| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Надо сказать, что в этот момент в атаку, на основном направлении, шли всего четыре полка. По две полковые боевые группы тридцать второй и тридцать четвёртой дивизии. Ещё одна полковая танковая группа, из состава тридцать второй танковой дивизии находилась во втором эшелоне дивизии. Выдвигаясь следом за частями первого эшелона дивизии. А полковая группа из состава тридцать четвёртой дивизии, в которой как раз и были сосредоточены, дошедшие до Бродов, Т-35, прикрывала наступление корпуса с востока. Развернувшись на западном берегу реки Иква. Ожидая выхода в этот район кавалеристов. И только после этого эта полковая группа должна была выйти в резерв своей дивизии. Восьмая танковая дивизия находилась во втором эшелоне корпуса и как раз выдвигалась в район новой дислокации. В лесной массив восточнее высоты 241. Так что панорама, с КНП, открывалась просто масштабная. Двигалось буквально огромное количество войск. А тут ещё и появились наши самолёты. Девятка бомбардировщиков СБ, под прикрытием шести "ишаков" нанесла удар по Берестечко. А шесть "чаек" стали утюжить трассу на участке Шуравичи — Остров. Заставив комкора высказаться, посетовав на отсутствие связи с лётчиками. Ведь ему интереснее было бы, если авиация обработала бы селение Мытницы. Которое располагалось вытянутой частью вдоль полосы наступления. Превращаясь в удобный, для противника, оборонительный пункт. Но и такая авиационная поддержка воодушевила. Особенно кинооператоров, которые расположились, было, рядом с командным пунктом. И сейчас вели панорамную съёмку наступления корпуса. В сопровождении старшего инструктора отдела политической пропаганды старшего политрука Горбика, Степана Васильевича.
При этом кинематографисты попытались было, организовать съёмку работы штаба в бою. И заикнулись было о том, чтобы командиры, ради красивой картинки переоделись бы в парадную форму, но наткнулись на весьма злую отповедь командира корпуса, который, зло сказал, что они должны фиксировать правду, одну лишь правду и только правду. И не гнаться за картинкой. А то, насидеться деятели, что сделают съёмку в павильонах, а потом начнут предъявлять её, как доказательство того, что они были на Луне. При этом подошва, на официальном скафандре, хранящимся в музее, будет плоская. А первый официальный след человека, на другой планете, на Луне, то есть, будет рифлёный. И потом, никто верить не будет, что на Луне побывали. Отправив, после этой отповеди, кинооператоров осуществить съёмку трофейной техники, которую начали эвакуировать в населённый пункт Лешнево. Ну и заодно разрешив осуществить видеосъёмку отбитых у противника позиций и населённых пунктов.
А в воздухе начал разгораться воздушный бой. Атаковавшие немецкие позиции советские самолёты оказались атакованы двумя четвёрками " мессершмиттов" Ме-109[4], с лёгкой подачи командира корпуса тут же окрещёнными "худыми". Которые сначала внезапно свалились сверху, на советские самолёты, а потом стали после каждой своей атаки уходить вверх. Что бы пользуясь преимуществом в скорости и высоте атаковывать те цели, которые были самыми выгодными для них. Выбивая один за другим советские самолёты. Не ввязываясь, в манёвренный бой, с советскими истребителями. И даже появление звена советских мигов не изменило ситуацию. Да советский истребители смогли атаковать противника, повредив одного "худого". По крайней мере немецкий истребитель ушёл на север, оставляя весьма заметный след. Но четвёрка немецких истребителей связала боем тройку советских. А остальные продолжили атаку советских самолётов. Сбив две советские машины, упавшие в расположении корпуса, и повредив ещё несколько. Но которые, оставляя после себя следы в небе, ушли к своим аэродромам.
А в этот момент, после короткого артиллерийского удара, по выявленным в "зелёнке" и селении Мытницы позициям противника, в атаку пошли танки тридцать второй дивизии. Сразу же, одной линии выдвинувшись из-за хат, сараев и заборов, занятых было селений. И ведя огонь, стальной лавиной, двинулись в сторону позиций немцев. Которые тут же открыли огонь, стремясь сорвать атаку советских войск. При этом действия немецких войск поддержала как тяжёлая артиллерия противника, так и многочисленные легкие, автоматические зенитные установки. Которые находились в населённых пунктах Антоновка и Редков, а также на высоте 226. Пытаясь остановить атаку советских танков. А потом над полем боя появились немецкие бомбардировщики, которые попытались обрушить, свой удар, на наступающие советские части[5]. Но столкнулись с мощным противодействием. С земли по самолётам открыли очень мощный ответный огонь. Даже из пулемётов и стрелкового оружия. И после того, как один Хенкель-111 рухнул, в болотистую пойму, в районе Лешнева, так и не выйдя из атаки, немецкие пилоты предпочли подняться на высоту в полтора километра. Что исключило возможность применения по ним огня стрелкового оружия и пулемётов. Но и эффективность бомбовых ударов немецких самолётов тоже заметно снизилась.
А наши части, неся потери, а на поле боя, то тут, то там останавливались объятые пламенем, или же, будучи повреждёнными, просто замирая, наши танки, добавив на поле боя ещё дымных столбов, и заставив комкора не только поморщиться, но и высказаться, продолжили наступать. Очень быстро выйдя на рубеж Антоновка, угол леса, на отметке 201, селение Кол. Мытницы[6], высота 226, Редков. Захватив оказавшиеся обездвиженными, на дороге, немецкие машины. Из состава их транспортных колонн снабжения. И возле которых уже были видны фигурки бойцов батальона трофейной техники. При этом на командно-наблюдательный пункт корпуса пришли сообщения, что восемьдесят первая дивизия, не смотря на противодействие противника форсировала реку Стырь в трёх местах. Ведя бой на западном берегу реки, во взаимодействии с двести двенадцатой моторизованной дивизией пятнадцатого мехкорпуса. Которая тоже заметно продвинулась вперёд, форсировав речку Островка. И заняв лес на северном берегу этой реки. Выйдя к восточной окраине города Лопатин, и завязав бой, совместно с восемьдесят первой дивизией, за населённый пункт Грицеволя. При этом восемьдесят первая дивизия ещё в двух местах форсировала реку Стырь. Ведя бой за селение Шуравичи. Как атакуя его с востока, заняв Грималовку, так и выйдя к мосту, для узкоколейной железной дороги, через реку Ржечка. В двух километрах южнее Шуравичей. А тридцать четвёртая дивизия вышла к пойме реки Плящевки и населённым пунктам Рудня и Жовтневое. Где встретила противодействие противника. Силами до двух пехотных полков. А также обнаружив танки противника, концентрировавшиеся, в районе Теслугов — Козин, в количестве не менее ста штук[7]. Которые вели огонь, через реку Плящевка, по частям тридцать четвёртой дивизии. На что Власов распорядился, дивизии, заняв оборону вдоль реки Плящевки, продолжить наступление на Рудню и Жовтневое. Использовав и батальон Т-35. Уничтожая артиллерией выявленные цели противника. При этом, будучи готовыми, к отражению контратаки танков противника. Ну и приказал ввести, в стык наступающих полков, тридцать второй дивизии, полк из её второго эшелона. Нацелив его на Берестечко. Назначив двум другим полкам атаки Антоновки и Редкова. При этом по оценке комкора противник дополнительно уже ввёл в бой, против частей тридцать второй дивизии, не менее двух пехотных полков. Усиленных противотанковой и зенитной артиллерией. Поэтому-то он и приказал, заканчивавшей сосредоточение в районе ожидания восьмой танковой дивизии, быть готовой выйти в район Антоновки. Для атаки города Берестечко. Понимая, что противостоящие его корпусу немецкие войска, по силе, уже соизмеримы с наступающими частями.
А в воздухе разгорелось настоящие воздушное сражение. Самолёты двух противоборствующих сторон пытались как нанести удары по позициям войск противника, так и противодействовать этим ударам своими истребителями, при поддержке своей зенитной артиллерий. Что привело к тому, что к исходу дня немцы потеряли всего, рухнувшими на землю, на глазах бойцов мехкорпуса, семь самолётов типов Хе-111, Ю-88 и Ме-109. Ещё больше самолётов противника было повреждено. Но при этом советская авиация понесла очень серьёзные потери. Только сбитыми, за день, над четвёртым механизированным корпусом, наша авиация потеряла более полутора десятков самолётов. Ещё несколько машин село на вынужденную посадку. В том числе два самолёта, бомбардировщик СБ и истребитель И-16, совершили вынужденную посадку на аэродром Бродов. Что вынудило генерал-майора связаться по телефону с командиром эскадрильи, майором Максимовым. С целью выяснить сколько боеспособных самолётов имеется в эскадрильи. Со слов Максимова выходило, что к вечеру поставят на крыло одиннадцать машин. И комкор распорядился, в первом вылете ночных бомбардировщиков, нанести удары по полевым кухням противника. Заодно поинтересовавшись, были ли удары авиацией противника по аэродрому. И выяснив, что удары уже были, распорядился ложные цели расположить так, чтобы сверху они казались частично стоящими в капонирах. Ну и периодически переставлять цели, как будто там идёт обычная аэродромная жизнь. И ложные самолёты, и аэродромная техника, должны перемещаться, то оказываясь в капонирах, то вновь находясь возле взлётной полосы. Ну а боевую технику тщательно маскировать и защищать. Обратив внимание на то, что необходимо позаботиться и об авиатехники, оказавшейся в расположении корпуса. По возможности восстановить. В случае невозможности, помочь в эвакуации.
И как только Власов, дав отбой связи с командиром эскадрильи, майором Максимовым, положил трубку на полевой телефон, как комиссар корпуса, бригадный комиссар Мишинев спросил:
— Товарищ генерал-майор, а зачем наносить бомбовые удары по полевым кухням противника именно в первом вылете?
— Видите ли, товарищ бригадный комиссар, — ответил, снова склоняющийся к окулярам стереотрубы, комкор, — У противника, в полевых условиях, предусмотрена только одна раздача пищи в сутки. При этом, их паёк, не сильно то отличается, по своему количеству, от нашего. Быть может только несколько поразнообразнее, в продуктах, да картофеля побольше будет, чем у нас. Но у нас предусмотрено, что бойцы получают пищу три раза в сутки. А у противника, в боевых условиях, предусмотрен только одна выдача горячей пищи. И она происходит вечером. И, во-первых, вокруг этих полевых кухонь будут концентрироваться солдаты противника. Превращая их в весьма интересные цели. И выведя кухни из строя, до получения пищи солдатами противника, мы, во-вторых, снизим боевой настрой солдат противника. Кстати тут может среди наших войск возникнуть один миф, с которым нашим политорганом следует бороться.
— А что противник не воспользуется сухими пайками? — поинтересовался бригадный комиссар, — И что за миф может возникнуть? С которым необходимо бороться.
— В немецкой армии, товарищ бригадный комиссар, — не отрываясь от стереотрубы, наблюдая за разворачивающимися на поле бой событиями, проговорил командир корпуса, — воспользоваться сухим пайком, или жестяной колбасой, по сленгу немецких солдат, половина которого находиться в рюкзаке солдата, а половина в ротных повозках, можно только по приказу командира. Это не у нас, где бойцы, выданный перед боем сухой паёк оприходуют его сразу же. У немцев за такое самовольство полагается наказание, как за преднамеренную порчу военного имущества. От попадания в дисциплинарный батальон, для солдата из немцев, до расстрела, какого ни будь галичанина[8]. Так что шанс, что солдаты утром окажутся голодными, не смотря на консервированную колбасу и галеты в рюкзаках, весьма велик. На пустом эрзац-кофе, с краюхой хлеба, что немцам вместо завтрака положены, много не навоюешь. А нам, это, на пользу будет. А миф, о том, что у немцев снабжение лучше и они своих солдат сытнее кормят, возникнет, как только наши бойцы их кухни полевые захватывать начнут. Они-то будут думать, что немцам такие порции горячей пищи, как им, три раза в день дают. А не один раз, как это у немцев предусмотрено. Плюс у каждого немца, при себе, консервы всегда имеются. Вот и будут говорить, что у немцев снабжение лучше[9]. И что они о своих солдатах больше заботятся. А то что у немцев даже материал формы хуже, чем у нас, то, то, они рукава закатывают, хотят рассупоненные до пуза и без пилоток, иначе им вообще жарко, то нашим бойцам как-то невдомёк. А немцам, в их мундирах жарко летом, и в их шинелишках будет холодно зимой. Зимой к ним вообще карачун придёт. И да, товарищ бригадный комиссар, раз мы об полевых кухнях заговорили, то прошу, возьмите под личный контроль, чтобы все, особенно на передовой, хотя бы вечером, точно горячую пищу получили. Да и обед тоже бойцам, что непосредственно бой не ведут, раздать можно.
Мишинев, в знак согласия, чуть кивнул головой, проговорив:
— Да, товарищ генерал-майор, о бойцах на передовой позаботиться надо будет. Лично займусь. И согласен, подобный миф может возникнуть уже сегодня. И его необходимо пресечь в корне.
А после этого бригадный комиссар повернулся к телефонисту, приказав соединить его с политотделом корпуса.
2
Власов, обращаясь к начальнику артиллерии корпуса, выдал фразу, суть которой, в переводе на литературной русский язык, можно было описать как, "приказываю немедленно уничтожить, открывших прицельный огонь, по нашим войскам, зенитных самок собак". Правда фраза была гораздо короче и состояла всего из трёх слов. Самое длинное, из которых, была фамилия начальника артиллерии корпуса. И в этом слове была как раз половина звуков фразы. И генерал-майор Сидоров, тут стал отдавать приказ перенацелить огонь, одного из артиллерийских дивизионов, по открывшим, во фланг наступающему на Редков шестьдесят третьему танковому полку, тридцать второй дивизии, стрельбу орудиям батареи немецких восьмидесяивосьмимиллиметровых зениток. Что вели огонь, по наступающим танкам полка, с противоположного берега реки, из района села Корутно. И от одного из первых же выстрелов которых взорвалась, явно от детонации боеприпасов головная Т-34. Полк попытался было атаковать позиции противника в Редкове, выйдя из-за высоты 205 и захватить дамбу через заболоченную протоку севернее селения. Что бы, пройдя через неё, выйти в тыл оборонявшим селение войскам противника. Но буквально первая же въехавшая на дамбу "тридцатьчетвёрка" оказалась уничтожена огнём зениток немцев. Причём от детонации снарядов сорванная башня высоко взлетела в небо. Что и вызвало столь короткую, но емкую фразу комкора. После которой он и услышал, позади себя, произнесённое женским голосом:
— Ой!
И, не ожидая услышать на КНП женский голос Власов, с удивлённым видом, обернулся. Увидев перед собой Седунову. В каске, поля которой были чуть ли не шире плеч женщины, и плащ-палатке касавшейся краем земли. При этом молодая женщина, широко распахнув глаза, смотрела на него из-под среза, невесть как оказавшейся в корпусе, "ханхилголки", каски образца 1936 года[10]. С широкими полями и гребнем наверху. И ставшую широко известной благодаря кинохронике из Монголии. И увидев её, в таком, достаточно забавном виде, комкор, по-доброму улыбнулся и произнёс:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
