Охотник

Небо начинают затягивать облака, я поднимаюсь. Чувствую, к ночи будет дождь, несильный и недолгий, но я стараюсь избегать воды с неба, если это возможно. Не потому, ясное дело, что промокнуть боюсь, тетива, если отсыреет, порваться может, да и дождинки, в глаза попадая, отвлекают.

Перво-наперво, определяюсь, где именно я оказался. Ориентируюсь по Башне Мудрости, ее сложно не заметить. Да, как и предполагалось, с пути я сбился не сильно. Башня значительно приблизилась, закрывала уже едва ли не полнеба. Это какой же, интересно, она вышины вблизи? Голову сломаешь, разглядывая!

И где, скажите на милость, искать моих спутников? Я-то, само собой, орел, но в одиночку с геррами драться, тут не орел, тут дурак нужен. А лучше не один, толпа дураков герров растопчет и не заметит, будь они хоть трижды маги.

Ничего путного придумать не могу, Руина не Лес, это там я мог бы просчитать, куда они выйти сумеют, здесь даже эльф не справится. Остается одно — шагать к этой Золотой Башне (а это не она ли там виднеется?) и надеяться, что спутники мои во-первых, живы, а во-вторых, попадутся мне раньше герров.

Надежда — посох для слепого, так говорят мои друзья, но повторяю в мыслях снова, мне без надежды жить нельзя... Так, кажется, заезжие менестрели поют? Врут все, собаки, потому как надежда рушится сразу же. Та, которая за номером два.

Едва я появляюсь на ближайшем перекрестке, натыкаюсь на герров. Тех же самых, с которыми раньше пересекались. Прямо таки нос в нос встречаемся. После чего нос я убираю и показываю пятки.

Вдогонку мне летит что-то огненное, брызжет осколками камень мостовой, спину опаляет жаром. Облако дыма надежно скрывает меня от врагов, припадаю к земле, укрываюсь за кучей щебня. Убежище так себе, но кое в чем лучше прочих. Во-первых, здесь меня искать в последнюю очередь будут, слишком близко и ненадежно. А во-вторых, дом на голову не обрушится, если господам геррам еще раз землетрясение устроить приспичит.

— Эй, парень! — кричит один из герров, коверкая слова. — Выходи, поговорим. Все равно я тебя вижу, выходи давай.

Ага, детей на такие штучки ловите. Мне и тут хорошо, острый щебень очень уютно так колет колени. Единственно, что волнует, задницу увидеть могут, если вправо сместятся, но тут уж ничего не поделаешь, живот еще можно втянуть, а вот задницу... Будет время, попробую, но не сейчас, они ведь настороже, любое движение поймают. Только не будет его, движения, я часами так лежать могу в засаде, не сморгнув даже.

— Выходи, мы не враги.

А кто же тогда враги, спрашивается? Не иначе, меня здесь за дурака держат. Вот стрелятель достану... нет, не буду, засекут сразу, да и поможет ли тот стрелятель против магов, тоже вопрос.

— Рыцарь, я приказываю тебе выйти, — а это уже принцесса. Ишь, приказываю! Вот пусть рыцарь и выходит, а я полежу пока. С ножом у горла еще не то прикажешь, за кого они меня вообще держат?

— Все равно найдем, — грозит герр. Ищите, колдуны проклятые, Руина большая. А шуметь начнете, глядишь, и наши подтянутся.

Слышу, действительно ищут, осторожно так, как бы и не всерьез. В окна заглядывают, один даже в дом зашел. Правда, шарить не стал, почти сразу вышел, побоялся, знать.

— Мы уходим, — объявляет герр. Громко так, полагая, что я далеко, но совсем еще не сбежал. — Выходи, тебе ж хуже будет.

Совсем тупые они, как я погляжу. Непонятно, как мы у них войну не выиграли? Наверное, потому они Потоп и устроили, правильно сказки говорят. Поняли, что проиграли, а уступать не хотелось, вот и показали всему миру, у кого рога длиннее.

Выждав еще чуть (неужто и впрямь надеются, что покажусь?), герры уходят. То есть, делают вид, громко топочут сапогами, а сами прячутся в переулке, полагая, что теперь я осторожность потеряю. Смешные ребята! Да у нас в деревне дети лучше в прятки играют! Так и хочется нос им натянуть, спесь сбить, как яблоко палкой. Не стану, пусть и не надеются, это во мне азарт охотничий говорит.

Наконец, уходят, теперь уже по-настоящему. Немного пережидаю, раздумываю, пойти по следу или своей дорогой отправиться. Решаю не рисковать, хотя искушение сильно. Но маги есть маги, мне с ними не тягаться. До схватки дойдет, один стрелятель нипочем не пересилит, хотя какой соблазн всю группу под выстрел подловить!

Нет уж, найду своих, тогда рогами померяемся. Выбираю противоположное направление, иду с оглядкой, чтобы еще раз не налететь. Солнце уже к закату ближе, ночевать снова в Руине придется, и на сей раз одному, без команды. Даже посторожить некому, а без сна я не ночь не просижу. Надо как-то выпутываться, и поскорее, пока время есть.

Шарканье ног немало меня удивляет. Как герры ходят, я уже успел выяснить, про наших и говорить нечего. А так... да, пожалуй, кроме отрубов, некому. Не утерпев, выглядываю за угол — точно они, родимые. Топчутся, как мишка перед пчелиным гнездом, и меда хочется, и пчелы пугают.

Кто-то, может, решит, что у меня с головой не в порядке, на отрубов смотреть? Так те, что солнца не боятся, обычно и людей не трогают. Бродят себе по мертвецким своим надобностям, нам, живым, совсем непонятным. Так и есть, заметили меня, но топтания своего не прекратили. Здороваться не буду, вдруг да не сработает примета. Иду в переулок и останавливаюсь.

Что-то не так, чувствую, а понять, что, не могу. Звуков — нет, запахов свежих — опять же нет, а что-то в душе против того, чтобы дальше по переулку этому идти. Проверяю на всякий случай — пусто. По всему выходит, свободен путь, умом понимаю, а идти не могу, хоть убей. Поднимаю камень, кидаю, ни тебе огня магического, ни шевеления подозрительного.

Тьфу! Да хоть ковер мне под ноги постелите, все равно не пойду туда! Возвращаюсь, раздумываю. По всему выходит, что мимо отрубов идти придется. Ну и ладушки, эти напасть не должны, безопасная разновидность (хотя всякое случается, кто ж этих мертвяков разберет), все одно лучше чем в переулок тот соваться. Знаете, как это бывает? Смотришь вроде, поляна-поляной, а пару шагов сделаешь, и в трясину с головой. Ощущения схожие, а я чутью своему доверять привык поболее, чем глазам да носу.

Прохожу мимо отрубов. Бормочут что-то недовольно, но не трогают, хотя я готов в любой момент пятки жиром смазать. А солнце уже за домами схоронилось, поспешать надо. Пока дом выберешь подходящий, да пока обследуешь его от подвала до крыши, чтоб случайно в логово чье не попасть — вот и ночь настанет.

Потому затягивать не стоит. Прохожу еще один перекресток, выбираю подходящий дом. Четыре этажа, окна первого забраны решетками, два подъезда, четыре входа. Быстро обхожу, заглядывая в каждую комнату, все время настороже. На третьем этаже обнаруживаю пару дочиста обглоданных скелетов, точнее, кучу костей, что от них остались. Кости, кстати, разгрызены, не иначе, трупоеды постарались. Задумываюсь. Трупоеды лежбище свое оставлять не любят, вполне могут вернуться. Соседство не самое приятное, особенно, если задремать случится. С другой стороны, отрубы сюда не полезут, они трупоедов как солнца боятся, даже кукловод не заставит.

Вопрос только, кто опаснее, безмозглые мертвяки или хитрые трупоеды?

Время поменять убежище пока есть, до ночи еще часа три, не меньше. Решаю остаться, как раз подремать успею, пока светло. Потому как ночью мне выспаться, скорее всего, не дадут, а надо, и так весь день ползал, как весенняя муха.

Комнату выбираю на втором этаже, хотя велик соблазн остановиться в той, где решетки. Одну дверь защищать куда проще, да вот оказия — случись что, деваться некуда будет. На третий этаж меня на веревке не затащишь, а с четвертого прыгать — сломанными ногами не обойдешься.

Осматриваю дверь, остаюсь доволен. Деревянная, а тяжелая, и дерево за века не сгнило, хоть и должно по всем законам. И засов имеется изрядный, словом, если кто влезть надумает, повозиться придется. Небольшое окошко, забранное решеткой, можно осмотреть коридор, если потребуется. Испытываю на прочность — годится. Закрываю ставенку на крючок, его сорвать — дело пустяшное, но в комнату проникнуть это не поможет.

Ложусь на кровать, рассыпается подо мной в труху. Вот незадача, опять на полу спать придется. Ладно, не до удобств, мешок под голову, засыпаю едва ли не раньше, чем глаза закрываю.

XXVIII.

Просыпаюсь оттого, что дочка мельника тихонечко скребется в дверь. Тихая, как мышка, она до смерти боится, что кто-нибудь узнает.

— Иду, иду, — сонно бурчу и вскакиваю с кровати.

Только вот кровати нет. И дома моего нет, и дочки мельника нет, как не бывало. А есть мертвый дом в Руине... и скрежет когтей по запертой двери.

Сон слетает, как осенний лист с дерева. Лук сам прыгает в руку, сердце мелко колотится в груди. Кажется, началось.

Осторожно подкрадываюсь к двери, откидываю крючок, открываю смотровое оконце. Оскаленная морда в испуге отшатывается прочь. Трупоед, кто бы сомневался.

— Я не мертвый пока, — говорю в окошко. — Просто пахну так.

Тварь поднимает лапы к морде, понял мол, ошибся-обознался, извини. И дует по коридору, подальше и побыстрее.

Трупоеды трусоваты, с живыми предпочитают не связываться. Во всяком случае, те, что на сельском кладбище обитают. Связываться с ними — себе дороже, твари довольно сильны и опасны, но сами без нужды не нападают. Кроме того, иные из них понимают человеческую речь и даже могут сказать несколько слов, если сразу сбежать не получилось. В общем, в сравнении с другими, очень приличные и обаятельные ребята, хотя спиной к ним поворачиваться я бы не советовал.

И еще — на тех кладбищах, что трупоеды облюбовали, мертвецы не встают. Или же упокаиваются так быстро, что живые о том просто не знают.

Проверяю на всякий случай засов. Какими бы полезными твари не были, сонного загрызут за милую душу. Мне приходит в голову, что трупоеды вполне могут и через окно забраться, второй этаж для них не помеха. Выглядываю — так и есть, еще один висит на стене, смотрит на меня желтыми немигающими глазами. Грожу ему пальцем:

— Быстро отсюда свалил! Еще раз увижу — убью.

И натягиваю лук. Вполсилы, для вида только, чтобы тварь поняла, что не шутку шучу.

Понимает, спрыгивает со стены, исчезает во тьме. Теперь можно чуть и подремать, какое-то время побоятся тревожить. А скорее всего, отстанут совсем, мертвяков в Руине — пруд пруди, а свежатинку трупоеды не очень-то и любят. Если окно загородить чем-нибудь, вообще волноваться не о чем.

Как назло, ничего подходящего. Подумав, подвешиваю на веревке стул, затем снимаю — бесполезно. Трупоеды достаточно хитры, чтобы обойти столь несложную сигналку. А вот если огненный наговор на подоконник наложить, вроде того, которым стрелы усиливаю, может и сработает. Бормочу заветные слова, вяжу пальцами невидимые узелки. Совсем другое дело, теперь можно и подремать.

Сон, однако, ушел, лежу в темноте с закрытыми глазами, ловлю каждый подозрительный шорох. Их полно, мертвая тишина Руины исчезает ночью, сколько раз замечал. Дома вздыхают, лестницы скрипят сами собой, во тьме нечто тихонечко стонет...

Просыпаюсь вторично от шума за окном. Первая мысль, трупоеды все же рискнули. Однако сразу же понимаю, что не угадал. Что-то другое, бой какой-то идет, а вот кто кого бьет, мы сейчас и выясним.

Подхожу к окну, выглядываю. Луна яркая, видно прекрасно, а посмотреть есть на что. Десятка полтора отрубов с кукловодом во главе собралось зайти в дом, по мою, очевидно, душу. Ничего удивительного, можно было сообразить. А вот тут их ожидал неприятный сюрприз, трупоеды нежданному обеду только порадовались. В общем, настоящее побоище. Четверо трупоедов атакуют пытающихся сбежать отрубов, кукловод пытается управлять рвущимся из пут отрядом, порой это удается. Тогда трупоедов прижимают к стене, но отрубы тут же впадают в панику, и достигнутый было успех рассеивается утренним туманом. Три мертвяка ползают в пыли, волоча перегрызенные ноги, кукловод пытается построить защиту, надеясь уже не столько победить, сколько сбежать, прикрывшись чужими спинами.

Стрел у меня осталось всего ничего, но одну решаю пожертвовать, на кукловода не жалко. Не люблю таких, что жар чужими руками загребают, без разницы, живые они или мертвые. Нет, таки вру: мертвых не люблю больше.

Выжидаю, может, трупоеды сами справятся. Вот один под отруба подкатился, пока подельники его остальных сдерживают. Хрусть — ногу перекусил, как дворовый пес куриную кость. Так же и ногогрызы действуют, из травы выскочил, обеими пастями за ноги — цап, и сразу обратно.

Отруб заваливается, неловко пытается встать, но ему не дают. Прыжок на спину, щелчок тяжелой пасти, только шейные позвонки хрустят.

Меж тем, кукловод сообразил, наконец, что в ближнем бою ловить нечего, трое отрубов прогулялись до ближайшей кучи щебня и устроили настоящий каменный град. Трупоедам неплохо перепало, один захромал, второго с ног сбило. Только вот, меткостью мертвяки не отличаются, и отрубов по земле куда более покатилось. Сейчас поднимутся, ясен день, они ж боли не чувствуют, но строй уже сломался. Один трупоед прыгает к кукловоду, второй — к камнеметателям. Слажено работают твари, любо-дорого посмотреть. Кукловод мигом скидывает нити с половины своей команды, чтобы трупоеда перехватить, а камнеметатели в панике разбегаются (или как назвать это ковыляние?). Напрасный труд, лишенные управления отрубы легкая добыча для трупоедов. И минуты не прошло, как все трое шевелиться перестали.

Кукловод кидает в атаку всех, кто остался, а сам что есть ног улепетывает по переулку. Трупоеды заняты, остановить его не могут. Именно в этот момент я и стреляю. Точно в затылок кукловоду, спокойно, без спешки, выцеливая проклятую тварь.

Выстрел точен. Кукловод делает кувырок через голову, неподвижно укладывается на мостовую. Трупоеды, как по команде, таращатся на мое окно. Машу им рукой в сторону отрубов, опомнились, взялись за дело всерьез. Дальше мне смотреть неинтересно, ложусь спать. Заснуть, впрочем, не успеваю. Тихо скребутся в дверь, гнусавый голос (обученный ворон похоже разговаривает, не поймешь с ходу, не то речь, не то карканье) спрашивает неуверенно:

— Храззяйн? Храззяйн?

О, я у них теперь за хозяина, вот свезло-то!

— Что надо? — спрашиваю.

— Дробыч, храззяйн. Возьми. Тебе.

Ухмыляюсь, забавно, право слово. Труповоды мне долю от добычи приволокли. Отруба, разумеется, кого же еще? И ведь придется принять, никуда не денешься. Потому как если откажусь, получается, что претендую и на остальных, и на самих трупоедов в придачу. Тогда уж точно спокойно не поспишь.

— Оставьте под дверью, утром заберу, — говорю.

— Угу, — отвечают из коридора, что-то с шумом падает.

— Приятного аппетита, — желаю вдогонку, ответа не получаю. Да и не слишком он мне нужен, его ответ.

Снова укладываю мешок под голову. Заснуть удается сразу, проснуться — тоже. К сожалению, не от солнечных лучей в глаза, опять от звуков борьбы. Да что же эти трупоеды не угомонятся никак, жратвы ведь натаскали как бы не на год вперед! И нет бы на своем этаже буянить, перед самой дверью свалку устроили!