К двадцати пяти годам Салим по-прежнему оставался одним из самых удачливых и ловких воров. Успел повидать мир, имел солидные накопления в тайном, только ему самому известном хранилище. Славу прадеда, побывавшего даже пиратом, затмить не удалось, но Салим не унывал — какие его годы! Он давно уже сам решал, за какие заказы браться, выбирая самые сложные и опасные. И посмеивался над заветной мечтой собратьев по ремеслу — попытаться украсть самый ценный артефакт магического мира. Знали дураки, что никто с этого дела живым не возвращался, а всё равно мечтали.
Сам бы он никогда не взялся за кражу вожделенного артефакта, но, когда самый таинственный и богатый клиент назвал цену, Салим замер и не смог резко отказать. Возьмись он за это безумное дело, и можно было бы забросить это поганое ремесло, не только ему, его детям, но и внукам, и даже правнукам хватит на безбедное существование. Да что там... Можно вернуть себе имя, снова сделать своим поместье Ардо, пожить на старости лет зажиточным вельможей, стать полноправным и законопослушным членом общества, неприлично богатым к тому же. Если бы не одно НО: за две сотни лет ни одному вору не удалось ограбить гипотетического клиента. И где все те воры? Вот-вот, истлели до белоснежных костей, если не хуже.
На раздумья Салим потратил два месяца, ещё три ушло на подготовку, когда, совершив величайшую глупость в жизни, он всё же дал своё согласие на кражу самого ценного артефакта в мире. Соблазнили тщеславие и жгучая жажда славы — совершить то, что не удавалось никому.
План прорабатывал тщательно, за полгода узнал о клиенте всё, или почти всё. А главное, сумел его разыскать до обидного просто. Старейший на земле волшебник и не думал прятаться. Преспокойно жил себе поживал в небольшом городке на юге Франции, в красном каменном доме с красной крышей, последнем по улице Азалий.
Вот только от заклинаний, навешанных на дом, двор, ограду и тропинку перед калиткой, даже воздух искрился. И тем не менее совсем затворником клиент не был. Исчезал пару раз по вечерам — именно столько раз его смог засечь Салим — а может и чаще. И гости бывали, если считать таковыми девушку-молочницу, парня-курьера и экономку хозяина поместья. Ходили слухи, что клиент до сих пор счастливо женат, но никакого наличия супруги Ардо не усмотрел. Или она месяц пряталась в доме, или гостила где-то, или её вовсе не существовало в природе.
— Философский камень? — подал голос Ингис, когда Салим замолчал, мрачно уставившись прямо перед собой. Трубка его давно погасла, и он небрежно отбросил её в сторону.
— Он самый. Догадался-таки, первенец.
— И вы его украли?
Салим так сверкнул глазами, что у Морна мурашки поползли по спине.
— Попытался. Прости, первенец, рассказывать, как это было, и раскрывать свои секреты не стану. Достаточно тебе только знать, что у меня почти получилось. И что я был под оборотным, а волос мне дала, причем добровольно, чудо-девочка, наполовину вейла, хорошенькая до невозможности. На неё, прости за грубость, даже у стариков вставало. Так что расчёт был верный.
— Фламель вас трахнул? — фыркнул Ингис Морн.
— Повежливей, первенец! Хотя, образно говоря — да! Поимел жёстко и без эмоций. Да и откуда у него эмоции, у этого мудака, отрыжки средневековья?! Наказание он выбрал изощрённое...
— Не расскажете?
— Любопытно стало? — хохотнул Ардо. — Скажу, куда деваться. Куражился он надо мной долго, а после сказал: поклянись, мол, добровольно прожить вот в таком образе, в каком ко мне пришёл, пока не родишь семерых сильных волшебников или волшебниц. Неважно от кого, были бы сильными. А потом свобода — гуляй, Салим, но к дяде Фламелю больше не лезь. Вот так вот. А чтоб мотивировать, дал ещё хорошенько подумать, поместив меня — красотку-полувейлу — в клетку.
— А разве к тому времени оборотное не спало? Оно же, вроде бы, час действует? — удивился Морн.
— Ты не поверишь, меня принудили хлебнуть эликсир жизни, сваренный из этого долбанного философского камня. Так что образ полувейлы не только закрепился на мне едва не намертво, а ещё и здоровья прибавил, так что сдохнуть, к примеру, мне самому сложно до сих пор будет. Но не о том речь, первенец. Клетка была опущена на дно морское. Представь — проём меж прутьев широкий, а вода не проникает, и воздух не кончается. Не хочу вспоминать!
— А кормились чем?
— Ну как — резко протянешь руку и выхватишь рыбину. Бочку воды мне оставили, так что от голода и жажды умереть не дали... Едва рассудка не лишился. Как вспомню, так вздрогну. Когда меня вытащили спустя три дня — мне-то казалось, что прошла вечность, потому что спать я не мог — я был готов на всё, не то, что какая-то глупая клятва.
— И вы... поклялись?
— Да, первенец, — Салим неприятно оскалился. — Будем знакомы — я твоя мать, раздери меня великий змей! Дальше рассказывать или подождать, пока проблюёшься?
Морн ещё раньше догадываться начал, но откровенное признание потрясло. Дышать было тяжело, кровь пульсировала в голове, кулаки сжимались сами собой, а сжатые зубы грозили вот-вот раскрошиться. С трудом удалось взять себя в руки и снова поглядеть на "мамочку". И глупо было искать сходство, Салим был совершенно не похож на красотку-полувейлу.
— И, родив седьмого, — Ингис мотнул головой на дом, — ты вернул себе свою внешность?
— Сразу, как сожрал плаценту, — ощерился Ардо. — Та ещё дрянь, но силы даёт фантастические.
Вот теперь Ингиса вывернуло, едва успел броситься на колени за крыльцом. И ведь не ел толком, так что рвало желчью и ещё какой-то дрянью. С трудом смог оправиться, когда добрый Ардо вылил на него бочонок ледяной воды. Трясло сильно, хотя "мамочка" сразу высушила, переместив обратно на ступеньку крыльца.
В рот сунули горлышко бутылки, скривился, но послушно глотал, пока внутри не заполнилось всё теплом.
— Боевик! — фыркнул Салим. — Вроде не кисейная барышня. Ты же её даже не пробовал.
— И слава Мерлину! — буркнул Ингис и сделал ещё один глоток вина. Только сейчас ощутил вкус, крайне приятный, сладковато-терпкий.
— Ладно, не смотри волком, — Ардо поглядел серьёзно. — Сам после твоего папаши никакой был, соскребал себя с пола самостоятельно, заметь, никого рядом не было, чтоб поддержать и утешить.
— Моего отца... Расскажи, — шепотом попросил Ингис, едва ворочая непослушными губами. Глаза слезились, дыхание, пропитанное алкоголем, было прерывистым. И откуда вторая бутылка взялась?
— Изволь, — Салим перестал усмехаться. — Расскажу. Про всех. Я же обещал. Да ты глотни ещё, полегчает.
Ингис помотал головой и приготовился слушать.
— Прежде, чем решиться на исполнение обязательств, я долго выбирал, где жить. Казалось, что все про меня всё знают и шепчутся за спиной, а в каждом прохожем чудился козлина Фламель... Так я оказался в Англии, но и здесь временами чувствовал себя неуютно, хотелось забиться в нору или поселиться на вершине горы... — Салим задумчиво покусал трубку, но даже не затянулся. — Потом я наткнулся на эту хибару. И стало полегче. Мне было на руку, что место считалось опасным, никто не горел желанием поселиться в сердце Запретного леса. Так что досталась мне за бесценок, о чём клерк в министерстве тут же и позабыл. Официально купил у него право подчистить память насчёт покупки хижины. Бюрократы драккловы даже такое предусмотрели! А жильё — это уже полдела. Надо же было где-то раны зализывать. Да просто жить. А здесь хорошо, кроме кентавров в гости никто не заходит, народ не шляется, оборотни стороной обходят, а Хогсмид близко, опять же камин есть, коли куда приспичит. Ты, кстати, палочку забирай. Теперь-то знаешь и не станешь матери вредить.
Ингис молча поймал палочку и, поразмыслив пару секунд, спрятал в кобуру. Салим невесело ухмыльнулся и подмигнул. Рассказывал он образно.
С егерем Морном Ардо столкнулся случайно, уже пару лет прошло, как обживался в Англии, а всё не мог приступить к выполнению, так сказать, обязанностей. Как представит, что с мужиком надо лечь, так впору напиться. Но время шло, а всю жизнь в образе леди ходить не прельщало, и Салим вышел на охоту. Для этой цели добрался до ближайшей таверны, где по слухам можно было встретиться в этот вечер с одним благородным, собравшимся на охоту. Имя его мало что говорило Салиму, но, что сильный маг, известно было доподлинно. Некий Антонин Долохов, любитель женщин и острых ощущений, идеально подходил на роль первого папаши.
День клонился к вечеру, погода была отвратительная, но входил в таверну Салим с ощущением долгожданного счастья. Хотя бы погреться у камина удастся, если ничего другого не получится. Хозяйка встретила уже привычным подозрительным взглядом, но монету взяла и горячий глинтвейн с куском мясного пирога предоставила. Заявила, что комнат нет, всё заняли егери, которые к утру вернутся с охоты, так что одно место — на лавке у камина, если леди желает. Леди желала, но было странно, что хозяйка не упомянула благородного. Тем не менее гоняться за ним по лесам смысла не было, а подождать до утра — не сложно.
Но даже после сытного ужина заснуть на скамье у камина в общем зале не удавалось. Перед задуманным трясло удачливого вора не по-детски. Даже думать и представлять, как это будет, было страшно и мерзко. Но клятва — есть клятва, мысль справиться по-быстрому лет за семь (ну а что, разве так не бывает?) грела душу. Вот вернёт себе своё тело...
Разбудил его высокий мрачный егерь с повязкой на одном глазу. Потряс за плечо, мол, просыпайтесь.
— Комната есть, — произнёс тихо. — Пойдёмте, я уступлю.
Спросонья Салим лишь кивнул, даже не подумав протестовать. Пошёл за егерем на второй этаж. И, уже зайдя в комнату — тесную каморку с одной кроватью, спохватился и спросил:
— А где ночует благородный? Говорили, что с вами на охоту подался.
При этих словах егерь, который уже собирался выйти из комнаты, прикрыл дверь и прислонился к ней спиной.
— А что тебе благородный? — спросил чуть ли не с презрением. — Я не сгожусь?
Хотелось ответить резко на этот грубый подкат, но Ардо надоело уже трястись и искать отца для своего первенца. Да и простота и прямота егеря стали вдруг даже импонировать, а что надо сильных рожать, то тут все равно бабка надвое сказала. И у благородных рождаются сквибы, а полукровки порой фору самым чистокровным дают. Так и егерь перед ним был явно в нескольких поколениях чистокровный, даром, что из обнищавшего рода. Полумаглы в егерях не выживают...
Всё это быстро промелькнуло в голове, и решение сформировалось.
— А сумеешь обогреть и прогнать тоску? — спросила, прямо уставившись в единственный тёмный глаз мужчины.
Тот лишь кивнул, а минуту спустя уже целовал и раздевал случайную незнакомку. Имя она спросила сразу: Эдди Морн, не женат, егерь-одиночка, но иногда присоединяется к собратьям.
Ну что сказать, первый раз оказался не таким страшным, как представлялось. И в неком угаре позволила Сэльма мужчине любить её несколько раз за ночь. Хотелось уже забеременеть с одного раза.
А утром, пока утомлённый любовник крепко спал от усталости и безобидного заклинания, улучшающего сон, Салим быстро собрался и покинул таверну через чёрный ход. Откат догнал уже дома, в хибаре. Ломало страшно, и рыдал, и мечтал покончить с собой, и бездумно сидел на полу весь вечер, тупо уставившись в стенку. А потом полегчало, где-то через три недели, когда узнал, проведя нехитрый тест — ребёнку быть. Жизнь наладилась, и планы выглядели не такими уж фантастическими.
О том, как проходила беременность, Салим рассказывал скупо, мол, и с животом можно жить, читать целыми днями, скрывшись от людей в хибаре, и мастерить простенькие защитные амулеты, что сбывал в одну лавку в Лютном по десять сиклей за пучок. На пропитание, книги и кое-какую одежду хватало, и ладно. К неприхотливому существованию бывшему вору было не привыкать. Книг о материнстве он и раньше раздобыл немало, так что слишком сильно по поводу родов не паниковал. Да и вейловская кровь помогала. Организм был крепкий, и вынашивать труда не составляло. Знай, правильно питайся, нужные зелья потребляй да толстей.
Первые роды прошли на удивление спокойно, подробности Салим опустил, рассказал лишь, как прикормленное стадо единорогов поделилось с ним молоком для ребёнка. Вот первенца так и выкормил, своего молока почему-то не было. Про единорогов махнул рукой — с вейлами те почему-то вели себя дружелюбно. А причины его не волновали.
И вот тогда встал вопрос: что делать с ребёнком. Оставлять себе даже не думал, ну какая из него мать! Да и любви особой к отпрыску не ощущал, хотя и привязался немного, пока возился. Решение отдать отцу, заодно избавиться от проклятия, дающего откат, пришло на седьмые сутки. Побоялся привязаться к сыну ещё сильнее.
Найти егеря удалось, послав ему патронус. Встречу Салим назначил в той же таверне и в том же номере. Морн прибыл, увидел ребёночка и тяжело вздохнул. Выслушал сбивчивые объяснения Салима, что, дескать, никак себе оставить не может, а он родитель, взял корзинку со спящим сыном и молча ушёл.
— Тот ещё грубиян был, — хмыкнул Салим. — Думал, что больше тебя не увижу никогда. И не думай, что меня это печалило.
Ингис кивнул, хотя ему показалось, что тот лукавит, слишком уж тепло поглядывал Ардо на первенца, рассказывая о его рождении. Однако стоило помолчать и не вызывать неприятного отрицания.
На другой день сова принесла Салиму мешочек с сотней галеонов. И записку, спасибо, мол, за сына. Тогда вдруг и созрел в голове план брать за ребёнка отступные. А чем не бизнес?!
Однако решиться на второго удалось лишь три года спустя. Лорд МакНейр был проездом в Лондоне и заночевал в Дырявом Котле. Пробраться в его комнату и притвориться, что дверью ошиблась, ничего не стоило, а там уж румянец на щеках, дрожащие губы и взгляд из-под ресниц быстро сделали своё дело. Ломался Салим самую малость, быстро оказался в постели с лордом, закрыл глаза на нравственную сторону действа и даже робко попытался получить удовольствие. Зато отката после не было. Нормально пережил новое падение, не рыдал и волосы на себе не рвал.
Сложнее было придумать план, как отдать дитя главе клана горцев. Даже отступные просить не хотелось, только бы забрал. Но оказалось, что лорд-горец вполне себе человек. Встретиться не отказался. Девочку оглядел смешливо щурясь, а на Салима посмотрел насмешливо и добродушно.
— Добро, — сказал спокойно и выложил на стол увесистый мешочек галеонов, а поверх положил массивный медальон. — Назову Мэйси. Но сделаем так. У меня свадьба сегодня. Утром незаметно подбросишь её в корзинке с этим медальоном. Можешь и прямо перед пропастью оставить, мои люди подберут, такое уже случалось. А то мост у нас коварный, соваться на него не стоит такой хрупкой леди. Сделаешь всё нормально, получишь ещё столько же. Только после забудешь дорогу ко мне, ясно ли?
Салиму всё было ясно, и незаметно подбросить корзинку новобрачным на крыльцо, сопроводив согревающими чарами, для бывшего вора труда не составило. Что ему какой-то мост! И по верёвке как-то случалось похожую пропасть преодолевать, ничего, справился. Зато, притаившись у соседнего амбара на крыше, смог полюбоваться на чудную картину.
