Равновесие

— Эй, приятель, — вальяжно обратился он к водителю. Тот, сидевший с опущенным стеклом, вздрогнул и обернулся. Ещё секунда — и на лице водителя появилась обида: он не успел вписаться в поток машин. — У тебя колесо в порядке?

Водитель посидел-посидел и вышел посмотреть, на какое колесо ему указывает чудак человек. Мимо промчался с жутким рёвом мотоциклист. И водитель вдруг замер, глядя ему вслед. А потом выругался, оглянулся на Алексеича и пожал плечами.

— Фиг знает, что за... — начал он, а потом махнул рукой и сел в машину.

— И всё... — прошептал Алексеич, чувствуя, как колотится сердце. — Вот и всё.

... Бродяга, сильно прижимая ладони к лицу, провёл сверху вниз. Частящего дыхания успокоить не мог. Ждал. На всякий случай даже отошёл ближе к газону, где росла ровная зелёная трава. Если упадёт — соломки, блин, подложит... Чтоб мягче...

Он стоял, не решаясь даже вытащить мобильный и посмотреть, сколько же он уже стоит, когда вместе со следующей волной машин на зелёный свет на трёхполосье проехал единственный мотоциклист. А наверху — нет никакой тревоги. Ни остановленных машин, ни полицейской сигналки. Не видно скопления вынужденно остановившихся машин...

Неужели Алексеич сумел сдержать обещание?

На ватных ногах бродяга поспешил вперёд — параллельно тем же машинам пересечь дорогу, пока горит зелёный. Ему просто необходимо добраться до несостоявшегося места происшествия, чтобы убедиться, что все ощущения чужой смерти сегодня ему снова не грозят. На ходу вынул мобильный телефон — не звонить Алексеичу, а посмотреть на часы. Хотя чего смотреть?.. Предвидение появилось ещё до зелёного света. Задолго до него. А сейчас он переходит дорогу. Минуты три. Или чуть больше.

Жаль, что ещё сегодня нельзя увидеться с Алексеичем и порасспросить его.

"Что случилось? — спросил "бессмертный". — Мне показалось, что именно сейчас ты должен был умереть вместо кого-то".

— Я тоже так думал... — пробормотал бродяга. И, медленно прошёл мимо переулка через дорогу, где и начиналась несостоявшаяся трагедия, с трудом отвернувшись от знакомой фигуры, но успев отметить, что узкая полоска газона не тронута никакими следами, а у столба не торчит носом в него серая машина. — "Бессмертный", а что будет, если смерти, найденные богами, не случатся?

"Будешь вечно возвращаться к тому дому, пока боги не выполнят то, чего ради они заставили тебя идти спиральной смертью", — невесело хмыкнул "бессмертный".

— А если ты спросишь богов, для чего это им нужно? Они тебе ответят?

"Не понимаю. Что значит — спросишь?"

— Ну, предположим, мне надоело идти вперёд, не зная цели.

"Ну, пока первый приказ, который я тебе сейчас передам, гласит следующее: тебе велено вернуться к тому же дому. — "Бессмертный" помолчал, а когда бродяга неохотно повернулся, добавил: — Если ты не переживёшь смерть, будешь до конца жизни топтаться на месте. Тебе бы этого хотелось?"

— "Бессмертный", мне этого точно не хочется. Но хочется хоть какой-то определённости, — резко сказал бродяга, даже не обращая внимания на шарахнувшегося от него мужчину в деловом костюме. — Например, сколько раз мне ещё умирать? Хоть это-то они могут мне сказать? Может, мне легче будет перенести чужую смерть, хотя бы в случае, если я буду это знать?

"Я могу сказать это вслух, чтобы попало в информационную сеть, — по впечатлениям "бессмертный" пожал плечами. — Но дать гарантию, что они откликнутся с определённым ответом, у меня нет. — А помолчав, спросил: — Смерть предотвратили твои ночные гости?"

— Ты понимаешь, что этими словами, попадающими в ту самую сеть, ты выдаёшь меня?

"При чём тут выдаёшь? — неохотно сказал "бессмертный". — Ты же тоже не спрашивал меня, хочу ли я в тебе торчать, пока ты умираешь спиральной смертью".

— Возвращаешься к вопросу о курице и яйце? — нехорошо прищурился бродяга. — К дурацкому вопросу, кто первый начал?

"Не желаешь слушать — промолчу", — хмуро сказал "бессмертный".

— Последний раз спрашиваю: скажут ли боги, сколько мне осталось пережить смертей, чтобы всё это закончилось?

"Спрошу. Но сам понимаешь..."

— Понимаю...

... Алексеич взглянул на свои ладони. Энергии он потерял довольно много — лишь из-за того, что больше переволновался, чем из-за того, что сделал нечто, спасшее человека — и не одного... Подошёл Володя.

— Алексеич, звонили из поместья. Приехали Игорь с Леной. Очень встревоженные. Говорят, у них информация по делу. Очень важная.

— Едем. Передай остальным, пусть при Дмитрии оставят теперь двоих. Хватит для простого оповещения.

Он сел в машину, и Володя повёз его в поместье. Сидя у окна, Алексеич всё смотрел на машины вокруг и думал о том, как себя сейчас чувствует Дмитрий. И, если честно, ощущал странное опустошение. А что, если они не сумеют найти другого способа убежать от смерти, одновременно остановив её? Неужели Дмитрию придётся постоянно сидеть в одном и том же месте, в непрерывном страхе, что однажды у него, Алексеича, ничего не получится?..

К чёрту вопросы, заставляющие чувствовать неуверенность!

Лучше углубиться в вопросы, которые помогут понять, что делать дальше.

Несмотря на отличный результат первого использования предвидения, Алексеич не собирался останавливаться на достигнутом.

Он спокойно смотрел, как движется мимо него город, как Володя легко и непринуждённо ведёт машину... Въезд во двор поместья — и Алексеич, забыв о своём желании быть спокойным, вылетел из салона.

— Где они? — бросил он вышедшему Владу, который приехал раньше и теперь наслаждался сигаретой.

— В твоём кабинете.

Он даже себе не хотел признаваться, что ожидает от Лены какого-то откровения. Но тем не менее — ожидал.

Быстро и сильно рванул дверь кабинета.

Встревоженное лицо девушки, которую негромко утешала Тася, — первое, что он увидел. Тревога и утешение — кажется, Лена и впрямь приехала с интересными новостями.

— Их осталось двенадцать! — выпалила девушка, быстро приближаясь к хозяину поместья. — Я видела сон! Их мир умирает! Они внедряются в людей, чтобы набрать силы! Если Дмитрий не будет умирать вместе с ними, они заставят его! Иначе умрут сами!

— Так, — повеселев, сказал Алексеич, обеими руками взяв девушку за плечи и вглядываясь в её глаза. — Ты мне сейчас весь дом переполошишь своим настроением. Ну-ка, успокоилась! Быстро. И — рассказывай подробно. Что видела? Каким образом?

После получаса допроса Алексеич задумчиво осел в своём кресле.

— Хм... Всё дело упирается в Дмитрия.

— Нет. Не всё, — уже бесстрастно сказала Лена. — Есть ещё один нюанс.

— Я не разрешаю тебе это делать, — точно так же бесстрастно сказал Игорь. — Это слишком опасно и может сказаться на психике. Не говоря уже о твоих чувствах.

— Есть что-то, чего ты мне ещё не сказала? — спросил Алексеич.

— Есть, — сказала Лена и вздохнула, обернувшись к Игорю. — Прости, но сделать это придётся. Дмитрий на грани, хотя выглядит неплохо для своего положения. Но без помощи он вот-вот сорвётся. Столько смертей пережить... Я вообще не понимаю, как он до сих пор не сошёл с ума. Так что не надо останавливать меня на полпути. Я решила — я сделаю это.

— Решительно как, — заметил Алексеич. — А теперь, пожалуйста, — конкретику. Что ты хочешь сделать?

19

Некоторое время девушка собиралась с мыслями, а потом сказала:

— Я хочу взять на себя половину его эмпатии, когда он умирает.

Игорь опустил голову, слишком явно злой, чтобы что-то сказать без последствий. Хорошо, что он это понимал, промолчал. Лена покосилась на него. Тратить эмпатию на него не собиралась. Сам придёт в себя.

— Так, все успокоились и сели, — негромко сказал Алексеич. Он ткнул в кнопку на столе: — Лидия, принеси нам кофе. И чаю. — И уже всем сказал: — Надо поговорить, пока Павла нет. Но не на повышенных тонах. Попробуем суммировать всё, что у нас есть, и попытаемся предложение Лены приспособить к обстоятельствам.

Принесли кофейник, чашки и заварочный чайник. Их поставили на те же два журнальных столика, вокруг которых и расселись.

Когда присутствующие освоились с небольшим перерывом, Алексеич сказал:

— Насколько я понимаю, у нас довольно сложный вопрос. Точней, их несколько. В связи с новостями от Лены, понятно, что так называемые боги не отступятся от Дмитрия, пока он не выполнит всё, что ему навязано. Вопрос первый: что ожидает его в конце этой работы? Далее. Лена, кажется, предлагает, чтобы Дмитрий закончил дело, но хочет взять на себя часть его эмоций, чтобы облегчить ему переживание смерти. Вопрос: сумеет ли Дмитрий пережить последние двенадцать смертей? Даже с помощью нашего эмпата? Володя, что скажешь?

Светловолосый врач прикусил губу, глядя в пол. После недолгого молчания тяжело выговорил:

— Я не уверен... У Дмитрия плохо с сердцем. Он пропустил через себя столько фантомной боли, что даже смягчённое потрясение грозит ему инфарктом. Два микроинфаркта он уже перенёс. Я их, конечно, "заштопал", но сейчас Дмитрий уязвим гораздо сильней. Ведь он поверил, что ему станет легче, что он, возможно, не будет больше испытывать боли... Каждая следующая смерть будет бить его сильней прежнего. И потрясение от новой боли, которая обрушится на него, если мы не успеем в следующий раз (а такое вполне реально), может убить его. По-настоящему. Так что у меня тоже предложение. Надо попробовать связаться с этими богами, устроить переговоры и узнать, почему им нужно именно таким образом внедрять своих "леших" в умирающих людей. И что можно сделать, чтобы не погиб Дмитрий. И можно ли будет Лене помочь Дмитрию, переложив на свои плечи половину его, то есть чужих, эмоций.

Алексеич задумчиво добавил:

— Кстати, хороший вопрос: почему процедура внедрения происходит именно так?

Сидевший до сих пор тихо, но слушавший внимательно, Саша повозился, устраиваясь удобней в своём кресле, и сказал:

— А ещё интересно бы узнать, не грозит ли чем-нибудь вся эта операция городу. Точней его энергетике. Я заинтересованное лицо. Привык собирать силу в любой момент и в ограниченное время.

— Вот-вот, — поддержала Тася. — Я тоже хотела про это спросить. И я тоже лицо заинтересованное. У меня семья. — И улыбнулась, когда сидящий Влад осторожно пожал ей руку. — И мне хотелось бы жить в городе, где с людьми ничего страшного не произойдёт. Меня интересует, что будет со спасёнными Дмитрия потом, когда всё закончится. Предположим, эти "лешие" наберут энергии и уберутся. А люди? Чего-то мне не нравится мысль, что по моему городу будут расхаживать какие-нибудь зомби. Они и сейчас-то... Жуть наводят своим видом.

— Лена, — обратился Алексеич к девушке, которая сидела в одном кресле с Игорем, но на этот раз оба сидели друг к другу чуть боком. — Ты эмпат. Ты не только чувствуешь эмоции живых, но часто, какое-то время спустя после общения с ними, получаешь остаточную эмпато-информацию. Ты не пробовала понять назначение "леших", внедрённых в человеческие тела? Причём с точки зрения нечаянно наведённого сна?

И все в кабинете затихли.

Лена поставила чашку с кофе на столик и откинулась на кресельную спинку. Стороной она знала, что все затаили дыхание, чтобы не мешать ей.

— Тася во многом права. Есть такое впечатление, что "леший" должен с помощью человека набрать именно личную энергию. Больше этого он и не думает брать. А вот когда наберёт её в нужном количестве — соразмеримо с собственным накопительным объёмом, он покинет человеческое тело. То есть городской спирали они не вычерпают. Я поняла их так... — она задумалась. — Они сами по себе сосуды, которые в своём мире одряхлели настолько, что перестали воспринимать силу. А в человеческих телах, очень молодых — в сравнении с ними по космическим меркам, силу им легче набрать.

— То есть назначение "леших" в том, что они набирают силу, и этого достаточно, чтобы они сумели возродить собственный мир? — медленно уточнил Алексеич. — Типа, они без энергии спят или постепенно умирают, а наберись силы — вместе с ними возрождается их мир?

— Ну... Да. Примерно так.

В кабинете воцарилось молчание. Алексеич, ссутулившись, скрещёнными руками на стол, смотрел в пространство, словно забывшись. Не поднимая на девушку глаз, он легко произнёс:

— Значит, ты хочешь взять на себя половину эмпатии Дмитрия. Ну... Вроде как готова к ней.

— Да, — насторожённо сказала она. А насторожилась Лена, потому что лицо начальства стало жёстким и... беспощадным. Попытавшись вычислить, что именно он думает или хотя бы ощущает, она упёрлась в стену.

Последнее изменение в настроении Алексеича уловили и все присутствующие в кабинете. Даже Игорь забеспокоился и быстро сел в кресле, развернувшись всем телом к Лене, чтобы она чувствовала его защиту в случае чего. На это предупреждающее движение бесконтактника, готового защищать, в лице Алексеича, поднявшего спокойные глаза, не дрогнула ни одна чёрточка.

— Последние два случая с Дмитрием. — Начальство заговорило монотонно, и, хотя оно будто объявило название фильма, от бесцветного тона его голоса мурашки побежали по спине, а в помещении словно опустилась студёная изморозь. — Сначала маленькую худенькую девочку сбила машина. На полном ходу девочку ударило в бок. Ударило по всему телу. А поскольку весу в ней — шиш да маленько, её сильно подбросило — и она с высоты упала всем телом, а потом и головой. Об асфальт.

Будучи в защищённом месте, где всегда чувствовала безопасность, Лена даже не подумала проверить личные блоки. Смотрела сейчас на Алексеича, как кролик на удава, поэтому мимо её внимания прошло, что у всех мужчин в кабинете, кроме начальства, лица страдальчески исказились от боли, которую ощущала лишь сама эмпатка. От той самой боли, которую девушка испытала, всего лишь представив в воображении и прочувствовав, что стоит за размеренно-монотонными словами Алексеича. И только стонущий всхлип Таси заставил Лену дёрнуться и опомниться.

— Закройся! — велел Алексеич. А когда девушка испуганно и ёжась от прочувствованной, пока придуманной воображением боли, "закрывалась", а потом вытирала слёзы, он всё так же безразлично сказал: — Случай сегодняшний. Я созвонился с Дмитрием, когда ехали назад... Мотоциклист для водителя "хонды" появился слишком неожиданно. Чтобы не задавить его, водитель машины без раздумий свернул в сторону. И врезался в столб. Несколько секунд, со смятой в лепёшку грудью и с разбитой головой, водитель ещё жил. А ещё спустя пару секунд машина взорвалась. Дмитрий сказал, что, возможно, оглушённый водитель сгорел заживо. И дай Бог, чтобы он был бы в это время в бессознательном состоянии.

Алексеич замолчал, не спуская проникающего взгляда с зажавшейся Лены, которую уже обнимал, закрывая от всех, Игорь.

Уже все поняли, зачем Алексеич рассказывает в страшных подробностях эти ужастики. Никто не перебивал начальства, не возмущался, что он рассказывает детали потенциальных смертей при женщинах.

Одно дело — героически бросаться на действие, которого не видишь в деталях. Одно дело — поддаться искушению жалости и милосердия... Но что будет с человеком, когда его окунёт в ужас, который фантомно переломает ему кости и заставит пережить все муки ада? Что будет, если Лена не сумеет взять ту самую половину смертельной эмпатии на себя? Пока известно только одно: Дмитрию снова придётся переживать всё в одиночку. А в придачу к его робкой радости, что всё осталось позади, это будет ударом. И вторым фактором, который сделает его ещё более уязвимым.