Клиентов сразу стало больше — вместо двух одиноких старушек, теперь приходилось обслуживать четырёх, а иногда даже пятерых — и мисс Смолл ожила; они заранее вместе с Ташей выучили язык жестов, и общались исключительно на нём, куда-нибудь выходя вместе. Старушка радовалась как ребёнок этому маленькому обману. Таша же с грустью понимала, что ничего, по сути, не изменилось, потому что и раньше очень стеснительная мисс Смолл разговаривала только дома. Поэтому старые клиенты мисс Смолл даже не удивились этому объявлению, чего так боялась опекунша.
Они и раньше считали её не только немой, но и глухой. А новые клиенты принимали сей факт, как должное, радуясь зачастую, что приходящая работница не сможет разболтать семейных тайн, словно кому-то были нужны тайны бедных семей.
Продавцы на Косой аллее к немоте мисс Смолл давно привыкли. Они легко наловчились обслуживать её в полном молчании, заодно приписывая перепуганной внутри, но совершенно спокойной снаружи женщине глухоту.
В десять лет Таша прочла уже большую часть домашней библиотеки и решила, что стоит поучить мисс Смолл игре в карты. Она испугала мисс Смолл незнакомым словосочетанием "офигенный покер-фейс", и бедная женщина некоторое время думала, что Таша, сильно увлечённая книгами по целительству, обнаружила у неё какую-то страшную болезнь. А так как покер-фейс у неё и правда был офигенный, Таша не сразу догадалась по невозмутимому лицу мисс Смолл, в чём проблема, и почему Аурелия так яростно принялась за генеральную уборку дома от подвала до чердака. Мисс Смолл это всегда помогало справиться со страхами и волнением. Выяснив причину, Таша очень долго и громко смеялась, катаясь по дивану в гостиной, даже вызвала у мисс Смолл робкую улыбку, что было страшной редкостью на невозмутимом лице.
Так что к одиннадцати годам Таша ощущала себя более взрослой, чем простодушная мисс Смолл, о которой она незаметно заботилась все эти годы. Кроме того, мисс Лукас стала обладательницей скромного состояния в сейфе Гринготтса в размере ста пяти галеонов, одного сикля и двух кнатов. Она уже твёрдо определилась с будущей профессией целителя. И с некоторым ужасом ждала письма из Хогвартса, ведь оставить мисс Смолл одну на несколько месяцев было откровенно страшно.
А вот на невозмутимом лице мисс Смолл теперь уголки рта то и дело чуть-чуть загибались вверх, а порой даже ресницы немножко трепетали, что говорило о просто неприличной радости доброй женщины и бурном восторге предвкушения долгожданного события.
Письмо принесла неприметная сова, которая сразу была обласкана, накормлена заранее заготовленными кусочками мяса, отчего до ночи отказывалась улетать. Мисс Смолл в крайнем волнении пять раз прочитала вслух текст письма, каждый раз глядя невозмутимо на подопечную со слабым огоньком в глазах, что говорило о крайнем волнении и безграничном счастье.
— Я надеюсь, — безэмоционально сказала мисс Смолл, — что ты будешь часто писать мне. Я думаю даже, что тебе нужна своя сова.
От покупки совы Таша отказалась наотрез, дебаты длились почти четыре дня, причём мисс Лукас развивала бурную дискуссию, а мисс Смолл только смотрела непримиримо и упрямо, что можно было понять по чуть опущенному уголку рта. В конце концов она пошла на компромисс, Таша сказала, что они купят самую недорогую сову у егерей в Лютном, но школьные мантии пошьют сами. Мисс Смолл просияла, читай — уголок рта приподнялся на миллиметр вверх — и развила новую бурную деятельность по пошиву самых лучших школьных мантий для своей девочки.
Материал они покупали в виде мотков шерсти и ниток тоже в Лютном, что было намного дешевле. У мисс Смолл имелся зачарованный ткацкий станок, с которым давно и умело обращалась Таша, магии у девочки было хоть отбавляй. За три дня она наткала три чёрных полотнища разных оттенков — скучный чёрный цвет при попадании света отливал то зелёным, то синим, то серебристым. В каждое полотно, кроме этого, были вплетены нити шёлка акромантулов и шерсти единорогов — галеон за крохотный пучок. Сплошное разорение, конечно, но оно того стоило.
С шитьём и вовсе было легко. Частенько посещая Косую Аллею — семнадцать минут пешком — Таша и раньше присматривалась к красивым дамам, а дома воспроизводила по памяти фасоны. Мисс Смолл тут же делала выкройки, и они вместе усаживались за шитьё с зачарованными Ташей иголками. Так что модных мантий у девочки и прежде хватало, но для школы требовались особенные.
Мадам Малкин секретами не делилась, это всем было известно, но клиенты её частенько выходили из ателье уже в новенькой школьной мантии. Таша крутилась перед ателье целый день, и была сильно разочарована. Школьные мантии для первокурсников откровенно не нравились. Мисс Смолл, всегда одевавшаяся изысканно, с тех пор, как они освоили станок, тоже была разочарована фасоном. Они полночи ломали голову, как совместить несовместимое и к утру всё-таки создали свой фасон, который их удовлетворил, и не очень сильно, если не присматриваться, отличался от школьной мантии.
По этому фасону пошили все мантии для Таши, включая парадные. Заодно зачарованные спицы связали несколько неброских серых свитеров и таких же платьев. Неизвестно ведь на какой факультет попадёт девочка, и это не позволяло разгуляться с цветами.
Учебники Таша купила у старьёвщика, ингредиенты в Лютном у знакомого паренька из лавки злобного зельевара. Перья и пергамент в небольшом количестве нашлись дома у мисс Смолл, как и старый, но еще крепкий сундук с расширенным пространством и облегчённым весом. Вмещалось в сундук всего лишь вдвое больше реального размера, но Таша и не собиралась тащить с собой весь дом.
Единственное, на что Аурелия твёрдо решила разориться — это на покупку палочки у Олливандера. Хотя Таша чуть не со слезами уверяла, что палочка Аурелии её прекрасно слушается, а мисс Смолл всё равно уже не берёт её в руки пару лет. Но невозмутимая мисс Смолл тут же забрала свою палочку и весь вечер наводила порядок в доме самым нелюбимым магическим способом. После чего слегла без сил.
Таша сдалась, и дождавшись, когда мисс Смолл восстановится, они сходили на Косую Аллею и приобрели прекрасную волшебную палочку из тиса с волосом единорога. Очень гибкую и послушную.
Расставание было бурным, мисс Смолл даже глаза расширила и низко опустила уголки губ, что было почти равно безумной панике. Таша как могла её успокоила, клятвенно заверив, что будет писать каждый день, отчего довольно дикий филин Рассел в самодельной клетке вытаращил глаза и едва не покрутил крылом возле виска. Он-то не страдал отсутствием эмоций на лице и излишним энтузиазмом.
Всё-таки жизнь с мисс Смолл сказалась на Таше самым неожиданным образом. Оказалось, что внешняя эмоциональная сдержанность очень заразна, потому что весь первый курс Гриффиндора, куда без зазрения совести её запихнула Шляпа на вежливый совет идти на хрен со своей критикой (а кому понравится, что грязный головной убор говорит, что Рэйвенкло и Слизерин по ней дружно плачут), недолго думая прозвал Ташу Ледышкой. А в ответ на резкий отпор особо наглому мальчишке, доставленному в итоге в Больничное крыло с тремя гематомами, фингалом и сломанным носом, прозвище изменилось на Дикарку, да таким и осталось до конца школы.
Целитель Уайнскотт, как и сокурсники, а также сам пострадавший, неожиданно удивили, ничего не сказав профессорам и декану о драке. Целитель лично её отчитал и собственной незаконной властью назначил отработку в Больничном крыле. Таша восприняла это как подарок небес и с энтузиазмом забегала туда даже после окончания отработок довольно часто, почти каждые выходные и разок на неделе. Всё-таки учёба и письма домой отнимали поначалу очень много времени. Мисс Лукас решила, что будучи почти нищей, должна учиться вдвое лучше остальных, чтобы осуществить мечту.
Баллов своему факультету Таша приносила мало, так как не любила выделяться. Тоже наследство от крайне скромной мисс Смолл, старающейся всегда и во всём быть как можно менее заметной. На вопросы Таша отвечала только тогда, когда спрашивали, и очень кратко. Эссе писала только необходимого размера, ни на дюйм больше. А вот в ежедневных письмах к мисс Смолл она пространно расписывала новые знания, полученные зачастую трудными путями, выученные заклинания, в которых намного опережала программу, и другие важные события из школьной жизни, снабжая это всё красочными картинками.
Рисовать ей нравилось с детства, а внимание к малейшим деталям приобрела с зарисовкой фасонов. Иначе попробуй сделать приличную выкройку, если что-то упустишь. Теперь наряду с новыми фасонами — законодательницами моды оказались слизеринские барышни — Таша рисовала всё, что имело для неё значение: целителя Уайнскотта, класс по Чарам, маленького декана Рэйвенкло, вечно недовольную декана Гриффиндора, самодовольного Слизнорта, невозмутимых слизеринок, которых никто не называет дикарками, второкурсника-слизеринца Морна, поднимающего за шкирку собственного приятеля, очень неприятно обозвавшего девочку-гриффиндорку. Что этой девочкой была она сама, Аурелии Таша не писала.
И всё равно больше всего рисунков было из Больничного крыла. И сама палата, и стройные ряды флаконов с зельями, и спящие пациенты, и помощницы целителя, и лопоухие эльфы, помогающие уходу за больными.
А потом она заметила девочку в библиотеке, размазывающую слёзы по лицу. Второкурсница с Хаффлпаффа писала эссе по ЗОТИ, видимо, в наказание, потому что, подкравшись и прочитав задание, Таша не смогла поверить, что такое задали на простой урок. Информации в учебнике, видимо, не оказалось. Повинуясь собственной неуёмной энергии и повышенной жалостливости к несчастным, не иначе как унаследованной от мисс Смолл, Таша потратила весь вечер, чтобы найти информацию для этого эссе. Целитель Уайнскотт неохотно, но одолжил на несколько часов самопишущее перо, и к утру эссе для профессора Краша было готово. Подкинуть его второкурснице за обедом в сумку удалось без труда. И потом любоваться в библиотеке, как счастливая девочка переписывает это эссе на свой пергамент.
Так для Таши началась подпольная деятельность под кодовым названием "помоги несчастненьким". О её незаметной помощи не знал никто, и даже мисс Смолл хвастаться она не стала, все её маленькие дела не шли ни в какое сравнение с почти безвозмездной помощью Аурелии брошенным старушкам и неблагополучным семьям.
Учиться Таше нравилось, Больничное крыло завораживало, а письма домой, скоростное чтение библиотечных книг, самостоятельные тренировки в заброшенных классах и помощь "несчастненьким" дарили спокойное удовлетворение, но каникул она ждала с нетерпением.
Аурелия встретила её сверкающим чистотой домом и любимым шоколадным тортом, показала подшитую простым заклинанием книгу с её письмами, и вручила пару новых мантий, комплект шерстяной одежды от носочков до шапки, и новое лоскутное одеяло из точных копий её рисунков, перенесённых магией на разноцветные лоскутки.
Стало понятней, как она скучала, что позволила себе столько колдовать. И страшно было представить, сколько дней мисс Смолл после этого восстанавливалась. В те каникулы Таша получила ещё и четырехтомник книги "Война и мир" русского писателя Толстого. Немало удивившись, она дождалась объяснения Аурелии. Героиню тоже звали Наташа. Наташа Ростова.
Таша проглотила книгу за четыре дня, отведя для чтения ещё и по полночи. Увлеклась и прониклась, но одноимённая героиня разочаровала. Таша в корне была не согласна с героиней-тезкой во всём — и в поведении, и в выборе жизненного пути. Она надеялась, что родители назвали её не в честь героини Толстого, а в честь маминой близкой подруги Наташи Герман, которую Таша смутно помнила из далёкого детства. К счастью, редко кто называл её полным именем, а сокращённое Ташу устраивало на все сто. И представлялась она всегда только так.
Удивительнее было, что в письме из Хогвартса значилось имя Таша, а не Наташа, и тем более — не Натали. И в школе многие даже не подозревали, что это имя лишь сокращение. И это радовало.
Каникулы пролетели быстро, и не успела Таша опомниться, как подошёл к концу первый учебный год. А потом и второй, третий. Школьные годы запомнились в основном общением с целителем, постоянной учёбой и самосовершенствованием, подготовкой к целительской академии, письмами к Аурелии и слежкой за феноменом по имени Ингис Морн.
Слизеринец Морн стал для неё настоящей загадкой. По-настоящему она обратила на него внимание курсе на четвёртом. Когда многие однокурсницы начали активно интересоваться мальчиками, она заинтересовалась лишь одним. Морн то ли имел ту же болезнь, что мисс Смолл, то ли великолепно владел собой. Всегда спокойный, разве что чуть мрачноватый, сдержанный, ни улыбки, ни раздражения, никаких эмоций вообще. Охота за его эмоциями захватила, совсем скоро Таша убедилась, что это не болезнь, и лицо у него всё-таки отражает массу чувств, но было это настолько редко, что она зарисовывала каждый подсмотренный украдкой случай, заполнив этими рисунками не один альбом.
Она была твёрдо уверена, что ни капельки не влюблена в него, не одержима им и её интерес к парню чисто академический. Она даже на квиддич стала ходить, который ей очень не нравился, потому что там калечились школьники. С одной стороны, они доставляли ей больше практики в Больничном крыле, но с другой, ей было ужасно жалко стонущих от сильной боли парней и девчонок, пьющих костерост, несовместимый с обезболивающими чарами и зельями. Иногда удавалось им помочь, просто посидев рядом возле больничной койки. Даже молча. Или что-то читая вслух.
Пациенты к её присутствию давно привыкли, принимали как должное. Ингис Морн тоже не избежал попадания в Больничное крыло. Но знаменательный случай произошёл зимой на шестом курсе Таши. Семикурсник Морн заработал травму на тренировке за неделю до решающего матча. Удар по голове битой и последующее падение не прошли даром — травма черепа, перелом ноги со смещением и повреждение внутренних органов. Магия магией, а лежать ему предстояло никак не меньше десяти дней. Присутствие на матче капитана слизеринской команды Уайнскотт запретил категорически, обещая привязать того к постели и обездвижить.
Покер-фейс Ингиса Морна, лежащего в Больничном крыле, удручал Ташу. Она, делая вид, что не замечает парня, помогала Уайнскотту как обычно, неустанно пыталась поймать хоть какое-то иное выражение. Зная, как мальчишки ценят квиддич и болеют за игру, за честь факультета, она бесконечно сочувствовала капитану Морну, как никому другому. И вот, в день игры с самого утра не долечившийся Морн пропал из палаты. Уайнскотт был в бешенстве, он наорал на помощниц, послав их прямо на поле, хотя до матча оставалась ещё пара часов. Ташу он вообще попросил не мешаться под ногами, хотя она тоже могла быть полезной. И хотела предложить использовать домовиков.
Немножко разобиженная, она приняла решение обыскать для начала всё Больничное крыло. Заглянула под все койки, за все ширмы, в туалет, в две кладовки и в последнюю очередь добралась до душевых кабинок. Кто ж виноват, что дверей у кабинок не было, а она влетела туда, просто убедиться, что никого нет. Ингис Морн преспокойно принимал душ, стоя к ней спиной и был абсолютно великолепен. Таша застыла от этой картины, как парализованная, не в силах оторвать взгляд. Морн шевельнулся и встал к ней боком, вернув ей способность двигаться. Не помня себя, она зачем-то пожелала ему удачи, ещё раз оглядела всего и медленно, с гордо поднятым подбородком, покинула душевые.
