Так громче музыка играй победу!

Зарин прекрасно понял, что 'первый после Бога' не смел распоряжаться на своём судне в присутствии командующего 'грузом'...

— А где ваш полковник?

— Думаю, что уже перед Аллахом. Надеюсь, что тот будет милостлив...

Миралай — полковник в турецкой армии.

— Ладно, ступайте. Отдельной каюты вам не могу предоставить, но сухую одежду гарантирую.

— А моим людям?

— Кого имеете в виду? — командир 'Алмаза' стал слегка злиться. — Экипаж своего судна или всех 'пассажиров'?

Так мы не рассчитывали принять на борт такое количество пленных. Не прикажете ли моим матросам раздеться и отдать свою одежду солдатам, которых вы везли?

Отведите капитана, дайте ему одежду, и в трюм, где посуше.

— Будет исполнено, ваше высокоблагородие, — немедленно отозвался боцман, и Фарух-бея увели.

Вынутые из воды турецкие солдаты не причинили никакого вреда русским матросам, а потому, хоть и являлись военнослужащими вражеской страны, принимались со всей широтой русской души: промокших и продрогших до костей турок матросы 'Алмаза' весьма заботливо провожали в низы корабля, где можно было отогреться и обсушиться...

На мостике 'Памяти Меркурия' стояли ровесники: командир корабля Остроградский и контр-адмирал Покровский.

Вообще-то Покровский являлся начальником минной дивизии Черноморского флота, но в море выходил обычно на крейсерах. И сейчас, когда подчинённые ему эсминцы с грохотом разносили в щепки вражеские транспорты, их непосредственное начальство руководило преследованием 'Бреслау'.

— Уйдёт, Михал Михалыч, — адмирал тревожно посмотрел на своего однокашника по Морскому Училищу. — Давай уже, открывай огонь!

— Пятьдесят кабельтовых, Андрей Георгиевич. И видимость препоганая — зря снаряды разбросаем...

— Так меньше не будет. Командуй открытие огня! Не время сейчас булавки считать!

Прозвучал соответствующий приказ, и, через несколько секунд, казематная шестидюймовка номер три грохнула первым пристрелочным выстрелом. Снаряд лёг с серьёзным недолётом. Два следующих выстрела ложились всё ближе и ближе к корме немецко-турецкого крейсера, поэтому, сделав необходимую поправку, старший артиллерист 'Памяти Меркурия' отдал приказ бить и из носовой башни.

Три всплеска вздыбились уже у самого борта 'Бреслау'.

Слегка отставший 'Кагул' поспешил присоединить свой 'голос' к флагману, и дальнейшую партию русские крейсера исполняли дуэтом.

Что, с одной стороны, как бы увеличивало вероятность поражения противника, а с другой — совсем наоборот: количество всплесков увеличилось вдвое, и теперь чёрта с два разберёшь, где твои, а где твоего 'коллеги' по погоне... Оставалось только надеяться, что закон больших чисел сработает на стороне русских, и удвоенное количество снарядов хотя бы в полтора раза увеличат вероятность попадания в удирающий на всех парах 'Мидилли'-'Бреслау'.

Немецкий турок (или 'турецкий немец') немедленно стал отвечать. Снаряды его лёгких 'соток' не могли, конечно, представлять серьёзной опасности русским большим крейсерам, но мешали изрядно. В первую очередь пушки 'Бреслау' были более скорострельны. Особенно по сравнению с башенными установками на 'Памяти Меркурия' и 'Кагуле'. Так что, хоть германец имел возможность отвечать только из четырёх стволов, но по количеству выпущенных в единицу времени снарядов даже слегка превосходил своих преследователей.

Однако, чем тяжелей выпущенный из пушки боеприпас, тем по более стабильной траектории он летит — инерция есть инерция. И тем точнее попадает на данной дистанции.

Шестидюймовый фугас ударил аккурат между парой ютовых орудий немецкого крейсера. Установки пострадали не сильно, а вот их обслугу осколки выкосили чуть ли не полностью. Если кого из комендоров и не поразил летящий с неимоверной скоростью кусок стали, то ударило взрывной волной или опалило пламенем. Обе пушки замолчали...

Спасли 'Бреслау' только машины. Всё-таки это был один из самых современных и совершенных лёгких крейсеров своего времени. Русские уступали ему в скорости около четырёх узлов, и расстояние между ним и преследователями неумолимо увеличивалось. А значит, и падала эффективность огня.

'Бреслау' уходил. Не удалось сбить ему скорость удачным попаданием...

— Не получилось... Уходит, гад! — в сердцах Остроградский добавил ещё пару предложений, которые, в связи с содержащимися в них некоторыми словами приводить не будем.

— А вы всерьёз надеялись на иной результат погони, Михаил Михайлович? — Покровский с лёгким удивлением посмотрел на каперанга. — Я — нет. Это всё равно, что ожидать полный флеш-рояль на первой сдаче. У немца минимум четыре узла преимущества. А надеяться всадить ему первый же залп под винты или сбить трубу... Несерьёзно.

Отпугнули паразита, показали, что его 'конвоирование' гроша ломаного не стоит — и то ладно...

Прекратить огонь. Давайте уже поворачивать обратно к 'Алмазу'.

— Слушаюсь, Андрей Георгиевич, — командир крейсера отдал соответствующие распоряжения, и на мачты взлетели флажные сигналы. 'Кагул' послушно стал разворачиваться и лёг на обратный курс. 'Память Меркурия' последовал за ним.

К месту, где 'Алмаз' 'вычёрпывал' из моря последних турок, остальные два крейсера и эсминцы подошли практически одновременно.

Зарин не преминул втюхать на борта пришедших кораблей две трети своих 'трофеев', после чего отряд взял курс на Севастополь.

Глава 12.

(опять без названия)

Андрей чёрной икрой так до сих пор и не отъелся. Азовское море рядом, осетровых там ловят исправно. Поэтому данный деликатес был даже более доступным, чем, например, говядина или свинина, которые по всей России в промышленных масштабах превращали в тушенку, и отправляли данные консервы на фронт. Тем более, что командующий флотом мог позволить себе самые изощрённые пожелания в плане ежедневного меню. А предпочитал он именно рыбу. Так что никаких проблем с выполнением заказов адмирала не возникало: местные рыбаки поставляли в неимоверных количествах скумбрию и кефаль (благо, что крымским рыболовам совершенно не приходилось опасаться турецкого флота), с Азовского моря без особых проблем шли на эскадру осетрина и селёдка...

Эбергард в очередной раз получал удовольствие от завтрака. Овсянка (противно, но надо, чтобы 'смазать желудок), глазунья из двух яиц, кофе, и пара бутербродов с икрой...

— Ваше высокопревосходительство! — прервал утреннюю трапезу начальства вестовой. — Отряд адмирала Покровского подходит к Севастополю.

— Дьявол бы его побрал! — чертыхнулся про себя Андрей. — Вот как будто специально время подгадывал, чтобы мне утреннюю, блин, 'трапезу' испортить!

— Катер?

— Уже вызван, ваше высокопревосходительство.

— Хорошо, сейчас буду... Авто?

— У подъезда, ваше превосходительство.

— Иду, — адмирал торопливо выглотал кофе, цапнул зубами бутерброд и поднялся из-за стола. Китель застёгивал уже на ходу, в коридоре.

Казалось бы: какая нафиг разница, когда встретить вернувшиеся с боевой операции корабли — ведь они вообще только показались в зоне видимости. Пока подойдут к Севастополю, пока втянутся на внутренний рейд — времени доехать до порта, перейти в катер и встретить их в море более, чем достаточно.

Оказалось — в самый раз. На полпути автомобиль встал. Бес знает, что случилось в его металлических потрохах, но в районе Камышовой бухты техника вдруг категорически отказалась работать.

Андрей понимал, что никакими приказами и матюками заставить двигаться 'чудо' начала двадцатого века невозможно. И самые совершенные Мерседесы в начале века следующего иногда себе такое же позволяли.

Так что пока шофёр, он же механик, не разберётся в причинах поломки и не устранит их, можно либо загорать, либо продолжать шлёпать вперёд пешкодралом...

Командующий флотом, плюнув на понты, выбрал второе — пять вёрст не так уж и далеко, за часок до Графской можно добраться. К тому же вряд ли придётся передвигаться на своих двоих всю дорогу:

— Вальтер Рудольфович, — обратился Эбергард к своему флаг офицеру, — отправьте кого-нибудь из конвоя в город за экипажем, а мы пока прогуляемся ему навстречу.

Лейтенант Шен, козырнув, поспешил немедленно выполнить распоряжение командующего и, через несколько секунд, один из казаков галопом скакал на своём рыжем жеребце в Севастополь.

Мысль отправиться верхом самому в голову Андрея даже не приходила — как и подавляющее большинство моряков, он сидел в седле как собака на заборе. А лишний раз вызывать усмешку у донцов, которые со своими лошадьми составляли практически единое целое, категорически не хотелось.

И думалось Киселёву всегда лучше всего именно на ходу, причём не на прогулке, а когда идёшь куда-нибудь с конкретной целью из 'пункта А' в 'пункт Б'. То есть и дойти надо, и скучно по дороге. Вот и находишь тему для того, чтобы чем-то занять свои 'маленькие серые клеточки', как говорил Эркюль Пуаро...

Вот и сейчас в очередной раз пришли мысли о том, что делать с имеющейся 'победой'. Ну да — 'Гебена' угробили, это, конечно, здорово, однако Турция всё же в войну вступила. И её быстро не свалить, не смотря на господство на морском театре. Жизнь османам на Кавказе осложнить можно и должно, но главные события всё-таки происходят на западных фронтах. И повлиять на эти события Черноморскому флоту можно, либо взяв Проливы, что в ближайшей перспективе является полной утопией ввиду отсутствия свободных дивизий для десантирования у Босфора — на суше и так не хватает ни людей, ни вооружений... Либо, опять же, обеспечив десанты в восточной части черноморского побережья Турции, чтобы ударить по тылам их Кавказской армии. А на это опять же требуются дивизии и дивизии. Которых нет. В смысле свободных...

Так что как ни крути, а ничего кроме пресечения снабжения противника по морю в ближайший год и планировать нечего.

Там .где ты ничего не можешь сделать. ты не должен ничего хотеть...

Так что нашим кавказским войскам пока можно помогать только опосредованно — сделав Чёрное море совершенно несудоходным для любого корыта под турецким флагом.

И начать, пожалуй, стоит именно с Зонгулдака. То есть, разумеется, десантироваться и штурмовать его нечем и незачем, но заблокировать выход из порта брандерами и минами очень даже стоит...

К городу успели подойти приблизительно на километр, когда показался экипаж, стремительно мчащийся навстречу. И, судя по скачущему впереди казаку было ясно, что направляется он из Севастополя не по каким-то посторонним делам, а следует непосредственно за адмиралом.

Извозчиком оказался мужик лет тридцати пяти — сорока. Глянув на его лицо, Андрей невольно улыбнулся, вспомнив песенку из мультика: 'Рыжий, рыжий, конопатый...'. Да уж — очень яркий представитель огневолосого племени попался, в прямом смысле 'яркий'.

Когда коляска остановилась возле адмирала, 'водитель кобылы' немедленно соскочил с козел и вытянулся перед командующим флотом:

— Здравия желаю вашему высокопревосходительству! — рука отработанным до конца жизни движением метнулась к картузу.

Выправка чувствовалась.

— Здравствуй, братец! Служил?

— Так точно, ваше высокопревосходительство! Отставной комендор броненосца 'Чесма' Павлов.

— Зовут-то как?

— Герасимом, ваше высокопревосходительство.

— Вот что, Герасим, мне как можно скорее на Графскую нужно, а авто сломалось. Извини, что пришлось тебя от работы оторвать, но внакладе не будешь — держи пять рублей, только чтобы поскорее.

— Не могу принять, ваше высокопревосходительство, — на лице возницы нарисовалась даже некоторая обида, — мы тоже понимание имеем. Сейчас развернусь, и — милости просим. Даром довезу за-для победы Отечества.

Конвой, скакавший впереди, заранее разгонял все встречающиеся по дороге экипажи и телеги, а бывший матрос оказался лихим извозчиком, пробок и светофоров на городских улицах не имелось, так что менее чем через четверть часа коляска остановилась возле коллонады на Графской пристани.

— Спасибо тебе, Герасим Павлов, — Андрей протянул слегка обалдевшему вознице руку, которую тот пожал с лёгкой робостью.

— Рады стараться, ваше высокопревосходительство.

— Денег ты брать не хочешь, так позволь сделать тебе небольшой подарок в память об услуге, которую оказал мне и флоту. Держи! — адмирал вытащил из кармана портсигар и вложил его в ладонь мужика.

— Так ведь... — экс-комендор 'Чесмы' совершенно ошалел, — он же ещё дороже пяти рублев стоит...

— Это не плата, это подарок, а значит цены у него нет вообще, — улыбнулся командующий. — Бери, владей. Даст Бог, ещё свидимся. Спасибо.

— Ваше высокопревосходительство, — флаг-офицер уже успел сбегать по ступенькам пристани и вниз, и вверх, — катер готов отваливать.

— Добро! Идёмте, Вальтер Рудольфович. Что корабли Покровского?

— На подходе к бухте. Думаю, что через полчаса начнут становиться на якорь.

— Попробуем успеть встретить их в море...

Однако, когда катер под адмиральским флагом приблизился к выходу из Северной, в неё уже втягивался 'Память Меркурия'. Чтобы не путаться 'под ногами' у входящих кораблей, Эбергард приказал отвернуть от прохода и сопровождать флагман начальника минной дивизии к месту стоянки.

— Покровский передаёт: уничтожено четыре транспорта противника, на борту отряда около тысячи пленных, — доложил лейтенант Шен.

— Вижу, вижу, — адмирал, разумеется, и сам разобрал флажный сигнал с крейсера. — Снова дармоеды на нашу голову. Явно войсковой транспорт угробили. Организуйте пожалуйста, чтобы пленных как можно скорее отправили в Россию, а то их скоро станет больше, чем солдат в севастопольском гарнизоне.

— Будет исполнено, ваше высокопревосходительство.

Рулевой катера мастерски подвинтил к самому трапу, спущенному с борта 'Памяти Меркурия' с первого раза и командующий с неожиданной для своего возраста ловкостью и лёгкостью буквально взлетел на палубу.

— Ну что же, Александр Георгиевич, — произнёс Эбергард, пожимая руку Покровского после обмена уставными приветствиями, — поздравляю вас и благодарю за блестяще проведённую операцию. Чуть позже надеюсь услышать подробности.

— Разумеется, Андрей Августович. А сейчас — команда построена.

— Конечно. Идёмте.

Как всегда в подобных случаях офицеры и матросы корабля были выстроены на шканцах.

— Здорово, братцы! Спасибо за службу молодецкую! — гаркнул командующий, когда отгремели звуки корабельного оркестра.

— Здравь желам ваш высок превосходит во! — дружно грохнул в ответ строй.

— Благодарю за потопленные турецкие транспорты. Не только от себя. От ваших братьев-солдат Кавказского фронта огромное вам спасибо! Ещё не знаю, что они везли, но наверняка что-то очень важное и нужное туркам на Кавказе. А значит, нашим врагам там придётся худо.

Не стоит жалеть, что упустили 'Бреслау' — никуда он от нас не денется. Или просто будет сидеть в Босфоре как крыса в норе.

А наша главная задача сейчас — разрушить турецкие коммуникации. Железной дороги у них нет, все поставки для армии — морем. Каждый патрон, каждый снаряд, каждый мешок муки или угля везутся на фронт на бортах торговых судов. Если мы сможем сделать подвоз всего этого невозможным, то до полной и окончательной победы будет недалеко. Наши войска без особого труда разобьют османов, которых скрючит от голода, холода и отсутствия боеприпасов.