Мертвые не разговаривают

А потому надо идти.

Андрей осмотрелся. Рядом нет никого. Он прошел дальше по коридору и остановился у двери, из-за которой доносилась настырная мелодия, коснулся пальцами гладкой ручки. Не пыльная. Повернул, услышал легкий щелчок. Дверь бесшумно отворилась.

Напротив дверного проема, на столе, стоял старый проигрыватель пластинок. Андрей прошел к столу. 'Электроника Б1-01' — знакомая модель, из самого детства. Он поднял звукосниматель, отвел его в сторону.

Тишина. Наконец-то! Незатейливая мелодия успела осточертеть до боли в зубах.

— Плохой, — раздалось из-за спины.

Андрей резко обернулся. В дверях стояла девочка лет шести. В порядком помятой форме, очень похожей на школьную, но синего и белого цветов. С парой растрепанных косичек, смотрящих в разные стороны, с ободранными коленками и серьезным выражением на детском, перепачканном чем-то черным, лице.

— Плохой, — повторила девочка — и кулачки ее сжались.

— Привет, — постарался улыбнуться Андрей. — Это твоя комната?

Кивок.

— И музыка твоя?

— Снова кивок.

— Хочешь дослушать? Пластинку заело, я вык...

Она преобразилась в мгновение. Кожа побледнела, пошла синюшными пятнами. Вены вздулись, зашевелились, точно гигантские черви. Глаза провалились парой рваных отверстий, из которых брызнуло что-то вязкое, зеленоватое.

Она прыгнула к нему. Андрей еще видел ее искаженное ненавистью лицо, когда удар в грудь отбросил его на стол. Самой атаки он просто не увидел. В ушах раздался лающий клекот, тут же сменившийся грохотом и треском разлетающейся на части мебели. В спину что-то больно вонзилось. Перед глазами ненадолго потемнело.

Андрей невольно вскрикнул, попытался заслониться руками. И вовремя. Смазанное движение — и по рукам что-то полоснуло.

— Я хочу вам помочь! — выкрикнул он.

Боль пришла не сразу. Сначала в предплечьях появилась тяжесть, и лишь через несколько секунд Андрей застонал, прижимая руки к себе. Кровь густым потоком брызнула на пиджак и рубашку.

Неужели перебиты вены?

Кое-как Андрей поднялся на колени, скинул пиджак, потом рванул рукава рубахи. Пальцы почти не слушались.

На коже, покрытой алыми разводами, нет ни царапины. Боль, только что сводившая с ума, опала, будто ее и не было.

Андрей с недоверием окинул себя взглядом — кровь на рубахе, кровь на брюках, кровь вокруг на полу. Но новых ран нет.

— Мы слушаем.

Он посмотрел перед собой. Девочка спокойно стояла у двери. Все те же синюшные пятна, те же черные провалы глаз. Прямо из стены вокруг нее появлялись другие дети. Все похожи друг на друга, все смотрят с вниманием и интересом. Странно, но, даже не видя выражения их глаз, Андрей почему-то не сомневался: он им интересен. Вот только что таится за этим интересом — большой вопрос.

— Говори, — сказала девочка. Из уголка ее рта пролегла зеленоватая струйка. Девочка слизнула ее языком.

Андрей с трудом подавил приступ тошноты. От недавней боли у него все еще кружилась голова, не хватало воздуха. Но вряд ли ему дадут время полностью прийти в себя.

— Я хочу помочь, — промямлил он заплетающимся языком.

Они молчали. Смотрели на него пустыми глазницами. И молчали.

— Много лет назад в этих стенах произошло что-то очень плохое, — переведя дыхание, начал Андрей. — Что-то, что сделало вам больно. Вы можете рассказать мне, что случилось? Как вам помочь? Может быть, вы не знаете, но многим людям плохо и страшно. Там, за этими стенами.

Как рассказать им о сумасшествии целого города? Как рассказать о невидимой завесе, возвращающей тебя обратно в город?

— Они больше не хотят играть, — сказал какой-то мальчик. Он надул щеки, а потом что-то выплюнул, широко заулыбался беззубым ртом. На полу, у его ног, остался лежать огромный слизень, медленно вертящий из стороны в сторону рогатой головой.

Дети засмеялись.

— Вы с ними играете? — спросил Андрей.

— Да. Они забавные, — сказала девочка, которая первой оказалась в комнате. — Они смешно кричат и убегают. А мы догоняем.

— А еще играем с ними в волшебные картинки, — закивал мальчик. — Им нравятся картинки. Они их сначала смотрят, а потом повторяют. Очень весело. Мы даже соревнуемся, кто придумает самую смешную картинку.

— Когда вы их догоняете — они умирают, — глухо проговорил Андрей. — А ваши картинки для них — кошмары. Страшные сны, которые сводят с ума и заставляют совершать очень плохие поступки.

Дети переглянулись, но особого впечатления услышанное на них не произвело. Некоторые откровенно скучали, пялясь по сторонам, кто-то старательно ковырял в носу, выуживая оттуда плотные комья темно-красной слизи.

— Почему вы играете с ними? — спросил Андрей.

— Это же интересно и весело, — улыбнулась девочка.

— А здесь вы живете одни? Где взрослые?

— Никого нет. Все убежали, когда мы начали с ними играть.

— Но мы их все равно находим и догоняем, — потряс кулачками мальчик.

— И вам никогда не хотелось покинуть эти стены? Посмотреть мир. Другие города.

— Мы не можем уйти, — буркнула девочка.

— Почему?

Ее лицо исказилось злобой. Рот ощерился в зверином оскале, а по подбородку потекли зеленые струйки.

Андрей отпрянул, ожидая новой атаки.

— Нас не пускают, — прошипела она, делая к нему шаг.

— Кто не пускает? — Андрей понимал, что со своими вопросами балансирует на краю острого лезвия, но отступать поздно. Странно, он-то считал, что Водино блокируют именно они, а оказывается — сами дети находятся под каким-то гнетом.

— Они, — девочка неопределенно махнула в сторону окна. — Иногда мы играем в догонялки и кого-то ловим. Тогда становится легче. И мы почти можем уйти.

— Почти? Все равно не получается?

— Нет.

— А ты быстро бегаешь? — Мальчик поднес руки к лицу, начал грызть ногти.

— Когда вы начали играть со взрослыми в догонялки и в волшебные картинки? — Андрей нарочно проигнорировал вопрос. Похоже, они не понимают, что происходит. Дети живут, если это так можно назвать, одними играми. Играми, которые в реальном мире убивают. И если до сих пор ему удавалось выскальзывать из смертоносных видений, то играть на территории виновников, пусть и невольных, всего этого кошмара — сущее безумие.

— Он хочет увидеть... хочет увидеть... хочет... — послышался громкий шепот. — Я покажу... можно?.. я... нет, я...

— Я покажу, — девочка протянула руку. Вены под ее кожей то вздувались, то опадали.

Андрей стиснул зубы. Он рассчитывал на рассказ, но никак не на что-то большее. Неизвестность и неуверенность заставляли медлить. И все же он протянул руку в ответ.

Ее кожа была влажной и холодной.

Он будто с головой погрузился в ледяную затхлую воду. Тонкие длинные нити обвились вокруг горла, приникли в нос и рот. Они одновременно и душили, и силились проникнуть внутрь.

Андрей пытался кричать, но смог выдавить из себя лишь тихий хрип. Нити липкими червями свились у него в желудке, добрались до легких — и теперь с остервенением вгрызались в плоть.

А он не мог даже кричать.

Андрей дернулся, пытаясь высвободиться, но тщетно. Черви основательно засели в его теле. Пиршество началось. И главное блюдо — он сам.

Все закончилось столь же внезапно, как и началось. Андрей стоял на пристани, а перед ним мерно покачивался борт речного трамвая. На неровно выкрашенном борту белой краской выведено название 'Свежий ветер'. От берега к судну перекинут трап, по которому уже идут дети. По одному, держась обеими руками за туго натянутые по бокам канаты. На трамвае их принимает человек в бушлате и фуражке с якорем.

В спину кто-то подтолкнул.

— Ну же...

Только теперь Андрей понял, что находится в чужом теле. В теле ребенка. А точнее — девочки. Надо думать — именно той, которая вызвалась показать ему все случившееся.

Девочка обернулась — и Андрей увидел женщину. Ее строгое черное платье могло бы состарить и молодую девчонку. Большие глаза из-за очков в роговой оправе метали молнии.

Глаза! Он отлично помнил эти глаза, но только без очков и вылезшие из орбит.

Между тем, девочка, в теле которой находился Андрей, нерешительно ступила на трап. Тот ощутимо качался под ногами. Волны на озере ходили высокие, отчего 'Свежий ветер' то поднимался над берегом примерно на метр, то падал вниз. Заставлять маленьких детей самостоятельно подниматься на борт казалось Андрею преступлением. Им вообще не следовало подходить к воде. В небе клубились низкие облака, сквозь которые иногда проглядывало ярко-желтое солнце. Погода не сказать чтобы грозовая, но уж очень неспокойная.

Человек в бушлате протянул девочке руку. Та поспешно ухватилась за жесткую ладонь, ступила на палубу.

Откуда-то из глубины речного трамвая доносились звуки недавно слышанной Андреем мелодии — 'Вместе весело шагать'.

Девочка боялась. Но не смела подать виду. Она продолжала натянуто улыбаться, даже когда мужчина в бушлате потрепал ее за щеку. От него разило спиртным. Не вчерашним перегаром, а какой-то недавно выпитой дрянью собственного разлива.

Большая часть детей собралась на нижней палубе. Некоторых начало сразу укачивать, но здесь хотя бы нет опасности вывалиться за борт. Девочка тоже спустилась вниз.

Звуки мелодии лились из небольших динамиков, закрепленных под потолком. С динамиков свешивались разноцветные воздушные шары. По пять штук с каждого.

Дети расселись в потертые кресла возле иллюминаторов и смотрели на воду. Андрей хотел было сказать, что как раз этого-то делать и не стоит, но мог только безвольно наблюдать.

Прошло еще минут двадцать, прежде чем на палубе в сопровождении незнакомой Андрею полной женщины показался веселый человек в бушлате. Как та взобралась на борт раскачивающегося судна — осталось для него загадкой.

При виде женщины дети затихли.

— Все, — кивнула та, обежав присутствующих внимательным взглядом.

— Ну что, ребятня, покатаемся? — осклабился мужчина и смачно хватанул женщину по заду. Та делано нахмурилась и цыкнула на грубоватого ухажера, но было отлично видно — на самом деле она вовсе не против подобного обращения.

Развернувшись, оба покинули палубу.

В динамиках продолжала играть осточертевшая мелодия, в которой Андрею уже слышались похоронные нотки.

Под палубой что-то несколько раз лязгнуло, потом громыхнуло, и, наконец, двигатель завелся. Сначала неровно, норовя вот-вот заглохнуть, но постепенно набирая обороты, выравниваясь.

— Путешествие к таинственному острову объявляется открытым, — провозгласили динамики голосом полной женщины.

То, что неумолкающая мелодия никак не вяжется с Таинственным островом ее, судя по всему, не волновало.

Судно отчалило от берега. Медленно, будто раненый кашалот, выбралось на большую воду. Здесь качка на некоторое время вроде бы поутихла. Дети ожили, начали обсуждать, кто кем станет, когда все они достигнут Таинственного острова, и кто первым найдет спрятанное там сокровище.

Андрей не смог вспомнить, о каком именно сокровище идет речь. Или под ним ребята понимают таинственный Наутилус? Впрочем, какая теперь разница?

В борт что-то ударило. Судно накренилось. Над головой что-то протяжно заскрипело. Раздались испуганные голоса.

Девочка, через которую Андрей наблюдал за происходящим, с силой ухватилась за рукоятки кресла, откинулась на спинку. Она тяжело и часто дышала.

В иллюминаторах потемнело. Только что на волнующихся водах озера мелькали солнечные блики — и вот уже видимость упала всего до нескольких метров.

Гомон тут же стих.

В свете вспыхнувшей молнии вода показалась иссиня-черной. Гром, налетевший следом, будто бы расколол утлое суденышко на части. Треск стоял такой, что заложило уши. Свет под потолком мигнул — и погас.

Под палубой надрывался двигатель, но, судя по всему, его мощности не хватало на то, чтобы справиться с неожиданным волнением.

Очередной удар волны в борт выбил девочку из кресла. Она взвизгнула, покатилась по полу. Рядом тоже кричали. Слышались отчаянные рыдания, тонкие всхлипы.

И над всем этим безумством не прекращалась глумиться мелодия 'Вместе весело шагать'.

Андрея выбросило из тела девочки, чтобы он смог увидеть происходящее глазами другого ребенка. Потом еще одного и еще. Он чувствовал их страх, впитывал их отчаяние и желание жить. Они тянулись друг к другу, ища хоть кокой-то защиты. Самые догадливые бросились к двери, но та оказалась задраенной снаружи.

В воздухе запахло гарью.

Андрей внутренне рвался наружу, хотел высадить дверь, но ничем не мог помочь. Для него трагедия разворачивалась здесь и сейчас. Разум отказывался воспринимать ее как факт, давно свершившийся. Надежда, что все еще можно исправить, тлела в озаряемой молниями темноте нижней палубы.

Тлела недолго.

По корпусу судна прокатилась дрожь — судорога умирающего животного. Двигатель под ногами загудел на пределе своих возможностей, а потом его разорвало. Грохот взрыва смешался с раскатом грома. Доски пола вздыбились. Пахнуло сильным жаром.

Андрей потерял ощущение верха и низа. Его швыряло по палубе. Он падал на раскаленные металлические части двигателя, его вспарывало обломки досок, его бросало о стены. Он оглох и ослеп, но продолжал чувствовать страх. Продолжал чувствовать боль каждого ребенка.

А потом 'Свежий ветер' развалился.

Не хватало воздуха. Снова и снова. Руки и ноги отчаянно бились с озверевшей стихией. Все тщетно. Озеро сполна собирало кровавую жатву.

Андрей еще долго продолжал метаться в беспамятстве и отчаянно раскрывать рот, пытаясь вздохнуть, когда снова лежал на полу в одной из комнат детского дома. Он кричал. По крайней мере, ему так казалось. Уже потом, когда разум все же осознал, что видение исчерпало себя.

— Ты видел все, — издалека донесся до него голос девочки. — Это был праздник. Для нас. Нам было страшно и больно. Мы не хотели уходить. А теперь не можем.

Андрей открыл глаза. Он чувствовал себя мокрым и больным. Руки и ноги сводило судорогой, зубы отбивали чечетку. Комната покачивалась, будто волнение на озерной глади все еще не стихло. Мутная пелена не позволяла рассмотреть детей.

— Вы сказали, что играете в догонялки, — медленно проговорил Андрей. Во рту стоял привкус тины. Он старался тщательно выбирать слова, но догадка только-только начинала формироваться. — И иногда после этого становится легче. Так?

— Когда кого-нибудь поймаем, — согласилась девочка. — Но не всегда. Легче не становилось давно.

— Я найду того, кто отпустит вас.

— И что?

— Вы сможете уйти.

— Я не хочу уходить, мне и здесь весело! — закричал мальчик, и его поддержали еще несколько голосов. — Нам всем здесь весело.

— Неужели вы не хотите увидеть другие места? — наконец мутная пелена спала с глаз Андрея. Дети стояли вокруг него. От их невидящих взглядов сделалось жутко. — Не хотите поиграть с новыми друзьями? В конце концов, именно вы позвали меня.

Дети переглянулись.

— Телефон. Это вы мне звонили?

В ответ ни звука.

— Мы хотим уйти, — наконец проговорила девочка.