Так громче музыка играй победу!

Обнимать любимую, даже если не виделся с ней всего несколько дней (да даже, если несколько часов или минут) — непередаваемое блаженство. Так и хочется просто 'растереть' по своему телу эту нежную и хрупкую плоть, нырнуть в неё и не выныривать никогда...

— Ну что, мой адмирал, — поинтересовалась Елизавета, как только прервался первый поцелуй, — как сплавали?

— Моряки не 'плавают', а 'ходят', — не преминул заметить командующий Черноморским флотом своей жене. — Жена адмирала таких гаффов допускать не должна.

— Ну да, ну да, — она должна лишь терпеливо ждать на берегу... Ужинать будешь?

— А чем угощаешь?

— Гречей с тушёной свининой.

— Пойдёт!

— Ты что, совсем дурак?

Слово 'дурак' прозвучало в данный момент, и в данном контексте совсем необидно.

— Разумеется, запекли индейку. Оранжерей у нас не имеется, так что просто кислой капусты натушили. Я что, по-твоему, не знаю, что муженёк домой вот-вот пожалует?..

— Всё, всё, родная, — потчуй своего благоверного тем, что приготовила, а потом пошли уже спать ложиться.

— Как тут тебя, соблазнить во время моего отсутствия, не пробовали? — попытался пошутить за ужином Андрей.

— Будешь смеяться, мой адмирал, — приняла шутливый тон мужа Елизавета, — пробовали.

— Не понял... — набычился Эбергард.

— А тут и понимать нечего. Только не начинай Отелло из себя разыгрывать. Не я ему нужна, а ты. Хотя 'подъехать' собирался именно через меня. Какой шикарный гарнитур из рубинов он пытался мне всучить, чтобы только побеседовать с тобой! — Лиза лукаво посмотрела на мужа.

— И что ты?

— Ответила, что в дела своего супруга не вмешиваюсь. Тип премерзкий. Даже внешне: такое впечатление,,, Ну, я не знаю — 'выплюннотости'... Скользкий, гладкий, улыбка мерзкая. А ведь он меня пытался ей 'очаровать'. Ничего, что я максимально ограничила время нашего общения и послала его вон? Вежливо послала. Вот его визитка, — жена подала адмиралу картонный прямоугольник.

— 'Попугайцев Михаил Исаакович'... Кто это? И что за фамилия мерзкая? Какого дьявола ему от меня надо?.. Извини!

Андрей встал из-за стола, и , дожёвывая кусок индюшатины направился в кабинет.

— Соедините с ротмистром Автамоновым! Немедленно!

Начальник контрразведки отреагировал именно 'немедленно':

— Здравия желаю вашему высокопревосходительству!

— К моей жене вчера приходил некто Попугайцев.

— Мы в курсе, ваше высокопревосходительство.

— Да оставьте вы титулование! Кто это такой, и что ему может быть нужно от меня?

— Он давно у нас в разработке. Тип подозрительный, но пока брать его не за что. Следим. Занимается игрой на бирже.

— А если я вас попрошу избавить от его внимания меня и мою семью?

— Ваше высокопревосходительство...

— Я же просил!..

— Простите! Но я бы вас тоже очень попросил всё-таки принять этого Попугайцева...

— Чтооо?

— В присутствии нашего офицера. За ширмой, конечно.

— Чёрт с вами. Завтра в десять.

— Здравия желаю вашему высокопревосходительству! — в девять часов утра в кабинет командующего флотом шагнул достаточно возрастной поручик. — Поручик Леонидов. Честь имею!

Офицер контрразведки выглядел... Никак. То есть описать его внешность, в случае чего было бы серьёзной проблемой: среднего роста, лицо... никакое. Усы и борода отсутствуют...

— Здравствуйте, поручик, — адмирал пожал руку офицера. — Распоряжайтесь, пока у нас есть время.

— Если не возражаете, ваше высокопревосходительство...

Андрей кивнул, что не возражает.

Контрразведчик, поймав согласие адмирала, хищно задвигался по кабинету: 'Здесь что?', 'А это куда?', ''Что за дверь?'...

В конце концов решил разместиться за дверью, ведущей в спальню.

— Ваше высокопревосходительство, — в непонятно уже какой раз повторил поручик, — умоляю вас не сорваться до того момента, когда я сочту нужным появиться. До тех пор постарайтесь быть максимально... если не любезным, то терпимым. Это очень важно!..

Попугайцев действительно выглядел мерзко: он, как будто, реально стремился соответствовать своей фамилии — был плешив, но хохолок из нескольких десятков волосинок над голой кожей головы сохранил. В обрамлении 'волосиков' вокруг черепа.

Кожа на лице была, как будто натянута с затылка упирающимся в позвоночник 'палачом' — иного слова не подберёшь. Скулы торчат, улыбка готова проглотить собственные уши, морда красная... А выражение этой морды просто обещает всё, что даже просто невозможно — вплоть до 'жены и дочери на ваше ложе...'.

— Что вам угодно, сударь?

— Ваше высокопревосходительство, — залебезил вошедший, — прошу прощения, но при входе в ваш дом, меня обыскали, и отобрали всё, что я нёс с собой. В том числе и небольшой презент для вашего высокопревосходительства...

— Что вам угодно, сударь? — с каменным лицом повторил Эбергард. — Я согласен выделить на беседу с вами четверть часа, но не секундой более.

— Всё понимаю, ваше высокопревосходительство — государственные дела. Соблаговолите ознакомиться, — визитёр протянул адмиралу листок бумаги на котором плясали корявые буквы:

АНДРЕЙ ДАРАГОЙ ПОМОГИ МИШЕ ОН ХОРОШИЙ. БОГУ ЗА ТЕБЯ ПОМАЛЮСЬ. ДА.

ГРЕГОРИЙ.

— Что это значит? — Эбергард сам понял, что задал дурацкий вопрос, но слова уже сорвались с его губ.

— Сам Григорий Ефимыч ходатайствует за меня. И, честно говоря, без его рекомендации я не посмел бы тревожить ваше высокопревосходительство.

Андрей сел в кресло, но гостю присесть не предложил — нефиг. Записка от Распутина сделала Попугайцева ещё более неприятной личностью в глазах адмирала.

— В третий раз повторяю: Что вам угодно?

— Видите ли, ваше высокопревосходительство, — проситель явно удивился, что ходатайство возжигателя царских лампад не произвело ожидаемого действия на командующего Черноморским флотом, — я играю на бирже. А в военное время ставки там могут стремительно взлетать и падать в зависимости от событий на фронтах и флотах. И своевременное владение информацией об этих событиях даёт совершенно фантастические возможности в финансовом плане. Так что подобная информация будет щедро, чрезвычайно щедро вознаграждена.

Андрей сразу понял, чего добивается этот мерзкий мужчинка, но решил прикинуться дурачком, и заставить его самолично озвучить просьбу.

— Ещё раз, господин Попугайцев: какую информацию вы рассчитываете получить от меня?

— О планируемых операциях флота, — удивлённо посмотрел биржевик на адмирала. — И эти сведенья, ваше высокопревосходительство, смею вас уверить, будут очень щедро оплачены.

— Вы с ума сошли? — Андрей просто удивлялся своему долготерпению. Если бы не поручик за дверью, то наглец давно бы закувыркался по полу. Весьма вероятно, что со сломанной челюстью. — Вы просите, чтобы я делился с вами оперативными планами флота?

— Клянусь честью, ваше высокопревосходительство, сведенья эти будут использованы исключительно в коммерческих целях!

Честью он клянётся, урод! — возмущение Эбергарда требовало немедленного выхода. Желательно, в виде пинания ногами совершенно обнаглевшего и зарвавшегося 'финансиста', но контрразведка просила потерпеть...

— И какие, позвольте полюбопытствовать сведенья вас могут интересовать?

— О! Самые разные, — расплылся в улыбке Попугайцев. — Например, нам известно, что планируется десантная операция на берега Босфора...

— Да что вы говорите! И откуда у финансиста такая информация?

— Ваше высокопревосходительство... — визитёр даже не пытался изобразить стеснение. — Ну, вы же взрослый человек, и должны понимать, что кроме вашего штаба есть ещё и Ставка, где тоже имеются наши люди...

— Так что вам нужно конкретно?

— Дата десантной операции. Хотя бы приблизительно. Вы представляете, как можно будет сыграть на турецких, германских, австрийских и российских акциях, если своевременно узнать о времени вашей атаки на Босфор? Это же совершенно непредставимые деньги! И вы, разумеется, получите весьма солидную премию.

— Сколько? — Андрей решил, что имеет смысл разговорить визитёра.

— Только за приблизительную дату начала десантной операции — двадцать тысяч рублей... Ладно — двадцать пять.

— Что-то не особо много вы предлагаете.

— Так это только за один раз. За приблизительную дату, — биржевой маклер подумал, что ему удалось-таки подцепить на крючок адмирала. — Но вы ведь ещё и соотносите свои действия с Николаем Николаевичем Юденичем. Сведенья о действиях Кавказской армии будут оплачиваться отдельно. Информация о вводе в строй 'Императрицы Марии' — тоже.

— И откуда вы возьмёте столько денег? Глядя на вас, не скажешь, что ворочаете миллионами, — Эбергард иронически посмотрел на раздухарившегося просителя.

— Неужели вы могли подумать, что я один обладаю такими возможностями, ваше высокопревосходительство? Я представитель компании финансистов...

— И кто ещё входит в эту компанию?

— Этого я вам сказать не могу. Не имею права...

— Скажешь, гнида, — даже сам Эбергард не услышал и не заметил того момента, когда в кабинете появился Леонидов.

— Я не понимаю... — Попугайцев попытался изобразить удивлённое негодование...

— Поймёшь, — поручик скупо хлестанул коммерсанта по физиономии. Удар выглядел совершенно не эффектным, но биржевика весьма качественно приложило о стену.

— Поручик, — прикрикнул Андрей, поняв психологию действий контрразведчика, — попрошу не пачкать кровью обстановку моего кабинета. У себя там можете ему хоть кишки на шомпол наматывать, но не в моём доме.

— Прошу прощения, ваше высокопревосходительство, — лёгкая улыбка Леонидова дала понять адмиралу, что он понял и оценил... Ещё один удар в правый бок заставил Попугайцева схватиться за печень и завыть.

Правильно, — подумал Эбергард, — молодец поручик — совершенно никаких эмоций не выказывает, пусть эта тварь почувствует себя просто куском мяса, который равнодушно разделают на антрекоты — за счастье сочтёт возможность выговориться...

Леонидов тем временем распахнул дверь в кабинет и призывно махнул кому-то рукой затянутой в перчатку.

Нарисовались двое в штатском и проворно сгребли ошалевшего 'пациента' под руки. Тот, слегка придя в себя после совершенно неожиданного контакта организма с кулаками поручика, пытался оглядываться на адмирала, всё ещё надеясь, что произошло какое-то недоразумение...

— Ваше высокопревосходительство! — донесся жалобный голос из-за поворота коридора. — Как же так!? Ведь сам Григорий Ефимыч...

— Премного благодарен, ваше высокопревосходительство, — щёлкнул каблуками Леонидов. — Очень жаль, что вы не сочли возможным притвориться согласным на его предложения — открывались великолепные возможности поставить противнику дезинформацию.

— Вы не забыли, поручик, что мне ещё и флотом надлежит командовать? И это занятие, смею вас уверить, занимает немало времени. Так что участвовать в ваших играх 'плаща и кинжала' мне категорически некогда.

— Прекрасно понимаю, ваше высокопревосходительство, — (это словосочетание уже здорово било Андрея по ушам, но не предложишь же поручику или тому же самому Попугайцеву общаться 'без чинов?')

— Надеюсь, что если контрразведка на допросах этого человека выяснит что-то важное для флота, то мой штаб будет извещён?

— Можете не сомневаться, ваше высокопревосходительство! Разрешите идти?

— Ступайте! Всего доброго!

— Честь имею! — Леонидов развернулся на каблуках и покинул кабинет Эбергарда.

Андрей даже не успел собрать мысли в кучу после столь насыщенного событиями и эмоциями вечера, как затрезвонил телефонный аппарат.

— Слушаю.

— Андрей Августович, это Плансон, — представление было совсем не лишним, ибо узнать человека по телефону в те времена являлось возможным далеко не всегда.

— Слушаю, Константин Антонович!

— Юденич начал!

— Что 'начал'? — откровенно 'ступил' Андрей.

— Штурм Эрзерума!..

Глава Эрзерум

Генерал Юденич пребывал в том состоянии, которое обычно вызывало у подчиненных желание оказаться где-нибудь подальше от начальства. Победой под Сарыкамышем Кавказ был надежно и надолго защищен от вражеского нашествия. Кавказская армия смогла получить заслуженный отдых и приступить к своему устройству. Но поступившие из Ставки распоряжения требовали наступления, причем сразу по нескольким направлениям, что при выделенных силах и снабжении было очень рискованно. Конечно, флот сделал все, чтобы затруднить доставку грузов и пополнений турецким войскам по морю, но сушу перекрыть он не мог и турки, пусть и с трудом, но восстанавливали свою армию. А у его войск не хватало патронов и снарядов, орудий и пулеметов. Дошло до того, что добровольческие армянские дружины пришлось вооружать трофейными турецкими винтовками.

Но указания Ставки просто так не проигнорируешь, пусть даже это не прямой приказ, а просьба. Поэтому надо решать и решать быстро...

В столовой штаба армии собрались начальники отделов и управлений: Калитин, Воробьев, Вадин и остальные... Генерал Юденич обедал, иногда перекидываясь словами, совершенно не относящимся к предстоящему совещанию. Как только все закончили обедать, командующий Кавказской армией молча поднялся из-за стола и, встав напротив висящей на стене карты района боевых действий, открыл совещание.

— Ну, господа, к делу.

Все насторожились и, по-видимому, приготовились к длительному обсуждению. Ходили всяческие слухи о дальнейших планах Ставки, десантах в Трабзоне, Самсуне и даже Константинополе, о возможном наступлении на Австро-Венгрию и передаче части войск с Кавказа на Юго-Западный фронт. Так что морально присутствовавшие были готовы услышать любое, неожиданное известие, но услышанное превосходило все самые невероятные предположения.

— Получено указание Ставки начать одновременно два наступления — для освобождения Батума и в направлении на Эрзурум.

Гробовое молчание. Очевидно, такого не ждал никто. Наконец генерал Калитин зашевелился и стал резко просить об отсрочке, указывая на неготовность, отсутствие достаточного количества сил и запасов, трудности снабжения войск в горной, лишенной нормальных дорог местности.

К его словам присоединился генерал Вадин. Их поддержали еще несколько человек. Только генерал Воробьев не произнес ни слова, демонстрируя выдержку и спокойствие.

— Хорошо, господа, откладываю начало операции на неделю. К этому сроку подготовить все.

Что и говорить, — отсрочка знаменитая, от такого решения командующего у многих стало нехорошо на душе. Начальники осмелели и стали настаивать еще более.

Юденич тряс головою:

-Нет, нет, нельзя, имеем сведения — из Константинополя и с Сиваса идут подкрепления; ни одного дня больше.

Генерал Вадин встал и разрешился докладом. Начиналось так: 'Я, по опыту Порт-Артура, по опыту действий под крепостями...' и многословно продолжил под одобрительные реплики некоторых начальников. Он стоял несколько сзади и не видел лица генерала Юденича. Но сидящие приготовились к 'грозе', ибо видели своего командующего 'с фронта'. А на этом лице рисовалось нетерпение, столь знакомое подчиненным. Николай Николаевич даже пальцами правой руки забарабанил по столу.