Равновесие

Бархатный невесомый шёпот заструился вокруг него:

— Иди-и...

Бродяга, немного испуганный — давно он не слышал этого невесомого и страшного бархата! — немедленно подчинился ему. Но долгое время одиночества проскочило в неожиданном для него самого вопросе:

— А зачем мне туда?

И сам понял, что вопрос глупый: наверняка "боги" нашли ещё одного... будущего мертвеца. И он заторопился, боясь, что смерть неизвестного пока человека произойдёт, когда его сомнительный спаситель на ступенях. Покатится с них во время чужой смерти — не дай Бог, позвоночник сломает. "Инстинкты самосохранения", — кривя губы, думал бродяга, быстро завершив свой путь и оглядываясь.

Площадка. Три двери. Металлическая лестница на крышу.

В спину толкнули.

— На лестницу? — удивлённо спросил он. А потом пожал плечами, поморщившись от предстоящей боли: ещё один самоубийца? Что ж... Придётся пережить...

И поднялся по лестнице, открыл замок, дёрнув за него в уверенности, что он не заперт. Так и оказалось. Держа замок в руках, бродяга вылез на крышу и положил замок рядом с люком. Потом отошёл немного от него и огляделся. Пусто. Подскажут — нет?

В спину — словно порывом ветра. В нужную сторону?

Он, недоумевая, снова огляделся и не увидел на крыше ни одной человеческой фигуры. Может, кто-нибудь сидит за высокими кирпичными трубами? Неуверенно сделав шаг, бродяга внезапно оцепенел. Перед глазами по-прежнему пустая крыша. Но конечности отказали... Он понял, что не чувствует их. Что происходит?

А потом... Он ощутил, как одну его ногу сдвинули с места. Когда тяжесть тела вынужденно переместилась на ногу, выдвинутую вперёд, его заставили переступить другой ногой. Теперь он стоял, как обычно просто стоит человек. Едва успел привыкнуть к этой позе, ничего не понимающий, ногу снова передвинули.

— "Бессмертный", я не понимаю!..

Но услышал тот же всхлип — и сообразил, что "бессмертный" прячется и всхлипывает не плача — от ужаса.

А потом дошло. Если ему передвигают ноги, значит, сейчас будет нечто, чего бы он по доброй воле не сделал бы никогда. И он затаил дыхание, уже испуганно глядя, куда его насильно ведут.

Привели к краю крыши. Она была огорожена лишь низким бордюром.

Бродяга покачнулся, когда его ногу заставили приподнять — и зависнуть над краем ночной бездны.

Двенадцать этажей.

Пустой двор перед домом, освещённый двумя фонарями: один светил сбоку, другой — от противоположного дома. Пустота отсюда казалась чистой. Не видно ни мусора на асфальте, ни пыли — ничего. И поэтому пустота казалась беспощадной. Они собираются сбросить его? Почему?!

— В следующий раз дождись... — бархатно сказали вокруг и нигде.

А потом сильным толчком в грудь его отшатнуло от края крыши.

Исхитрившись, чтобы плашмя не рухнуть на спину, он упал на бедро. И тут же схватился за сердце, которое билось так болезненно, словно собиралось разорвать грудную клетку. Дышать пришлось мелко и часто, потому что обычное, нормальное дыхание отдавалось режущей болью в теле... Осторожно прилёг набок. А потом, когда продышался, перевернулся на спину. Холодное чёрное небо с горстью белых звёзд быстро заставило отвести глаза от бездонного пространства, чья пропасть была такой откровенно бесконечной, что даже затошнило, едва представил, что он не на крыше, а в этой пустоте.

"В следующий раз дождись..."

Он понял, что это значит. Урок, чтобы не забывался, для чего он здесь.

Напрягшись, он поднялся на ноги.

В спину больше не толкало. И ноги подчинялись привычно.

Бродяга поплёлся к люку.

Захватив замок, он закрыл за собой дверцу-люк и встал на площадке двенадцатого этажа, рассеянно глядя на двери и не видя их. Если в следующий раз он позволит человеку не умереть... Если остановит его на пути к смерти... Умрёт сам.

Он дошёл до первого этажа и слабо удивился, почему подъездная дверь закрыта.

А потом сильно вздрогнул — и проснулся.

Из окон на него лился вечерний свет люстр и ламп. От моста ярко горели разноцветные фонари. И бродяга сидел там, где его застал сон, — на асфальтовой полоске вокруг дома... Нашарив пакет со съестным, он нашёл бутылку с минералкой и, открыв её, выхлестал воду полностью. Пил жадно — до такой степени, что пару раз начинал кашлять, поперхнувшись. Сжав бутылку за горлышко, он некоторое время бездумно смотрел на сияющий огнями мост.

— Они ушли?

"Ушли".

— Ты очень испугался?

"Да. Меня после твоей смерти могут рассеять в пространстве".

— Такое возможно? — слабо удивился он.

"Они сказали. И сказали — как. Им это сделать легко. В следующий раз ты должен дать... тем, кому нужно, умереть. Я... не хочу умирать!"

— Боги... — тихо выговорил он. — А ведут себя как обычные шантажисты... — И криво ухмыльнулся. — Никакого воспитания... Взяли и влезли в чужой сон. Да ещё с угрозами.

"Рад, что ты можешь с юмором воспринимать ситуацию".

— Ну да... Это называется юмор висельника.

Бродяга застыл, задумавшись, глядя на мост и не видя его.

Что страшней? Пережить чужую смерть как свою? Или знать, что человек сейчас погибнет — и не прийти к нему на помощь?

Хрен редьки не слаще. Но страшней второе. Эгоистичней. Знать, что придётся переживать чужую смерть... Знать!.. И бездействовать.

Теперь не поможет никто.

Он машинально вынул из кармана мобильник. Позвонить Алексеичу?.. Экран телефона засветился, едва он нечаянно коснулся его пальцами. Половина девятого.

Может, Алексеич сумеет разобраться в ситуации? Он, кажется, мужик башковитый. Но как и чем он поможет... Безнадёга...

Краем глаза бродяга уловил, как неожиданно задвигались тени на стене лестницы, слева от которой он сидел. Быстро повернулся к ней всем телом. Тени исчезли. Слабый отзвук лишь дошёл: он будто увидел фрагмент фильма с подъезжающими машинами. Не сразу, но сообразил, что опять увидел результат своего дара.

Оживился. Быстро поднял пакет с продуктами, сунул телефон в карман и поспешил во двор дома, куда должны явиться машины в одной из которых будет Алексеич.

У знакомого бордюра-пристенка вокруг мусорных контейнеров он очутился раньше. Ещё смущённо подумал: а вдруг он неправильно понял то своё видение? Но с интересом, перед которым померк даже страх перед будущей болью, уставился на дорогу к дому.

Пожалел, что не посмотрел снова на часы мобильника. Можно было бы проверить, в течение какого времени исполняется предвиденное. Или здесь нет зависимости и всегда будет по-разному?

Машин на этот раз и впрямь было две. Одна остановилась рядом с газоном подальше и напротив контейнеров, другая — тесно к мусоркам, так что случайная машина какого-нибудь запоздалого жильца могла свободно проехать между ними.

Первая мысль с надеждой: "Может, они снова со мной на всю ночь?" И только сейчас понял, как устал от двухгодичного одиночества, когда хочется выговориться, да что там — выговориться... Когда хочется поговорить, но не найти человека, который поверит в дикую, ненормальную историю с какими-то богами и "бессмертным".

Глухо щёлкнуло. Из машины вышел Алексеич.

— Добрый вечер, Дмитрий.

— Добрый... — невольно улыбаясь, поздоровался он. Приехали. К нему.

— Специально нас ждал — или как?

— Увидел пару минут назад, — уже с открытой улыбкой сказал он, наслаждаясь ситуацией, когда можно говорить необычно, но эти-то — понимают! Он даже не ожидал, что будет так откровенно радоваться приехавшим. Даже недавняя мучительная проблема нехотя отошла в сторону перед лицом тех, рядом с которыми он чувствовал себя человеком.

— Вот как, — ответно улыбнулся Алексеич, присаживаясь рядом. — Ужинал?

— Да, спасибо.

— Ну, думаю, от горячего кофе не откажешься.

— Нет, не откажусь.

— Что случилось?

Бродяга замер. Радость схлынула, оставив тревогу.

— А что должно было случиться?

— Я вижу человеческую ауру, — объяснил Алексеич. — Ты буквально весь переливаешься цветами и оттенками беспокойства, страха. Причём всё, что тебя беспокоит, произошло недавно.

Он подал бродяге стаканчик с кофе, и тот принял его, не мешкая. Приникнув к краю, осторожно цедил горячее и поглядывал, как из машин выходят остальные, озираясь и вроде как лениво. Но бродяга чувствовал в них насторожённость опытных в охране людей с необычными качествами. Успокоившись, он словно вернулся к общению один на один, когда можно никого не опасаться.

— Сегодня в мой сон боги вложили предупреждение, — сказал он, покручивая стаканчик и глядя, как в свете фонаря в нём мелькает маслянистый маленький круговорот. — Мне запрещено спасать человека, если я увижу его смерть заранее. Если ослушаюсь, меня убьют. И... Честно говоря, я теперь... — И замолчал в отчаянной надежде, что Алексеич поймёт.

Понял.

— Расскажи, как у тебя происходит предвидение, — предложил он.

— Ну как... Вот с вами сейчас... Подумал о тебе, что ты, возможно, знаешь, как справиться с ситуацией. И тут же увидел на стене, как две машины едут сюда. И подспудно понял, что в одной из них ты. Я был за домом и сразу собрался, пошёл сюда.

— А сегодняшнее предвидение с девочкой под колёсами? Ты видел часть происшествия или полное?

— Полное.

— Сколько проходит времени от предвидения до его проявления?

— С девочкой времени было мало, — сказал он, вспоминая. — Несколько секунд. От силы минута. Сейчас, с вами, временной промежуток был больше.

— Так... Этот, который внутри тебя, он понимает, когда мы разговариваем?

— Да.

— Последний вопрос. Ты так и не узнал, что надо этим богам?

— Нет.

Алексеич встал и отошёл к машине. Там включили внутренний свет. Бродяга, не вставая, следил, как Алексеич склонился над чем-то и, кажется, что-то пишет. Вернувшись к нему, Алексеич показал лист бумаги и посветил на него.

"Этот внутренний твой умеет читать? Кивни, если так".

Бродяга помотал головой. Посмотрев на него некоторое время, Алексеич вернулся к машине и вышел с новым листом. "С сегодняшнего вечера за тобой будут ходить. Не оглядывайся на них. Забудь, что они есть. Если будет предвидение, смотри только на жертву. Этого достаточно, чтобы мои ребята попробовали ей помочь".

Он кивнул, не совсем поверив написанному. А потом, к его радости, Алексеич остался поболтать о том о сём. И бродяга практически подтвердил для себя мысль, что это счастье — находиться рядом с теми, кто понимает тебя с полуслова.

17

... Алексеич не зря прикрикнул на врача побыстрей помочь избитому бродяге, упомянув, что эмпату прямо сейчас плохо, пока плохо чувствует себя Дмитрий.

Связь между Дмитрием и девушкой появилась в тот момент, когда девушка, нарушив инструкции начальства, на свой страх и риск прошла мимо бродяги, задев его даже чисто физически, не говоря уже о ментальном контакте. В группе об этой связи знали. И Лену часто проверяли на защищённость. Но даже защищённая энергоблоками, девушка иной раз смутно, а иногда отчётливо ощущала как состояние Дмитрия, так и его эмоции.

Но никто не ожидал, что не Дмитрий, а перепуганный событиями "бессмертный" и уставшая за день девушка могут вступить в тесный ментальный контакт...

... Игорь открыл дверь и пропустил Лену мимо себя. Она прошла вперёд несколько шагов и озадаченно уставилась на просторную прихожую.

— Ничего себе у тебя дом...

— Две комнаты, просто очень просторные. До прошлого года здесь жили и родители, — откликнулся парень. — Но старший брат упросил их переехать к нему, в пригород. Он с женой довольно часто уезжает за границу по делам, а детей оставлять не с кем. Сюда — не привезёшь: школу менять не хочется, а отсюда ездить далеко. Да и квартира там не в пример этой, пусть и двухкомнатной, огромная. Брат сказал, что хочет, чтобы родители остались у него: слишком уж пусто у них.

— Игорь, ты не ругайся, только я что-то выдохлась, — смущённо призналась Лена.

— Ничего страшного, булочка, — успокоил её парень. — Я тоже с ног валюсь. Сейчас приведём себя в порядок, поужинаем — и дрыхнуть.

— А, тогда неплохо. Давай, показывай, где у тебя тут ванная комната.

Когда Игорь вошёл в комнату, чтобы позвать Лену ужинать, она крепко спала, забравшись с ногами в большое и глубокое кресло. Парень посмотрел-посмотрел на неё, уютно устроившуюся под громадным пледом, затем осторожно поднял девушку на руки и перенёс на кровать, расстеленную заранее.

Ужин постепенно остывал. Пристроившись рядом с Леной, Игорь обнял подушку вместе с нею, сцепив пальцы, и мгновенно уснул.

Сцепленные пальцы опытного бесконтактника гарантировали девушке энергетическую защиту. Но не всегда ментальную. Рассеянная в пространстве эмпато-информация оказалась ей доступна. А ужас, овладевший "бессмертным", легко раскрыл существо. Теперь "бессмертный" стал похож на старый дырявый мяч, наполненный водой. Вода сочилась. А девушка, даже во сне напряжённо сосредоточенная на странном и беспокойном деле, легко уловила нужный источник эмпато-информации и тут же инстинктивно настроилась на него.

... Она открыла глаза.

Помнила, что шла с закрытыми, держась за тончайшую эмпатическую нить страха, намереваясь дойти до конца и найти испуганного человека, чтобы помочь ему. Но нить оборвалась. Пришлось глаза открыть. И заморгать изо всех сил, чтобы понять, не спит ли она до сих пор.

Вокруг — она огляделась — пустыня. Не холодно и не тепло. Температура такая непонятная, что девушка постепенно переставала чувствовать собственное тело. Передёрнув плечами, она решила, что здешняя температура соответствует температуре её собственной. Поймав себя на этом бегло проскочившем слове — "здешняя", Лена снова заставила себя оглядеться. Пустыня никуда не исчезла.

Теперь она обратила внимание, что за одежда на ней. Какая-то серая свободная хламида, похожая на грубую ночнушку, длиной чуть ниже колена. Ноги босые, и пальцы почти исчезли под мягкой мукой белой пыли. Едва Лена попробовала сделать шаг, пыль подтвердила, что она очень похожа на муку, взлетев легчайшим облачком.

Правда, мягкая пыль была только на поверхности того места, на котором она стояла. Чуть побольше постоять (а Лена попробовала) — и ноги, медленно то ли проваливающиеся, то ли оседающие под грузом хозяйки, упирались в нечто твёрдое.

Но куда идти?

Лена вздохнула и решила, что идти в таком случае можно куда угодно. Если она в таком странном месте одна, никто не может ею командовать. Дивясь странным мыслям, ничуть не ужасаясь пустыне, она решительно зашагала "пойди туда — не знаю, куда"... Внутренне она подозревала, что действует в осознанном сне. Но почему её сон настолько необычен? Когда раньше она пробовала осознанный сон, он был переполнен действующими лицами. А здесь... Она остановилась. Хм... Кажется, впереди что-то появилось, кроме ровной поверхности белой пыли.

"Ты забыла взглянуть на небо", — будто прошептали со стороны.

— А чего на него глядеть? — ворчливо возразила девушка. — И так ясно, что ничего хорошего я там не увижу.

Но вразрез своим словам подняла глаза.

Не ошиблась. Неба, в сущности, не было. Точней, с ним было то же, что с температурой: по цвету оно так сливалось с пустыней, что глазам, пытавшимся найти линию горизонта, становилось больно. Так что Лена опустила глаза на свои ноги, чтобы они отдохнули на видимом движении, а потом снова устремила их на то место, которое отличалось от пустыни предметностью, правда, далёкой и плохо различимой. И Лена решительно зашлёпала дальше. Ноги, теперь ощущавшие, что идут по мягкому и по твёрдому под этим мягким, успокоили дезориентированное бесцветьем тело. И паника подспудно поднимавшаяся у храбрящейся девушки, из-за того что ощущения тела то и дело пропадали, немного улеглась.