном месте под надёжной охраной. Толмес сразу ему поверил, так как, подобно любому опытному магу, мог без труда распознать ложь. Спросив Айса, какого выкупа за жизнь те-арра он хочет, маг услышал в ответ, что об этом он будет говорить не с ним, а с магом по прозвищу Кремень.

— Попросите его прийти как можно быстрее, — вежливо добавил Айс.

Кремень явился очень быстро, реверсом, и задал тот же самый вопрос: чего хочешь?

— Много не попросим. Мы, уважаемый, люди не жадные, но ценящие справедливость. Некоторое время назад вассалы вашего драгоценного те-арра напали на нас и схватили двоих: человека Рина Бродягу и хилла Владиславу. Теперь уже мы напали на те-арра и желаем только одного: получить обратно Ладу.

— Это всё?

— Кое-какие дополнительные условия у нас всё-таки имеются. Мы ведь не хотим, чтобы на нас снова напали, а вы, соответственно, хотите получить те-арра здоровым и дееспособным. Так что заранее советую отказаться от разных фокусов и пакостей. Слово мага: если вы будете честно выполнять условия, мы тоже не причиним те-арру лишнего беспокойства.

— Продолжай. Выкладывай свои... условия.

— Я продолжу, когда увижу Ладу.

— А ты не боишься, что я прямо сейчас возьму тебя за горло и спрошу, где прячется твой дружок? — вежливо поинтересовался Кремень.

— Не особенно, — с равной вежливостью ответил Айс. — Видите ли, даже если я честно и откровенно расскажу, где находятся он и те-арр, вы всё равно не сможете достать Рина так быстро и легко, чтобы пленник выжил. Преимущества неожиданности у вас на этот раз не будет, оценить некоторые способности моего друга вы имели возможность. В общем, на вашем месте я бы рисковать не стал. Или Лада для вас дороже собственного те-арра?

— Я скоро вернусь, — сказал Кремень.

И вернулся он действительно скоро: часа не прошло. На руках он нёс Ладу. Неподвижную и словно одеревеневшую.

— Верните её в нормальное состояние.

— Где те-арр?

— Кремень. Верните её в нормальное состояние. Я должен оценить целостность её ума и воли, прежде чем продолжать. Пожалуйста.

Боевой целитель тихо зашипел, но просьбу Айса исполнил. Менталист ненадолго ушёл в транс, исследуя разум и тело Лады, после чего позвал Толмеса.

— У вас найдутся рубашка, штаны, кувшин воды и большой таз?

Хозяин непритворно удивился, хотя постарался этого не показать.

— Конечно.

— Попросите доставить их, пожалуйста.

— Что ты задумал? — тихо, с угрозой спросил Кремень.

— Исправить ваши ошибки, ничего более. Я вообще не понимаю, зачем вам понадобились такие ухищрения, когда на вашей стороне Белоносый.

(Да-да. По нашему ментальному каналу я передал Айсу всю беседу с Сейвелом дословно).

Целитель не очень удачно изобразил растерянность:

— Какой Белоносый?

— Неужели вы не знаете даже прозвища своего Видящего? Ну, теперь будете знать.

Кремень отчётливо заскрипел зубами.

Меж тем слуги Толмеса доставили требуемое. Отчасти жестами, отчасти образами Айс дал понять Ладе, что и по каким причинам от неё требуется.

Хилла скривилась, но обозначила согласие. Переодевшись в чистую, лишённую магических маркеров одежду, она надолго скрючилась над тазом, избавляясь от содержимого желудка... и от добавленного в её пищу алхимического состава. Этот самый состав можно было отыскать по своего рода "аромату" или "излучению" на расстоянии многих и многих иламми. (Вообще-то ни запахи, ни свечение к эффекту отношения не имели, но именно таковы наиболее близкие понятия из человеческого койне, которыми можно описать маркирующую функцию состава).

— Что дальше? — спросил Кремень, когда с промыванием желудка было покончено.

— А дальше нам троим предстоит небольшая прогулка.

— Слушай, ты..!

— Спокойнее, прошу вас. Я всего лишь хочу убедиться, что следом за нами никто не идёт. Обмен нужно производить в безопасных условиях, не так ли?

Кремень снова заскрипел зубами, но был вынужден согласиться.

Далее и в самом деле последовала прогулка втроём. Лада молчала, так как не знала койне, а Кремень с Айсом особой жажды общения не испытывали. Менталист вдобавок уделял внимание непрерывному сканированию окрестностей. Спустя полчаса Айс обратился к боевому целителю:

— По-моему, вы превышаете полномочия. Или кто-то из сеньоров Черноречья совсем не хочет возвращения действующего те-арра целым и невредимым.

— Ты о чём? — набычился Кремень.

— Я о той команде из двенадцати человек, которая следует за нами по пятам.

— Что?!

— А ещё за нами наблюдает через хитрый артефакт какой-то пухлый тип с семью кольцами на пальцах и в странном головном уборе. Рядом с ним стоят Талез и ещё один маг, причём не человек, а храсту. Ну, артефактом пухлого я сам займусь, а вот от дюжины обычных "топтунов" лучше избавьте нас лично. В знак доброй воли.

Кремень остановился.

— Слушай, — голос его впервые окрасился тонами изумления и опаски. — Ты кто такой?

— Я Айс. Если угодно, Айс Молния. Такой же странник, как и Рин. А ещё я когда-то играл в игры вроде нынешних в роли... ну, грубо говоря, начальника разведки. Причём работал я не на провинцию вроде Черноречья и даже не на королевство, а на полноценную державу. Небольшую, правда, но сильную своей магией. Ну так что, займёшься топтунами, Кремень?

Тот послушался. Рассказ Айса на время вверг его (как немного позже — меня) в некое подобие почтительного трепета.

Начальник разведки полноценной державы. Каково?

Безо всякого ламуо, одним коротким рассказом о своём прошлом Айс убедил Кремня не затевать новых каверз. Слишком уж это болезненно для самооценки, да и бессмысленно: строить козни, зная, что их немедленно разоблачит профессионал высочайшего класса.

Что ж, начальник разведки по определению должен быть отличным психологом-практиком.

А бывших разведчиков не бывает.

Окончание операции "Обмен" прошло тихо, мирно и гладко. Айс ещё немного поводил Ладу и Кремня по городу, убедился, что обычной слежки за ними больше не ведут; неким — для меня совершенно непостижимым — образом качественно сбил первичные настройки артефакта, которым пользовался пухлый маг. После чего ещё раз провёл Ладу с Кремнем по городу, через совсем другой район вышел к предместьям и скорым шагом добрался до дома, в подвале которого я сидел над тушкой Сейвела. Заблаговременно получив от Айса условный сигнал, я вывел нетвёрдо держащегося на ногах те-арра навстречу.

— Вон Кремень из твоей пирамиды, — скаламбурил я. — Шагай.

Сейвел обернулся.

— Я не стану преследовать вас или отдавать приказ о преследовании.

— Твои земли, твоё право.

Видимо, не такой реакции он ждал. В его тёмных глазах сверкнул гнев.

— А если я поступлю наоборот и назначу награды за ваши головы?

— Твои земли, твоё право, — повторил я, не изменив интонации.

— Ты... неужели ты...

— Прощай, — сказал я. Немного помедлил и добавил, не тая сожаления. — Господин.

— Так ты всё-таки не рад, что разорвал вассальную клятву!

— А ты так и не понял меня. Я жалею не о разрыве клятвы...

— А о чём?

— Куда охотнее я попрощался бы с человеком.

Те-арр отшатнулся. Посмотрел на меня как-то странно — я так и не смог понять, как именно. Зачем-то провёл ладонью по своей выбритой макушке, развернулся и двинулся к ожидающему его Кремню. На ходу Сейвела покачивало, но чем дальше, тем твёрже становился его шаг.

Ну а навстречу ему и мимо, ко мне, шёл улыбающийся Айс вместе с Ладой.

16

Мы двигались себе по дороге сквозь хвойный лес, растущий на склонах пологих холмов. Айс и Лада — на химерах Монгра, перемежая экономную рысь на подъёмах и быстрый галоп на спусках. Я — пешочком, точнее, бегом.

Угнаться за всадниками на химерах стоило мне немалых трудов. Вынужденный постоянно реверсироваться, чтобы не отстать, на четвёртом часу такого марафона я чувствовал себя звонкой перетянутой струной. Мой Двойник в своём склепе всё ещё спал, но сон его всё меньше и меньше напоминал былую летаргию. Мало того, что я ударными темпами тянул из него Силу для пространственных прыжков, я вдобавок нагружал его поддержанием слабых чар скорости.

Да-да, именно так! Несколько дней пребывания в подвале заброшенного дома, пока Айс выслеживал Сейвела, были потрачены с толком.

Вкратце ход моих рассуждений можно передать примерно так. В промежутке между моментами, когда я превращаюсь в вампира, что есть мой Двойник? Дух. Сущность, временно лишённая материальности. Чем она отличается от успешно создаваемых и программируемых мною Стражей? Да почти ничем. Разве что Стражи принадлежат Глубине, а Двойник — Мраку. Но о свойствах и потаённых особенностях Мрака я теперь знаю гораздо больше прежнего, спасибо книге-шансу. Что в таком случае мешает мне немного подправить функции моего Двойника? Ничто. Уж попробовать внести поправки мне точно никто не запретит!

Результатом своих подвальных экспериментов я сейчас и пользовался. Небольшое, от полуторного до двукратного, ускорение карманный вампир позволял мне держать буквально часами. Никакой головной боли или ломоты в теле при этом не возникало: отдачу активных чар тоже принимал на себя Двойник.

Правда, меня не слишком радовало сопутствующее усиление вампира... но это усиление отзывалось ростом моей собственной Силы, так что всюду, куда ни посмотри, выходило сплошное преимущество. Такой быстрый рост возможностей даже слегка беспокоил меня: а ну как я чего-то не учёл, что-то пропустил, где-то крупно ошибаюсь?

...в общем, как уже было сказано, мы двигались по дороге и совершенно никого не трогали, когда Айс придержал свою химеру, получившую незамысловатое имя Бегун.

— Впереди засада, — сообщил он.

— Вот как? А я было поверил слову Сейвела, что он не будет преследовать нас...

— Вряд ли он нарушил своё слово.

— Что? Ты хочешь сказать...

— Да. Там не чернореченцы, — И, прежде чем я успел задать уточняющий вопрос, добавил. — Это совместная операция Попутного патруля и инквизиции.

Опаньки.

— Ждут нас? — спросил я, отчаянно надеясь на отрицательный ответ.

— По-моему, ждут тебя, — ответил Айс.

Да. Это уже не опаньки. Это называется — приплыли...

То есть приплыл.

С Попутным патрулём всё ясно. Эта организация могущественна, но аполитична. Члены её следят за порядком на дорогах Пестроты. В своё время я сам завербовался в Попутный патруль и честно отслужил целый год. Правда, продлять контракт не стал, несмотря на ряд серьёзных преимуществ, вроде возможности использования Текучей Брони и табельных талисманов. Служба в гибриде магической ГАИ с магической же погранслужбой и межмировой таможней показалась мне такой же утомительной, как вообще любая постоянная служба с чётко — да, слишком чётко! — очерченным кругом обязанностей.

А вот инквизиция...

Большинство Высоких кланов провозглашают целью своего существования объединение магов ради обучения, взаимной поддержки и обретения новых Сил. Как по мне, инквизиция в Пестроте мало чем отличается от Высокого клана, просто её лидеры больше упирают на идеологию да красивые лозунги вроде "защиты интересов слабых" и "расследования ужасных преступлений, кои вершат злокозненные маги". Разумеется, с последующим "наказанием виновных в деяниях неправедных". Но всё это именно идеология, от практики зачастую весьма далёкая.

Впрочем, не мне судить инквизиторов.

...к сожалению, они-то от возможности засудить меня не откажутся. Если те же Ночные Шипы ищут могущества во Мраке, то среди инквизиторов много магов, идущих дорогами Света и вдобавок склонных рассматривать любую магию (кроме своей собственной, разумеется) как пагубную, а то и вовсе неправедную.

В первую очередь — магию Мрака. Хотя магам "ложного Света" тоже достаётся, тут уж наши инквизиторы просто-таки демократы!

— Далеко они?

— Не очень. Одна пятая иламми, может, чуть меньше.

— Как полагаешь, они уже нас засекли?

— Я не полагаю, а знаю. Да. Уже.

Я подавил недостойное желание выругаться и заодно — такую же недостойную мага дрожь.

— Ну, тогда двигаемся дальше.

— Уверен?

— Пусть от закона бегают чувствующие за собой вину. Со стороны инквизиторов я добра не жду, но в присутствии патрульных им придётся присмиреть.

"Это инквизиторам-то?" — крупными буквами было написано у Айса на лице. Однако вслух возражать мне он не стал. Да и толку от тех возражений?

Попытка бегства, буде мы решились бы таковую предпринять, оказалась бы обречена ещё на стадии замысла. Малый круг инквизиторов (слабо отличающийся от малой звезды боевых магов — разве что шамана им заменял магистр магии Света) явился по мои тело и душу на зеттане Попутного патруля. Когда я изобретал свой Биплан, я пытался воспроизвести особенности этих техномагических транспортов, адаптировав их для индивидуального применения — разумеется, с заменой технических компонентов чисто магическими и с рядом неизбежных упрощений.

— Стойте! Попутный патруль!

Патрульных представлял обычный экипаж зеттана. Командир, он же первый пилот и маг воздуха. Второй пилот, тоже, что характерно, маг воздуха (его мы не видели, так как он сидел в рубке своего корабля, но эманации от взгляда в Глубину не спрячешь... да он и не таился — зачем?). Артефактор, исполняющий обязанности бортмеханика. Как и командир, вышедший поглазеть на действо, он свернул шлем и переключил Броню на белый цвет. Ну и малая звезда воинов патруля: все пятеро в Текучей Броне, переключенной на строгий полуночно-синий, с полностью заряженными табельными жезлами наизготовку.

К нам обращался не командир экипажа, с толикой скуки наблюдавший на дорогой с борта зеттана, а лидер звезды.

Айс и Лада остановили своих химер. Я остановился тоже — с того бока Тигры, который не прикрывал Айс. Словно Лада была принцессой, а мы с голубоглазым — её гвардейцами.

— Назовитесь!

— Маг Айс Молния, человек, — представился мой друг. — Маг Рин Бродяга, человек. Владислава, хилла. С кем имею честь беседовать?

— Маг Попутного патруля Зельбо Шип, отряд домена Левварн, зона Черноречья.

— Лёгкой службы вам, Зельбо Шип. Что вас интересует?

— Нас интересует вот это порождение Мрака!

Патрульный поморщился, но отступил и махнул рукой, передавая инициативу лидеру малого круга, который так некрасиво вклинился в процесс общения. Понятно, тупая сила здесь и сейчас на стороне инквизиторов, ведь ни Зельбо, ни молча глядящий на нас командир зеттана — не из старших магов Патруля. Но всё же что-то тут не так...

— Вы бы хоть представились, приличия ради, — мягко посоветовал Айс.

— Я магистр Нетор, инквизитор третьего класса! — сказал маг Света, как пролаял. — Здесь нахожусь для первичного суда над Рином, именующим себя Бродягой и обвиняемым в массовом убийстве при помощи сил преисподних!

— И по какому же кодексу вы собираетесь меня судить? — спросил я.

— Не тебе выбирать! — пуще прежнего вызверился Нетор. Святые небеса, никак мне повезло нарваться на фанатика... — Вершащий преступления ставит себя вне закона!

— Выносящий приговор без суда также ставит себя вне закона. Я пока ещё не осуждён. Так что будьте любезны перейти к фактам. Кого я якобы убил? Где? Когда? Как? И заканчивайте со следствием побыстрее, пожалуйста. Мы спешим.

Наверно, я зря начал отвечать в таком стиле. Но инквизитор четвёртого класса весьма и весьма сильно раздражал меня своей омерзительной искренностью. Да-да, такая искренность тоже бывает. И вот лишнее тому доказательство. Я страстно хотел покончить с делом побыстрее, хотя уже подозревал, за какого рода преступление меня преследуют.

Так оно и оказалось. Знакомство с магистром Нетором, без которого я бы с великим удовольствием обошёлся, мне обеспечили убитые охотники за рабами, пять штук. Время, место, обстоятельства — всё, что огласил Нетор, совпадало.

(Кстати, пока я числился вассалом Черноречья, инквизиция не уделяла мне внимания... ещё один повод вспомнить о двойных стандартах, да).

Слушая перечисление обстоятельств дела, я вспомнил недоброй тихой мыслью хромого шамана, не пустившего нас с Ладой в своё поселение. Вот когда я пожалел, что не применил к нему и его подопечным Покрывало Мрака. Если бы не показания этого поганца, при первом же подходящем случае охотно меня заложившего...

Ах, мечты, мечты.

— Рин Бродяга! Будешь ли ты отрицать, что злокозненно лишил жизни мастера иллюзий Лойу Ори и его слуг, числом четверо?

— Я не знаю, что ответить.

— Почему не знаешь? Ты убил их или нет?

— Имя Лойу Ори я слышу первый раз в своей жизни.

— Но ведь ты уже признался, что находился в месте убийства в указанный период времени!

— Видите ли, магистр, там и тогда я не слышал никаких имён. Всё, что я тогда услышал — это два слова. А именно: "Иха! Влани!"

— И ты знаешь, что это означает?

— Да. В грубом переводе: "Убей мага!"

— Так ты утверждаешь, что убитые тобой напали на тебя первыми?

— Именно так, магистр. Меня атаковали при помощи морока. Я счёл, что могу ответить на чужую магию своей. Или вы не допускаете законности самозащиты?

Расследования, проводимые инквизицией, скоротечны. Когда обвиняемого допрашивает маг, знакомый с менталистикой отнюдь не шапочно, нет нужды в сложных судебных процедурах, документальных подтверждениях свидетельских показаний и прочей шелухе. Особенно если в свидетелях такого экспресс-расследования — тоже маги. Лжец будет выведен на чистую воду, правда восторжествует. И если вскрывшаяся правда будет не в пользу обвиняемого, инквизитор, превратившись из судьи в палача, приведёт приговор в исполнение.

Без каких бы то ни было проволочек.

Слишком это опасная личность — маг-преступник, чтобы позволять таким пользоваться отсрочкой приговора. Всё, чего можно добиться медлительностью в такого рода делах, так это роста числа жертв. Тут моё мнение полностью совпадает с официальной позицией инквизиции

Однако даже самый фанатичный инквизитор, преследующий то, что он полагает скверной, с пылом свиньи, вынюхивающей трюфели, вынужден признавать важность тех самых смягчающих обстоятельств и существование особых случаев.

За наложение чар подчинения маг подлежит смерти. Но при этом аристократ, принявший вассальную клятву (даже кровавую вассальную клятву третьего яруса, которая оставляет от независимости поклявшегося ошмётки), — неподсуден. За убийство при помощи Силы маг подлежит смерти — но неподсуден целитель, не сумевший вытянуть раненого, неподсуден боевой маг, лишавший жизни во время боевых действий, неподсуден погодник, вызвавший грозу, одна из молний которой по случайности убила прохожего...

И, разумеется, неподсуден маг, убивавший, дабы сохранить свою жизнь. А если не он напал первым и если был атакован магически, то неподсуден тем более.

Магистр Нетор, не услышавший в моих словах лжи, скривился, как от хины.

— Рин Бродяга, ты отрицаешь факт убийства тобой мастера Лойу Ори и его четверых слуг?

— Нет.

— Но при этом утверждаешь, что убивал, защищаясь?

— Да.

— Расскажи, в какой последовательности происходили убийства.

Динь!

"Рин, мне это не нравится", — сообщил Айс по нашему ментальному каналу.

"А уж мне-то как не нравится..." — ответил я. Но нравится мне происходящее или нет, а всё же на законное (увы!) требование инквизитора пришлось отвечать.

Причём чистую правду.

— Итак, — выслушав ответ, неприятно улыбнулся Нетор, — мастер Лойу Ори был убит тобою вторым по счёту или даже первым. Оставшиеся в живых слуги мастера не представляли для тебя угрозы, но ты всё равно их убил. Не парализовал, не усыпил, не зачаровал голосом вампира, не сделал ничего иного из доступного тебе арсенала уловок. Именно убил. Будешь возражать?

Что на это сказать? Что в тот момент, выпустив на волю своего вампира, контролировать его действия в полной мере не мог, — как пьяница после третьего кувшина? Или что терпеть не могу работорговцев? Этих уважаемых, состоятельных, весьма влиятельных бизнесменов?

А вот снарзы, например, не носят обуви. Вообще и никогда. Не прибегают, следовательно, к услугам сапожников. Так что же теперь, даровать снарзам право убивать сапожников?..

— Не буду.

— Замечательно. Я, магистр Нетор, инквизитор третьего класса, в присутствии достойных уважения свидетелей допросил мага Мрака, именуемого Рин Бродяга, обвиняемого в убийстве пятерых разумных, а именно мастера иллюзий Лойу Ори и слуг последнего. В ходе допроса были выявлены обстоятельства, требующие дополнительного расследования...

Вот дерьмо! "Дополнительное расследование" — это с вероятностью процентов так около ста ничто иное, как открытый суд и публичная казнь.

— Рин Бродяга, ты арестован! Сам пойдёшь или принудить тебя Силой?

И что мне оставалось? Утопающий хватается за соломинку.

— Магистр Нетор, я вызываю тебя на поединок по кодексу Тарла. Местом поединка пусть станет поляна у обочины этой дороги — вон там, за поворотом, шагах в ста отсюда есть вполне подходящая. А дополнительным условием поединка пусть будет снятие любых претензий ко мне, имеющихся у инквизиции.

Судебный поединок. Архаика. Прямая реализация Права Силы... ну, почти. Кодекс Тарла не очень-то щедр к рискнувшему бросить вызов.

Инквизитор скривился, однако, быстро придя в себя, мстительно сверкнул глазами. Да, изобличить мага-убийцу, чтобы представить на скорый, но справедливый суд — почётно и приятно. Но лично расправиться с дерзким нарушителем закона... о, это — ещё приятнее!

— Надеешься избежать наказания? — спросил он почти ласково. — Зря. Принимаю вызов. И как вызванный по кодексу Тарла, я определяю условием поражения потерю способности к сопротивлению. — Понятно. Надеется всё же доставить меня к начальству для "дополнительного расследования"... — А оружием поединка выбираю заклятия школы огня.

— Отклоняю первый выбор, — вздохнул я.

Да, деваться-то некуда, надо отклонять. В малом круге у Нетора есть мастер магии огня. Если бы я согласился на огонь, он объявил бы замену, и... короче, ясно.

— Принимаю. И выбираю оружием поединка заклятия школы земли.

— Отклоняю второй выбор.

Всё, замысел ясен. Инквизитор надеется расправиться со мной лично. Дождаться выбора номер четыре, который уже нельзя отклонить, и назвать магию Света. Но...

— Принимаю. И выбираю оружием поединка заклятия школы воздуха.

— Принимаю третий выбор. И называю время: через полчаса.

Да, воздух — это не Свет. По части воздуха я с тобой ещё пободаюсь, если ты не объявишь о замене... или объявишь?

Рисковать Нетор не стал. Фанатик или нет, а дураком назвать его нельзя.

— Место — поляна у дороги. Оружие — заклятья воздуха. Время — через полчаса. Принимаю. И называю замену: магистр Ивойл, инквизитор четвёртого класса.

Я посмотрел на названную Ивойл. Она посмотрела на меня — как на больную бешенством крысу. Итак, против меня будет играть мастер воздуха. Чудненько.

— Магистр, — обернулся к ней Нетор, — не сильно калечьте обвиняемого. Нам его ещё лечить.

— Постараюсь, — хрипловато откликнулась Ивойл. Не уточняя, впрочем, что именно она постарается сделать. Насколько я успел понять, наиболее опытным целителем в этом малом круге инквизиции тоже была она...

М-да. Везёт мне на целительниц. Bad luck в чистом виде.

В поединках с использованием магии выбор оружия — штука важная. Если выбрана, например, школа воздуха, это означает, что заклятьями школы огня пользоваться уже нельзя. Для атаки, в смысле. Защищаться — сколько угодно. Для защиты вообще можно пользоваться всем, чем удастся воспользоваться: целительскими приёмами, манипуляциями с пространством, чарами скорости... на что хватает воображения, опыта и Силы — всё к твоим услугам. Это весьма логично, потому что усиление защиты сравнительно с атакой весьма способствует выживанию драчунов.

А ещё в магическом поединке можно использовать для защиты вызванных духов...

"Рин, возьми моего Побратима".

...и артефакты.

Подобного предложения я не ожидал.

Честно говоря, я вообще успел забыть о присутствии Айса. Ибо привык за минувшие годы обходиться только своими силами... а привычки такого рода быстро не исчезают. Но даже если бы я не забыл о своём новом друге, такого предложения не ожидал бы всё равно.

"Ты понимаешь, что говоришь?"

"Вполне. Навсегда я бы не отдал его никому: ни богам, ни властительным риллу, ни самим Владыкам Бездны! Но одолжить его тебе до конца поединка — почему бы нет?"

"Спасибо. Но... лучше не надо".

"Уверен?"

"За оставшееся время я не смогу толком приноровиться к нему".

"А тебе и не надо приноравливаться. Используй его как накопитель... если не захочешь применять в атаке. Молнии — это ведь формально тоже стихия воздуха".

"Но..."

"Бери, не стесняйся. И... не удивляйся особенно".

"Чему?"

В ответе проскользнуло нечто вроде улыбки:

"Так. Вообще. Не хочу, чтобы посторонние знали больше, чем надо".

А я, значит, не посторонний? Хм.

Увидев, как спешившийся Айс передаёт мне Побратима, инквизиторы задёргались. И Нетор, и особенно Ивойл. Но я почти не обратил внимания на их реплики, потому что...

...потому что Сила Побратима потекла ко мне широким прохладным потоком. И я понял, по каким причинам Айс советовал мне не удивляться. Для выпадения в осадок хватило бы уже того, что меч оказался одушевлённым. Нет, это была не человеческая душа и даже не душа разумного существа. Но душа эта оказалась живой — примерно в той мере, в какой можно назвать живым работающий компьютер.

И определённо в большей, чем "жив" меж пробуждениями мой Двойник.

С функциями обычных именных артефактов владельцу приходится довольно долго разбираться — всё равно, что учиться ездить на машине или пилотировать самолёт. Такова была основная причина, по которой я не хотел брать двуручник. Конечно, на автомобиле можно двигаться быстрее, чем это способен делать пешеход, но неопытный водитель может угробить и себя, и технику, не проехав даже сотни метров. Учиться управлять мало-мальски сложным артефактом в процессе боя — затея, мягко говоря, не самая разумная.

Но в том-то и заключалась фишка, что одушевлённый меч не требовал выработки особых навыков от того, кто им управляет. На высоты оперирования, наверняка освоенные Айсом, мне замахиваться не стоило. Но элементарные функции — такие, как управление каналом к резервуару Силы, включение встроенной защиты, три простых и одна комбинированная атака — не требовали от меня вообще ничего, кроме команд, отданных в определённом формате. Почти как нажатие кнопок с подписями: элементарно настолько, что дальше некуда.

Для одного из великих артефактов Побратим был простоват, слабоват и недостаточно самостоятелен. Однако определённо стоял выше обычных именных предметов Силы. Отличался от них так же, как старший маг отличается от рядовых мастеров магии.

Из-за сосредоточения на контакте с мечом я пропустил часть диалога Айса и инквизитора.

— ...оружие моё, мне и решать.

— Тогда я настаиваю, чтобы магистр Ивойл тоже могла пользоваться не оговорённым ранее оружием и талисманами!

— Давайте так, уважаемый Нетор. Мой друг получил на время боя один предмет, и вы можете передать своему бойцу один предмет.

— Не один! Как минимум три!

— А вам не кажется, что три за один — не очень честно?

— Учитывая, какой именно предмет вы вручили обвиняемому, это ещё скромно! У меня просто нет такого артефакта, который скомпенсировал бы одолженный вами.

— Ну, это уже не наша проблема. Вы ведь использовали замену? Использовали. Если бы вы этого не сделали, я бы тоже не сделал того, что сделал, а так... моё последнее слово: один предмет Рину, один — Ивойл.

— Пусть нас рассудит нейтральное лицо. Уважаемый Зельбо Шип, ваше слово!

— Два артефакта для Ивойл, — сказал патрульный маг.

Чтоб его. Нейтрал? Как же, жди. Подстилка инквизиторская!

— Магистр Нетор, на одну минуту.

Так. А это ещё что за сюрприз? Вмешательства со стороны командира экипажа зеттана, до этого момента спокойно наблюдавшего за происходящим, я не ожидал. И неприятно удивился, когда он снял и передал инквизитору свой браслет-накопитель, ёмкостью на первый взгляд почти равный Побратиму.

Но это на первый взгляд. Теперь-то, крепко сжимая рунный двуручник и подключившись к его резервуару, я знал, что оружие Айса мощнее, чем кажется. Раза этак в три мощнее, но очень тщательно закрыто от сканирования. И способно само восстанавливать свои запасы энергии...

Та-а-ак. Способно? Да. И на что же ещё, интересно, оно способно?

Рукоять двуручника мгновенно, отчётливо похолодела. А я снова удивился, несмотря на предупреждение. Ну и ну! Оружие, реагирующее на мысли своего владельца? Клянусь душой и Силой! Кажется, ему не понравилось, что я подумал о нём в среднем роде... а как лучше: в мужском? В женском?

Рукоять потеплела.

Ой-ой. Жаль, поблизости нет стола, не то бы я под него упал. Неужто я недооценил меру разумности Побратима? Взгляд в Глубину, фокусировка, тщательное изучение...

Нет, оценка была верна. Просто двуручник способен не только выполнять команды, но и демонстрировать кое-какие несложные эмоциональные реакции. Причём это, как мне кажется, позднейшее дополнение — вроде цветной ленточки, привязанной к эфесу.

Айс получил Побратима из рук любимой? И пожелал таким странным образом увековечить память о ней?.. Ох, не надо бы мне во всё это не лезть. Захочет — сам расскажет.

Я лучше сделаю вид, будто ничего не заметил.

17

Оружие и артефакты — это здорово. Но драться-то всё равно мне. До потери способности к сопротивлению, ага, ага. И неплохо было бы прикинуть ещё до начала боя, какую тактику лучше всего использовать.

Как я уже неоднократно говорил, судить о маге по физическому состоянию его/её плотного тела — дело довольно тухлое. Магистр Ивойл выглядела не старше двадцати трёх, ну, максимум двадцати пяти. Причём старило её не столько наличие морщин, сколько общее выражение лица. Интонации. Жесты. И её физическая молодость ровно ни о чём не говорила... кроме того, что как целитель она достаточно искусна.

Но зато о маге можно и нужно судить по его Силе. Не той, конечно, которая измеряется в ньютонах и ваттах, а по Силе магической, неизбежно несущей следы личности своего хозяина (или, как в данном случае, хозяйки). Совокупность признаков, которые можно увидеть уже на первой-второй вуалях Глубины, позволяет с высокой точностью определить и истинный возраст мага, и спектр его умений, и особенности энергетического потенциала (общий его объём и скорость восстановления могут определять "на глазок" даже самые что ни на есть новички).

Обычно маги придерживаются простых неписаных правил и не нарываются со слишком пристальным изучением друг друга. Так обычные люди не шарят по чужим карманам в процессе знакомства, не требуют предъявления документов и не проверяют содержимое бумажников. Но я испортить отношения с инквизитором четвёртого класса не боялся.

К тому же она первой начала откровенно сканировать меня...

Пристально изучив Ивойл, я нашёл ровно то, что ожидал. Она пошла по пути, вполне типичному для магов Пестроты. Изначально имея способности не только к управлению воздухом, но и к управлению водой, и к шаманству, и неплохие задатки менталиста, не говоря уж о более мелких талантах, она целенаправленно била в одну точку, превращая себя в узкого специалиста. Отвлекаясь только на освоение целительства (женщины усердствуют в этом практически все — по вполне понятным причинам). Ну и ещё — на менталистику. Тоже вполне закономерно: не умея ни читать чужие мысли, ни защищать свои, преуспеть в рядах инквизиции нечего даже мечтать.

Как в Высоких кланах... впрочем, как в любых организациях магов вообще.

Я ни в какой организации никогда не состоял (кроме Попутного патруля — но там я просто служил; довольно давнее членство в наёмниках тоже не в счёт). Инициация Мраком, случившаяся в самом начале моего пути, отрезала для меня многие направления — в первую очередь, Свет. "Зелёная" магия растительного мира и "красная" мира животного, та, которую изучают химерологи, для меня не то чтобы недоступна совсем, но заставляет буквально выворачиваться наизнанку. Насколько легко и просто я могу уморить всех вредителей на засеянном поле, настолько же трудно и сложно мне сплести для этого поля простейшее благословение плодородия. Целителем я до недавнего времени тоже оставался просто аховым, да и сейчас не тяну даже на старшего ученика. Шаманство моё, всё из-за того же Мрака, довольно однобоко...

Но ладно. Знать и уметь всё невозможно — это аксиома.

Вот только долгая дорога успешно выковывала из меня не узкого специалиста, а универсала. Мой собственный интерес ко всему на свете и желание попробовать всё, до чего руки дотянутся, прекрасно легли на обстоятельства, в которых я овладевал магической премудростью.

Мне приходилось не только отбиваться от диких зверей и хищных растений. (К слову, впервые увидев на улицах Сокойры мягко ступающего и бдительно зыркающего громилу, сплошь в хитром камуфляже, шрамах и оружии, я никак не ожидал услышать в ответ на вопрос: "Наёмник?" — лаконично-гордое: "Ботаник!"). Чтобы заработать на кусок хлеба с маслом, мне доводилось укреплять чарами черепицу, плести уже помянутые заклятья плодородия, целительствовать (и изучать для этого свойства трав, поскольку чистое целительство, как было сказано выше, — не моя стезя). А ещё мастерить на продажу амулеты, разводить огонь без топлива, отгонять злых духов, допрашивать мертвецов (не особенно удачно), варить краски и клеи. Зачаровывать дырявые лодки в духе незабвенного Геда Перепелятника, творить иллюзии, ломать чужие магические барьеры, призывать мощь рун и сиглей...

Ох, чего только мне не доводилось делать!

Бывало, я шёл и на самый настоящий обман, шарлатанствуя в меру своих актёрских способностей. Да-да, бывало. Из песни слова не выкинешь. И прежде чем меня осуждать, попробуйте-ка сами пересечь пешком хотя бы... нет, не Сибирь. Это было бы уж слишком жестоко. Пройдите с востока на запад или с запада на восток хотя бы маленькую, цивилизованную, законопослушную Западную Европу. Не пользуясь ни деньгами, ни автостопом. Смею заверить: если вам удастся такое деяние, на способы, которыми можно добывать еду и крышу над головой, вы станете смотреть куда более... гибко. Да.

Впрочем, я отвлёкся. А главная тема момента — противостояние узкого специалиста, то бишь Ивойл, и дилетанта широкого профиля, то бишь меня. Да, по условиям поединка я могу атаковать только магией воздуха. И почти любой другой маг на моём месте, кроме воздушников, был бы обречён на поражение ещё до начала схватки. Но я-то, в отличие от большинства узких спецов, тоже вполне способен засветить боевым заклятьем воздуха так, что мало не покажется. Ибо я рамками своего Мрака не ограничен.

Я вообще не люблю какие бы то ни было рамки. Даже когда их придерживаюсь.

В атаке я связан условием поединка, но в защите меня не ограничивает ничто. И вот тут может показаться, что самое естественное — использовать для обороны Мрак. По самой своей природе эта энергия едва ли не идеально подходит для поглощения чужих магических атак, то есть для защиты. Но! Надо думать, Ивойл не дурнее меня и сейчас как раз припоминает всё, что только может, о преодолении заклятьями воздуха щитов Мрака. Будь я клановым магистром и владей я Мраком на уровне, сопоставимом с уровнем Ивойл во владении воздухом, на этом пути я мог бы добиться паритета. Выставить защиту, которую она не пробьёт. Вернее, пробьёт не сразу.

Но она — магистр, или, по общей классификации, — мастер. Причём мастер боёвки. За свои сто двадцать с лишним лет она наверняка научилась бить воздухом куда лучше, чем я умею парировать Мраком, и это значит, что успех в данном направлении мне не светит.

Тупик? Да. Но не для меня. Я попробую сработать по принципу "удивишь — победишь". С немалым риском, куда без этого? Но кто не рискует, тот не разгибает спину. К тому же у меня есть Побратим — а значит, и страховка на случай просчёта...

Итак, мы заняли места по разные стороны поляны. Зельбо Шип подал сигнал: резкую, с хлопком, вспышку малинового огня.

И понеслось.

В самом буквальном смысле понеслось, кстати. И я, и моя противница активировали чары скорости. Я тут же начал плести кружево защиты, активно пользуясь Мраком (зачем так уж сразу разочаровывать женщину?). Раз "бахрома", два "бахрома", третьим слоем — уже "чешуя", причём гибко скользкая, с нитями энергий воды и воздуха. Ивойл реверсировалась, норовя выйти на меня сбоку и влепить мне уже готовое атакующее заклятье с неожиданной стороны.

Но индекс разгона для её ускорения, видимо, лишь на считанные проценты превосходил индекс разгона для моих чар, так что её попытку я отследил заблаговременно. Для установки какого-нибудь заряда в точке выхода мне реакции не хватило: я продолжал доплетать "чешую". А вот для развёртывания в угрожаемом направлении дополнительного отражающего барьера — вполне, благо я готовился к этому ещё до начала боя. Заодно я, покрепче ухватив Побратима, взял "на сигнал" установку защитного полукупола. Пробой второй "бахромы" — и артефакт воздвигнет на пути угрозы новую препону. Причём моей заслуги тут не будет: чистая автоматика. Магическая.

Щёлк! Трррам, дзанг!

Узкие лезвия ветра вгрызлись в мои щиты, словно боевое железо — в навощённый картон. Первая "бахрома" превратилась в тающие ошмётки куда быстрее, чем я рассчитывал. Пока второй слой защиты не разделил участь первого, я реверсировался, а потом ещё и ещё раз. Дорожная гонка кое-чему незаметно меня научила, позволив скакать по ограниченному пространству чуть быстрее, чем я считал нормальным раньше.

Возможно, это самое "чуть" станет моим спасением...

Улучив момент среди всех этих прыжков, я долбанул по Ивойл простенькой "искрой". Ни на что особо не надеясь, просто проверки ради. Обычный, ничем не защищённый человек от такой "искры" свалился бы в судорогах, словно схватившийся руками за оголённый провод под током. Щиты Ивойл мою "искру" даже не отклонили, а поглотили.

Дерьмо. Это будет сложнее, чем...

Буххх!

Сбитый с ног чем-то, чего толком не заметил, я покатился по земле, врезаясь в неё, неожиданно жёсткую, всеми выступающими частями тела. Сгруппироваться? Хе! Попробуйте-ка сгруппироваться в падении, когда в руках у вас здоровенный — и не успевший стать привычным! — двуручник. И всё же я вцепился в него, как каторжник в весло. Если я его потеряю, то вряд ли Ивойл благородно даст мне время его подобрать.

Но всё-таки, чем это меня так? Рассуждать и анализировать, кувырком катясь по травке, очень сложно. Но под чарами скорости — можно. Магический удар мои щиты задержали бы, значит ли это... ну да. Опосредованное воздействие. Если взять камень и швырнуть его, мишени будет без разницы, разгоняли камень катапультой или магией. Моя противница сотворила заклятье, которое спрессовало воздух в ударную волну, а уж эта волна благополучно сбила меня с ног, как могла бы сбить плюха громадной ватной дубинкой. Превратить воздух в невидимые ножи, срезающие плоть с костей, без магии невозможно. А вот глушить врага такими ударами, как тот, что мне достался...

Ладно же.

Я реверсировался, продолжая катиться. Вовремя: ещё полсекунды, и я влетел бы в ствол дерева. А так я почти влетел в бок Ивойл. Увернуться она, тоже ускоренная, успела — всё же боевой маг, а не институтка — но я, в свою очередь, успел мазнуть её кончиком пальца. Щёлк! Задетая подскочила, выгибаясь загарпуненной рыбой. Да, в эту игру могут играть двое! Ты меня — воздушной волной, я тебя — ничуть не магическим, простым разрядом электричества. Нравится?

Заякорив останавливающее заклятье и вскочив на ноги, я воспользовался Побратимом по прямому назначению. Веерная молния в исполнении артефакта оказалась штукой впечатляющей, как мало что иное. Никакого треска, лишь громкий, этакий целлофановый шелест. Никакого ослепительного блеска — лишь текучий, довольно яркий свет. Но боевая магия и не должна быть эффектной. По эффективности же молния, исторгнутая Побратимом, относилась к моей "искре", как выпущенная из снайперской винтовки пуля — к кусочку гнутой проволоки, выстреленному школьником из самодельной рогатки. Я моментально зауважал Ивойл вдвое против прежнего, когда колокол многослойного воздушного щита, сотворённого ею в самом начале поединка, расплескал нанесённый удар. И в то же время понял, что ещё одна, максимум две таких атаки...

Моя противница соображала ничуть не медленнее.

Бой до потери способности к сопротивлению? Об этой чепухе мы забыли. Тоже, кажется, одновременно. Точнее, перестали сдерживать удары, перестали соразмерять мощь выпущенной на волю магии. Если дерёшься — дерись насмерть! И плетение, которое выпустила Ивойл, поглотило разом половину её потенциала. Оно могло бы оставить от меня лишь размётанный в радиусе сотни метров мелкий фарш. Если бы я не сумел или не успел его блокировать. Только блокировать: возможность реверса из сферы своего плетения Ивойл перекрыла. Ускорив мышление до предела, я был вынужден наблюдать действие смертоносной волшбы во всей красе.

Вот уже второй слой "бахромы" рассыпался фонтаном игольчатых искр, вот "чешуя", продержавшись немногим дольше, опала проколотым пузырём...

Похоже, такого от меня не ждали. Я сам не ждал от себя такого. И всё же я смог провернуть этот невероятный, феерический трюк: зачерпнув, сколько смог, энергии из двуручника, перешёл на верхнее кольцо Света физически. Одновременно на краткое мгновение изменив законы Середины так, чтобы стало возможно вытащить туда моего Двойника. Я словно подпрыгнул, но не вверх, а в направлении, описать которое обычными словами невозможно.

Не иначе, дело в стрессе: в здравом уме я бы на такое не пошёл! Да я вообще не ожидал такого эффекта, я не рассчитывал вообще ни на что, движимый чистым, как слеза, стремлением увернуться от гибели... как воин подпрыгивает, пропуская богатырский замах чужого оружия.

Костоломная дрянь, которую сотворила Ивойл, не смогла преодолеть границы изменённого пространства. Так морская волна не может взобраться на высокий холм. А потом я откатом рухнул на верхнюю грань Мрака, опять без превращения в вампира, рухнул в своём плотном теле, проталкивая Двойника на вторую грань.

Мир, из-за чар скорости и до того-то казавшийся мне залитым киселём, замедлился ещё больше. Валы Силы вокруг ревели, как ревёт, должно быть, твердь в эпицентре землетрясения — за гранью слуха, за пределом даже магического восприятия. Без всякого реверса двигаясь в несколько раз быстрее, чем под чарами скорости, я коршуном кинулся к Ивойл.

Колокол её защиты смялся, как упаковочный картон, и разошёлся в стороны. Я опять не творил заклятий осознанно, мне казалось, что я рву паутину магии, как обыкновенную паутину: руками. Словно ненадолго моими стали способности, присущие тварям риллу, те самые способности, что обычно обретаются смертными лишь благодаря сильнейшим заклятиям...

Оружие — магия воздуха? Отлично! Новая "искра", точнее, щедро напоённый энергией пучок "искр" врезался в бок Ивойл в районе талии, мгновенно обугливая одежду, кожу, мясо. Мишень медленно раскрыла рот, исторгая багрово-зелёную волну крика. Должно быть, мой враг испытывает поистине адскую боль. Так! Я дико оскалился, заготавливая второй пучок "искр", втрое больше первого...

Стоп. Стоп.

Спокойнее, Рин Бродяга.

До потери способности к сопротивлению — помнишь?

Если ты сейчас добьёшь эту... инквизиторшу, тебя точно уничтожат, как бешеного пса. Спокойно, Рин. Всё уже, ты победил. Довольно с вас.

Я выплыл на Середину, чувствуя себя совершенно одуревшим. Пока я выплывал в мир живых, Ивойл уже откричалась и смятой ветошью прилегла на полянку. Полянку? Поведя вокруг шалым взглядом, я косо усмехнулся. Поваленные деревья, взрытая и перелопаченная земля, местами спёкшаяся в стеклянную корку. Но главное — магический фон. Боевая магия — штука, экологически вредная, как мало что иное. Почти как радиация. А иногда даже хуже. И долго, очень долго на месте краткого — меньше минуты — боя ничего не вырастет...

Хорошо, что мы не магией огня баловались, иначе ещё и пожар был бы гарантирован.

Я проинспектировал свой резерв Силы (раньше следовало это сделать, раньше! плохие бойцовские рефлексы, Рин!) и без особого удивления обнаружил, что растратился на две трети. А вот Побратима я, жадина, опустошил полностью.

Однако неэкономно. Продлись бой ещё секунд пять-шесть, я бы, пожалуй, впал от истощения в кому. И так-то башка идёт кругом, словно после двухсот граммов чистого спирта...

Включился звук. То есть мне в первые мгновения показалось, что это звук.

"Рин! Ты как, в разуме?"

— В полном, — ответил я. И сам себя не услышал. Гадство! Я что, оглох? Торопливым жестом я мазнул под ухом, потом под другим... фух. Крови нет, значит, барабанные перепонки целы, восстановлюсь без проблем. И не слишком медленно.

Кстати, как там Ивойл?

Побеждённая смотрелась плохо. Простенькое диагностическое заклятье обнаружило, помимо потери сознания и нитевидного пульса, множественные поражения внутренних органов. Моё целительское заклятье было действительно простеньким, поэтому глубина и характер повреждений остались для меня тайной. Но не требовалось каких-то запредельных познаний в медицине, чтобы сказать, что Ивойл требуется в срочном порядке доставить к хорошему целителю. А лучше — к мастеру. И не боевику, а спецу по магическим травмам.

Я нашёл взглядом Нетора.

— Магистр, вы признаёте себя проигравшим? Если да, то поскорее забирайте Ивойл. Ей очень нужна помощь.

Надо отдать инквизитору должное: тянуть он не стал. Коротко поклонившись мне поклоном побеждённого, он (а следом — и его команда) ринулись к пострадавшей. Я же пошёл к сдержанно улыбающемуся Айсу, заранее протягивая ему Побратима. На ходу в мои уши начали ввинчиваться две острых иглы, рождающие тихий, но стремительно усиливающийся звон.

Добро. Значит, слух действительно вернётся ко мне в самом скором времени...

Айс вдруг перестал улыбаться. Совсем. Развернулся влево. Проследив за линией его взгляда (и заранее предчувствуя нехорошее), я обнаружил Зельбо Шипа. Что именно он говорит, я слышать не мог, но ламуо позволяет обходить привычные барьеры. По движению губ, по наклону головы, по взгляду и старательно сглаженному ментальному фону — по сотням доступных мелочей я мог распрекрасно понимать патрульного.

— Нет, уважаемый Айс Молния. Это не так. Могу напомнить: "...дополнительным условием поединка пусть будет снятие любых претензий ко мне, имеющихся у инквизиции". Конец цитаты. Поединок вами выигран, и с этим я спорить не буду. Но мы — не инквизиция. Мы — Попутный патруль. Так что попрошу вас пройти в зеттан. Всех вас. Можно с химерами.

Гадство. Четырежды гадство!

Выворачиваешься наизнанку, рискуешь не то что каким-то там вшивым здоровьем, а собственной жизнью, единственной и неповторимой. Ставишь на кон всё, что имеешь, заодно одалживаясь у друга. Отыгрываешь ставку.

И оказываешься почти в той же самой ж... жабьей глотке, что и раньше. По прихоти какого-то мелкого п... патрульного мага.

Но если меня всё-таки засудят, незачем страдать в компании.

— Айс-то и Лада тут при чём? — попытался я. — Если Попутному патрулю нужен я, это не слишком приятно, но понятно. А в чём провинились они?

— Офицер Попутного патруля при исполнении служебных обязанностей может подвергнуть краткосрочному аресту любого путешествующего дорогами Пестроты без объяснения причин.

— Пункт пять-двенадцать? — припомнил я без удивления. — Патрульный Зельбо, а вы не боитесь, что против вас повернут пункт семь-три?

Лидер выпрямился. Маги его пятёрки ощетинились (в переносном смысле).

— Хорошее знание закона типично для его нарушителей, — обронил он.

— Куда типичнее оно для служителей закона.

— Что вы хотите сказать?

— Если бы я по-прежнему служил в Попутном патруле, я знал бы, что делать со своим подчинённым, злоупотребляющим пунктом пять-двенадцать.

Зельбо Шип усмехнулся. Довольно паскудной такой ухмылочкой:

— И за что же тебя выгнали из патруля, Рин Бродяга?

— Не судите по себе, уважаемый, — По-прежнему называть его, как положено, патрульным? Не дождётся. — Я ушёл сам, хотя меня звали назад.

— Где ты служил?

Честным магам скрывать нечего.

— Отряд домена Тавлис, зона Сонный Эрг.

Зельбо слабо тряхнул головой.

— Это ничего не меняет, — сказал он. — Пройдите в зеттан, уважаемые.

Конфликт? Ладно же.

Я хотел было открыть рот и прямым текстом помянуть в довесок к пункту семь-три пункт семь-девять (выполнение приказов и пожеланий со стороны не состоящих в патруле лиц, то есть, говоря проще, служба не столько закону, сколько посторонним, в нашем случае — инквизиторам; в моём родном мире такая служба ещё именовалась коррупцией). Но Айс, умница, вовремя остановил мой не слишком рассудочный порыв.

"Не уведомляй врага о своих планах прежде времени, — посоветовал он мне. — Толку от этого всё равно не будет, а вот вред — да, причём наверняка".

"Полагаешь, Зельбо — именно враг?"

"Да. И ты сказал точно: я бы тоже не потерпел в подчинённом такого... рвения".

Тон, каким сопровождалась эта мысль, однозначно свидетельствовал: во времена, когда Айс был начальником разведки, он не проявлял милости к грешкам своих подчинённых.

"Так что же теперь — повиноваться?"

"Ты видишь разумную альтернативу? Я, к сожалению, — нет. Но не забывай, что арест без объяснения причин не может быть долгим".

"Только это меня и утешает..."

— Уважаемые? — подозрительно повторил Зельбо.

— Повинуемся, — ответил Айс за всех нас. — Вменяемые маги не спорят с законом.

— Ну да, конечно, — проворчал Зельбо, отворачиваясь. — С законом — никогда.

"Только с отдельными его представителями..."

Зеттан — быстрый транспорт. Куда быстрее бегающих и даже летающих ездовых химер. Из имеющих крылья с ним могут соперничать только твари, использующие дороги Света и Мрака: аггелы, феи, раэмы, Клювожоры, Тенекруты... не потому, что так стремительны. Просто потому, что могут использовать особенности организации пространства вне Середины и потоки "родных" энергий для достижения скоростей, которые немыслимы для использующих только мускулы.

Не прошло и часа, как зеттан доставил всех нас в город-порт Лейкарос. Всё ещё Черноречье, да, но пограничное, соседствующее с двумя другими территориями домена Левварн. После приземления инквизиторы вместе с Ивойл дружно исчезли в направлении ближайшего целителя, а меня, Айса и Ладу Зельбо Шип со своими подчинёнными препроводил в, так сказать, гостевые апартаменты Попутного патруля. А если говорить прямо и просто — в общую камеру, располагавшуюся в полуподвале отдельно стоящего здания. Задавать вопросы о нашей дальнейшей судьбе смысла не имело. Обдумывать планы — тем более. Оставалось ждать.

И надеяться.

18

"Можешь сказать, как именно за нами следят?"

"Могу. Слежка не слишком плотная, но вместе с тем такая, что не очень-то уклонишься или заблокируешь. Всё крыло "щупает" дежурный маг воздуха, непрерывно контролируя состояние запоров, решёток, стен, а заодно — число и состояние пребывающих под арестом. А параллельно всё происходящее в нашей камере, вплоть до простейших ауральных паттернов, фиксируют и отправляют куда-то дальше во-о-он те три штуковины под самым потолком".

"Ты про эти стекляшки в медных сетках?"

"Про них, про них. Умно сделано: взгляд из одной точки можно обмануть даже простой иллюзией, а вот для обхода взгляда из трёх точек требуется на порядок большее мастерство. Лучше даже на два порядка. К тому же сочетание бездушной слежки с живым наблюдением особенно эффективно. И повышает общую надёжность системы ещё в несколько раз".

"А если эти стекляшки заблокировать?"

"Через одну, максимум две минуты по тревоге прибудут дежурные боевые маги и разъяснят нам, как глубоко мы были не правы. И ещё. Надеюсь, ты обратил внимание на процедуру, которой нас подвергли при оформлении?"

"Ты про снятие слепка? Обратил, ещё как обратил... сам в своё время выполнял такие же точно... процедуры. По отношению к задержанным до выяснения".

"Тем более. Зачем спрашиваешь про систему наблюдения, если заведомо ясно, что бежать успешно не удастся?"

"Так. Нервничаю малость..."

"Ну так сделай что-то такое, чего от тебя не ждут".

"А что?"

В мысленном "тоне" Айса отчётливо запахло юмором:

"Ну, не знаю. Вроде бы некоторым пение помогало..."

Пение? В первый момент я попросту офигел. А потом тоже развеселился — чего Айс от меня и добивался, собственно. Ох... как говорил накушавшийся волк, щас спою! Точно.

Только не про "сижу на нарах, как король на именинах", не "Мурку" и не прочую классику. Меня просили того, чего от меня не ждут? Ну, держитесь. За стенки.

On a dark desert highway

Cool wind in my hair...

"Hotel California" от Eagles я, как оказалось, до сих пор помнил наизусть.

— Это с твоей бывшей родины? — поинтересовался Айс на "финальном проигрыше", воспроизведённом по памяти с помощью заклятия воздуха.

— Ага. А хотите на моём родном?

И, не дожидаясь согласия, затянул:

Светит незнакомая звезда,

Снова мы оторваны от дома.

Снова между нами города,

Взлётные огни аэродрома.

Надо только выучиться ждать,

Надо быть спокойным и упрямым,

Чтоб порой от жизни получать

Радости скупые телеграммы.

Надежда -

Наш компас земной,

А удача — награда за смелость.

А жизни

Довольно одной,

Чтоб только о доме мне пелось...

— Простенькая мелодия, — заметила Лада, чуть хмурясь из-за незнакомых слов, смысл которых моё ламуо не смогло передать во всей полноте. — Но приятная.

— Дыкть. По центральному телевидению во времена моего детства-отрочества что попало гонять бы не стали. Эпоха попсы настала позже.

Подумав секунду, я затянул Высоцкого:

Сто тысяч дорог позади,

Далеко, далеко, далеко.

А что там еще впереди?

Дорога, дорога, дорога.

Ты сердце свое успокой,

Напрасна, напрасна тревога,

У нас просто адрес такой -

Дорога, дорога, дорога.

Я выйду живым из огня,

А если погибну до срока,

Останется после меня

Дорога, дорога, дорога.

Очень в тему пришлось. Опять-таки: сам забыл, что я помню и ЭТО. Странная штука — наша память. Ох, странная...

Где один Высоцкий, там и второй:

Заказана погода нам удачею самой,

Довольно футов нам под киль обещано,

И небо поделилось с океаном синевой,

Две синевы у горизонта скрещены.

Неправда ли, морской хмельной невиданный простор

Сродни горам в безумстве, буйстве, кротости.

Седые гривы волн чисты как снег на пиках гор,

И впадины меж ними словно пропасти.

Служение стихиям не терпит суеты,

К двум полюсам ведет меридиан.

Благословенны вечные хребты,

Благословен великий океан.

Айс почему-то морщился. И не дослушал.

— Ну, Рин, — с толикой разочарования заметил он, — такие песни и у нас поют. Ты можешь выдать что-нибудь такое, чего в Пестроте не услышишь?

— Легко.

На меня напало игривое настроение, и я позволил багровым отсветам Мрака плеснуть на дне зрачков. Тревожить Двойника только ради того, чтобы спеть по-настоящему... глупость, просто опасная глупость.

Но такая человеческая!

Рухнул мир, сгорел дотла.

Соблазны рвут тебя на части:

Смертный страх — и жажда зла,

Словно пари.

В темноте рычит зверьё,

Не видно глаз — но всё в их власти.

Стань таким, возьми своё -

Или умри...

Я пел, и эхом моей памяти рычали в камере электрогитары. Рычали, и выли, и плакали — с бессильной горестной злобой. Как там писала одна из моих любимых писательниц — "сперва он смеялся, когда смертные попытались воссоздать музыку Ифэрэни, а потом послушал, и..."

Я пел и вспоминал. Айс слушал, ретранслировал ментальный фон моих воспоминаний Ладе, и хилла совершенно по-человечески бледнела, обмирая. Ну да, без всякой подготовки, без "Битлов", без "Скорпов", даже без "Машины времени" — и вдруг сразу поздняя "Ария".

Ха!

Будь наготове: всюду рыщет стража.

Линия крови путь тебе укажет

Прочь!

Ты был одним из нас.

Но

Ангел тебя не спас...

Я допел в поистине мёртвой тишине. После довольно-таки долгого молчания:

— Говоришь, в твоём родном мире нет ни вампиров, ни иных рас, ни магии?

— Нет.

"И потому люди на моей родине склонны излишне их романтизировать..."

— А чего-нибудь полегче не припомнишь?

— Легко, — повторил я. И улыбнулся.

Если ты пьёшь с ворами, опасайся за свой кошелёк.

Если ты пьёшь с ворами, опасайся за свой кошелёк.

Если ты ходишь по грязной дороге, ты не сможешь не выпачкать ног.

Если ты выдернешь волосы, ты их не вставишь назад,

Если ты выдернешь волосы, ты их не вставишь назад,

И твоя голова всегда в ответе за то, куда сядет твой зад.

"Вот уж мой зад нынче сел так сел... и башка вскорости ответит".

"Правда всегда одна", — это сказал фараон.

Он был очень умён,

И за это его называли:

Тутанхамон.

Я знал одну женщину, она всегда выходила в окно.

В доме было 10000 дверей, но она выходила в окно.

Она разбивалась насмерть, но ей было всё равно.

Если бы ты знал эту женщину, ты бы не стал пить с ворами,

Если бы ты знал эту женщину, ты бы не стал пить с ворами,

Ты бы не стал ходить по грязи и разбрасываться волосами...

— Не понимаю, — не выдержала Лада. — Как в одном доме может быть десять тысяч дверей? И зачем делать так, как...

Тихий смех.

— Это метафоры, малышка. Не все песни можно понимать буквально.

— Да, — чужим голосом добавил Айс. — Я тоже знал... одну женщину. Рин, ещё!

И я, дурак, выдал ещё.

Одинокая птица, ты летишь высоко

В антрацитовом небе безумных ночей,

Повергая в смятенье бродяг и собак

Красотой и размахом крылатых плечей.

У тебя нет птенцов, у тебя нет гнезда,

Тебя манит незримая миру звезда.

А в глазах у тебя — неземная печаль.

Ты — сильная птица... но мне тебя жаль.

Одинокая птица, ты летаешь высоко.

И лишь безумец был способен так влюбиться.

За тобою вслед подняться,

За тобою вслед подняться,

Чтобы вместе с тобой — разбиться.

С тобою вместе.

С тобою вместе...

Чёрный ангел печали, давай отдохнём,

Посидим на ветвях, помолчим в тишине

Что на небе такого, что стоит того,

Чтобы рухнуть на камни тебе или мне.

Одинокая птица, ты летаешь высоко.

И лишь безумец был способен так влюбиться.

За тобою вслед подняться,

За тобою вслед подняться,

Чтобы вместе с тобой — разбиться.

С тобою вместе.

С тобою вместе...

Ко второму куплету игривость испарилась начисто, как и не бывало. Ну, ё! Чёрный ангел печали, ёрш твою хряп через коленный вал, лесом, полем, косогором, за горизонт и на восток до второй звезды сверху донизу кыштымским кувырком!

У меня и самого-то мураши стадами по спине маршировали, а что творилось с Айсом — просто словами не передать. Если песенка про Тутанхамона его задела, то "Одинокая птица"...

Дурак я.

И пора уже мне заканчивать с вокалом. Без того спел на две песни больше, чем нужно.

А кто тебя за язык тянул, душечка Рин? Тебя так раздражают тайны, связанные с Айсом? Ну так заползи под камень и притухни. О себе ведь не спешишь откровенничать? (Потому что откровения мои скучны...). И ещё. Если сам никогда никого не любил, не сподобился как-то, то нечего демонстрировать свою зависть настолько открыто. А то, знаешь ли, Айс совсем не дурак и вычислить твои мотивы задним числом сумеет. Нехорошо получится, не находишь? Сейчас-то его оглушило по полной, а вот потом, когда эмоции поутихнут и соображалка снова заработает...

— Извини, — выдавил я.

— За что? — роботообразным голосом спросил он. Явно не особо вдумываясь, что именно говорит. Не находя сил вдуматься.

— За это самое. Не надо было мне такое петь...

— Надо было, Рин. Надо. Знал бы ты, как я тебе благодарен!

— Да за что? За то, что вернул боль?

— Именно, — на мраморном лике друга проступила чуть беспомощная, но удивительно искренняя улыбка. — Ты напомнил мне, что я ещё жив.

Вот так.

Верно говорили древние: amantes — amentes. Может, оно и к лучшему, что я никогда не любил по-настоящему?

Ага, к лучшему. Конечно. То-то ты так угадал с песней. Их ведь в твоей памяти, без преувеличений, тысячи. Друиды отлично управляются со своими воспоминаниями безо всякой гипермнезии. Но наружу вылезло именно...

К чертям. Что сделано, то сделано. Прошлое, говорят, даже риллу менять не могут. Да и Айс вроде не в претензии. Так что притухни уже, в самом деле!

...за мной пришли спустя каких-то полчаса. Живенько в Лейкаросе работает инквизиция.

Не слишком большой, но с высоким потолком кабинет. Стены тёмно-коричневого колера утопают в полутьме. Передо мной — широкое витражное окно, изображающее слаженную работу тварей Света, кому-то дарующих благословения, исцеляющих и помогающих иными способами. Кому именно, не видно: нижнюю часть витража заслоняет своими в меру широкими плечами фигура инквизитора. Мой стул чуть ниже, чем у него, и это наверняка сделано не случайно.

Вообще во всей диспозиции нет ничего случайного.

— Давайте знакомиться, — голос у хозяина кабинета профессионально мягкий, бархатный. — Ваше имя мне уже известно, а меня зовут Таларн Недрёманый. Я инквизитор второго класса и действующий глава командории инквизиции в Лейкаросе.

— Я бы сказал "приятно познакомиться", да не хочу врать лишний раз.

— Ну что ты, Рин! — мгновенно перестроился Таларн. Действительно профессионал, хряп ему в лоб. — Я вполне могу понять твои чувства, так что не стесняйся, высказывайся.

— Лучше не буду. А то оскорбитесь.

— Как хочешь, Рин. Можешь и промолчать. Здесь не допросная, говорить не обязательно.

"А вот и ненавязчивая угроза..."

— Чтобы не ходить вокруг да около, скажу сразу: у инквизиции есть предложение, которое должно тебя заинтересовать.

"Должно?" Вялым движением брови я обозначил интерес. На самом деле отсутствующий. При этом я всячески старался не выказать страха, который как раз имел место.

— Мы здесь, в Лейкаросе, ведём особую исследовательскую программу. И нам очень нужны для этой программы добровольцы. Говоря конкретно: опытные маги Мрака, имеющие полностью сформированных Двойников. Такие, как ты, Рин.

— И что вы делаете с вашими... "добровольцами"?

— Освобождаем.

— От чего именно? От жизни, что ли, чтоб Пестроту не коптили?

— Разве я не сказал? Разумеется, от Мрака.

Вот тут я попросту выпал в осадок. Аж страх куда-то испарился... вытесненный тошнотой.

— А от рук-ног вы ещё никого не освобождаете? — выдавил я. — От сердец, от голов?

— Зря ты так, Рин, — спокойно, даже с толикой насмешки сказал Таларн. — Исследования ещё не закончены, но определённые успехи уже достигнуты. Например, знакомого тебе патрульного Зельбо неспроста назвали Шипом. Он действительно являлся Ночным Шипом, посвящённым Мраку. Раньше. А ныне он — нормальный стихийный маг.

Нормальный?

Я попал. То есть не просто попал, а ПОПАЛ!

Теперь понятно, откуда в этом поганце Зельбо такая избыточная преданность инквизиции. Впрочем, если ему в процессе "освобождения от Мрака", говоря в терминах моего родного мира, ещё и мозги промыли... а его поведение, говоря прямо, заставляет подозревать худшее...

Надо спасаться. Но спасаться по-умному.

— Посвящённый? — спросил я медленно. — То есть перед... "освобождением" полноценного Двойника у него так и не сформировалось?

— Нет, — признался инквизитор.

Всё-таки взаимная невозможность прямой лжи — приятнейшая штука! Иногда.

— А вообще хоть одного мага с полноценным Двойником вы уже успели "освободить"?

— Как я уже говорил, мы остро нуждаемся в добровольцах.

— Понятно, — сказал я, даже не думая утаить вернувшийся страх и резкое неприятие. Всё равно утаивать что-либо без толку: здесь, конечно, не допросная, и инквизитор второго класса меня не сканирует, но... — Вы наловчились "срезать" печати Мрака так, что это проходит без ясно видимых последствий для разума, психики и даже отчасти для способностей мага. И решили, что можно переходить к следующей стадии экспериментов. Вот только печать Мрака отличается от Двойника весьма сильно, и отличия эти не сводятся к чисто количественным.

— Нам это известно.

— В таком случае, Таларн, ты поймёшь меня, если я откажусь от... чести быть добровольцем. Уж извини, но я не верю, что у ваших вивисекторов достаточно высокая квалификация. И боюсь выйти из их лап безнадёжным калекой.

— Разве ты никогда не хотел освободиться от своей тёмной половины, Рин?

— Знаешь, Таларн, — ответил я проникновенностью на проникновенность, — многие родители хотят освободиться от великовозрастных лоботрясов и бездельников, которые у них уродились. Но такое желание — ещё не повод брать в спальню сына топор, а потом копать в подполе яму для тела. Аналогия, я надеюсь, понятна?

— Вполне. И мне жаль, что ты так плотно погряз во Мраке, Рин.

Уж если быть откровенным, так до конца.

— Откуда такие замшелые предрассудки? Изначально Мрак — ничуть не лучше и не хуже, чем Свет. Такая же искусственная стихия Пестроты, сотворённая риллу. Его можно использовать во благо людям и другим разумным, а Свет — использовать им во зло. Я только-только начал по-настоящему понимать природу и возможности Двойника, получил важные уроки, касающиеся Мрака. И я не хочу отказываться от этого. Категорически. Тем более, что гарантий успеха операции по "освобождению от Мрака" мне никто не даст, не так ли? Ну а раз не даст, то говорить не о чем. Рисковать своим единственным достоянием ради неизвестно чего я не собираюсь.

— Не спеши с выводами, — инквизитор поднял руки. — Рин, я понимаю твои страхи. Но и ты поверь: мы заинтересованы в успехе не меньше тебя. Ладно, я, лично я заинтересован в успехе. Это мой собственный проект, моё детище. На его разработку я потратил больше ста лет. И опасности, подстерегающие мага, решившегося на освобождение от Мрака, представляю гораздо лучше тебя. Да, Рин, процедура нелегка, — в этом я не собираюсь тебя обманывать. Но...

И Таларн пустился живописать нюансы своей революционной магической технологии. Я поневоле заслушался. Мужик умел заинтересовать аудиторию, этого не отнять.

Для избавления от печатей Мрака инквизиторы пользовались почти тем самым методом, который я озвучил. То есть их действительно срезали. Сначала печать иссекалась, как застарелый шрам, бесплотными магическими инструментами, затем каждый из получившихся фрагментов аккуратно отделялся от магических оболочек, от Силы и разума мага. Долгая и кропотливая, но вполне реальная операция.

— На место освободившихся связей, — разливался соловьём Таларн, — вполне можно крепить нити внешних энергий, что позволяет впоследствии управлять ими. Так, для уже упоминавшегося Зельбо для замещения Мрака был выбран воздух. Скажу без ложной скромности: такого быстрого прогресса в управлении этой стихией Зельбо не добился бы без нашего участия. Да, ему пришлось переучиваться. Но он приобрёл даже больше, чем потерял. Сейчас его...

— Очень рад за этого поганца, — перебил я, — но повторю ещё раз: печать и Двойник имеют больше различий, чем сходства. Печать Мрака (или печать Света, без разницы) ещё кое-как можно воспринимать чем-то отдельным от мага, чем-то внешним. Можно срезать её, как, говоря грубо, срезают тавро. Снять, как снимают заклёпанный стальной браслет. Но что делать, коль скоро Мрак стал второй половиной сущности, растворился в реципиенте, как алкоголь в крови?

— Кровь можно подвергнуть фильтрации и очистке, — быстро возразил Таларн.

— Значит, я привёл некорректное сравнение, только и всего. Двойник давно стал частью меня, а я — частью него. Нет. Каким бы интересным ни казался этот опыт, я не хочу рисковать.

— Но придётся.

Вот оно.

— Неужели?

— Рин, я буду откровенен. Мне очень, очень нужен доброволец, и я добьюсь твоего согласия. Ты слишком удобный кандидат, чтобы я отказался от тебя так просто.

Меня затошнило.

— А я лучше сдохну, чем соглашусь на "освобождение". Меньше буду мучиться.

— Не спеши давать окончательный отказ. Ты ведь всё-таки отвечаешь не только за себя.

Звон в ушах. Словно глухота вернулась.

— Ну ты и скотина, Таларн.

— Может, я использую не лучшие методы, но...

— А мне насрать! Знаешь, куда ведёт использование таких методов? В преисподнюю, инквизитор второго класса. В преисподнюю!

— Никогда не прощу себе, если не попытаюсь тебе помочь.

"Помочь?" Я просто онемел. А Таларн продолжал — тихо, убеждённо:

— Ты ведь достойный человек, Рин. Я поговорил с тобой и окончательно в этом убедился. Для тебя не являются пустыми словами закон, честь и долг. Ты проявляешь похвальную верность своим друзьям, готов помогать тому, кто попросит о поддержке, прямо и открыто обсуждать даже те вещи, которые считаешь неприятными. Но ты всё же тёмный. Ты погряз во Мраке! Твой Двойник — ничто иное, как омерзительный вампир! И ты закрываешь глаза, хотя мог бы обратиться к Свету и надежде. Ты думаешь, что лучшая участь — не для тебя. Но это не так! Поверь мне, Рин, и я помогу тебе в меру своих Сил и средств...

— А если я всё-таки откажусь, то мне придётся сгнить в застенке. Нет, не мне — нам!

— Это не обязательно. Если ты дашь своё согласие, ты и твои спутники будете свободны идти куда угодно — вне зависимости от исхода ритуалов освобождения. Я даже компенсирую вам затраты времени. Вам не хватало третьей ездовой химеры? У вас будет лучшая химера Монгра, какую можно купить за деньги. Кстати, деньги вам тоже перепадут. И немалые. Опять-таки независимо от того, чем закончатся ритуалы.

Таларн загнал меня в угол. И прекрасно об этом знал. То-то в его тоне зазвучали нотки не особо скрываемого торжества...

— Ладно, — хрипло выдавил я. — Насчёт сумм вознаграждения мы ещё поговорим отдельно, но прежде у меня будет ряд условий.

— Всё что угодно! — просиял инквизитор. И добавил, — В разумных пределах, конечно.

19

— И... ты... — раздельно произнёс вслух Айс, — согласился?

"Силе должно уступать", — ответил я мысленно, демонстрируя кратким слитным образом приём борьбы рата, похожий на бросок с переворотом в дзюдо. А вслух сказал, не тая раздражения (которое испытывал на самом деле, безо всяких шуток):

— Глава местных инквизиторов не оставил мне пространства для манёвра. Хорошо ещё, что он оказался достаточно любезен, чтобы позволить мне поторговаться. И главные уступки, которые я смог выторговать — моё участие в затее на правах не просто подопытного, но также одного из разработчиков ритуала. Мне предоставят информацию обо всех нюансах процедур и заклятий, всех технических моментах, связанных с... освобождением от Мрака. К тому же нам заплатят, как если бы я в самом деле был добровольцем...

— И?

— И незамедлительно освободят от заключения. Всех троих.

— О, — сказал мой друг. — Понятно. Знаешь, Рин...

— Да?

— Я, пожалуй, тоже запишусь в... разработчики. И буду тщательно контролировать то, что станут с тобой вытворять.

— Благодарю. Полагаю, Таларн согласится на это без лишнего скрипа.

— Согласится. При необходимости я становлюсь очень убедительным.

Довольно невинная фраза в его устах прозвучала на редкость угрожающе.

Разобраться в итогах десятилетий чужого творческого труда — причём, замечу, труда коллективного — не так-то просто. К ведению документации в любимом проекте главного инквизитора всея Лейкароса подходили нежно и трепетно. Так что в результате исполнения своих требований я оказался буквально завален данными.

Чтобы не утонуть в деталях, я сконцентрировался на двух эталонных операциях: той, что превратила Зельбо Шипа в "нормального стихийного мага", и второй, для контраста — не вполне удачной, над спонтанно инициировавшейся Мраком ведьмой из семейства потомственных травниц. Как потомственная сельская ведьма сподобилась пройти столь серьёзное посвящение и что с ней стало по окончании операции по освобождению от печати, меня не волновало. Я сконцентрировался на самой операции. В первую очередь — на причинах частичной неудачи.

— Да чего там думать! Искажение магических оболочек с умалением Дара стало следствием противодействия пациентки, и ничего иного!

Выделенный Таларном консультант, инквизитор четвёртого класса Герейт Колпак, являл собой личность вполне характерную. Блестящие глаза чуть навыкате, редковатые, кое-как обкромсанные волосы, узкие губы. Одежда (не слишком чистая) в перманентном беспорядке. Короче, фанатик-исследователь обыкновенный. Если такие в детстве почему-то не отрывали лапки пойманным жукам и не ковырялись ножиком во внутренностях котят, то потому лишь, что разбирали на запчасти игрушки с целью выяснить, что там у них внутри.

Я сам когда-то был таким. И моментально узнал характерные симптомы.

Только я, хочется надеяться, этап такого вот бездумного деструктивного анализа всего и вся перерос, тогда как многоуважаемый Герейт Колпак — нет. Да и с чего бы ему взрослеть? Его, по собственному гордому заявлению, с семи лет взяли на должность при центре экспериментальной магии под патронажем инквизиции. Оценили подрастающее дарование. Ну и отца послушали. (Отец работал в том же центре старшим замом по работе с биологическими объектами). На протяжении последующих сорока лет Герейт мало что видел, кроме хитрых артефактов, препарируемой нечисти и пыльных томов с отчётами своих предшественников.

Инквизитором четвёртого класса — читай, чуть выше среднего ранга — мой консультант стал примерно на тех же основаниях, на каких получают воинские звания полевые хирурги.

— Только противодействия? — усомнился я.

— Да! Картина именно такова. В общих чертах.

— Если факты не укладываются в теорию, — пробормотал Айс, — к демонам факты.

Я прямо умилился. Видимо, некоторые меты разума поистине универсальны и не зависят ни от характеристик реальности, ни от этапа развития общественных отношений, ни от прочих переменных, включая плотные оболочки, в кои этот разум заключён.

— Попрошу без инсинуаций! — вскинулся Герейт. — Я могу доказать своё утверждение!

— Ну так не молчи, а докажи, — попросил я его мягко, как ребёнка. — Мне почему-то очень хочется узнать в точности, какие действия могут похе... испортить радужные планы Недрёманого по перекраске чёрных кобелей.

— Что?

— Ничего. Доказывай уже... консультант.

Герейт принялся сыпать терминами и подсвечивать особенно характерные, по его мнению, фрагменты аурограмм, подшитых к делу ведьмы. Без знания ламуо я понимал бы его с пятого на десятое, и то в лучшем случае. Потому что даже с ламуо некоторые нюансы благополучно проскальзывали мимо моего сознания. Герейт непринуждённо пользовался версией реммитау, не особенно близкой к общепринятому стандарту, и богато уснащал свою речь специфическими словечками, многие из которых, надо думать, изобрёл самолично либо подхватил у коллег-исследователей. Вдобавок инквизитор не брезговал опускать промежуточные посылки, сокращая ход собственной мысли до предела.

Впрочем, если некоторые нюансы я упускал, то картину в целом воспринимал нормально.

— Итак, — прервал я очередной зубодробительный пассаж консультанта, — если я правильно понял, вы обычным способом отрезали ведьму от Мрака, что произошло вполне успешно. После чего для замещения утраченных связей попытались внедрить в её энергооболочки каналы сродства с водой... и потерпели неудачу. Последовало нечто вроде реакции отторжения и, грубо говоря, рубцевания активных каналов Силы.

— Если говорить предельно грубо и упрощённо, да.

— Да? А какого демона вы пытались связать с водой энергооболочки ведьмы, по своим свойствам ориентированные на стихию огня?

На моё шипение Герейт отреагировал несколько неадекватно. То есть сперва застыл, а потом принялся лихорадочно копаться в аурограммах.

"Инквизиторы следовали шаблону", — мысленно ответил вместо него Айс. "Раз травница и зельевар, значит, потенциальный маг воды. Проверить, соответствует ли профиль способностей ведьмы их предположениям, никто не удосужился. К тому же не так-то просто увидеть в разуме мага ещё до инициации следы определённой стихии. Я удивлён, что ты это смог — заочно, по одним лишь смазанным аурограммам".

"А ты не допускаешь мысли, что я ошибся?"

"Допускаю. Очень незначительную. Поскольку реакция тонких оболочек ведьмы довольно типична и хорошо ложится на твоё предположение".

"Откуда ты знаешь такие нюансы?"

"Неоднократно присутствовал при ритуалах, в которых реакция на стихийное сродство была одним из ключевых факторов".

— Рин, а ведь ты прав! — ожил Герейт. — Поразительно!

— Если вы и меня возьмётесь оперировать с таким же пренебрежением к "незначительным деталям", я лучше снова отправлюсь в тюремную камеру.

— Нет-нет! Ничего подобного не будет! Мы проведём максимально детальное предварительное исследование, исключим любые случайности!

"Хотелось бы верить..."

Таларн Недрёманый не стремился получить результат мгновенно, однако и промедление приветствовать не намеревался. Прошло всего две декады с момента прибытия в Лейкарос, как начальство назначило дату первого ритуала. Состояться он был должен спустя ещё три дня. Мы с Айсом протестовали, конечно, но без особой надежды на успех. Да и не слишком активно.

Всё равно первый ритуал являлся "пристрелочным". Следовало определить, в какой мере старые инструменты, пригодные для расправы с печатями Мрака, окажутся эффективны для воздействия на полностью сформированного Двойника. Так что ничего особо серьёзного или опасного спустя три дня меня не ожидало.

Серьёзное и опасное должно было начаться потом. Когда прояснятся результаты первого ритуала и начнутся многочасовые операции с непредсказуемым исходом.

За прошедшие дни я и Айс сблизились так, что для итога этого сближения у меня попросту недоставало слов. Эмпатия? Да, это само собой. Но Айс вполне сознательно размывал и другие барьеры — те, что разделяют мысли. А отчасти — и те, что защищают от вторжений память. Его таланты и возможности как менталиста не переставали удивлять меня. Из двух магов и одного именного артефакта мой друг соорудил особую мыслящую систему, функционирующую в своей замкнутой ментальной области.

Больше того: существование этой системы оставалось тайной для всех, кроме меня и его... и, по всему судя, эффективность её заметно превосходила то, чего он или я могли бы добиться по отдельности. Судя по количеству Силы, которое поглощало творение Айса, оно постоянно пребывало под чарами скорости такой интенсивности, что сознание живого существа, пожалуй, просто не выдержало бы этого...

Головоломные расчёты, которые круглосуточно занимали Айса как администратора этой виртуальной машины, мне не были доступны. Да я и не любопытствовал, чем он там занят, — лишь покорно предоставлял другу запрашиваемые ресурсы, от мыслительных до энергетических, выжимая из Двойника всё, что он мог мне дать. Пока мой карманный вампир ещё пребывал со мной, следовало использовать его на всю проектную мощь.

А вот задавать лишние вопросы Айсу — не следовало. Инквизиторы пристально следили за своим "добровольцем", не особо стесняясь иногда даже в мысли влезать. Увлечённым вивисекторам на этикет наплевать. Я же как менталист ровней Айсу не был, а потому вовсе не питал уверенности, что мои щиты выдержат излишне пристальный интерес Герейта и его коллег.

На праздное любопытство вообще не оставалось времени. Я куда сильнее, чем планами Айса, интересовался планами инквизиторов, прямо касающимися меня. В конце концов, если им удастся освободить меня от Мрака, это будет мало чем отличаться от второго рождения.

Довольно важный этап в моей жизни, да уж.

...сны о прошлом мне в Лейкаросе не снились. Зато ночами меня навещали кошмары, зримо воплощающие наихудшие из моих страхов. В том числе и кошмар номер один: утрата Дара. Этот лидер кошмарного рейтинга преследовал меня в финале самых разных сценариев. И даже падение во Мрак, в объятия Бурильщика Ненхиштарза, венчающее некоторые сны, я встречал с неким извращённым облегчением. Честное слово: как любой маг, я предпочёл бы смерть лишению способностей. Будучи закоренелым индивидуалистом, я попросту не находил ничего и никого достойного, чтобы сподвигнуть меня на продолжение существования — не жизни, нет! — в виде бывшего мага, лишённого Силы.

Долга перед страной, человеком или богом, который мог бы запретить мне самоубийство, не существовало. Таланта, который оправдал бы мою активность, — скажем, актёрского дара, или абсолютного музыкального слуха, или природной харизмы лидера — не существовало также. О гениальности речи тем более не шло. Я ведь обычный человек. С довольно необычной судьбой, да, но обычный. Полагающий магический Дар своей единственной значимой характеристикой.

Единственным оправданием моему бытию.

Обычно я старался не вспоминать об экзистенциальной пустоте, которую даже магия не могла заполнить окончательно — могла лишь поддержать, как мост удерживает путника над сумрачно-мглистой пропастью. Но если магии не станет...

У полной свободы от обязательств есть оборотная сторона. Она у всего есть.

Операции по "освобождению от Мрака" производились в специально возведённом для этого помещении. Я не очень хорошо разбираюсь в таких вещах, но моих талантов хватило, чтобы ощутить: архитектор либо сам был артефактором, либо имел артефактора в консультантах. А рабочие клали на место камни и скрепляли их раствором не раньше, чем над камнями и раствором начитает соответствующие заклятия маг земли. О том, что начинка здания обошлась ещё дороже постройки, можно было не упоминать. Эта самая начинка неплохо соответствовала званию экспериментального оборудования. Такая себе помесь медцентра, био— и физической лаборатории.

Но нет. Снова лживая, обманчивая аналогия. Цена? Да. Уникальность (чтобы не сказать — эксклюзивность)? Тоже да. Но вообще-то на далёкой Земле не было и быть не могло ничего, с чем можно было бы сравнить Зал ритуалов номер пять.

Хотя изнутри, с ложа, предназначенного для "пациентов", всё это изрядно напоминало хирургический бокс. Разве что напрочь отсутствовали белые халаты (участники операции носили тёмно-синие балахоны), инструменты "врачей" невозможно было увидеть обычным зрением, да и дополнительной подсветкой этого "бокса" никто не озаботился. Так, бледные синеватые огни, заточённые в прозрачных стеклянных пластинах и создающие минимум помех при работе.

— Нуте-с, приступим.

Специальный артефакт, изготовленный под мои параметры и охвативший полукольцом мой затылок, уже работал. Старший из штатных артефакторов центра экспериментальной магии обещал мне в ближайшее время доработать эту штуковину, прозванную "подзатыльником". Как именно? Ну, во-первых, добавить избирательности передаваемым образам, во-вторых, наладить управляющие контуры для более мягкой, плавной и точной смены фокусировок, а в-третьих и в главных, подключить мой "подзатыльник" к общему полю контроля. Чтобы я, в соответствии с договором, мог не только наблюдать за ходом ритуала, но и — при необходимости — вмешиваться в него не только при помощи громких протестующих воплей.

Может возникнуть вопрос: на кой мне нужен специализированный артефакт для того, чтобы смотреть в Глубину? Но вопрос этот не учитывает ма-а-ахонького нюанса: для взгляда в Глубину мне нужно задействовать свои способности мага, тогда как для чистоты эксперимента пользоваться ими мне нежелательно. В своё время с меня снимали электроэнцефалограмму; так вот, если глаза человека открыты да ещё бегают туда-сюда, электрические ритмы головного мозга забиваются помехами более мощных импульсов, возникающих при сокращении мышц.

Сравнение это, конечно, весьма отдалённое и не слишком уместное, но...

— Поле контроля стабильно.

— Верхние контуры: тест начат.

— Начат тест нижних контуров.

— Исходное состояние зафиксировано. К новой фиксации готова.

Участвующие в ритуале перебрасываются словами тоже не просто так. В отличие от направленных мыслей, сказанные вслух слова не искажают поле контроля. Не вносят помех, в точности как и поминавшиеся выше средства освещения. Немагические, кстати: эти тусклые светильники используют хемолюминесценцию.

— Начат тест средних контуров.

— Состояние объекта стабильно.

"А за "объект" тебе, Герейт, отдельное спасибо..."

— Итоги тестов?

— Все контуры в норме.

— Отлично, — раздался внушительный голос Таларна. — Работайте.

В поле отображения, созданном "подзатыльником", зашевелились иглы и голубоватые дуги. Никакой фокусировки, сплошные тени и наложения образов. Гадский артефактор! Неужели он не мог вовремя наладить свою поделку? Да по этой мутотени о ходе ритуала можно только гадать!

Впрочем, молчащий Айс рядом, бдит. Только этим и остаётся утешаться...

— Совершить первичное разделение не удаётся.

— Причины?

— Плотность связей раз в двадцать выше прежнего рекорда.

— Ну, это предполагалось. Добавьте Силы.

— Уже. Всё равно разделение не проходит.

— Синь, фиксируешь?

— Да. Раз в десять секунд, по плану.

— Хорошо. Сверло, что с накачкой?

— Никаких отклонений от ожидаемого. Очень чёткие реакции, высокая — до восьмикратной — вязкость покровных слоёв, низкий тон. Методику явно надо дорабатывать.

— О теории после. Колпак?

— Состояние по-прежнему стабильно. Наблюдаю лёгкое учащение дыхания и пульса.

— Рин Бродяга, как ощущения?

— Никак. Через "подзатыльник" ни демона не разобрать, а Двойника я заморозил сильнее обычного и каких-либо особых ощущений от него не принимаю.

— Ясно. Продолжаем...

Ещё полчаса спустя ритуал свернули. Когда я открыл глаза и встал с кушетки, изменений в себе я по-прежнему не ощущал.

Ну да, первый ритуал, "пристрелка"... и всё равно как-то не по себе.

Поутру я встал позднее обычного, с тяжёлой головой и ничуть не более лёгкими мыслями. Даже мысленный посыл от Айса с приглашением к разговору не вызвал в первое мгновение ничего, кроме глухого раздражения. Но потом я мысленно встряхнулся и отбросил лишние эмоции.

"?"

"На сегодняшний полдень назначено обсуждение итогов вчерашнего действа. Мы приглашены. И надо будет аккуратно подкинуть экспериментаторам пару смелых идей".

"Каких именно?"

Айс объяснил. Я подумал и решительно объявил:

"Это авантюра! Инквизиторы никогда..."

"Почему бы не попытаться? Сыграть честно мы всегда успеем. И не забывай: в некоторых тонких свойствах Мрака они разбираются весьма... поверхностно".

"А ты-то откуда так хорошо разбираешься в этих свойствах?"

"Не я. Это наработки из источника, который ты назвал "книгой-шансом". Ты сам мог бы предложить нечто подобное, если бы имел больше времени на раздумья и составление планов".

"Итог-то всё равно будет один. Не мытьём, так катаньем, но они вытравят из меня Мрак".

"Если успеют", — с загадочной ухмылкой промыслил Айс.

И начисто отказался пояснять, что он имеет в виду.

...хотя я не слишком верил в затею друга, "смелые идеи" оказались восприняты вполне благосклонно. Как ни крути, формально-то целенаправленное разрушение внутренних связей Двойника выглядело многообещающе. И методика проективного воздействия (целиком зависящая от моей доброй воли) — тоже.

Инквизиторы действительно слабовато разбирались в природе сил Мрака. Основой их суждений был антагонизм Мрака и Света — но там, где у светлых тварей плюс, у тёмных далеко не всегда минус. Поэтому последовательность операций, которую удалось протолкнуть нам с Айсом, не обязательно привела бы к ослаблению карманного вампира. Так, если хирург ломает пациенту кость, он не ставит себе целью его искалечить — напротив, пытается исправить увечье, каковым является неправильно сросшийся перелом.

Я уже задумывался о сходстве Стражей и Двойника, что породило у меня ряд плодотворных мыслей о воздействии на последнего... Но некоторые многообещающие мысли пришлось оставить из-за вязкости, которая характеризовала мою мрачную половину. В человеке этой вязкости соответствовали консерватизм в привычках и склонностях, а также такие чисто физические свойства, как, например, отсутствие у конечностей дополнительных суставов и способность переваривать лишь строго определённую органику.

Короче, мой Двойник был тупой, мощной, жадной до чужой эши тварью. Но потенциально он, как сущность нематериальная, всё же был куда пластичнее, чем существа из плоти и крови. Мы намеревались воспользоваться этим. Или хотя бы попытаться воспользоваться.

И всё же этот невинный обман являлся лишь частью разработанной Айсом стратегии. План в плане, что внутри плана... ох, не оказались бы его планы слишком сложны для воплощения!

Но о нюансах его придумок я по-прежнему не спрашивал. Специалист по многоходовым интригам из меня, говоря прямо, посредственный. В децирэбах — на жиденькую троечку, и то не без натяжки. Мой потолок на этом поле состоит в изобретении неожиданного ответного хода, вроде идеи с похищением Сейвела, вести интригу я не приспособлен. А вот Айс в теории должен бы дона Рэбу побивать, даже отдав в виде форы ферзя с ладьёй. Коли так, ему и шахматы в руки.

Если не доверять друзьям и профессионалам, кому тогда вообще доверять?

Второй ритуал состоялся через полных две декады и тоже носил характер эксперимента, а не оперативного вмешательства. Инквизиторы тестировали доработанный инструментарий и обкатывали на практике рождённые умами теоретиков (в том числе мной и Айсом) оперативные методы. От первого ритуала второй отличался в основном длительностью: мне пришлось провести на ложе с "подзатыльником" битых три часа. Так как я уже мог вести полноценное наблюдение за происходящим, большую часть этого времени занял спонтанно возникший диспут.

Так как я смухлевал, заранее тихонько поколдовав над спящим Двойником, по итогам этого диспута я вышел победителем. И был приглашён Таларном Недрёманым на ужин. Который плавно перетёк в беседу, больше похожую на ссору...

Но начиналось всё достаточно невинно.

— Рин Бродяга, вы принадлежите к той породе людей, с которыми можно и нужно быть откровенным. И скажу откровенно: я вас не понимаю.

— Разумеется. Я тоже вас не понимаю. Это естественно для столь разных... личностей.

— Давайте обойдёмся без софизмов.

— Тогда будьте действительно откровенны. Спросите, что вас интересует, прямо.

Пауза. Но потом — достаточно откровенное:

— Почему вы так активно помогаете нам?

— Это очень просто. Вы решили, что освободите меня от Мрака, считаясь с моим мнением не больше, чем вивисектор считается с мнением кролика или препарируемого пса...

— Но...

— Вы спросили? Позвольте мне закончить.

Таларн кивнул, хотя особо счастливым при этом не выглядел. Ха!

— Итак, вы решили освободить меня от Мрака. Я мог воспротивиться данному решению. И мог бы противиться долго. Но так как у вашей стороны гораздо больше ресурсов, сопротивление это закончилось бы печально. Сейчас же, коль скоро я решил с вами сотрудничать, я могу влиять на процесс и даже лично планировать его ход. Я могу не бояться чужой некомпетентности: если даже случится худшее, то лишь потому, что мне — именно мне! — не удалось удержать штурвал. Я привык быть творцом своей судьбы. Чтобы остаться таковым, я принял наиболее логичное решение и последовательно придерживаюсь его.

— Но ведь вам это решение не нравится.

— Ещё бы оно мне нравилось! Я выбрал меньшее зло, но меньшее зло, как ни крути, всё равно остаётся злом.

Вот тут инквизитор не выдержал. (А ещё откровенности хотел, бедняга!)

— Как вы можете называть злом процесс, избавляющий вас от Двойника, от этой мерзости пред лицом Выси? Как у вас, Рин, язык поворачивается?!

— А вы полагаете, будто можете судить, что является мерзостью пред лицом Выси?

— Да.

— И вы полагаете, будто существуют вещи греховные, являющиеся таковыми просто потому, что они существуют, безотносительно того, как они действуют?

— Да. Но в формулировках ваших чудится мне намёк на отрицание.

— Намёк? Вы делаете мне смешно, Таларн. Я говорю прямо и недвусмысленно, ибо не вижу смысла секретничать. Семь раз надо подумать, прежде чем объявить кого-то или что-то мерзостью. Ни одно поспешное суждение о таких деликатных материях не украсило ещё существ, претендующих на близость к... Выси. И никогда, слышите вы, НИКОГДА нельзя клеймить как грех то, что просто существует!

— Вы пытаетесь оправдаться.

— Нет. Я верил в то, что сказал, задолго до того, как обрести Двойника. Или, если угодно, знал. Вывел, как теорему. Я логик, видите ли. А как назвать активное отрицание явлений Мрака лишь потому, что они — не Свет? Даже когда явления эти просто существуют, более того: приносят явную пользу, помогая поддерживать форму текущей реальности, вы называете их мерзостью. Говоря образно, пилите сук, на котором сидите. Глупо.

— Вы говорите абстрактно. Но когда речь идёт о конкретных вампирах...

— Простите, что перебью. А вы бы хотели, чтобы в палачи, скрепя сердце, шли идущие тропой Света? Аггелы, феи, а то и, смешно сказать, нимфы?

— Карающие аггелы и феи-убийцы...

— Простите ещё раз. Но карающие аггелы и феи-убийцы — извращение природы. Хорошо выполняющий свою роль аггел-убийца ничем не отличается функционально от тварей Мрака и точно так же заляпан чужой кровью. Но то, что для твари Мрака естественно, для аггела становится источником постоянного спора с собой. Зачем? Ведь суть аггела, не навязанная извне — утешение и наставление.

— Вы понимаете это слишком узко, Рин. И не даёте мне высказаться.

— Высказывайтесь, Таларн, пожалуйста. Но что из мною сказанного вы сможете оспорить? Где я подтасовал факты, а где сделал неверные выводы. Я, логик?

— По-моему, нам не о чем спорить.

— Вот именно. Мне не сдвинуть с места вас. А вам не переубедить меня. И вы предпочтёте принудить меня — ради моего же блага, разумеется. Это довольно характерный подход для существ, предпочитающих верить, а не видеть и думать самостоятельно.

— Вы тоже оперируете догмами, — заметил инквизитор не без желчи. — Готовыми посылками и формулами.

— О да. Но каждую свою догму я регулярно проверяю на прочность. И сразу отказываюсь от неё, если вижу, что догма себя изжила. Я не цепляюсь за принципы.

— Мы, инквизиторы, защищаем невинных. Это наш принцип. Мы караем преступников. Это наш принцип. Мы помогаем, лечим и наставляем — это тоже наши принципы. Они плохи?

— Нет. Я сам по мере сил защищаю Ладу. Я убил работорговцев, потому что в моих глазах тот, кто осуществляет насилие по отношению к людям и другим разумным — преступник. Достаточно поставить себя на место только что схваченного раба, чтобы возненавидеть рабство раз и навсегда. И что есть с моей стороны этот разговор, как не слабая попытка помочь, излечить и наставить? Я мог бы вести себя, как неразумная тварь Мрака: визжать, сопротивляться и пытаться напасть. Вам было бы куда легче. Но легче и лучше — не слова-синонимы.

— Вашими устами говорит Мрак.

— Чепуха. Попробуйте-ка поменять нас местами. Положим, это я говорю с позиции силы и требую от вас отказа от Света, ибо он есть мерзость пред лицом Бездны. Интересно, что бы сказал вашими устами Свет на такое предложение? И какие слова бы он выбрал?

— Это некорректное сравнение!

— Почему?

— Потому что Мрак и идущие путями Мрака по природе своей не способны ни к какому сотрудничеству. И уж тем более не способны они взять на себя охрану порядка, не способны стать щитом для малых и слабых. Последователи Света ради идеи могут переступить свою природу. Но последователи Мрака далеко не так... человечны.

— Вы не забыли, кому вы это говорите?

— Вы, Рин, счастливое исключение. Вы не безнадёжны...

— Да неужели?

Мне вдруг резко расхотелось спорить. Таларн давал мне высказаться — но толку?

— Знаете, в чём ваша проблема?

— Какая проблема?

— Ну, ещё в самом начале вы объявили, что не понимаете меня. Так вот, господин инквизитор, дело не в этом. Вы вполне могли бы понять меня, вы просто не хотите этого. Допускаю, что вы бы на моём месте искренне отвергли измену своим принципам, выбрав гибель, и поражены, что я выбрал жизнь. У вас в голове не укладывается, что могут существовать иные способы решения проблем, иные наборы идей, иные взгляды на жизнь...

— Почему же? Я вполне допускаю существование всего перечисленного.

— Угу. И считаете, что всё перечисленное — лишь искажения истины, которая ведома вам. А в моём внутреннем мире нет основополагающих истин. Вообще. Понять меня — значит хоть на миг, но допустить, что мир гораздо сложнее, чем кажется.

Лицо инквизитора потемнело ещё на тон. Набрякло гневом, как гроза — ливнем.

— Я всё-таки не ребёнок. Не пытайтесь говорить... такое.

— Поздно спохватились. Хотели откровенности? Получите. Да, мне по-прежнему совсем не нравится то, что вы собираетесь со мной делать. Но я буду помогать вам, чем смогу, потому что намерен выжать максимум пользы из предстоящих потерь. Только не рассчитывайте на мой энтузиазм. Результат вы, может, и получите, а вот восторга — не дождётесь.

— Послушаю, что вы скажете, когда лишитесь Мрака!

— Если вы не лишите меня заодно свободы мышления — о, конечно, из самых лучших и светлых побуждений! — то же самое. Слово в слово.

На том мы и разошлись.

20

"Мандраж. Это просто дурацкий мандраж".

Но успокоиться получалось плохо.

Я в шестой раз опускался на это ложе, в шестой раз ощущал, как слабо холодит кожу головы "подзатыльник" и сгущается в почти неподвижном воздухе слабый "аромат" активной магии. А испытывать методику проективного воздействия — уже всерьёз, не в пробном ритуале — собирался вторично. Но всего, что делали со мной здесь раньше, словно не существовало. Именно сегодня наступал переломный момент. Именно сегодня моего Двойника перестанут аккуратно оперировать и начнут расчленять на куски. Оборудование адаптировано, методики вчерне обкатаны, персонал подготовлен и прошёл через генеральную репетицию сегодняшнего действа. Подготовке конец.

Придёт ли сегодня конец также моей связи с Мраком? Освобожусь ли я от этого креста, который давит мне на плечи тяжестью и силой тёмных крыльев?

Если расчёты Айса верны...

— Рин, ты готов?

— Вполне.

— Тогда приступаем. Так... поле контроля стабильно.

— Верхние контуры: тест пошёл.

— Нижние контуры: тест начат.

— Исходное состояние зафиксировано.

Привычные реплики не успокаивали. Клятый мандраж натягивал жилы, словно мастер-настройщик — струны пианино. Трогал, вслушивался в звучание, натягивал чуть сильнее...

— Рин, может, вдохнёшь "розы"?

— Не надо. Со своими нервами я справлюсь сам.

— Тогда справляйся быстрее. Итоги тестов?

— Все контуры в норме.

— Рин, твоя очередь.

Я коснулся Двойника. Но не так, как если бы намеревался принять вампирское обличье, и не так, как сделал бы это, если бы хотел позаимствовать у него очередную порцию энергии Мрака. Сущность проективного воздействия состояла не в сближении с Двойником, а в отдалении от него. То есть я-то оставался там же, где и был — и телом, и духом, и рассудком. А вот мой Двойник от меня отдалялся, погружаясь во Мрак до самой границы первой и второй граней.

Если бы меня просили описать, что я при этом чувствую, я затруднился бы дать ответ. До оторопи странные ощущения — я бы охарактеризовал это так. И умолчал о деталях. Потому что слова для происходящего в реммитау отсутствовали. Сильно сомневаюсь, что многим адептам Мрака до меня приходилось идти на такие противоестественные ухищрения!

...и всё же попытаюсь. Вдруг да получится хоть намёком обозначить направление?

Обычно я ощущал Двойника своей частью. Этакой наполовину самостоятельной тенью, глазастой, голодной и хищной рукой номер три, скакуном под седлом и гончей на сворке. А вот реализуя проективное воздействие на него, я словно сам оказывался внутри виртуального склепа, тогда как вампир получал куда большую, чем обычно, долю моего сознания... не получая при этом доступа к моей плоти, не преобразуя её. Скупые, неуклюжие слова! Но других у меня не находится. Существование, точнее, ощущение себя бестелесной тварью Мрака просто-напросто выворачивало наизнанку мою (сомнительную) человечность. В моменты проклятой растянутой двойственности я был почти готов согласиться с Таларном, обзывающим Мрак мерзостью...

Но описаний от меня никто не просил. От меня требовали действий.

Суть проективного воздействия состояла в максимальном разделении того, что хотелось бы сохранить, и того, что, по мнению инквизиторов, должно быть отсечено. И я — я сам! — натолкнул их на эту идею. Печать можно воспринять как нечто отдельное, а Двойника нельзя? Что ж, тогда постараемся создать условия, при которых Двойник уподобится печати Мрака. Отчасти, конечно, так как полного подобия печати и Двойника возможно добиться не более, чем возможно втиснуть в сломанную скорлупу взрослую, вставшую на крыло птицу.

Но полное подобие нам и не нужно, не так ли?

А ломать — не строить.

Имелась и вторая причина назвать методику именно так. Если срезание печатей ещё можно было проводить в Глубине, причём, скажем так, Глубине "ближней", не далее пятой-шестой вуали, то для ритуала, разработанного "под меня", пришлось создавать полуавтономные инструменты, способные погружаться во Мрак. Проецироваться на него. Иначе из затеи просто ничего не вышло бы. Таларну это активно не нравилось, но...

Ох!

Бесплотное лезвие резануло не мою плоть. Оно не для этого было предназначено. И всё же я ощутил нешуточную боль, что сродни фантомной: неописуемую муку Двойника, рассекаемого на части. Острота ощущений была — куда там предыдущим сеансам. Наверно, так ощущали бы себя жертвы вудуистов, в куклы-подобия которых унганы с терпеливыми улыбками всаживают иглы.

Мой карманный вампир не мог считаться живым в общепринятом смысле этого слова. Без меня он не имел ни плоти, ни воли. Но принцип самосохранения распространялся на него точно так же, как на любую живую тварь. Он дёрнулся, разрывая тонкую плёнку меж первой и второй гранями Мрака — сам по себе, без команды.

— Рин!

— Я тут ни при чём! Вы же знаете, что обезболивание здесь невозможно!

— Ладно. Продолжаем.

Новый взмах бесплотного лезвия. Новый всплеск боли — ожидаемой, но оттого лишь более острой. До невыносимого. Гадство, никогда не думал, что это будет так...

"И как долго ещё это будет?"

Словно в ответ на заданный самому себе вопрос Мрак взбурлил. И реальность сошла с ума. Касания бесплотных лезвий показались мне ласковой щекоткой, когда гигантские ледяные щипцы сомкнулись на "шее" Двойника... и одним мощным рывком оторвали ему "голову". Моё бренное тело, о котором я чуть не забыл, сосредоточенный на происходящем вдали от Середины и много ниже, вздёрнуло в непроизвольной судороге. "Подзатыльник" утратил контакт с моей головой, так что на следующие несколько секунд — долгих, очень долгих! — я ослеп и оглох. Во всех смыслах, потому что глаза и уши тела ослепли от адской боли. Буквально, без преувеличений, адской. Даже способность мыслить, и та оставила меня... а кого бы не оставила?

В состоянии безмыслия я призвал Двойника к себе. Выдернул, как руку, по неосторожности опущенную в кипяток. Или, лучше сказать, угодившую в капкан. Рывок сопроводили новые, такие же мучительные вспышки боли. Моего несчастного вампира рвали на части, не оперировали, а именно рвали, и я прочувствовал это в полной мере. Так, что дыхание пресеклось, а сердце, сжавшись судорожно, не поспешило расслабиться. Кажется, я умирал.

Но выдернуть Двойника из капкана я всё-таки смог.

И тогда ад явился за ним в Середину.

Чьи-то сильные руки сдёрнули меня с ложа боли и потерь, перекинув через не менее сильное плечо, как забытую тряпочку (противоестественные судороги уже стихли, сменившись столь же противоестественным расслаблением). А потом под грозный сухой шелест, грохочущий гул и слепящие вспышки меня куда-то понесли. Бегом. Я же ничего не мог сделать, потому что пострадавший Двойник продолжал заливать меня болью. Болью.

БОЛЬЮ.

В тот момент я не выл и не бился, как рыба на суше, только по одной причине: в лёгких не осталось воздуха, а мышцы обратились в вялые гуттаперчевые шнурки. Гордость? Ха. О ней я и не вспоминал. Я сознавал себя ровно настолько, чтобы соображать: если немедленно, вот прямо сейчас, не запущу собственное, мать его, сердце, — я сдохну, и очень скоро. Но в тот момент подобная перспектива перестала меня пугать. Начисто. Тот, кто хлебнул в своей жизни хоть чего-нибудь пострашнее страданий в очереди к стоматологу, меня поймёт. БОЛЬ — замечательное лекарство от воспетой Джеком Лондоном жажды жизни!

И всё же я попытался. Я попробовал сплести пару простейших заклятий исцеления — благо их вдолбили мне почти на уровень рефлексов. За попытку эту я был немедленно вознаграждён яростными, ослепительными, вышибающими мозги и душу вспышками БОЛИ. И вот тут-то мне не просто стало безразлично, выживу я или нет. Вот тут мне уже захотелось сдохнуть по-настоящему. Захотелось до самого донышка, до последней капли, до истошного визга.

Потому что если любые мои попытки творить заклятья отныне всегда будут заканчиваться именно так...

"Дыши, с-скотина!" — воспринял я чужой приказ, сдавленный, как мат сквозь зубы.

И задышал. Потому что моё непокорное тело вздёрнуло и построило целительное заклятье. Чужое. Кстати, в столь неуважительном обращении, как я понял позднее, начисто отсутствовал даже малейший намёк на мою личность. Обругали мою подыхающую плоть, обстоятельства, не в последнюю очередь самого автора приказа — но не меня.

Айс. Его мысленный "голос".

Но толком разобраться в ситуации я не смог. Не в лучшей форме был для этого, говоря мягко — а если б и случилось иначе, вполне мог не успеть что-либо понять. Громовой волной взрыва меня снесло, приподнимая над грешной твердью, и швырнуло в общем направлении, грубо совпадающем с направлением бега. Три или четыре побега кустарника я своей тушкой сломал, а вот ствол дерева чуть не сломал меня самого.

Может, оно и к лучшему, потому что встреча с деревом помогла мне потерять сознание.

Наконец-то. Вот счастье несказанное!

Я пришёл в себя рывком, будто лампочку включили. Реальность вокруг тоже оказалась рваной. Ибо возвращение в сей поганый мир произошло, когда я сидел в седле химеры Монгра, а та, в свою очередь, мчалась во весь свой химерий опор. Окрестности проносились мимо со свистом, размазываясь в пыльно-зелёные, коричневые, сероватые полосы. В другой момент я бы не преминул насладиться зрелищем; ныне меня от него просто-напросто неудержимо затошнило. Моментально, почти без перехода. Всухую.

М-мать!

— Сто-о-ой!

Химеры (а рядом с моей бежала ещё пара) повиновались быстро, но без лишней резкости. Беговая дробь замедлила ритм, сменилась топотом. Затихла. Окрестности перестали свистеть в ушах, а моя бренная тушка — подскакивать, точно крышка закипающего чайника.

Если бы это ещё остановило тошноту...

Впрочем, выворачивающая душу гадость, что свернулась под ложечкой, понемногу успокаивалась, и скукожившийся до поры рассудок принялся не просто фиксировать, но и понемногу анализировать происходящее... не пуская в ход магические чувства.

Три химеры. Три всадника: я, Айс Молния и Лада-Владислава. Никаких инквизиторов поблизости, что особенно приятно. Значит, всё пучком?

Ох, не похоже.

Направленная мысль — как деликатный гость в комнате занедужившего хозяина:

"Рин?"

"Я уже здесь. Снова. Рассказывай".

"Минуту".

Как выяснилось в течение этой минуты, Айс понимал толк и в целительстве. Аккуратные, вполне профессиональные заклятья начисто сняли мою тошноту, взбодрили, заставили быстрее бежать по жилам кровь. Если бы не страх перед прикосновением к собственному Дару, можно было бы сказать, что я почти в порядке.

Если бы. Угу.

— Давай, объясняй.

...Без сомнений и колебаний Айс использовал всё, до чего мог дотянуться. Начиная с относительного попустительства инквизиторов, следивших за ним не так пристально, как за мной, и заканчивая своими талантами менталиста. Без последних у него просто ничего бы не вышло. В подробности он не вдавался, но по некоторым признакам я понял, что он прогуливался по самой кромке закона, особенно когда начинял свои живые информационные "бомбы".

Обычно, чтобы человек забыл о своих делах, пошёл и, к примеру, сообщил инквизиторам, что его сосед — тайный малефик, приносящий в своём подвале кровавые жертвы ради вызова духов Мрака, требуется подмять его волю. Особенно в том случае, если ничего такого на самом деле он за соседом не замечал. Без последствий для психики это не проходит: временная или нет, а одержимость — штука крайне неприятная. Но Айс, будучи истинным мастером своего искусства, преспокойно танцевал в сумеречных зонах рассудка, на территории снов, сомнений и озарений, и потому созданные им модификаторы почти не ощущались носителями. А при срабатывании всё должно было выглядеть, как лёгкий приступ дневного лунатизма.

Оставленные им следы имели такую маскировку, содержали так мало грубых энергий, что в идеале инквизиторы могли бы вообще не заподозрить стороннего воздействия. Мало ли, почему Имярек со слабыми латентными способностями увидел во сне то-то и то-то? Даже предположив, что сон был нарочно навеян кем-то, — поди-ка, докажи факт воздействия спустя пару декад!

Впрочем, живые информационные "бомбы" являлись лишь малой частью картины.

Основные мощности той интеллектуальной системы, на обеспечение которой Айс забирал у меня все свободные магические ресурсы, были брошены на моделирование и прогнозирование ситуации с моим "освобождением" от Мрака. Сколько разных сценариев было рассчитано, Айс скромно умолчал. Впрочем, какая скромность? Методики, которыми он воспользовался, были настолько изощрённы, что он попросту затруднялся рассказать о них. Для этого в реммитау не хватало нужных слов. Впрочем, интересовали меня не столько методики и расчёты, сколько итоги этих расчётов. А по ним выходило, что надежды Таларна избавить меня от Двойника, не лишив магического дара, тщетны. Если бы на подготовку потратили хотя бы лет пять, имея в своём распоряжении кое-какие ключевые факты, изложенные в книге-шансе... увы.

И тогда Айс понял, что надо рисковать.

— Кого ты использовал? — переспросил я, в момент ошалев от очередного сюрприза.

— Ненхиштарза, — спокойно повторил он. — Точнее, не самого Бурильщика, а его отношение к тебе, как причастному к срыву долго лелеемых планов.

В общем, когда я во второй раз использовал методику проективного воздействия, будь она проклята, миньоны Ненхиштарза уже поджидали меня, затаясь на второй грани Мрака. Знали, где сидеть — ведь при первом испытании методики я по настоянию Айса и тайком от инквизиторов распустил по грани нечто вроде "аромата", свойственного моему Двойнику. Миньонов по мою душу явилось всего двое, но когда главный в паре — Тенекрут, а силовую поддержку осуществляет Воин Ночи, скромная численность сидящих в засаде уже не радует. Хуже было бы только участие в деле самого Бурильщика.

Увы, расчёты Айса с треском провалились в части характера мер воздействия. То ли Воин Ночи проявил лишнюю инициативу, то ли Ненхиштарз решил, что ему нужен не я лично, а просто моя смерть, но вместо того, чтобы попытаться меня пленить (заранее обречённая попытка: ведь моё тело осталось в Середине!), миньоны начали меня убивать. Зато расчёты Айса оказались точны в части реакции Тенекрута и Воина Ночи на ретираду моего Двойника. Опять же, не так важно — охотничьи инстинкты тварей тому причиной или страх перед гневом Бурильщика, но миньоны поднялись за мной в Середину.

И понеслось.

Относительно готовым к такому развитию событий оказался лишь Айс. Он сцапал меня и дал дёру со всей возможной скоростью, круша молниями Побратима как щиты тварей Мрака, так и (даже с большим тщанием) уникальные артефакты "операционной". Ломать — не строить, ага, ага. Опомнившиеся инквизиторы тоже подключились к веселью... но всё-таки Тенекрут и Воин Ночи, работающие в паре — это сильно. Даже в Середине, где многие возможности Воина ограничены, а магический арсенал Тенекрута оскудел, миньоны Бурильщика оставались поистине страшными противниками. Особенно для исследователей и теоретиков вроде Герейта Колпака, имеющих о боевой подготовке самое поверхностное представление.

Когда прикрываемый мощными магическими блоками Воина Тенекрут открыл аркан Зова и в Середину десятками полезли меньшие духи Мрака, Айс решил, что делать на этом празднике нам больше нечего. Предупреждённая заранее Лада уже оседлала наших химер (включая ту, которую обещал мне за работу Таларн). Осталось только загрузить в седло меня и дать дёру.

— А как насчёт преследования?

— На этот счёт не беспокойся. Прорыв тварей Мрака Таларну замять не удастся и объяснить удобным для себя образом не удастся тоже. Зря я, что ли, вкладывал людям в головы "сны", "рассуждения" и прочие "бомбы"? Если за расследование возьмётся Ортен Мрачный, Таларн даже может лишиться своего поста. А к тому времени, когда шум поутихнет, мы уже будем в соседнем домене. Граница не так уж далеко...

— Ортен Мрачный?

— Ты не?.. а, ну да. Тебе было не до политики. Мрачный — гроссмейстер инквизиции всего домена Левварн и Таларна по ряду причин недолюбливает. Недрёманый занимает должность инквизитора первого класса, будучи на ранг ниже — думаешь, это просто чей-то недосмотр? Нет, это официальная позиция Ортена. При многочисленных талантах и широких связях Таларн более сорока лет числится исполняющим функции командора. Успех проекта "Освобождение" был ему нужен не только из идеалистических побуждений.

В иное время я не преминул бы раскрутить Айса на подробности. Но...

Так. Хватит ходить вокруг да около.

— А как насчёт моего... состояния?

— Лечиться, переучиваться и снова лечиться. Долго.

Эта решительная прямота меня слегка покоробила, но одновременно обнадёжила. Раз друг не считает моё состояние безнадёжным...

"А он так хорошо разбирается в высшем целительстве?"

...я рано или поздно возмещу потери. Наверно.

Осторожно, даже неуверенно, словно ученик-первогодок, я коснулся своей Силы, формируя крохотную радужницу. Иллюзии не требуют большой Силы, лишь концентрации. Но, видимо, именно с концентрацией у меня и возникли проблемы. Я только начал плетение, а где-то почти во мне, а на деле — в неописуемом направлении, там, где пребывал мой изувеченный Двойник, зашевелилась БОЛЬ. Разумеется, я тут же оборвал плетение. Но БОЛЬ затихла не сразу. Она ещё поворочалась, поворчала, обгладывая изнутри мой многострадальный череп, и только тогда...

— Едем дальше, — сказал я резче, чем хотел бы. Айс и Лада, не говоря ни слова, тронули вожжи своих химер.

И мы поехали дальше.

Часть вторая, или Свои заботы, чужие планы

21

Утро выдалось на редкость холодное. Хорошо ещё, что ночная вьюга успокоилась, и едущий мог не кутаться во все наличные одёжки в попытках спастись от хлёсткого ветра, забивающего колкие снежинки в самые неожиданные места.

Если бы мы пользовались обычной дорогой, пришлось бы сильно сбавить темп из-за заносов — ведь зимы в домене Ракеоз долгие и суровые. Но мы покинули Левварн по самой настоящей магистрали, словно бы нанизывающей на транспортную нить целую цепочку доменов. Поэтому пробираться сквозь сугробы не пришлось. Древние, но регулярно подновляемые магами Попутного патруля заклятья ограждали широкий, как четырёхполосное шоссе, путь. Снег ложился на него слоем в три пальца ровно, не более и не менее. Если где его оказывалось чуть больше, там избыток вскоре сдувал ветер; где возникала недостача, тот же самый ветер приносил с обочин недостающее.

Зачем на дороге снега на три пальца? С одной стороны, для пеших, а уж тем более верховых такой слой — не преграда, колёса повозок в этаких "сугробах" тоже не увязнут. С другой стороны — вполне достаточная глубина для санных поездов. А так как, повторюсь, зимы в Ракеозе длятся по полгода и больше, сани здесь куда популярнее других видов транспорта.

Для меня холода не стали чем-то новым. Если на то пошло, я ещё на родине, бывало, браво топал по улицам в двадцатиградусный мороз в расстёгнутой демисезонной куртке, надетой на простую хлопковую рубашку. Айсу, как опытному путешественнику, такой климат тоже не казался чем-то из ряда вон. К тому же поначалу он оградил нас и химер обманчиво простым заклятьем воздушной стихии, удерживающим тепло не хуже толстых попон на верблюжьей шерсти, а в первом же селении мы сторговали нормальную зимнюю одежду и иной соответствующий припас. Лишь Ладу поначалу просто заворожил непривычный пейзаж.

Идеально белая равнина с зависшей над нею лёгкой морозной дымкой, днём и ночью освещаемая переливами небесной Пестроты и отражающая эти переливы, словно грандиозное молочное зеркало. Она производила по-настоящему сильное впечатление... в первые два-три дня. Однако химеры Монгра мчали нас вперёд декаду, потом вторую, потом третью... а равнина оставалась всё такой же плоской и скучно монотонной. Холодно бледная эта красота имела один недостаток: она быстро приедалась. Какое-то разнообразие в путешествие вносили только вьюги — частые и порой весьма злые, при этом, к счастью, редко длящиеся дольше суток.

Но не погода стала источником наших трудностей. Нет.

Источником трудностей стал недостаток финансов, ещё до бегства не особо изобильных.

Дополнительную сложность в наше... ну ладно, в моё житьё вносило почти полное отсутствие магии. По утрам и вечерам Айс аккуратно накладывал на меня блокирующие чары. Из всех немагических медицинских процедур более прочего это походило на перевязки и наложение многочисленных "шин", совмещённое с приёмом болеутоляющих. То есть колдовать я всё же мог. Еле-еле, в пару процентов прежней силы. Но старался ограничиваться чистыми медитациями, к активной магии относящимися лишь косвенно. Ну и ещё — не требующими обращения к магии упражнениями, укрепляющими разные ветви ламуо. На большее я не замахивался. И уж тем более не пытался наладить хотя бы волосяной толщины контакт с Мраком. Не делал вообще ничего, что могло потревожить моего увечного Двойника.

Чтобы расплатиться за приют, я переквалифицировался в батрака — благо, физически-то был здоров, как вол. Чаще всего меня привлекали к уборке снега, но случалось также мыть посуду и полы, чистить рыбу, таскать воду и выполнять прочие простые работы. Однажды я подменил приболевшего помощника местного кузнеца и несколько часов кряду раздувал мехи. Вдругорядь мне довелось полдня молоть с помощью ручной мельницы промёрзшие зёрна тассо (та ещё работёнка, доложу я вам — у кузнеца было полегче!). Но необходимость работать мускулатурой, а не мозгами — полбеды. Настоящая беда наступала, когда даже такой работы найти не удавалось.

Закономерный вопрос: а как же Айс?

А никак. У нас не имелось большого выбора, в каком направлении драпать, дабы поскорее покинуть проклятый Левварн. Но ещё на въезде в Ракеоз нас предупредили, что в этом домене частная магическая практика без разрешительного листа карается астрономическими штрафами. Для приобретения же разрешительного листа, выдаваемого в любой из Обителей Высокого клана Ледяной Ветви, нужны... вот-вот. Деньги, причём тоже оч-чень даже немалые. Если бы мы заложили наших химер, полученной суммы хватило бы где-то на две трети от цены такой бумаженции. А продавать химер было никак нельзя. Таинственные знакомые Айса, к которым мы так спешили, по его уверениям, могли мне помочь с выздоровлением, причём в кредит. Вот только помощь эту, как нетрудно догадаться, следовало оказать как можно раньше: чем сильнее я затягивал с началом настоящего лечения, тем тяжелее обещали быть последствия.

В общем, Айсу приходилось батрачить точно так же, как и мне. А Ладе — осваивать методы приготовления пищи, бытующие у суровых людей сурового края, учиться стирке, штопке, уборке помещений... одно хорошо: надуть при расчётах нас пытались всего два раза. Блеск Побратима и наши хмурые обветренные физиономии внушали нанимателям определённого свойства уважение, замешанное на опаске.

Разумеется, если внушаемые чувства не отбивали желание нанять нас начисто...

Очередным холодным утром наладившийся ритм нашего путешествия сломался раз и навсегда. Хотя резких перемен не предвещало ничто, и даже интуиция, у хороших магов частенько предупреждающая о том, что пора бы стелить соломку, молчала, как замороженная рыба. Выехав на давно опостылевшую, прямую, как мачтовая сосна, магистраль в одно особенно холодное утро, спустя полчаса мы наткнулись на труп.

Не в буквальном смысле, нет. Мы могли бы вообще проехать мимо, если бы не повышенная зоркость Лады. Она махнула мне рукой, указывая на малозаметный снежный бугор по левую руку от дороги, затем махнул рукой Айс, сметая при помощи небольшого воздушного вихря слой снега. А когда вихрь унёс снег прочь, нашим глазам открылось зрелище, от которого клятая интуиция взвыла пожарной сиреной, да только слишком поздно.

При жизни труп принадлежал крепкому и рослому мужчине, к тому же вооружённому этаким серпом-переростком. И версию о неудачной зимней прогулке, совершённой по пьяной лавочке, можно было смело отбросить. Не мороз стал причиной смерти, а совсем наоборот. Мне, при всей годами наработанной невозмутимости, не удалось сдержать нервную дрожь при виде почерневших костей черепа, торчащих из-под начисто уничтоженного огнём лица. К слову, кроме лица, ничего больше не пострадало: уже на воротнике тулупа, в который покойник облачился перед смертью, я не заметил ни единой подпалины. То есть версию о, например, случайном падении лицом в костёр тоже можно было хоронить, как мертворождённую.

— Айс?

— Погоди.

Я послушно отложил расспросы, давая другу возможность исследовать покойника при помощи магии. Сам я сделать этого по известным причинам не мог, вдобавок криминалистическое направление магического искусства никогда не было моим сильным местом. Вот если бы я отслужил в Попутном патруле не год, а хотя бы лет пять...

— Убийство совершено минувшей ночью, — внезапно ожил Айс, — примерно четыре или четыре с четвертью часа назад. Средство — "белый уголь" или заклятье того же куста. По ряду косвенных признаков можно предположить, что убийца воспользовался не собственной Силой, а жезлом. Неактивированный "белый уголь" можно вложить далеко не в любой материал...

— А в какой?

— Думаю, сердечник из серебряной бронзы в оболочке кварцевого стекла его удержит.

— А если не бронза?

— Тогда чистое серебро. Но в таком случае жезл выйдет ещё дороже. Честно говоря, мне всё это не нравится. Есть много более эффективных и при этом менее требовательных к материалам боевых заклятий. Почему именно "белый уголь"?

— Мне куда интереснее было бы узнать, что нам делать с... этим?

Айс хмыкнул.

— "Нам" здесь делать больше нечего. Но вот сообщить о находке в Попутный патруль мы, как законопослушные маги, обязаны.

Мы отъехали от тела на расстояние шагов в сто, после чего Айс учинил при помощи Побратима небольшой и тускловатый, но для магического зрения хорошо различимый издалека "фейерверк". Пришлось подождать ещё полчаса или чуть больше, но в итоге из поднебесья к нам стремительно спикировал небольшой зеттан. Патрульные осмотрели труп, выслушали осторожные высказывания Айса как главного свидетеля. Потом в ходе быстрого диалога (да, скорее диалога, чем допроса) убедились, что никто из нас троих не является ни убийцей, ни сообщником убийцы, и согласились подкинуть нас до ближайшего города, куда мы добрались бы на химерах лишь к вечеру. В общем, благодать, да и только: выполнили гражданский долг, сократили дорогу...

Но не знаю, как Айсу, а вот мне проснувшаяся интуиция портила существование в полный рост, продолжая упорно зудеть о некой неопределённой угрозе. "Ничего ещё не кончилось", — бубнила она без устали, как заевшая пластинка. И добавляла: "Это лишь начало!"

Как показали дальнейшие события, интуиция моя не ошибалась.

Вот только изменить ход событий её бубнёж оказался не в силах. Для интуитивных догадок это скорее правило, чем исключение.

Город, где нас высадили, издалека и с высоты смотрелся весьма причудливо — как большая изумрудная капля, окружённая россыпью белых алмазов. При ближайшем рассмотрении алмазы превращались в дома с островерхими крышами, занесёнными снегом, а изумрудная капля, живое сердце города, оказывалась ничем иным, как громадной, накрытой магическим куполом теплицей. Для Ракеоза такая планировка населённых пунктов являлась нормой, а основным занятием и к тому же средством прокорма для горожан — земледелие колхозного типа.

Насчёт колхозов я нисколько не шучу. Для земледельческой общины горожане были слишком многочисленны, слишком хорошо организованы и к тому же использовали слишком много "науки" — отнюдь не исчерпывающейся магией. Суровый домен не терпел произвола одиночек, кем бы они ни были, (практика выдачи разрешительных листов служила тут лишь дополнительным, хотя и красноречивым штрихом общей картины). Чтобы выжить, аборигены Ракеоза подчиняли личные интересы общественным, да так, что не рыпнешься.

Взять хоть те же городские колхозы. Громадные, площадью от квадратного километра и более, теплицы под магическими куполами принадлежали либо всему городу, либо — реже — магам Ледяной Ветви. Частная собственность на участки земли и на многочисленные водоёмы, кормившие сельских жителей, в домене отсутствовала как класс. Процветала клановость, при которой определённый род занятий вполне заменял фамилию и наоборот.

Называть быт ракеозцев казарменным я поостерегусь; но всё же казармой (а пуще того — общагой) в их жилищах попахивало крепко. Особенно в домах малоимущих, коих насчитывалось куда больше, чем... нет-нет, не богатых — богатство при заведённых тут порядках являлось чем-то совсем уж исключительным, а просто состоятельных.

Язык местных людей, разумеется, отражал особенности жизни. Выражение "тянуть на себя одеяло" переводилось на местное наречие оборотом "дёргать Праматерь за бусы". Пересказывать историю Праматери и её жадного сына я не буду, но замечу, что бусы от такого обращения порвались и стали россыпью зелёных городов на белом саване заснеженных равнин. То есть в изначальном, не смягчённом смысле "дёрганье Праматери за бусы" явилось актом деструктивным и с чётким оттенком святотатства вдобавок. Что для мифа дело не новое — вспомнить хотя бы сотворение мира по-скандинавски.

О качествах мира, сотворённого святотатством, нечего и говорить. Мысль о том, что они обитают в лучшем из миров, для местных свойственной, мягко говоря, не являлась.

Да, Ракеоз — плохое место для одиночек. А могло бы стать поистине кошмарным, если бы отсутствовала необходимость торговли с другими доменами. Теплицы теплицами, но потребности в свежей зелени удовлетворить полностью они не могли, хотя бы потому, что не всем по карману выращенные в городских теплицах фрукты-овощи. Тассо-то едят все, но "на одном тассо здоровым не станешь" (ещё одна популярная местная поговорка).

Город, где мы оказались благодаря любезности патрульных, даже не назывался городом. Херта Ламатре, Община Единения, и все дела. Точно так же трактир, где мы остановились, не назывался трактиром. Дом Фессорта, по фамилии обитающего в нём семейства, согласного иметь дело с чужаками не изредка, а регулярно. За мзду, конечно же, а не просто так.

Мы надеялись, что в Херта Ламатре найдётся подённая работа для всех троих. Всё же не самый мелкий населённый пункт, неужто здесь никому не нужны рабочие руки? В ходе расспросов оказалось: да, нужны, причём многим. Но наши рабочие руки применения здесь не найдут. Какие-то странные, как бы не религиозные заморочки. Пока я обходил "свою" половину Херта Ламатре в попытках найти себе или Ладе работу, местное население показалось мне экстремально угрюмым и замкнутым. Даже по меркам Ракеоза замкнутым — а это, доложу я вам, не фунт изюма. Наверно, кондовые сибирские старообрядцы ещё могли бы потягаться с ламатрийцами неприветливостью, а вот для милашек пуритан такое состязание оказалось бы проиграно ещё до начала. Если бы я не владел ламуо, со мной бы попросту не стали разговаривать. А так...

Попытки нажать на собеседников (примерно в том же стиле, в каком я нажал на Дарвана Ореха, убеждая его не мстить) заканчивались неудачей. При всём могуществе ламуо друидическое искусство не способно подчинить волю. Если с тобой не хотят соглашаться, с порога отвергают любые твои предложения, взаимопонимание достигнуто не будет.

Так что в дом Фессорта я возвращался злой, голодный и не на шутку взвинченный. И так-то терпеть не могу просить, а уж когда мои просьбы раз за разом встречают высокими стенами неприятия, возмущения и страха...

Да чтоб этим ламатрийцам до скончания веков снились лишь кровавые кошмары!

— Как успехи? — спросил меня Айс, управившийся с обходом чуть раньше.

Ожесточённо охлопав свою одежду, засыпанную повалившим с неба снегом, и содрав с головы малахай, тем же снегом превращённый в небольшой сугроб, я фыркнул:

— Судя по твоему голосу, точно так же. Никто не желает нанимать подозрительных чужаков. А если кто и желал бы нас нанять, тот слишком боится осуждения со стороны соседей.

— Не соседей, — педантично поправил Айс. — Страх местных рождён Дарующим Блага. Точнее говоря, возможной неблагосклонностью оного...

— А нам-то не один ли хрен, коли работы нет? Чёрта им в ступу! И патрульные тоже хороши: могли бы предупредить, что ламатрийцы на приезжих смотрят, как на присохшее к подошве дерьмо! Тогда мы бы сразу отсюда свалили, не тратясь на комнаты...

— Не ругайся.

— А что ещё остаётся делать?

— Поужинать, возобновить блоки на твоём Двойнике и лечь спать.

— Ну, хоть так...

За раздражением я не слышал голоса интуиции. А зря. Вполне возможно, что она прямо-таки заходилась в истерике, требуя убираться из Херта Ламатре как можно быстрее, наплевав и на заранее оплаченный ужин, и на сон. Но ни я, ни Лада, ни даже Айс не чуяли дыхания грядущих бед. Впрочем, может, оно и к лучшему?

Как знать, не завершился ли бы наш скоропалительный отъезд находкой по весне трёх заледеневших тел с сожжёнными до кости лицами?

Некогда я читал хороший научно-фантастический роман, один из героев которого, умный крупный хищник, звался Говорящим С Животными. Для краткости — просто Говорящим. Если оставить попытки транслитерации и сконцентрироваться на смысле, то эниста, стоящего передо мной, звали точно так же. Вот только для "кзина низкого рода" это словосочетание служило прозвищем, заменяющим отсутствующее имя и оскорбительным для разумных, с которыми он разговаривал. А для эниста — почётным званием, метой высокого мастерства.

Не так-то много друидов действительно способно разговаривать с животными. Способно поднимать их зачаточное сознание (или опускать своё — смотря по тому, какое начало для системы отсчёта выберешь) в достаточной мере, чтобы осуществлять обоюдно эффективные акты коммуникации. Пятая степень ламуо, сотня лет на отработку нужной ветви искусства...

Для разговора со мной — учеником, успевшим получить первую степень — ему даже не требовалось открывать рот. Не требовалось ни жестикулировать, ни корчить гримасы. Хватало взгляда глаза в глаза. Это воспринималось бы как самая настоящая телепатия, если бы я не успел осознать, что телепатия не имеет с ламуо ровно ничего общего.

Говорящий: Ты совершаешь распространённую ошибку.

Я (быстро сморгнув, молча): Знаю. Отождествление.

Говорящий: Знание твоё мертво, потому что не становится преградой для неверных действий. Ты продолжаешь отождествлять.

Я: И это для меня не секрет. "Имеет ли собака природу Будды?" — "Му!". Но как научиться играть на железной флейте без отверстий, если всю сознательную жизнь плыл по реке имён?

По шерсти Говорящего пробегает слабая волна, что можно безошибочно (причём безо всякого ламуо) интерпретировать как раздражённое фырканье.

Я: С радостью выпрыгнул бы на сушу, да не знаю, где она.

Говорящий: Везде. Ты стоишь на ней, балда!

Я (вздохнув чуть глубже, что также можно считать проявлением неудовольствия): И это мне известно. Моя беда — избыток формальных теорий, недостаток практики и отсутствие должной чувствительности. Или, в другой формулировке: я не могу отделить себя, плывущего по реке имён, от себя же, стоящего на суше. Не ощущаю...

Говорящий: Хватит!

Послушно умолкаю. Гляжу на выцветшие до оттенка стали радужки учителя — и глубже, сквозь зрачки. Что-то вроде головокружения овладевает мною, но не головокружение. Ничего общего с работой — или расстройством функций — вестибулярного аппарата. Как между ламуо и обеспечиваемой магически телепатией...

ну вот, опять

нельзя злиться мешает сильнее иного

останови голыми руками поток сознания

"белая обезьяна"

Маугли

эниста вполне

да где же эта грань уже

же же

в это всегда упирается

умолкнуть чувствовать больше, ещё больше, чтобы

упор на зрение

режет глаза

ощущения

не могу больше это

могу больше

позитив

position

поза по за по... за... за...

ЗА

Я моргнул. И ещё раз моргнул. И широко улыбнулся.

Эниста снова прогнал по шерсти волну.

Говорящий: Теперь ты — друид второй степени. Но ты, конечно, уже и сам это понял. А теперь ступай и отрабатывай навык.

Я уважительно кланяюсь...

...и просыпаюсь.

"У слова "просыпаться" в русском языке два основных значения; различение их возможно благодаря смещению ударения".

Голос интуиции. Мне даже не надо специально задумываться о том, что именно могло просыпаться. Конечно же, те блоки, которые минувшим вечером поставил на моего искалеченного Двойника и на энергооболочки Айс. Это пока не более, чем отслаивающаяся с фасада "штукатурка"; но если затянуть с "ремонтом", начнут вываливаться из сгнивших "рам" "оконные стёкла", а там и до трещин в "стенах" недалеко...

Штука, однако, в том, что Айса рядом нет. Похоже, встал раньше меня и отправился за нашим завтраком: постель успела остыть. К тому, что Лада встаёт раньше нашего, мы привыкли: хилла — особа молодая и энергичная, вдобавок совершенно здоровая, не расходующая резервы ни на то, чтобы творить магию, ни на грубый физический труд.

Пора бы и мне чего-нибудь перехватить, а не стоять в раздумьях и с...

Донн!

Что-то у меня со сна слишком тяжёлая голова. Как с лёгкого похмелья. Я простудился? Нет, быть не может. Заметить признаки простуды проще простого, парировать их одним из простейших целительских арканов — дело нескольких секунд. Если даже я вчера нагулял ОРЗ, что само по себе крайне маловероятно, Айс должен был заметить это и избавить меня от подобного "счастья" так же легко и небрежно, как смахивают пылинку с обшлага. Даже не ставя меня в известность, что вылечил — зачем такой пустяк обсуждать?

Но тяжесть в голове — вот она. Дана в ощущениях. Откуда?

Что ещё могло "просыпаться", кроме поставленных вечером блоков?

Когда я спустился на кухню дома Фессорта, я застал там Ладу, с потаённым напряжением в позе и скупых движениях рук поглощавшую тассовую болтушку — самое дешёвое, что имелось в меню. Не до жиру нынче, ох, не до жиру!

— Привет! Ты не знаешь, где Айс?

Лада бросила на меня короткий, беспокойный взгляд.

— Нет.

— А вы, почтенные, — обратился я к хлопочущим возле плиты женщинам Фессорта, которые не то что имён, даже прозвищ своих вчера нам не назвали. — Вы не знаете, где мой друг?

Молчание в ответ. Словно я вещал глухим.

На языке молчания они ответили мне: "Догадываемся. Но тебе, чужак, не скажем". И это не просто своеобычно угрюмые ламатрийцы, а люди из дома Фессорта! Вчера довольно скупые на слова, но отнюдь не пытавшиеся изображать немых!

Что-то действительно произошло (просыпалось?). Пока я спал слишком крепко. Сном, который, похоже, какое-то время не являлся вполне естественным.

И никакой интуиции мага не требовалось, чтобы понять: когда я узнаю подробности, моё настроение отнюдь не улучшится.

22

Ещё не требовалось интуиции для того, чтобы сообразить, кого именно надо в первую очередь подозревать в... ну, чтобы не бросаться громкими словами вроде "похищения" или "преступного насилия", пока назову это нейтрально: ночным происшествием. Для краткости — Event. Почему с большой буквы? По причине значимости для меня лично. Дело даже не столько в сыплющихся блоках на Двойнике, сколько в обещании Айса устроить мне качественное лечение через "хороших знакомых" из домена Теффор. (Да, я эгоист... а кто не эгоист?)

Будь я в нормальной форме, я бы постарался разобраться с Event'ом сам. Кстати, не факт, что будь я в нормальной форме, этот чёртов Event вообще прошёл бы у Тех Самых. Обстряпать дело, имея в противниках двух не худших магов — совсем не то же самое, что обстряпать его же, когда единственный активный маг вымотан долгой дорогой, постоянным поддержанием блоков и плюс к этому — длительным копанием в чужих умах в процессе поисков работы.

Сенсорная перегрузка, этот бич менталистов, куда противнее энергетического истощения. И проходит она не так легко, и никакого надёжного средства от неё не существует. Основные симптомы истощения можно снять почти мгновенно, если распаковать запасённый в амулете или талисмане-накопителе заряд Силы. Или за несколько минут, если правильно подключиться к стихийным резервуарам. А от перегрузки не помогает ничто, кроме глубокого, крепкого сна.

Видно, Айс действительно умаялся, раз не смог среагировать на угрозу...

Вопрос, чего от него хотят Те Самые, пока отложу. Слишком много вариантов, все не просчитаешь. Куда актуальнее другой вопрос: что мне делать? Разумный ответ на него, к моему глубокому сожалению, только один: привлечь Попутный патруль. Благо в Херта Ламатре как раз располагается зональный пост.

Проблема заключается в том, что Те Самые наверняка понимают логику ситуации не хуже меня. Так что без магии до поста я вряд ли доберусь. Равно как и с куцыми остатками доступной мне магии. Отследят, перехватят и — в лучшем случае — вернут в дом Фессорта. Никаких шансов. Я ведь даже не могу проверить, не висит ли на мне чуткой меткой какая-нибудь пакость вроде линзы "спай ай" или "мушки". Сейчас, когда я почти не отличаюсь от обычного человека, маг средней руки может полудюжиной способов проследить за мной так, что я ничего не пойму, пока не станет поздно. А владеющий какой-нибудь особой техникой мог бы втихую следить за мной и раньше, когда мой Двойник был цел. Вспомнить хотя бы Айса с его астральным поводком: я ведь не чуял подвоха до момента, когда он влез в мой сон.

Итак, ещё раз: что мне делать?

Прикидываться шлангом? То есть, в терминах разных языков и культур Пестроты, держать веер, двигать со свистом, топать колеёй, играть Деда Крюк-спина, сушить перья, лупоглазить, раскинуть щупальца, задуплиться и так далее? Вроде как ничего такого не было, и если Айс куда-то делся, то просто отлучился по делу, своей волей направившись... ну, скажем, в местный ломбард, пополнить истощившиеся средства старым, малоприятным, но надёжным методом.

Да. Но это для Тех Самых я буду спокойно ждать Айса. А для себя, на самом деле?

Проклятье! Ненавижу слабость!

...но гнев не поможет мне решить возникшую задачу. Мне следует рассуждать холодно и отвлечённо, если я хочу достичь успеха (а я очень этого хочу).

Итак, моё личное пространство решений сильно сужено из-за блокировок на магии. Они ограничивают мои возможности куда сильнее, чем свободу птицы ограничивает подрезание маховых перьев. Мне ведь не просто подрезали перья, а сломали кости крыльев, частично оторвав их. Так что о "полёте" мне лучше вообще не вспоминать. Вывести его за пределы уравнения.

Что является абсолютно необходимым? Контакт с магами Попутного патруля. В любой форме, через любого посредника, лишь бы был достаточно надёжным и быстрым. Можно с одним-единственным магом. Можно даже с рядовым патрульным, хотя это не так хорошо. Лишь бы обмен информацией. Я бы и дымовые сигналы согласился подавать, если бы...

"Стоп!"

По мере того, как в голове у меня крутилась, обрастая деталями, возникшая идея, мне приходилось прикладывать всё больше и больше усилий, чтобы не начать идиотически скалиться, а паче того — не допустить настоящего внутреннего веселья, которое может без труда заметить любой мало-мальски компетентный менталист. Я сижу тихо и жду Айса, сижу тихо и жду, ничего такого не придумал, я спокоен... спокоен, сказано!

Так-то лучше. А теперь — за дело.

— Что вы делаете, сафри Рин?

— Лекарство.

— Для кого?

— Для моей спутницы.

— Но вы не предупреждали об этом, когда вселялись! И она не показалась мне больной...

— Вот в том-то и дело.

— Сафри?..

— Понимаете, она ведь не такая, как мы. Не человек. Она хилла. И отродясь не бывала в снегах. Человек с непривычки мог бы простыть, мог бы начать кашлять и чихать, ну и так далее. А для неё всё это происходит иначе. С одной стороны, медленнее, с другой — труднее. Сейчас Лада действительно ничем не больна, но если не принимать определённых профилактических мер...

— Понимаю, понимаю. Надеюсь, вам удастся ваша... кхм...

— О, не беспокойтесь! Я уже не раз делал такое. Никакой опасности для дома Фессорта: молчать об угрозе, даже самой малой, было бы противно долгу доброго гостя.

— Тогда не буду отвлекать. Дела, да...

— Пусть ваши дела не будут обременительны, сафри Фессорт.

Самое смешное, что моё варево действительно могло использоваться как лекарство. Хотя и не для хилла, а для людей. А может, и для хилла тоже — мало ли, вдруг их метаболизм допускает такие шутки? Вот только наварил я, по самым скромным подсчётам, десятки и сотни тысяч доз... "лекарства". Весьма сильнодействующего, надо сказать. Насчёт того, что я уже неоднократно делал такое, я тоже не соврал ни на грамм. Может, не совсем такое, но подобное — однозначно. А какой мальчишка моих лет таким не баловался? Разве что полный неуч с двойкой по химии, да и тот, пожалуй, некоторыми, самыми простыми рецептами всё же владел...

Приготовив всё необходимое, включая тару и пару насущных мелочей (что в общей сложности отняло у меня часов восемь), я прихватил Ладу и, ничего ей не объясняя, повлёк её на улицу. При этом, за неимением магии, я на предельную длину раскинул вокруг тень той ветви искусства друидов, которая отвечала за понимание мира и слияние с ним. Сторожевые чары или заклятье Стража сработали бы лучше, но ламуо в чём-то даже превосходило их — прежде всего потому, что даже я и даже в теории не знал ни одного способа защиты от такого его применения.

Ну и заметить, что я нахожусь в глубоком трансе, было для классических магов сложно. Всё равно что увидеть ветер. Не пригибаемую им листву, не рябь на воде, не бег облаков — нет, именно сам ветер, а не следствия движения воздуха. Ламуо ортогонально магической классике. А это тоже вещь немаловажная: движение вне пространства, контролируемого противником — один из залогов успеха любой военной операции.

Увы, маги Тех Самых тоже могли действовать ортогонально моим, ныне ограниченным, силам. И тут уж вопрос должны были решить "лекарство" и фактор неожиданности. Если Те Самые спохватятся раньше, чем я рассчитываю, второй попытки мне никто не даст. Или рву джек-пот, или копаю себе могилу. А заранее узнать, что именно ждёт меня с Ладой, невозможно...

Ветер понимания рвал грудь, втекал сквозь темя, расходясь радужными волнами и органными переборами по всему телу. Жар и холод сменяли друг друга с такой скоростью, что я едва успевал фиксировать их слои. Фантомные ощущения: ведь на самом деле "я" ничего такого не испытываю. И "я" даже не подозревает, что "не-я", отслоившееся от "истинного меня" именно для этой цели, ловит глюки потрясающей красоты и степени реалистичности. А "не-я" — это не только ветер, не только звуки и краски. Это целый Херта Ламатре, не более и не менее. Никаких слов не хватит, чтобы описать подобное. Описать! Ха! Любая метафора разлетится в клочья, если попробовать втиснуть в неё столько разного, несовместимого, гармонично тесного, живого — наперекор снежной белизне, которая сейчас тоже — лишь часть "не-я".

Нет, это не транс ясновидения. Уверен, что Видящие воспринимают реальность совсем не так. Они Видят, и Видят куда больше, чем я могу представить... ну а я — не вижу. Я просто-напросто понимаю. И моё понимание, при всей его ограниченности, помогает мне выбрать нужный момент. Единственный в череде других моментов, яркий, как вспышка магния.

Сейчас!

Протянуть другую ветвь ламуо сложно. Очень. Но необходимость заставляет меня растянуть душу сильнее, чем когда-либо прежде. И, не задумываясь о том, смогу или нет — седлать, что надо.

— Я даю — ты бросаешь. Сильно и как можно дальше. Вон в том направлении.

— Поняла.

Ни тени сомнения. На миг мне даже страшно становится от такой решимости. Кажется, моя ваишет готова сделать по моему слову куда больше, чем я готов сделать по её... но сейчас не время рассуждать на такие темы.

Время. Те Самые уже почти...

Хилла умела метать предметы, это я уже знал. И метала она сосуды, которые я давал ей, не слабее и не ближе, чем свои сосуды с "лекарством" метал я. Первый ещё не приземлился, а в воздухе уже зависли два других — я едва успевал поджигать фитили.

Бах! Бах!

ФФУХХХ!

"Хе-хе. Замечательное применение магии! Если даже мои самодельные бомбочки не смогли привлечь внимание, то уж такая топорная работа с "подушкой" привлечёт его наверняка!"

И — мгновенная ватная тишина. Незримые оковы на руках, на ногах, на всём теле. Рядом точно так же застыла хилла. Внезапный удар по всему корпусу и лицу. Темнота в глазах и жёсткое приземление в сугроб. Я невольно зашипел. Сволочи! Они сломали, сорвали, уничтожили почти треть поставленных Айсом блоков — а ведь блоки эти и без того уже держались плохо!

БОЛЬ. Здравствуй, гадина, давно не виделись...

— Ни с места! Попутный патруль!

Никогда не думал, что такой окрик, усиленный акустикой Текучей Брони, способен вызвать у меня чуть ли не мгновенный экстаз.

Джек-пот! Это — джек-пот!

Вот теперь, когда азартная игра закончилась в мою пользу, начнётся настоящая война.

Вообще-то я бы мог и подслушать, о чём там говорят маги с магами, Те Самые с Попутным патрулём. Но мгновения торжества оказались коротки, блоки Айса продолжали тихо сыпаться, награждая меня ни с чем не сравнимыми и сплошь малоприятными ощущениями. Так что я сосредоточился на остатках собственной магии, стараясь сдерживать её уже собственной волей, без участия блокирующих заклятий.

Мрак.

Сравнение дурацкое, но всё же довольно точное. Пробовали когда-нибудь сдержаться в момент, когда нестерпимо хочется в туалет, но вот в данную секунду по тем или иным причинам нельзя? А ведь мне было похуже: "в туалет" просилось всё моё существо, и сила, сдерживающая меня, сама же усиливала напор желания. Требовалось срочно что-нибудь сделать, но что именно? Соображать нормально в такой ситуации я бы не смог, если бы не благословенное друидическое искусство, уже не в первый раз выручавшее меня сегодня. Моё "не-я", то, которое было друидом, добилось поставленной перед ним чуть раньше цели, а в получившийся период релаксации могло и поразмыслить над абстрактной задачей по контролю над Силой.

Решение было найдено быстро, потому что особый выбор у меня снова — в который уж раз — отсутствовал. Так что моё я могло спокойно заняться плетением соответствующих заклятий, точнее, их выдавливанием (так сочится сквозь бинты кровь из раны). А моё "истинное я" при посредничестве "не-я" — ответить на задаваемый уже в третий раз вопрос:

— С какой целью вы атаковали зональный пост Попутного патруля?

— Это не было атакой, — разлепил я сжавшиеся, почти сросшиеся из-за БОЛИ губы.

— Неужели? — фыркнул патрульный. — А что ж это было?

— Попытка привлечь внимание. Передать сведения.

— Оригинальный же способ у вас передавать сведения — бомбометанием!

— Хватит, Лапка. Пусть изложит своё видение ситуации.

Говорить по-прежнему трудно, ведь кроме разговора, внимания требовала расползающаяся под касаниями пряжа чар. Но я собрался, не позволяя себе лишней слабости, и заговорил.

— Мне ситуация видится так. Вчерашним днём мы трое — я, мой друг Айс и Лада из хилла, также присутствующая здесь, прибыли в Херта Ламатре на одном из ваших зеттанов. Нас немного подвезли, за что мы весьма признательны вашим коллегам-патрульным. Мы надеялись найти работу, но не преуспели, хотя обошли почти всё поселение. И тогда решили провести ночь в доме Фессорта, раз услуги всё равно уже оплачены. Мы заснули — и во сне нас атаковали. По ряду причин Айс был сильно измотан и не среагировал, как должно. Полагаю, прямую угрозу он всё же обнаружил бы, но сонное зелье, распылённое в нашей комнате, оказалось коварнее. Дождавшись момента, когда наш сон станет по-настоящему беспробудным, Айса похитили...

— Он что, красна девица, чтобы его похищать? — не сдержалась Лапка.

— Нет, — спокойно, размеренно. — Однако, хотя с наличностью у нас возникли сложности, мой друг имеет артефакт, ради которого многие маги... не из числа достойных... охотно пошли бы не только на похищение, но даже на убийство. Кроме того, я не знаю всех обстоятельств дела. Я излагаю только то, в чём уверен более чем наполовину...

— Ты же спал беспробудно! Откуда ты можешь знать, что было во время сна?

Спокойно, размеренно. Без нажима.

— Может, в смысле магии я стал калекой, но от этого вовсе не поглупел и не разучился делать выводы. Моё утреннее состояние несло признаки воздействия сонного эликсира, Айс исчез без каких-либо предупреждений, не оставив даже записки...

— А он обязан отчитываться тебе в каждом поступке?

— Нет. Но он в настоящее время играет для меня роль целителя, а ни один целитель, если он достоин своего звания, никогда не бросит пациента без предупреждений и помощи. Но решающее доказательство злого умысла уже налицо. Что делают рядом с нами вот эти сафриэ, так быстро отреагировавшие на... бомбометание? Неужели просто прогуливались рядом? Я полагаю, их задача — воспрепятствовать мне обратиться за помощью к патрульным. Уверен: если бы я и Лада не пошумели немного, они бы тихо и незаметно доставили нас обратно в дом Фессорта.

Допрос с участием мага — штука скоротечная и результативная. Оно, конечно, существуют способы обмануть даже такого допросчика. Я, к примеру, благодаря своим друидическим умениям и заранее подготовившись к "беседе", могу соврать так гладко, что даже зондирование, не то что беглый взгляд в мои мысли не поможет отделить истину ото лжи. Но сафриэ местные маги (молодые, не особо сильные и явно не особо умные) заранее ни к чему такому не готовились. А тактика запирательства, к которой они прибегли от отчаяния, патрульных лишь раззадорила.

Как же! Под боком у них творится такое, а они ни сном, ни духом?! Непорядок!

Вопрос с бомбометанием оказался тихо закрыт. В конце концов, моим тихим, слабым, чисто химическим бомбам куда как далеко было до пакости, какую при желании может сварить грамотный алхимик и несколько граммов которой могут поднять на воздух каменный трёхэтажный особняк. Конечно, убить можно и самодельной взрывчаткой, но коль скоро мы с Ладой швырялись ею без преступных намерений и даже не хулиганства ради, а от взрывов никто не пострадал и ничто не разрушилось, в действиях наших состава преступления не нашли.

И слава небесам. А то ума не приложу, как бы мы наскребли денег на уплату штрафа...

Запирательство магов не простиралось далеко и не было достаточно последовательным. Их прозвания и положение всё же прозвучали в самом начале беседы с патрульными, которую я из-за борьбы со своей непокорной магией пропустил. И вот тут возникла ещё одна тема.

— Мы пойдём с вами.

— Простите, сафри Рин, нет. Я плохой целитель, и всё же даже я вижу, что вы явно не в том состоянии, чтобы...

— Сафри Горняк, моё состояние — это моя забота. Айс мой друг, и я хочу его увидеть. Мы пойдём с вами.

За настойчивость я был вознаграждён коротким уважительным кивком.

— Что ж, это ваше решение. Простите ещё раз, но у нас на посту нет специалистов, которые могли бы облегчить ваше положение. Я даже не представляю, как вы вообще умудрялись что-то делать с... такими повреждениями.

— Если хотите, по дороге могу рассказать.

— А это не будет слишком трудно?

— Не беспокойтесь, я буду даже рад немного отвлечься.

Новый кивок.

— Тогда идём. Лапка, доклад дежурному координатору. Ром, Кость, Виса, контроль за... сафриэ свидетелями. Сафри?

— Лада, пошли, — сказал я.

И мы пошли.

Безупречная живая драгоценность. Источник жизни, подобный оазису в пустыне. Чудо — но созданное не природой, а человеческим умом и упорством. Вот что являла собой центральная теплица Херта Ламатре. У её периферии, куда мы прошли через боковой тепловой шлюз с воротами в полтора человеческих роста высотой, росли в отдельных здоровенных кадках старые и мощные плодовые деревья самых разных видов и сортов. Видно было, что селекционеры ни на миг не прекращают свою работу. Одно дерево, очевидно, особо любимое экспериментаторами, щеголяло прививками аж пяти разных (пусть и родственных) видов, и, соответственно, ветви его украшали пять видов съедобных плодов.

Конвейер по производству фруктов не останавливался: сборщица, мельком увиденная в боковом проходе и сосредоточенная на своём деле, не обратила на нашу компанию ни малейшего внимания. Рядом вышагивал с дозатором и небольшой бочкой на тележке парень, старательно сверяющийся с каким-то списком, прежде чем полить очередное дерево. Он, погружённый в своё дело, тоже словно вовсе не видел нас.

Ну, ламатрийцы — народ неприветливый. Замкнутый до полной неконтактности. Это я уже усвоил. Но теплица — это всё-таки святое, чужакам, оказавшимся на её территории, непременно должны задать вопросы...

Или нет?

Как бы то ни было, а чем дальше мы двигались, тем больше чудес становилось доступно нашим глазам.

Сначала, почти сразу, в боковых проходах начали попадаться гроздья светящихся шаров. Дополнительное освещение — полезнейшая штука. Хотя явно не электричество питало эти тихие переливчатые, подстать небесам, огни. Потом пошли карабкаться вверх, ярус за ярусом, арочные конструкции висячих садов. Только технологический и магический уровень этих насаждений был таков, что куда там легендарным садам Семирамиды! Да и не царский каприз воздвиг эти чудные нагромождения, а соображение сугубо практическое. Купол не резиновый, площадь его велика, но конечна, а кушать людям хочется... причём, что характерно, не по разу в сутки.

Я слегка офигел, когда понял, что верхние ярусы зелёных насаждений обходятся без почвы. Сообразил с запозданием, когда увидел на высоте этажа так пятого очередного парня, сующего в гущу спутанного серо-жёлтого "мочала" какой-то зонд, а потом это самое "мочало", то есть корни, опрыскивающего из ручного пульверизатора. Последний соединялся гибким шлангом с ещё одной бочкой на тележке.

Гидропоника, понимать надо! Причём гидропоника, поставленная на поток. Кушать людям хочется, как уже было сказано, а разум человеческий горазд на выдумку. Я бы смело поставил весь остаток наших денег против сухого листа, что в бочках у поливальщиков — не просто вода и даже не банальный раствор мочевины, а куда более хитрые и сложные смеси.

Меж тем прямая радиальная дорога, забирая чуть вниз, привела нас к сердцу сердца этого оазиса: тёплому мелкому пруду. Всю поверхность пруда, ясное дело, тоже покрывала съедобная либо производящая съедобное растительность. Но — никаких чеков, никаких монокультур: пруд радовал глаза (но не обоняние) соседством доброго десятка разных растений. Этакий маленький биоценоз, такой же искусственный, как всё вокруг, но приближенный к реальным биоценозам. Резкая смесь растительных запахов, влажная жара, как в джунглях, привычные уже искусственные огни, восполняющие нехватку естественного света...

Но едва ли не более всего прочего поразило меня строение, возвышающееся над прудом на семи мощных сваях. Вид его, с определённого ракурса, живо напоминал о давно приземлившемся и густо обросшем со всех сторон зелёными побегами НЛО. Классической такой дискообразной формы объект. Прямо наваждение!

В это самое "НЛО" нам предстояло залезть. Там находилась резиденция человека, точнее, мага, которому следовало ответить на возникшие у нас вопросы. Но так же легко и просто, как проникнуть в мегатеплицу, проникнуть в её "нервный центр" не вышло.

Оно и к лучшему. А то невиданная лёгкость продвижения уже начала меня тревожить.

23

— Что вы здесь делаете, сафриэ? — спросил выскочивший из здания-диска человечек в буром комбинезоне без рукавов, но со множеством набитых чем-то карманов.

Человечек был приземист, как гном, но и широкоплеч тоже как гном. Какая-либо растительность на его лице, кроме бровей и ресниц, отсутствовала (ещё бы — в такой-то парилке без волос куда удобнее!). Эти самые брови отличались чернотой и мохнатостью, точно пара гусениц. Из-под них настороженно сверкали серо-карие глаза "гнома".

— Тут не место посторонним! — добавил он, не дожидаясь ответа.

Впрочем, Горняка, командира патрульных, подобным натиском смутить не удалось.

— Нам нужно задать ряд неотложных вопросов венре Гуллесу.

— Он занят!

— Ничего, ради нас он отложит все свои занятия.

Это заявление Горняк сделал, начиная подниматься по лестнице. Последнюю вырастили при помощи "зелёной" магии, и потому опознать в ней нечто отличное от "просто" вьюнов и лиан, тут и там тоже активно карабкающихся на "НЛО", непривычный человек мог с трудом.

— Вы не должны...

— Что я должен, я буду определять сам!

Красивый нажим, подумал я не без восхищения, карабкаясь по живой лестнице следом. Не просто служака, а охотничий пёс в человечьем теле, воспринимающий любое препятствие как сигнал удвоить рвение. Такому на словах не очень-то возразишь, а останавливать патрульного в Текучей Броне силой... ха! Это разве если "гном" круглый дурак.

Когда оказалось, что "гном" своим телом перекрыл выход с лестницы, вцепившись притом в перила обеими руками так, что костяшки побелели, я изумился. Неужто правда дурак?!

— Вы не допущены к Сердцу! — заявил он в лицо Горняку каким-то жестяным голосом.

Вместо ответа командир патрульных одним красивым движением подскочил на высоту, вдвое превосходящую собственный рост, и таким образом обошёл живую распорку. "Гном" тут же внутренне заметался, не зная, то ли отправиться в погоню за Горняком, то ли продолжать стоять на пути у меня и лезущих следом. Патрульный не дал ему времени определиться с реакцией. Один по-змеиному быстрый выпад "мягким" табельным жезлом, потом ловко подхватить обмякшее тело парализованного, оттаскивая его чуть в сторону — и вот уже путь свободен.

Никто более не пытался нам воспрепятствовать.

Немалая толпа, что тут скажешь: я, Лада, четверо патрульных, пара местных магов, пока что так и оставшихся для меня безымянными. В узковатых коридорах Сердца толпа эта вынужденно вытянулась в линию. Теми огрызками магических чувств, которые продолжали мне служить, я ощущал вокруг знобкую, как прохладный ветер, упорядоченную энергию. На фоне влажной жары теплицы это контрастное фантомное ощущение казалось особенно странным.

Зато я уже не умом, а собственной кожей начал постигать, почему главенствующий Высокий клан Ракеоза зовётся именно Ледяной Ветвью. Кстати, весьма неточное сочетание слов; название клана следовало бы перевести как "Ветвь, Зеленеющая В Оболочке Изо Льда". Символ объединения двух равно покорных начал. А ещё точнее, четырёх: Ветвь сочетала землю и огонь, Лёд — воду и воздух. Причём чем дальше мы продвигались, тем плотнее смыкались эти начала, тем насыщеннее становился энергетический "сквозняк". Надо полагать, Сердце называли именно так не без причин: отсюда управлялся купол теплицы, здесь находился его фокус, его средоточие. И более чем внушительные Силы подчинялись венре Гуллесу, резиденту Ледяной Ветви в Херта Ламатре. Львиная доля этих Сил оставалась связана куполом, но всё же, всё же...

Плохо быть магически искалеченным в центре назревающего конфликта магов! Особенно плохо это, когда твоей собственной Силы едва хватает на то, чтобы короткими вспышками поджигать фитили самодельных бомб. Но бросить Айса? Никогда. Поэтому я со всей возможной тщательностью мобилизовал тот ресурс, который оставался мне доступен: ламуо.

Самое сердце Сердца, увиденное глазами физического тела, не впечатляло. Никаких огней и полыхающих неестественными оттенками магических узоров, никаких хрустальных сфер и чаш с водой, налитой до самого края и не отражающей ничего. Ни могучих артефактов, ни таинственных машин. Просто круглая комната со стенами, украшенными резными панелями, и полом с уложенным "ёлочкой" паркетом (то и другое — немалая роскошь для домена, почти лишённого лесов!), с двумя асимметрично расположенными выходами. Застеклённый потолок соответствовал обстановке: куполообразный, разделённый на неравные сегменты.

Спиной ко второму выходу из комнаты, по левую руку от нас, за обычнейшим рабочим столом сидел вполне заурядного обличья человек. Сидел и перебирал бумаги, по ходу проставляя в них какие-то пометки с помощью карандаша. Я бы даже поверил этой пантомиме, если бы Гуллес (а это был именно он и никто иной), имел хотя бы бледную тень шанса не заметить наше вторжение в зону его прямой ответственности.

— Венре Гуллес! — резковато окликнул сидящего Горняк. Ну да, ну да: никому не нравится, когда его так вот игнорируют.

— Я занят, — спокойно откликнулся тот.

— Хотите продолжать ваши занятия в тюремной камере? Это можно устроить.

Но на сей раз Горняк встретил достойного противника.

— Представители Попутного патруля, — заметил Гуллес, — не имеют права вмешиваться во внутренние дела территорий. Вы не можете арестовать меня.

— При некоторых обстоятельствах — могу.

— Здесь и сейчас? Нет. Это я могу арестовать вас за проникновение в Сердце Херта Ламатре, но никак не наоборот.

Ну, мой выход.

— Он тянет время, сафри Горняк. Но преимущество получаем мы. Поговорите с ним ещё немного на любую тему, и я скажу вам, что он пытается скрыть.

От командира патрульных и его подчинённых — волна удивления. От стоящей рядом, но не понимающей ни слова Лады — ровное, как течение равнинной реки, спокойствие. Доверяет. Приятно! От задержанных магов, учеников Гуллеса — испуг. Точнее, всплеск острого, как шило, страха. Они и раньше крепко подозревали, что учитель не похвалит их за провал порученного дела, но теперь ученики боялись ещё за своего учителя... и персонально меня. Так, как боятся юродивых или сумасшедших. Липкое, обволакивающее чувство. Противное.

Венре Гуллес, снизошедший до прямого взгляда в мою сторону, не удивлялся и не боялся. Но спокоен он тоже не был. Ни с самого начала, ни теперь. В его тёмных глазах с расширенными зрачками, глазах, мгновенно заставляющих забыть об остальных, более заурядных чертах лица, ворочался гнев; так ворочается, вылезая из берлоги, разбуженный среди зимы медведь-шатун.

Я с радостью погрузился в волны этого чувства, потому что за эмоциями, за мимикой, жестами и колебаниями ауры благодаря ламуо мог обнаружить нечто более ценное. Смысл. Я собирался понять этого человека, вывернув наизнанку его тайны — и никакие ментальные блоки, наверняка ограждающие его душу плотным кольцом, не могли стать препятствием для этого.

— Что за побродяжку вы сюда притащили, офицер?

— Это чисто риторический вопрос, венре, — сказал я весело. — Вам ведь в подробностях доложили, кто я и что я. Другое дело, что ваши "глаза" и "уши" изрядно обманулись. Потому что не все способности видны глазам и ушам. Зря вы позарились на моего ученика и его имущество. Зря!

— Ты безумен?

— Нет. Кроме того, у меня есть перед вами одно большое преимущество: в отличие от вас, венре Гуллес, я перед законом чист.

— Безумец, — уверенно заключил мой противник. И улыбнулся презрительно.

Точнее, ему казалось, что в его улыбке нет ничего, кроме презрения. Я уже готов был смотреть куда глубже — и видел больше.

— Знаете, сафри Горняк, а ведь нам вдвойне повезло. Похоже, загадка трупа с сожжённым лицом тоже прячется рядом. Вот только Айс ошибся, заклятие "белый уголь" не...

Удар оказался гораздо сильнее того, который недавно отправил меня в сугроб. На моё счастье, Горняк не подкачал и выставил хороший щит, поглотивший большую часть энергии удара. Однако и меньшей части с лихвой хватило, чтобы перед глазами поплыл хоровод чёрно-синих звёзд, а из ноздрей полилась двумя сливающимися струйками кровь.

"До чего непрофессионально", подумал я, цепляясь за Ладу, как за столб, чтобы не упасть. Если бы она мне не помогла, я бы наверняка грохнулся. "С другой стороны, я не оставил ему большого выбора своими намёками. Айс очень хороший менталист. Настолько хороший, что я, его "учитель", должен внушать нечистым на совесть людям ужас, близкий к суеверному... предположение, что я именно менталист, внушает наибольшее опасение, а потому при цейтноте кажется самым страшным и самым вероятным... дьявол, последние блоки слетели!"

В этом я, увы, не ошибался. Не мог ошибиться. Моя БОЛЬ развернулась по-настоящему, потому что Гуллес бил именно туда, где стояли самые прочные блоки и где моя уязвимость была максимальной: в область головы. Которая у Двойника после известных событий попросту отсутствовала... а у меня разом полыхала, раскалывалась и обтекала "лавой". Чудовищное сочетание. Одна только головная боль могла бы отправить меня в отключку, если бы жизнь не дала мне несколько углублённых уроков терпения.

— ...объясните это?

— Не собираюсь ничего объяснять! Любой, на кого возводят подобную клевету, да ещё в присутствии посторонних, вправе возмутиться. Вами приведённый сумасшедший оскорбил меня, более того: всю Ледяную Ветвь, всех жителей Херта Ламатре!

— Не передёргивайте, Гуллес! Именно вы испугались обвинений, а не клан и не какие-то там абстрактные жители. И вы чуть не убили свидетеля — у нас на глазах!

"Гуллесу? Ага, почтительное обращение из речи Горняка уже исчезло... так его!"

— Это не свидетель, это бездомный! Ненормальное, изувеченное существо!

— Тогда почему бы вам не обелить себя простейшим способом?

— Мне не требуется себя обелять, потому что все ваши инсинуации...

Стиснуть зубы. Лада, шепнул я, не дай мне упасть. И шагнул вперёд.

— Слушай, ты, убийца! Если у тебя сохранились остатки чести, прими кару достойно.

— Я не желаю выслушивать эти бредни!

— А придётся. Сафри Рин, вы... — обеспокоился Горняк.

Я отмахнулся.

— Бывало и хуже.

"Да, бывало. Но всего один раз, совсем недавно — в процессе общения с тварями Мрака, подчинёнными Бурильщику Ненхиштарзу..."

— Я пришёл сюда ради Айса, и пока я его не увижу, не успокоюсь.

— Раз ты настолько настойчив, бездомный, я снизойду к твоему безумию, — прищурился Гуллес. Видимо, успел оценить моё состояние как мага и вынести вердикт о недееспособности. Ну-ну. — Хочешь увидеть Айса? Иди за мной! Все идите!

Идти пришлось недалеко. Всего через две комнаты и один поворот коридора обнаружилось помещение с одним окном, наклонным, как и стена, в которой оно было прорублено. Площадь его оставляла желать лучшего: кроме Горняка, Гуллеса, меня с Ладой и Айса в нём вряд ли поместился бы кто-то ещё. Вот только Айс...

Я узнал его сразу. И одновременно не узнал. Потому что мой друг, одетый в какой-то глупый светло-зелёный балахон, не обращая на нас ни малейшего внимания, пялился в окно. Более того: Побратим, рунный клинок, с которым Айс практически никогда не расставался, ныне, забытый своим хозяином, лежал на кровати, словно обычная железка.

— Что вы с ним сделали, поганцы?!

Это зрелище обозлило меня настолько, что я даже сумел, презрев жевательные движения челюстей БОЛИ, встать прямо без помощи Лады.

— Как видишь, — удовлетворённо заметил Гуллес, — тебя встречают отнюдь не криками радости, бездомный.

— Я спрашиваю и жду ответа! Что. Вы. С ним. Сделали?!

— Айс, — маг Ледяной Ветви положил руку на плечо моего друга собственническим жестом, от которого меня затошнило. — Прервись ненадолго и ответь... этому.

Но ответ мне уже не требовался.

Отразить в себе мир и слиться с ним. Таково испытание друида, претендующего на третью степень овладения ламуо. Некогда мне потребовалось несколько дней уединённых медитаций на огромном расстоянии от других разумных существ, чтобы очистить свой дух в должной мере. Но с тех пор я сильно изменился. Приобрёл опыт, отточил навыки. Почти (или даже без "почти") достиг четвёртой степени в овладении наукой друидов. Ещё я долгое время вынужденно не пользовался магией, что положительно сказалось на моих талантах как друида. А длительную медитацию в уединении мне отчасти заменила подготовка к сеансу понимания, которое я хотел извлечь из разума Гуллеса в поисках улик.

Наверно, я сорвался. Такой вот резкий отказ от собственных планов не назовёшь разумным. Но стылая безучастность в неподвижных глазах моего друга что-то во мне сломала. И я начисто забыл про Гуллеса, про патрульных, про Ладу. Даже БОЛЬ отодвинулась куда-то на второй план. А сам я словно в море с обрыва прыгнул.

Перенаправить рост почти оформившейся ветви. Углубить связь физическим контактом (где-то божественно далеко моя рука подплыла ко лбу Айса, касаясь его самыми кончиками пальцев) — и сломать последний оставшийся барьер со своей стороны. Да. Это как прыгать с обрыва в бутылочную зелень моря. Пустота... тишина...

...всё ещё пустота...

Есть контакт!

...огромный пульсирующий шар. Пульсации его неоднородны, да и шаром его назвать можно лишь по сугубой бедности языка. Множество слоёв — разрежённых и сконденсированных, светлых и тёмных, глухих и звонких, различных даже на "вкус" и "запах" — вместе составляет его странную "плоть". Это целый мир, прекрасный и удивительный... хотя не вполне соразмерный. Чего-то ему не хватает... чего же?

Медленно-стремительно-плавно, как шаттл вокруг планеты, стрела облетает шар сбоку. У стрелы есть глаз там, где у обычных стрел бывает остриё: глаз зоркий, отточенный, как бритва. И сейчас вовсе не кажется противоречивым такое сочетание качеств; напротив, оно — единственно верное средство достижения цели.

Зелёное пятно на боку шара. Как гниль, как плесень.

(туда!)

...Медленно-стремительно-плавно падает зрячая стрела. Множественные слои пульсируют, смыкаются теснее... слишком, слишком медленно. И бессмысленно к тому же: задержать стрелу искусственным барьерам удаётся не более, чем облакам или туману остановить полёт стрижа.

Пронзая ветвистые структуры, мимо прозрачных вен, мимо розовых, белых, синевато-снежных, апельсиновых, ячеистых пластов и "скал", величественных, как круговорот циклонов, стрела мчится к своей цели. Мчится, меняясь на лету. Эти изменения контролирует логика окружающих пространств: вот уже вместо стрелы летит вытянувший шею в струну лебедь. Вот на месте лебедя крылатая ракета, уступающая место сияющему, как солнце, диску из металла с лиловым оттенком. Когда вокруг вьются слои-течения, диск становится рыбой наподобие тунца, но ненадолго: в лесу математически изящных хвощей рыбу сменяет абстракция, похожая на веретено — визуальная тень-оболочка поискового бота.

Полёт замедляется. Кажется, на продвижение ушли тысячелетия. Но у всякого движения должен быть конец. Здесь/сейчас зримым воплощением такого конца становится грандиозная, от бездны до бездны, стена из чёрного хрусталя. Очевидно искусственная и неуместная, она грубо и зримо разрушает гармонию мира. Она не должна здесь стоять!

Но стена есть. А света, энергии, силы — нет. Это глубоко неправильно.

(Цель близка. Распаковка/регенерация)

Вонзаясь в хрустальную стену, веретено прорастает щупальцами ассоциаций — таких же не случайных, как и всё остальное. Преграда выдерживает один такт ветвления, другой, третий, но всё слишком твёрдое — непрочно; по достижении предела стена рушится с миллионоголосым звоном. Но почти в то же мгновение осколки останавливаются в своём падении, зависая. Словно весь сегмент событий вмёрз в нулевое время...

(сохранить вещественные доказательства)

...и веретено роняет во тьму за хрустальной стеной крохотный огонёк.

(катализ)

Огонёк растёт. Плавно, но неудержимо. Вот уже он похож на искорку. Вот на пламя спички. На костёр. На пожар. На яростное сияющее сердце. На солнечную вспышку с энергией миллионов атомных бомб. На целое солнце, наконец. И солнце это прорастает своими протуберанцами в начавшие ссыхаться без его жгучих ласк каналы. Оживляет пространство, дополняет его до целого.

(всё пора)

Странное дело: я прекрасно, на собственном богатом опыте, знал, что у всякой магии есть своя цена. Что у любого заклятия бывает отдача. Порой едва заметная, незначительная; порой — как, например, после тесного контакта с могущественными духами или глубокого сканирования чужого сознания магом-менталистом — очень длительная и очень неприятная.

Бывает, отдача калечит мага. Искажает его энергетический каркас, ломает память, разум, душу, трансформирует личность, подавляет волю. Нередко отдача особо тяжёлой и масштабной магии попросту убивает. (Именно отсюда растут ноги у мрачных слухов о предсмертной волшбе, в том числе предсмертных проклятиях: когда уже не нужно хранить целостность рассудка, души и тела, не нужно соразмерять усилия, подчиняясь инстинкту самосохранения, даже слабенькие маги порой вытворяют тако-о-ое...)

Да. Я отлично знал про отдачу.

Не только от магии, но от любых действий вообще.

Однако почему-то ни разу мне не пришло в голову спросить хотя бы у самого себя, чем и как оплачивается использование ламуо. А ведь если я не замечал никаких значимых постэффектов, сие совсем не значит, что их действительно не было!

Техника безопасности для начинающих друидов неспроста предписывала максимально возможное уединение для отражения в себе мира. Мало мне показалось вампирши!

Но с другой стороны, велик ли был выбор? Мог ли я бездействовать? В случае с вампиршей я старался сохранить свою жизнь. Теперь, глубоко проникнув в сущность Айса, я хотел пробудить его волю, усыплённую неведомым мне способом (хотя я догадывался, как именно это проделали, да...). Пусть я пошёл на эту авантюру по наитию, без подготовки, но задним числом я костерил себя лишь за недооценку последствий, а не за само решение. Айса следовало спасать. Как можно быстрее. И других кандидатов в спасатели рядом не наблюдалось.

Чтобы заставить опомниться Желлан, посвящённую Сияния Тёмной Луны, мне когда-то хватило одного поцелуя. Чтобы умиротворить хумбата виррков, почти решившего бросить меня в котёл Долгих Ритуалов — одного взгляда. Но объединить при помощи понимания своё сознание и сознание глубоко фрустированное, для слов, взглядов и прочих средств коммуникации уже недоступное, лишённое самостоятельности?

У меня получилось. Вот только цена успеха... охо-хо...

Но тогда, в Сердце, я ещё ничего не понял. Да и не до того мне было, говоря откровенно. Сочетание чудовищной слабости и с утроенным энтузиазмом навалившейся БОЛИ помутило моё сознание. Покинул я Херта Ламатре — и вообще Ракеоз — не на своих двоих, не понимая, что творится вокруг. Трое суток болтался я между бредом и небытиём. Поэтому финал истории с венре Гуллесом (чтоб его черви заживо жрали!) я узнал позже, со слов Айса.

24

Хаос звуков.

— Скорр! Скорр! Скорр! — монотонные вопли лишённого изобретательности солиста. Очень громкие, начинающиеся со свиста и переходящие в басистый гроулинг.

— Аш-шин-га! Аш-шин-га! — поддакивает погремушками в горле бэк-вокалист.

— Ай-лию... ай... ай-лию-лию-лию-лию... ай... — стараются хористки.

— Уассс! — шипит на них всех скопом невидимка, ответственный за контрапункт. Умолкает на минуту и снова выдаёт немузыкально: — Уассс!!

Открыв глаза — что, признаться, далось мне не без усилия — я обнаружил застилающий взор полог листвы с отчётливыми фиолетовым оттенком. По сумме данных наблюдения я делаю логичный до гениальности вывод, что мы (или как минимум персонально я) уже не в Ракеозе. Там отродясь не бывало так шумно, так душно и так тесно.

Ощущение тесноты обеспечивает магический фон. Адепты зелёной и красной магии здесь должны попросту блаженствовать, как свинья, по самый пятак зарывшаяся в апельсины. М-да, на редкость активная вокруг биосфера! Такой я, пожалуй, даже в Ваддриксе не наблюдал...

— Айс! Рин очнулся! Иди сюда скорее!

"Так-так. А Лада недурно продвинулась в изучении реммитау. Пусть короткие, но вполне правильно построенные фразы, и акцента почти не слышно... не пропали даром наши уроки...

Хорошо. Очень хорошо".

Подумал — и сам удивился: чего ради я вдруг озаботился успехами хилла, нашей с Айсом общей ученицы? Как-то странно это. То есть думать об этом я, конечно, могу, но не в первую же очередь! Полное ощущение, что рассудок мой попал под какую-то хитрую анестезию и не по моей воле огибает некоторые темы. Что это, опять какие-то ментальные штучки от Айса?

Так, а вот и он сам, лёгок на помине. Склоняется, заглядывая в глаза:

— С возвращением. Как самочувствие?

Могу ли я шевелить губами? Похоже, что не могу. Значит, будем общаться мысленно.

"А то ты не знаешь. Если одним словом — странно. Это, часом, не ты ли меня приложил чарами умиротворяюще-отвлекающего действия? И почему я собственного тела не чувствую?"

Айс посмотрел куда-то в сторону.

— Ну что, убедилась? — поинтересовался он иронически на языке, уже ничуть не похожем на реммитау.

— Нетипичная реакция, — на том же языке откликнулась женщина. Голос незнакомый, но раз услышишь — не забудешь: густой, мелодичный, сдержанно-мощный. И напитанный магией до предела, если не за пределом. Это кем же надо быть, чтобы простое утверждение оставляло в своём шлейфе такое количество Силы? Неужели здесь...

Надо мной склонилось ещё одно лицо, и я чуть было не уверился, что по-прежнему брежу.

Голова раза в полтора крупнее человеческой. Очень широкий и высокий лоб, острый подбородок. Глаза — вдвое больше людских. Без белков, без радужек, без зрачков — сплошь дымная, фосфоресцирующая зелень множества плывущих оттенков. Вместо ушей — этакие "радарные сетки", вместо волос колышется чувствительный "мох". Роговой вырост на месте носа лишён ноздрей, но губы, как ни странно, практически такие же, как у людей — просто мало отличаются оттенком от жёлто-зелёной кожи лица. А из-за плеч выглядывают какие-то когтистые отростки: не то щупальца, не то псевдоподии, не то нечто, уже вовсе не поддающееся классификации.

Вот это — Изменённая так Изменённая. Мутант в гиперкубе. Завидуй, Кремень!

— Будем знакомы, Рин Бродяга, — говорит Изменённая. — Я — Сьолвэн по прозвищу Мать, друг Айса Молнии. Все вы нынче — мои гости... ну а ты — ещё и мой пациент.

"Вы... риллу?"

Улыбка была мне ответом. Вполне человеческая, с ироничным прищуром.

— Лучше на "ты", если не возражаешь. Спасибо за комплимент, но нет, не риллу. Всего лишь риллути. Теффор — властитель-и-опора домена Теффор — мой... гражданский муж.

"О".

Новая улыбка.

— Твой друг расскажет тебе, что к чему, а я пока удалюсь. Дела.

Дело было так.

Когда я произвёл свой рискованный трюк с пробуждением воли Айса, это заняло всего-то пару секунд по времени внешнего мира. После чего я, и без того выглядевший не слишком здорово, стал совсем уже серо-синим и откинулся в обморок полукоматозного типа. Зато место павшего бойца занял вернувшийся в норму Айс. И моментально, пока Гуллес не успел опомниться, его "обжал" и "построил" (благо по причинам, кои будут изложены ниже, операции эти требовали не так много усилий, как обычно). А потом Айс порекомендовал Горняку задать "построенному" кое-какие вопросы. Врать и даже умалчивать в таком состоянии Гуллес не мог, поведал же такое, что патрульным оставалось лишь скрежетать зубами и вопиять к небесам: где были наши глаза?!

Гуано действительно копилось долго и оказалось на редкость вонючим.

Началось всё с мелочей, как оно всегда бывает. Проводя исследования в области зелёной магии (конкретно говоря — вирусно-фармакологической алхимии), один из слишком талантливых учеников Гуллеса искал средство, уменьшающее агрессивность. А создал препарат, избирательно гасящий волю. Полностью и вообще.

Точнее говоря, не на препарат даже, культуру вируса. Правда, изобретение это работало только с людьми или достаточно близкими к ним по строению нервной системы высшими млекопитающими — например, собаками, для которых оно, собственно, и создавалось... но зато работало с гарантией.

На уровне физиологии дрянь, маркированная изобретателем как штамм Д-17, блокировала строго определённые центры и нейронные цепочки в мозгу. А на уровне ауры — аккуратненько так перекрывала проективные области, отвечающие за проявления свободной воли. Причём побочных последствий — самый минимум.

Идеальная избирательность.

Память оставалась в неприкосновенности. Сохранялись в полном объёме все навыки. Даже эмоциональная сфера почти не страдала, даже мышление — в части оперирования готовыми алгоритмами — оставалось таким, как было. И много более того: усваивать новую информацию и нарабатывать новые умения обработанные могли по-прежнему. Как выяснилось впоследствии, у некоторых людей, получивших дозу Д-17, обучаемость даже увеличивалась, потому что всякие "не могу" и "не хочу" утрачивали силу, заменяясь всеобъемлющим "делай".

Другое дело, что прогресс в магии штамм останавливал: слишком многое здесь зависит от творческих способностей, от хрупких взаимосвязей, блокировать которые (как, впрочем, и простимулировать) может даже перемена погоды. Какое уж там творчество, если обработанный не мог не то что рубаху в жару снять — кружку с водой к губам поднести без приказа! Так и умирал от жажды, сидя рядом с этой чёртовой кружкой. Д-17 обрубал всякую связь между внутренней мотивацией и совершаемыми действиями. Хотя с внешней мотивацией (то бишь исполнением приказов) всё оставалось в полном порядке.

Будь препарат чисто химическим, его действие со временем прекращалось бы. А будь он чисто магическим, жертву можно было бы вернуть к норме контрмагией. Как говорится, если один кузнец закуёт раба, другой может его расковать. Однако дело в том, что комплексное воздействие алхимического яда подкреплялось штаммом, фиксирующим произошедшие изменения на уровне связей между нейронами — и вот уже после этого возврат к норме становился невозможен. Так человек с перебитым позвоночником больше не может ходить сам.

Айса-то я к норме вернул, но его волевые центры ещё не были уничтожены, всего лишь подавлены. К тому же я воспользовался для "исцеления" отнюдь не магией...

Кстати, к вопросу об обнаруженном нами трупе с сожжённым лицом. Его убили не при помощи экзотического и дорогостоящего жезла. Айс ошибся, но ошибся вполне простительно. Бедняга, которого мы нашли, был убит одним из лишённых воли — из числа тех, чьи действия по причине давности превращения не несли уже совершенно ничего личного. Автоматизировались полностью и окончательно.

Но я снова забегаю вперёд.

Итак, ученик Гуллеса изобрёл штамм Д-17. Испытал его на собаках, вполне удачно. Потом спонтанно, без продуманного плана, испробовал его на своём отчиме, пьянице и поганце. Пить отчим бросил. Да и характер его более значения не имел, ибо лишился он характера своего. Только вот — эх, жалость-то какая! — всего через полторы декады подопытный пропорол ногу и оттого скончался. Вообще-то рана была пустяковая, но за два часа из неё, расположенной в неудобном месте, натекло достаточно, чтобы прикончить лишённого собственной воли. Которому наказали: работай! — и не успели отменить наказ. Чертовски странная получилась смерть.

После этого ученик решил пойти к венре Гуллесу с повинной, но в ночь перед разговором этот непризнанный гений додумался до иерархического вербального программирования. То бишь переоткрыл законы робототехники Азимова. Окрылённый, он возомнил, что откровенничать с начальством не обязан, но способен незаметно подсунуть ему Д-17. Хе-хе. Закончилось дело закономерно: после мастерски проведённой подмены бокалов ученичок сам отведал своего зелья.

Гуллес немного удивился, когда "отравленный" не упал в корчах, не заперся в туалете и даже не покрылся фиолетово-зелёными пятнами. И удивился гораздо сильнее, когда ученик честно ответил на его вопросы. А потом пришёл в тихий восторг от открывающихся перспектив. Забрав у безвольного лишенца листок с примерным планом перепрограммирования, на ходу кое-что в нём поменял (например, переставил нужды самосохранения из второго в третий эшелон, а выполнение приказов — из второго в первый).

И без лишних душевных терзаний применил к изобретателю.

Вообще с иерархическим вербальным программированием всё оказалось не так просто. Это Азимову было вольно ограничиться в своих теоретических построениях формулировками всего трёх Законов и вообще никак не разграничивать на категории такое непростое комплексное понятие, как "люди". А вот на практике, да ещё применительно к живым существам...

Для роботов, может, и не требовалось разграничивать разумных на категории. Хотя вряд ли владелец персонального механического слуги был бы доволен, если бы тот по дороге в магазин готового платья приостановил исполнение хозяйского приказа, услышав, что похмельный бомж просто-таки умирает без стопарика. А вот конкретному Гуллесу пришлось поломать голову и над взаимной совместимостью приказов из одного эшелона, и над порядком исполнения приказов разной срочности из разных эшелонов, и над другими системными проблемами.

Если ученик переоткрыл всего лишь Законы Азимова, то Гуллесу пришлось воссоздавать кибернетику как целое.

Не удивительно, что со временем программа действий для человекообразных марионеток, умещавшаяся на одном листочке, сменилась развесистой инструкцией, занимающей в письменном виде толстую тетрадь большого формата. Это ведь не очень хорошо для конспирации, когда обработанные Д-17 начинают вести себя не по-людски, не правда ли? А чтобы обработанные вели себя почти по-человечески, им надо дать инструкции с очень большой степенью детализации. Потому что без инструкций они ведут себя никак.

На свою беду, Гуллес решил подсидеть при помощи испытанного средства своих коллег по Ледяной Ветви. Ну, одного подсидел, второго и третьего тоже, а на четвёртом споткнулся. И сам наелся Д-17. После чего адское изобретение распространилось ещё дальше, но куда именно, он уже не знал. Обретённый хозяин не поспешил поделиться с лишенцем своими планами.

Некоторые вещи, которые венре Гуллес делал по собственному почину, хозяин вполне одобрял и прописал в своих инструкциях отдельным блоком. Так, один из приказов гласил: "С помощью штамма Д-17 привлекай к работам по списку номер три всех останавливающихся в Херта Ламатре магов, за исключением тех из них, которые состоят в многочисленных и сильных организациях. Неприкосновенны состоящие в Попутном патруле, аристократы, члены Высоких кланов. В сомнительных случаях обращайся за советом способами один и три". Вот под этот-то приказ Айс и угодил. А я — нет, потому что действующим магом на тот момент не являлся, и Ладу при "привлечении к работам" тоже пропустили.

Зато нам с ней, как "лишним" существам, предстояло тесное знакомство с обработанным Д-17 метателем "белого угля". Возможно, ради сокрытия следов за нами послали бы Айса. К счастью, из-за моей инициативы с бомбочками, привлёкшей внимание патрульных, все эти замечательные планы скопом отменились без возможности возобновления. Более того: благодарные патрульные по просьбе Айса переправили нас на зеттане вместе с химерами прямиком к границе домена Теффор, куда мы, собственно, и стремились.

Как говаривал мой отец: "Ай да я, спасибо мне!"

"И что в итоге?" — выдержав паузу, спросил я у Айса.

Он понял меня правильно. Всё же менталист, а не коровий хвост.

— Попутный патруль не имеет права вмешиваться в дела территорий. И Гуллеса наказывать фактически не за что: большую часть того, что он наворотил, он делал уже... недееспособным. Но зато вполне во власти Попутного патруля наложить запрет на торговлю с Ракеозом. А без импорта продовольствия жителям этого домена станет кисло. Полагаю, Ледяную Ветвь крепко встряхнёт. И будет лихорадить до тех пор, пока все обработанные Д-17 не будут выявлены и не поймают того, кто там у них нынче за главного раздатчика приказов.

"Думаешь, это реально?"

— Переловить всех? Вполне. Культуры готового к использованию штамма Д-17 имеют очень чёткие магические сигнатуры. Большинство магов способно распознавать их, да и сигнальные амулеты для выявления этой дряни сделать не так уж сложно. Вот выявить обработанных будет посложнее, но эта задача решается элементарным допросом "по цепочке".

Запрет на торговлю, подумал я. Конечно. Мера правильная и жёсткая. Никакого риска для путешествующих, потому что число этих самых путешествующих сократится до нуля. Но кто в первую очередь пострадает от эмбарго? Уж всяко не маги клана — ведь именно им принадлежат теплицы. А если не принадлежат, то свою долю маги Ледяной Ветви имеют всё равно.

Что тут сказать?

Паны дерутся — холопы от летящих щепок в землю зарываются. Иногда насовсем.

"Ладно. Вернёмся к вещам более приземлённым. Кто такая эта... Сьолвэн?"

— Ну, ты же слышал — кто. Могущественный маг, вторая по формальному рангу и первая по старшинству жена Теффора. Я её знаю уже довольно долго и доверяю ей. Если же тебя интересуют подробности её биографии, то их она пусть излагает тебе сама.

"Вот как? А ты сам-то в курсе её биографии?"

— Да, — Айс слегка прищурился, словно в предчувствии хорошей шутки. — Но она расскажет лучше, чем это мог бы это сделать я.

"Угу. Тогда объясни, что вы там нахимичили с моим бренным телом. Поподробнее".

Термин "нахимичили" Айса в тупик не поставил (менталист!). По его словам, дополненным транслируемыми напрямую образами, выходило, что в данный момент то самое бренное тело пребывает в "родильном бассейне". Этаком, насколько я мог понять, аналоге искусственной матки. Впрочем, функции "родильного бассейна" были намного, намного шире. Даже без вмешательства направляющего разума Сьолвэн он мог исцелять любые физические дефекты, вплоть до родовых травм и генетических болезней. А если за дело бралась самолично создательница "бассейна", его функции расширялись ещё на пару порядков, позволяя творить или трансформировать живые организмы с почти любыми наперёд заданными свойствами.

В частности, пока я пребывал без сознания, мне успели трижды прооперировать Двойника, по ходу дела окончательно задавив его неприятные свойства. А вот желательные изменения в его структуре, которые мы с Айсом наметили во время пребывания в "гостях" у инквизиторов, напротив, были развёрнуты до полностью рабочего состояния. В качестве маленького приятного бонуса Сьолвэн внесла ряд изменений и в моё физическое тело. Но так как: правильно состыковать радикально изменившегося Двойника, обновлённое тело и моё сознание без моего активного участия оказалось невозможно, Сьолвэн поставила мне новые блоки.

(По этому поводу у них с Айсом вышел небольшой спор. Мой друг утверждал, что я сразу почувствую искусственные ограничения, а "лечащий врач" полагала, что эти самые ограничения воспрепятствуют здравой оценке ситуации. Собственно, если бы не ламуо, магическим блокадам неподвластное, так бы и случилось).

Бурного восторга услышанное у меня не вызвало.

"Изменения физического тела, говоришь? И много она наворотила?"

— Не очень. Если не лезть в генетику и не создавать с нуля, а всего лишь корректировать физиологию, мало что можно улучшить в человеке всерьёз. И улучшения эти на девять десятых количественные. А насчёт качества работы не беспокойся: ты не первый и даже не сотый, кому Сьолвэн меняет тело. В своё время я тоже через это прошёл.

"Ты?"

— А что тебя удивляет? Да, я тоже лежал в "родильном бассейне". И вполне доволен итогом.

Я скептически хмыкнул — мысленно, как на протяжении всего разговора. Айс без труда расшифровал смысл этого невербального послания.

— Об этом, — ответил он, — тебе тоже лучше спросить у Сьолвэн. А можно и не спрашивать, просто немного пожить в домене Теффор, посмотреть, как к ней здесь относятся. Уверяю тебя, её мотивы достаточно прозрачны.

"Прозвище?" — предположил я.

— Верно. Но это только один из аспектов. Чтобы понять больше, тебе надо выслушать её историю. То есть не просто выслушать, а... разделить память.

"Ладно, тогда подожду рассказа".

Айс воспользовался паузой и хлебнул из фляги.

"Что пьёшь?"

— Да так, настой один. Встанешь на ноги — угощу. А пока без толку.

"Да я уж понял. Ни вкус, ни обоняние из-за клятых блоков не работают. Вообще ничего не работает, кроме слуха и зрения. Ну, и сильно ограниченного восприятия аур".

Вот тут Айс чуть не поперхнулся.

— Что-о? Ты ощущаешь ауры?

"Конечно. А разве это тоже должно быть блокировано?"

— Ха. Теоретически — да. А на практике... лучше тебе не "шевелиться" — во избежание.

"Понимаю. У меня сейчас, говоря образно, мозг лежит отдельно от тела, а у тела вскрыта грудная клетка с брюшиной и вынутые внутренности плавают в аквариуме с физраствором. Тут уж не до "шевелений". Даже самых крохотных".

— Вот-вот, — Айс в задумчивости отхлебнул ещё. Помолчал.

"Послушай, может, расскажешь, на что вообще похож Теффор? В смысле, домен, не риллу".

— Ну, друг... это надо самому видеть. Я, конечно, могу сказать, что Теффор — довольно влажное, неизменно тёплое, полное жизни место, густо заросшее джунглями. Но это лишь бледная тень истины. На самом деле этот домен обязан своим своеобразием в основном Сьолвэн, и ты, не зная её, никогда не поймёшь, что и как тут творится.

"Да?"

— Именно. Она — полноценный, опытнейший высший маг, редчайший случай по меркам этого Лепестка.

"Ты уже использовал этот термин, но..."

— О, извини. Увлёкся. Высшими магами называют адептов одной из универсальных сил. Времени, движения, жизни и смерти, пространства, элементарных энергий...

"И Сьолвэн, надо полагать, высший маг Жизни?"

— Не совсем так. Будь она адептом Жизни, она не смогла бы так быстро и так качественно прооперировать твоего Двойника. Её сила объединяет любые проявления жизни и... ну, пожалуй, можно назвать это шаманством, хотя с таким же успехом вторую компоненту можно назвать и менталистикой. А на самом деле...

Обсуждаемая нами особа появилась как из пространственного кармана, мгновенно.

— А на самом деле, — хмыкнула она, — мою область Силы лучше обзывать моделирующей биоэнергетикой. Тоже чушь полная, но всё же чуть поточнее, чем прочие термины. Шаманство, ну надо же! Так, — без паузы развернулась в мою сторону Сьолвэн, — ты готов к последнему этапу?

"Если ты о моральном аспекте, то вполне. А прочие аспекты не от меня зависят".

— Пациент шутит, значит, ещё живой. Айс, ты ассистируешь. Начали!

25

Жила-была женщина. Не шибко молодая уже: треть жизни оставила позади, до капитана планетарной пехоты дослужилась... почему планетарной пехоты? А в пилоты не взяли: реакция не та. Хотя женщина с детства бредила небом. Романтикой Пространства. Быть пилотом, как Линс и Чориш, пилоты Первой межзвёздной... или, того лучше, как Литтар, героиня битвы за Внешний пояс Щедрой... вдобавок девочек в пилоты берут чаще.

Но увы — не срослось. Равно как и со вступлением в ряды пехоты космической. Пришлось ей идти в Третье Командное и учиться на офицера войск планетного базирования. В конце концов, планпехи тоже бывают вдали от освоенных миров, а война людей и крильме сильно повысила престиж любых военных профессий.

Впрочем, правильнее начать немного с другого конца. Жили-были существа, сами себя именовавшие, если сильно упростить, Сообществом. Долго жили: иные фрагменты разделённой памяти принадлежавших к Сообществу монад относились к временам давностью более двухсот миллионов оборотов. Точная датировка ранних событий проблематична: во-первых, за такие сроки меняется слишком многое, даже звёзды-ориентиры гаснут, а во-вторых, члены Сообщества воспринимают время иначе, чем люди. Сильно иначе. Для истинно бессмертных оно не такое, как для людей, крильме и прочих субъектированных видов...

Но вернёмся к нашему пехотному капитану. Однажды её подразделение отправили на совсем уж дальнюю периферию освоенного космоса — охранять станцию контроля пространства в секторе, где были замечены лёгкие суда-разведчики крильме. Ну и чтобы исследовать тот голый каменный шар, на который занесла людей в военной форме воля начальства. Планетарная пехота в подразделениях ДемФеда — это, знаешь ли, не просто драчуны и даже не просто спецназ. Это ещё и учёные по своим вторым-третьим специальностям.

Ты знаком с техникой наложения матриц сознания, Рин? Что, даже на личном опыте? Тогда ты меня поймёшь лучше, чем большинство местных...

Простые экономические соображения. Обучение настоящих учёных — почти так же, как обучение настоящих магов — длится долго и стоит дорого. В разы дороже, чем научная аппаратура и планпехи, благодаря наложенным матрицам способные с этой аппаратурой управляться. Для первичной разведки сгодится и второй сорт.

Так вот, не успели люди обустроиться, как — щёлк! — поймали М-пеленгатором сигнал пробоя мерности. Мощный, словно от перехода целого линкора, но локализованный не в космосе, а прямо на грунте. Вдобавок с необычными гармониками. Спектр пробоя записался хорошо, потому что имел место всего в получасе полёта на транспорте С-3П, в быту именуемом "Ступа".

Как в таких ситуациях надлежит действовать настоящим планпехам?

Правильно: полететь и разобраться.

...кадровики — сволочи и ублюдки. Ну кто же засовывает новичков, да ещё с тихих аграрных планет, в спаянное подразделение перед заданием, приближенным к боевому? Эти самые новички открыли огонь без приказа, просто потому, что Почка Сообщества показалась им чуждой и угрожающей. В общем, не без причин: полупирамида, полушишка высотой в двести метров, состоящая из шевелящейся и "кипящей" массы сине-лилового цвета, на людской вкус в самом деле выглядела довольно неприятно.

Демарш со стрельбой из бортовых импульсников не остался без ответа. Системы активной защиты тут же срубили "Ступу" с неба. Чистый, как слеза, рефлекс на угрозу. Вроде коленного. Только потом, когда ответный удар уже был нанесён, локалы Сообщества озадачились вопросом, кто или что пыталось поцарапать мирных переселенцев. Но к тому моменту, когда дистант-зонд добрался от Почки до рухнувшего транспорта планпехов, искра жизни продолжала теплиться только в капитане — спасибо повышенной надёжности офицерского скафа.

Ещё один рефлекс локалов, уже больше похожий на сложный условный — введение чужих живых объектов в Сообщество для изучения. Когда капитан очнулась, она уже не была человеком. Ни физически, ни тем более психически. Океан разделённой памяти Сообщества, даже притом, что она имела дело с малой каплей этого океана, едва не растворил её в своих сияющих безднах. Пришлось срочно учиться плавать. Адаптироваться к напору совершенно чуждых знаний. И адаптация к матрицам изолированных сознаний на этом фоне моментально показалась ей простой, как перекодировка нешифрованного текста.

Но она сумела. Справилась. На одних рефлексах и так глубоко скрытых резервах, что до того момента сама об их существовании не подозревала... она выплыла на "поверхность" океана.

И угодила прямиком в сектор текущей активности локалов Сообщества. После чего контакт цивилизаций наконец-то стал взаимным, перестав напоминать кровавое недоразумение. Правда, приноровиться к общению с локалами оказалось на порядок сложнее, чем плыть по течениям и водоворотам разделённой памяти. Неподготовленное сознание однозначно не выдержало бы. Но капитан, как уже было сказано, утратила право зваться человеком, и многие ограничения для неё исчезли. Сама себя она потом сравнивала с искоркой, вместо чана с водой небытия угодившей в бочку с керосином. Став частью Сообщества, она очень, очень сильно изменилась — но и сама изменила локалов Сообщества не меньше. Просто в их случае перемены не выглядели настолько радикальными: они и до контакта были очень "массивны"...

В каком смысле? Н-ну-у-у... если представить себе сознание разумного существа (кстати, не обязательно существа биологического) как некую живую структуру, получится, что в самом общем виде её характеризуют три параметра. Первый — объём памяти. То есть всех видов и классов памяти, к каким оно имеет доступ. Второй — плотность сенсорных потоков, которые его сознание в состоянии обработать. Ну и третий, пожалуй, самый важный и отчасти являющийся производной от двух других параметров — мера сложности абстракций, которыми сознание может оперировать. Точность карты реальности, которую разумное существо держит внутри и которую корректирует всю жизнь, стремясь постичь окружающий мир максимально полно.

Так вот. Локалы Сообщества непринуждённо обращались к таким плотным, широким и глубоким пластам памяти, что одно это могло бы стать причиной непонимания со стороны людей. Вспомни и вдумайся как следует: двести миллионов лет живых воспоминаний! Чудовищные глубины, просто чудовищные. Конечно, с людской точки зрения. Индивидуальная память среднего человека, даже с учётом наложенных матриц сознания, не превышает своей глубиной нескольких десятилетий. Максимум — лет двести или чуть больше. При дальнейшем увеличении глубины памяти разум нуждается в совершенно иной организации воспоминаний, ведь плотность ассоциативных связей (а память людей ассоциативна) растёт в геометрической прогрессии.

С плотностью сенсорных потоков всё малость попроще. Младшие локалы пропускали через себя за единицу времени всего-то раз в пятнадцать-двадцать больше информации, чем средний человек. Некоторые старшие, специализирующиеся на созерцательной рефлексии, превосходили младших впятеро. Тут количественные отличия подступали к грани перехода в качественные, хотя грань эту всё же не пересекали.

Но вот мера доступных локалам абстракций — это было что-то невероятное. Ты, будучи магом, имеешь мышление, сильно усложнённое по сравнению со "средним человеческим". Но можешь поверить мне на слово: для локалов Сообщества конструкции, которыми развлекаются маги-ритуалисты, похожи на детские каракули. В лучшем случае. Мышление старших локалов, специализирующихся на том, что с очень большой натяжкой можно назвать философией или на согласовании отношений внутри Сообщества... м-да.

Понимаешь теперь, почему я назвала сознания локалов "массивными"?

Тогда вернёмся к истории.

Капитана планпехов, не по своей воле подключенную к разделённой памяти Сообщества, я сравнивала с искрой, упавшей в керосин. Но с равным, а то и большим успехом можно было сравнить её с кристалликом, угодившим в перенасыщенный раствор... или с зерном, попавшим на богатую почву. В последнем случае сравнение следует развить: если локалы отчасти походили на древние и мощные деревья, точнее, целые рощи с тесно переплетёнными корнями, то из капитана получилась не то лиана, не то орхидея, не то вообще древесная змея. Часть биоценоза, да, но при этом определённо иной биологический вид.

Всё-таки происхождение и исходная точка для роста сознания значат очень много. Они — как темперамент: как бы ни менялся характер, а тип возбудимости нервной системы не изменишь. В Сообществе можно было изменить генетическую основу разума, можно было даже включить в эту основу неорганические контуры... но сознание, раз сформировавшись, уже не полностью зависит от носителя. Например, капитан — даже пообщавшись с локалами Сообщества вплотную и преобразившись без малого полностью — всё же сохранила дикое (с их точки зрения) стремление к самостоятельности физической и ментальной. Ту самую субъектированность. Которую с натяжкой можно назвать и человечностью (ведь она свойственна не одним только людям...).

А если формулировать без лишней лести, то дурочке, в роли которой выступала капитан, тяжело общаться с компанией интеллектуальных рекордсменов. Ну ладно, пускай не дуре, а трёхлетнему ребёнку. Капитан понимала, что всего через несколько тысяч лет сравняется по сложности сознания с младшими локалами, окончательно преодолеет былую ограниченность и превратится в полноценного члена Сообщества... но эти тысячелетия ещё требовалось прожить. Что не так-то просто для существа, которое по инерции полагает подобные сроки непомерными.

Только боги вероятности знают, как бы она себя повела в итоге, если бы не насущная нужда в установлении контакта с людьми. Увы, при всей своей интеллектуальной мощи локалы радикально недооценили агрессивную людскую глупость. А что до капитана — та столь же радикально обманывалась насчёт себя и характера своих отношений с бывшими соплеменниками.

Потому что очень, очень хотела обмануться.

Впрочем, этот простительный самообман не помешал ей подготовиться по максимуму.

На базе дистант-зонда капитан слепила себе новое тело. Хорошее, очень сильное и живучее, с совершенно уникальным индексом резервирования основных функций и со спроектированной "на вырост" нервной сетью. В не используемые активно кластеры которой не поленилась загрузить копии кое-каких "баз данных". Конечно, при изготовлении тела не обошлось без помощи локалов; капитан занималась в основном дизайном. Затем она отразила сознание в это тело, на всякий случай оставив Сообществу копию своей памяти и полный, но "спящий" слепок разума. А потом воспользовалась полученными через разделённую память умениями и полетела к станции контроля пространства. Безо всяких механизмов, движимая чистой силой мысли.

Той самой силой, которая в исполнении локалов пробила Почке путь сквозь изнанку мира.

Кстати сказать, с момента падения "Ступы" до момента, когда капитан отправилась в своё добровольное посольство, прошло всего пять суток. Но я уже говорила: контакт сильно изменил локалов. Действуя в более привычном для них темпе, они раскачивались бы для отправки посла, собирая данные и корректируя планы, лет этак десять по внешнему времени. И моя оценка — отнюдь не преувеличение!

Что? На кого в новом обличье была похожа та, о ком я рассказываю? А ты будто не догадался. Да. Именно. Ну, за вычетом пары мелких нюансов вроде размера. Это нынче в моём центральном теле почти три метра роста и четверть тонны живого веса. А вот капитану на момент отправки в добровольное посольство хватало шестидесяти килограммов. Смешно сказать, только десять процентов этого веса приходилось на нервную сеть распределённого типа. Да ещё и задействованную далеко не полностью...

Сейчас? Сорок пять процентов. И сейчас-то моя нервная сеть работает на всю проектную мощность. Младших локалов я в своей эволюции давно обогнала.

Но — по порядку.

Появление капитана, да ещё в таком виде, произвело тихий фурор. Она вполне откровенно рассказала, что именно случилось. Так и так, контакт с одной из древнейших цивилизаций, по досадной случайности все погибли. А единственная выжившая... не совсем выжила. Дальнейшие планы Сообщества? Легко. Тот объект, к которому мы вылетали — его можно называть Почкой — является своего рода форпостом. Если бы ничего не помешало, спустя пару веков Почка ассимилировала бы местные ресурсы и развернулась в полноценный Бутон. Потом пошло бы начальное преобразование среды, и за срок от пяти до двадцати тысяч лет этот мир получил бы искусственную биосферу. Таково нормальное течение колонизации, практикуемой Сообществом. Пока приостановленной. Если человечество предъявит свои права на данный мир, планы нужно будет скорректировать. И именно для согласования планов локалы послали меня...

Считаю себя человеком? Нет. Я уже не человек. Но и не часть Сообщества. Так, отрезанный ломоть. Или промежуточное звено. Живое устройство связи, дипломат-самозванец. Да, связь с Сообществом поддерживаю. Опосредованную, но постоянную. Каким образом? Боюсь, это трудно объяснить. Больше всего это похоже на телепатию... хотя на ту телепатию, которая описана в вымышленных историях человеческих писателей, это похоже не больше, чем галактическая М-связь — на голосовое радио. Да, теперь это одна из моих новых особенностей. Отключиться? А зачем? Ну, я могу свернуть трансляцию до минимума, но "слышать" локалов буду всё равно...

Люди дотошничали, опасались, подозревали, бурно обсуждали услышанное от капитана, ловили её на противоречиях (ну, пытались), брали с её разрешения пробы тканей её новой физической оболочки, которые тоже пытались изучать. Миссия посла чем дальше, тем больше напоминала бой с меняющимися противниками: следом за бывшим начальством к бесконечному диалогу подключались спецы по психологии, за ними следовали биологи, контрразведчики, лингвисты, социологи, ксенологи (уже самые настоящие, а не слепленные при помощи матриц из планпехов и персонала станции, прилетевшие для изучения феномена на спецкурьере)...

Этот бой-диалог продолжался около десяти суток, на протяжении которых люди ни на минуту не оставляли посла Сообщества в покое, благо, во сне она более не нуждалась. За эти же десять суток, сканируя чужие мысли и расширяя своё понимание родной цивилизации, капитан узнала о людях и ДемФеде как бы не больше, чем за всю предыдущую жизнь. Причём выжимками из полученных сведений она не ленилась делиться с Сообществом.

Предательством такой подход назвать можно, да. Но лишь с позиции людей-шовинистов. Самый большой из новых кошмаров капитана состоял в том, что Сообщество не пожелает воспринимать людей как полноценных разумных и примется менять их примерно в том стиле, в каком изменили её саму. Некоторые возможности древнейших она знала и плохо представляла себе, что люди могут им противопоставить. Если бы дошло до войны управляемой Сообществом биосферы и созданной людьми техносферы, это закончилось бы в лучшем случае прозябанием людей на отдалённых базах в открытом космосе с переходом на кочевой образ жизни. А в худшем — полным исчезновением людей как самостоятельной космической цивилизации.

Превращение в часть Сообщества, конечно, не назвать геноцидом, но хорошим такой исход капитан не считала. Получая звание офицера пехоты, она дала клятву защищать человечество и даже в столь необычных обстоятельствах старалась эту клятву держать.

Увы, человечество не поспешило помочь ей.

То ли небезуспешная война с крильме вызвала кое у кого головокружение от успехов, то ли словам насчёт двухсот миллионов лет и десятков тысяч плотно освоенных галактик предпочли не поверить, но прибывшая штурмовая эскадра испробовала Почку на прочность стандартными атакующими средствами, предназначенными для взлома планетарных укреплений. А капитана, не заморачиваясь её согласием, попытались взять в плен.

Для Почки, которой капсуляционный режим позволял пережить превращение ближайшего солнца в Сверхновую, стандартные атакующие средства оказались откровенно слабоваты. Локалы по совету капитана нанесли асимметричный удар. Увы, не рассчитали силушки. Лёгкий шоковый мыслеимпульс, планировавшийся как дезориентирующий и пугающий, для большей части людей, находившихся на кораблях штурмовой эскадры, стал причиной буйного сумасшествия, а меньшую часть, особо нестойкую, попросту убил на месте. Как говорится, упс. Но капитану некогда было переживать по поводу происходящего вдали: она была слишком занята дракой со спецназом космопехов. Ей тоже не слишком хорошо удавалось соразмерять силу ударов... и держать удары, к сожалению, тоже. Оружие спецназа, после потери двух взводов личного состава окончательно озверевшего и отказавшегося от щадящих методов поимки, пробивало её тело насквозь.

Поражение одного из узловых нервных центров вкупе с нестандартным использованием полевых щитов привело капитана в самую настоящую клетку.

— Сложно будет воевать с такими диверсантами, — заметил один из специалистов, наблюдая за процессами регенерации пойманной нелюди. И не догадываясь, что означенная нелюдь его отлично "слышит", даже пребывая в таком плачевном состоянии.

— Ничего, — заявил первому спецу другой. — Человечество справится. Просто надо снабжать бойцов устройствами самоликвидации, и тогда этому самому Сообществу просто негде будет брать материал для перевербовки.

— Разумная мысль, коллега.

От этакой "разумной мысли" пленницу затошнило. Невзирая на то, что рвотного рефлекса её новое тело не имело в принципе.

Шансов на успешный побег не оставалось. Примирить людей и Сообщество она пыталась, но не вышло. А в ближайшей перспективе её ожидали такие "исследования", что наделённому живым воображением подопытному экземпляру впору убиться головой об силовую стенку...

Да только где уж там. Не поможет. Всем её новое тело хорошо... кроме регенерации. Голову ей хоть отрежь — в скором времени новая вырастет. Да и не в голове теперь основные структуры сознания располагаются. Децентрализация плюс регенерация нервной сети равно мукам ада — отсюда и до бесконечности.

"Уходи оттуда", — шепнул по опосредованной связи младший локал, ставший капитану этаким приёмным отцом. И ещё до того, как та спросила его о средствах, кинул нужную — и на удивление простую — структуру.

Увы, реализовать задумку без подготовки не получалось. Прежде всего из-за недостатка энергии. На кораблях людей установки пробоя мерности питали стационарные генераторы, но на сам пробой не хватало даже их внушающей уважение мощи. Поэтому генераторы сначала заливали энергию в контуры сброса. Очень, очень много энергии заливали. И только потом контуры сброса выдавали разряд, по мощности сопоставимый со вспышкой на солнце, который и рвал пространство, на один ослепительный миг соединяя две точки в одну.

Методы Сообщества отличались меньшей грубостью, но энергии всё равно требовали ого-го сколько. Особенно для точного, а не спонтанного пробоя.

"Я помогу", — шепнул локал.

Грандиозная, всепроникающая энергия Вечности, которой в своих целях пользовалось Сообщество, могла проделать всё нужное с такой же лёгкостью, с какой закручиваются в спирали гигантские галактики. Увы, адаптированное сознание бывшего человека могло лишь коснуться этой энергии, но никак не могло приказывать ей. Приходилось изыскивать подпорки, "якоря" и прочий подручный инструментарий. Использование техники, то есть орудий преобразования реальности, для локалов было чуждо — а вот для бывшего человека казалось вполне естественным.

Силовые стены, значит? Очень хорошо. Значит, далеко ходить за первичным импульсом не придётся. Энергия рядом — только волю протяни.

Увы, редкий план выдерживает прямое столкновение с реальностью.

Чисто человеческая паранойя не помешала бывшим соплеменникам капитана засечь некие манипуляции, проводимые подопытной. Скорее, эта паранойя им помогла. Что с того, что у подопытной нет никаких инструментов? Ведь колебания М-поля в её камере фиксируются? Вот то-то же. Против фактов не попрёшь. Давайте-ка немного изменим планы исследований. Что-что? Электрошок? Старо, но как способ грубого контроля может пригодиться. Подключайте!

Очередное взаимное недоразумение оказалось для капитана последним. А ведь она вовсе не собиралась устраивать побоище в духе "умри, душа моя, с филистимлянами!". Капитан всего лишь хотела вернуться к Почке, тихо и без лишних эксцессов.

Не вышло.

В ключевой момент, когда она уже выстроила основной контур пробоя и принялась за создание контрольных линий, что должны были задать пробою желаемые параметры, её плотное тело тряхнул неслабый разряд. На долю секунды контроль оказался упущен. Но и того хватило, чтобы инициировать пробой. Только вышел не короткий управляемый прыжок, а спонтанный. В неизвестном направлении. И по мощности превысивший запланированный, как потом прикинула жертва злой удачи, аж на два порядка. Никем не погашенное гравитационное эхо, как подсчитала она же, должно было расколоть материковую плиту до самой мантии, оставив на месте происшествия широченный разлом, сердце будущего вулкана.

Про станцию и речи нет: вдребезги, в пыль, в перегретую плазму.

Чем закончилось противостояние Сообщества и человечества в родной вселенной, капитан уже не узнала. Потому что защита тела и сознания не выдержала незапланированных нагрузок. На новую родину она прибыла в виде разрозненных кусочков и мелких брызг, просыпавшихся на вершины деревьев коротким локальным дождём.

Чтобы собраться воедино из этих кусочков, понадобился не один час. Впрочем, пребывание в, так сказать, сильно фрагментированном виде в очередной раз навсегда изменило капитана, пошатнув самые основы сознания и развеяв последние иллюзии. Без большой натяжки можно сказать, что капитан при этом умерла, а из её останков, как феникс из пепла, восстала Сьолвэн. Маг и посвящённая стихии Жизни.

Ну а что произошло со мной дальше, я поведаю как-нибудь потом. Если захочешь.

26

"Могу ли я услышать ответы на свои вопросы?"

— Задавай. Только лучше вслух: эту функцию мы уже восстановили.

Я откашлялся. С грудной клеткой творилось что-то странное, но теперь я действительно мог контролировать своё дыхание, голосовые связки, язык и губы, — значит, мог и говорить.

"Стоп! А до этого я что, не дышал? В смысле, получал кислород как-то иначе?

Да. Причём совершенно не осознавал, что не дышу.

Интересно девки пляшут..."

— Хорошо. Первый вопрос такой: это было знакомство с... разделённой памятью?

— Да, — немедленно откликнулась Сьолвэн. — Примерно в той мере, в какой взгляд на чёрно-белый портрет может считаться знакомством с изображённым на нём разумным.

Разговор вслух нисколько не мешал ей в бешеном темпе творить надо мной некие заклятья, слишком сложные и быстрые, чтобы я мог в них разобраться. Для меня они сливались в сплошной поток гудящих Сил. Так сливались бы в глазах пассажира окрестности извилистой горной дороги, если бы автомобиль, игнорируя инерцию, мог двигаться по ней быстрее звука.

"Что ж, способность разделять мышление на несколько потоков она, должно быть, давно довела до совершенства. Скорее всего, она умеет это так хорошо, что мне попросту невозможно понять её достижения. А решающий толчок от концентрированного мышления к мышлению распределённому, вероятно, дало то самое собирание собственного тела из мелких кусочков..."

— Тогда вопрос второй. Почему ты сделала для меня такой... человеческий оттиск былого?

— Странный вопрос. Разве ты — не человек?

— Я, как ты могла заметить, маг. А в твоём "чёрно-белом портрете"...

— Не надо этого. Спроси прямо.

— Если настаиваешь, не смею отказать. Что ты хотела спрятать?

— И снова странный вопрос. Айс сообщил мне, что ты прошёл посвящение друида. Это так?

Я покосился на своего друга. Тот имел такой вид, словно ушёл в глубокий транс. Очень глубокий. Он явно что-то делал со мной, ассистируя Сьолвэн — но выделить его воздействия из общего потока Сил, обеспечиваемого высшей, я не мог. Для этого требовались как минимум чары скорости, у меня же в настоящий момент отсутствовали внутренние ресурсы для их запуска.

— Да. Прошёл.

— Тогда тебе должно быть известно, что любой акт коммуникации двояк. Любое знание, которое мы получаем, взрезает Безмолвную Тьму своим лучом — но оно же ослепляет нас, укрывая в тенях альтернативы. Написав на чистом листе слово — любое слово — мы сводим множество возможностей в точку. И попытавшись написать второе слово поверх первого, получим кляксу.

— Слово изречённое есть ложь.

— Не всегда. Но я остановила рассказ как раз на той грани, за которой цензурные правки могли превратить "чёрно-белый портрет" в карикатуру, а то и в откровенную ложь. Кроме того, — Сьолвэн улыбнулась, — "портрет", при всей его упрощённости, способен дать тебе основу для собственных изысканий. Разве мне надо напоминать, что лишь самостоятельно добытое знание по-настоящему ценно?

— Нет. А ещё меня не надо считать ксенофобом. Может, у тебя получилась не карикатура, но всё же слишком это похоже на шарж. Я ценю твои усилия по адаптации материала, но упрощать его до такой степени — уже как-то слишком.

Высшая хмыкнула.

— Тем больше будет у тебя стимулов раскрасить его живыми красками.

"Ну да. Переспорь-ка такую... даму".

— Тогда перейдём к следствиям, — сказал я. — Ты, кажется, стремилась показать мне, что до сих пор во многих аспектах руководствуешься человеческой логикой и человеческими понятиями о желаемом и должном?

— Отчасти это именно так, хотя истина, как водится, сложнее. Остановимся на том, что я имею среди своих локалов монаду вполне человеческих характеристик. Причём старшинство этой монады неоспоримо, и именно она служит фокусом, стержнем моего разума.

— Какое именно старшинство ты имеешь в виду? И как оно сочетается с теми двумя сотнями миллионов лет личного опыта, которые ты упоминала?

— Не надо придираться. Личным этот опыт был для локалов Сообщества, да и то только для меньшинства; а для локалов некоей Сьолвэн по прозвищу Мать личный опыт начался с детства человеческой девочки, которая впоследствии стала капитаном планпехов. Предупреждая вопросы, замечу: это тоже не вся правда. Но если желаешь понять больше и лучше, обратись к ламуо.

"Да. Не переспоришь". И я резко сменил тему.

— Как давно ты знаешь Айса?

— Сравнительно недавно.

— И что ты можешь сказать мне о нём?

— Он глубоко несчастен. А причин тому две: женщина и злая судьба.

— Его возлюбленная умерла?

— Хуже. Но об этом лучше поговори с ним самим. Хочу надеяться, что откровенность пойдёт ему на пользу.

"Странная формулировка. Что же это за беда стряслась с Айсом, что даже высшая — при её-то опыте! — не чувствует себя уверенно, давая такой совет?!"

— А что ты скажешь о хилла?

По "мху", заменявшему Сьолвэн волосы, от лба к затылку прошла волна — словно ветром траву пригнуло. Но ламуо выручило меня и на этот раз, позволив понять, что это — аналог человеческого пожатия плечами.

— Едва проклюнувшиеся ростки похожи друг на друга, — заметила высшая вслух. — А вот станет ли росток могучим деревом или окажется чахлой былинкой, сказать не могу. Тут многое зависит от тебя.

— Вот как?

— Именно так. Осознаёшь ли ты положение дел, нет ли, но для девочки ты — отец и мать, брат и супруг, свет маяка и якорная цепь, родина и дом. Ты — её ваишетилх, и этим всё сказано.

— Фигассе... — пробормотал я в немалом обалдении. То есть я и раньше догадывался, что для Лады всё это серьёзно. Но чтобы до такой степени?! — Так. Может, ты окажешь мне милость и хотя бы в общих чертах просветишь насчёт хилла? А то я слишком мало знаю о них. Опасно мало.

— Рада, что ты осознаёшь своё незнание. Что ж... начать придётся издалека. Как тебе, без сомнений, уже известно, некогда Пестроту сотворили риллу, Летящие Сквозь Сон. Летели они, летели — и прилетели. То есть остановились в своём движении, после чего вокруг каждого из них Сон также остановился и обрёл более-менее постоянную форму.

"Интересно излагает. Вроде и канон, а вроде и не совсем. Впрочем, если верить Айсу, риллу числится у неё в супругах. Может, ей известны детали, каких широкая общественность не знает..."

— Однако, — продолжала Сьолвэн, — если воспринимать сотворённые миры как своего рода запруду, нетрудно понять, что с течением Сна к этой запруде начало прибивать других Летящих. Опять-таки, ничего страшного: от этого Пестрота лишь разрасталась, обзаводясь новыми Лепестками... но однажды в уже довольно толстую преграду Пестроты врезалась не просто тихая волна, а настоящий сель. Риллу, а вслед за ними и смертные назвали его Владыкой Изменений. Или просто — Владыкой. Не прими за нескромность такое сравнение, но был он похож на меня. В том смысле, что являлся ансамблем частично самостоятельных сущностей — точнее, монад — с одной точкой фокуса, одним главным звеном, связующим и направляющим все прочие.

— И поэтому Владыка проиграл войну риллу.

— Ты проницателен. Да, именно поэтому. Одиночка, как бы он ни был силён, в каком бы количестве физических тел ни жил и какими бы выдающимися способностями к разделению внимания ни обладал, уязвим для атак со многих направлений разом. Любого риллу Владыка превосходил на две головы, и даже целые семейства риллу уступали ему; есть обоснованное мнение, что Владыка стоял лишь на половину ступени ниже самого Спящего. Но риллу смогли добраться до точки фокуса Владыки и тем самым повергли демонов...

— Подожди! Выходит, демоны — всего лишь...

— Да. Воплощённые грани сущности Владыки. Не вполне самостоятельные. Войну риллу и демонов было бы правильнее называть спором риллу с Владыкой. Притом я полагаю, что спор этот проиграли обе стороны.

— Вот как...

— Именно, — Сьолвэн вполне по-человечески кивнула. — Да, Владыка потерял очень многое, фактически, он умер, распался, утратил цельность, а под определённым углом зрения — утратил рассудок. Но и риллу потеряли не меньше. Подозреваю, что во многих и многих реальностях Пестроты это не слишком заметно, но есть пласты реальности, где даже смертному взгляду сразу видна тяжесть последствий. Лепесток, где мы находимся — как раз из таких. Здесь обитают, точнее, прозябают остатки победоносной армии, низвергнувшей Владыку в Багровую Бездну. Впрочем, вернёмся к хилла. Ты ведь спрашивал именно о них?

— Я... да.

— Ну, если сильно упростить, то хилла — остатки генерального штаба той самой армии.

"Генерального штаба?!"

А Сьолвэн продолжала, словно не замечая моей реакции (ожидаемой, надо полагать):

— Владыка бил точно, бил больно, и неспроста его называли Владыкой Изменений. Те изменения, которыми балуются маги-химерологи и некоторые целители — лишь тень бледной тени того, на что был способен во времена своей полной мощи архидемон. Маги — даже маги высшие, вроде меня — изменяют лишь плоть. И ещё — энергооболочки. Вплоть до уровня душ. А вот Владыка с лёгкостью изменял абстрактные сущности, не имеющие никакого материального воплощения. Используя при этом собственную сущность, точнее, её брызги. Он словно яд распылял...

— Заражение компьютерным вирусом?

— Тоже близко, но не совсем то. Впрочем, словами и даже формулами этого всё равно не объяснишь. Так вот, если большинство атаковавших его властительных риллу Владыка всего лишь ослепил, оглушил и раздробил, лишив их тех связей, которые у людей зовутся семейными, то с хилла он поступил иначе. Их он вдобавок извратил, испортил... с точки зрения риллу. Хотя с равным успехом случившееся можно называть нейтральным словом "изменил". Хилла сохранили семейные связи, но при этом в их сущности намертво вплавилось демоническое начало.

— То есть хилла — полудемоны?

— Говоря грубо, да. Но их вполне можно назвать и полусмертными. В них осталось слишком мало общего с Летящими Сквозь Сон, их древнейшими предками. Практически ничего не осталось. Ныне хилла существуют в той же самой нише, которую занимают люди, харлавы, бохху и другие виды разумных существ. Хилла старательно вытравляют в себе все отклонения от эталона, но при всём желании не могут избавиться от оков, превращающих их души (как и души прочих демонов) в пленников Пестроты. Если взглянуть на них глазами людей, хилла получили бессмертие: даже умирая, они не забывают себя. Но если посмотреть под иным углом, они утратили свободу реинкарнаций. Закостенели. Лишились гибкости.

— Как риллу.

— Верно подмечено, — кивок. — Именно что как риллу. Только у риллу сохранилось право менять занавески на окнах своей камеры и переставлять мебель, а у хилла и того нет. Они как лежачие, полностью парализованные больные: всё понимают, но ничего не могут.

— Но на что-то они ведь всё же способны?

— А вот об этом лучше поговори с Ладой. Если ты будешь внимателен, ей найдётся, чем тебя удивить. Кстати, Рин, ты способен обращать навыки друида на самого себя?

— А что...

Я не договорил. Потому что ощутил, как прерывается поток заклятий, которыми Сьолвэн и Айс заливали меня на протяжении всего разговора.

Использовать ламуо для самопознания? Хм... попытка — не пытка, верно?

Строго говоря, искусство друидов похоже на магическое тем, что направлено вовне. В его центре находится собеседник, именно с ним сокращают до нуля дистанцию общения. Но нельзя понять другого, не понимая себя. Вот только Говорящий С Животными учил меня рассматривать собственное сознание лишь как фрагмент чего-то большего. Видеть скорее фундамент и гору под ним, чем здание, именуемое Рин Бродяга. Друид — часть мира, друид — часть человечества...

А кто сам друид? Без обобщений, вне призмы классов и систем, в которых он отражается?

Когда-то я пытался ответить на этот вопрос, но не нашёл какого-то определённого ответа, противоречащего сказанному наставником. И успокоился. А потом стал полувампиром и забросил теорию ламуо ради магии. Но не пора ли вернуться назад, чтобы проверить на прочность старые догмы? Неужели всем изменениям, которые я претерпел — грош цена, неужели я по-прежнему одна из песчинок, сливающихся с фоном?

Первые же шаги навстречу пониманию доказали: нет.

Я начал с того, что попроще: с собственного тела. И немедленно усомнился в словах Айса, утверждавшего, что поправки, внесённые Сьолвэн, незначительны. Ну, то есть на внешности моей они действительно не отразились, но вот ощущения... я с трудом узнавал себя!

И первое, что изменилось, что было заметнее всего — чувства. Стоило мне заглянуть в себя, как сфера восприятия плавно и вместе с тем стремительно до лёгкого головокружения начала разрастаться. Чувства мага богаче, чем у простых людей, но ни о чём подобном я даже не мечтал.

То, что раньше становилось доступно лишь при использовании сенсорных техник, ныне, кажется, должно было сделаться для меня нормой. Острота и текучесть ощущений завораживали. Без малейших усилий, словно всегда умел это делать, я выделил на фоне многоголосой симфонии джунглей звук, с каким билось в груди у Айса сердце. Потом с той же лёгкостью разделил на составляющие витающую в воздухе смесь запахов. Потом обратился мыслью к течениям энергии эши... и завяз в исследовании множества взаимосвязанных изменений.

Мускулатура изменилась. У людей есть два (или три? не помню точно...) типа мышечных волокон: "быстрое", способное на значительные усилия, но быстро утомляющееся, и "медленное" — отвечающее за длительные нагрузки, но при этом сравнительно слабое. У меня же отныне скелетная мускулатура состояла только из одного типа волокон, разом и мощных, и способных к длительным сокращениям (интересно, каких изменений в биохимии это потребовало? уж от образования молочной кислоты точно пришлось избавляться!). Более того: основные артерии и вены после переделки оказались упрятаны подальше от поверхности тела и изменены так, чтобы мышечные сокращения ускоряли ток крови. При повышенных физических нагрузках это нововведение снимало значительную часть нагрузки с сердца.

Кости, суставы и связки грамотно адаптировали для работы с этой новой мускулатурой: где надо — просто упрочнили, где надо — ещё и чуть увеличили. Лёжа в "родильном бассейне", сложно было судить об общем результате этих изменений, но я крепко заподозрил, что теперь смогу вытворять такое, что куда там олимпийским чемпионам,

А кожу и слой подкожного жира пронизала сеть волокон, способных менять свои свойства при подаче соответствующего сигнала. С налёта разобраться в этом было ещё труднее, чем в новом опорно-двигательном аппарате; однако я был почти уверен, что отныне меня облекает живая силовая броня в её облегчённом варианте — не столь заметная, как роговые пластины и чешуя того же Кремня, но вполне эффективная. Была бы только Сила для её подпитки...

— Удивлён?

Я сфокусировал взгляд на улыбке Айса. Кстати, Сьолвэн успела куда-то исчезнуть — да так тихо, что я этого попросту не заметил.

— Ещё как. Если это, как ты выразился, всего лишь коррекция физиологии...

— А меж тем это именно так. Взрослый живой организм обычно получается выращиванием из организма детского. Что во многих отношениях... неудобно. Если же улучшать уже выросший, зрелый организм, следуя хорошо разработанным методикам, можно добиться поразительных результатов. Ну, ты ещё прочувствуешь все плюсы этого.

— Хочешь сказать, что меня разобрали на кусочки и заново собрали уже из готовых деталей, напичкав вдобавок органическими имплантатами?

— Не вполне понимаю, что ты имеешь в виду под "имплантатами". Всё, что ты теперь имеешь, выращено прямо в тебе.

Я усмехнулся.

— Способ внедрения не так уж важен, важнее итог.

— Ты недоволен? — шутливо изумился Айс.

— Наоборот. Я жажду услышать, что ещё в меня насовали.

— Самое важное — регенерация, — сообщил мой друг после минутного раздумья. — Теперь у тебя отрастут не то, что утраченные конечности, но даже повреждённые внутренние органы. Без целительской магии, просто за счёт резервов организма. Правда, за этакую благодать пришлось заплатить некоторым снижением иммунитета...

— Чего-чего? Вы покромсали мне иммунную систему?!

Айс хмыкнул.

— Не "мы", а Сьолвэн. У меня на такое квалификации не хватит. Это раз. Во-вторых, не "покромсала", а реформировала. Причём с умом и в лучшую сторону. Говоря метафорически: зачем тебе нужно многочисленное народное ополчение, когда в твоём распоряжении малая по размеру, но зато высокопрофессиональная армия и отлично налаженная разведка?

— То есть при переделке учли, что я маг, расширили возможности сознательного контроля над внутриклеточными процессами и сократили наиболее затратные иммунные реакции?

— Наиболее параноидальные тоже. Так что можешь забыть слово "аллергия".

— Да вроде никогда от этой пакости и не страдал...

— Мало ли. О! — вспомнил Айс и бледно ухмыльнулся. — А ещё пищеварение. Теперь ты при необходимости можешь жевать опилки, запивая их нефтью.

Меня передёрнуло.

— Только при необходимости!

— Я так и сказал. Пищеварение стало чуть более затратным, зато и более быстрым. Причём усваиваться будет любая органика. Ну, почти любая. Некоторые субстанции всё же лучше не глотать. Но о таком понятии, как "незаменимые аминокислоты" или "витамины", тоже забудь. Теперь твой организм может синтезировать всё. Был бы строительный материал.

— Замечательно.

— И не говори. Ах да, ещё маленький штришок: при должном уходе твой замечательный новый организм не будет стареть. Не предусмотрена в нём такая функция.

— А что входит в понятие "должный уход"?

— Это я объясню в деталях чуть позже. Но если сформулировать в самом общем виде, то тебе не следует снижать снабжение тела преобразованной магией. Пока плотность эши достаточна, ты будешь жить и здравствовать. А если она снизится, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Плотность должна быть такой, как сейчас?

— Не обязательно. Можно повысить её в несколько раз, даже в десятки раз, чего раньше твоё тело не выдержало бы. Учитывая профиль твоих магических способностей, мы немного облегчили преобразование в эши энергий Мрака. Впрочем, другие виды энергий тоже вполне доступны для преобразования... но это лучше прочувствовать на опыте. Давай, вставай! Хватит уже валяться!

Я решил, что действительно залежался в "родильном бассейне" и попробовал встать. Но не рассчитал усилия и скорее выпрыгнул из него — в облаке брызг, с переворотом. Если бы власть Айса над воздухом была чуть похуже, а реакция не так остра, я вымочил бы его вязким солоноватым раствором с ног до головы. А так туча брызг попросту скатилась обратно в "родильный бассейн", направляемая полупрозрачными ладонями уплотнившегося воздуха. Я увидел их достаточно чётко... и лишь тогда осознал, что с обычным моим зрением непринуждённо слился взгляд в Глубину до первой вуали. Легчайшая, почти бессознательная фокусировка — и вот уже я заглядываю за третью вуаль. Это оказалось так же просто и естественно, как удерживать равновесие при ходьбе.

Тридцать лет! За целых тридцать лет я так и не научился совмещать магическое зрение с обычным! Приходилось переключаться. А теперь — пожалуйста.

Меж тем ощущение влаги на коже показалось мне не то, чтобы неприятным, но слишком острым для того, чтобы спокойно его терпеть. И мой организм преподнёс мне новый сюрприз. По коже и под ней пробежала волна чуть щекочущей "электрической" силы. И раствор, близкий по своему составу к физиологическому, за какую-то секунду... впитался в высохшую кожу.

— Ого!

Айс лукаво усмехнулся.

— Что, добрался до внедрённых рефлексов? Так держать! Давай, одевайся. Пробежимся на пару по окрестностям. Я хочу кое-что тебе показать... ну и попутно научить кое-чему.

Рядом с моим "родильным бассейном" лежала стопка простой одежды. Эластичные трусы, по фасону похожие на плавки, свободные шорты, распашная рубаха-безрукавка и обувь, похожая на носки с приклеенной снаружи гибкой стелькой. Вся одежда показалась мне сделанной из какой-то разновидности шёлка, тонкой, прочной и лёгкой. Расцветкой своей она сливалась с листвой джунглей, только бельё и обувь были тёмно-серыми. Да ещё на груди напротив сердца радужно переливался небольшой, сантиметра два в диаметре, диск.

Кстати, Айс, как я заметил, носил в точности то же самое, что и я. Только его диск был голубым с фиолетовой волной, а мой живо напоминал чёрный перламутр.

— Знаки отличия магов, — пояснил друг, заметив мой интерес. — Попрыгали!

И мы действительно попрыгали.

"Родильные бассейны" находились не на земле, как можно было подумать. Громады незнакомых мне деревьев переплетали ветви в полутора десятках метров от твёрдой земли, образуя что-то наподобие помостов и дорожек; утолщения этих ветвей, наверняка возникшие не случайно, как раз и образовывали разного размера чаши "бассейнов". Я лежал в среднем, два метра на метр — но в хозяйстве у Сьолвэн попадались "родильные бассейны" вдвое и втрое больше. Причём пустовали немногие. Но времени на вдумчивое изучение странных существ, плававших в них, Айс мне не дал. Он с места взял такой темп, что мне пришлось сосредоточиться на одном: не отстать.

Выданные носки а-ля мокасины отлично держались и на шероховатых, и на гладких участках коры, даже не думая скользить. Я почуял в них особую, близкую к природным свойствам предметов магию. Успел вспомнить про зелёные эльфийские сапоги Дилвиша Проклятого...

И окончательно забыл обо всём, кроме бега.

Тропа, которой держался Айс, виляла влево и право, вверх и вниз. Да и была ли вообще какая-то тропа? Мой друг перескакивал с ветви на ветвь, и метры будоражащей подкорку пустоты между исходной и конечной точками прыжка его не то, что не останавливали, — наоборот! Похоже, он задался целью наглядно продемонстрировать мне преимущества наших преображённых тел. В других доменах он сдерживался, прятал свой физический потенциал, благо не так уж сложно было это сделать. Но теперь, в Теффоре, притворству пришёл конец. Эши бурлила в Айсе в количестве, которое убило бы обычного человека и даже тренированного атлета. Просто сожгло бы — как ацетиленово-кислородное пламя сжигает железо, от обычного пламени только раскаляющееся. За спиной у него, удерживаемый невидимыми воздушными захватами, летел Побратим, руки и ноги мелькали со скоростью почти невероятной, ветер не свистел даже, а гудел в ушах...

И мне, прах побери, нравился этот марафон на спринтерских скоростях!

Мир раскрывался пряно-ароматным бутоном. Зелень сотен оттенков, цветы и соцветия тысяч оттенков. Не отстающие от цветов яркостью колера птицы и насекомые. Изогнутые причудливо руки-ветви исполинских деревьев, тонкая до неразличимости грань между выросшим по собственной буйной воле и выращенным намеренно. Пятна, гирлянды и фестоны сапрофитов, этих растительных падальщиков — ещё более яркие, чем цветы и плоды трудяг-автотрофов. Стайки каких-то некрупных животных, похожих на обезьян — галдящие, суетливые. Колоннообразные стволы, теряющиеся где-то в тумане клочковатых крон...

Всё это и многое другое летело мне навстречу, обтекало меня, как морская стихия обтекает стремительно плывущего тунца, мелькало вокруг, слишком быстрое, чтобы быть разложено по полочкам деловитым человеческим разумом, сведено в систему, проанализировано. Но мир джунглей вовсе не нуждался в моём анализе. Ему было довольно и того, что я, бегущий сквозь его трёхмерный лабиринт следом за Айсом, признаю себя его частью. Малой, но одновременно в чём-то равной ему, такому большому, пропитанному двуликой Силой жизни и смерти.

Я привычно ждал, что дикий наш забег утомит меня, но усталости всё не было и не было. Да, Сьолвэн знатно потрудилась! Такой радостной энергии, такого подъёма я не знал никогда. Чары скорости нельзя сопоставить с этими ощущениями. Творя магию, ни на миг нельзя забыть, что чары меняют мир силой. Никуда не деться от ощущения напряжённости. Да, подобная власть тоже радует, но приносит не естественную радость, а тяжёлую, вязкую эйфорию, что сродни опьянению. Бег за пределами темпа, возможного для обычных живых существ, доставлял простое и понятное удовольствие. Приносил счастье быть живым, быть — наконец-то! — здоровым.

Быть свободным.

Лес почти мгновенно посветлел. Листва расступилась. Айс совершил последний длинный прыжок, дважды перевернулся в воздухе и мягко, как кот, приземлился на открытой для пестроты неба каменной площадке. Я последовал за ним, соскочив с высоты, втрое превышающей мой рост и смягчив падение выплеском эши, таким быстрым, что почти не потребовалось сгибать колени.

— Что это? — с трепетом, на выдохе, замирая от изумления.

— Это, — ответил Айс так гордо, словно лично сотворил простирающийся перед нами пейзаж, — долина, именуемая Стопой Гиганта.

27

В одном невозможно было усомниться при взгляде вперёд и вниз: к сотворению этого сюрреалистического места явно приложили свои ум и волю разумные существа. Я не большой знаток геологии, но даже моих скромных знаний хватает, чтобы сказать с полной уверенностью: таких грабенов в природе не бывает. А уж ландшафт на дне...

Попробую хоть отчасти описать зрелище, представшее моим широко распахнутым глазам. Переложить на слова симфонию красок и просторов.

Кто бы ни дал Стопе Гиганта название, он не отличался большой фантазией. Долина в самом деле походила на след, выдавленный в земной плоти громадной ступнёй. Но с парой поправок. Во-первых, оставивший эту отметину гигант был не совсем человекоподобен, потому что на его стопе имелось лишь четыре пальца. А во-вторых, стопа эта была, как видно, раскалена до голубого сияния... или как минимум — достаточно, чтобы не просто продавить, а проплавить выемку своей тяжестью. Окружающие долину скалы выглядели так, словно то ли яростный жар, то ли мощнейшая магия размягчили их до состояния сырой глины, а потом выдавили в стороны и вверх. На них остались отлично различимые следы этого выдавливания: полосы, потёки и где плавные, где изломанные перегибы разноцветных слоёв камня — в основном, жёлтого, розоватого, белого и железисто-красного. Попадались, впрочем, вкрапления травянистой зелени и узкие, как трещины, чёрные полосы. Следов выветривания я не заметил: по геологическим меркам Стопа Гиганта была даже не ребёнком, а младенцем.

Впрочем, в Пестроте вообще нет состарившихся обычным образом гор, тем более в нашем Лепестке: ведь Владыку повергли чуть менее ста тысяч лет назад, а до того (если Сьолвэн рассказала правду, в чём у меня нет причин сомневаться) доменов попросту не существовало.

Но довольно о раме. Ведь стены Стопы Гиганта, помнящие плавящий камни жар, служили не более чем рамой для картины с настоящими чудесами.

Мы с Айсом стояли у внутренней, сравнительно пологой стороны Стопы. Глубже всего вдавленная "пятка" находилась по левую руку от нас, а следы "пальцев", соответственно, справа. В каждом из "пальцев" белели нитки водопадов. Не только из-за обновлённого, более тонкого слуха я мог их разом и видеть, и слышать. Свою роль играли также размеры. Хотя ближайший и самый крупный из водопадов, тот, что в большом "пальце", находился примерно в семи километрах, высота его превышала двести метров, и он вовсе не казался узкой струйкой.

Разумеется, внизу, в Стопе, воды тоже хватало. Озёра в местах падения водопадов, запертые дамбами пруды, большое озеро в левом конце Стопы, там, где поставила жирную точку "пятка"... ещё внизу была зелень с вкраплениями синего, тоже растительного, и пёстрых крапин цветников. Много. Но едва ли не больше места, чем вода и растительность, внизу занимали здания. Каждое по отдельности — сущее архитектурное чудо: и стоящие на ногах-колоннах посреди вод, и с небрежной лаконичностью вписанные в парково-садовый ландшафт, и сидящие в плоти кварталов, словно слёзы смальты в мозаике. Да. В отдельности — чудеса архитектуры.

А уж всё вместе...

— Как называется этот город?

— Ирван оэ Теффор, Дар Теффора. Чаще же просто Ирван.

— О. Похоже, местный риллу — настоящий либерал. Мне-то казалось, что для властительных смертные являются чем-то вроде насекомых, незваными явившихся в построенный ими дом.

— Либеральность риллу ни при чём.

— Да?

— Сьолвэн, — пояснил Айс. — Более чем наполовину Ирван — её работа. И созданных ею помощников. Впрочем, мы сейчас спустимся, увидишь сам.

М-да. Это называется — "слона-то я и не приметил!" Мой друг бежал не наобум. Но я окончательно осознал это лишь сейчас, совсем чуть-чуть опустив глаза и обнаружив, что по склону, начинаясь почти от наших ног, вьётся ведущая вниз хитро сделанная лестница. Достаточно естественная, чтобы казаться частью склона и ускользать от беглого взгляда, она походила на сделанную руками камнерезов надпись. Но для разгадки смысла ламуо не требовалось. Лестница молча говорила спускающимся: "Добро пожаловать, гость. Здесь тебе рады". Слабая, но на диво тонкая притом охранная магия зеркалила эмоциональный фон, и сколь легко было спускаться по ней существу открытому, радостному, счастливому — столь же тяжко было бы повторить наш путь существу недоброму, скрытному и вероломному. Спуск томил бы такого нежеланного гостя всеми видами дурных предчувствий, от боязни высоты до страха случайной смерти, и легче показалось бы повернуть, не пытаясь идти дальше, чем продолжать движение к садам и дворцам Ирвана.

Я отлично чувствовал обе грани охранной магии города, потому что, приветствуя меня-человека, меня-Двойника лестница притормаживала. Не отталкивала, как нечто чужеродное, нет, но всё же оказывала ощутимое сопротивление — примерно так, как если бы я пытался идти под водой во весь рост, словно посуху.

Надо полагать, раньше, когда Двойник ещё не подвергся ни операциям "в гостях" у инквизиторов, ни изощрённым почти до непостижимости манипуляциям связки Сьолвэн — Айс, мне пришлось бы бороться с заклятьем на лестнице всерьёз. Но ныне, как поведал во время спуска мой друг, единожды изувеченный и дважды преображённый Двойник фактически перестал быть прежним вампиром: бессмысленной, хищной, вечно голодной тварью Мрака. Не утратив способности поглощать чужую эши, некоторые виды направленной магии и эманации тёмной половины спектра, ныне он поумнел, уравновесился и обрёл энергетическую самостоятельность.

В общем, из низшего вампира — в высшие, из постоянно усмиряемого моей волей и связывающими заклятьями тупого хищника-кровососа — в элегантное, байронического типа создание, не лишённое определённого стиля и шарма.

— Надеюсь, самостоятельного разума вы ему не дали? А то мне только шизофрении для полного счастья не хватало!

— Нет! — Айс негромко рассмеялся, искоса взглянул на меня, на миг приостанавливаясь и полуобернувшись. — Мы сделали хитрее: подготовили нишу для прямого управления Двойником...

"Нишу? А может, интерфейс?"

— ...или, если угодно, срастили его с твоим разумом ещё сильнее прежнего.

— А подробнее?

— Ну, по идее теперь ты никогда уже не утратишь контроля над обстановкой. Во сне ли, во хмелю ли, получив тяжкие раны или в иных обстоятельствах, когда мозг физического тела уже не может сохранять ясность мыслей и чувств, твоё сознание, должным образом изменившись, перейдёт в Двойника. Знаешь, — голос менталиста прозвучал более глухо, едва ли не угрюмо, — мне вовсе не понравилось то, что случилось со мной в Херта Ламатре. Как самому обезопаситься от таких... инцидентов, я пока не придумал, а вот тебя теперь можно в этом чёртовом штамме хоть топить — не поможет! Про распыление сонного зелья я вообще молчу: твой Двойник заметит такое не хуже, чем специально созданный автономный Страж. Даже лучше, наверно...

— Не придумал, как обезопаситься, говоришь?

Айс снова обернулся:

— А что, есть идеи?

— Побратим.

— Что?

— Ты всё равно не расстаёшься с ним. Ну так пусть запасным вместилищем души будет твой меч. Полагаю, переделать должным образом артефакт куда проще, чем изменить Двойника. Для этого даже не обязательно прибегать к помощи Сьолвэн.

— Хм...

Похоже, моя идея Айсу разом и понравилась, и вызвала протест. Что ж, ему решать, что тут делать. Хотя решение, на мой взгляд, красивое. Можно, например, воспользоваться шаманскими техниками для призыва духа, ритуалистикой для его трансформации по "зеркальному" типу с закреплением элементов комплементарности... и любимой Айсом менталистикой для привязки. Управляющего духа — к мечу, а с другой стороны уже хозяина меча — к духу... и не обязательно именно в такой последовательности...

А что, вполне реальный вариант!

Разговор оборвался. Впрочем, мне и не хотелось молоть языком. Чем ближе подходили мы к строениям Ирвана оэ Теффор, тем больше мне хотелось просто молча любоваться ими и тонко вписанными в пейзаж растениями. Похоже, здесь концентрация магии на единицу площади была немногим меньше, чем в области "родильных бассейнов". Добрая половина зелени несла на себе печать направленного воздействия, выходящего за рамки простой селекции.

Декоративный плющ с розовато-изумрудной листвой обнимал собой целые фасады, не давая различить оттенок стен, захваченных им в плен. Жёлто-коричневые колонны деревьев, чем-то похожих на кипарисы, которые я мысленно окрестил "зонтиками", высились вдоль широких улиц с регулярностью фонарных столбов. В тени их очень плотных синеватых крон, словно сросшихся с кронами соседних "зонтиков" своими краями, мягко переливалась прохлада, пахнущая эвкалиптовым маслом, сосновой хвоей и чем-то ещё — более тонким, бодрящим. А по середине улиц вместо разделительных полос росли узкие, в полторы-две ладони, и поднимающиеся не выше пояса барьеры кафаллы. Но тоже не простой, а жадно впитывающей негативные эмоции.

Да, кто бы ни занимался здесь озеленением, это был талантливый и весьма практичный маг. Такая кафалла практически гарантировала смягчение публичных конфликтов, в то время как "зонтики" положительно воздействовали на органы дыхания и эмоциональную сферу людей.

Впрочем, людьми местное население отнюдь не исчерпывалось. Как я убедился позднее, для каждого из почти полутора десятков видов разумных в Ирване были созданы свои кварталы. С разной архитектурой, разной планировкой улиц и площадей, разными, но одинаково тщательно подобранными зелёными насаждениями. Полтора десятка разумных видов в одном городе! Рекорд. А ведь помимо постоянно проживающих здесь видов на улицах встречались и другие существа, уже вовсе диковинные. Хотя самыми странными следовало назвать, пожалуй, хашшес...

Но я опять забегаю вперёд.

Следуя за Айсом, я оказался под сеткой, увитой вездесущим розовато-изумрудным плющом. Сетка эта служила дополнительно защитой от жаркого дыхания небес, прикрывая ровно чёртову дюжину небольших круглых столиков. Со стороны, противоположной выходу на улицу, в тени чёрного шёлкового козырька располагалась низкая стойка, а за стойкой протирал полотенцем тёмно-жёлтые стаканы из твёрдой смолы похожий на гнома субъект. Впрочем, стоило ему бросить взгляд на Айса, как деловитую флегму с "гнома" словно ветром сдуло.

— Ревада! — возопил он, подкатываясь к моему другу этаким колобком. — Вернулся всё-таки, маг блудный!

"Ревада?" — спросил я мысленно Айса. Ответ был краток и чуть напряжён:

"Потом".

Раз так, не буду настаивать. Просто запомню — и добавлю к постепенно растущему списку. Сьолвэн надеялась, что откровенный разговор пойдёт моему другу на пользу? Ну, буду со своей стороны надеяться, что высшая не ошиблась.

— Привет, Колобок, — сказал Айс, без тени сомнения отвечая на объятия "гнома" и похлопывая его по спине. Выглядело это забавно, поскольку руки Колобка смыкались аккурат у него на поясе. — Как там дела у компании Проныры?

— Дела — блеск! — "гном" отошёл на шаг, не переставая улыбаться. — Хотя сам Проныра, конечно, жалуется на скуку и низкие доходы, но ты ж его знаешь: он даже в лишённой охраны сокровищнице сугнади будет плакаться, что ему достались эти гроши, а не казна риллу!

— Открыл свою школу?

— Да, как ты и советовал. Большинство поддержало это начинание. Только Пегий решил, что спокойная жизнь не по нему и усвистал куда-то с наёмниками, а остальные держатся вместе. Захочешь их повидать, ступай на перекрёсток Звонкой и улицы Синих Мальв. Вывеска у них такая, что не ошибёшься! Но что-то мы позабыли о вежливости. Кто это с тобой, Ревада?

— Мой друг. Истинный друг. Имя его — Рин, прозвище — Бродяга.

— Рад знакомству, — сказал Колобок очень серьёзно, щуря медово-жёлтые глаза и протягивая мне свою руку — пухлую и маленькую, но на удивление сильную.

При ближайшем рассмотрении "гном" оказался не так-то прост. Магии в нём я не заметил, но подспудно ощутил что-то иное. Внутреннюю силу, особую уравновешенность, замешанную на естественности, которая всегда и везде выделяет достигших духовной цельности. Странно было видеть столь хорошо владеющего собой человека (а человека ли?) за стойкой закусочной.

Впрочем, владение собой подразумевает безразличие к мишуре мира. Диогену хватало дырявой бочки, так почему Колобку не быть вполне довольным избранной им ролью? А что до мудрости — мне ли не знать, что владение магией и владение мудростью вовсе не одно и то же?

— Задержитесь на перекус? — спросил Колобок у Айса почти риторически.

— Пожалуй.

— В каком из миров?

— Пожалуй, в верхнем.

— Подождите восемь минут, — сказал хозяин деловито и укатился прочь.

— При чём тут миры? — поинтересовался я вслух.

— У нас как раз есть время для рассказа. Но сперва я тебя немножко удивлю.

Взяв меня за руку, Айс подвёл меня к стойке и хлопнул по ней ладонью.

Реальность мгновенно вывернулась наизнанку.

Те же тринадцать столиков, те же плетёные стулья, та же стойка. Но остальное... под ногами у нас плавно колыхался сгущённый до молочной плотности туман. Над головами — я в первый момент просто не поверил глазам — раскинулась пятнистая, местами мерцающая, местами колющая глаза "звёздными" искрами шкура Истинного неба. А по сторонам простиралось вдаль море огней всех оттенков, всех размеров, различных форм и яркости. Я почти сразу опознал эти огни и едва не раскрыл рот.

— Нравится визуализация?

— Ещё бы! Это настоящие ауры жителей Ирвана?

— Не только ауры. И небо за его пестротой, и отражения активных чар, и узоры некоторых заклятий — здесь всё настоящее. Таков верхний мир ресторации маэстро Лимре Колобка, которая по праву называется "Три мира".

— Фигассе! Но как?!

— О, это достаточно просто... для мастера магии пространства. По легенде, некогда далёкий предшественник Лимре встретил на этом самом месте старшего мага. И не просто встретил, но и сумел угостить — да так, что тот даровал право просить об услуге за услугу. Первый хозяин "Трёх миров", не будь дурак, попросил помощи в создании ресторации, какой больше не было бы ни у кого и нигде. Как видишь, старший маг выполнил сию "скромную" просьбу.

— М-да. Бывают же на свете чудеса! А нижний мир?

— Не хочу портить сюрприз, так что в другой раз. Ресторация Колобка стоит того, чтобы приходить сюда снова и снова. Вскоре ты убедишься сам: если бы не всё те же пространственные чары, здесь было бы не продохнуть от публики. А так ему даже вышибалу держать незачем. Вход только по рекомендации "членов клуба", причём провести кого-либо, кого бы не одобрил хозяин, всё равно не получится. Заклятье бдит.

— Угу. Весьма мощная и тонкая магия. Я её даже не чувствую.

Айс необидно рассмеялся.

— Ишь чего захотел! Чтобы такое чувствовать, надо самому достичь высот в достаточно узкой области искусства. Как ни крути, а известная смертным магия пространства опасно близка к магии первооснов. Риллу не каждому позволяют достичь в ней... многого.

— Ну, видимо, Теффор всё же либеральнее своих сородичей.

— Может, и так.

Мы сели за один столик, и разговор снова угас.

Что-то чаще обычного глазам моим стали доставаться сладостные зрелища. Собственно, как попал в Теффор, так зрелища пошли буквально косяком... случай? Закономерность? Или эффект от, говоря своими словами, второго рождения и сопутствующей перестройки восприятия? Да нет, это вряд ли. Полагаю, я бы и раньше нашёл Ирван и вид из "верхнего мира" прекрасными. Новое, улучшенное зрение просто обострило приятные ощущения.

Кроме того, за последнее время, с того самого момента, когда я прижучил охотников за рабами и спас Ладу, в моей жизни было много действия. Даже слишком много. И нынешний избыток спокойной созерцательности — не перекос, но, напротив, итог восстановления баланса.

"Взрослеешь, Рин?"

Куда там, молча ответил я сам себе. Скорее, впадаю в детство. Возвращаюсь к истокам, снова уподобляюсь ребёнку-интроверту, заворожённому красотами столь удивительного мира.

Незаметно возникший Колобок выставил перед нами две бутылки с аперитивом (каждому — свой напиток: адресно работает!), пару серебряных кубков, покрытых искусной чеканкой, кувшин, тазик и розетку с салфетками из неизвестной ткани, после чего снова исчез. Айс, подавая мне пример, взял одну из салфеток, плеснул на неё из кувшина, тщательно вытер руки и бросил использованную салфетку в тазик. Я повторил его действия и обнаружил, что не имеющий запаха вязкий раствор на шершавой поверхности салфетки с лихвой заменяет полноценное мытьё рук.

— Этот фокус придумали далеко отсюда, — пояснил Айс, вновь безошибочно ощутивший моё удивление. — В Ирване с водой проблем нет, но это ещё не значит, что её можно тратить бездумно и в неограниченных количествах.

— А как насчёт состава для очищения?

— И дезинфекции тоже: это обеспечивает несложное плетение, посильное даже ученику целителя. Салфетки делаются из... — и он пустился в объяснения, вряд ли интересные для кого-либо, кроме алхимиков. А я слушал его, продолжая наслаждаться видом на души города.

Дальнейшее прошло... не побоюсь громкого слова, великолепно. Колобок по имени Лимре оказался самым настоящим маэстро своего искусства, безо всякой магии умеющим доставить своим гостям истинное наслаждение процессом принятия пищи.

Правда, ближе к концу застолья, смазав картину, в верхнем мире объявилась пара знакомых Айса, вызвавших у него... неоднозначные чувства.

Неоднозначные. Да.

При первом же беглом взгляде на мужчину всплывало слово "зелёный". Бледно-зелёная кожа; очень тёмные, почти чёрные, но всё равно отдающие зелёнью волосы; огромные глаза — как пара хризобериллов, яркие, словно бы кошачьи. И одежда в тон: лиственно-зелёный шёлк с парой серых и коричневых пятен. На груди слева радужно переливался диск мага, белый с красным и каплей синевы. Из оружия — парные кинжалы в набедренных ножнах. В общем, житель ночного леса, тихий охотник, опасный, как затаившаяся змея.

Женщина отдавала предпочтение не защитным, а предупреждающим оттенкам. И надо сказать, яркое ей шло. Гладкая шоколадная кожа, синие глаза, плотная шапка мелких кудряшек, тоже выкрашенных в синий (или — не выкрашенных? но тогда в её принадлежности к людям можно и усомниться...) прямо-таки просили должного обрамления. И женщина постаралась, надев жёлтые штаны а-ля шаровары, зеленовато-синюю, как глубокая вода, рубашку с широкими рукавами и воротом-стойкой, жёсткий от золотого шитья светло-коричневый жилет. Фигуру — причём во всех смыслах выдающуюся фигуру — подчёркивал широкий пояс и ремни перевязей для парных сабель, рукояти которых торчали из-за плеч.

— Ревада!! — взвизгнула эта амазонка. Бедняга Айс едва успел вскочить, чтобы она могла повиснуть у него на шее, а не просто упокоить в своих бурных объятиях где-нибудь в районе пола.

— Колючка, милая, — пришёл на помощь её зелёный компаньон, — не задуши его.

— Ха! Такого задушишь! — фыркнула "милая" Колючка, ловким разворотом вокруг общего центра масс заставляя Айса снова сесть... одновременно сажая её себе на колени. Впрочем, сильно сомневаюсь, что данный манёвр удался бы ей, вздумай Айс сопротивляться. — Ну-ка, ну-ка... ага, снова это дурацкое пюре. Ревада, тебе ещё не надоело питаться такой пакостью? И кто этот симпатичный мужчина — твой новый друг?

— Меня зовут Рин Бродяга, — отрекомендовался я, почти против воли улыбаясь.

— Моё имя Ландек... — начал было "зелёный".

— Но обычно его зовут Пронырой, — сообщила Колючка. Бяк-бяк ресницами. — Если ты действительно друг Ревады, можешь не стесняться.

Откуда взялось её прозвище, можно уже не спрашивать. И так ясно.

— Ты вернулся надолго? — спросил Ландек.

Айс вздохнул. Шлёпнул Колючку по мягкому месту, сгоняя её с насеста. Что характерно, та послушно встала и даже притихла, ожидая ответа.

— Думаю, да...

— Да!! — Колючка рубанула воздух ладонями, проделывая что-то вроде танцевального па.

— И каковы твои планы на ближайшее будущее?

— Неопределённые. Готов рассмотреть твоё предложение.

— Урра!!! — Колючка подскочила, выдав двойной пируэт. И приземлилась на полусогнутые ноги: тихо, ловко, лишний раз подтверждая, что сабли при ней не просто для украшения.

— Вот и отлично, — резюмировал Проныра. — Ещё один инструктор нам не помешает. Или... — быстрый взгляд в мою сторону, — ...два инструктора?

— Возможно, но не сразу, — охладил его пыл Айс. — Рин всего два часа как из "бассейна".

— Не будет инструктором, будет учеником. А там увидим.

Колючка, глядя на меня, демонстративно облизнулась.

— Люблю свеженькое! — мурлыкнула она. Я погрозил ей пальцем. Что, разумеется, отнюдь не заставило её уняться — скорее, наоборот. Колючка упругим хищным шагом двинулась вокруг столика в моём направлении. Я вскочил и, как галантный кавалер, подвинул один из плетёных стульев, якобы желая помочь даме сесть. Одарив меня многообещающим взглядом и неожиданно демонстрируя изящные манеры, она опустилась на предложенное сиденье. Не успел я вернуться на своё место, как явился Колобок, чтобы убрать со стола лишнее и добавить недостающее.

Ну что ж. Может, я и добрался до тихой гавани своих странствий, но скучно мне в ней однозначно не будет!

28

Раньше я был ленив. Как очень и очень многие. А ещё слаб.

Это два качества взаимодополняющие. Речь ведь не просто о слабости и не об абстрактной лени. Я говорю о той слабости, когда ты один, и в масштабах хотя бы своего многоквартирного дома ничего по-настоящему не решаешь (максимум — в масштабах квартиры, да и то...). А раз ты один ничего не решаешь, зачем вообще суетиться? Куда-то бежать, во что-то закапываться? Обустроил свою норку, и живи. Все так делают... ну, или почти все.

Вот каким именно образом я был ленив и слаб.

В те времена я молился големам. Опять-таки не обычным големам, вроде телевизора или там личного автомобиля — для этого я был слишком рационален и склонен использовать технику, а не страдать фетишизмом. Но вот големы высшего порядка, Государство и его сиамский близнец Порядок... да, эта пара получала мои пассивные молитвы регулярно. (Кстати, от высших големов до рукотворных богов, вроде Электричества, всего один шаг; и если Государство этот шаг ещё не сделало, то вот Мировая Экономика... гм...).

Я, ленивый и слабый человек, отправлял высшим големам послания примерно такого содержания: "Чту правила, исполняю заповеданное, воздерживаюсь от запретного — сохраните же меня невредимым, уберегите от бед!" Складываясь с миллионами похожих молитв, объединённая воля слабых и ленивых людей поддерживала жизнь в наших великих големах и уберегала нас от бед. По крайней мере, уберегала большинство.

Вот парой поколений раньше, когда высшие големы сцепились за право превращения в богов и миллионы с обеих сторон желали им победы, забывая о своей слабости и лени...

Ладно. В общем-то, речь не о том.

Я — о том, что было раньше и что есть теперь.

Ныне я остаюсь слабым смертным. Ибо что такое моя магия, даже в не особенно близкой перспективе, против магии властительных риллу, поддерживающей бытиё миров? Но это уже другая слабость. Совсем другая. И "лень" моя, вытекающая из слабости, изменилась качественно. Ныне я никому не молюсь. Даже рационализму я не кладу требы. Я уже не кирпичик в стене и не винтик, крепящий что-то там малозначительное в одной из конечностей высшего голема. Я песчинка... но я вовсе не хочу заклинивать мировые шестерни — обычно такая попытка плохо заканчивается для песчинок. Я просто подхвачен ветром перемен, который тоже является моей частью. И лечу в этом потоке: малый, слабый, зато свободный.

Ныне я — движение, а не ленивый покой.

В эти времена я учусь защищаться, потому что никто другой меня не защитит. Пусть поневоле, но мне всё же пришлось стать воином. На пути, который прежний я, слабый и ленивый, просто не одолел бы — а зачем? — шестерни событий лязгают на меня, грозя упокоить, превратить мой полёт в бесславное прозябание на правах мусора в смазке. Или вообще раздробить, сделать пылью, прахом, уничтожить и растереть.

Но я лечу дальше, и ветер стал мне не только движителем, но и оружием, и защитой...

А потому так ли важно, что физически я — пока что — почти остановился?

Небольшой, огороженный со всех четырёх сторон каменными стенами и слегка вытянутый в длину плац, открытый переливам небесной Пестроты. В дальнем конце высится служащий для отработки некоторых заклятий куцый столб-мишень. Скорее даже тумба. В ближнем конце, рядом со мной, стоит Лада. Мы с ней нынче равны в своём неумении: она — потому что только-только начала изучать простейшие чары, а вот я...

— Чёрт!!

— Не ругайся. Попробуй ещё раз.

Я попробовал. И опять не получил желаемого.

К чему уже начал поневоле привыкать.

Да, сумма изменений, которые я претерпел благодаря стечению обстоятельств, Айсу и Сьолвэн, однозначно являлась положительной. Я имел тому множество подтверждений. Но из-за этих же изменений я практически перестал быть магом! Всё, то есть буквально ВСЁ, что я некогда выучил, требовало серьёзнейшей корректировки. И если тело моё сохранило прежние пропорции, то мой дух, особенно в части связей с Двойником — нет, нет и ещё раз нет.

Итог: необходимость учиться магии заново. Почти с нуля. С элементарных действий.

Ни о каком создании Стражей речь уже не шла. Воспроизвести комплексное заклятье вроде Биплана я тоже не смог бы за всё золото домена. Да какой в преисподнюю Биплан, если у меня даже простейшие радужницы получались через раз, а корявенькие чары скорости — через три раза на четвёртый! Даже грубые, почти не требующие тонкости боевые заклятья — и те повиновались мне далеко не всегда... какой-то отдушиной оставались только наиболее сложные и абстрактные формы ментальной магии. С защитой сознания и обменом мыслеобразами особых проблем не возникало. Но все заклятия, хоть в малой степени требующие активности сильно изменившихся энергооболочек... эх!

На этом фоне ни заметно расширенная сенсорика, ни тюнингованное тело, ни даже мой Двойник, резко продвинутый до статуса высшего вампира, уже как-то не радовали. Тридцать лет развития, изменений, тщательного наращивания способностей — всё псу под хвост! Минувшие дни, заполненные безуспешными попытками восстановить ускользающий контроль над Силой, убедили меня в этом окончательно.

Да, с нынешними своими талантами, вооружённый опытом, полученным в Пестроте, я смог бы достичь прежнего уровня в разы быстрее. Лет за пять. Если хорошо постараться, то и за три-четыре. После чего я получил бы возможность ускоренными темпами двигаться дальше. А что такое три-четыре года или даже десяток лет на фоне вечности?

Угу. Вот именно. Был бы я психологически, а не только биологически вечен — плюнул бы, растёр и забыл. Но поступить по логике — не получалось. Ну вот совсем.

Глупо? Конечно, глупо. Хотя и не бесполезно: у подобных эмоциональных реакций, как у всего вообще, имелась положительная сторона. Неудовлетворённость, порождающая стремление изменить себя и мир — один из самых мощных факторов, ускоряющих личный прогресс. Но этого сознания мне было мало. Мало, мало, мало! Я страстно хотел перескочить возникшую на пути пропасть, а не просто штурмовать её "по науке".

— Давай. Ты можешь.

— Могу, да разучился, — буркнул я на остатках пережжённого раздражения.

— Так не бывает, — неожиданно возразила Лада. — Нельзя утратить фетвосс.

Дзинь!

— Что-что утратить?

— Фетвосс, — повторила она.

Благословенна будь, о наука друидов! Лишь ты не оставила меня ныне. Научившаяся легко и на удивление чисто изъясняться на реммитау, моя хилла всё же порой вставляла в речь словечки из родного языка, не имеющие точных соответствий даже в богатом смыслами языке магов. И я, достигший четвёртой степени ламуо, понимал её гораздо лучше прежнего.

Фетвосс. Равновесие, баланс, точность, изящество? Нет, нет, всё не то. Нечто более узкое и вместе с тем соединяющее эти слова воедино. Фетвосс — это не качество и не атрибут; скорее, это — то, без чего, в понятиях хилла, попросту нет магии. И слово это действительно не переводится на реммитау, разве что метафорически. Это та тончайшая, не толще волоса, грань, на которой только и может существовать истинная магия. И с которой невозможно упасть, потому что любой темп, любой пируэт, любое движение вообще гармонично впишутся в реальность. Любые антраша мага в состоянии фетвосс попросту изменят мир.

Ну и самого мага заодно. Как малую часть этого мира.

Канатоходец, которому помогают искривления пространства и флуктуации силы тяжести. А также Свет, Мрак и все стихии. Хоть вальс танцуй — канат и не такое выдержит!

Фетвосс.

Я снова сосредоточился, удерживая в сознании острую нить истинного смысла и ловя баланс Сил. Это оказалось не так просто, как я надеялся, но и не так сложно, как я боялся.

Фокусировка. Перенаправление токов энергии.

Вокруг возникли десятки, а потом и сотни изломанных огненных сгустков, похожих на бабочек. Секунда, вторая — и эта жаркая стая рванулась к цели по сотням независимых траекторий. Мишень (тот самый столб из серовато-чёрного обсидиана в дальнем конце плаца, защищённый многослойными арканами) покрылась множеством проплавленных оспин. Пожалуй, объект, защищённый чуть хуже, мой "пламенный рой" даже не расплавил бы, а испарил — целиком.

— Вот видишь, — сказала Лада. — На самом деле всё очень просто.

Я взглянул на неё искоса. Так, как ещё ни разу не глядел.

— Знаешь, ваишет, нам пора... поговорить.

Хилла ответила мне почти таким же взглядом: сосредоточенным, спокойным, но вместе с тем заинтересованным. И медленно кивнула, копируя мою повадку: чуть вскинув подбородок, а потом опустив голову, не отрывая взгляда от собеседника.

Она вообще чем дальше, тем старательнее подражала мне...

Я предвидел, что разговор будет не из простых. В смысле — из тех, которые лучше не давать подслушивать посторонним. И решил опробовать для защиты от чужих ушей новый трюк, идея которого пришла ко мне как раз в тот момент, когда "пламенный рой" щербил обсидиан. Который, если всё выйдет, как надо, защитит нас двоих даже от любопытства Видящих.

Нечаянно позаимствованный у Лады отблеск понимания, касающегося отношений мага и мира, позволял мне выстроить вместо обычной ментальной защиты совершенно особую... м-м... ну, пусть будет — систему взглядов. В границах этой системы я мог объединить в едином действии как науку друидов, так и прямую передачу мыслей. В первом приближении можно сказать, что я насмерть зашифровал линию обмена сообщениями, в виде которой можно представить любой разговор. Для меня и Лады смысл сказанного оставался ясен, тогда как для посторонних он должен был превратиться в нечленораздельное бормотание.

Но во втором приближении следовало полностью переформулировать сказанное. На самом деле я свернул семантическое пространство беседы примерно так, как чёрная дыра сворачивает физическое пространство. Хотя проникновение за "горизонт смысла" беседы в теории оставалось возможным, для этого следовало воспользоваться — одновременно! — и ментальной магией, и ламуо, да ещё вскрыть простенький, но надёжный алгоритм "генератора шума", хитро шинкующий и мои реплики, и реплики Лады.

Параноидально? Ещё бы!

Зато теперь, как было сказано выше, подслушать нас вряд ли смог бы даже Видящий.

Основной минус всех этих предосторожностей заключался в повышенной нагрузке на сознание. Слушать, запоминать и даже реагировать на сказанное Ладой я ещё кое-как мог, но вот с обдумыванием уже возникали проблемы. Ну да ничего, не в первый раз беседуем.

— Пожалуйста, забудь пока о реммитау. Говори на родном.

— Хорошо. Что ты хочешь услышать?

— Для начала я хотел бы изучить язык хилла и хотя бы основы териваи. Не прямо сейчас, но в ближайшее время надо бы начать. Надеюсь, особых препятствий для этого нет?

— Ты — мой ваишет.

— Понятно, — "Полный допуск, значит". — Тогда расскажи, что именно ты не поделила с Гонцом и с теми, кто его послал. Желательно рассказать так, чтобы я наконец-то понял, что к чему.

— Корни у такого рассказа будут глубоки...

— Ничего страшного. Я умею слушать.

Лада едва заметно вздохнула (ещё одно заимствованное движение) — и начала.

Не стану даже пытаться изложить ту историю, которую она мне поведала, близко к тексту. Историю... м-да. Попробую вместо изложения пересказ. Хотя его нешуточно затрудняет уже сама по себе прихотливая сложность языка хилла. Не знаю, как там зилтау, Речь Творения, которой пользуются риллу и к которой, собственно, восходит Осколочный Язык смертных магов Пестроты; но сдаётся мне, что средства коммуникации хилла (а следовательно, и их мышление) не намного проще. Впрочем, я наверняка не улавливал многих нюансов постольку, поскольку звуковая речь Лады в идеале должна была дополняться сложными перетекающими узорами "живой одежды" и ещё более сложными изменениями ментального фона.

Дополнительная сложность заключалась в том, что по меркам своего вида Лада едва-едва перестала "лопотать" и "агукать". Она уже вышла из младенчества, но не вышла из детства (я это подозревал, но в процессе разговора выяснил окончательно), и словарь её недалеко ушёл от словаря пятилетнего ребёнка — конечно, с поправками на нечеловеческую природу её самой и её речи. По людским-то стандартам Ладу смело можно записывать в гении...

Ещё несколько слов о возрасте. Как многие долгоживущие, хилла различали несколько видов зрелости и соответствующих им возрастных этапов. Лада добралась только до первого из них — зрелости тела, по достижении которого заканчивается физическое и гормональное развитие. Далее должно было последовать окончательное формирование эмоциональной сферы (чему, среди прочего, способствовали занятия териваи); потом формирование интеллектуальной сферы; затем следовала общая гармонизация физической, эмоциональной и мыслительной деятельности — и лишь по завершении всех этих стадий хилла могли считаться достигшими... низшей зрелости.

Времени на всё это уходило, как правило, раз в двадцать-тридцать больше, чем Лада прожила во всех своих семи воплощениях, взятых вместе. Потому что в привычных мне годах, кстати сказать, было ей всего-то — держитесь за землю! — лет одиннадцать.

Дабы достичь средней зрелости, сородичам Лады следовало доказать своё высокое мастерство в одной из областей магического искусства — не обязательно с упором на "магическое", можно было "просто" творить прекрасное. С учётом запредельных требований, предъявляемых хилла к кандидатам в мастера — ещё тысчонка-другая лет долой.

Причём даже это не являлось вершиной возможного. Но каковы требования, предъявляемые к хилла полной, высшей зрелости, Лада уже не знала. Даже в самых общих чертах. Оно и понятно: покажите мне пятилетнего ребёнка, способного толково рассказать, по каким принципам отбирают кандидатов в члены-корреспонденты Академии Наук!

Ну да ладно. Вернусь к пересказу услышанного от моей ваишет.

До войны с демонами риллу и хилла представляли собой единый... ну, пусть — народ. Удар Владыки изменил и тех, и других. Итогом этого удара стала потеря частью расы риллу прямого понимания мира, в то время как другая часть, сохранив толику понимания, лишилась прямых связей с силами мира и контактов с надмирными энергиями. (Здесь под "миром" понимается, разумеется, реальность Пестроты, а конкретно — тот Лепесток, в котором мы находимся).

Риллу, лишённые понимания, утратили свою суть — но оставили себе имя. Риллу, лишённые сил, также утратили суть, но имя сменили и стали зваться хилла.

Но дело не в этом, а в том, что у риллу, даже лишённых понимания реальности, осталась их магия. Остались Тихие Крылья, ключи к надмирной энергии, владение высшей магией, а значит — осталась власть. И делиться властью они не пожелали. Уже скоро сто тысяч лет — с тех самых пор, как повержен Владыка — они не допускают хилла к рычагам влияния, хотя наилучшие Видящие и искуснейшие друиды получились бы именно из родичей властительных. Но в соответствии с правилами, которые установили риллу после Войны, право использовать тени умений прямого постижения и прямого сообщения дано только короткоживущим существам.

— То есть, — уточнил я, — коль скоро смерть от старости мне более не грозит, знание мной начал ламуо прямо нарушает установления властительных?

— Да, — ответила Лада. — Как и знание ламуо, сочетаемое с практикой овладения магией. Странно, что ты до сих пор жив. Обычно Видящие пристально следят за... исключениями из правил. И ищейки риллу получают приказ...

Захотелось съязвить в ответ. Но в сказанном Ладой на самом деле отсутствовало что-либо оскорбительное, поэтому я промолчал, сделав в памяти зарубку.

Ссора между риллу и хилла могла считаться итогом ещё одной успешной интриги Владыки, который некогда смешал суть-жизнь демонов с сутью-жизнью хилла и тем перевёл последних в разряд бунтовщиков по принципу "родства". Демоническое начало ныне есть во всех хилла без изъятия ("чистокровных" хилла, как конкурентов, истребили сами риллу — и тем самым почти лишили расу своих родичей остатков понимания мира... почти, угу...).

— И как проявляет себя кровь демонов?

— По-разному.

— А конкретнее?

Рассказывать об этом Ладе явно не хотелось. Я быстро понял, почему так — благо, уж эти-то причины лежали на поверхности.

Предельно огрубляя, демоническое начало можно назвать разрушительным, а начало, из-за которого хилла могут зваться родичами риллу — созидательным. (Хотя с равным успехом можно сказать, что наследство демонов — это изменчивость, приспособляемость, а наследство риллу — стабильность, гармоничность). Как бы то ни было, очень часты меж хилла внутренние конфликты дара созидания и дара разрушения, приводящие к гибели новорождённых детей или к их нежизнеспособности. Точнее, к врождённой неспособности поймать хотя бы начальный баланс между "разрушительной изменчивостью" и "созидательной стабильностью", баланс, позволяющий достичь первой, физической зрелости, а потом длить существование в телесной форме неограниченно долгое время.

Если хилла рождается смертным (так, как первые шесть раз рождалась Лада), его или её убивают. По понятиям этой расы, способность стареть сродни врождённому уродству. То же самое ждёт хилла, родившегося не соответствующим целому ряду иных стандартов. Иначе говоря, эти ребята — редкостные расисты, правда, применительно к себе, а не к другим. Уж в чужаках-то, изначально ущербных, они готовы спокойно наблюдать любые недостатки.

Ну, почти любые.

— Даже отвратительную человеческую волосатость? — съязвил-таки я.

— Для вас это естественно, а естественное не может считаться безобразным. Хотя, — спокойно призналась Лада, — я бы предпочла не видеть на твоей макушке этого... вот этого.

— Буду иметь в виду. Хотя сразу скажу: если ты действительно хочешь увидеть меня бритым наголо, ты недостаточно убедительна.

На это она лишь волнообразно повела плечами. Мол, мало ли что не устраивает меня в этом мире. Проще терпеть, стараясь не обращать внимания на не критические недостатки, чем тратить энергию в попытках изменить то и это. Отменной выразительности пластика, что и говорить!

...разумеется, хилла желали вернуть утерянное ими положение в Пестроте. За истёкшее время для этого выбирались самые разные пути. Брачные союзы с риллу в любой форме для них оставались запрещены, как и попытки обучиться у Видящих либо Говорящих (друидов то бишь). Генетические и долгосрочные магические эксперименты по глубоким изменениям собственной природы заканчивались, как правило, столь ужасно (надо думать, тоже не без активной "помощи" риллу и Видящих), что это многократно укрепило "расизм" хилла. Индивидуальное совершенствование ими магических навыков заканчивалось однообразно: всякий возвысившийся сверх меры хилла неизменно бывал убит ищейками риллу либо лично властительными, не успевая набрать достаточно Силы для полноценного сопротивления.

И тогда появилась Идея.

Была эта Идея очень сложной и трудно выразимой на языках смертных, включая реммитау. Но основной постулат казался обманчиво простым. И почти повторял известную мне ещё на родине восточную максиму: "Если в этой Вселенной хилла слабее риллу, следует создать иную Вселенную, где положение дел будет обратным". А вот дальше начиналась тактика, выбор конкретных способов реализации столь амбициозных замыслов.

Изначально обладающие силой созидания, Наставники хилла, разделяющие Идею, полагали самым перспективным путь коллективного творчества. Рассуждали они примерно так. Один хилла не может сотворить реальность? Даже малую, даже скромную? Подключим десять, нет, сто хилла! А потребуется — хоть тысячу! Взять за основу гармонизирующее искусство териваи, добавить классической (или же неклассической) магии, зачерпнуть энергии из Глубины, а также из Света и Мрака — в общем, откуда удастся; набросить структурирующие формы...

Но хилла в очередной раз помешали. Видящие раскрыли перед риллу их дерзкие планы, и воспоследовали репрессии. Все Наставники были уничтожены — не убиты, а именно уничтожены, что подразумевает конечную смерть души, а не только прерывание текущих воплощений. Все "творческие коллективы" разогнали, а за любые попытки их воссоздать назначили репрессии. Разные. От прерывания воплощения (то бишь, говоря проще, смерти под пытками) вплоть до уже упомянутого тотального уничтожения сути, дробящего душу на тысячи осколков.

— Гадство, — прокомментировал я без выражения. Лада не отреагировала никак.

А с другой стороны, чего я ожидал? Риллу уничтожают перешедших предел старших магов, не позволяя им превращаться в магов высших (Сьолвэн — счастливое исключение... впрочем, почему именно счастливое? что я, точно знаю, как она платит за свою исключительность?). Точно так же риллу давят и своих родственников-полудемонов. Сторонники равноправия, м-мать их...

...на волну репрессий хилла ответили спустя довольно долгий срок. Один из последних уцелевших учеников Наставников реформировал — или, скорее, полностью трансформировал — Идею. И некоторые хилла, включая Ладу, стали его сторонниками.

Вкратце Идея состояла в том, что собирать толпу для создания чего-либо не так уж необходимо. А вот что необходимо, так это отказаться от принципа расовой чистоты (хотя Ладе, по её собственному признанию, этот конкретный пункт программы нравился не особо). Замыкаясь в неких жёстких рамках — любых — разумные существа отказывают себе в свободе творчества, а следовательно, добровольно ограничивают свои возможности. Меж тем новую вселенную вовсе не обязательно создавать, как создают заклятья, артефакты или, например, возводят дома. Её можно, например, родить. Или вырастить.

Или даже отколоть от старой Вселенной, используя энергию естественных процессов — читай, втихую воспользоваться внутренними конфликтами сообщества риллу.

Но для любого из перечисленных способов необходимо одно: свободный контакт с миром.

Увы, ко времени появления реформированной Идеи хилла устали от своего вечного бунтарства. Провозвестник новой Идеи, если верить сказанным в "Крылатом мече" словам Гонца, был лишён своего положения среди сородичей — и так не слишком высокого. А на всех его последователей, не особо многочисленных, открыли охоту, требуя отречения от Идеи.

Самое противное, что приказы, исполняемые Гонцом, исходили не от риллу, а именно от консервативного большинства хилла. Ведомого самыми осторожными, умеренными, выжившими после тысячелетних репрессий "старцами", которым не понравились новые веяния. И в первую очередь тот самый отказ от расовой чистоты... Мифической, в сущности, чистоты, ибо избавиться от связи с демонами хилла уже не могли ни при каких обстоятельствах, даже при прямом вмешательстве риллу — уж об этом Владыка Изменений позаботился!

В общем, история не новая... и от этого не ставшая пахнуть лучше распустившейся розы.

— Ну а ты?

— Я, — подобралась Лада, — сказала Гонцу и повторю тебе: никакое решение не может сделать Идею Наставника лишённой красоты/цельности!

— Я не об этом. Как ты собираешься претворять Идею в жизнь?

За истёкшее время я основательно устал поддерживать защиту против подслушивания. И вопрос свой задал без особых задних мыслей, с толикой иронии. Болван. Нашёл над кем иронизировать — над потерявшей родину и учителя, эмоционально нестабильной девочкой!

Ну, эта девочка мне и выдала. Как кистенём по зубам с размаху:

— Ты — мой ваишет. Ты выберешь путь, скажешь и направишь. Я сделаю.

Четырежды кубыть через эпихрать, делённый на корень из минус единицы.

Приплыли!

— Я ведь даже не понимаю толком, в чём состоит эта самая Идея!

— Это не так уж важно. Та Идея была хороша в своё время, для хилла. Ты тоже чувствуешь несовершенство мира и действуешь. Ты один из Говорящих. Ты обладаешь фетвосс. Ты — гость в Пестроте, лишённый равнодушия, стремящийся вперёд. И ты найдёшь новый путь.

Мамочки. Неужели она серьёзно?

Да. Причём самое поганое, что мне волей-неволей придётся соответствовать. Я привык гореть — пусть вполнакала, неярко, но именно гореть, а не гнить!

Песчинка, подхваченная ветром перемен? Щазз. В согласии с мировоззрением Лады, мне можно сразу подбирать подходящее дерево для изготовления креста по моей мерке. Потому как желающих распять "лишённого равнодушия гостя Пестроты" будет много. Очень много. Хоть аукцион устраивай за право вбивать гвозди. И куда мне деваться с подводной лодки? В какую альтернативную вселенную бежать?

Ufyghrahz yivahg klubetth! Просто других, цензурных, слов у меня — нет!

— Пошли в столовую, апостолица. Потом... договорим.

Лада кивнула — точь-в-точь, как мог бы кивнуть на её месте я сам.

У меня аж перед глазами потемнело. Нашла, называется, на кого возложить титул своего ваишетилх! Нет, ну я просто...

"Что — просто? Демонстрируешь, что тоже не достиг эмоциональной зрелости?"

Тьфу. Надоело! Пора вспомнить о дыхательных упражнениях. Вот так, ровнее и глубже... и ещё раз... и ещё... да, именно так и надо.

И ещё надо при первой же возможности переговорить со Сьолвэн. Не то, чтобы я сам хотел и мог переложить ответственность на кого-нибудь постарше и поумнее, но высшая тоже задолжала мне разговор. Причём — тут, что называется, к гадалке не ходи — опять-таки не самый простой.

Вдруг да в итоге что-нибудь прояснится?..

29

Организованная Пронырой сотоварищи школа называлась "Пламя над потоком". На её иллюзорной вывеске слегка "мультяшный" лоскут жёлто-рыжего, явно магического огня танцевал фламенко над перекатами горного ручья. Это была та самая школа на перекрёстке Звонкой и улицы Синих Мальв, куда Айса приглашал Колобок. Школа, на плацу которой я на пару с хилла мучил обсидиановый столб попытками творить боевые заклятья, где упражнялся во владении оружием, привыкая к возможностям изменившегося тела...

Та самая, где мы втроём — Айс, я, Лада — просто-напросто жили.

Выделили нам весьма скромные по размерам келейки на минус втором этаже, как раз под хранилищами для разных полезных вещей и над защищёнными залами для опасных магических и алхимических экспериментов. Келейки наши, как абсолютное большинство подземных помещений в Ирване, выдолбили представители местной колонии сугнади.

Но я на скудость быта не жаловался, тем паче, что работу сугнади — даже такую, вполне небрежную и за минимальную плату — смело стоило причислять к рукотворным чудесам. В первый раз увидев свою жилплощадь, я просто застыл и с минуту стоял, как примороженный, любуясь влажно искрящимися ветвистыми прожилками в отполированных до зеркальной гладкости стенах. Из зачарованных пластинок горного хрусталя лился свет, и отблески при малейшем движении пускались в пляс в глубине словно бы ожившего камня. Не пещера, не спальня... нет. Увеличенная в десятки раз шкатулка Данилы-мастера!

Человеческая мебель смотрелась бы в таком помещении чужеродно до совершенной неуместности, и потому мебель как таковая отсутствовала. Кровать заменяло слегка вогнутое ложе, заросшее упругим иззелена-чёрным подземным мхом, а для хранения личных вещей (которые у меня, считай, отсутствовали) имелся хитро устроенный шкаф-тайник, настроенный на открытие при касании хозяйской ладони или при получении соответствующего мысленного сигнала.

Просто, аскетично даже... но очень красиво! Хотя, надо признать, не всякий человек назвал бы красивыми творения сугнади. Некоторые ученики школы наотрез отказывались жить в "этих норах", предпочитая снимать жильё на поверхности за отдельную плату.

Ну да я — не "всякий". И не такое видывал.

Помимо самого Ландека Проныры (к слову, существа его вида, как я выяснил, назывались тиан-вирн, а на людской манер — тианцами) и органично влившегося в коллектив преподавателей Айса, занятия вели ещё два мага. Человек, посвящённый Света и целитель Векст Полуденный, а также тилош Наркен, носящая неоригинальное прозвище Попрыгунья: маг земли, артефактор и немного, самую малость, шаман. Колючка, уже знакомая мне по эпизоду в ресторации Колобка, в школе Проныры работала инструктором по владению холодным оружием. Ей помогали мало похожие друг на друга люди-близнецы Торв и Хош (это не имена — всего лишь прозвища, означающие на их родном языке соответственно Добытчик и Нож; своих настоящих имён они даже Ландеку не открыли и вообще были довольно-таки скрытными типами).

Овладение специфическими навыками, такими, как начала медитативной мобилизации, стрельба из лука и обнаружение магических ловушек немагами, в школе преподавала ещё одна пара, супружеская: Энкут Скала и Лаконэ Лисий Хвост.

При первом знакомстве они поразили меня более прочих новых знакомых; я назвал бы их скорее мистиками, чем воинами. Прожившие вместе более двадцати лет, они понимали друг друга, как не смогли бы понимать ни друиды, ни менталисты. Единственное, что омрачало их тихое деловитое счастье — неспособность иметь общих детей: Лаконэ происходила из кочевого народа зукар, каких-то четыре тысячи лет назад ещё являвшихся обычными людьми, но из-за природных условий и "естественного" магического влияния ставших новым видом разумных. Золотокожая, с ясно видимым лазурным оттенком в прямых волосах, с лучистыми янтарными глазами, сияющими на треугольном "эльфийском" лице, Лаконэ поражала редкостной, поистине экзотической красотой... увы — уже тронутой увяданием.

Впрочем, ей шли даже морщинки. Изумительная женщина.

Доступность целительской магии могла решить проблему Энкута и Лаконэ несколькими разными способами. Генетическая несовместимость в Пестроте — ещё не приговор. Но они предпочитали вкладывать частицы своего внутреннего покоя не в детей (коим со временем для продолжения рода тоже потребовалась бы помощь целителей), а в учеников...

В общем, если вернуться к теме, в тренировочных залах "Пламени над потоком" любой желающий за довольно умеренную плату мог усовершенствовать свои боевые навыки, а также — уже за солидные деньги — приобрести кое-какие артефакты, сработанные Попрыгуньей, или изучить пару-тройку боевых заклятий. Нас с Ладой Проныра рассматривал как неплохое вложение капитала, позволяющее впоследствии расширить дело.

Ну а я... что ж, перспектива отработать предоставленный кредит не вызывала у меня никаких возражений. Пока рядом со мной Айс и Лада, я готов немного отдохнуть от странствий и даже, пользуясь случаем, обзавестись прозвищем посолиднее. Оно, конечно, Арагорна тоже в своё время звали Бродяжником, хе-хе... но у него и ситуация была другая. Мягко говоря. Особенно в части отношений с женщинами. Даже затруднюсь сказать, что более бредово: сравнение моей Лады с Арвен Ундомиэль — или высшей Сьолвэн с Нэрвен Артанис Алтариэль Галадриэль...

Хм. Что-то после разговора с хилла у меня восприятие своей персоны поплыло в каком-то нездоровом направлении. С Арагорном себя сравнил, ну надо же! То король без королевства, то вообще мессия... только примерки роли революционного комиссара на Барсуме не хватает для полного сумасшествия. Что, Рин, манька величка стучит в двери сознания?

Ну, всё. К бесам эти мысли, жрать пора!

В столовой мы с Ладой наткнулись на Векста и трёх его учеников. Неприятно. Но... кушать-то всё равно охота! Полуденный скупо кивнул:

— Хилла. Тёмный.

— Светлый, — хмыкнул я, — не надоело тебе?

— Учитель! — подскочил один из воспитанников Векста, видимо, из новеньких, — жилистый парень лет двадцати пяти на вид. — Позвольте...

— С сопляками не дерусь, — отрубил я. — Покалечатся ещё, а Полуденному лечить.

Достали, честное слово. Ну что им всем спокойно не живётся? Этим, которые "знают, как надо"... и как не надо — тоже "знают"! И обезьянничают за своим учителем, не включая своих теоретически имеющихся мозгов.

— Рин... ваишет...

Вот этого я не ожидал. Хилла, лезущая в драку? Вместо меня?! Да ни за что!

— Лада!

— Всё же есть в тебе что-то правильное, тёмный, — сказал Полуденный. Как сплюнул.

— Они слишком узки/прямы, чтобы понимать слова, — хилла снова перешла на родной. — Простые пути не всегда лучшие, но здесь-сейчас простота будет (центр множества возможностей). Пусть увидят силу и задумаются о последствиях.

— Ладно. Но, — я обернулся к столу, за которым кучковались питомцы Векста и он сам, — вы уж постарайтесь сократить программу. Я голоден.

— Учитель! — обрадовался тот же самый жилистый парень.

— Дозволяю, Манар, — кивнул Полуденный. — Не опозорь меня.

Осёл. Не этот Манар, разумеется, а Векст — чтоб ему икалось трое суток без продыху!

— Кодекс Тарла? — поинтересовался я светски.

Жилистый шевельнул бровями, неплохо играя в пренебрежение:

— Зачем? Я просто немного подправлю тебе физиономию. Без оружия.

По моему телу разлился жидкий лёд. Удлинились и заострились пальцы, превращая кисти в мечту Фредди Крюгера. Побелела кожа, натягиваясь в неожиданных местах под напором меняющихся костей. Лицо трансформировалось в упыриную харю — с резко выступающими клыкастыми челюстями, щелястой дырой вместо носа, со сплошь чёрными глазами без белков, подсвеченными багровым пламенем силы Мрака.

Я нарочно выбрал наименее симпатичную из трёх наличествующих боевых ипостасей Двойника: если уж производить впечатление, так по полной программе!

— Уф-веренн, пищща? — шипящий свист, но достаточно членораздельный.

Тут же, не дожидаясь ответа, я трансформировался обратно. И заметил, снова возвращаясь к этакому лёгкому светскому тону:

— Ну да я сегодня добрый. Ты получишь фору, и эши твоя останется при тебе.

Так-то. Теперь Манар при любом исходе не возомнит себя лучшим бойцом. Даже если я поддамся (что вполне возможно: зачем усугублять недоразумение меж мной и Векстом настоящим смертоубийством? а дурное тщеславие я давно изжил), все будут знать, что у меня за пазухой был как минимум один козырь, перебить который без магии невозможно.

А вот Полуденный, кажется, начал кое-что понимать. С большим опозданием. И выражение на его физиономии, признаться, согрело мою душу. Он что, думал, будто я — всего лишь носитель печати Мрака? До такой степени брезговал общением со мной, что не потрудился воспользоваться магическим зрением как следует?

Тогда он даже не осёл, а ишак. Лопоухий и на всё темя ушибленный.

Вот Манар, как ни странно, принял показанное к сведению, но почти не устрашился. Я его даже зауважал за эту неожиданную невозмутимость. Особенно после краткого кивка и слов:

— Учитель прав. В тебе действительно есть... нечто правильное.

— Где? — спросил я кратко.

— Любой свободный зал.

— Тогда пошли.

Воины — существа чуткие. Колючка занималась со своей группой за закрытыми дверями, но даже на фоне выкриков, шумного дыхания и оружейного лязга как-то учуяла происходящее. Хотя почему — "как-то"? Хорошо тренированное сознание может делать на основании информации, поставляемой восемью человеческими чувствами, такие точные выводы, что несведущим впору заподозрить тут вмешательство магии. А недооценивать степень тренированности Колючки я бы поостерёгся. Я ведь имел возможность поглядеть на неё в "деле", на тренировках то бишь — и без малейших сомнений знал, что она тоже прошла через "родильный бассейн".

Как Айс, как я — и как наш добрый хозяин, Проныра...

— Ну-ка, ну-ка, — мурлыкнула она, выглядывая в коридор и улыбаясь ласково, как голодная волчица, — что это вы тут затеяли?

— Я, — ответил Манар, — намерен поучить тёмного вежливости.

— О! И как именно?

— Руками... красавица. Этими вот руками.

— О! Я должна это видеть! А вы продолжайте отрабатывать задание! — совсем другим тоном рявкнула Колючка своим ученикам. После чего закрыла за собой дверь и присоединилась к группе Векста. Ещё одна пара любопытных глаз.

А меня захватил вопрос: почему Колючка так странно отреагировала на обращение Манара? Правду сказать, невнимательный слушатель ничего удивительного в этом не нашёл бы: инструктор по владению холодным оружием действительно отличалась редкостной красотой. Этакая валькирия южных кровей, до срока припрятавшая крылья и конспирации ради летающая только на мётлах (хе-хе!). Но ламуо, помогая заглядывать в суть, нашёптывало мне: называя Колючку красавицей, Манар заменил этим словом некое иное обращение, которое могло бы раскрыть их тайную связь, какое-то — отнюдь не любовное! — сродство. И об этом сродстве знали оба, иначе Колючка совсем по-другому отреагировала бы на сказанное.

Как я имел удовольствие заметить, всякий льстец, вздумавший называть её красавицей, несравненной, чудесной и далее по списку дежурных комплиментов, рисковал нарваться либо на вулканический ответный флирт, либо на жёсткий, способный всерьёз травмировать отпор... а то и гремучую смесь того и другого.

Так. Выходит, Манар не так прост, как могло бы показаться?

Учту.

Никакой разминки перед поединком не последовало. Мы просто скинули обувь и большую часть одежды (я остался в шортах, мой оппонент — в штанах а-ля хакама), после чего Манар в буквальном смысле наскочил на меня, загоняя в угол. Несмотря на всю свою настороженность, такого напора я не ожидал. Получив пяток довольно болезненных тычков — противник целил по уязвимым точкам, не стесняясь бить в нервные центры — я отбросил всякую снисходительность и взвинтил темп. Но переключение на нечеловеческую скорость вызвало у Манара не страх, а лёгкую ухмылку. Он ушёл в оборону, а я обнаружил, что его сила и скорость моим ничуть не уступают.

Пребывание в "родильном бассейне"? Собственные навыки боевого целителя, улучшившие тело до пределов, естественным образом недостижимых?

Я сделал то, что следовало сделать уже давно: углубил восприятие, одновременно расширяя его до изученного максимума. Время почти застыло. Полёт пылинок, по которому я мог читать завихрения воздуха от наших резких движений, переливчатое сияние внешних слоёв аур, грохот текущей по жилам крови и пульсация эши — я объял своими чувствами весь мир. Это была ещё не магия, не взгляд в Глубину, всего лишь мгновенное медитативное сосредоточение. Но результаты его можно было смело называть нечеловеческими.

Основанием языка я почувствовал кислый, как электрод под напряжением, страх Векста. Он взвинтил темп восприятия, но всё равно плохо понимал происходящее... и это непонимание было поровну разделено между мной и моим противником. Я почувствовал один на двоих игольчато-острый азарт учеников Полуденного, болеющих за "своего" и только начавших понимать, что этот самый "свой" на самом деле не тот, за кого они его принимали. Я почувствовал спокойную веру Лады, полностью полагающейся на мою способность контролировать ситуацию. Я почувствовал упругую, очень плотную сосредоточенность Колючки — уж ей-то не нужна была магия, чтобы не только считать нанесённые и отбитые удары, но и анализировать, сравнивая, рукопашную технику обоих — и меня, и Манара. Также я почувствовал за её плечами некую тёплую тень...

Но главное — Манар. Мой противник.

М-да.

В режущем сиянии новой ясности я ощущал оппонента как слиток противоестественных начал. Если бы я мог наблюдать наши танцы со стороны и неторопливо подбирать наиболее подходящие сравнения, я сказал бы, что похож на терминатора модели Т-800, с заранее известным результатом пытающегося заломать голыми руками жидкометаллического Т-1000. Я обладал силой, гибкостью, быстротой и уже отчасти освоил физику дополнительных возможностей своего нового тела... но Манар словно родился нелюдью. Он умел ходить на руках и выделывать акробатические номера там, где я был способен, самое большее, ковылять и шевелить пальцами. А его техника рукопашного боя оказалась лучше моей (и отлично адаптирована к обеспеченным магией усовершенствованиям!) настолько же, насколько реактивный истребитель вертикального взлёта, напичканный авионикой последнего поколения, лучше биплана с бензиновой тарахтелкой в качестве движка и с обшитыми тканью деревянными крыльями. Я бы не сильно удивился, если бы Манар смог предпринять нечто даже против меня-вампира... а уж без магии мои шансы против него составляли величину строго отрицательную.

Обычно бой профессионалов длится секунды. Много — минуту-две. Бой профессионала с любителем длится ровно столько, сколько захочет профессионал.

Обмен ударами затягивался. Я не понимал, чего хочет от меня противник, зачем ему это нужно — прощать мои ошибки, медлить, разрывать дистанцию после первого же выпада, обходящего или пробивающего мои неуклюжие блоки. Я не понимал... и незаметно даже для себя самого воспользовался ламуо. В конце концов, что такое поединок — под определённым углом зрения — как не обмен репликами на языке тела? Желая понять Манара, я переступил ограничения на использование искусства друидов... или я просто стал достаточно хорош в нём, чтобы даже на драку взглянуть как на разговор? Или, как вариант, не успевшее остыть в памяти общение с Ладой напомнило мне о возможности сочетать несочетаемое, выходя за пределы привычного?

Как бы то ни было, я спроецировал ламуо на рукопашный бой.

И рисунок боя изменился.

Я по-прежнему безнадёжно отставал от противника. Бессмысленно было бы ждать чуда, способного разом сократить колоссальную разницу в наших навыках. Но мне начало удаваться то, что в начале схватки было бы невозможно в принципе. Пусть заикаясь, мямля и неуверенно копируя "реплики" вместо того, чтобы создавать свои собственные аргументы, но я стал отвечать Манару, уже не замыкаясь в угрюмом "молчании". Более того: понемногу, с глупыми ошибками, стоившими мне всё новых и новых синяков, я начал видеть перспективу. Чувствовать стиль противника, предвидеть некоторые из его действий, заглядывать в ещё не случившееся и читать в нём бледнеющие варианты развития событий.

Даже техника моя изменилась, подстраиваясь под новые возможности. Я стал меньше прыгать, даже уходя от подсечек — смерти подобны прыжки при том сверхъестественном темпе, в котором шёл наш "диалог" — но больше стелиться над самым полом, резче (резче! ещё резче!!) меняя направление движения.

Манар не мог не заметить перемен. И в изящном рисунке его движений я прочитал полное одобрение мне, сумевшему совершить небольшой прорыв в искусстве рукопашного боя. Подождав ещё немного и убедившись, что ждать от меня нечестной игры (то бишь заклятий) или новых прорывов бесполезно, он тремя ударами и одним броском вышиб из меня дух.

На долю секунды я потерял сознание. Моргнул, созерцая потемневшие от времени балки потолка. Моргнул ещё раз. И крепко ухватился за символически протянутую мне руку бывшего противника — протянутую, чтобы помочь мне подняться.

— Ну, я пошла, — объявила Колючка.

— По... постой! — прошептал я (говорить в голос я ещё не мог).

Сделав вид, будто ничего не услышала, воинственная красотка исчезла за дверью.

— Пойдём в столовую. Ты ведь, кажется, хотел есть?

Я кивнул Манару. И мы пошли в столовую.

За одним столом — победитель, проигравший и Лада. За соседним — Векст и два его ученика. Но наличие наблюдателей несущественно: я снова свернул семантическое пространство беседы, как сворачивал его ради общения с Ладой. Пусть себе пытаются подслушать. Ха!

Хилла молчит, и это облегчает мою задачу. Манар и я говорим на реммитау, что тоже делает поддержание заклятия, прошитого нитями ламуо, проще. И позволяет мне реагировать на реплики более тонко. Обдуманно.

— Я хочу предложить тебе обмен.

— Предлагай.

— Ты сейчас осваиваешь обновлённое тело. Я могу помочь с этим.

— Можешь, это верно. Но чего ты попросишь взамен?

— Обучения магии.

— Вот как?

— Да.

— Почему именно я?

Прозрачный подтекст: чем тебя не устраивает Полуденный, за "честь" которого ты дрался?

— Ты мне подходишь.

— А подробнее?

— Изволь. Я не слишком богат в материальном смысле, а на обмен "знание за знание" у меня имеются только боевые навыки. Если рассматривать наставников "Пламени над потоком", сразу отпадают Векст, Наркен, близнецы, Энкут и Лаконэ. Остаются лишь изменённые: Ландек, Айс, ты и Колючка. Ландек прошёл через изменение раньше, чем я родился, и давно освоил всё, что я мог бы ему предложить. Айс занят; фактически, сейчас он отрабатывает обучение для тебя и твоей спутницы. То есть они с Пронырой даже не заговаривали об этом, но...

— Понимаю. Я свободен, нуждаюсь в твоих уроках и могу отплатить тем, что тебе нужно.

— Да.

— Это не единственные причины.

— Да.

— И?

— Как я уже говорил, ты мне подходишь. Ученику нужен учитель, общение с которым могло бы сделать его лучше. Или хотя бы не испортить.

— Моральный аспект?

— Не совсем. Вообще я бы с радостью пошёл в ученики к Энкуту и Лаконэ. Они-то знают, что такое подлинное внутреннее равновесие... в отличие от Ландека и тем более Айса.

"Опять Айс... ох, ждут меня серьёзные беседы — к Видящим не ходи!"

— И откуда ты так уверен в том, что творится с моим... равновесием?

Брови Манара слегка приподнялись.

— Поединок.

— А, ну да, разумеется. И что ещё ты узнал обо мне?

— Ты изменчив, но стоек. Расчётлив, но честен. Спокоен и замкнут. Талантлив. Опасен. Умён. Если твои качества имеют продолжение в твоей магии, учиться у тебя будет удовольствием.

— Занятные характеристики.

— Я тоже честен. Или стараюсь быть таковым.

— Это плохо.

— Почему?

— Сказано и услышано: "Война — это путь обмана. Дело, противное добродетели". Ты сильный боец и хочешь стать ещё сильнее за счёт магии. Зачем?

— Хочу познать свои пределы, — ответил Манар, не раздумывая ни секунды.

— Это не ответ.

— А какой ответ тебя интересует?

— Честный.

— Если я веду свою войну с миром, а война действительно путь обмана, как ты сказал, почему ты просишь от меня честности?

— По праву ученика.

— Ученика? — удивляется он. — Не учителя?

— Ученику нужен учитель, общение с которым могло бы сделать его лучше.

Смех.

— Да, с тобой не поспоришь. Но ведь и я могу задать тебе тот же вопрос.

— Можешь. И я отвечу тебе, но лишь тогда, когда услышу твой ответ.

Задумчивость.

— Мне сложно ответить иначе, чем я уже ответил, — тянет Манар. — Зачем зерно выпускает росток? Зачем дерево тянется ввысь? Я ещё молод для того, чтобы всерьёз отвечать на вопрос о смыслах. Для меня стремление расти над собой так же естественно, как дыхание. Если я могу познать то, чего ещё не знаю, я не стану отворачиваться и бормотать: мне уже хватит. Может быть, ты скажешь мне, зачем нужна магия?

— Я могу сформулировать это в одном слове: свобода. Чем больше может маг, тем более он независим от обстоятельств — потому что всегда может изменить обстоятельства. Сразу должен предупредить, что не склонен стремиться к совершенству в рамках одной специализации... ну да это ты должен был уже выяснить, расспрашивая обо мне Айса и других. Я могу дать тебе основы, показать правила, наставить в вещах элементарных — а уж там тебе предстоит самому решать, на что тратить своё время и усилия. Я не хочу принижать твои достижения, но должен заметить, что магия — куда более обширное поле деятельности, чем война.

— Неужели?

Короткий, уверенный без тени сомнений кивок.

— Война — просто способ разрешения конфликтов, когда возможно уничтожать противника. Магия применима на войне и в мирное время, она созидательна и разрушительна, прекрасна и жестока, требовательна и ласкова.

— Ты говоришь о ней, как о женщине.

— Почему бы нет? Магия дополняет мага, как супруги дополняют друг друга. Возможно, будь я женщиной — смотрел бы на магию, как на мужчину. А так она для меня — явление женственное.

Манар улыбнулся.

— Должно быть, общение с этим... явлением очень увлекательно.

— Ты прав. И сейчас, на сытый желудок, я готов это продемонстрировать. Пойдём.

30

Ранее я никогда и никого не учил магии, поэтому обмен знаниями с Ладой (я ей — о магии, она мне — о родном языке и териваи) стал для меня новым опытом. Я не хочу сказать, что ранее никогда и никому не объяснял принципы создания того или иного заклятия, не делился формулами и не чертил схем. Всё это было. Но было в основном на правах обмена знаниями с уже достаточно подготовленными коллегами. Такими, например, как Айс.

А вот Лада имела о магии представления самые поверхностные. До меня её никто не учил всерьёз. Поэтому с ней мне пришлось возвращаться к основам и заново открывать кое-какие понятия, казавшиеся мне само собой разумеющимися.

Ан нет: не всё так просто, как комар летает. И в привычных аксиомах магии передо мной порой стали открываться... неожиданные глубины.

Неожиданные. Да.

— Если следовать стилю, в котором получал образование я сам, следует предварять всякую практику теорией. Прежде чем овладевать магией, надо сначала хотя бы вчерне разобраться, что это такое. Вот этим мы с тобой, Лада, сейчас и займёмся.

Я сделал паузу. Хилла слушала, в буквальном смысле затаив дыхание. Всякому бы лектору такое абсолютное внимание!

— В Пестроте известно три основных способа делить "магию вообще" на отдельные области магического искусства. Первый — по способу контроля. Прямое управление потоками Сил зовётся волшбой, а управление опосредованное, через заклятия, зовётся собственно магией. Пользуясь механистической аналогией, можно сказать, что волшебник перекатывает камень, толкая его своими руками. Ну а маг пользуется для той же цели инструментами: рычагами, блоками, мускульной силой гужевых животных и так далее. Нетрудно догадаться, что волшебник сильно ограничен в мощности своего воздействия на мир. Но одновременно он способен сделать то, что хочет, практически мгновенно. Ему не надо выплетать в Глубине сложные структуры, чертить руны и фигуры концентрации, подбирать ингредиенты и уравновешивать физические компоненты заклятий. Волшебнику достаточно его воли и Силы. Но, в отличие от мага, он не может или почти не может использовать заёмные энергии. Стиль не тот.

Пауза. Хилла слушает.

— Второй способ делить магию — по типу контроля. Все школы магии делятся на две большие группы: рациональные и иррациональные. У рациональных школ есть немало скрытых недостатков, но все они перевешиваются одним громадным достоинством: рациональная магия гораздо, ГОРАЗДО лучше контролируется. Творя заклятье рациональной магии, можно не слишком бояться хаотических искажений, непредвиденных последствий и странных побочных эффектов. В одной песне поётся: "Сделать хотел грозу, а получил козу", — так вот: заклятия рациональной магии в принципе не дают таких результатов даже при самых серьёзных сбоях. Если в заклятье рационального мага ещё на стадии формирования вкралась ошибка, оно скорее не сработает вовсе, чем сработает так, что устранять последствия придётся риллу.

— А иррациональные школы?

— Они хороши тем, что позволяют быстро освоить начальные преобразования энергий. В них всё строится на интуиции, на ощущениях... на вдохновении. Но любая сила является также и слабостью, любое преимущество оплачивается уязвимостью. В случае с иррациональной магией быстрый старт возмещается паритетом на уровне подмастерьев и однозначным превосходством рациональной магии на уровне мастеров.

— Почему?

— Ненадёжный контроль. Чтобы стать мастером стихии (скажем, воды), рациональный маг растягивает связи своего магического дара в нужном направлении, а потом тренирует их. Долго. Потом снова растягивает, тщательно и аккуратно расширяя канал связи со стихией, и адаптируется к этим изменениям. Цикл повторяется как минимум пять-шесть раз, а на практике даже больше.

Пауза. И чуть иным тоном:

— Маг иррациональный способен овладеть магией воды почти мгновенно, за один короткий ритуал — или даже во время одной углублённой медитации. Но это овладение не сопровождается осознанием. Таким образом, маги любых иррациональных школ не могут произвольно менять уже установившиеся способности и сильно ограничены даже в их линейном развитии. А попытавшись изменить форму своего дара, они чаще всего терпят поражение. Сходят с ума, калечатся, теряют способности. Умирают. Зато порой именно среди адептов иррациональных школ появляются уникальные дарования, о которых впоследствии слагают легенды. Такие, как Сиринкс, Мелазар Слепец или Лод Синий Огонь. Увы, такие уникумы обычно плохо кончают.

Новая пауза. Более для того, чтобы перевести дыхание, чем для того, чтобы сказанное получше уложилось в голове у моей единственной слушательницы.

— Третий и последний способ делить магию можно назвать способом "по направленности". Вся магия может быть разбита на магию созидания и магию разрушения. Но в литературе чаще пользуются "умными" терминами: магия синтетическая, магия аналитическая. Делают это не из пустого стремления затемнить суть. Ведь большая часть заклятий познания относится именно к магии разрушения, то есть магии аналитической. В то же время заклятия боевой магии носят созидательный характер, но лучше называть их синтетическими, чтобы отстраниться от обычного для такой магии результата. Понятно?

— Кажется, да. Если маг творит заклятье, делящее целое на части — скажем, превращающее скалу в груду щебня или из той же скалы удалением лишнего материала создающее статую, такую магию лучше называть не разрушающей, а аналитической. Если же маг соединяет части в некое целое, например, собирает частицы воздуха в незримые лезвия или соединяет эти частицы со сталью, итогом чего становится кучка ржавчины, такую магию надо называть не созидающей, а синтетической. Но у меня вопрос.

— Говори.

— Если в одном заклятье использовать и аналитическое, и синтетическое направление, что тогда? Как будет называться такая магия?

— Хороший вопрос. Уместный. В литературе такую комбинированную магию называют, как правило, синкретической или гармонической. Бытовое наименование — магия равновесная. Как нетрудно догадаться, она сложнее, чем чисто аналитическая или чисто синтетическая. Так как обучение лучше начинать с простого, переходя к сложному, до неё мы доберёмся ещё не скоро. Первые магические действия, которым я стану тебя учить, по способу контроля будут относиться к волшбе. По типу контроля это будет иррациональная магия, а по направленности — магия аналитическая. Понимаешь, почему именно так?

— Конечно, — уверенно ответила она. — Волшба опирается только на мои собственные силы, границы которых мне надо узнать в первую очередь, так как без этого знания нельзя двигаться дальше. С иррациональной магии начинать лучше, чем с рациональной, так как первая более естественна, а тем самым и более проста в освоении. Наконец, аналитическая магия для первых опытов предпочтительнее, так как разделение должно предшествовать соединению.

"Интересное высказывание. Я бы мог вспомнить выражение "ломать — не строить" или, при желании выдать себя за умника, заявить о преобладании энтропии в природных процессах. А вот Лада, кажется, буквально перевела на реммитау одну из аксиом бытия хилла.

Разделение должно предшествовать соединению... это, часом, не фрагмент того, чему её учили и за что потом преследовали? Надо запомнить..."

Вслух же я сказал:

— Совершенно правильно. Перед следующим занятием я, пожалуй, вольно изложу для тебя лекцию одной... гм... неординарной особы, с которой, увы, не имел чести быть знакомым лично. Я поведаю тебе о трёх точках зрения на магию, рассматривающих её как Хаос, Искусство и Науку. А пока отложим теорию и попрактикуемся в аналитической иррациональной волшбе...

Лада приближает друг к другу свои ладони. Выглядит это почти так же, как если бы она протягивала мне невидимую чашу с полукруглым дном. В центре невидимой чаши разгорается мерцающий лепесток: не столько пламя, сколько сгущённый до жидкого состояния свет. Второй лепесток, третий, пятый, пятнадцатый... сияющий бутон сначала пышно раскрывается навстречу небесной пестроте, а потом аккуратно, с полным обращением всей процедуры упрощается. Тает. Гаснет. Убрав правую руку и вытягивая левую в струну, Лада создаёт над нею ещё один лепесток. Но не дополняет его новыми, а вытягивает в одну тонкую ленту — на метр, два, потом, уже с заметным усилием, на три. И убирает, словно клинок — в незримые ножны.

Аналогия точнее, чем может показаться. Нам только что продемонстрированы простейшие упражнения на контроль Силы: вложить её во внешний объект, а потом снова забрать и впитать. Впрочем, даже столь примитивная волшба годится на многое: разжечь огонь, осветить дорогу, рассечь не слишком толстую преграду, не имеющую магической защиты. Такой лентой Силы, какую сделала Лада, можно повалить дерево, убить врага, остановить кровотечение, отбить стрелу, написать послание (хотя писать лучше на материале более прочном и стойком, чем бумага... например, на полированном боку гранитной плиты). Многое может даже столь примитивная волшба. Практически всё, на что хватит воображения и знаний волшебницы — от выплавки стекла и до постановки простейших энергетических щитов.

В моей душе борются гордость и зависть. Лада научилась концентрироваться гораздо быстрее, чем в своё время научился я. И Силы у неё намного больше, судя по всему. Сравнительно со мной-начинающим, конечно — нынче-то я нарастил Силу раз в сто. Но ведь я осваивал эти азы методом тыка, без посторонней помощи...

— Ну что, Манар, повторишь?

Мой новый ученик пожимает плечами. Смотрит отрешённым взглядом вдаль. А перед его грудью появляется сгусток... чего-то. Это не концентрированный жидкий свет — скорее, стянутая в небольшую сферу тяжесть, пребывающая в постоянном стремительном движении. Напряжение растёт, сфера уплотняется. Ого, прикидываю я, да этаким ядром вполне можно каменную стенку прошибить. Хорошую такую стенку в локоть толщиной. У парня явные задатки целителя: так тонко управлять своей эши может далеко не каждый маг...

Меж тем Манар впитывает вызванную Силу, хотя на его лбу появляются мелкие бисеринки пота, и вытягивает правую руку. Щёлк! Лента энергии слетает с ладони резким, почти твёрдым сгустком, после чего меняет траекторию и устремляется ввысь. Где именно она рассеивается, я не успеваю заметить. Но далеко. Не ближе сотни шагов.

— Неплохо. Самоучка?

— В общем, да.

— Энергетика на уровне. Ты будешь даже посильнее Лады. И контроль увереннее: она пока ещё не училась обходиться без физических манипуляций. То есть без жестов.

— А ты?

Я молча улыбнулся. И в тварный мир снизошёл Мрак.

Десятки переплетённых лент сгустились вокруг меня, завертелись, начисто выпадая из поля восприятия, как спицы в раскрученном до предела прочности колесе. Неравномерно пульсирующая сумрачная сфера замкнулась вокруг меня, готовая перемолоть в труху всё, что попадёт ей в тёмные зубы. А сам я, как центр данного действа, оказался парящим невысоко над землёй. За первой последовала вторая сфера, чуть больше, но с тем же центром, вращающаяся в противоходе относительно первой. И уже формировалась третья — ещё больше, с осью вращения под углом к двум предыдущим.

В сумме получилась неплохая волшебная защита от атаки с любой стороны.

Мгновенная остановка. Все три сферы из переплетённых лент исчезают за какую-то секунду или даже чуть меньший срок. Им на смену приходят два широких... крыла — не крыла, сети — не сети... скорее, многохвостые плети, каждый из десятков истончающихся концов которых я держу в поле своего внимания и контролирую индивидуально. Одновременный взмах, шипящий стон рассечённого воздуха — и плети-крылья исчезают. Очень быстро.

— Ну-у, — тянет Манар, — это нечестно. Мы-то не пользовались заклятьями.

Улыбаюсь.

— Я тоже. Здесь и сейчас я демонстрировал свои возможности как волшебника, а не как мага. Довольно средненькие, надо отметить: я не так опытен, чтобы моя волшба была по-настоящему впечатляющей.

— Неужели?

— Хороший волшебник способен контролировать несколько тысяч элементов и параметров среды — одновременно. Мой рекорд — что-то около двухсот тридцати...

— Не делай вид, что не понял. Ты действительно обошёлся без заклятий?

— Да, Манар. Не надо скепсиса. Это была интуитивная, преимущественно аналитическая, волшба с опорой только на внутренние ресурсы. Такая же, как у вас.

— А не многовато ли у тебя этих ресурсов?

— Не забывай про моего Двойника. Он гораздо сильнее любого человека. Зато я... ну, если без нюансов, то умнее. Что, собственно, и продемонстрировал. Нетренированный человек может делить внимание между семью объектами, не более.

— А твой рекорд — двести тридцать? И как этого добиться?

— Упражнениями, как же ещё? Но об этом мы поговорим чуть позже, и я покажу, какими путями надо идти, чтобы дробить единый поток внимания. Сначала — лекция. В прошлый раз я обещал Ладе рассказать кое-что из общей теории магии... вы как, не прочь пофилософствовать?

И Манар, и Лада кивнули. Вот и славно.

— Реальность Пестроты создана магией. Нет ничего, кроме неё: даже материя, если взглянуть под определённым углом, является особой формой магии. Но есть нюанс. Магия, сотворившая миры, домены, Лепестки — право и привилегия риллу. Всякий раз, когда маг, не являющийся одним из властительных, творит заклятье или прибегает к волшбе, он посягает на власть над чужим творением. Скромную, частную, очень далёкую по масштабам от власти риллу — но...

— Это само собой разумеется. К чему ты клонишь?

— Терпение, Манар. Клоню я к тому, что магия риллу упорядочивает реальность. Их породила Дорога Сна, и в нашем понимании властительные — отпрыски Хаоса. Но их власть, их магия, их Сила — это Порядок. А смертные, порождённые этим Порядком и дерзающие прибегать к магии, суть проводники Хаоса. Враждебного начала.

— Ты не противоречишь ли сам себе? Магия смертных вполне может быть и созидательной.

— Может. Особенно в наивысших своих проявлениях. Но как называется новое творение, новая жизнь внутри уже существующего творения? Не следует ли уподобить это новое сосне, укоренившейся на скале и своими корнями медленно разрушающей камень?

Манар задумался. Лада слушала.

— Вот так-то, ученики мои. Прежде чем начинать учиться магии, примите простую истину: всякий творец заклинаний для риллу — враг и орудие хаоса. Вредитель, питающийся посевами, медленно растущая трещина в монолите мира... их мира, не нашего! Риллу убивают старших магов, не гнушаясь помощью магов меньшего калибра: подобное — подобным. Риллу травят подросшие сорняки, спуская с поводка своих ищеек. Риллу готовы терпеть разумных в сфере своих интересов, — что им, по большому счёту, до этого копошения? Но если разум, укоренившийся в их владениях, сочетается со средствами эффективного изменения мира, их терпение становится куда тоньше. И хрупче.

— Предлагаешь нам отказаться от магии?

Это спросила Лада. Тоном почти упрямым.

Я улыбнулся ей:

— Нет. Я всего лишь предупреждаю вас. Потому что магия — это не только Хаос. Это также Искусство и Наука.

Свою небольшую лекцию я читал, разумеется, на реммитау. И использованное мной слово "искусство" буквально переводилось как "умножение красоты", а слово "наука" соединяло в себе сразу несколько значений, будучи сокращением целой фразы: "собирание знания для расширения представлений /модальность: снаружи внутрь/". Кстати, в прямо противоположной модальности /изнутри наружу/ слово "наука" превращалось в "наставничество".

— Творения величайшей гармонии, — продолжал я, — поражающие воображение и душу пленяющие чудеса создаются при помощи магии. Разве был бы Ирван оэ Теффор, где мы сейчас находимся, так хорош без магии? Разве ты, Лада, сможешь забыть зелёный на белом живой изумруд — сердце Херта Ламатре? А ты, Манар, истинный мастер боя — разве мог бы достичь своих нынешних высот, если бы не бесподобная тонкость изощрённой магии Сьолвэн, оставившей глубокий след в твоём теле? Вы знаете, что само слово "искусство" является чуть ли не синонимом слова "магия". И это — неспроста! Изменяя мир при помощи своей или заёмной Силы, пользуясь заклинаниями или обходясь без них, разрушая или созидая, маги отчасти могут искупить даже чернейшие из своих деяний при помощи красоты. Тебе, Манар, должно быть особенно близка эта грань магии. Ведь боевое мастерство, как ни крути, предназначено для убийства. Для смерти...

— Ничего подобного! Мастер боя должен стремиться победить противника, не убивая. Восстановить гармонию, не проливая кровь!

— О философии боя мы поговорим позже. Но всё, что ты сказал, с тем же успехом может быть отнесено и к магии. Думаю, ты меня понял. И напоследок, прежде чем перейти к дальнейшим тренировкам, вспомним о третьей составляющей магии. О науке.

— Маг, — сказала Лада, — изменяет мир, и мир в ответ одаряет мага опытом?

— В точности так. Наука магии позволяет нам расти над собой. Само взаимодействие малой и ограниченной внутренней реальности с неограниченной внешней реальностью обогащает мага. И не только его одного, если вспомнить про магию как искусство. Но в магии как науке важнее другая сторона процесса: изменение личности. Её углубление и усложнение. Есть множество способов изменить себя. Фактически, любая учёба меняет разумного. Но магия меняет его (или её) быстрее всего, так как апеллирует к основам.

— Учитель, можно вопрос?

— Конечно, Манар.

— Почему ты выбрал Мрак?

— Мне казалось, ты знаешь эту историю.

— В общих чертах — да. Но я знаю и то, что после первичной инициации у тебя была возможность отказаться от Мрака. Даже не одна возможность. Почему ты подтвердил выбор?

— В правильно поставленном вопросе должна заключаться частица ответа. Пусть я получил такого Двойника не по своей воле, в моей воле было решать, что делать дальше. Долгое время я просто сдерживал свой Мрак. Потом научился его использовать. А теперь, пусть не без помощи со стороны, я объединил то, что было разделено, на своих условиях. Я стал больше чем человек и одновременно больше чем вампир. Мощь твари Мрака соединилась с тонкостью и гибкостью смертного. Если бы я проявил непоследовательность, я не усвоил бы этот урок.

— Главная добродетель мага — решительность?

— Да. Гибкость в выборе средств нам следует сочетать с незыблемостью избранных целей. Поэтому помните: уж если начали учиться магии, не останавливайтесь. Никогда. Ни по каким причинам. Нет более жалкого зрелища, чем маг-недоучка.

— А как же угроза со стороны риллу? Молнии выбирают самые высокие деревья...

Я не сдержал ухмылки.

— Дорасти сперва до чеки тележной, young padavan. И скажи спасибо той же Сьолвэн: в её тени мы, мелкота, можем тянуться вверх почти спокойно. Когда — и если — ударит гром, его первой целью станем не мы... А теперь вернёмся к волшбе.

Дни шли своей чередой. Я упорно тренировался сам и тренировал Манара с Ладой, ставил эксперименты, в которых ламуо помогало мне творить заклятия; учил язык хилла, медитировал, читал трактаты по магии, какие нашлись в библиотеке при школе Проныры. Я никуда не спешил, но при этом умудрялся успевать очень много, поскольку давно уже убедился: наилучший отдых — это смена деятельности. Мне понемногу начали удаваться даже вещи, которые ещё пару месяцев тому назад я искренне полагал привилегией мастеров магии. Особенно ярко это проявилось при создании в "кузнице артефактов" Наркен Попрыгуньи магического оружия.

Дело в том, что даже наилучшая сталь во время наших с Манаром спаррингов оказалась недостаточно надёжной. Подобно былинным богатырям, мы перепортили с полдюжины мечей и разбили в щепки не менее двух дюжин тренировочных боккэнов, дубинок и посохов. Стальное дерево, из которого изготавливали этот инвентарь, не оправдывало своей репутации.

Конечно, во время тренировок мы могли пользоваться (и, разумеется, пользовались) более массивным оружием: цельнометаллическими палицами и цельнометаллическими же посохами в два пальца толщиной, напоминающими своей простотой ломы. Весили эти прибамбасы (особенно посохи) — мама не балуй, а тренировки пришлось перенести на открытый воздух, в "песочницу", потому что при ошибочном парировании удар такого посоха, да со всей дури нанесённый, норовил оставить в каменных плитах пола выбоину с кулак величиной. Думаю, в три-четыре удара подобным орудием — учитывая нашу телесную мощь — можно было бы вынести ворота небольшой крепости. Также мы с Манаром вовсю эксплуатировали возможности иллюзорного оружия.

Увы, магических "аккумуляторов", обеспечивающих непроницаемость твёрдых иллюзий, при наших-то возможностях хватало минут на пять-шесть полноценного спарринга, не больше. А что до артефактного оружия, то при заоблачной стоимости на него мне показалось проще изготовить его самостоятельно. Чем я и занялся.

Для Манара я не стал выкладываться по полной программе. Взяв за основу обычный меч-иллюзию, я дополнил его клинок двойным режимом действия. В тренировочном режиме мой артефакт, как раньше, оставался непроницаем для других твёрдых иллюзий, а при попадании по телу бил свою жертву током регулируемой силы — как правило, небольшой, только чтобы обозначить "ранение" или "убийство". Но вот в боевом режиме клинок начинал себя вести как приснопамятный Призрачный Меч Тьмы. То есть либо рубил всё и вся, от камней и простых мечей до некоторых заклятий попроще, либо — чтобы можно было отмахиваться от метательных снарядов — отталкивал материальные предметы. Дополнительную эффективность этому оружию придавали изменяемые длина и геометрия клинка. Почему бы им не меняться? Ведь фактически моё оружие не имело никакой материальной основы. Его рабочая часть являлась ни много, ни мало сгущённой лентой энергии Мрака. Магически обработанной, конечно.

Поскольку мне до Ракота, создателя Призрачного Меча Тьмы, примерно так же далеко, как до риллу Теффора во всей славе его, сделанное мною Мрачное Лезвие имело ряд недостатков. Самые простенькие, изготовленные из горного хрусталя кристаллы-трансформаторы в его рукояти, конечно, подпитывали оружие энергией. Но уровня подпитки хватало на неограниченно долгий бой только в тренировочном режиме. В боевом же доступные фокусы, начиная от всеразрубания и до смены формы, требовали подпитки Силой хозяина. Для любого немага Мрачное Лезвие, таким образом, оказывалось либо бесполезным, либо попросту опасным. Но у Манара природной Силы много, так что пусть себе тренируется. Для него, решил я, моё творение послужит разом пособием для развития магического Дара и источником новых интересных тактических схем.

Забегая вперёд, скажу, что ученик, опробовав Мрачное Лезвие, пришёл в буйный восторг. Правда, сильно поубавившийся, когда Манар увидел, чем вооружился его учитель. Хе-хе!

К созданию личного оружия я подошёл со всей серьёзностью. За основу я также взял Мрак, но преобразовал его гораздо серьёзнее. Его базовая форма выглядела как разъёмный шест длиной метр семьдесят пять (если поставить одним концом на землю, верхушка приходилась аккурат напротив моих глаз). Небольшой поворот, сдвиг, поворот в обратную сторону — и вот уже вместо шеста в моих руках не одно оружие, а два. Так как сгущённый Мрак покорен мыслям хозяина, принимаемые им формы почти не ограничены в своём разнообразии. Шест может стать и глефой, и алебардой, и багром, и рогатиной, и двумя саблями, и парой дага плюс шпага, и секирой, и даже многозвенным цепом... если перечислять все возможности, язык отвалится. Про изменение размера не стоит и упоминать: при желании я мог удлинить свой Мрачный Шест до десяти метров и даже больше, причём очень, очень быстро.

Но трюки с полиморфностью бледнели на фоне основных усовершенствований. Первое: я мог прятать своё оружие там же, где пребывал мой Двойник — на верхней грани Мрака. И второе: я наделил Мрачный Шест постоянными, активируемыми по команде чарами скорости. В своей базовой форме оружие могло изгибаться, нанося режущие, дробящие или секущие удары, так быстро, что обгоняло звук. Таким образом, с его помощью не составляло труда повторить любимый фокус некоторых земных фантастов. Я говорю про отбивание пуль холодным оружием.

Хотя какое там холодное оружие! По сути Мрачный Шест являлся заклятьем, связанной сложным сочетанием активных форм энергией Мрака. И, в принципе, не так уж сильно отличался от разноцветных рубилок, которыми так ловко машут джедаи. Великое всё-таки дело магия: она может воплотить даже самые невероятные вещи!

Недостатки у Мрачного Шеста имелись ровно те же, что у Мрачного Лезвия, причём со знаком плюс. Энергию из своего хозяина он высасывал ещё быстрее, чем выданный Манару прототип... особенно при активированных чарах скорости. С другой стороны, Двойник служил мне таким могучим энерджайзером, что поток поступающей Силы даже при самом активном использовании Шеста не должен иссякнуть. Так и вышло: опытным путём я установил, что у меня в запасе для сотворения заклятий остаётся ещё около четверти общей мощности потока...

А если расширить канал связи с Мраком, будет оставаться ещё больше.

— Рин, — сказала мне Наркен, увидев в действии доделанный Мрачный Шест, — ты не думал о возможности зарабатывать своим искусством артефактора?

— Каким таким искусством? Ты шутишь?

— По-моему, это ты у нас шутник, — фыркнула она, подскакивая на полметра. (Как я уже говорил, прозвища вроде Попрыгунья и синонимичные им для тилошей, говоря мягко, не оригинальны. Пусть представители этого вида относятся к прямоходящим млекопитающим, но по внешнему виду они более всего похожи на безухих, чешуйчатых, большеголовых кенгуру... и ведут себя соответственно). — Ты уже дал этой штуке имя?

— Ну да, — машинально фыркнул я. — А в чём...

И вот тут до меня дошло.

Это что же, милостивые государи, получается? Я сделал именной артефакт? Я? Да ещё вот так — походя, чуть ли не на коленке, поработав (без учёта перерывов) всего одиннадцать дней?

— Наркен, скажи честно: ты действительно думаешь, что...

— Говорю, что вижу, — перебила мой лепет Попрыгунья, снова слегка подскакивая на месте и поворачивая голову другой стороной. Совершенно птичье движение. — Между прочим, работа со связанными энергиями считается более сложной, чем преобразования косной материи. Ты, дорогуша, в некотором роде уникум: не умея толком обрабатывать обычные материалы, ухитряешься работать с чистым Мраком, да ещё весьма — кхоп! — результативно. Да!

— Сила есть — ума не надо...

— Однако именной предмет Силы ты сделал. Я уже не первый год считаюсь мастером в своём искусстве, но признаюсь честно: повторить твою работу я не возьмусь. Не потому, что не имею Двойника, и даже не потому, что ты сильнее.

— А почему?

— Я — кхоп! кхоп! — недостаточно искусна. Вот почему.

Я запротестовал. Более из чувства противоречия:

— Но ведь с материей ты творишь такое, что мне нипочём не повторить!

— Вот именно.

Наркен снова развернула голову, одновременно наклоняя её. У тилошей такой наклон обозначает улыбку.

— Знаешь, как артефакторы становятся мастерами? Для этого недостаточно создать именной артефакт. На это вполне способны хорошие подмастерья. Чтобы стать мастером, надо создать такой именной артефакт, который не смогут повторить другие мастера! Я своих коллег, живущих в Ирване, знаю хорошо и сомневаюсь, что ещё кто-то, кроме тебя, способен изваять такое же — кхоп! — жутковатое чудо. Вот и думай.

31

Мягкий, стелющийся шаг. Скрадывающий. Хищный. Разминка уже позади, и тело поёт, до краёв налитое сдержанной — до поры, только до поры! — энергией. Магия гудит в жилах: низко, мощно, как переменный ток в промышленном трансформаторе.

Выпад!

Ленивый, пробный, он нацелен не на результат, а на проверку противника. На выявление рисунка. Его с лёгкостью парирует почти незаметное движение кисти, в которой зажат Мрачный Шест. Сразу же, без паузы парирование переходит в контратаку — такую же ленивую. Обычный человек (не хорошо тренированный боец и не владеющий "пульсирующим" мышлением маг) мог бы пропустить её, но для меня и Манара этот темп можно считать демонстрационным. Это даже не повторение пройденного, а продолжение разминки — и потому Мрачные некоторое время почти целуются, гладя чёрные бока друг друга без лишней резкости, отводя в стороны угрожающие движения и до срока не меняя даже длины.

Раскручиваю "мельницу". Чёрные крылья Шеста с гудением вспарывают воздух. Не без тайной насмешки посвистывает Лезвие: давай-давай, покажи ещё пару фокусов!

Скорость возрастает — рывком.

Состязаться с Манаром в ловкости я и не думаю. Просто тихо поднимаю темп восприятия. И словно корни пустив в песок, почти не двигаясь с места, но лихорадочно работая руками — атакую. По-прежнему не поднимая ставки, почти не изгибая волей и воображением податливую "плоть" Шеста.

Мой учитель-ученик полностью уходит в защиту. У него нет большого выбора: на открытом пространстве меч проигрывает шесту. Конечно, если не сократить дистанцию... чего владеющий достаточно длинным древковым оружием, если он знает своё дело, не допустит. И я не допускаю. Не даю Манару времени на рывок. Как бы он ни был быстр, а всё же мой Шест чуть быстрее. От стремительных движений лишённого массы, но не лишённого объёма предмета в воздухе висит звук, отдалённо похожий на пульсирующее хлопанье самолётного винта — только куда менее монотонный. Если бы Мрачные были сделаны из стали, грохоту бы сейчас было...

Перетекаю в новую стойку. Левая нога — упор сзади, правая, слегка согнутая, вынесена вперёд. Шест зажат в вытянутых вперёд руках, почти неподвижных. А его концы, оба, выгнувшиеся к противнику гибкими "рогами", хлещут по танцующему Манару с такой быстротой, что даже для моих сильно усовершенствованных глаз размазываются в стремительные серые полосы. Платоновские идеи ударов. Ха!

Но мой ученик-учитель отбивает и это. В туман, в дым, в видение превращается в его руках Лезвие. Он тоже упирается в песок, словно я для него — встречный ветер. В точности такой же, как он — для меня... множество быстрых и лёгких ударов сливается воедино, и со стороны может показаться, что мы давим друг друга неким подобием силовых полей. Сравнение, не такое уж далёкое от реальности...

Удар!

"Похоже, мы добрались до кульминации..."

Взаимной отдачей нас отбрасывает друг от друга на пару шагов. Отбросило бы и больше, если бы не моя попытка обезоружить Манара. Превратившийся в кольцо-ловушку Шест мощно рвёт ко мне Лезвие... но на этот раз, в отличие от предыдущей тренировки, трюк не проходит. Почти мгновенно укоротившись втрое, Лезвие выскакивает из кольца — и, удлиняясь столь же резко, летит остриём ко мне в грудь.

Ошибка. Не остриём. Двумя остриями? О, да это целый трезубец! Причём все его зубы действуют независимо. Похоже, мой учитель-ученик освоил очередной фокус с полиморфностью. Но мне, конечно же, не сказал. В настоящем бою это могло бы стоить мне лишней дырки в корпусе — если бы я не воспользовался волшбой. Но у меня есть запас Силы, поэтому последний зуб превращённого Лезвия не касается моей груди, остановленный шариком вязкой волшебной "субстанции". Точнее, ещё одной разновидностью энергии Мрака, на несколько мгновений сделавшей пространство анизотропным.

Я держу слово и во время тренировок не пользуюсь заклятьями, иначе спарринг стал бы откровенно неравным. Но волшба — дело иное. В сущности, Манар и сам не такой уж плохой волшебник... правда, его волшебство пока что замкнуто на использовании собственной эши для улучшения и без того превосходных физических характеристик. Мастерство боя, демонстрируемое им, сродни тому, что принесло славу монастырю Шао-Линь или же тому, которое прославило Окинаву. Его стиль не из "мягких" и не из "жёстких", он соединяет и то, и другое — смотря по тому, что в конкретный момент поединка окажется выгоднее.

В Пестроте не слишком распространены подобные техники. Никакая "железная рубашка" не сравнится по своей эффективности со средним защитным амулетом, тем более — с правильно зачарованной бронёй. Никакая тренированность ума и духа не поможет одолеть противника, преображённого магией целителей или активировавшего чары скорости. Наконец, на дальних и средних дистанциях маг однозначно бьёт любого супербойца, который не может использовать заклятья. Ситуация примерно та же, что на моей родине после распространении огнестрельного оружия: никакое "качание маятника" не поможет против врага с огнемётом.

Однако сочетание грамотно усовершенствованного тела с неплохим владением энергетикой собственного организма даёт Манару серьёзное преимущество в ближнем бою. Если взглянуть трезво, он, не особо напрягаясь, способен за одну-единственную секунду вырезать более десятка противников, находящихся не слишком далеко.

Технически способен.

Потому что на практике мой ученик-учитель ещё не убил ни одного разумного. Как-то не возникало нужды... и слава риллу, что так. Манар — славный парень, ему вовсе не обязательно становиться убийцей...

Пока я предаюсь отвлечённым размышлениям, та часть меня, которая контролирует рисунок боя, уже разобралась с возникшими трудностями. Мрачный Шест отрастил два крюка, своими изогнутыми усами подхватившие зубы Лезвия, и эти крючья быстренько переместились от середины Шеста к одному из его концов, тем самым выбрасывая чужое оружие из угрожаемой области. Мой учитель-ученик пытался воспротивиться... куда там! Я — спасибо ему же — за эти дни тоже неплохо насобачился подкреплять движения всплесками эши, а правило рычага работает и в схватках на артефактном оружии. Меж тем крючья на конце Шеста изогнулись и удлинились, норовя добраться до плоти Манара. Зеркалить чужую тактику и воровать чужие идеи — не самый скверный способ разнообразить свой арсенал тактических приёмов. Ну-ка, ученик-учитель, как ты собираешься противостоять собственной задумке?

Что, всего лишь уход от атаки? Шалишь!

— Мы же договорились! — выпалил Манар, ещё увеличивая дистанцию и отводя Мрачное Лезвие в сторону, в позицию "перемирие". — Никакого самонаведения!

На его теле набухли алым три неглубокие отметины: черта напротив сердца, черта напротив печени и ещё одна — на бедре. Набухли... и начали бледнеть. Что-что, а исцелять простые порезы он умел в кратчайшие сроки, едва замечая, что был ранен. Ещё один плюс хорошего владения эши.

— А я не пользовался самонаведением, — отпарировал я, не скрывая удовольствия. Не так уж давно мне начали удаваться победы в наших спаррингах, и радость от каждой такой победы всё ещё оставалась острой, почти как впервые. — Правила есть правила, и нет смысла их нарушать... если можно обойти. Я управлял Шестом сам.

"Прекрасное было зрелище. Очень поучительное".

"Айс?!"

"Надо поговорить".

В сознании вспыхнуло тусклой звездой направление. А я мысленно поморщился. Как ни крути, как ни сочетай ламуо и магию, но в ментальной области Айс оставался для меня выше всякой конкуренции. Вот и сейчас он обошёл защиту моих мыслей с обидной лёгкостью, словно её вообще не существовало.

Правда, я отвлёкся на поединок...

Правда-правда!

— Так, — сказал я Манару, резко изменив тон и не давая ему вставить ни полслова. — Меня вызывают. Так что закончишь без меня. Было бы неплохо, если бы ты помог Ладе с практикой.

Отработанное до автоматизма сложное движение Шестом, аналог салюта. И вот уже моё оружие опускается на верхнюю грань, а сам я покидаю "песочницу". Бегом.

В мыслях моего друга проскользнуло что-то такое, что спешка не кажется мне лишней.

В Ирване я и Айс как-то очень резко отдалились. Отнюдь не по моей вине. Просто у него вмиг образовалась уйма забот, я тоже придумал себе отнимающие много времени занятия, и... в общем, как-то так вышло, что теперь за целый месяц мы разговаривали меньше, чем раньше, бывало, за один час. С моей стороны имела место неловкость должника: чувство глупое, но всё же имеющее место быть. Айс являлся моим благодетелем, поручителем, отчасти даже работодателем и сверх того — кредитором. Всё это мешало мне искать общения и требовать своей доли внимания, когда своим временем он оплачивал моё и Лады пребывание в школе Проныры.

Глупо? Да...

Но даже осознание неуместности эмоций не всегда помогает от них избавиться. А под моими эмоциями основания, как ни крути, имелись.

Но Айс-то почему избегал моего общества?

"Вот сейчас и выясним. Давно пора, между прочим!"

Подготовка к общению вышла серьёзная. Стены зала для медитаций, где ожидал меня друг, покрывали цепочки странных знаков, от взгляда на которые начинала кружиться голова. Похожие, но неуловимо иные знаки были начерчены на полу, на потолке, на оконных стёклах и лаке, покрывающем внутреннюю поверхность двери. Стоило мне войти и закрыть за собой дверь, как душу мою и мою Силу крепко стиснула парадоксальная слабость. Заклятья Айса преобразили пространство, элементы и стихии. Воздух показался мне пустым, а мой Двойник — далёким до недостижимости, бледным, бессильным, как обычная, совершенно не магическая тень. Лишь значительным усилием воли подавил я желание выскочить прочь из преображённого зала.

"Вот это номер! Даже не подозревал, что он так хорош в ритуалистике..."

— Айс?

— Aelimharro reccu lopinth.

"Не только магия. Даже эффективность ламуо снизилась — на целую ступень как минимум! Право, да только ли Айс здесь ворожил?!"

— Aelimharro reccu lopinth, — повторил мой друг. "Говори на родном языке".

Знаки на стенах казались мне живыми, меняющими оттенки и формы. Размеры зала тоже показались изменчивыми. Колеблющимися, как занавеси на сквозняке. И даже взгляд в Глубину был бессилен выявить, что здесь настоящее, а что — всего лишь наведённый морок. Тем более что никакими иллюзиями тут и не пахло: в ход пошла магия совершенно иного порядка. Я постарался сосредоточиться на Айсе и лежащем у него на коленях Побратиме: то были самые стабильные объекты в поле зрения. Они менялись лишь постольку, поскольку колыхался и менял свойства воздух... и зыбкое, как во сне, пространство.

— На родном, так на родном. Не объяснишь ли, чего ради это всё?

— А ты не понимаешь?

— Нет.

— В границах этой комнаты я частично подменяю собой Теффора.

Я присвистнул, не пытаясь утаить потрясение.

— Риллу из меня паршивый, — бледно ухмыльнулся Айс, поглаживая пальцами руны на клинке, — поэтому настоящей стабильности мне не удалось добиться. Зато подслушать нас уж точно никому не удастся, будь слухачи хоть трижды Видящими. Я не дам.

— Понятно. И что такое страшное ты собираешься мне сказать?

— Страшное или нет, судить не мне. Я просто собираюсь рассказать, кто я такой.

Подтащив ближайшую циновку, я плюхнулся на неё в трёх шагах от Айса.

— Тогда рассказывай.

...жил да был в далёком мире один смертный. Поскольку повезло ему родиться младшим принцем, от рождения он получил изрядную фору перед себе подобными. Таланты, магию, положение и ресурсы — он обладал всем, не прилагая к тому особенных усилий. Впрочем, имел он и ответственность перед своей страной, и обязанности, пренебрегать которыми не хотел. Власть явную предстояло унаследовать его брату, а младшему принцу досталась власть тайная. Очень рано, на двадцать седьмом году жизни, встал он во главе тайной службы своего маленького и гордого островного королевства. Впрочем, размер — не главное. По своему влиянию на мировую политику маленькая родина принца стояла на третьем месте — или даже на втором...

— То есть ты не шутил, когда говорил, что был начальником разведки?

— Нет. Нисколько.

...силой и славой родины принца являлись маги. Лучшая Академия Магии — на десяток ближайших миров лучшая! — располагалась в столице. И под началом у принца-шпиона работали маги не последнего разбора. Но даже на их фоне не терялась одна особа, во всех отношениях выдающаяся. Ученица ещё более выдающейся особы, Эйрас сур Тральгим по прозвищу Игла...

— Ты произносишь это имя так, словно я должен её знать.

— Ну почему же? Не должен. Просто Эйрас чем-то похожа на тебя. Тоже вечная непоседа, только много выше рангом. Она свободно приходит в Пестроту откуда-то извне и уходит, когда заблагорассудится... А ещё Игла сыграла в моей жизни такую роль, что я при всём желании не смог бы забыть об этом. Но рассказ мой всё же не об Эйрас, а об ученице её. Бывшей.

...имя себе она выбрала сама. После нарушающего все и всяческие каноны посвящения, что одарило её силами сродни силам бессмертных, подчинённая принца нареклась Ниррит Ночной Свет. И прозвище это шло ей невыразимо. В теории оставаясь сотрудницей тайной службы, на практике она стала ровней своему начальнику. И когда она решила закрепить партнёрство способом, от века соединяющим мужчину и женщину, принц не стал противиться. Да и не хотел ей отказывать, если на то пошло. Ниррит отличалась ошеломительной красотой — не только внешней, но и красотой души. Принц-менталист имел возможность глядеть в суть, не обращая большого внимания на плоть... и его возлюбленная отвечала ему взаимностью.

— Я мог бы сказать, что мы любили друг друга больше жизни; увы, это лишь слова. Пустые шкурки смысла. Лучше будет сказать так: мне несказанно повезло, что я умер раньше неё — я бы сошёл с ума, доведись ей умереть первой...

— Что?!

— Дослушай. Ты поймёшь.

Властительным риллу — даже полноценным, не таким, как Теффор или Левварн — тоже случается устать от вечности. А для уничтожения властительного требуется нечто большее, чем высшая магия. Того риллу, который задумал вернуться на Дорогу Сна и который владычествовал над миром, который принц считал своей родиной, звали Деххато. С первого появления Ниррит в его мире лелеял он свой план — и в плане этом занимали предписанные места и принц, и та, которую принц любил, и высшие маги Круга Бессмертных, и даже Эйрас по прозванию Игла.

— Ниррит для Деххато являлась всего лишь орудием. — Голос глухой, чуть неровный. Тёмный, — Он считал её стилетом, который должен после "проковки" и "заточки" пронзить его сердце. И за это — именно это — я ненавижу Деххато!

Риллу подстроил смерть принца. Чужими руками — точнее, интригами подчинённых ему магов Круга — принца-шпиона превратили в пепел. И тем же серым пеплом рассыпалось сердце Ниррит. Она поклялась найти виновника и отомстить. Ради этой цели она не побоялась предстать с вопросами перед Хозяином Лесов. Ради мести она спустилась в Нижние Миры и беседовала с обитающими там демонами. Ради мести она даже отреклась от своей человечности и прошла очередное посвящение, превратилась в Княгиню Ада. Двоих магов из Круга Бессмертных, прямых исполнителей воли Деххато, Ниррит просто убила. (Если уничтожение бессмертных высших магов можно назвать простым). И приготовилась убивать риллу. Заказчика убийства, если пользоваться обыденной терминологией.

— У неё получилось?

— Нет.

...смерть Деххато означала также смерть его мира. Неизбежную. Страшную. Для Эйрас, в отличие от её бывшей ученицы, родной мир принца был чужим. Но когда Ниррит попущением риллу стала слишком сильна, чтобы с ней могли справиться маги Круга Бессмертных или даже малые аватары богов, на пути у обезумевшей мстительницы встала странница по прозвищу Игла.

— Понятия не имею, на что походила их схватка. До магии такого уровня я не дорос — и не факт, что доросла Сьолвэн, волей риллу искусственно ограниченная в спектре доступных Сил. Зато я знаю, чем всё закончилось.

— И чем?

— Игла прибегла к высшей некромантии, а Ниррит стала добровольной жертвой. Исполняя её последнее желание, Эйрас не просто убила её, но разменяла жизнь на жизнь. Любившая меня умерла в муках. Угроза основам мира была устранена. Я воскрес и получил новое тело.

— В каком смысле "новое"?

— В своей первой жизни я был не человеком, а тианцем. Как Ландек, наш хозяин.

Айс замолчал. Я тоже не спешил ломать тишину. Слишком много невероятных вещей за раз пришлось мне узнать.

Шекспировские страсти, однако. Хотя — куда там Шекспиру! Драматург, по крайней мере, был достаточно милосерден, чтобы не воскрешать своих героев...

— Так ты живой? По-настоящему?

— Да. Я не нежить. Я живу... потому что моя женщина отдала за меня жизнь. Отдала в самом что ни на есть буквальном смысле. — Голос Айса оставался ровным, как шёлковая лента. Боюсь представить, чего ему стоило это внешнее спокойствие.

— А почему Эйрас не...

— Потому что всякой власти положены пределы, — перебил он. — Я умер, потому что так захотел Деххато. Гибель Ниррит стала тем рычагом, при помощи которого Эйрас подвинула волю риллу. Это... я просто не знаю, с чем это сравнить. Или ты думаешь, что Игла охотно и с радостью прирезала свою ученицу, пусть и бывшую? Воспользовалась удобным случаем?

— Коль скоро Эйрас, как минимум, ровня Сьолвэн — не мне её судить.

— Дипломатично.

— Справедливо, — парировал я.

— Однако же, — заметил Айс, — судить о поступках риллу ты берёшься.

— В той мере, в какой эти поступки касаются смертных — да. "В этом году жертвами ураганов в Тихоокеанском регионе стали тысяча сто сорок три человека. Также пострадало имущество общей стоимостью...". Если твой рассказ точен, получается, что волей Эйрас был сохранён твой мир, твоё королевство, твоя семья и спасён от смерти ты сам. Это вряд ли можно назвать...

— Вот и не называй!

Мы снова замолчали. Надолго.

— Ты действительно так сильно любил... её?

— Ещё сильнее. Знаешь, это было взаимное чувство. Она ради меня... ну, ты уже знаешь, что она чуть не сделала...

— Тогда почему ты не сделал столько же?

— Из-за чужого вмешательства.

Слова Айса падали, как стеклянные шарики в графин с водой. Бульк, бульк... упадёт — и уже не видно. Почти. Но вода вот-вот выплеснется через край...

— Я не похож на Ниррит: мысль о мщении риллу слишком страшна для меня, — продолжал он ровно. — Родина... это не просто сочетание звуков. Пусть я никогда не вернусь туда, где родился впервые, я всё же не хочу, чтобы... нет! Деххато должен жить дальше. И я тоже должен жить — слишком дорогой ценой оплачено моё воскрешение. Но запертый меж стен этого двойного долга, лишённый Ниррит, я сошёл бы с ума от горя. Должен был сойти. Если бы не Эйрас. Она кое-что поправила. Стёрла живое чувство, оставив только память о нём. Но — память, ничем не смягчённую. Жаркую. Кровоточащую. Когда моё горе вернулось вместе с осознанием потери, оно возвращалось ко мне постепенно. Чем дальше, тем сильнее.

Меня зазнобило. Очень, очень осторожно я спросил:

— Оно всё ещё возвращается? Становится... сильнее?

— Да, — лаконично ответил он.

Бульк.

— Ты уверен, что сможешь с этим справиться?

— Нет.

Бульк!

— Я могу тебе чем-то помочь?

— Не знаю.

Молчание. Колышущийся кусочек реальности вокруг нас. Такой ненадёжный...

...и так хорошо отражающий состояние своего "создателя".

— Ты потерял почти всё, что имел, — медленно молвил я. — Ты утратил реальность, где тебе было хорошо. Где ощущал себя нужным, где ты был на своём месте. И теперь в новой реальности всякий раз, когда тебе хорошо, ты невольно вспоминаешь свои потери.

— Мудрый Рин, — усмехнулся Айс. — Да, всё так. Мне хочется выть от боли, когда я один. И когда я не один — например, в постели с Колючкой или в беседе с тобой — мне тоже хочется выть. Если бы я не был менталистом и не умел управлять своенравными эмоциями... но всякой власти положены пределы. В том числе власти над собой.

— Я не прошу тебя забыть...

— А я и не намерен запирать свою память. В конце концов, это — всё, что у меня осталось. Банально, не правда ли?

Вот оно, воспитание, подумал я. Принцам не положены истерики, поэтому Айс держит себя в руках. И лишь изредка, когда не ждёт подвоха... Зачем, ну зачем я пел ему "Одинокую птицу"?!

Словно прочитав мои мысли, Айс усмехнулся. И, не вставая, одним хлопком ладоней убрал из перестроенного пространства все его странности.

Потускнели, замирая в неподвижности, странные знаки. Перестал колебаться воздух. Ожил мой Двойник, посылая мне волны привычной уже энергии Мрака, и сознание раскрылось созревшим бутоном, выходя из-под сделавшегося незаметным гнёта.

— Айс!

— Ты не составишь мне компанию? — светски спросил он. — Очень уж хочется, как ты порой изволишь выражаться, жрать.

Я вздохнул.

— Конечно, составлю. Мне ведь хочется того же самого, чего и тебе.

Айс благодарно прикрыл глаза.

Благодаря ламуо он прекрасно понял, что речь не только о еде. Впрочем, он — менталист, не растративший навыков интриган, шпион без приставки "бывший" — отлично справился бы с чтением подтекста без посторонней помощи.

32

Усовершенствованный Биплан нёс меня над зелёными просторами домена Теффор. Долина Стопа Гиганта осталась позади. Неторопливое движение в полутора-двух тысячах шагов над твердью, почти не требующее сознательных усилий, весьма способствовало отвлечённым размышлениям. И кое-каким мысленным экспериментам.

Айс поделился со мной основами теории мыслящих систем, и в данный момент я вовсю занимался отладкой устройства, которое решил назвать Параллелью. Правда, пока что оно отличалось от той системы, которую Айс администрировал во время нашего пребывания в "гостях" у инквизиторов, как наладонник от полноценного лэптопа, но лиха беда начало.

К тому же я использовал в Параллели некоторые решения большой оригинальности: ту же модульно-программную схему, которая доказала свою эффективность и высокую надёжность при изготовлении Стражей, диспергирование вычислительных потоков, нагло позаимствованный из философии хилла принцип хаотической гармонизации. Ну и ещё кое-что по мелочи, вроде уже обкатанного использования карманного вампира для хранения больших (то есть очень больших) массивов данных и для подпитки энергоёмких расчётов.

При чём тут энергия? Да при том, что ускорить расчёты проще всего, если ускорить ход времени для наиболее важных, на мой взгляд, вычислительных потоков. За неимением микросхем и прочего "железа" я выбрал для Параллели полностью нематериальный носитель — всё тот же Мрак, вернее, искусственные энергооболочки на его основе. Это сильно сокращало затраты Силы... но когда индекс разгона зашкаливает за пятизначные величины, эти самые затраты всё равно получаются не маленькими. Мягко говоря.

В общем и целом, разработка перспективная. Надеюсь, со временем Параллель станет для меня столь же полезным дополнением, как и Двойник. Вампир дополняет меня энергетически, а Параллель — что, на мой взгляд, даже важнее — интеллектуально.

Мыслящая система, созданная Айсом, затачивалась под нужды моделирования реальных ситуаций. Свою мыслящую систему я решил не ограничивать рамками какой-либо специализации. Мало ли, что ей придётся считать? Впрочем, первые алгоритмы, составленные мной для неё, служили для ускорения расчётов по сложным заклятиям — и действительно сильно облегчили отладку новых плетений. А теперь вот дошла очередь и до моделирования. Правда, пока — в самой простейшей форме: я забрасывал в Параллель различные наборы исходных данных, замыкал эти наборы своими выводами и спустя некоторое время получал результат. Один из четырёх вариантов: "Да", "Нет", "Недостаточно данных для разумного ответа", "Фатальное противоречие в исходных данных". Чаще всего (и быстрее всего) система выдавала последний результат.

Впрочем, функция самообучения работала исправно, отчего процентная доля ответа номер три неуклонно росла. Параллель жаждала новой информации.

А я не жадничал.

Время собирать мозаику — и время обдумывать собранное. Правда, в мозаике не хватало нескольких ключевых элементов, но я примерно догадывался, в каком направлении достраивать узор. У кого можно получить самый массивный кусок недостающих данных. И Биплан — управляемый, между прочим, программой-автопилотом, скопированной в Параллель — нёс меня не наобум. Выписывая круги и петли, ныряя из одного восходящего потока в другой, я летел на своих невидимых крыльях в сторону "родильных бассейнов".

— Прошу прощения. Я хочу поговорить со Сьолвэн. Не подскажешь, где она сейчас?

Кряжистое создание с четырьмя... нет, пожалуй, всё же не руками, а... отростками?.. это самое создание встало чуть ровнее. Концы его отростков по-прежнему медленно перемещались в жидкости, залитой в пустой "родильный бассейн", но голова развернулась на сто восемьдесят градусов и уставилась на меня круглыми совиными глазами.

Ни рта, ни носа на его (точнее, её) физиономии не наблюдалось.

"Со Сьолвэн?" — протелепатировала круглоглазая. "Говори".

— Вообще-то я имел в виду основное тело Сьолвэн, или как там это правильно называется.

"Центральное. Оно сейчас... далеко".

Моя собеседница мыслила категориями, существенно отличными от человеческих, так что понимать сообщения, даже предназначенные для меня, оказалось не так уж просто. Например, её "далеко", как мне показалось при раскрытии второго слоя симметрии, следовало понимать не в топографическом смысле, а скорее в логистическом. В плане времени и усилий, которые надо потратить, чтобы добраться до цели. "Босс сейчас занят, зайдите попозже".

— Ты пытаешься уклоняться от ответа? — нажал я. — Где Сьолвэн?

При помощи ламуо я сосредоточил смысл "где" на пространственном аспекте. Может, это вот специализированное тело и мыслит не человеческими категориями, но не настолько, чтобы я не смог втолковать ему... ну ладно, ладно — ей втолковать, что мне нужно.

Волна неудовольствия в ответ. И чисто образный, без слов, пакет вдогонку:

"Там".

А следом — ещё одна волна неудовольствия. Такое могла бы излучать не столько секретарша большого босса (тут я со своей интерпретацией, пожалуй, промахнулся), сколько сиделка.

Стоп. Сиделка? Это что же, интересно, такое случилось с высшей?

Простейшее решение: пойти и посмотреть. Ну, я и пошёл.

...этот "родильный бассейн" был больше того, в котором переделывали меня, раза в два. Достаточный размер, чтобы трёхметровое центральное тело Сьолвэн поместилось в нём целиком — и ещё осталось место. С противоположного конца "бассейна", там, где покоилась голова высшей, макали в раствор свои отростки ещё два тела уже знакомой комплектации: кряжистые, с совиными глазами, лишённые речевого аппарата и непонятно чем дышащие.

Плотность потоков магии вокруг просто зашкаливала. В энергетическом эквиваленте пространство возле "бассейна" отличалось от рабочей зоны реактора на быстрых нейтронах настолько же, насколько тот самый реактор — от растопленной печи-буржуйки. Невзирая на свойства моего не вполне человеческого тела и старательно выставленную защиту, уже в десяти шагах от Сьолвэн меня начало водить из стороны в сторону, как пьяного. Попытка подойти ещё ближе привела к волне испарины, выступившей по всему телу, и появлению перед глазами чёрно-фиолетовых полос. Нет, это не были магические ощущения — магическую компоненту сенсорики я свернул практически в ноль, чтобы не "ослепнуть" и не "оглохнуть". Мне банально стало дурно.

С большим опозданием я понял, что часть этой вязкой дурноты принадлежит не мне.

— М-мать!

"Не ругайся".

То ли Сьолвэн временно плюнула на то, чтобы соразмерять силу ментальных сигналов с чувствительностью их адресата, то ли я опять непозволительно расслабился, но только этот посыл подарил мне примерно те же ощущения, что шишковатая дубина, с размаху врезавшаяся в лоб. До звона в ушах, до погружения в сумрак...

"Особенно моим прозвищем", — добавила высшая.

Спешно укреплённые мысленные блоки она игнорировала не так, как Айс, не за счёт искусства. Она продавливала их. Да, вот так просто. Просачивалась, как зимний холод проникает под кольчужную рубаху, одетую на голое тело.

— Что с тобой случилось?

"Мне приятно твоё беспокойство и стремление помочь, и всё же не мог бы ты отложить вопросы до более... удобного момента? Я..."

Но журчанию чужих мыслей не удалось меня успокоить. Даже недоработанная Параллель мне не понадобилась — вывод я сделал сам.

— Что с тобой сделал Теффор? — шепнул я, используя ламуо.

Ошибка!

Потому что искусство друидов помогло мне прорваться за барьер понимания, и...

Зыбкие тени. Колышущееся пространство, распяленное время. Тягучий сумрак, полный скрипов и чуждых до тошноты запахов. Пятиконечная звезда вроде морской, прочно влипшая в живой, голодный студень. Над звездой и на ней — клубок чистой мощи, под определённым углом выглядящий, как пятнистый спрут с нелепыми перепончатыми крыльями за спиной. Щупальца свиваются вокруг жертвы, передвигаются вальяжно, пульсируют, то расслабляясь, то каменея. Мерные движения, чавкающие звуки, волны чего-то тёмного... не такого, как хорошо знакомый Мрак, нет — липко-тёмного, злобно-тёмного, болезненно-тёмного, пятнающего всё вокруг — и пространство, и время, и охотно купающегося в этом крылатого спрута, и "морскую" звезду...

Звезду? Как бы не так. Это всё из-за престранного ракурса, из-за абсолютной, полыхающей нечеловечности наблюдателя, "глазами" которого я смог увидеть это. Никаких звёзд, никаких пятнистых спрутов и голодных студней.

Сьолвэн и Теффор на супружеском ложе. Вот это что!

...видение угасло чуть ли не быстрее, чем появилось. Но в памяти оно продолжало полыхать, как след от раскалённого тавра. Как пятно от вспышки магния на сетчатке глаза. Во всех омерзительных подробностях.

Хотел понять, почему высшая валяется в "родильном бассейне"? Так получи, идиот!

"Успокойся. Мне доставалось и сильнее".

Чистая правда. Ламуо позволяет точно оценивать правдивость высказываний.

Не то, чтобы я питал иллюзии насчёт своей способности распознать ложь, буде высшая всерьёз захочет меня обмануть, но...

Я заставил себя разжать кулаки. Раздался чмокающий звук, руки заныли. Подняв их, я бросил на них затуманенный яростью взгляд и обнаружил в мякоти ладоней следы собственных незаметно удлинившихся когтей. Впрочем, следы эти почти не кровоточили, уже секунду спустя не болели, а заросли, не оставив следа, с быстротой нереальной. Хотя я ничего такого не делал.

Вокруг столько энергии "красного" спектра, сказал я сам себе, что можно сначала отрубить человеку голову, потом приставить к телу — и она прирастёт. Не отвлекайся!

— Чем больше узнаю о риллу, тем меньше они мне нравятся, — сказал я вслух. — Это действительно было... соитие?

"Не совсем. Мой супруг занимался со мной скорее властью, чем сексом".

— А подробнее?

От Сьолвэн дохнуло смесью усталой обречённости и висельного юмора.

"Мужчина!" — мысленно фыркнула она. "Ты действительно не хочешь отложить свои расспросы, не так ли?"

Но я уже взял себя в руки. Не в последнюю очередь из-за активно используемого ламуо.

— Большинство источников сходится на том, что Владыку повергли чуть менее ста тысяч лет назад. Скажи, как давно ты оказалась в домене Теффор?

"Догадливый человек", — как комплимент. "Да, я давно не девочка. Правильный ответ на твой вопрос: девяносто тысяч. И да, за этот срок мне действительно не раз доставалось гораздо сильнее, чем в... чем теперь. И общаться с тобой в таком состоянии, как сейчас, я вполне способна. Потому что ты и я, при всём к тебе уважении, всё равно так различны, что, даже находясь при смерти, я оставалась бы гораздо умнее, сильнее и хитрее тебя. Моё самочувствие не даст тебе никаких значимых преимуществ".

— Но всё-таки, что с тобой делал этот... спрут?

"А ты не боишься задавать такие вопросы?"

— Обезопаситься от внимания риллу и Видящих способны даже мы с Айсом.

"Это смотря от какой из возможных форм внимания... впрочем, ты снова прав. Я приняла все необходимые меры предосторожности до того, как ты приблизился".

— Тогда ответь, пожалуйста, на вопрос. Или прямо скажи, что не станешь отвечать.

Беззвучная насмешка со стороны "бассейна". Ну да, ну да... куда проще было бы избежать расспросов, отдав периферийным телам приказ не пускать меня к центральному. А раз пустили...

"Ты уверен, что готов принять очередную дозу разделённой памяти?"

Вместо ответа я потянулся к Сьолвэн при помощи искусства друидов.

Вспышка.

Тьма.

Ни за что и никогда не стану пытаться изложить на реммитау то, что я узнал от высшей. Это знание слишком велико и причудливо, чтобы стоило мучиться, укладывая его в прокрустово ложе последовательных знаков. Но я узнал ответы на многие беспокоившие меня вопросы. Например, я понял, каким именно образом Сьолвэн выживала под властью Теффора. Какой страшной ценой платила она за относительную независимость от капризов риллу. Обустройство Ирвана оэ Теффор (что за насмешка над буквальным смыслом этого словосочетания!) и других поселений в домене, сосуществование десятков разумных рас, лавирование среди сил, даже для неё слишком могучих, чтобы бороться с ними напрямую... колоссальная работа, девятьсот веков каторжного труда! Поистине, Сьолвэн заслужила, чтобы её звали кратко, с большой буквы: Мать.

...ей запретили учить. Ей запретили накапливать Силу и знания сверх строго оговорённого лимита, да и профиль доступных энергий сильно заузили. Собственно, именно отъём "лишней" Силы заодно со стиранием "лишних" воспоминаний я наблюдал в той краткой вспышке прямого общения, где высшая была распята морской звездой, а властительный обвивал её голодным спрутом. Будучи в силах ассимилировать едва несколько процентов того, что по давным-давно заключённому договору обязалась поставлять ему Сьолвэн, Теффор не собирался также позволять ей свободно пользоваться "излишками".

А они накапливались неизбежно: высшая общалась со смертными, наблюдала за тем, как и какую магию они творят, опекала их... хотя слишком тесное сближение также находилось для неё под запретом. Как и расщепление ядра сознания в любой из возможных форм. Контролируемые монады в периферийных телах? Пожалуйста. Но центральное тело и центральная монада чтоб были единичны. Сьолвэн оставалась уязвима в той же степени и по той же причине, по какой был уязвим Владыка демонов.

Теффор и вся фракция риллу, к которой принадлежал он, желали иметь возможность уничтожить Мать, если возникнет такая необходимость.

Останавливало их только одно: Сьолвэн могла дать властительным такой отпор, что даже им самим не показалось бы мало. Убить существо, не за красивые глаза именуемое высшим магом — задача ох какая непростая! Но даже если бы эту задачу удалось решить, после уничтожения центрального тела десятки, а может, и сотни тысяч других её тел в едином мстительном порыве в клочья разорвали бы всё доступное пространство и выжгли в его обрывках любую жизнь до бактерий включительно. Риллу как-то раз уже получили урок на эту тему и отнюдь не стремились к повторению в больших масштабах. Потому что "обезглавленной" и агонизирующей Сьолвэн достало бы возможностей разнести в прах, как минимум, личный домен Теффора.

Тем самым её "супруг" лишился бы большей части влияния в своей фракции и перешёл в число "безземельных" риллу. Чтобы этого не случилось, ему поневоле приходилось всеми силами защищать опасную супругу-подчинённую.

Ну а саму Сьолвэн сдерживало ровно то же самое, что и его: стремление сохранить домен. Ведь почти вся локальная биосфера, особенно в плане животной жизни, являлась её детищем! Не говоря уже о многочисленных разумных, обитающих здесь... для риллу они, может, и казались всего лишь надоедливыми насекомыми вроде тараканов или муравьёв, но высшая не собиралась рисковать хрупкими жизнями смертных.

И терпела.

За девятьсот веков эрозия источила бы в прах скалы. Даже сверхпрочный сплав съела бы ржа. Но терпение Сьолвэн со временем только укрепилось.

...впрочем, в то, что она только терпела, я не верил — и сказал ей об этом прямо.

"Догадливый человек", — не без раздражения. "Почему бы тебе заодно не догадаться, что я не стану охотно делиться с тобой своими секретами?"

— Потому что ни я, ни ты не хотели бы случайного нарушения твоих планов. А коль скоро ты показала мне то, что показала... что ж, ты неплохо промотивировала меня. И я готов помочь тебе, чем смогу. Даже с риском для своей жизни.

"Догадливый..."

— Даже более, чем тебе кажется, Мать. Поэтому не стану просить у тебя ни ампулу с ядом, ни "шелест пустоты". Переделка тела даёт большие плюсы, но ясно, что в случае... неприятностей благодаря этой же переделке я мгновенно умру по твоей команде...

"Ты даже не обижаешься?"

— А толку? К тому же на твоём месте я и сам бы перестраховался. Оставим. Скажи лучше, кем тебе приходится Манар.

Давление Сил, скрученных вокруг в раскалённые едва ли не до осязаемости жгуты, слегка подскочило. Сьолвэн выдержала паузу. И ответила — вопросом на вопрос:

"Как ты понял?"

— Тебе следовало лучше маскироваться в душе Колючки, следившей за нашим поединком знакомства. Кстати, а она сама-то знает, что служит одним из твоих периферийных тел? Или это знание ты из неё стёрла за ненадобностью?

Тихий всплеск: вздох разочарования, смешок, уверенность, нота удивлённого восхищения, ещё что-то, менее внятное — одновременно.

"Вот как... всего один мелкий прокол, вольность в использовании "брызг" — и слишком наблюдательные смертные уже делают выводы. Причём опасно близкие к действительности..."

Заново поднимать вопрос про Колючку я не стал. Другое куда важнее:

— Так кто тебе Манар? Неужели действительно сын? И, часом, не от...

"Молчи!"

— Не поздновато ли? — вздохнул я. Вздохнуть получилось с трудом: давление магии высшей вокруг меня выросло ещё больше, хотя казалось — куда ж ещё-то?.. — Если он догадывается о том, кто такая Колючка, то почему бы ему не догадаться и о том, кто его отец?

Без предупреждения — новая вспышка.

И тьма — как завеса и порог перед погружением в разделённую память.

По велению Теффора у Сьолвэн родились от него три отпрыска. И всех трёх он забрал у матери для воспитания-перековки ещё детьми. Старший давно на равных вошёл в число риллу (правда, домена не имел, ограничиваясь малопонятными игрищами с тварями Света). Средняя, не успев достичь полной зрелости, оказалась поглощена Квитагом, "соседом" Теффора. Квитаг желал приумножить своё могущество, а может, и возвыситься меж прочими властительными, но враждебности со стороны разом и Теффора, и Сьолвэн, впавшей в расчётливое бешенство, не пережил. То есть пережил, конечно, — риллу подстать демонам и хилла истинно бессмертны — но превратился из-за неправильно пошедшего возрождения в калеку, повредившегося в рассудке. Проклятье высшей оказалось поистине страшным оружием...

Ну а младшая дочь Теффора и Сьолвэн была превращена в ищейку. Одну из самых жутких и опасных среди этих жутких и опасных тварей. То была кара фракции Теффора для самого риллу и для его супруги. Кара и предупреждение. Собрание фракции решило, что Сьолвэн в истории с Квитагом преступила черту дозволенного. И вдобавок к превращению Лугэз в ищейку собрание наложило на высшую дополнительный запрет: никаких больше детей. В смысле — детей от супруга: плодить бастардов со смертными она могла хоть конвейерным методом, на это риллу (до тех пор, пока детки не дорастали до старших магов) было глубоко плевать.

Запрет на деторождение был проигнорирован.

Расчётливое бешенство Сьолвэн по прозвищу Мать, направленное на конкретного Квитага, переплавилось в столь же, если не более расчётливую ненависть к риллу как таковым. К тому времени она уже давно саботировала издевательство над своей памятью и душой, на которые её обрекал брачный договор с Теффором. Силу — да, Силу она ему отдавала; отдавала и воспоминания... да только такую процедуру, как резервное копирование информации, биомаг уровня Сьолвэн способен произвести в самых разных вариантах. Нельзя прожить столько, сколько прожила она, и сохранить столько человеческого, сколько она сумела сохранить, если не умеешь производить над своей памятью полный спектр доступных операций. От полного стирания до замещения, от калибровки до перемоделирования.

И Сьолвэн достигла в искусстве лжи беспрецедентного совершенства. Даже регулярно проваливающиеся попытки обойти ограничения вместе с положенным за провал наказанием ею тщательно режиссировались. Так тщательно, что никакие Видящие не улавливали фальши.

Что тут ещё сказать? Высшая — она во всём высшая.

Но реализовать свои замыслы Сьолвэн не спешила. Скрыть рождение четвёртого ребёнка от Теффора оказалось задачей посложнее, чем регулярно выташнивать в супруга фальшивые улики и собранные среди смертных опасные знания. Чтобы ребёнок, способный заменить отца, появился и выжил, оказалось необходимо соблюсти сразу несколько взаимно исключающих условий. Самое сложное из которых было связано с Тихими Крыльями. Без ключа к этому высшему заклятью риллу — не риллу. У Сьолвэн, например, такого ключа не было... и передать его сыну мог только сам Теффор... теоретически.

Тогда высшая совершила ещё одно чудо. Спустя каких-то пятнадцать тысяч лет трудов и риска она отыскала ренегата из числа Видящих. Как ей удалось — успешно! тайно!! — перевербовать члена организации, за которой риллу бдительно следят круглые сутки и в которой каждый чует запах измены ещё до того, как в голову придут "не те" мысли? Но как-то удалось ведь.

Хотя тут ещё вопрос, кто кого перевербовывал... по очевидным причинам Видящие — одни из самых неудобных марионеток.

И вот в нарушение законов властительных один из них получил бессмертие, а в придачу к нему — долгосрочное задание. Пророк, заключивший со Сьолвэн союз, начал искать в мареве вероятностных теней любые события, способные взорвать болото равновесия, установившегося после победы над Владыкой. А поскольку способности Видящих со временем прогрессируют, как и любые другие способности, всего-то через пару тысяч лет ренегат достиг невиданной — по меркам своих смертных коллег — тонкости и изощрённости.

И вот, листая книгу грядущего, он натолкнулся на цепочку маловероятных событий...

— Прах побери! Не хватало мне политики, так уже и до пророчества дошлёпали...

"Что тебе не нравится, Рин?"

— Сюжет, вот что! Терпеть не могу, когда со мной обращаются, как с шахматными фигурами из рубаи старика Хайяма!

"Превратное же у тебя представление о пророчествах и пророках. Неужели ты думаешь, что Видящий способен творить будущее по своей воле?"

— Нет, — буркнул я, остывая. — Такое... творение, если я правильно понимаю — привилегия, утраченная риллу этого Лепестка.

"Вот именно. Будущее по мере своих сил и своего разумения творишь ты. Творю я. Теффор тоже его творит, как и Манар, и Айс, и миллионы других разумных существ. А Видящий... любой из них всего лишь Видит, не более. И я не стану рассказывать тебе, что именно он Видел: во-первых, сама знаю об этом очень мало, во-вторых, любое лишнее слово способно повлиять на вероятности неблагоприятным образом. Довольно и того, что ты действительно идёшь по пути изменений, как сказала твоя ученица-хилла... а это значит, что нам по пути".

— Может, мне лучше переговорить с твоим пророком?

— Я предпочитаю быть своим собственным пророком, юноша.

33

Вообще-то фраза про своего собственного пророка прозвучала как длинный трескуче-шипящий посвист, воспроизвести который моё горло не смогло бы при всём желании. Но ламуо, это бесценное искусство, вновь благополучно справилось с языковым барьером.

Я развернулся к новому собеседнику и обнаружил, что на меня смотрит престранное существо... точнее, два существа. Хотя, может, всё-таки одно...

Потрясала воображение и безжалостно издевалась над здравым смыслом продолговатая туша бронированного не то червя, не то моллюска, парящего в воздухе без видимой опоры. На его червеобразность намекала гибкость тела, имеющего в длину более десятка метров, а на родство с моллюсками — три пары глаз на выдвижных стебельках, движущихся вполне узнаваемым и довольно характерным образом. Кстати, на глаза ракообразных концы стебельков не походили, скорее уж, на фасеты насекомого. А вообще — какое там родство?! Ясно же, что эта серо-коричневая туша суть итог упражнений Сьолвэн в практической химерологии.

Как и не то наездник, не то симбиот летучего червя. До середины туловища погружённый в складку на "холке" своего скакуна, то бишь летуна, мой новый собеседник выглядел, как половина ящера. Верхняя половина. Непропорционально крупная голова, атрофированные трёхпалые ручки, тощеватая грудная клетка. Ярко-алый по контрасту с чёрной чешуёй гребень. Выпуклые золотые глаза со зрачками пилообразной формы. Надутый, как кожа на барабане, горловой мешок — тот самый источник треска, шипения и свиста.

— Как я понимаю, ты — Видящий?

Алогребенчатый воспроизвёл некое подобие человеческого смеха. Как по мне — очень отдалённое и совершенно не удавшееся подобие.

— Это люди, подобные тебе и познающие мир преимущественно зрением, называют нас Видящими. А вот живущие в глубине пещер сигалти, для которых мир рисуют слабые отзвуки, отражающиеся от выступов камня и холодных подземных вод, называют нас Слышащими. Есть странный меж смертными род хашшес; возможно, ты видел их, живя в Ирване. У них в семьях многочисленные юркие мужчины наделены лишь слабой искрой разума, зато упрятанные в рукотворных холмах самки — громадные, недвижные, уязвимые — умнее самого умного человека многократно. Хашшес познают мир опосредованно, через смешанные с эмоциями запахи — и умеют они создавать ароматы как целебные, так и смертоносные, ввергающие в любовное буйство и остужающие кровь. Меж ними таких, как я, зовут Нюхачами-без-преград...

Видящий сделал короткую паузу, а потом отрезал:

— И всё это чушь. Я не вижу, не слышу, не чую и не осязаю. Я открываю и познаю. Вместо форм, оттенков и размеров мне внятно одно, заключающее в себе все иные характеристики. Это единственное можно назвать — событие. Где ничего не происходит, там я не Видящий, а слепец. Но где хоть что-нибудь случится, там я способен узнать, что и как. Проросло ли в почве семя, шевельнулись ли беззвучно губы сумасшедшего узника, свились ли по воле риллу потоки мировых Сил — всё это я могу открыть. Почти не важно расстояние до события, мало волнует, произошло ли оно, происходит или только может произойти. Мне почти всё равно, что открывать и познавать. Да, сперва познавать — и мгновением позже забывать о том, что познал, потому что мир слишком велик и сложен для замкнутой раковины сознания. Если кто из Видящих не умеет или разучается забывать, такой Видящий очень скоро сходит с ума. Нежная плоть моллюска не выдерживает трещин в своей защите.

— К чему эта лекция?

— Тебе может пригодиться это знание. А может и не только тебе.

"Ну вот, пошла неопределённость..."

— Ответь мне, маг: к чему стремишься ты? Какой из горизонтов манит тебя более прочих?

— Горизонт самосовершенствования. Как любого истинного мага.

— Знал, что ты так ответишь. Но это не ответ.

— Тогда что тебе нужно узнать?

— Кем ты хочешь стать, самосовершенствуясь?

Я вспомнил лекцию по теории магии. Хаос, Искусство, Наука... был ли я искренен, когда говорил об этом Ладе и Манару? Гм.

Нравится ли мне установленный риллу Порядок?

Хочу ли я своими действиями умножать красоту?

Влечёт ли меня постижение законов реальности?

Вот и ответы. То есть единый ответ. Под таким углом всё становится довольно очевидно.

— Я чужой в Пестроте, как Владыка Изменений. И хочу одного: перемен! В себе или в мире — для меня, как мага, не так уж существенно.

"Тогда тебя должен заинтересовать ряд открывающихся возможностей", — Сьолвэн.

— Об этом чуть позже, если не возражаете...

— Это невозможно, — протрещал ящер-Видящий, отвечая на не заданный ещё вопрос. — Такое вмешательство лишь усугубит внутренний разлад.

— Хотите моей помощи? Ну так я назначаю свою цену. Не хотите — не берите.

"Ты думаешь, я бы не помогла, если бы была в силах это сделать?"

— Я далёк от мысли недооценивать девяностотысячелетнего высшего мага, Мать. Особенно после того, что узнал о твоих планах... и что об этих планах вычислил. Меж тем Айс признался мне, что не может справиться со своей проблемой самостоятельно. В первую очередь ради этого, а не ради древних тайн я пришёл сюда.

И вновь Видящий сэкономил нам время.

— Переоценка через кризис? Это может помочь.

Сьолвэн взволновалась:

"Ты уверен?"

— Шансы невелики. Но можно увеличить их, если следовать моим указаниям в точности.

— Тогда я слушаю тебя, пророк.

Снова парение над просторами домена Теффор на бесплотных крыльях Биплана. Но уже совершенно не такое, как на пути к Сьолвэн.

...страшно. За свою шкурку в первую очередь. Конечно, открыто объявить себя врагом риллу и порядка как такового — это красивый жест. Вот только расплата, которая легко может воспоследовать за такими жестами, уж точно не будет красивой. И добро бы каток был готов проехаться только по мне! Рискует вместе со мной и Лада. И Айс, которому тоже наверняка найдётся местечко на нашем, язви его, пароходе современности. И Ландек Проныра со своими людьми, а также не людьми. И Манар рискует — ого-го как, похлеще нас всех вместе взятых!

Рискует просто потому, что дышит.

Но страх мой нормален. Жизнь вообще опасная штука, даже если конкретно взятый Рин Бродяга уже не обязан, имея в виду себя, добавлять: от жизни, мол, умирают. Да, я вляпался в едва ли не самый глобальный заговор из всех возможных. Причём, кажется, не на третьих, а где-то так на вторых ролях. Первые роли отводятся Сьолвэн, Видящему, который мне так и не представился и которому я за это влеплю партийную кличку Летучий Ящер, а также Манару. Причём последний будет тем голым — до поры — королём, которого его свита разыграет втёмную.

Велики ли риски?

Учитывая, кто именно глава заговора, какую поддержку она имеет, как долго и тщательно она готовила свой путч, — не очень. Уж Сьолвэн-то точно из той породы, которая отмеряет семьдесят семь раз и всегда добивается своего. Пусть не сразу, но зато уж наверняка. Не сильно удивлюсь, если из девятисот веков в Пестроте она мечтала о переменах все девяносто тысяч лет. То есть — минутку! — в три тысячи раз дольше, чем я сам. Конструктивно так, с особой женской практичностью мечтала. И вот-вот (по меркам живущих вечно) свои мечты воплотит.

Велики ли преимущества? В смысле, лично мои?

О да! Спустя невиданно краткий срок, лет через тридцать-сорок, я смогу претендовать на звание старшего мага. Вмешательство Сьолвэн так резко повысило уровень моих талантов, что названный промежуток можно считать вполне реальным. Не самый маленький плюс к такому прогрессу — возможность расти над собой без лишнего страха. Если путч будет удачен, Манар меня не забудет... и вряд ли станет высылать за моей головой унаследованных от папы Теффора ищеек.

Отчего же так тревожно на душе? Отчего червяк непокоя продолжает грызть потроха?

Наверно, дело в разделённой памяти Сьолвэн, осколки которой продолжают ныть где-то под сердцем. Я смотрю на зелёный — тысяч, миллионов оттенков зелёного! — ковёр джунглей... и мне страшно. Никогда не имевший серьёзного опыта в соответствующей ветви магии, я вдруг начал чуть ли не кожей ощущать хрупкость чуда, имя которому — жизнь. Симфония эмпатических полей, которыми джунгли пронизаны, как падающими сверху лучами пестроты, звучит бархатно, богато, пряно. Там, внизу, радуются бытию. Спариваются, сидят в засаде, откладывают личинок и высиживают птенцов, грызут листву и переваривают добычу, рвут на части неосторожных и, не чуя лап от азарта, мчатся за самкой. Там распускаются цветы изумительной красоты. Там век за веком тянутся вверх колоссы и патриархи древесного царства. Там изредка, как подвенечное платье на невесте, искрится на побегах роса, и бабочки творят чудо своего блистательного, как танец примы, ломаного полёта. Там всё пронизано мириадами незримых связей...

И стоит среднемесячной температуре скакнуть на каких-то пять градусов, как эти связи начнут рваться. Одна за другой. Быстро. Неостановимо.

Перепад давления? Изменение влажности? Игры с гравитацией, магическим фоном, духами природы — могучими и неразумными? Мириады незримых связей, из которых соткан живой ковёр, можно порвать одним-единственным движением. Если ты — властительный риллу, хозяин домена и вершинная точка устоявшегося порядка, тебя некому остановить. Теффор мог бы "заниматься властью" со Сьолвэн хоть дважды в сутки... это всё равно было бы не так страшно и мерзко, как то, что он в любой момент может сотворить со своим миром. Наполовину, а то и больше, сотворённым высшей по прозвищу Мать.

И чего стоит моя жизнь, положенная на весы судьбы, если я не использую редкостный, ярко пылающий шанс помочь в уничтожении топора, занесённого над доменом?

Риллу правят, потому что сильны. Это привычно. Но разве это — наилучший вариант?

Маг должен совершенствоваться, если только он настоящий маг. Но ещё при этом должно выполняться граничное условие: магу не должно быть стыдно за свои поступки. Обменять свою совесть на Силу можно, и обмен этот не так уж редок. Но это — неравный обмен. Так что я помог бы Сьолвэн не то, что без "предоплаты", но даже без всякого вознаграждения вообще.

Просто потому, что это правильно и хорошо.

Крылья вампира — особенно вампира высшего, особенно на четвёртой грани Мрака — это финиш! А чары ускорения добавляют прыти ещё в несколько раз... но меня никто не замечает... не должен заметить. Если, разумеется, я всё сделаю правильно.

А поскольку эта вылазка спланирована с учётом советов Летучего Ящера...

Участие в политической жизни даром не проходит. Ни для кого. Вот и Паутиннику по имени Сакхавейр следовало трижды подумать, прежде чем бросаться делать то, на что, как ему показалось, намекала риллу Гаргленз. Первая супруга властительного Теффора то бишь. Ну и что, что на второй супруге — высшей Сьолвэн — властительный женился в три раза раньше, когда Гаргленз ещё, что называется, в проекте не было? Риллу не может быть второй там, где первая не является риллу. Таков неписаный закон. Исключений не бывает.

Так что Гаргленз именовалась первой женой. А ещё была бы не прочь заполучить в свои цепкие лапки числом восемь штук весь домен... ну, или хотя бы часть... и плевать с высокой горы на то, что Теффор вовсе не намеревается делиться с ней властью. На то, что его старший сын, Логашт, имеет преимущество в Силе, старшинстве и праве — тоже плевать. А на то, что Сьолвэн с её опытом и чувствительностью умеет увидеть и воплотить баланс там, где супругу приходится рубить вслепую — на это и вовсе плевать три раза.

Впору диву даваться, до чего некоторые "высшие существа" при ближайшем рассмотрении оказываются плоскими и неинтересными. Не будь у Гаргленз Тихих Крыльев...

Впрочем, дело не в этой самовлюблённой дуре, не способной отвоевать положенную ей по формальному статусу власть. Дело в Сакхавейре, немногим более умном и оттого соблазнившемся на поступок, который иначе как мелкой пакостью назвать трудно. Паутинник отдал приказ своим миньонам, и те выморили прикосновением энергий Мрака несколько гектаров джунглей. По ходу дела был убит (выпит вампирами) тилош, сборщик лекарственных трав, оказавшийся не вовремя в неправильном месте. Явившиеся на тревожный сигнал периферийные тела Сьолвэн (центральное тело тем временем в очередной раз плавало в "родильном бассейне") пресекли дальнейшие развлечения тварей... но это не явилось решением проблемы.

Решить проблему предстояло мне. Самым радикальным способом.

Потому что не надо консультироваться у Видящего, чтобы сообразить: простив такого мелкого пакостника, как Сакхавейр, Сьолвэн оглянуться не успеет, как на намёки Гаргленз начнут активно реагировать десятки таких же пакостников. А мелкие пакости в больших количествах уже тянут на крупные неприятности. В открытую-то приказывать пакостить эта, которая первая жена, не посмеет. Во-первых, потому, что за самоуправство можно от Теффора огрести — и огрести всерьёз. Распоряжаться в домене может он сам, но никак не его жена, пусть трижды первая. Во-вторых, потому, что даже такая дура, как Гаргленз, не станет злить высшую Сьолвэн по-настоящему. А то можно присоединиться к неправильно воскресшему Квитагу. Который был полноценным властительным риллу — не ей, "безземельной", чета.

Был... да только вышел весь.

Тихие Крылья? О, разумеется... как истинной риллу, Гаргленз не грозит утомление. Но у Сьолвэн тоже есть неисчерпаемый источник энергии: Жизнь. А опыта при этом куда больше. Не-е-ет, не будет первая жена связываться со второй лично.

Она лучше очередного Сакхавейра найдёт и подставит... когда участь предыдущего идиота более-менее подзабудется. То есть нескоро.

Что, собственно, и требуется.

Ориентироваться на четвёртой грани Мрака сложно. Но всё-таки возможно. В целях ознакомления с местными условиями я уже погружался сюда. За последнюю неделю — пять раз, на разные сроки. В свой последний визит я изловил заклятьем "призрачной клетки" неосторожного Клювожора, после чего воспользовался умением Двойника, ранее не испытанным. То есть высосал из твари малую часть её воспоминаний. Включая, разумеется, свеженькое воспоминание Клювожора о том, что его кто-то там ловил и что-то там с ним делал.

Поскольку чужая память — не чужая эши, для её усвоения пришлось трудиться долго и упорно. Вернувшись на Середину, я одиннадцать часов пролежал в трансе, соотнося ощущения Клювожора с собственными и интегрируя их в свою картину мира. Зато теперь прилегающие к домену Теффор области Мрака для меня стали... ну, не так, чтобы сразу второй родиной, скорее — Швейцарией для бывалого путешественника. Который, ещё не изучив местности лично, уже знает два из трёх государственных языков и имеет атлас с картами всех двадцати трёх кантонов.

Хотя и не имеет визы. Об этом мне лучше не забывать.

...я — ужас, летящий на крыльях ночи! Я — высший вампир, пронзающий Мрак! Х-ха!

Однако не надо забывать, что задание моё, говоря мягко, рискованно. Пусть Летучий Ящер своими подсказками снизил риск до приемлемых величин, пусть маскировка, в создании которой помогла Сьолвэн, обезопасила подход и отступление, это не значит, что риска нет вовсе. Как бы там ни было, а Паутинник — враг страшный. Он сильнее меня даже сам по себе, а уж с учётом его миньонов... в общем, если бы планы устранения Сакхавейра строил я сам, то, скорее всего, по здравом размышлении отказался бы от такой авантюры.

Ладно. Как говорится, бой покажет, стоило ли соглашаться на просьбу высшей.

Так. Вот нарушение структуры, похожее на три истончённых до игольной остроты вихря. Неправильных, сужающихся не книзу, а кверху, да ещё вырастающих из одного основания. Спектр энергий, которыми тянет от вихрей, совпадает с образцом. Хороший ориентир, не спутаешь.

Вниз!

Пробивая собой ощутимо плотную границу меж четвёртой и пятой гранями Мрака, я на одно ошеломляюще долгое мгновение оказался захвачен тягостной теневой волной. Не для смертных, даже имеющих Двойника, эти глубины. Воистину — преисподняя! Сгущения энергий отзывались в уснувшей человеческой плоти подавленностью, разрушительными кошмарами, болью, что сродни болям декомпрессии. Только здесь всё было вывернуто наизнанку: окружающий Мрак давил и давил искру жизни, такую слабую и хрупкую, несмотря ни на что. Я вполне мог бы защититься — маг я или кто, в конце концов?! — но защита и маскировка отличались взаимной несовместимостью, а раскрывать своё инкогнито ещё рано. Оставалось терпеть.

Снять чары скорости. Замедлиться. Здесь нужна осторожность, а не быстрота. Оставшееся расстояние до охраняемого входа в резиденцию Сакхавейра я преодолел без помощи крыльев, на своих четырёх. И лишь на расстоянии менее одного броска, распрямившись, одной командой снял маскировку, представая перед Воином Ночи, как есть: человекоподобной тенью высотой метра в два, со свисающими до колен когтистыми лапами и взглядом, лучащимся Силой.

Высший вампир в одном из боевых обличий.

— Посланец от Сьолвэн к Сакхавейру. Пропусти!

Воин Ночи дрогнул, окутываясь покровами дополнительных магических щитов. Но менее чем секунду спустя дрогнул снова: хозяин дёрнул нить, связывающую его со слугой, и отодвинул охранника в молчаливом приглашении.

Логово Паутинника, снаружи и изнутри похожее на холм ожившего тумана, встретило меня неласково. Давление Мрака усилилось настолько, что я решил потренировать терпение в другой раз и облёк себя тройным слоем взаимосвязанных плетений защитного характера. Человеческое (по контрасту с обстановкой уж точно, что человеческое!) тело тут же перестало страдать и начало с похвальной быстротой регенерировать полученные повреждения. Меж тем Параллель, получая всё новые данные, уточняла уже сделанные выводы.

Пустынные проходы. Некоторая вялость в токах энергий, причём активнее всего движутся в глубинах стен энергии низших, длинноволновых спектров. Да, общее впечатление однозначное: Сакхавейр — не полноценная высшая тварь Мрака, а неудачник и слабак в сравнении с коллегами. Поставить Воина Ночи на охрану входа, маскируя недостаток подчинённых сущностей уровнем выставленного напоказ бойца... ну-ну.

А логово? Вряд ли оно принадлежит Паутиннику сколько-нибудь долгий срок. Больше похоже на то, что здесь обитал кто-то из Бурильщиков, и теперь нынешнему хозяину ощутимо не хватает Силы для поддержания резиденции в должном состоянии. Это Бурильщики могучи сами по себе и благодаря тем каналам на нижние, переполненные энергией грани Мрака, которые способны пробурить. Паутинники же обычно берут отдалённым аналогом ментальных дисциплин, подчиняя себе других чистой магией, а не страхом наказания.

Ни дать, ни взять — башня мага, где от безысходности поселился побитый старшим братом принц с малым войском. Ему бы собственного мага заполучить, снять печати с каналов к энергиям глубин и этими энергиями заплатить тем тварям, которые сильны и независимы...

Гм. А я и есть тот самый маг. Смертный, да — но достаточно квалифицированный, чтобы добраться до пятой грани и активно здесь действовать. На том и строится расчёт.

Войдя в "тронный зал" и увидев Сакхавейра воочию, я мгновенно понял, почему спелись он и Гаргленз. Родичи по фенотипу, как-никак! Я почему-то не думал, что всё будет так просто, но Паутинник, вопреки моим ожиданиям, оказался более всего иного похож на паука. Только и разницы, что у Сакхавейра имелась ещё гибкая шея и на вытянутой шипастой морде — четыре глаза, а не восемь. Продолговатых, светящихся гнилостно-синим.

Как существо разумное, я ошибся ещё в одном из своих ожиданий. Паутинник не стал и пытаться говорить со мной. Видимо, мама не рассказала ему о неприкосновенности посланцев. О! Да ведь у него и мамы-то не было... он, воплощение идеи связи-и-управления, сразу и безо всяких расшаркиваний вломил по мне мощнейшим импульсом подчинения.

Неодолимая тяжесть рухнула на разум, почти мгновенно гася оказавшуюся слишком слабой волю. Ментальные блоки слетели с меня опавшей листвой, так что под взглядом глаз-гнилушек я предстал нагим, полностью беззащитным.

И покорным.

— С-с-с-с!!!

Неприятный даже для слуха вампира, свист не заставил меня поморщиться. Сакхавейр подавил не только сознательные действия, но и рефлексы, и мысли, оставив — до поры — эмоции. Через протянувшийся канал связи хлынуло торжество

(страх)

интерес брезгливость жадность

(бессилие)

неужели это ничтожество послали для того чтобы убить меня? всего лишь человека пусть и с Мраком в душе не понимаю неужели хитрость? но нет-нет он уже мой полностью МОЙ хорошо и вдвойне хорошо что он МАГ мне не хватает своих магов ПРИБЛИЗЬСЯ РАБ!

И я, лишённая воли кукла, приблизился, делая канат ментального поводка ещё прочнее.

34

Дело было давно. Вспоминать его я не люблю. Но однажды мне довелось ощутить на своей шее металл ошейника, заклятого на покорность. Изощрённая игрушка! И запретная... но ведь запретный плод, как известно, особенно сладок...

Дело было давно. И в тот раз мой путь прервался на самый долгий срок. Полтора года я ходил, покорный чужой воле, ел, когда разрешат, спал, где положат — идеальный раб, причём безо всякого Чёрного Ветра! Меня не спасла моя магия, пределы которой я тогда ещё не успел узнать. Меня не спасла моя воля — заклятье отлично топило в равнодушии всякий намёк на возмущение. Меня даже искусство друидов не спасло: что толку в понимании, если разум, способный понять своё положение, спит?

Меня спас случай.

Новые хозяева, напавшие из засады и перебившие моих старых хозяев, плохо представляли себе ограничения заклятого ошейника и отвратительно владели вербальным программированием. То есть вообще не владели.

— О, смотри-ка!

— Да. Ты только подумай, какая удача! Интересно, кто ты такой?

Я обдумал этот вопрос. И вспомнил, что я — друид-недоучка. Заглянул в души новых хозяев. И вспомнил, что я — маг-недоучка. Причём знающий кое-какие боевые чары. И ещё я вспомнил, что я — вампир... когда оказалось, что одной только магии мне не хватает.

— Остановите его! Убейте! Помогите! А-а-ахрррр...

Никто не закричал: остановись! Никто не догадался даже шепнуть: пощади!

Поэтому я убивал и пил сладкую чужую эши до тех пор, пока новые хозяева — уже потрёпанные в схватке со старыми — не закончились.

Ошейник всё это время продолжал исправно гасить всякие чувства и желания. Чуть ли не сонливость навевал. Но оказалось, что отсутствие чувств и собственной воли — вовсе не преграда для драки. И даже для того, чтобы порвать ошейник, как гнилую тряпку — не преграда. Я мог освободиться в любой момент, но... оставался добровольным рабом. Именно осознание этого маленького факта заставило меня вывернуть наизнанку желудок в том же заплёванном переулке, где стены были залиты кровью, а под ногами скользили выпущенные кишки моих хозяев.

Самые неприятные уроки порой оказываются самыми действенными. К несчастью для Сакхавейра, он понятия не имел, что я уже усвоил урок на тему "как убить хозяина". А в ходе общения с те-арром Сейвелом повысил квалификацию до "как обмануть хозяина".

Я приблизился, потому что он приказал мне это сделать. И сработала программа, до срока спавшая в Параллели. Повинуясь уже ей, а не Паутиннику, я вполне равнодушно хлестнул по брюху твари снизу вверх Мрачным Шестом. Точнее, доброй сотней насаженных на одно древко бритвенно острых лезвий, раскалённых до синего блеска и разогнанных импульсом Силы так, чтобы пробить "хитин". А мгновением позже, включив чары скорости, я прыгнул на замершего от нестерпимой боли Сакхавейра и впился в него, как пиявка... или как вампир, что гораздо точнее.

Смертельно раненный Паутинник не мог сопротивляться мне сколько-нибудь долго: твари его вида отличные кукловоды, но бойцы, на моё счастье, посредственные.

Как он смог? человек СМЕРТНЫЙ слабое ничтожество

"А вот так, голубчик. Минусы узкой специализации — твоей — и точный расчёт. Если бы ты соизволил выслушать меня, никто не тронул бы тебя и пальцем. Ты ведь видел в моём разуме и такой вариант событий, не правда ли? Его сочли маловероятным. Не ошиблись, увы..."

дрянь чтоб тебя разорвали падальщики душу твою чтоб медленно растворили в Реке Голода слуги рабы мои на помощь убейте этого

"...ты решил, что с Гаргленз в союзниках можешь творить всё, что душеньке угодно. Решил? Так не скули теперь. Сдохни с достоинством, коли жить с достоинством не сумел. А твои рабы не успеют. Они как раз освобождаются от твоей власти. Будь у тебя друзья, я бы мог опасаться мести, но рабы есть рабы. Они просто разбегутся и станут служить другим хозяевам..."

будь ты проклят маг! семью печатями Мрака и пятью запорами

"...э, нет! Колдовать вздумал? Предсмертный аркан строишь? Не дам!"

Я оторвался от пряной эши Паутинника, обрывая заодно и слабеющую нить ментального контроля. Отсёк Сакхавейру башку Мрачным Шестом, на миг превращённым по такому случаю в топор, и моментально заморозил её заранее заготовленным плетением (почти таким же, каким замораживают мясо хозяйки, которым по карману эта бытовая магия). Холод — консервант более универсальный, чем алхимические препараты, ибо годится даже для той не материи, из которой состоят твари Мрака. Но сам по себе он недостаточен.

Поэтому я задержался ещё на три или четыре секунды, распечатывая, наполняя и прикрепляя к башке несравненно более сложное плетение: усиленную вариацию на тему "ловца душ", разработанную после знакомства с моими новыми вампирскими талантами. Теми, которые действовали на память, мысли и эмоции, а не только на эши.

Проверить, насколько хорошо сработал "ловец", я не смог. Времени не осталось.

Потому что из прохода, каким я сам сюда явился, ко мне метнулся Воин Ночи. Тот самый, стороживший вход снаружи.

Сознание пьяно мутилось от выпитого (не столько даже от эши, мало похожей на энергию жизни нормального существа из плоти и крови, и от эманаций предсмертных мук, сколько от воспоминаний покойной твари). Напряжение короткой схватки и отдача от достаточно сложной магии не добавляли бодрости. Но другого выхода, кажется, не существовало: надо было драться. И быстренько, пока не набежали новые твари. За хозяина рабы мстить не будут, это верно — но устроить свалку они вполне могут.

Взмахнув Мрачным и вкладывая во взмах простейший силовой импульс, я подправил порыв Воина Ночи, одновременно тем же импульсом отбрасывая себя в противоположную сторону. Тварь тоже ускорилась, но инерция — штука, не вполне бессильная даже в случае с лишёнными косной материи существами Мрака. Ответный взмах руки-лезвия рассёк два из трёх слоёв защитного плетения, но меня не достал.

Фуф! Повезло...

Наградив удаляющегося Воина силовой волной (что опять-таки ускорило меня самого в нужном направлении), я нырнул в проход и помчался прочь, сжимая левой лапой ледышку отсечённой головы, а правой — укоротившийся до толстой короткой палки Мрачный Шест. При этом затылком и всеми дополнительными вампирскими чувствами я ощущал, как развернувшийся Воин Ночи мчится следом.

Мрак! В теории мы с ним, конечно, одного класса твари. Я даже, наверно, посерьёзнее буду. В теории. А на практике в прямом столкновении опытный Воин Ночи порвёт меня, неопытного вампира, как тот самый Тузик ту самую грелку. Не-е-ет уж. Бежать, бежать и ещё раз бежать!

Точнее, лететь.

Ракетой взмывая к границе пятой и четвёртой граней, я активировал маскировку, надеясь, что хотя бы так оторвусь от преследователя. Шиш мне. Воин летел следом, как приклеенный, и отставать не собирался. Более того: он ещё и сигналил, разнося на все прилегающие области вопль примерно такого содержания:

— Лови убийцу! Награда Силой сразу по поимке и дополнительная награда впоследствии!

Вот этого в планах, составленных с помощью Видящего, уже не было. Даже в проекте. И откуда взялся этот трижды клятый Воин? Что ему, покойный Паутинник отцом родным был?!

Ладно. Если не отстанет, я с ним всё же разберусь.

Но не в глубинах Мрака, а там, где Мрак слабеет. То есть в Середине. На своей территории. Используя стихийные энергии и заклятья.

Кратчайшим путём рванув вверх, я на лету сконцентрировался на предстоящей схватке. Зашуршала Параллель, дорабатывая боевые формы с учётом характеристик противника. Малая толика Силы, не замкнутая на поддержание чар скорости и маскировки, полилась в Мрачный Шест, наполняя встроенные "аккумуляторы". Конечно, их ёмкость с ёмкостью того же Побратима смешно сравнивать, но даже небольшая энергия, приложенная в нужном месте в нужное время, способна сделать больше, чем большая энергия — в ненужном месте и в неправильное время. А если я хочу завалить Воина Ночи в поединке, мне понадобятся все козыри, какие я смогу набрать. Даже самые мелкие. Да что там козыри — я и мухлевать готов!

Всё-таки жизнь на кону, не хвост свинячий.

Хреново то, что эти заразы (я о Воинах Ночи) подобны одоспешенным рыцарям. Причём их доспехи, то бишь природные щиты Мрака, заточены именно под противостояние магическим атакам. Добавьте к этому внушительный запас Силы, способность ускоряться и прошибать своими руками-лезвиями магическую защиту — и получится как раз тот противник, с которым магам лучше не встречаться. Как вампир я против него тоже ничего не могу. Воин Ночи — это тебе не излишне самоуверенный Паутинник, не ожидающий нападения; о такого врага я раньше свои "зубы" обломаю, чем сумею хотя бы отхлебнуть из него, а не то, что осушить. Если бы не артефактное оружие, мне бы вообще ничего не светило... но Мрачный Шест вообще-то не против таких тварей создавался. При всей его функциональности я его делал не как полноценное оружие, а, скорее, как подручное средство для проведения тренировок. Потянет ли он пробой щитов Воина?

Скоро узнаю.

И от всей души надеюсь, что в Середине мне на помощь придёт Сьолвэн. Пусть не лично, а в лице одного из своих периферийных тел... одного, двух, трёх — чем больше, тем лучше! Для неё ведь старался. Хотя для себя, конечно, тоже. Башка в моей руке — ценный трофей, очень мало кто из смертных магов может таким похвастать...

Тут я выругался по-чёрному, сообразив, почему маскировка не обманула Воина. Она просто не была рассчитана на мою самодеятельность! Предполагалось, что я без затей убью Сакхавейра, если тот, конечно, нападёт первым. Но я вообразил себя самым умным в песочнице и прихватил башку твари, фонящую энергиями смерти и Мрака, как кусок оружейного урана — нейтронами. Ну, Рин, молодец. Что тут ещё скажешь? Разинул роток шире ушей, возомнил, что можешь отхватить не маленький кусочек знаний Паутинника, а чуть ли не всю его чёрную душу?

Вот и получи, жадина. Давно, видать, по роже не получал, раз детство в анусе взыграло!

Но не бросать же теперь замороженную башку. Жалко...

Третья грань. В сравнении с четвёртой — лёгкое, светлое, приятное во всех отношениях место. Воин Ночи нагоняет. Хочет устроить нагоняй, ага. Ну, я ему тоже попробую устроить. Этот самый, как бишь... отгоняй. Ха-ха!

Так. Стоп. Это у меня что, настроение скачет? Да. Похоже, действительно скачет. Не очень хорошо. Впору озаботиться своим состоянием, но некогда. Отгоняй уже близко.

Совсем.

Вторая грань. Несмотря на продолжающиеся вопли Воина Ночи, мчащегося за мной, как хвост за лисицей, никто не спешит наперерез опасной цели. За кем бы ни гнался Воин, а раз до сих пор не догнал, значит, дело серьёзное. Для большинства средних тварей, не говоря уже о мелких, не по зубам. Что, опять про зубы? Ну да. А почему бы благородному дону не пересчитать чужие зубы? Вот у того самого Воина их, например, сколько? Можно повернуться и исчислить...

Идиота кусок, совсем уже офонарел? Сейчас, похоже, будут убивать, а ты фигнёй страдаешь! Всё-таки откуда эта гадская эйфория? Словно я в самом деле упился чем-то высокоградусным, да ещё настоянным не то на белладонне, не то на каких других листьях коки... или это сказывается эши Паутинника? Если так, то я зря потащил в рот эту бяку. Зря? Ну почему же? Прикольная штука! Забористая! Люди и другие звери даже близко не такие вкусные!

М-мать твою, придурок, ты что такое сейчас подумал?

А что тут плохого? Имею возможность сравнивать! Всё познаётся в сравнении...

Первая грань вокруг, пьяная морда. Готовься! Ну? Середина!!!

...отправив Двойника баиньки и превратившись обратно в человека, я кое о чём забыл. Но мне об этом тут же напомнили метнувшиеся навстречу ветви и листья кустарников, со всей дури хлестнувшие по моей тушке, вернувшей себе материальность до того, как была сброшена набранная во время бегства через Мрак сумасшедшая скорость. Чтобы избежать худшего, я снова поспешно переключился на Двойника и в таком виде, вернувшись на первую грань, пролетел сквозь ствол здоровенного дерева, о который едва не приложился. Снова в человека — и реверсироваться вслепую, на расстояние нескольких сотен шагов вверх.

Чары скорости сделали немедленно начавшееся падение неторопливым, как на поверхности какого-нибудь мелкого небесного тела. Впрочем, долго думать об этом я не собирался. Слишком быстрые переходы вампир — человек — вампир — человек добавили свою лепту в копилку неприятных ощущений. Впрочем, хорошо уже то, что в плотной оболочке пелена опьянения начала стремительно редеть, оставаясь на долю моего Двойника.

Всё было бы и вовсе замечательно, если бы не Воин Ночи. Он чуть притормозил перед тем, как перейти за мной на Середину, но всё же перешёл — и ринулся в атаку.

Я встретил тварь "пенорезиной": простым заклятьем, заполняющим определённый участок пространства множеством слипшихся боками силовых пузырей, заполненных воздухом. Очень эффективное средство, когда требуется снизить скорость движения противника. В том числе и до нуля. Мой план состоял в том, чтобы притормозить Воина Ночи, а потом приголубить его "кислотной молнией". Отличное заклятье, после доработки пробивающее, вернее, разъедающее почти любые магические щиты... но, увы, лишённое функции самонаведения.

План был хорош, но благополучно провалился: Воин пробил "пенорезину", почти не убавив в скорости, и от моей "кислотной молнии" без особого напряжения увернулся. После чего уворачиваться пришлось уже мне. Да поскорее, пока руки-лезвия не вспороли мне что-нибудь ценное. Горло, например. Сдуру, не иначе, я попытался блокировать очередной удар Мрачным Шестом. И это у меня получилось. Вот только рука-лезвие надрубила Шест, как деревяшку — спасибо ещё, что не отрезала совсем. М-да...

Торопливо реверсировавшись снова, я обрушил на Воина Ночи "пламенный рой", потом "сеть смерча", потом попытался взять его в "тиски холода". И реверсировался снова, когда ничуть не пострадавший Воин сократил расстояние до опасного предела. То реверсируясь, то атакуя магией со средних дистанций, я последовательно испробовал:

"коридор плача" — но Воин пролетел сквозь его алую дрожь, как сквозь воздух;

"спирали песка" — увы, едва поцарапавшие его пылевым круговоротом;

"излом семи печатей" — но банально промахнулся по слишком вёрткому врагу, поскольку гравиудар, в точности как "кислотную молнию", сделать самонаводящимся не умел;

"теневой водопад" размолол в труху вершины деревьев на целом гектаре, и только;

от "стрел праха" лес пострадал ещё сильнее, осыпаясь липкой гнилью от первого же ветерка — а Воину хоть бы хны;

"старый клык" пришёлся вскользь и оставил лишь быстро затянувшуюся царапину;

а "кровавые чётки" попросту брызнули в стороны под напором чужих щитов вместо того, чтобы раскрасить их узкими сквозными щелями.

Рискнув и подпустив Воина Ночи поближе, я всадил ему в грудь не пострадавший конец Мрачного Шеста, превращённый в длинное копьё. Перед атакой я укрыл Шест двумя слоями дополнительной защиты и зарядил копейное жало свёрнутым заклятьем "серой тёрки". В конце концов, если Воина не проймёт даже магия искажения пространства, то чем его вообще бить?! И Шест, стремительно удлинившийся, достиг цели: пробил броню.

После чего взмах руки-лезвия отсёк рабочую часть моего оружия. Даже защита не помогла.

Насколько сильно мне удалось ранить тварь единственной результативной атакой, я так и не понял. Ясно было только, что ранение не тяжёлое.

Вот тут-то я и отвесил себе виртуальный подзатыльник. Какого беса? Я что, такой же полуразумный болван, как Воин? Я же привык считать себя обладателем полноценного разума! Не можешь одолеть врага в открытую? Обмани. Убеги. Придумай, как использовать против врага окружающие предметы обстановки. Призови союзников. Зачем упираться рогом и вести себя не так, как подобает магу, а как... как такой же полуразумный болван? Так можно дождаться только одного: поражения и смерти!

Реверсировавшись, чтобы выиграть ещё немного времени, я воссоздал Биплан и полетел прочь. Во время бегства у меня, по крайней мере, будет время подумать над тактикой и стратегией. Надоело тупо реагировать на броски и атаки Воина — достаточно однообразные, надо заметить. К тому же опьянение почти сошло на нет, так что построению планов ничто не помешает.

М-да... недооценил я Воина Ночи, крепко недооценил! Столь совершенная защита была бы достойна и какой-нибудь высшей твари, вроде Бурильщика или Кормильца. А ведь он ещё и ослаб, перейдя на Середину! Во Мраке он может восполнять энергию, а здесь — фига с два. Только резервы, большие, но не бесконечные. Может, попробовать его на измор?

Стоп. Если на Середине он просто ослаб, то...

Не тратя лишнего времени на раздумья, я жёстко сконцентрировался. Уверенности в успехе я не имел, но всё оказалось не таким сложным, как я боялся. Переход на нижнее кольцо Света вышел напряжённым, но достаточно плавным. Всего второй раз в жизни я оказался здесь — и первый, когда мог относительно спокойно оценить окружающее.

В целом, кольцо мне понравилось. Мягкий перламутровый свет без определённого источника, низкий гул, переходящий от ре до ми контроктавы и обратно... единственное, никак нельзя было назвать приятным ощущение тяжести — но тяжести особой, какую мог бы чувствовать запущенный из пращи камень. В данный момент мой Двойник, оторванный от Мрака, ощущал неудобство. Не в той мере, в какой мне-человеку на пятой грани Мрака, но ощущения казались сопоставимыми. Я немедленно понадеялся, что Воин Ночи не последует за мной сюда и я смогу скрыться без продолжения драки. Ему подъём тоже наверняка не доставил радости...

Но нет. Последовал.

Тогда я совершил ещё один рывок и поднялся до второго кольца Света. К гулу и сиянию первого кольца добавился вибрирующий, пробирающий до костей звук из начала большой октавы, а заодно — льющиеся откуда-то сверху пронзительные лучи. Пара фей в отдалении так и прыснули прочь, едва меня завидев... а может, и не меня. Потому что Воин Ночи удивил меня в очередной раз: пролез за мной на второе кольцо, покрутился на месте, видимо, крепко дезориентированный непривычной обстановкой, и рванул ко мне.

Надо же. Упорный какой!

Энергии на чары скорости у него уже не оставалось, но у меня энергия заканчивалась тоже. Основной мой источник, Двойник, на таком расстоянии от Мрака уже ничем мог мне помочь. Ему самому было мало. Если бы не выпитая эши, он бы, пожалуй, впал не в летаргию, а в настоящую кому. Конечно, за счёт градиента между первым и вторым кольцами мне всё равно кое-что перепадало — но мало, слишком мало, определённо недостаточно...

Интересно, подумал я, у кого раньше иссякнет резерв: у меня или же у Воина?

Ни то, ни другое. Раньше на сцене появился раэм. Да какой! Светлый дух, в районе головы яркий до слепящего, приносящий-вести походил разом на небольшой плотный смерч и яйцо чистой энергии с наполненностью, какой я от раэмов-середнячков не ожидал.

Его высокий, почти ультразвуковой вопль обрушился на нас обоих — и Воин Ночи перенёс эту акустическую атаку куда тяжелее, чем я. Впрочем, будь атака чисто акустической, он бы, что называется, и ухом не повёл — но раэм вложил в звук, сплёл со звуком в единое целое древнюю и властную магию изгнания. Так подействовала бы на Воина моя "кислотная молния", если бы я сумел в него попасть. Его природные щиты Мрака затрещали и начали растворяться, отравляя атмосферу второго кольца ядовитой дымкой.

Раэм возопил вновь, на более низкой ноте. Укрываясь от этого кошмарного звука, я быстро нырнул на первое кольцо, и следом за мной туда же вывалился побитый Воин Ночи. Всего два удара, несущих Силу Света, нанесли ему больше ущерба, чем все мои длительные потуги. Я тихо хмыкнул, оценил состояние своего противника и вернулся на Середину. А когда тварь ожидаемо последовала за мной — приголубил её, не успевшую восстановиться, новым "пламенным роем".

В заклятье я вложил всё, что у меня оставалось. Выскреб из сусеков остатки и добавил то, что успел передать по восстановившемуся каналу связи с Мраком мой карманный вампир. Попытавшись влить в удар ещё немного Силы, я бы растратил собственную, а не заёмную эши, повредил свои энергооболочки и вряд ли смог бы продолжать драку...

К счастью, последних резервов мне всё-таки хватило.

Стая самонаводящихся сгустков плазмы впилась в жалкие остатки щитов Воина — и пробила их насквозь. Преследовавшая меня тварь агонизировала молча, но сопутствовавший этому долгий эмпатический вопль не оставил меня равнодушным. Я подхватил быстро тающий сгусток Мрака, в который превратился Воин Ночи (не руками, конечно же, — заклятьем "воздушных носилок").

И, не удержав в узде любопытство, попытался прозондировать его.

Попытка удалась. Не знаю, как насчёт других, а вот эта конкретная тварь некогда — адски давно — действительно служила душой смертному. В распадающейся памяти промелькнули обрывки древнего, как корни гор, магического обряда, лишающего живое и разумное существо из плоти и крови старой сути и подменяющего образовавшуюся пустоту Силой чистого Мрака. Тот Воин Ночи, которого сразили собственное упорство и моя военная хитрость, оказался невероятно стар. Определять возраст таких сущностей непросто, но мне показалось, что смертная жизнь этого Воина подошла к концу не позднее, чем тридцать тысяч лет назад... а скорее, и того больше. Он имел достаточно опыта, чтобы изменять свои щиты в точном соответствии с типом магии, которую я пускал в ход. Лишь соприкосновения с энергией-антагонистом эти щиты не сумели выдержать — и, повреждённые, сдались напору магического огня.

Что ж, Воин, "жизнь" у тебя вышла достойная. И противником ты был более чем серьёзным. Пожалуй, ты достоин дополнительных усилий с моей стороны. Я опущу твои быстро тающие останки на вторую грань — и подожду, пока ты весь не вернёшься во Мрак, который тебя породил. Не развеивание праха над бегучей водой, но тоже символично.

Если когда-нибудь мне придётся умереть в шкуре вампира, я бы не протестовал, если бы мне оказали аналогичную услугу.

35

— Что это ты тащишь?

— Трофей.

— А какой именно?

— При жизни, недавно трагически оборвавшейся, это было головой Паутинника.

Глаза Айса слегка расширились.

— Ну, Рин... я знал, конечно, что ты авантюрист. Но чтоб настолько?!

— Как видишь, тщательное планирование, хорошее прикрытие и эффект неожиданности сказали своё веское слово. На самом деле Паутинник оказался не таким уж бякой. Вот с одним из его слуг пришлось повозиться...

— Хочу услышать эту историю целиком.

"А то давненько мы не общались с глазу на глаз", — уловил я молчаливое дополнение.

И ответил:

— Легко. Только трофей в мастерской Наркен пристрою — и пойдём, что ли, пожуём...

Столовую "Пламени над потоком", как место тривиальное и давно изученное до мелочей, мы проигнорировали. Зато вспомнили, что давно не бывали в "Трёх мирах" Лимре Колобка. Да-да, той самой ресторации, нижнего мира которой я по сугубой занятости до сих пор не видывал.

Ну, не чревоугодник я по натуре. И действительно был занят. Плотно. Вот уже год скоро, как прибыл в Ирван, — и беспрерывно занят, занят, снова чем-нибудь занят...

К примеру, как только я решил, что с переменами более-менее свыкся и тонкость владения Силой в самых общих чертах вернул, как Ландек Проныра немедленно навьючил на мою шею платные занятия с учениками его школы. Опять же, через Наркен Попрыгунью после сотворения Мрачных пошли кое-какие заказы, порой всего лишь денежные, а порой — весьма интересные и в творческом плане. Про Ладу с Манаром тоже забывать нельзя: по мере превращения в настоящих волшебников они требовали всё больше внимания с моей стороны.

А ещё — задания, выполняемые по просьбам Сьолвэн (последнее дело было далеко не единственным, просто самым рискованным). И походы в нечеловеческие кварталы Ирвана к тамошним магам, порой крайне полезные в смысле обмена знаниями. И... да много ещё разного.

Где уж тут выкроить свободное время для общения с другом? Хотя в последние дни это самое время как раз начало появляться.

За что люблю Ландека — так это за некоторую поэтичность его непростой тианской натуры, совершенно не стыкующуюся с вульгарным торгашеством. Нет-нет, Проныра вовсе не романтик (разве что с большой дороги, хе-хе!). Но вот получение прибылей в его списке приоритетов — отнюдь не в тройке лидеров. Так, на четвёртом-пятом месте, не выше.

Соответственно, если в его школе наблюдался некоторый недостаток учеников, но денежные резервы были ещё далеки от опустошения, Ландек никогда не кидался искать новые источники дохода — сиречь новых обучаемых. Сейчас снова сложилась ситуация, когда "старички" в большинстве своём отучились, а "новичков" по магической части имелся недобор. В итоге же мы с Айсом получили если не полноценный отпуск, то некое подобие послабления. Что-то порядка пары часов в сутки для отдыха и общения на каждого.

Это много. Особенно если учесть, что пару последних месяцев я куда чаще пребывал в ускоренной фазе "пульсирующего" мышления, чем в "нормальном" состоянии. Отдачи от этого в чистом виде я уже давно не испытывал, зато чисто количественные изменения от применения "пульсирующего" мышления перешли в качественные.

Говоря проще, если в ускоренной фазе я мог быстро думать (стремительно перебирать варианты тактических решений в спаррингах с Манаром, молниеносно творить простые заклятья, очень быстро — заклятья средней сложности и пр.), то в релаксационной фазе, при возвращении нормального темпа мышления, поток сознания начал приобретать ранее недоступную глубину. Мир для меня раскрывался новыми гранями, играл новыми красками. Расширялось восприятие, кардинально улучшилась и без того неплохо работавшая память, стали доступны абстракции повышенной сложности (хотя тут отчасти "виноваты" уроки языка хилла).

Наконец, мной был перейдён "рубеж магистров".

Последнее означает, что заклятья мастерского уровня, творить которые раньше я мог только с привлечением ритуалов, ныне не требовали ничего, кроме концентрации и чисто мысленных манипуляций. Увы, претендовать на мастерский уровень всерьёз я пока не мог, что лишний раз доказал бой с Воином Ночи. Вот когда мастерские плетения будут у меня получаться даже при наложенных чарах скорости (конечно, мастерские плетения "боевиков", упрощённые в сравнении с мастерскими заклятьями других специализаций) — тогда-то станет можно думать о ранге мастера боевой магии. Сейчас у меня хватает для этого Силы, причём хватает с запасом, но не хватает ни опыта, ни подлинной, мастерской тонкости.

Впрочем, это так, лирика. И никакие соображения не помешают мне получить за два часа отдыха столько же приятных впечатлений, сколько обычный человек получает за половину дня, а то и за целые сутки. Ныне для меня целых два часа — это просто уйма времени.

Лениво прогуливаясь рядом с Айсом ("на самом деле" мы чуть ли не бежали, обгоняя большинство других пешеходов, как стоячих, но с поправкой на физиологию улучшенных тел это была именно ленивая прогулка), я внимательно наблюдал за своим другом. И чем дольше я это делал, тем меньше он мне нравился. То ли раньше Айс лучше скрывал свои чувства, то ли нынче в релаксационной фазе я стал достаточно внимателен, чтобы подмечать даже мельчайшие, ранее ускользавшие нюансы, но... но. Похоже, внутренний кризис действительно усугубляется, коль скоро маска начинает трещать по швам. Как бы он глупостей не наделал...

Надо его отвлечь.

Я бросил, предварительно уже привычным образом замкнув защиту от подслушивания, усовершенствованную при помощи ламуо:

— А скажи-ка, друг мой, ты попал в Эббалк по воле случая?

— Нет. — Айс на мгновение нахмурился. Мои действия от него не ускользнули — и, конечно же, насторожили. — Двинуться именно туда мне советовала Сьолвэн.

— Ага.

— Ты что-то нарыл?

— Ну, не то, чтобы... просто мне интересно, каковы на самом деле отношения, связывающие тебя и высшую. Об этом у нас до сих пор речи не заходило.

— Обмен?

— Ага.

— Ну... можно сказать, что я нашёл в её лице замену отцу, а в Ирване — замену утраченной родине. Я ведь, как ты знаешь, привык быть частью чего-то большего.

— Добровольная служба?

— Ну да. Сьолвэн усовершенствовала меня, что отвечает моим планам, и позволяет мне, как в былые времена, ощущать себя нужным. Это... немало. Хотя вторая родина, конечно, никогда не заменит первую родину... но ты этого, возможно, и не понимаешь.

— Ты прав. Не понимаю. Я-то большим патриотизмом отродясь не страдал.

— Почему?

— Потому что, если в двух словах, тебе с первой родиной повезло. А мне — нет. И то, что я родился в семье интеллигентов, а не олигархов, тут совершенно ни при чём.

— Боюсь, тут уже я тебя... не понимаю.

— Потом объясню. Благо, время ещё будет, а тема не из весёлых.

— Как скажешь, Рин. А ты с высшей чем связан?

— Общей целью. Кроме того, время от времени она даёт мне поручения, выполнить которые лично ей — по разным причинам — было бы... затруднительно.

— О. Паутинник?

— В том числе. Давний договор с Теффором накрепко привязывает её к Середине, а я во Мраке почти как дома.

— И что у вас за общая цель?

— Переворот. Сьолвэн, видишь ли, не нравится её супруг. И мне тоже.

На лицо Айса опустилась ясно различимая тень.

— Вы играете в слишком опасные игры. Дразнить риллу...

— ...можно, если осторожно. Ты же не думаешь, что наша покровительница недостаточно предусмотрительна? Она уже не первую тысячу лет плетёт паутину такой сложности, какую покойный Сакхавейр и вообразить не мог.

— Вот как. И мы, следовательно, части этого узора?

— Да. Мне, в отличие от тебя, это не очень-то по душе. Но выбирая между Сьолвэн и Теффором, я однозначно предпочитаю первую. Пусть она не открывает мне всей правды, пусть засунула в моё тело магический самоликвидатор — я готов мириться с этим ради будущего.

— Ты уверен, что это будущее для тебя наступит?

— Нет. Но при Сьолвэн я смогу расти до старшего мага, пользоваться ламуо и учить язык хилла, не опасаясь однажды оказаться укороченным на голову.

— Выходит, ты веришь ей больше, чем я.

— Ха! Я даже самому себе не верю на все сто. И я прекрасно понимаю, что высшая, выбирая между мной и своим ставленником на место Теффора, выберет не меня. Ну и что? Жизнь — штука рискованная. Но ради свободы и перемен я готов рисковать.

— А ради стабильности — не готов?

Вместо ответа я искоса посмотрел на Айса. Тот поиграл желваками, словно пытаясь что-то раскусить, и отвернулся.

"Да... уж кто-кто, а он точно знает, какой ценой бывает оплачена эта самая стабильность! Против местных риллу хотя бы возможно замышлять бунт. А против того, по милости которого его пришлось воскрешать? Как там его — Деххато?

Трансцендентные существа, младшие демиурги, под хвост им всем копытом..."

И тут — не доходя до ресторации Колобка каких-то ста шагов — Айс встал, как вкопанный. Мгновенно отследив направление его взгляда, я ощутил, как из моей головы вылетают какие-либо посторонние мысли. И ещё ощутил, как мой друг буквально взрывается от шквала противоречивых чувств, мечущихся от параноидальной подозрительности до сумасшедшей надежды.

"Вот, значит, какая ты была с виду, Ниррит Ночной Свет..."

На что хорошо смотрелась Колючка, но с идущей нам навстречу женщиной она тягаться не могла. Экзотика с примесью высокой гармонии: волосы чёрные, искрящиеся на свету полночной синевой стальной стружки, вьющиеся упруго. Кожа золотистая, без малейшего изъяна — атлас, а не кожа. Огромные глаза с радужками светлыми, нелюдского серебряного оттенка. Лицо изящно треугольное, тоже словно не вполне человеческих пропорций — как вспышка молнии, скорее запоминающееся и необычное, чем красивое. А фигура... приталенное летнее платье из лёгкой золотистой ткани типа ситца ничуть её не скрывало. Грешно было бы скрывать безупречность этих чистых и мощных линий!

Прохожие — что мужчины, что женщины — выворачивали шеи, глядя на неё.

И тут суть Айса схлопнулась резко. Свернулась, как бронированный шипастый ёж. А идущая к нам красавица остановилась, словно на стену ветра налетев.

— Сьолвэн тебя сделала? — скрежетнул Айс: тихо, страшно...

Гордо вскинутая голова. Прямой взгляд серебряных глаз:

— Да!

Быстро, мелькнуло у меня в голове. Я торопливо рассёк эту мысль на куски, превратился в безмолвного и бесчувственного наблюдателя...

Мог бы не стараться. Эта пара не замечала никого, кроме друг друга.

Но в воздухе пахло отнюдь не любовью.

— Полагаешь, мне нужна... подделка?

— Полагаешь, мне нужен упивающийся скорбью огрызок?

— Ты!

— Да, я. Увидел наконец? Я не приложение к тебе и не тень Ниррит...

— А кто тогда — марионетка высшей?

— Идиот! Я...

Айс не дослушал. Оседлав ветра, он умчался прочь со скоростью, наводящей на тревожные мысли. И мне не требовалось гадать, куда именно он улетел. Ох, чую, будет в районе "родильных бассейнов" жёсткая разборка с применением боевых чар!

— А ты что уставился? — процедила красавица. Глаза её уже не казались серебряными. Нет! Скорее, стальными — и наэлектризованными вдобавок. В ауре её заклубились такие Силы, что я с большим трудом удержался от желания прикрыться чем-нибудь вроде "теневого плаща". А ещё лучше — просто реверсироваться куда подальше.

Вместо этого (умный я!) по всем энергооболочкам я пустил волну лёгких диагностических чар, помимо своей основной функции обостряющих чувствительность и успокаивающих.

— Да вот, прикидываю, кто из вас двоих сглупил больше.

— И каков результат? — криво усмехнулась моя собеседница.

— Выходит, что Айс. Коль скоро улетел в сторону резиденции высшей.

Мою ненамеренную двусмысленность она предпочла истолковать однозначно.

— Ну, я тоже хороша... а ты ему кто?

— Друг. И тебе, если захочешь, — тоже. Зови меня Рин Бродяга.

— А я — Схетта. Прозвища пока нет, но я над этим работаю.

"Схетта? С реммитау, буквально — "реплика шёпотом" или, как вариант, "тихое эхо". Да уж, имечко такое, что и прозвища никакого не надо..."

— Планы на ближайшее будущее у тебя есть?

— Уже нет, — улыбка почти беззаботная. Почти.

Ага.

— Тогда пошли, поедим. Да и поговорим заодно.

Улыбка Схетты сделалась лукавой.

— Давай, поговорим... Рин.

Есть ещё одна связанная с магией тема, на которую я доселе ничего не пел. Это — культура композиции заклятий, имеющая место в Пестроте.

С чем бы таким родным сравнить её, чтобы не соврать? Пожалуй, с культурой инженерного мышления. Теория магии — теорией магии, а вот композиция заклятий — дисциплина сугубо практическая. Рассматривающая только эффективные решения. И предмет её интересов как бы не обширнее, чем даже у ритуалистики.

Хм. А ведь верно. Что есть предмет деятельной заботы инженера? Правильно: механизмы. Как надо скомпоновать устройство, чтобы оно получилось поменьше, попроще, подешевле, подолговечнее, понадёжнее... и при всём этом способно совершать работу в полном соответствии со всеми предъявляемыми требованиями? Подбор материалов, учёт взаимодействия деталей, понимание преобразования сил, задействованных в данном механизме, эксплуатационные характеристики... короче, куча разных факторов, которые нужно свести воедино. Вплоть до цены, возможности ремонта/модификации...

И, разумеется, размеров: судовые дизели ведь не только своей величиной отличаются от автомобильных, не так ли?

Теперь переведите всё сказанное на язык магии. Вместо механизмов — заклятия. Вместо "работы в полном соответствии со всеми предъявляемыми требованиями" — желаемый для творца заклятия эффект. Ну а культура композиции заклятий как раз и занимается тем, чтобы сводить к минимуму такие штуки, как расход Силы, трудность и длительность создания рабочих форм, влияние на конечный результат сторонних факторов, внутренние конфликты элементов заклятия и ещё, как говорится, многое, многое другое.

Причём наивысшим пилотажем считается использование даже лишних, побочных и прочих неприятных эффектов на пользу заклинателю. Пример: если заклятье должно быть не долговечным, а совсем наоборот, — надо суметь создать такое плетение, чтобы делало то, что нужно, но при этом растворялось в фоне элементарных энергий сразу после завершения работы. И не потому, что создатель предусмотрел отдельный контур, призванный затереть следы (аналог заряда взрывчатки с таймером или ещё какого устройства самоуничтожения). А просто потому, что, например, при взаимодействии разных частей заклятия как бы сам собой возник такой конфликт, что это самое заклятье в точно рассчитанный период времени развалилось на мелкие куски. Да ещё и выбросом вложенной энергии затёрло все следы вмешательства. То есть определить, что кто-то тут колдовал, ещё можно. Если прибежать и организовать послойное чтение локального магического фона сразу, по горячим следам. А вот определить, кто именно колдовал, что именно и тем более для чего именно — уже фига с два.

Чрезвычайно полезная дисциплина!

Причём я заметил, что местные маги к изобретательству в данной области, говоря мягко, не очень склонны. Где-то я их даже понимаю: кому-то стрёмно делиться опытом, доставшимся дорогой ценой, кому-то уважаемый наставник так мозги с раннего детства прокомпостировал (от слова "компост"), что о каких-то там новых нетривиальных решениях и подумать боязно. У кого-то просто туго с воображением. А что такого? Маги тоже бывают умненькими, но при этом плоско-приземлёнными, что твой дождевой червяк на реактивной тяге.

Но главным образом культура композиции заклятий в Пестроте развита мало постольку, поскольку бытует мнение, что все стоящие приёмы этой самой композиции уже давно кем-то открыты, и ничего нового, хоть в лепёшку разбейся, не выдумать. Мол, великие маги древности всё уже придумали до тебя и без тебя. Иные по тысяче и более лет вылизывали то или иное решение — так куда нам, сирым-убогим, с немытым рылом да в калашный ряд?

Ну а я с таким подходом в корне не согласен. Потому что если бы великие маги древности следовали данному завету, искусство магии по сию пору оставалось бы на уровне элементарной интуитивной волшбы или где-то около того. А великим считался бы любой маг, состряпавший автономную форму и — о, гениальность! — вложивший её в амулет. Поэтому я, конечно, никогда не отказываюсь посмотреть на работу мастеров магии, следующих прадедовским заветным образцам. Но если я вдруг хочу что-то сделать и не знаю, как именно, то не вздыхаю и не отказываюсь от своего желания. Нет. Я сперва прикидываю, как можно было бы достичь желаемого эффекта (или, что чаще, сразу нескольких эффектов).

Не хватает Силы? Не проблема: стихийные и прочие источники вполне доступны, причём, покуда живы риллу, источники эти неисчерпаемы. Плетение выходит слишком сложным, чтобы удержать его в сознании? Это уже хуже, но тоже преодолимо. Иначе на что мне изученные начала ритуалистики, артефакторики и прочих полезных дисциплин, при помощи которых слишком сложное можно свести к последовательности не столь сложных действий?

Не хватает знаний в избранной области (например, очень смутно представляю себе, как ограничить благословение "зелёного" спектра для засеянного поля так, чтобы культура буйно шла в рост, а все и всяческие сорняки ровно наоборот: чахли, дохли и гнили)? Вот это самое пакостное, пожалуй. Но и тут можно извернуться. Скажем, к общему благословению присовокупить адресное воздействие Мрака, которое будет сорняки — и только сорняки! — гнобить буквально на корню. Да, энергии придётся потратить больше и плетение получится перегруженным, причём могут возникнуть дополнительные проблемы сочетаемости: "зелёная" магия с магией Мрака дружат плохо. Зато нужный результат, при некоторой изворотливости с моей стороны, обеспечить удастся — чего мне, собственно, и надо.

Ну и так далее в том же духе...

Как уже сказано выше — полезная это штука, культура композиции заклятий. Но обычно магами-традиционалистами недооцениваемая.

Так вот: Схетта по части композиции заклятий оказалась мастером. И секретов своих от меня не скрывала. Она вообще оказалась мастером сразу в нескольких областях магии. Целитель, менталист, боевик, артефактор, алхимик... у меня складывалось чёткое ощущение, что Сьолвэн объединила в ней опыт доброго десятка не самых плохих магов. Впрочем, "объединила" — это слишком бледно и невыразительно. Если бы можно было просто копировать себе память другого мага, процесс обучения стал бы гораздо короче. Высшая сделала нечто куда большее: она собрала, ассоциировала и перелила в сознание Схетты энное количество структурированного опыта. Причём опыта в полном смысле живого. Готового к использованию. Органичного. Создание тела по заданному шаблону бледнеет в сравнении с этим, становясь чем-то несущественным.

Что тут ещё скажешь? Именно за такие деяния высших магов и называют высшими... ибо пути и Силы их непостижимы для простых смертных. Вроде меня.

Или Схетты.

Если я правильно интерпретировал рассказанное Айсом, Ниррит сама являлась высшим магом, если не кем-то ещё большим — а создавать сущности такого порядка с нуля и за смешной срок в шесть месяцев даже высшие не способны. Пожалуй, Схетту можно назвать потенциальным высшим магом... но пока что она являлась исключением из всех правил: женщина с талантами и умом старшего мага, обладающая столь куцым реальным опытом, что даже Лада, пожалуй, могла дать ей пару уроков по этой части.

Проницательная наивность. В буквальном смысле врождённый шарм — и некоторая беспомощность. Убойное сочетание! Я бы, пожалуй, влюбился — если бы не Айс... и не ясное осознание, что мы со Схеттой — не пара. Разве что она сама меня выберет, пообтесавшись...

"Тьфу! Смири уже гормоны, балда!"

"Чем больше искус, тем выше воздаяние. Ты не в святые ли метишь, дружок?"

"Так. Что бы ты там ни навоображал, флирт явно будет неуместен. Сублимируй желание по известной схеме: интерес к женщине — в интерес к магии. Работай-работай!"

— Знаешь, у меня буквально пару часов назад появился трофей, разобраться с которым в одиночку мне будет... сложно. Поможешь?

— Охотно. А какого рода трофей?

Я рассказал.

И тем самым сделал очередной шаг, предусмотренный сценаристом по имени Сьолвэн.

36

Общаясь с менталистами, не стоит прибегать к обману.

— Но как ты сумел?..

— Давай покажу. Это будет нагляднее.

— Ты...

— Да-да. Попробуй подчинить меня ментальным воздействием.

Схетта одарила меня ещё одной улыбкой. Многообещающей. И весь мой самоконтроль приказал долго жить. В отличие от Паутинника, она взяла не нахрапом (хотя, пожалуй, вполне могла — Сила и техники её оказались вполне сопоставимыми!). Она сработала куда тоньше, сняв поставленные мною самим запреты и растормозив подавленные желания.

"Ух! Если бы суккубы так умели, они б кого угодно..."

Мысли растворились в алом мареве. Кровь взбурлила, смывая налёт цивилизованности, оказавшийся прискорбно тонким. Я забыл о том, что мы находимся на улице, под взглядами десятков пар устремлённых на Схетту глаз, забыл о приличиях, забыл о манерах.

Вот. Эта. Ароматная. Завалить, и...

Параллель исполнила простенькую команду, которую я успел закинуть в неё перед тем, как сдаться искусственному гормональному сумасшествию. Моя рука взлетела словно сама собой, но не ухватила Схетту за роскошные иссиня-чёрные волосы, а отвесила ей оплеуху. Она даже не успела среагировать, и удар отбросил её шага на три, разворачивая на триста шестьдесят градусов. Такой оплеухой обычного человека вполне можно было и убить, сломав шейные позвонки.

Воздействие на мой разум тотчас же прекратилось.

Угу, угу... воздействие-то — да, а вот его последствия, самым безобидным из которых была эрекция — нет.

— Вы что творите? — завопил взявшийся невесть откуда петушок. Я тяжело развернулся в его сторону. Фря! Только этого мне и не хватало: конфликта с заезжим аристократом, сопровождаемым парой вассальных магов-охранников. — Почему вы...

Бамм!

Я обнаружил, что сижу — то есть почти лежу — на тротуаре. И щека моя полыхает, как будто её раскалённой кочергой приласкали. А рука-то у Схетты тяжёлая... да-да. А я непозволительно расслабился. Совсем перестал обстановку отслеживать. Так. Ну-ка, чары скорости! Диагностика. Самоанализ. Все сорванные ментальной атакой блоки — на место. Все следящие контуры и все сенсорные потоки — через шлюзы сознания, а не мимо! Вот так...

Теперь можно вставать.

Со стороны для не ускоренных должно было создаться ощущение разрыва. Вот сбитый оплеухой вяло мотает башкой, шевелясь в лежачем положении. Хоп! — и вот он же стоит в опасной расслабленной позе, полностью контролируя всё вокруг. Схетта аж отшатнулась, разрывая дистанцию... и виновато улыбнулась. А петушок-аристократ застыл, открыв рот, пока его охрана торопливо выставляла отработанную комбинацию магических щитов. Интересное решение, между прочим: такого сочетания энергий воздуха и земли я ещё не видел...

Ф-фу. Кажется, я — снова я. А не... гм. В общем, можно работать.

— Те-арр, прошу простить, если этот маленький экзамен ввёл вас в заблуждение.

И поклониться. Неглубоко, без лишнего почтения.

— Экзамен?

— Некоторые уроки, — почти пропела Схетта, подхватывая мою игру, — со стороны могут показаться жёсткими. Но действенность их от этого лишь возрастает.

— А вы...

— Рин, маг-наставник школы "Пламя над потоком", — ещё один поклон-кивок.

— Схетта. Просто Схетта.

— Те-арр Лиловых Сопок Аржес Крудхаш, — представился петушок.

Гм. "Крудхаш" всё с того же реммитау — короткий клинок: длиннее ножа, короче кинжала. Оружие для драки в тесноте, где с длинными клинками особо не развернёшься. И ещё нюанс: крудхаши в этих самых Лиловых Сопках используются для почётных наказаний, смывающих позор кровью. Только, в отличие от доблестных самураев, режут в ходе обряда либо вены на левой руке (малая вина), либо горло (неподобающие речи), либо пронзают сердце (неподобающие поступки). Последнее, ясное дело, заканчивается смертью почти всегда...

А здорово я перетряхнул себе мозги, если при помощи ламуо начал вытягивать при простом разговоре даже такие нюансы!

...в общем, с этим Аржесом надо держать ухо востро. Прозвище-то у него не простое...

— Уважаемый маг-наставник слышал обо мне?

— Нет. Не имел чести.

— Но тогда, простите моё любопытство, как вы опознали во мне те-арра Лиловых Сопок?

"Простачка играет. Только получается не очень. Или это снова ламуо помогает?"

— Если вкратце, вы похожи на аристократа, путешествующего с малой охраной. Немногие могут позволить себе такую охрану и такую свободу — ведь в домене Теффор аристократии нет вовсе, здесь работают иные правила. Так как дела тарров обычно таковы, что отлучки их от своих владений редки и кратки, я предположил, что вижу перед собой те-арра. И... угадал.

— Ваша проницательность и опыт делают вам честь, маг-наставник Рин. Как, вы говорили, называется школа, где вы работаете?

— "Пламя над потоком". Если угодно, я могу проводить вас: мы как раз возвращались туда после обеда в ресторации.

— Был бы весьма признателен.

Вот и клиент, подумал я. Даже три клиента. Причём денежные. То-то Ландек обрадуется!

"Прости..." — шепнуло у меня над ухом эхо аккуратного ментального посыла.

"Не за что, Схетта. И ты прости меня (надеюсь, урок пошёл ей впрок)..."

Как я ни старался, но нотки сухости из своего ответа убрать не смог. А она, разумеется, прочитала эту холодную сухость. Но повторять извинения не стала.

Умница.

Угу. Мне удар по морде тоже резко повысил ай-кью...

Несколько забегая вперёд, скажу, что со своим трофеем я провозился больше месяца. Как уже было сказано, просто скопировать память иного существа, присвоив её, невозможно. Во всяком случае, я таких способов не то, что не знаю, но и не слышал об их существовании. Да, конечно, высший вампир вроде меня может урвать толику чужих познаний. Но — именно урвать, и именно толику. Малую часть содержимого оперативной памяти, немногим более того, что может при глубоком зондировании воспринять хороший менталист. Отрубая башку Сакхавейру, я имел в виду разобраться с его долговременной памятью. Постичь — насколько это может сделать человек или человекоподобное существо — опыт, схемы восприятия, самую суть Паутинника.

Целей своих я достиг лишь частично. И Схетта очень помогла мне. Полагаю, без неё я не сумел бы выстроить рабочую систему копирования данных, попросту не разобрался в путаных (с моей колокольни путаных) принципах, на которые опирались механизмы запоминания твари. Многое оказалось потеряно, несмотря на все предосторожности. Многое — повреждено, искажено или попросту непонятно. Но когда мы извлекли из трофея всё, что он мог дать, моя Параллель обогатилась здоровенным пластом перекодированной информации, которую я постепенно начал пропускать через себя во время особых трансов (методику которых тоже пришлось разрабатывать отдельно, строго под эту задачу).

Самым полезным из умений, которыми я в итоге обогатился, оказался не практический опыт жизни во Мраке, как я поначалу предполагал, и не новые заклятья, которых Паутинник, можно сказать, вообще не знал. Самым полезным умением оказался кисэх-лойрэв, дословно — "метельный взгляд". Очень сложно объяснить, что это такое. Пожалуй, не буду даже пытаться отразить совершенно нечеловеческий взгляд на вещи при помощи человеческих слов. Скажу лишь, что следствием освоения "метельного взгляда" стал стремительный рост числа объектов, между которыми я мог делить своё внимание. От двухсот тридцати, чего я добился традиционными методами и общедоступными упражнениями, до — поначалу — тысячи, а потом и до неопределимо больших чисел. Не бесконечно, отнюдь нет, а именно неопределимо больших.

Сколько отдельных снежинок можно увидеть в метельной круговерти в одно и то же время? Если ответ "свыше тысячи", конкретное число уже не имеет большого значения.

Разумеется, следствием второго порядка явилась способность конструировать и воплощать структуры сложнейших комплексных заклятий. Овладение магией на — фактически — мастерском уровне оказалось делом достаточно простым и быстрым, хотя добился я этого не прямым штурмом, а самым что ни на есть типичным обходным манёвром. Фланговым охватом то бишь. Если бы я придерживался классических методов, я бы начал охоту за комплексной магией, разработанной великими древними. Но поскольку мне казалось ближе изобретение новых, своих собственных активных форм, я предпочёл брать уроки у Схетты и творить уникальные комплексные чары.

Но все эти плюшки просыпались на меня позже, в близком, но всё же будущем. А вот в первые дни после появления Схетты... охо-хо...

Начать с того, что Айс объявил "подделке" под свою любимую женщину бойкот. Я бы, в общем, даже не стал его осуждать, если бы он не распространил бойкот и на мою персону. Общаешься с этой? Значит, и тебя станем обходить, не замечая. Тоже понятно, в общем... но обидно ведь! Да, мне бы следовало отправиться к Сьолвэн на большую разборку вместе с Айсом. Поддержать морально. Угу. И много бы от меня там было толку? Скорее всего, дело закончилось бы тем же бойкотом. Особенно если бы высшая поведала Айсу, чья это была идея — создать Схетту и вызвать у него психологический кризис с последующим переосмыслением ситуации.

Ну, Айс — это полбеды. Его протест хотя бы носил молчаливый характер. А вот Колючка объявила Схетте открытую войну.

Как же! Явилась тут вся из себя — и претендует на "моего" Айса. Фигу ей без масла, а не чужого мужчину! (То, что Схетта особо на Айса и не претендовала, в расчёт не принималось; довольно было уже того, что она подвинула Колючку с пьедестала самой красивой женщины в округе). Хорошо ещё, что арсенал атакующих приёмов, которыми располагала Колючка, не отличался большим богатством. В части магии она мало что могла, а то бы "Пламя над потоком" пришлось переименовать в "Пламя над кратером".

После эпической "честной" баталии на парах равных прямых клинков Колючка стараниями Схетты обзавелась пятью дырками в разных частях тела, задев соперницу лишь один раз, да и то по касательной. После этого старшая дама угомонилась. Не совсем, но более-менее. Впрочем, принимать пищу в столовой школы в присутствии обеих враждующих персон стало откровенно стрёмно. Колючка в лёгкую могла запустить в соперницу каким-нибудь столовым инвентарём и заявить, что это, дескать, проверка бдительности. Имели ли место факты мелкого и не очень вредительства, точно не знаю — но, скорее всего, имели. Поскольку Схетта сначала очень уж быстро сменила пяток нарядов, а потом стала облачаться в плотную иллюзию, испортить которую куда сложнее, а восстановить при помощи магии — легче.

Воспринимать Схетту как невинно пострадавшую тоже оказалось... сложновато. Видимо, вразумление при помощи оплеухи получилось кратковременным. Не прошло и недели, а эта кошка гулящая успела интимно пообщаться с те-арром Аржесом (видимо, в стиле незабвенной Талез, ибо бедный аристократ начал её избегать), соблазнить Векста Полуденного, навестить общую спальню Энкута Скалы и Лаконэ Лисий Хвост ради интима на троих, а также пофлиртовать с Манаром.

Ну, своего ученика-учителя я прикрыл. Стоило мне застать в коридоре его и Схетту в достаточно откровенной позе и добродушно заметить:

— Резвитесь, детки? Это правильно, продолжайте... — как они моментально превратились в "просто друзей" и далее приветственных поцелуев, вполне целомудренных, уже не заходили.

Кстати, после моего благословения Схетта вообще притихла. Не то успокоилась, не то сменила тактику. Понять, чего она добивается на самом деле, я не мог. Да особо и не пытался. Я твёрдо взял курс на общение с ней как с компетентным магом и курс этот выдерживал. Хотя — не без участия самой Схетты — штурвал так и норовил вывернуться из хватки воли. Соблазнять она и без ментального принуждения умела будь здоров как...

В общем, жить в "Пламени над потоком" стало весело, жить стало интересно.

Привычно уже парил в воздухе десятиметровый червь-моллюск. Столь же привычно глядел на меня своими немигающими золотыми глазами через пилообразные зрачки Видящий. Но вот его ярко-алый гребень раздулся и колыхался волнами, выдавая нешуточное напряжение. Для древнего создания, почти не отличающего будущее от прошлого, поведение нетипичное.

И настораживающее.

— Ты сам выдвинул это предложение, Рин!

— Может, и так. Но идею психологического кризиса одобрил именно ты, Ящер. Постольку, поскольку Айс важен для ваших великих планов.

— Наших.

— Хорошо, пусть наших. Но всё равно важен!

— Ты ведь избегаешь моих советов.

— Когда дело касается лично меня — да. Но не тогда, когда дело касается не безразличных мне людей! Айс замкнулся в себе и не похоже, чтобы он успешно преодолевал кризис...

По своему обыкновению, Ящер не дослушал.

— Ничего не делать. Терпи!

— И это всё, что ты можешь сказать? А...

— И Схетту торопить незачем. Дай ситуации созреть.

— Чтобы ситуация взорвалась?!

— Если тебе не нравится мой совет, незачем было приходить сюда. Попробуй разговорить кого-нибудь другого, но тогда я не стану отвечать за последствия!

— Ну-ка, ну-ка! Уж не хочешь ли ты сказать, что...

— Догадка верна. Но я бы на твоём месте не стал ею пользоваться.

Я ухмыльнулся.

Вот и оно, то самое. Всё объясняющее.

— Давно хотел выяснить, — медленнее обычного протянул я, — как соотносятся друг с другом воспринимаемые события, если их пытаются разглядеть сразу двое Видящих? Вот у друидов всё просто: если оба они хотят говорить друг с другом, понимание приходит быстрее и полнее. Но ты-то, полагаю, был бы вовсе не рад быть увиденным своим коллегой, э? Раз ты успешно прячешь себя уже не первый век, значит, ты можешь искажать чужое предвидение. Но и другие Видящие наверняка могут затемнять поле твоего восприятия. Чего я не знаю, так это свойств затемнения...

— Непроизвольно, — буркнул Ящер.

— Ирван?

— Разумеется.

— А их много?

— Больше трёх. Меньше восьми. Если говорить именно об этом городе. В целом по домену от полутора до четырёх десятков.

— Почему такой разброс?

— Не все разумы суть монады. Неужели общение со Сьолвэн не научило тебя этому?

— Люди?

— Один в человеческом секторе — это наверняка. Но...

— Да хватит уже трепетать. Не собираюсь я трепаться о лишнем с твоими коллегами.

— Даже если не трепаться...

— И о мерах предосторожности я знаю. Кстати, как ты оцениваешь мои замыкающие смысл беседы заклятия? Насколько они надёжны?

— Достаточно надёжны. Проявляя себя в качестве риллути, ты защищён от способностей Видящих почти так же хорошо, как я сам.

— Ну-ка, ну-ка! Ты сказал...

— Все, кто использует умения высшего порядка, могут считаться подобными риллу. Не тем, которые ютятся в этом Лепестке, а истинным, и лишь отчасти. Но всё-таки могут. Я — риллути, и ты — риллути. И даже Лада, при сравнительной скудости её нынешних умений, — риллути.

— А Сьолвэн? Наша щедрая Мать?

— Метафора. Ты, я, хилла — подобрали кто листья, кто ветви или плоды, упавшие с одного и того же дерева. Наша покровительница ничего не подбирала, и ствол её Силы много тоньше, но дерево её равно этому дереву по высоте.

— Ясно. Формально — нет, фактически — да. Что ж, это радует. Тогда ещё вопрос...

Ящер опять не дослушал. Я уже почти привык к этой его манере.

— Не определяемо.

— Как? В смысле, почему?

— Слишком много вариантов. Да, нет, частично, при большом везении, почти наверняка, в соответствии с твоими планами, некими непредвиденными способами... я Вижу тысячи путей, но не могу Увидеть наиболее вероятный. Его пока что просто нет: слишком далеко и смутно.

— И слишком много помех, создаваемых риллути?

— Ты понимаешь.

— Тогда почему ты можешь Видеть правильный вариант действий в случае с Айсом?

— Потому что он — не риллути, а маг! Но наихудшие варианты маловероятны, большинство исходов имеют обратимый характер, а мой опыт советует не делать в такой ситуации ничего, чтобы не усугубить положение.

— Всё ясно с тобой, пророк. Не любишь ты ответственности.

— Личная ответственность добавляет неясности, Рин Бродяга. Только косвенно могу я как-то влиять на будущее. А на прошлое не могу вообще, ибо я — не риллу из истинных. Продолжай избегать моих советов: это — наилучший образ действий для творящего реальность.

Червь-моллюск изогнул хвост, разворачиваясь, и Летучий Ящер на своём транспортном средстве стремительно уплыл куда-то за пределы видимости, заслонённый могучими стволами. Я же, как существо вежливое, настаивать на продолжении разговора не стал.

Благо, поводов для размышлений Видящий мне подкинул — будь здоров.

37

Это походило на художественную гимнастику, номер с лентами. Очень отдалённо. Потому что, во-первых, лент в сумме было от пяти до дюжины штук — их, в соответствии с тактической надобностью, создавали и снова впитывали; а во-вторых, пользовались этими лентами примерно как холодным оружием. Рассекаемый воздух так и свистел! Далеко, ох, далеко ушли мои ученики от первых опытов со своей Силой! Чтобы просто отслеживать все их фокусы и анализировать общий рисунок на предмет ошибок, мне требовалось ускорять восприятие. Не сильно, так, раза в три.

Но приходилось.

— Лада, ты опять танцуешь?! Что за манера воспринимать противника, как партнёра! Да-да, я знаю, у тебя так лучше получается. Знакомый случай. Но если ты вздумаешь с настоящим врагом так потанцевать, он тебя быстренько отучит искать гармонию движений. Голову снимет, и что тогда?.. а ты, Манар, ей потакаешь! Ну-ка, живо скроил морду потупее! И скалься не так, как своей любимой девушке, а так, чтобы у взглянувшего сердце от ужаса в пятки уходило!

— Я же не вампир, чтобы ТАК скалиться! — резонно заметил Манар. Вполсилы работает, раз не запыхался. Филонит, отродье Теффора...

— Недостаток внешних данных надо уметь компенсировать искренностью. Не вижу жажды крови в глазах... а должен видеть! Причём у обоих! И — темп, темп! Что вы тут вальсируете, как на балу у гр-р-радоначальника? Щасс я васс...

Сказал — и сделал. Из песка под ногами у тренирующейся пары начали выскакивать острые шипы, мною в случайном (якобы) порядке наколдовываемые. Ритм сразу же сломался: чтобы не получить шипом в стопу, Ладе и Манару пришлось гораздо живее перебирать ногами. Вышла такая себе джига на углях. Фокус я, кстати, позаимствовал из арсенала тренировочных заклятий Ночных Шипов. Правда, там это заклятье было попроще, и шипы выскакивали действительно случайным образом. Но я всё же не людей воспитываю, да и реноме злобного вомпэра надо поддерживать.

А то не реноме получается, а прямо штаны на вырост без ремня. Р-р-р-р!

— Всё гоняешь? — мурлыкнула Схетта, подкрадываясь ко мне со спины. Хе! Это ей только казалось, что она подкралась незаметно. Да и то лишь до момента, когда между нами осталось три шага и у неё на пути выросло трепетное марево неактивного до поры "суховея"... что наглядно доказывало: я заметил её, несмотря на все ухищрения, секунды на три раньше. Как раз столько и нужно для создания "суховея", если учесть, что я уделял значительную часть внимания ученикам.

Заклятье я сразу деактивировал: всё-таки всерьёз лупить эту партизанку тяжёлой боевой магией, предназначенной для поражения двух-трёх десятков целей средней защищённости, я не собирался. У нас просто вошло в обычай проверять друг друга на бдительность.

Я к Схетте, правда, подкрадывался намного реже и намного проще. Чаще всего — "лифтами" со второй грани Мрака или банальным реверсом, ставя больше на внезапность, чем на скрытность.

— Гоняю, как видишь. А вы двое — не отвлекайтесь! Не с вами беседую!

За отсутствием преграды приблизившись ко мне невозбранно, Схетта положила подбородок на моё левое плечо, одновременно приобнимая. Чувствительно так. Никакая она не партизанка, а хулиганка. Малолетняя.

Эту мысль я даже не стал скрывать, но она её великодушно проигнорировала. И потёрлась подбородком, что твоя кошка, щекоча меня своими распущенными волосами. Впрочем, не только подбородком потёрлась... м-да... чёрт!

— Поскольку мне тут активно мешают, — объявил я, — тренировку досрочно прекращаем. Отправляйтесь оба-два к Наркен в мастерскую, и без собственноручно сделанных артефактов чтоб ко мне не возвращались.

— Каких артефактов? — слегка обалдевший Манар, за двоих сразу.

— Собственноручно сделанных, — повторил я не без удовольствия. — Прямой помощи у Попрыгуньи не просить, разве что помощи советом, но друг другу помогать можно. Сроку на изготовление — сутки. Время пошло.

"Уверен, что они справятся?"

Даже мысленный голос Схетты казался каким-то мурлычущим. Тридцать тысяч чертей!

"Не уверен. В том-то как раз и интерес: что они смогут соорудить, имея об артефакторике лишь общетеоретическое представление. На что замахнутся? Какой тип артефактов..."

"Ты что, совсем непонятливый?"

Я вдохнул. Глубоко, медленно. Выдохнул.

И реверсировался вместе со Схеттой прямиком в свою келейку на минус втором этаже. Где указал ей на единственное лежачее место, сам, однако, не спеша показать гостье пример.

— Если ты хотела откровенного разговора, то я готов.

В серебре её глаз сверкнула сталь. Ложиться или садиться она не спешила, просто встала в шаге, глядя прямо мне в лицо, ловя взглядом взгляд, и...

— Ты воспринимаешь меня только как средство для излечения Айса?

— Нет.

— Тогда какого..? — тут она загнула конструкцию на четыре поверха и семь подкосов. Не повышая голоса, просто в порядке аргументации, так сказать.

Видимо, я тоже основательно её достал.

— Я воспринимаю тебя как самостоятельное разумное существо. Как выдающегося мага и очень, очень, очень красивую женщину. О чём ты и сама, без сомнения, знаешь. Основная наша проблема не в том, как мы воспринимаем или можем воспринимать друг друга...

— Опять Айс, да?

— Предлагаешь плюнуть на него с обрыва? Сделать вид, будто его нет в природе?

Схетта плюхнулась своим очаровательным задом на подземный мох моей постели, запуская в свою роскошную шевелюру обе руки и глядя на меня снизу вверх.

— А он? — спросила она почти жалобно. — Айс, значит, может делать вид, будто нас с тобой в этой fravyssou природе не существует?

— Мой друг сейчас, знаешь ли, не вполне адекватен. Поэтому — да, ему простительно.

Гостья выдала ещё одну сложносочинённую конструкцию. Не матерную даже, но до того изобретательную с лингвистической точки зрения, что хоть сразу в скрижали заноси.

— У меня был тут недавно познавательный разговор, — сообщил я, когда она выдохлась и замолчала. — С субъектом, которого я называю Летучим Ящером. Знаешь такого?

Я бросил её смазанный мыслеобраз: чёрная морда рептилии, алый гребень, пилообразные зрачки в расплавленном золоте нечеловеческих глаз.

— Нет.

— Ну, тогда не важно. Суть в чём? Этот самый Ящер посоветовал мне, если опустить подробности, стиснуть зубы. Терпеть. Ждать. Время всё расставляет по своим местам и тэ дэ.

Схетта снова сверкнула в мой адрес металлом дивных глаз.

— Знаешь, ты ведь при таком отношении к делу рискуешь не дождаться.

— Знаю. И жалею. Ты...

— Именно: я! Не! Ниррит, lobarr vhud lympaas! И моё фенотипическое подобие оной вкупе с максимальным духовным подобием, какого только смогла добиться Сьолвэн, ни к чему меня лично не обязывает! Говоря совсем уж простым языком, у Айса есть эта самая Ниррит, по которой он сохнет, есть Колючка, с которой он периодически спит, и я в этом славном треугольнике считаю себя совершенно лишней!

— То, что ты не считаешь себя чем-то обязанной Айсу, ты уже продемонстрировала. Неоднократно.

Почти против моей воли в голосе хрустнул ледок.

Но Схетта вновь доказала, что она — не просто не по годам могущественная малолетка, как бы ни хотелось мне порой прилепить на неё этот удобный ярлычок.

— Насколько я понимаю... Айса, — сказала она, — а понимаю его я хорошо, уж ты мне поверь, — ему совершенно недостаточно отношений чисто физических. Он вообще мало внимания уделяет этой грани отношений. Надо заметить, Ниррит досталась ему далеко не невинной девой, и в ту пору, когда он был её начальником, он без особого смущения передавал ей для исполнения даже дела с, так сказать, нижним подходом. Подкладывал свою любовницу в чужие постели, если по-простому. Правда, только с её согласия. Но не ревновал. Менталисты несколько иначе смотрят на верность. Мало им тела, им душу подавай... а я, не поленюсь повторить, — не Ниррит!

— И никогда за неё не сойдёшь.

Фырканье в ответ.

— Вот уж чего не хочу, так это всерьёз пытаться сойти за... э... подделку. Я — это я!

— Раз Айсу нужна верность и дружба...

— Мало ему этого, Рин. Мало! Ему нужна верность вполне конкретной женщины. Мёртвой. Но этот факт я изменить не в силах. И ты, и Сьолвэн, и даже Эйрас. Ниррит убита так качественно, что лишь сам Спящий сможет вернуть её к жизни... если проснётся.

Я не стал спрашивать, почему Схетта так хорошо осведомлена о событиях, которые, как она упорно (не слишком ли упорно?) утверждает, не относятся лично к ней никаким боком. И так всё ясно, зачем ещё какие-то вопросы?

Вместо этого я заметил:

— У тебя есть более удачный план, чем просто ждать и надеяться?

Губы Схетты — мягкие, выразительные, яркие губы — искривились горько.

— Нет.

— Тогда я буду ждать и надеяться.

— Не оставляешь мне выбора, да?

— Почему? Ты так же вольна выбирать, как и я.

— Ты понимаешь, что я имею в виду.

— А ты сама сказала, что выбор у нас невелик. Надо ли повторяться?

Схетта встала, распрямляясь с естественной до бессознательности, грациозной гордостью.

— Не надо, Рин. Я подожду. Но ждать вечно я не буду — и забывать тоже не намерена!

Спустя мгновение в келейке на минус втором этаже я остался один.

Жаль, что Мрачный пропал. Пластичность пластичностью, но даже хорошее артефактное оружие, у которого кусок отрублен, мало на что годится. Ну, на запчасти, может быть...

А оружие-то лишним не будет. При жизни такой непростой.

И обуяла меня болезнь, именуемая манией величия. И другая болезнь, завистью именуемая. Как вспомню, с какой пакостной лёгкостью выдерживал мои атаки Воин Ночи, так очередной приступ зависти гарантирован. Ну а мания величия...

Впрочем, по порядку.

Мрачный Шест я делал без большого энтузиазма и не тщась превзойти самого себя. А тут вот захотелось мне прыгнуть выше головы. Своей. Дурной. Впрочем, если взглянуть трезво, то почему бы и не попытать свои силы в управлении Силой? Искусство моё с момента создания Мрачных выросло? Да, причём заметно. Познания в тёмной магии углубились? Тоже — да. Потому как старался для себя, не для дяди. Если вдобавок привлечь к делу Наркен, Схетту и ещё, как подсобных работников, Ладу с Манаром... аж самому интересно, что в результате выйдет!

Но спешить в таком деле — только время терять и нервы портить. Для начала я капитально переделал (вообще говоря, чуть ли не с нуля вылепил) оружие для Манара. Простыми словами говоря, размонтировал его Мрачное Лезвие, припаял к остаткам Мрачного Шеста, добавил кое-каких штук, не без риска для жизни добытых в погружениях на шестой грани Мрака, поколдовал над получившимся миксом, долго и вдумчиво поколдовал... и получил штуковину, которая рукам-лезвиям Воинов Ночи если уступала, то не сильно. Заодно я углубил свои познания в той странной области магической науки, которая заменяет тёмным магам сопромат.

Это был необходимый подготовительный этап номер раз.

Воспользовавшись связями Сьолвэн для прояснения обстановки и Бипланом как средством быстрого — сравнительно с ездовыми химерами — передвижения, я слетал в командировку в домен Линэфт. Вылазка вышла как бы не опаснее, чем даже эскапада с убийством Сакхавейра; если бы Летучий Ящер не дал добро, я бы отказался от этой "командировки". Но ни самолично Линэфт, ни её Видящие, ни её гончие мною так и не заинтересовались.

А я смог свести тесное знакомство с хилла в их естественной среде.

Эх, эх! Стоило бы рассказать об этом отдельно и подробно — кабы только я знал, какими словами реммитау при этом нужно пользоваться. Так ведь не знаю... скажу лишь, что для своих зловещих планов я выбрал малый, крошечный даже анклав хилла ровным счётом из девяти особей, причём ни один из них ещё не перешагнул тысячелетнего рубежа.

Банда подростков, угу... вот только подростки, как правило, не являются полубогами по рождению и могущественными магами по жизни. Я дурил им мозги, как только мог, включив на полную мощность свои актёрские способности. Сам себе я казался не то Маленьким Архатом в Шао-Лине, не то героем классического сюжета про "дайте воды напиться, а то так кушать хочется, что аж переночевать негде"... не то, что всего верней, тройным агентом на сделке по обмену фальшивых купюр на "кокаин" из сахарной пудры.

Могу утверждать одно: и хилла, и знающий основы их наречия смертный вдосталь взаимно наудивлялись. Какие уроки из нашего общения вынесли эти нелюди, осталось для меня загадкой — я же узнал вполне достаточно, чтобы по возвращении в Ирван и энного времени, с пользой потраченного в мастерской Наркен Попрыгуньи, преподнести Ладе неплохую вариацию на тему её живого платья, утраченного по милости охотников за рабами.

От плотных иллюзий, в которых щеголяла Схетта, моё творение ушло примерно так же далеко, как компьютеризированный гоночный болид с турбонаддувом ушёл от велосипеда с ручным тормозом и катафотами с обоих концов. Когда Схетта увидела Ладу в обновке, я в момент понял, что никуда с подводной лодки мне не деться. То есть — вообще никуда. И быстренько изваял для страждущей красавицы второе... гм, ну, пусть всё-таки — платье. Меняющее цвет, фасон, толщину материала, по определению не мнущееся и не пачкающееся (иллюзии это умеют делать только по приказу). Не горящее в огне, плохо пробиваемое магией и вообще не пробиваемое простым оружием, греющее в холод и остужающее в жару, по заказу фильтрующее воду и воздух, отращивающее по желанию хозяйки дополнительную броню, шипы и разные прочие орудия — вплоть до клинков переменной геометрии... да-а! Чтобы овладеть полным списком возможностей этих вот "простеньких" платьев, надо было быть либо хилла, либо талантливым волшебником.

Пройдя и через этот подготовительный этап, несколько затянувшийся по не зависящим от меня причинам, я приступил, наконец, к воплощению и своего собственного бронекостюма, а по совместительству — нового оружия. Убержуткой вундервафли, единственной и неповторимой.

При изготовлении оружия и брони самое, пожалуй, главное — правильно сформулированное техзадание. Поскольку меня, как уже было сказано, обуяла мания величия, сразу могу сказать, что это самое техзадание, раздутое сверх разумного, в итоге оказалось выполнено едва на треть. Ещё треть (например, систему первой помощи и систему маскировки) удалось с грехом пополам довести до троечки, то бишь до отметки "удовлетворительно".

От некоторых примочек — например, встроенного Биплана — вообще пришлось отказаться.

Ну и ладно. То, что у меня получилось, всё равно... впечатляло.

Вернёмся к техническому заданию. Здраво рассудив, что атаковать на большой и средней дистанции буду сам и при помощи заклятий, я решил, что костюмчик понадобится мне только на ближней дистанции. То есть иметь выдвижные лезвия переменной геометрии, как у мною уже изготовленных платьев, будет необходимо и достаточно. Особенно если вспомнить, что эти самые лезвия, коли припрёт, можно и нужно использовать как средство доставки заклятий точечного действия. Спектр — от огня и молний до Мрака в его деструктивной ипостаси, на выбор. Но самое главное, что должен обеспечивать костюм, — защита моей бренной тушки от чужих заклятий, ну, и от колюще-режуще-дробящего инструментария. Так, в порядке дополнения. Очень уж мне хотелось стать подобным Воину Ночи в своём великолепном презрении к враждебной магии.

И тут встала передо мной во весь рост проблема Силы.

Броня — штука, безусловно, хорошая и полезная для здоровья. Но не всегда удобная. Лишь маньяк будет разгуливать по тихим улицам мирного города в полных латных доспехах. Так и лишнее внимание привлечь немудрено. В Пестроте ведь всё-таки никакое не средневековье царит. Тут правят бал иные правила. Доспехи напялил? Значит, кого-то боится. Почему боится? Либо врагов много, либо совесть нечиста.

Если первое — враги отблагодарят. Если второе — отблагодарят уже власти. Но так или иначе, а проследить за подозрительным типом и слить информацию за деньги любому, кто заинтересуется, прямо-таки сами риллу велели...

Положим, в Ирване я мог бы выпендриваться, гуляя не то, что в магической броне — хоть в стрингах и семицветных тату по всему организму. Но пусть Ирван велик, он всё равно конечен. А полноценная магическая броня, зараза страшная, ещё и энергоёмка, как... ну, сильно энергоёмка. Её таскать — как ездить всюду на Т-80 или какой другой тяжёлой технике. Бронированный лимузин, да с парой машин эскорта — и тот меньше топлива жрёт! Так что не стоит удивляться, когда Воины Ночи со своей замечательной непрошибаемостью оказываются на поверку совершенно никакими магами. Ещё и на это им уже попросту резервов не хватает.

Что же делать? Как же быть?

Выход я нашёл простой. Во-первых, костюмчик сделал двухслойным. Внутренний слой — именно костюм, сильно упрощённая версия платьев Лады и Схетты без лезвий и иных излишеств. Кроме повышенной прочности, смены фасонов и расцветки, а также постоянно работающих контуров диагностики, не сильно много Силы берущих, — можно сказать, ничего. В том числе ничего, что привлекало бы внимание. Но стоит отдать команду, как из того же самого "совсем рядом", где до поры прячется мой вампир, появляется и в долю секунды укрывает меня внешний слой. Полноценная броня. С достаточно ёмким накопителем, обеспечивающим — если не тянуть из него энергию для чар — пять минут полной боевой автономности. В экономичном режиме, да ещё подзаряжаемый владельцем, внешний слой может обеспечивать мне простую автономность, без преувеличения, часами. Причём у меня ещё остаётся где-то от трети до половины мощности, предоставляемой Двойником, для создания заклятий. Лепота!

Вступать в своём творении в единоборство с Бурильщиком я бы всё-таки остерёгся. Но вот дичину помельче, например, полного мастера боевой магии, я бы, пожалуй, завалил. Провести натурные испытания и точно установить, в какой я нынче весовой категории, было крайне затруднительно. Во-первых, полные мастера боевой магии не петухи и не голодные псы, чтобы в драку кидаться по любому поводу. Чем маг-мастер сильнее, опытнее и искуснее, тем он (или она) осторожнее. Во-вторых, если бы я всерьёз сцепился с таким деятелем, печальные последствия для окружающей среды оказались бы куда масштабнее, чем после моей разборки с Ивойл. И Сьолвэн за порчу её драгоценных джунглей открутила бы нам обоим головы.

А в-третьих, как ни печально сознаваться, создание полноценного виртуального полигона для упражнений в боевой магии, хотя бы такого, как отлично запомнившееся мне Лезвие Мороков, куда как превышало мои возможности. Тут требовался отличный ритуалист, не менее отличный иллюзионист и на закуску — шаман, владеющий кое-какими техниками, даже для шаманов весьма специфичными. Подозреваю (да какое там "подозреваю" — уверен!), что аналогом виртуальной реальности для тренировок и экспериментов с магией нас могла бы обеспечить Сьолвэн, но... но. Скрыть создание такого магического полигона от Видящих не представлялось возможным. Я и насчёт своего Мрачного Скафа не знал точно, засекли или нет...

В общем, сделать я вундервафлю сделал, а вот испытывать её в условиях, приближенных к боевым, поостерёгся. Вообще чем больше я знал и умел, тем больше места в моих мыслях занимал липкий, как старая жвачка, страх. Я уже наворотил столько нарушений неписаных законов, что по совокупности хватит на пяток высших мер. Заполучивший вечную молодость маг-друид, не без успеха изучающий язык хилла... как только Теффор или его присные обратят на меня внимание, я и квакнуть не успею. Причём Сьолвэн мне не поможет — скорее уж поспособствует скорейшему прощанию с этой жизнью, чтобы не успел выдать, кому не следует больше, чем положено.

Добро бы я ещё пострадал один. А Манар? А Лада — которую наверняка продолжают искать её родичи? Айс, в конце концов?! Гостеприимный не к пользе своей Ландек, Схетта, создание которой, как я крепко подозреваю, в рамки брачного договора Теффора и высшей не укладывается?

Проклятье! Поразмыслишь на такие вот темы — и хоть беги в джунгли к высшей, уговаривать её поспешить с переворотом. Надоело ходить, пригибаясь, творить с оглядкой, дышать вполсилы, жить под страхом смерти!

Достало!

...я ещё не знал, что довольно скоро стану вспоминать эти тихие дни, заполненные до краёв доработкой Мрачного Скафа и очередными модификациями Параллели, с нелёгкой такой, едкой, что твой щёлок, ностальгией. Но, может, оно и к лучшему. Пусть Видящие перебирают варианты не случившегося, а мне довольно того, что имею. Умение довольствоваться тем, что имеешь — великий дар, признак зрелой мудрости. Той уравновешенности характера, что совершенно не сходна со стылым равнодушием...

Впрочем, какой из меня мудрец? Смех, да и только.

38

— Рин, тебя зовут.

— Минуту.

Вмешиваться в чужую работу нехорошо. Но работа работе рознь. Если бы я медитировал, меня не стали бы беспокоить. Если бы углубился в какой-нибудь особо сложный магический эксперимент — аналогично. Но поскольку я просто присматривал за старшей группой бойцов-рукопашников, выполняющих формальные упражнения и в присмотре особо не нуждающихся, то при необходимости вполне мог от этого занятия оторваться.

Важнее, чем то, что меня кто-то там позвал, было то, что труд сообщить мне об этом взял на себя Айс. Полгода... да нет, какие полгода — больше!.. мы почти не общались. Но в последнее время он вроде бы начал оттаивать. Даже начал приветствовать Схетту коротким кивком, если им доводилось столкнуться в коридорах школы... прогресс!

В последний раз окинув цепким взглядом свою группу, я на миг замер, вспоминая, с чего началось оттаивание Айса.

Сумрачный переход. Тёмно-серые каменные ступени лестницы, соединяющей второй и третий этажи главного здания школы. Оклик сзади:

— Рин!

— Колючка?

— Передай Айсу вот это.

Я не стал задавать дурацкие вопросы вроде "почему бы тебе самой не..." или "ты уверена, что из моих рук он возьмёт хоть...". Просто подошёл, принял от Колючки плотный пакет и молча кивнул: передам, мол.

— Он сейчас наверху, в Острой башне.

Я снова кивнул, развернулся и пошёл по указанному адресу.

Если я правильно понимаю ситуацию, в самых общих чертах физические элементы Сьолвэн делятся на центральное тело (единичное и уникальное), периферийные тела (множественные, несамостоятельные, сугубо функциональные — как руки-ноги у людей), а также "брызги". Последние отличаются наибольшим разнообразием и делятся, в свою очередь, на две группы: "брызги", сохраняющие слабую связь со Сьолвэн и "брызги", полностью самостоятельные. (К таким — не без ряда оговорок — можно было причислить и Схетту, и ещё несколько существ, о которых я точно знал, что они от начала до конца созданы высшей — генеральный архитектор Ирвана, например, или Древотец, отростками которого пронизан Коренной Лес).

Конечно, Колючка — не высшая. Она — лишь одна из её "брызг" первого рода. Суть, однако, в том, что если Колючка сочла нужным использовать для передачи послания именно меня, спорить и уточнять большого смысла нет. Периферийное тело ещё можно было бы попытать на предмет уместности тех или иных действий, а вот Колючка знает о мотивах высшей не больше и не лучше, чем служанка в загородном имении правителя — о международной политике.

Кстати, а что это такое у меня в руках?

Я повертел пакет туда-сюда. Действительно, материал плотный, похожий на вощёную бумагу, водо— и даже вроде бы воздухонепроницаемый. Намертво заклеенный. Без надписей и знаков. Если смотреть глазами, больше ничего не увидишь, но вот если взглянуть через Глубину... первая вуаль — ничего, вторая — ничего (что само по себе странно: на пакете должны были остаться следы прикосновений и оттиски аур); а вот на третьей-четвёртой вуали по материалу разбегается сложный сине-зелёный узор, похожий и на мелкую рябь, что оставляет ветер на поверхности воды, и на переплетённый без особой симметрии растительный орнамент. Приглядевшись, я заметил, что на клапане пакета, там, где обычно ставят печать, узор переходит в овал. Внутри последнего на фоне какой-то кляксы растопырился вполне чётко прорисованный якорь.

Гм. Может, это и не клякса вовсе, а...

Спрошу-ка для уверенности у Айса. Авось да ответит. Ну а не ответит, значит, не моё это дело. Давить и требовать объяснений? Ха. Я для этого недостаточно глуп.

Острая башня — одна из пяти площадок для медитации, имеющихся в школе Ландека. Четыре для стихийных магов и одна для Векста Полуденного персонально. Впрочем, посвящённый Света охотно пускал на свою территорию других целителей. Я же привык медитировать либо в своей келейке, либо в Логове, предназначенном для землевиков, либо — если требовалось уйти в себя на сутки-двое — активировал прогибающий пространство рунный круг. В искусственной складке реальности, размазанной между Серединой, Глубиной и верхней гранью Мрака, никто меня не беспокоил...

И сам я тоже не мог натворить ничего лишнего.

А то бывали, гм, гм... прецеденты. Без рунного круга я как-то раз буквально залил Логово пропущенным через себя Мраком, отчего нашим землевикам негде стало заниматься. В итоге Ландеку пришлось заплатить сугнади за полную чистку площадки от лишних эманаций с заменой прилегающих к Логову слоёв камня, а мне, чтобы отработать возникший долг, — изваять по заказу одного не в меру богатого торговца ансамбль из трёх щитовых талисманов.

Когда Сила мага прирастает быстрее, чем его способность контролировать себя, ничего в этом нет хорошего. Так что периодические уходы за рунный круг, сделанный по выкройкам из книги-шанса, для меня не роскошь, а необходимость. Вдобавок создание личного физического пространства — не самая плохая тренировка. Вот Айс, например, делом доказал, что способен на это; а я чем хуже? Скажу без лишнего пафоса: я — лучше! Складка реальности в моём рунном круге получалась куда более стабильной, чем у него...

Мои старания думать исключительно о своём пошли прахом под внимательным взглядом Айса. Впервые за долгое время посмотревшего на меня — именно на меня! — прямо. Пока я делал вид, будто меня в Острой башне нет, он благополучно распечатал пакет, ознакомился с его содержимым и, видимо, обнаружил там что-то умиротворяющее.

— Правильно догадался, — бросил Айс в манере, живо напомнившей мне Летучего Ящера. — Это действительно привет с... моей родины.

— Как хоть она называется-то?

— Энгасти. Это остров. Ты же видел печать королевской канцелярии.

Возмутиться бы мне тем, как легко и не скрываясь Айс меня "читает"... бы. Терпеть такое от постороннего я точно не стану, а кто попытается — нарвётся на вызов. Но от Айса... если честно, я его вниманию даже обрадовался.

И тоже не стал скрывать этого. Как и подчёркивать, впрочем.

Общаясь с менталистами, не стоит прибегать к обману. Даже в акцентах.

— Интересно, чего стоила Сьолвэн эта переписка...

— Я бы тоже не отказался узнать, чего ради она так рискует, — мой друг отвернулся к широкому окну, стекло в котором заменяла тончайшая плёнка простого воздушного заклятья. — Ведь даже самый невинный обмен посланиями с мирами других Лепестков привлекает внимание. Или это — попытка извиниться за... ту выходку?

Тихо, но твёрдо я сказал:

— За появление Схетты никому нет нужды извиняться. Даже если забыть о том, что высшая крайне редко совершает что-либо, имеющее только одну причину. Я, как ты помнишь, был там и видел вас обоих — и именно твоя жестокость не имела оправданий!

Айс не обернулся. В задумчивости покачивая посланием, он помолчал где-то с минуту. Я эту же минуту старательно не думал ни о чём, ожидая его реакции и весь превратившись в это ожидание. Только лишь, ничего сверх.

Нарушая молчание, Айс по-прежнему смотрел в окно.

— Знаешь, почему риллу, демоны и прочие истинно бессмертные называют нас смертными?

"Странный вопрос...

Ну и что? Отвечать всё равно надо".

— Потому что мы умираем?

— Так, да не так. Я кое-что почитал по этому вопросу, и хотя полной ясности нет, в целом картина выстраивается логичная. Если убить демона, то есть уничтожить его плотную оболочку, заодно с его сутью и памятью, у него останется высшая душа. Неуничтожимая, хотя и допускающая некоторые трансформы. Так вот: эта самая высшая душа получит со временем новую плоть, обрастёт новыми слоями духа и новой памятью... но при этом превратится в мост для воспоминаний о старом теле, старом духе... Лада не говорила тебе о таком?

— Говорила. Едва ли не в самом начале знакомства. В её интерпретации это примерно так и звучало: перерождение с полной памятью о бывшем ранее. Абсолютная реинкарнация.

— Вот. А мы, смертные, лишены высшей души. Как бы лишены. На самом деле она есть и у нас тоже, но — не привязанная к Пестроте. Ничем, в том числе памятью. Она отстоит от плотского так далеко, что многие вообще сомневаются в её реальности. Потому что переродившиеся демоны — вот они, даже риллу от них избавиться полностью не могут. И потому, что никто не знает, где, как и кем мы перерождаемся после смерти здесь. Если перерождаемся. Если нас не ожидает нечто более... странное, чем можно вообразить.

— К чему ты это?

Айс как будто бы резко сменил тему. Хотя на самом деле ничего он не менял.

— Рин, скажи мне... тебе знакомо ощущение, когда чего-то сильно хочешь... так сильно, что действительно получаешь это?

Я хотел уже ответить, что подобный вопрос из уст мага, обращённый к другому магу, звучит по меньшей мере странно. Но Айс немедля уточнил:

— Нет, я, конечно, не о рациональной магии — там напряжение хотения можно выключить из процесса вообще, и это почти ничего не изменит. Я сейчас совсем не о магии говорю.

Я всё-таки не зря называю себя друидом. Пусть про себя, не вслух, но...

Мороз по коже.

Знакомо ли мне ощущение?

Прах могильный меня побери, если я не понял, ЧТО ИМЕННО ты хочешь сказать. Нет, вопросы тут ни при чём. Как и заклятья рациональных школ, и вообще всё то, что мы держим внутри круга своих обыденных представлений.

Айс, ты спросил — и я услышал.

Ведь я когда-то мечтал стать магом. Не хотел, ибо нормальные люди такого хотеть не могут. Но... и кто вообще сказал, что я был нормальным человеком?

— Так вот, — продолжил Айс почти без запинки, — я не собирался и не собираюсь играть по науке. Состязаться в высшей некромантии с Эйрас? Использовать высшую магию жизни так же, как это сделала Сьолвэн, чтобы сотворить замену утраченному? Даже не смешно. Также я не намерен класть свою жизнь на алтарь углублённого изучения ритуалистики. Не хочу учиться строить высшие арканы призыва, играть в чудотворца по правилам, изображать муравья, который передвигал гору по песчинке. Ждать, когда — и если — Эйрас соизволит подрасти ещё, чтобы суметь вернуть мою любовь живой и здоровой, я тоже не собираюсь...

Пауза. И вдогонку, медленно и веско:

— Я просто верю и жду. Если верить и ждать по-настоящему, моя Ниррит вернётся ко мне.

Сумасшедший, подумал я с уважением. Явный и несомненный псих. Можно ли вообще нормальному захотеть чего-то ТАК сильно, чтобы мёртвая вернулась, как будто ничего и не было? Нет. Нормальный погорюет-погорюет, да и опустит руки. Заведёт новую подругу, а то и новую семью. Станет жить дальше, в общем.

Божественное вмешательство работает именно на нормальных. Поддерживает мировой порядок. Взять хоть историю Иова, которую, правда, кроме меня тут знать некому...

Но Айсу не нужны ни высшие маги, ни боги, ни риллу. Он всё сделает сам. И даже если кто-то со стороны ему поможет, это не будет иметь значения. Для него.

И для его Ниррит, полагаю, — тоже.

"Кстати, если мне не изменяет память, муравью из притчи, который перетаскивал гору по песчинке, боги таки помогли".

— Ни одна притча, — сказал Айс, наконец-то поворачиваясь ко мне лицом, — не имеет только одного значения. Если я хочу вернуть Ниррит, мне надо, как минимум, быть её достойным. Так что не трудись передавать Схетте мои извинения. Я сделаю всё сам. Лично. Когда... смогу. Но ты можешь пообещать ей извинения от моего имени — прямо сейчас.

Я медленно кивнул и вышел из Острой башни, оставляя Айса в одиночестве.

Пусть медитирует дальше. Это ему необходимо.

— Кто меня звал?

Улыбка вместо ответа. И молчание — многозначительное такое. Значит, сюрприз? Ну-ну.

Беззвучной стремительной птицей я слетел по ступеням лестницы; внутренний слой моего костюма, с которым я не расставался даже в кровати (да что кровать — даже в купальне!), покорно принял текучие оттенки, идеальные в смысле маскировки в помещении. Айс не отставал от меня, короткими ментальными сигналами указывая направление, но не вырываясь вперёд. В том же порядке мы с ним оказались на пороге, ведущем в один из внутренних двориков школы. Небольшой, симпатичный, с толком и чувством меры озеленённый. Беседка в центре дворика, та, что около искусственного ручейка, часто использовалась для подписания контрактов на обучение и просто для отдыха. Энкут и Лаконэ особенно любили этот уголок: ухаживали за растениями, поливали и опрыскивали, стирали пыль с валунов и мощёных камнем дорожек, подновляли лак, защищающий от непогоды полированное дерево беседки...

Но в этот раз ни Скалы, ни Лисьего Хвоста поблизости не было. Устроенный Айсом, чтоб ему икнулось, сюрприз удался на все сто. Я даже непроизвольно активировал чары скорости, увидев сидящего в беседке — без охраны! — те-арра Сейвела.

При всех недостатках чары скорости — незаменимый инструмент в некоторых ситуациях. Вот и на этот раз магия помогла мне сделать вид, будто я ничуть не удивлён этой встрече. А также успеть в долю секунды просчитать ситуацию, проанализировать позу своего бывшего сеньора, суммировать с получившимися выводами фасон его одежд и свойства носимых им артефактов... в общем, напрячь серое вещество по методу старины Холмса.

После чего пройти стремительно, почти промчаться, к центру дворика, поприветствовать сидящего Сейвела коротким кивком и спокойно сесть напротив, не спрашивая разрешения. Айс, как я заметил, не поспешил последовать за мной, предпочтя роль незаметного наблюдателя. Я-то его присутствие ощущал — спасибо "урокам" Паутинника — а вот те-арр? Сомневаюсь...

— Вы хотели видеть именно меня?

Хотя перед своим вопросом я выдержал пристойную паузу, Сейвел всё равно вздрогнул. Едва заметно, кто другой мог бы и не уловить. Но от меня это не укрылось. Я даже рискнул с хорошей такой вероятностью, около двух к трём, предположить, что именно удивило те-арра.

— Да, Рин Бродяга. Только не увидеть, а... поговорить.

То, что он проследил путь приметной троицы — меня, Айса и Лады — через три разных домена, в комментариях не нуждалось. Я — не чудо света, чтобы проделать такой длинный путь только ради удовольствия лицезреть мою физиономию. Кроме того, расстались мы с данным представителем аристократии отнюдь не друзьями.

Или это, хе-хе, синдром заложника? Так для его проявления времени многовато прошло.

Но что мне совершенно не нравится, так это выражение его лица. Раньше оно напоминало каменную маску, и теперь осталось таким же. Недостаточно внимательный наблюдатель не уловил бы в Сейвеле никаких перемен: та же тщательно выбритая макушка, та же густая борода, та же смуглая кожа. Но я смог увидеть своими усовершенствованными глазами, что по маске его лица от краёв к середине будто бы несколько трещин пробежало.

Тонких, тоньше волоса. Даже для меня едва заметных...

— Хотите пить? — спросил я. Не дожидаясь ответа, утащил "обратным" реверсом с кухни кувшин морса, одновременно вытаскивая из своей келейки два артефактных серебряных кубка. Реверс я сфокусировал точнее, чем в аптеке: все три предмета, появляясь на столике беседки, даже не звякнули. — Я вот хочу. — Кувшин наклонился, словно в невидимых руках (а на самом деле — в ладонях моей воли), наполнил "мой" кубок, и тот, ещё до того, как кувшин опустился обратно, поплыл ко мне по воздуху. — Говорите, те-арр, я вас внимательно слушаю.

Я не просто выпендривался, как может показаться со стороны. И уж Сейвел-то должен был чётко расшифровать как минимум два смысловых слоя данного представления. Недаром он так же пристально наблюдал за мной, как я — за ним.

"Обратный" реверс, когда перемещают не себя, а предметы, да ещё несколько сразу, более сложен в исполнении, чем обычный. Точный "обратный" реверс ещё сложнее. А проделать его так вот походя, пуская в ход только периферию сознания и продолжая отслеживать каждое шевеление собеседника... Сейвел ведь не знает, что я сжульничал, задействовав Параллель. С другой стороны — какое тут жульничество, если Параллель — часть меня, собственным умом и волей созданная?

Второй смысловой слой потоньше, но для те-арра может оказаться и первым. "Как видишь, мне служат не люди, а магия; и служит она хорошо".

Сейвел наклонился к столику, бросил быстрый взгляд сквозь Глубину на кубок.

— Эта вещь — ваша работа?

— Если вы о наложенных заклятьях, то да. — Всего-то два взаимосвязанных плетения, что мог бы включать или выключать даже напрочь лишённый Дара. Регулировка температуры кубка снаружи, чтобы, налив хоть крутой кипяток, пьющий мог брать его руками, не боясь ожога, плюс простенький термостат, чтобы налитое не остывало (или — не нагревалось) до нескольких часов подряд. — Мелочь на самом деле. То, что на мне надето — тоже моя работа. Целиком.

— Вы стали очень искусны, — констатировал те-арр спустя примерно полминуты, изучив доступную взгляду часть моего Мрачного Скафа.

— Просто у меня выдалось несколько месяцев, которые я мог посвятить совершенствованию почти полностью. Правда, без дружеской помощи тоже не обошлось. Но вообще — никаких чудес, всего лишь... работа.

— Над собой?

— Не только. Если вам ещё не сказали, в школе мастера Ландека я не только ученик, но и преподаватель. Маг-наставник. Делаю артефакты на продажу, когда и если нужны деньги. Айс тоже преподаёт. Они с Ландеком старые знакомые. А как дела в Черноречье?

Сейвел словно не заметил лёгкого сарказма. И на вопрос не ответил.

— Вы принимаете учеников?

Я предпочёл не ответить. Точнее, ответить так, словно понял это "вы" буквально.

В "дипломатическом" диалекте реммитау, который мы использовали в разговоре, вежливое обращение к собеседнику было образовано от формы множественного числа и имело уточняющий оттенок. В обычной беседе, правда, не столько используемый, сколько подразумеваемый, чаще всего остающийся там, где живёт этимология вообще всех слов и фраз. Те-арр спросил: "Вы /как истинный полномочный представитель своей общности (страны, клана, семьи, гильдии, пр.)/ принимаете учеников?" Ну, я и ответил:

— Школа "Пламя над потоком" открыта для талантливых разумных. Если ученик не имеет в достатке средств, мы можем учить его бесплатно, открыв кредит.

Последнее замечание было уже откровенно издевательским... вот только Сейвел повёл себя так, словно лёгкий удар словесной плети обрушился на обнажённую и уже израненную спину, как трёхгранное жало тяжёлого бича. Вздрогнул, побледнел на миг, как от боли. Опустил глаза.

— Вы... ты, — слишком неуклюже для те-арра поправился он, — считаешь меня достаточно талантливым для... кредита?

— Поскольку ты — не самый слабый маг, твой талант достаточно очевиден. Только позволь уточнить один момент. Ты просишь меня о личном ученичестве?

— Да.

— Тогда должен предупредить сразу: у меня остаётся не так уж много времени для индивидуальных занятий. Мне, знаешь ли, хватает хлопот с Ладой, Манаром и двумя группами рукопашников. Тебе придётся заниматься в основном самостоятельно...

Сейвел снова поднял голову, взглянул на меня — и я увидел, что зрачки его расширены. Страх с недоверием и какой-то отчаянной радостью в одном флаконе.

— Так вы согласны... наставник?

— Что ж, разумный выбор, — не скрываясь, усмехнулся я, в очередной раз отпив морса из украшенного тончайшей чеканкой кубка. Побеги, цветы, листья и птицы были насечены так тонко, что пальцы ощущали лишь лёгкую шершавость поверхности. — Зачем замыкаться на ком-то одном, если можно брать уроки сразу у многих? Только тогда тебе следовало говорить с Ландеком. Он и только он может принимать в "Пламя над потоком" новых учеников самостоятельно.

— Рин...

— Ладно. Хватит шуточек. Запомни: "вы" — это маг-наставник школы Ландека Проныры. "Ты" — это маг Мрака и твой бывший вассал Рин Бродяга. Думай, к кому именно обращаешься, маг по имени Сейвел. Ты меня понял?

Те-арр кивнул.

— Да, я понял тебя, Рин.

— Так-то лучше. У меня лично или в школе?

— В школе. Но... я бы хотел иногда обращаться лично к тебе.

— Самый разумный вариант. Тогда подождём Ландека: я скинул ему на кольцо мастера сообщение, и он придёт, как только освободится. Морс будешь?

Сейвел механически кивнул. И я подумал, что больше не стану называть его те-арром. По трём причинам, но прежде всего — потому, что для него это было бы слишком болезненно. Как и продолжение расспросов о том, что же случилось в Черноречье.

Но что бы там ни случилось, а жалеть Сейвела я не стану. И другим, — особенно ему самому, — не позволю.

Ибо маг, преисполненный жалости к себе — неприятное зрелище и скверный ученик.

39

Приезд в Ирван моего бывшего сеньора направил мои мысли в новом направлении. Но предпринять что-либо по этому поводу я не успел: всего лишь получасом позже меня нашла Колючка. И нашла не по собственной инициативе: тёплая тень в её ауре, которую я привык воспринимать как след присутствия Сьолвэн, сгустилась и...

Дёргалась?

— Рин, плёнку.

Я послушно растянул на двоих сферу воздействия ламуо и магии против подслушивания. Колючка закрыла глаза, принимая сонный вид. Вот только со сном её состояние не имело ничего общего; скорее следовало сравнить её с медиумом в глубоком трансе.

Очнувшись, она не будет помнить дальнейший разговор.

— Что случилось?

— Полчаса назад в домен Теффор... — Голос ниже. Заметно больше Силы в обертонах. Тёплая тень раскинулась на треть ауры, приняв отчётливо видимые при взгляде в Глубину малахитовые, берилловые, бирюзовые оттенки. Странно. Раньше Сьолвэн никогда не... — вошли трое хилла.

— Это за Ладой?

— Да. Примерно через час-полтора они будут в Ирване, и станет поздно для бегства.

— Предлагаешь нам бежать?

— Чистой Силой каждый из них уступает старшим магам смертных рас, они лишь немногим сильнее тебя. Но это сработавшаяся тройка магов. И самому младшему из них — шесть тысяч лет. Опаснее этой тройки только ищейки риллу, да и то не всякие...

— Я понял. Твои предложения?

— Укройтесь в Квитаге.

— Что? Это в...

— Зато там вас не найдёт никто. Хилла даже могут не рискнуть последовать за вами.

— А мы, значит, рискнём?

— Это не так опасно, как считается. И если хилла всё же решатся, там вы будете иметь два серьёзных преимущества.

— А вот про "мы", пожалуйста, подробнее. И про преимущества.

— В отряд войдёшь ты, Лада, Айс, Манар, Схетта. И Лимре Колобок.

Я почти поверил, что ослышался.

— Хозяин "Трёх миров"?!

— Да. Он будет вашим первым тайным преимуществом. А вторым — моё проклятье.

— Э-э...

— Потом. Я соберу отряд, а ты сходи за Колобком. Реверсом. Живо.

Ну вот, подумал я. Только-только наладилась спокойная жизнь, и нате вам. Не было печали, хилла прискакали...

А потом вымел из головы лишние мысли и реверсировался.

В ресторации всё оставалось точно так же, как всегда. Как в те три последних раза, когда я сюда заглядывал на огонёк. Вот только сейчас я мысленно корил себя за недогадливость. Неужели так трудно было сопоставить пару фактов и если не установить точно, так хотя бы предположить, каким образом маэстро Лимре, не будучи ни менталистом, ни вообще магом, всегда, всегда, всегда так точно угадывает вкусы и невысказанные пожелания посетителей?

Если задать правильный вопрос, сам ответ уже почти не требуется... но я-то, я! Дуб дубом. Ведь ясно слышал собственными ушами и почти прямым текстом, где и кто, но упустил. Не сделал вывода, такого простого и ясного!

Позорище, Рин Бродяга. Просто позорище.

Впрочем, как я уже говорил — не странно оказаться куклой на верёвочке у такого, как мой знакомый Летучий Ящер. У таких, если достаточно умны, действительно даже риллу на нитках пляшут. А я, очевидно, не дорос до разгадки таких хитростей. И дорасту нескоро, если вообще...

Мой визит не застал Колобка врасплох. Я не собирался миндальничать, а маэстро, кажется, не собирался ни упираться рогом, ни ломать комедии. Наверно, он тоже не купался в довольстве, наблюдая за происходящим вокруг... как бы то ни было, он встретил меня, будучи одет в походный кожаный костюм и пристраивая увесистый мешок за плечами.

— Иногда, — хмыкнул я, — просто обожаю иметь дело с такими, как вы, Лимре.

— Болтун, — буркнул маэстро, хватаясь за мою протянутую руку.

Мы реверсировались к школе Ландека. В три приёма.

— Как, — спросил я, когда мы оказались в конечной точке маршрута, возле того памятного мне обсидианового столба, где с помощью Лады я узнал, что такое фетвосс, — как именно тройка хилла узнаёт, куда им нужно двигаться?

Колобок ответил с секундной задержкой:

— До Теффора они следовали за Сейвелом. Кто-то из моих коллег, видимо, сообщил им, что Сейвел отыщет вас, а заодно предупредил, что в домене Теффор им не будут рады. Но сейчас они взяли след вторым способом, в дополнение к первому.

— Каким?

— Магия подобий. Новый имнар для Лады им уже не сделать, но узнать, где она...

— Ясно.

Так, Рин. Дыши глубже. Глубже и ровнее! Вот так, умница.

— Если я прикрою Ладу...

— Создаст им трудности, но направление хилла уже взяли. А потом они смогут использовать "всевидящий рой".

— Что это?

— Заклятье слежения. Очень сложное, очень умное, с высочайшей селективностью. Заранее заготовленное. Хилла для его развёртки нужно около получаса.

— А...

— Не получится. С полной гарантией — если активировать рунный круг. Но "всевидящий рой" выделит все непросматриваемые места — а последовательно проверить их не так уж сложно.

— Потому что их не так много.

— Именно.

Дышать глубже. Не беситься. Спокойнее, Рин.

— Пока мы ещё не отправились...

— Дурацкий вопрос!

Маэстро Лимре не на шутку рассердился. Или очень качественно сделал вид, что сердится.

— Ты уже сам об этом думал — или забыл? Откажись я от этой сумасшедшей затеи, и ты бы меня преспокойно убил! Или не ты, а Сьолвэн, ищейки риллу или иные... обстоятельства. А я ничуть не меньше вашего хочу жить! Доволен?

— Ну, это ведь не вся правда. Время, потраченное на сборы, ты мог...

— Потратить на бегство, да. Но я не умею бегать так быстро, чтобы уйти от хорошо знающего меня мага. А если бы я попробовал связаться с... ну, не важно.

"Напротив, очень даже важно! Но беседу на эту тему мы отложим".

На плацу, реверсировавшись одной дружной кучкой, в нескольких шагах от меня и Лимре очутились Айс, Манар, Лада — плюс Схетта, которая, собственно, и перенесла сюда их всех.

Манар успел высказаться первым.

— Какие планы, командир? И что тут делает Колобок?

— На последний вопрос ответ прост: Видящий нам ох как пригодится. А план прост. Сейчас я... вот. Снимайте блоки и включайтесь в ментальную сеть.

Насчёт снятия блоков я говорил преимущественно для Айса и Схетты; остальные члены отряда не имели должной квалификации, чтобы ставить хорошие блоки. Другое дело, что Лимре имел особую защиту от вторжения в мысли, поэтому я упростил свою задачу и отдал нить контакта с ним Айсу. Он среди нас самый опытный менталист — ему и разбираться в том слепяще ярком, сумасшедшем калейдоскопе, которым полыхает сознание Видящего.

"Так. Все меня воспринимают?"

Два мгновенных подтверждения, ещё два — с некоторой задержкой. Ответа от Колобка не последовало, точнее, я не смог правильно интерпретировать ответ, если он и был. Не-ет, к Айсу, только к Айсу! У меня и без того хлопот будет выше крыши...

"Живо разбиваемся на пары: я и Лада, Айс и маэстро, Схетта и Манар. Первые — ведущие. Знаете, как творить Биплан? Вот и полетели".

На лету я снова расширил сферу воздействия ламуо с прикрывающей от подслушивания магией, растягивая её на все узлы ментальной сети. Но теперь я пытался прикрывать не только смысл разговоров, нет — много больше. Я выделил все следы нашего существования, какие только знал и мог представить, в отдельный кластер, который и замкнул на себя. Полная маскировка: ни услышать, ни увидеть, ни распознать при магическом сканировании... незаметность вроде той, которую демонстрировал Айс, только возведённая в степень.

Я сделал всё это! Сумел! Но тут же понял, что довольно близок к пределу. Пусть управление Бипланом я привычно сбросил на Параллель, всё равно держать сразу и ментальную сеть, и комплексную защиту было тяжело адски. Сложность поставленной задачи давила на сознание, норовя загнать его в "туннельный" транс. Как мог, я ослабил нити ментальной сети, оставив почти исключительно звуковую полосу мыслеречи. Абстракции, зрительные образы, поля ассоциаций и эмоций — всё это ушло на дальнюю периферию.

Стало полегче. Но я всё равно спинным мозгом чуял, что долго в таком режиме не протяну.

"Сделай обособление для меня и маэстро".

"Айс, а ты..."

"Я попробую один хитрый трюк. И... Лимре даёт добро".

"Тогда сделаю. По сигналу готовности".

"Минуту потерпи... так... готов".

Я сократил сферу защиты. Наверно, сопоставимые ощущения испытывают космонавты в центрифуге, когда перегрузка падает с шести же до четырёх. Это, конечно, тоже много — но при четырёх, тем паче в противоперегрузочном кресле, уже можно не страдать, а существовать. Долго.

Можно даже совершать какие-то осмысленные действия. Только вставать не рекомендуется, а так — радуйся жизни, пилот!

"Айс! Как маэстро оценивает наши шансы добраться до Квитага? В смысле, до домена?"

"Высоко. Если только в ближайшие полчаса не... что?.. какое дыхание?.. так оно имеет вполне конкретное метафизическое воплощение? Ну надо же!"

"Не отвлекайся. О чём вы там говорите?"

"Оказывается, у способностей Видящих есть изъян. Причём неустранимый. Если сильно упростить то, что я сейчас узнал, получается, что Хаос — не чисто абстрактная категория, а вполне, как я уже подумал, конкретная характеристика совершающихся процессов..."

Тут вмешалась Схетта — не утерпела:

"То есть Видящие не только Видят разные варианты одного и того же события, разные его вероятности, но ещё воспринимают смещения этих вероятностей? Изменения для численных пропорций разных исходов, появление новых и исчезновение старых вероятностей?"

"Да".

Суховато, но хотя бы как член отряда Схетта Айсом принята. Какой прогресс!

"Значит, время как минимум двумерно. Вектор энтропии и перпендикулярный ему вектор негэнтропии. Логично: иначе система доменов не являлась бы стабильной..."

"О негэнтропийной функции риллу в Пестроте мы побеседуем как-нибудь позже. В более удачных условиях. Айс, Схетта, я сейчас не задаю этот вопрос Ладе — с ней всё и так понятно. Не задаю его и Манару: как это ни парадоксально, но так ему, пока бесКрылому, безопаснее..."

"Какому?!" — снова не утерпела Схетта.

"Хе-хе. Момент истины! Так ты не знала, что мой ученик-учитель самых что ни на есть высочайших кровей? Очередной изящный парадокс: он рождён в законном браке от Теффора и нашей интриганки Сьолвэн, но при этом — самый что ни на есть бастард, а не юный риллу!"

Ответом мне был переливчатый изумлённый свист. Мысленный, конечно же.

"Так вот. Всё ясно с Ладой, с Манаром, с Лимре, которому просто хотелось — и хочется, я надеюсь — прожить подольше. А вот с вами, друзья мои..."

"Мне довольно того, что я могу тебе помочь", — тут же откликнулась Схетта. Под коркой её спокойствия теплился адресованный понятно кому вызов.

И понятно кто повёлся, как мальчишка.

"Ты сам назвал меня своим другом. Пусть я порой сомневаюсь в твоих (уточнение: ваших) средствах, но в твоих намерениях я не сомневался никогда. И надеюсь, что ты не имеешь причин сомневаться в моих намерениях... Рин?"

"Я надеюсь, что происходящее поможет тебе уцепиться за жизнь крепче. Твой враг... как там его — Деххато?.. далёк и недосягаем, зато о Теффоре этого не скажешь. Учитывая личность Манара и догадываясь о планах Сьолвэн, ты, Айс, и ты, Схетта, должны понимать, ради чего всё это затевается. Мы намерены взорвать такую бомбу, которую местное болото засосать не сможет".

"Ты играешь на оправданной мстительности Айса. Я тоже помню достаточно, чтобы не любить риллу. Но ты-то, Рин? Ты ведь здесь чужой, как ни крути. Зачем..."

"Чужой, Схетта — вот уж самое точное слово! Я, кажется, никогда раньше не говорил об этом, да вы бы, возможно, и не поняли меня в полной мере. Но я — дитя своего мира и своего века. А они со здешним равновесным тлением не сходны разительно! На моих глазах реальность менялась так стремительно и радикально, что в Пестроте подобное и представить нельзя. Здесь тысячи лет играют по одним и тем же правилам. Здесь риллу стригут свои английские газоны, ни капли не интересуясь, что каждая травинка лужайки перед домом разумна и имеет своё мнение. А на моей родине люди, не имея даже магии — ничего, кроме пытливого ума, ловких рук и свободно полыхающего разума! — всего за пару столетий ухитрились построить сложнейшую систему связей, окончательно выйти из повиновения природе. И даже всерьёз начать думать о том, чтобы нести жизнь и разум в пустые, враждебные миры. С последним, правда, начались проблемы, вместо физической экспансии получилась экспансия виртуальная, но не в том суть. Вектор перемен сместился — но самих перемен никто не запрещал. Никто не может их запретить! Люди моей родины одни, нет никого над ними, кроме бездонного звёздного неба. А Пестрота... она красива, спору нет. В ней даже можно жить. Но в ней нельзя жить так, как надо и хочется — в полную силу!"

Сам не ожидал от себя такого всплеска. Похоже, усиливающееся давление страха влияет на меня глубже, чем мне кажется. Отвык я бояться, вот что.

И очень даже зря отвык.

"У стабильности есть свои плюсы. Уверена, что большинству не надо никаких перемен, ему за глаза хватает простого благополучия".

"Схетта, мы — не большинство. Я вообще не претендую на его территорию, его ресурсы и его милые традиции... включая даже такие "милые" традиции, как работорговля, кровная вражда меж аристократами и Высокими кланами или система магического вассалитета. Пусть себе это самое большинство развлекается, как ему будет угодно! Я — маг, а значит, могу быть автономен до такой степени, какая ни одному лишённому Дара и не снилась. Но ведь мне не дают расти выше определённой черты! Даже сами риллу не вполне автономны, поскольку их много, и они образуют свои сообщества. А это означает, что в Пестроте нет свободы изменений. Нет ни для кого. Знаешь, пока жив, я с этим мириться не буду!"

Схетта фыркнула:

"Ну, закопают тебя за такие мысли. И чего ты в итоге добьёшься?"

"Я бы спел про "...покорёжил он края, и шире стала колея", — но не буду. Наше счастье, что на нашей стороне — Сьолвэн. И второе наше счастье — в том, что она сочла подготовительный этап своего переворота завершённым... вроде бы. А значит, уже в самое ближайшее время мы сможем своими глазами увидеть в действии её план. Наверно, это будет нечто ненавязчивое и тихое, как рост травы — и одновременно жуткое, безудержное, как тайфун... ах да, в этом Лепестке не бывает иных тайфунов, кроме вызванных властительными... ручная природа лижет пальцы риллу. Как бы то ни было, механика плана, над которым работали девяносто тысяч лет — это зрелище, достойное самого пристального внимания!"

"Не слишком ли долго для плана?"

Айсу надоело отмалчиваться. А может, он просто знал толк в долгосрочных планах? Или не мог не пикироваться со Схеттой хотя бы в малом?..

"Зато надёжно. Я на все сто уверен: высшая начисто исключила либо скомпенсировала всякое влияние случая — что-что, а время для расчётов у неё было".

Я тут же поддержал его:

"Подписываюсь под каждым словом. Сьолвэн будет работать наверняка, и Манар (если, конечно, её план именно таков) непременно займёт место Теффора. Наша задача, с одной стороны, проще, а с другой — сложнее: дожить до победы, не отсиживаясь в окопе, и выжить, когда эта самая победа начнёт хлестать последствиями из всех щелей".

"Нам хотя бы преследование тройки хилла пережить..."

"Золотые слова, Схетта. Давайте, предлагайте варианты. А ты, Айс, расспроси маэстро нашего Лимре. Пусть поработает на благо отряда".

И пошла работа.

Самое простое, что можно было сделать — это сманеврировать в воздухе. Благодаря поддержке Видящего мы точно узнали момент включения "всевидящего роя" и заблаговременно опустились на верхушку симпатичной скалы. Кто тут бежит? Ах, летит... никто, как видите. Люди и не люди спокойно сидят, перекусывают, чем могут...

И продолжают вести умные разговоры, отчего усиленно шифруются.

— Положим, до границы Квитага мы доберёмся раньше, чем хилла. Сумеем. Но тут есть одна беда. Причём немаленькая такая. Кто-то из нас что-то знает про этот домен?

"Лично я ничего хорошего о нём не знаю", — сообщил Айс мысленно, так как не пожелал говорить с набитым ртом.

Схетту аналогичное состояние её рта не остановило. Но говорила она вполне разборчиво, словно проходила тренировку оратора по методу Демосфена:

— Риллу Квитаг, властительный одноимённого домена, — сумасшедший. Жертва неудачного воскрешения. Что ещё сказать о его домене?

— То, что там нет дорог и Попутного патруля, нет живых разумных и даже просто живых существ, а зародившиеся в Квитаге аномалии порой мигрируют через границы в соседние домены.

— Сам где-то прочёл, Манар, или рассказал кто?

— И так, и этак.

— Вы упускаете из внимания один немаловажный момент, — сказал Айс.

— Какой?

"Если риллу Квитаг — сумасшедший, то он явно опасный сумасшедший. Иначе сородичи давно отобрали у него домен, вручив одному из "безземельных". Но ведь не отбирают. Почему?"

Мы переглянулись.

— Боюсь, — подытожил я безрадостно, — нам придётся узнать ответ на собственном опыте.

40

Тук-тук через ментальную сеть. Адресный разговор, не на "общей волне".

"Рин..."

"Схетта?"

"Ты уже думал, что будет потом?"

За что люблю мысленное общение, так это за возможность смело отбросить уточнения, необходимые подчас в обычном разговоре (если, конечно, беседуют не с друидом — мы тоже горазды свободно читать недосказанное и влёт расшифровывать разного рода контексты). Нет нужды раскрывать смыслы этого многозначного "потом": и так ясно, что вот сейчас мы реагируем, убегаем дружненько в дальнюю даль... но это именно реагирование, не что-то нами обдуманное и распланированное. Даже если мы успешно отделаемся от той тройки хилла, которые сподвигли нас на бегство, проблема не будет решена.

М-да. Интересный вопрос.

"У тебя есть конкретные предложения?"

"Нет. Просто ряд мыслей по поводу".

"Так поделись".

"Очевидно, что Сьолвэн сейчас не может нас прикрыть. Именно не может: если бы она встала на защиту Лады, хилла не оставалось бы ничего иного, как обратиться к Теффору..."

"Не объясняй, это и так очевидно. Высшая старательно делает вид, что она тут вообще ни при чём, даже подсунула нам персонального отрядного Видящего для пущего правдоподобия — только бы отмежеваться от лишних вопросов".

"Манара она тоже подсунула нам для этой цели?"

Гм. Соображает.

"Об этом я тоже думал. Если у неё не припрятан где-то полк запасных Манаров..."

"Что вполне возможно".

"...то есть ещё один вариант. Даже более странный, чем уже приходившие мне на ум. Для того, чтобы Манар мог считаться риллу на деле, ему нужны Тихие Крылья и опыт. Последний у Сьолвэн наверняка припасён, на крайний случай она может предоставить сыну доступ ко всей своей разделённой памяти. Но вот обретение Крыльев..."

"Так ты тоже думаешь, что мы именно за этим отправлены в Квитаг? За Тихими Крыльями для Манара?"

"Это самый логичный вывод. Я мало знаю об этом великом заклятии, чтобы сказать точно. О нём вообще никто не знает много, кроме самих риллу — это не Зеркало Истины, не Меч Тени и не Труба Времени. Это даже не Небесная Пестрота. И я не знаю, как мы будем действовать, чтобы Манар обрёл недостающее-необходимое. Но если на стороне Лады будет полноценный риллу, другим хилла уж точно придётся смириться, сделав вид, что им плевать на такое милое маленькое исключение из правил, как моя ваишет".

"Ты заботишься о ней, как о дочери".

"А Лада и есть моя дочь, в некотором смысле. Не биологическом, конечно".

"Конечно..."

"Это сарказм?"

Но Схетта уже благополучно закрылась. Я последовал её примеру и позволил себе короткий внутренний смешок. В такие вот моменты особенно ясно ощутим истинный возраст сероглазой, как Афина Паллада, красавицы. Что Владислава, что Манар, что Схетта — все они малолетки.

Ну да, ну да. А я сам? Совсем старичок, ага. В лишённом возраста юном теле, да ещё рядом с такими монстрами, как та же Сьолвэн, назвать себя старичком иначе как в шутку невозможно.

Я видывал немало границ доменов. Даже больше, чем пересёк. Так что материал для сравнений у меня имелся обширный.

Вот, скажем, самая первая граница.

...степь, степь, степь — без края и без конца, во все стороны. Только попав в Пестроту, я по-настоящему понял, почему степь так часто сравнивают с морем. Но сравнение всё же хромает: море нельзя пересечь без корабля, не утонув; степь же вполне поддаётся преодолению решительным пешеходом на природой подаренной паре ног. Вот уже много дней я иду, и иду, и иду вперёд — но эффекта от телодвижений, считай, вовсе нет. Не меняется степь, кипит и переливается над головой пестрота, а я, живая букашка, зажатая меж степью и небом ближе к первой, ощущаю себя, как мореплаватель, сброшенный с судна.

Травы встают часовыми почти в мой рост, шуршат и шепчутся, навевая подозрения о новом, странном смысловом наполнении словосочетания "мыслящий тростник". Пахнет лугом. Пахнет до одури, до танца теней перед глазами, до растворения в этом запахе. Налетает ветер, пригибает соцветия и колосья, длинные метёлки и растительные хлысты — да, уж ему-то, ветру, привольно здесь и легко, вольному летуну эти запахи, что младенцу его погремушки! А у меня перед глазами от мельтешения трав — искры, всполохи, искры иных цветов... и волны, волны, пологие волны ста тысяч оттенков зелени!

Пчёлы гудят, мухи жужжат, пасутся стада каких-то а-ля сайгаков, но при этом ничего, в сущности, не меняется. И далеко не сразу, лишь с опозданием в целую минуту понимаю я: мне не показалось, идти и впрямь стало малость легче. Градиент напряжённости меж Светом и Мраком здесь уменьшен, а значит, я уже в другом домене.

Но я по-прежнему — букашка на зелёном ковре степи... мыслящая, чувствующая, упорная, но всё равно, неизбежно и очевидно — маленькая, маленькая, маленькая...

Или другая граница.

...Караван подошёл к КПП на границе условной ночи и столь же условного утра. Всё это организованно-хаотичное сборище фургонов, слуг, тяг-тянушек, дурных запахов, суетливых сверх меры купцов (и купцов чуть излишне спокойных), громких выкриков, пыльных колёс, гарцующих на химерах "внешних" охранников и охранников-магов "внутренних", таких, как я — встало. И вот уже довольно долго стоит. Как большая, очень большая... да чего мелочиться — как прямо-таки ГИГАНТСКАЯ гусеница наоборот.

Движение гусеницы обычно начинается с, говоря деликатно, кормы и прокатывается волной движения до головы. Основная часть гусеницы неподвижна. Так и караван, протягивающийся по фургону, много — по двум в устье КПП Попутного патруля. Только его движения, подобные перистальтике кишечника или, чтобы ему польстить, напоминающие судороги длинных пробок в час пик, начинаются с головы и доходят до хвоста с задержкой.

Скучно.

Однако время, хвала его поползновениям, не стоит на месте. Вот и наш фургон с грехом пополам добирается до границы, дабы подвергнуться досмотру.

Взмыленный чиновник, мелкое щупальце то ли администрации местного тарра, то ли управы влиятельного клана, мне лень вникать, косится на патрульных, в своей Текучей Броне с закрытыми шлемами подобных не то рыцарям, не то, скорее, робокопам. Оно и понятно: Попутный патруль не вмешивается в дела территорий, но будешь вымогать мзду сверх нормы слишком рьяно — и на твоё место мигом найдётся другое щупальце того же спрута. А не будешь вымогать — так на что семью кормить, господа? Что складывать в кубышку, чем радовать любовницу и платить за мелкие, широко распространённые, почти не осуждаемые грешки?

Но до чиновника мне дела нет, как и ему до меня. Нам с патрульными надо потолковать о своём, о магическом.

— Кто таков?

— Рин Бродяга, временно нанятый охранник. Злобных планов не вынашиваю, контрабанды не везу, путешествую по своим делам.

— Бродяга, значит? Хе. А быстро ты пересёк домен.

"Следили, стало быть. Вписали в базы данных..."

— Он не первый и не последний.

— Ну, тогда двигай дальше, Бродяга.

Ещё пять минут суеты, и фургон, на котором я сижу по правую руку от возницы, тихо перекатывается через невидимую и неощутимую иначе, чем при взгляде в Глубину, границу. Вот и новый домен, название которого я даже не успел запомнить. То есть будет нужно — вспомню, конечно, техники друидов хороши в работе с памятью, но... я ведь не лукавил.

Он не первый и не последний. И пока ещё не заставил себя узнать...

Впрочем, остались позади и границы куда как приметные. Это если формулировать мягко.

Например...

Каменистое плато — как каравай, рассечённый ножом. И дальний, отрезанный ломоть — съеден месивом чёрно-зелёного, ядовито-жёлтого, сине-бурого. Забыта покинутая четверть часа назад Сокойра, всё внимание лишь вперёд, и старший из ботаников нашей партии расслабленно напряжён, как положено ветерану. Мы ещё не вошли в Ваддрикс, но скоро войдём. Это кладёт отпечаток на лица. Как в предчувствии драки, подбираются люди и нелюди. Становятся иными движения. Плавают и скачут, высматривая угрозу, сторожкие взгляды. Руки сами собой пробегают по снаряжению, вслепую и уж в который раз проверяя, всё ли в порядке.

Тревожно.

Плато рассекает щель, мы втягиваемся в неё. Я держусь в середине: я — маг, хотя и не целитель, зато полезная боевая единица на случай чего. Предпоследняя надежда для попавших в беду. Меня берегут, да и я берегусь. Заранее. Щель меж тем опускается вниз, к подножию плато, и мы видим границу, как она есть.

Сходство с зоной боевых действий явно и несомненно. В воздухе носится запах палёного, тяжёлый, химический; не так давно ботаники снова скидывались на мага, и тот постарался, что твой огнемётный танк: выжег всё живое на полтораста шагов от выхода из ущелья, чтобы входящим в Ваддрикс было чуток полегче. Именно на входе — самая агрессивная, самая живучая, самая ядовитая дрянь. Чужой домен воюет с нами, находниками и сталкерами, как иммунная система с вирусами. А мы идём к нему по пеплу павших "макрофагов", как положено жадным и воинственным разумным... и границу меж нашим и чужим ощущаем все, как сеть паука, попавшую на лицо в темноте подземелья. Липко, мерзко, чуждо и опасно! Даже бывалых ботаников передёргивает от этого ощущения.

Но кто предупреждён, тот вооружён.

Что же сказать мне о новой границе доменов? Только одно: ТАКОГО я ещё не видел.

Ах да. Ещё, вдогонку: и очень хотел бы не видеть вовсе.

Мы снова летим вшестером на трёх Бипланах, поэтому у нас есть все возможности оценить открывающуюся панораму, чтоб её. А я, вспоминая, могу засвидетельствовать: граница Ваддрикса с его хищной флорой — бледная тень, вялый шёпот, давно выдохшееся пиво по сравнению с тем, что творится у перехода территории Теффора в "территорию" Квитага. Эти риллу, если определить очень мягко, не дружат... и наглядное подтверждение — вот оно.

Начну с домена Теффор.

Джунгли, уже привычные мне, меняются быстро и необратимо. Проявляются новые, какие-то не вполне естественные цвета, режущие глаз, как палитра сюрреалиста. Тут и к гадалке не ходи: Сьолвэн Мать сделала всё, что могла, для создания непробиваемой буферной зоны. Магия двух её главных оттенков, "зелёного" и "красного", буквально вскипает. Внизу это было бы — как "Девятый вал" Айвазовского, а сверху кажется всего лишь дрожащим мениском над краем переполненного бассейна. Под сенью практически безлистных ветвей, своими тихими шевелениями неприятно напоминающими всё о том же Ваддриксе, вьются крупные насекомые-наблюдатели системы раннего обнаружения, а чуть глубже то перебегают, то замирают на месте изломанные быстрые тени более крупных тварей.

Боевые зайцы-кролики, ага.

С ядовитыми резцами, жировой прослойкой, что даст фору поясам всяких там шахидов, и железами для производства боевых вирусов возле хвостов. Упаси тигра-оборотня его тигриная судьба от мимолётной даже встречи с такими травоядными!

А выше всего наземного безобразия, у самой границы пестроты, клубится армада согнанных волей Теффора туч. В из иссиня-чёрных чревах всухую перекатываются желваки вихрей и рокочут без перерыва злые судороги перекалённых молний. Нам, летящим повыше деревьев, пониже туч откровенно стрёмно глядеть что вниз, что вверх.

Но глядеть вперёд — это уже совсем... ну... совсем.

Ибо домен Квитаг — это будет похлеще и гнева земли, и ярости неба.

Мутная, лоскутно-рваная пелена всех оттенков радуги и оттенков, что в радуге не найдёшь, приближается пастью Левиафана. Да, Квитаг безумен, сомнений нет! Почва Середины в его пелене исчезает, но гораздо — да, гораздо страшнее то, что в ней не имеет продолжения и небесная пестрота. Великое заклятье, сущее, как я думал, во всех доменах и поддержанное общей заботой всех риллу — теряет себя. Исчезает, лишённое притока Силы.

Или...

"Тебе не кажется", — сообщает Айс. За его высушенным мыслеголосом прячется ужас, равный моему. "Квитаг пьёт все чужие ему энергии, перемалывает и чужую материю. Там, где он владычествует, нет ни Середины, ни Глубины, нет ни верхних граней Мрака, ни нижних колец Света — только безумие и хаос..."

Недаром я отдал Лимре на попечение именно Айсу, раз он смог не только транслировать маэстро мой не заданный вопрос, но и хоть отчасти понять ответ Видящего. А затем выдать нам полученные результаты. Но его пояснение было прервано резким и требовательным сигналом:

"Смотрите — ревада!"

Шесть пар глаз устремляют взгляды в сторону, указанную Манаром. А я одновременно вспоминаю, что именно Ревадой, а не Молнией звали в Ирване Айса.

Ну-ну, подумал я иронически — не вбрасывая свои размышления в ментальную сеть, "про себя", — посмотрим, что это за явление "природной" магии...

И я увидел.

Лоскутно-рваная пелена у нас на глазах выплюнула витой столб вроде тонкого смерча. Этот столб качнулся, напоминая не столько о неуверенности пьяного, сколько об угрозе, читающейся в жестах опытного бойца, и двинулся прочь от породившей стихии. Да как двинулся! Он всасывал без остатка насаженный Сьолвэн лес, слизывал и землю вплоть до скального основания, рассекал нагнанные Теффором тучи, словно наточенный клинок. А ещё ревада навылет прошибала пестроту небес, и сквозь уничтоженную пелену заклятия заглядывала в Середину чернота Истинного неба и его же далёкие огни.

На этот раз я вбросил-таки вопрос в ментальную сеть. Не во всю, правда, а лишь в ту из её нитей, которая вела к Айсу:

"Не Сьолвэн ли дала тебе прозвище Ревада, друг мой?"

"Она".

Кратко и опять-таки без эмоций. Угу.

Однако какой роскошный повод пересмотреть свои взгляды на бывшего принца! Какой исключительный, прямо-таки символичный знак!

Похоже, что я знаю Айса куда хуже, чем мне казалось...

Победный марш ревады прервался довольно быстро. Опустившиеся на нижнее кольцо Света феи взяли пуповину смерча в кольцо живых огней. Столб, пронзивший небо, изранивший землю, встал. А спустя долгую минуту — переломился, как иссушённый стебель, лишённый притока новой энергии, да ещё нарочно стягиваемый прочнейшими узами коллективно сплетённого аркана. Стихия не устояла против разума, вооружённого магией. Мощью, вложенной феями в заклятье, можно было ровнять с землёй немаленькие города. Такие, как Эббалк или Ирван.

И последствия вторжения ревады в Теффор тут же начали сглаживаться. Первой затянула раны пестрота, затем сомкнулись тучи. Стайка фей, чуть поредевшая (истощённые борьбой ушли обратно в Свет), направилась к ране, оставленной в земле "природным" явлением, и та начала заполняться новой материей взамен уничтоженной.

Однако одна из фей, самый яркий — до слепящего — огонь не вернулась в родные кольца и не присоединилась к работе. Она полетела к нам.

"Так. А вот и проблема".

Я был вынужден молча согласиться со Схеттой. Поскольку Королева фей (а нас почтила своим вниманием, без сомнений, именно Королева) — это направляемая нечеловеческим разумом мощь, отличающаяся от мощи Бурильщика лишь знаком, но не объёмом. Я, Айс и Схетта — те три мага нашего отряда, которые могли противопоставить этой твари хоть что-то — по сумме своих не самых малых Сил отставали от подлетевшей Королевы примерно настолько, насколько три спортивных автомобиля отстают от межконтинентальной баллистической ракеты.

Это если забыть о том, что на зов своей хозяйки, случись что, в тот же момент явятся феи пониже рангом...

Несмотря на замирающее в груди сердце, я не мог не залюбоваться. И не только я. Тварь Света оказалась прекрасна в наивысшем смысле этого слова. Бессмысленно было бы искать в её эктоплазменном "теле" сходство с человеческими женщинами — даже раэм, что помог мне одолеть Воина Ночи, находился ближе к смертным. Королева фей обладала красотой живой молнии, красотой совершенного орудия... или, быть может, оружия. Математическим совершенством линий и форм, отчасти схожим с совершенством великих творений архитектуры — но только, в отличие от последних, не замершим в мраморном величии.

А потом она уравняла скорость своего полёта с нашей скоростью и заговорила.

Единожды слышавший голос Королевы фей никогда не забудет этого. Собственно, назвать это переливчатое смешение Света, мысли и симфонического звучания всего лишь голосом — как свести театрализованное карнавальное шествие (или увиденную из ближней ложи итальянскую оперу, или балетную постановку) к сухому "да, довольно шумное действо". А я, отчасти друид, от слов Королевы и вовсе едва не провалился в экстатический транс.

Вы хорошо понимаете, куда движетесь?

— Вполне, сиятельная, — ответил Айс за всех нас сразу. Причём вслух. Даже он не рискнул входить в мысленный контакт с тварью — он, лучший менталист из мне известных смертных!

В таком случае я должна передать вам всем дар. Не мне принадлежит он, но той, что старше и мудрее меня. Внимайте.

И вот тут-то я провалился в транс, несмотря ни на что.

Но бессмысленно будет описывать, что наполнило мою душу в эти бесконечные мгновения. Ограничусь лишь простой констатацией фактов. Когда Королева фей по имени Легионэй закончила заклинательное пение, наши тела и энергооболочки облекла, врастая и растекаясь лёгким мглистым ореолом, плёнка особой защиты.

Трое из нас: я, Айс и Схетта — могли хотя бы отчасти коснуться сути этого щита. Понять — пусть не полностью, лишь в общих чертах — смысл истинно великой магии.

И это понимание повлекло за собой иное.

Я осознал, что, как и многие другие события, эту встречу с Легионэй предусмотрела Сьолвэн. Устами Колючки мне обещали два преимущества в Квитаге. И первое преимущество — маэстро Лимре — я взял сам. Второе же мы получили сейчас. Щит, наложенный Королевой фей, являлся также ключом от проклятия Сьолвэн, некогда обрушенного ею на риллу по имени Квитаг и за минувшие тысячелетия не ослабевшего ни на волос. Как всякий магический щит, этот имел две стороны. Уберегая нас шестерых от буйного гнева Силы, звенящей в проклятии, он одновременно позволял нам слиться с ним. А тем самым и стать незаметными для необоримой, несмотря ни на что, воли Квитага. Защититься от безумия риллу.

Да не отклонится ваш путь от исчисленного, смертные. А если всё же отклонится, пусть достанет вам мудрости и энергии, дабы вернуться на утраченный путь.

— Благодарим за помощь, сиятельная, и желаем тебе ответных благ, — хрипло сказал Айс.

Не меня благодарите, но ту, что старше и мудрее меня. Я же по своей воле дарую вам всем знаки общности. Пусть дар мой принесёт вам пользу.

Дрожащее марево светлой волшбы овеяло нас и исчезло, как не бывало. Я бы вряд ли смог определить без тщательных дополнительных исследований, что именно и насколько сильно изменил в нас последний дар Легионэй. А спросить оказалось не у кого: не дожидаясь слов прощания, Королева фей ушла куда-то на верхние кольца Света при помощи умения, очень отдалённо похожего на реверс — вернее, на "лифт". И очевидная причина её ухода ударила по всем чувствам, как ледяной душ.

Лоскутно-рваная пелена Квитага оказалась вдруг близко. Очень близко. Её дымное марево заполнило, казалось, всю Вселенную. Подумать только: когда-то мне казалось, что великая степь подавляет меня. Наивный. Вот! Вот что способно подавлять тебя по-настоящему: воплощённое безумие, чьи масштабы вполне соответствуют Силе властительного сумасшедшего!

"Ну что, готовы?" — спросил я.

"Издеваешься!" — мгновенно определила Схетта, преисполненная нервного веселья. Мои ученики отреагировали по-своему.

"Как к такому можно быть готовым?" — Манар, язвительно.

"Если это нужно, отбросим сомнения", — Лада, полная страха и решимости.

Но Айс вернул нас от рефлексий и философии к делу. Его сообщение оказалось кратким.

"Маэстро сообщает: тройка хилла отстаёт от нас на десять минут".

И с этой новостью, затмившей всё прочее, мы влетели в хаос домена Квитаг.