И тут всё кончилось. Локоток даже не успел обернуться и отпустить очередное замечание насчёт трусости. Рейхи перелез через нагретую солнцем стену и целеустремлённо двинулся к той груде камня, что была для него словно помечена невидимым огнём. А дойдя, принялся разгребать завал. Локоток повернулся и заморгал, глядя на это весьма странное поведение.
— Чего смотришь? Помог бы лучше!
— А ты чё делаешь-то?
— В подвал хочу попасть!
Ответ удивил даже самого Рейхи. Настолько, что он на секунду замер с камнем в руках.
— А ты откуда знаешь, что...
— Знаю. Помоги!
— Ну ты чудила... — буркнул Локоток. Однако подошёл и принялся за дело.
В четыре руки пошло быстрее. Рейхи даже запыхаться не успел, как под очередным камнем обнаружилось чёрно-зелёное от времени бронзовое кольцо, вделанное в плиту фундамента. Было похоже, что эта плита в самом деле закрывает вход в подвал башни. Ещё несколько минут, последний камень отвален в сторону... Подростки переглянулись, и Рейхи, нагнувшись, потянул за бронзовое кольцо.
Скрежет. Плита пошла вверх с неожиданной лёгкостью. Да, Прежние умели строить! Рейхи отпустил кольцо, но плита продолжала двигаться, и прямоугольная дыра под ней дохнула влагой, гнилью и ещё чем-то таким, для чего у двоих парней просто не хватало слов.
Косой взгляд Локотка.
— Ну? Полезешь, что ли?
— Сразу лезть нельзя, — сказал Рейхи. — Я слыхал, в таких вот ямах, что долго были закрыты, собирается дурной воздух. Пусть постоит так, продышится. Вот возвращаться будем...
— Ага. Надо будет ещё факелы сделать, не забыть.
В голосе Локотка против его воли прозвучало облегчение. Приключения — это здорово, конечно; но гораздо здоровее, когда о них рассказывают. Подвал, так необычно найденный, пугал Локотка (и Рейхи, кстати, тоже). От Прежних всего можно ждать, у них-то, в отличие от старого вонючего жреца, "дивве" было в избытке. Так что пусть подвал подождёт. Он тут уже сотни лет ждёт, за один лишний день ничего ему не сделается. Вот на обратном пути, когда дурной воздух уйдёт прочь... с факелами...
Во всяком случае, об этом походе уже будет что рассказать парням.
...Ни Рейхи, ни Локоток не подозревали, что не пройдёт часа, как подвал в башне Прежних будет ими обоими забыт. Не напрочь, но надолго.
Мы виделись. Я запомнил тебя.
Кружат в вышине два золотистых пятнышка. Высоко кружат — даже Мощью, если вдруг что, не сразу дотянешься. Но оказаться рядом эти два пятнышка могут очень быстро. Минуты не пройдёт — и они уже здесь.
Долго ли упасть с неба?
— Приветствую тебя, Свободный.
Знакомый взгляд. И знакомая красота, при всей своей хищной массивности остающаяся воздушно-лёгкой. Золотой огонь, сверхчеловеческая гордость...
Ты один, как я погляжу.
— Теперь уже не один, — Взглянув на четвёрку охотников, Эхагес позволил себе усмешку. И резко сменил тон, став очень серьёзен. — Не исполнишь ли мою просьбу, крылатый?
Говори.
— Вот эта Свободная — поговори с ней, прошу. Убеди её, что бросаться на камни с высоты — лишнее. Что я не хотел ей ничего дурного и прошу простить меня...
За что же?
— Ну... за настойчивость. Мне нужно было поговорить с кем-нибудь из живущих в этом мире. Собственно, и сейчас нужно.
Чем тебе не угодил маг из-под горы? Поговорил бы с ним. Вы ведь нашли его — зачем было кого-то ловить?
— Ворон мёртв. — Сурово и холодно. — Я не умею говорить с мёртвыми.
Ах-ха!
Крылатый ограничился этим всплеском и пристально всмотрелся в Эхагеса, делая какие-то выводы. Затем посмотрел на ту пасситме, о которой говорил страж. Снова посмотрел на него.
Отпусти её!
Эхагес тут же снял невидимые путы. Крылатая вскинулась, с угрозой глядя на стража. Гес попытался поймать ту "волну", в пределах которой пасситме переговаривались между собой, но ничего не достиг — если не считать за "что-то" переменчивые краски настроений. Вот Владыка на его месте... да, Мощь и искусство — очень разные вещи, очень.
Наконец крылатая, всё ещё окутанная облаком гнева, но уже не столь густым и острым, взмыла вверх, присоединяясь к двум своим сородичам, оставшимся кружить высоко над землёй. А собеседник стража "молча" смотрел на Эхагеса, и тот никак не мог разобраться, что именно тот испытывает в данный момент. Были, видно, среди эмоций пасситме и по-настоящему чуждые.
— Она больше не будет желать себе смерти? — не выдержал страж.
Нет. Наоборот.
— Хорошо. А то я сам никак не мог втолковать...
Фраза осталась незаконченной.
Что ты намерен делать с этими?
В "голосе" Свободного плеснула смесь презрения и непримиримой жгучей ярости. Эхагес посмотрел на четвёрку пленников. Да, пленников — хотя никто не отнимал у них оружия, не сковывал невидимыми путами, как крылатую, даже приказов не отдавал. Страх удерживал людей крепче заклятий.
Стоя в полусотне шагов, они трепетали, наблюдая за Гесом и его крылатым знакомцем. Все. Даже маг — ибо он, обладающий более живым воображением, лучше остальных понимал, чем чревато ближайшее будущее.
— Что-то делать непременно буду. Но что именно... Ты, я вижу, хочешь их смерти?
Да!
— А я не хочу. Разумеется, смерть — простейший выход, но я надеюсь использовать их более интересным образом.
Убей их — сейчас!
— Они мои, — спокойно ответил Эхагес. — И я сделаю с ними, что захочу.
Ярость — отнюдь не человеческая, но в чём-то схожая — душной волной прокатилась сквозь сухой воздух. Ярость эта не шелохнула ни единого атома, но с лёгкостью сумела сжать грудь змеиными кольцами, затрудняя дыхание.
Прокатилась... и пошла на убыль.
Ты слишком силён. Жаль.
— Не в моих правилах расправа над беззащитными.
Фах! По-твоему, с лишёнными чести можно быть благородным?
— Можно и нужно. Пусть они враги, пусть у них всегда наготове кинжал для чужой спины — но думать и действовать, как они, нельзя. Никогда. Ни с кем. Иначе станешь противен сам себе.
Свободный снова подверг Эхагеса долгому разглядыванию.
Х-х-хааа... Ты во многом прав. И всё же — жаль, что ты столь мягок с этими. Жаль...
— Мягкость и беспечность — не одно.
Трое пасситме в вышине перестали наматывать круги и, ускорив полёт, взяли курс на юго-запад. Непрошеное понимание всплывает из глубин: стервятники, лишённые обеда...
Дрожь. Неласков этот мир к своим детям, неласков!
Зачем ты снова стоишь на земле этого мира?
"Наконец-то. В прошлый раз крылатый помог — хорошо бы и теперь..."
Эхагес встряхнулся.
— Когда мы с тобой виделись в прошлый раз, нас было трое: я, Владыка и Тиив. Но в этом мире наши пути разошлись: Тиив остался под Триглавым пиком вместе с Вороном. Когда же мы с Владыкой возвращались в свой мир и по пути заглянули к Ворону вновь, Тиива мы не нашли. Всё, что мы нашли — труп мага с обломком меча нашего товарища, торчащим в груди. И теперь я хочу раскрыть эту загадку. А для того, чтобы отыскать Тиива, мне нужно больше знать об округе.
Коротко и неясно. Ты думаешь, этот Тиив не мог убить мага-из-горы?
— Не думаю. Он называл Ворона учителем и вовсе не стремился вернуться на Равнины до срока. Зато у Ворона, я знаю, был как минимум один могущественный враг. Тот, кто его проклял и изувечил. Теперь у меня достанет сил разобраться во всём этом.
Вижу. Ты действительно изменился, человек... но путей коварства так и не усвоил. Даже самый сильный может пасть, если не ждёт подвоха.
— Увидим. Так ты поможешь мне?
Как оказалось, крылатый хорошо знает, что такое смех. Беззвучный рокот загремел, как камнепад, рождая ответную дрожь у Эхагеса под грудью.
Я? Помочь тебе? Ха!.. Чем и как?
— Научи меня проникать в мысли мне подобных. Это заменит мне знание языков.
Я не могу. Учить я не умею.
— Это ничего. Я сам смогу научиться, если ты позволишь мне настроиться на тебя.
За чем же дело стало? Вперёд!
— Перенимаемое умение должно проявляться в действии. — Гес постарался проявить как можно больше уверенности. — Поговори с этими людьми.
С охотниками? МНЕ? С такими у меня один лишь разговор — на языке огня и когтя!
Эхагес вздохнул.
Похоже, задача будет посложнее, чем казалось.
Глава четвёртая.
— Да ну! — протянул Зуб. — Свистишь!
— А вот и фигушки, — вклинился Рейхи. — Те призраки в долине — это тастары.
— Кто-кто?
— Тастары, — повторил он с нажимом. — Так их зовут по-правильному. Красноглазые, или там чёрные — это просто клички. Тебе бы понравилось, если бы тебя звали бледным коротышкой?
— Что-о-о?
— Они же высоченные, — снова подал голос Локоток. — И кожа у них в самом деле черна, как стылые уголья. По сравнению с ними все люди — бледные и низенькие.
Некоторое время Зуб переваривал это замечание, но интерес пересилил обиду.
— Если они — призраки, то как это вы их разглядели?
— Никакие они не призраки, просто при случае могут стать очень незаметными. И мы их не просто разглядели. Мы были у них в гостях!
Вожак не прошедших обряда прищурился.
— Свистишь! — Вынес он вердикт. И добавил своё излюбленное. — Зуб даю!
— Пусть брешут, — вмешался Лиин. — Складно у них выходит.
— Потому что всё — правда, — заявил Локоток. — Они... как там...
— Они предлагают всем, кто придёт к ним, своё покровительство, — сказал Рейхи. — И лично я собираюсь переселиться в их долину.
— Эй! А мне ты ничего не говорил!
— Я думал, Локоток. Всю дорогу думал. И решил всё только сейчас.
— Конец болтаны! — нахмурился Зуб. — Куда это ты собрался переселяться, э?
— К тастарам под руку, я же сказал.
Голос Рейхи при этом был таким, что никакое недоверие не смогло бы усомниться в его словах и его решимости. Голос Рейхи был... пожалуй, просто взрослым.
— Ты уже не мальчишка, — сказал Рейхи тастар по имени Смотрящий. — Поэтому я буду тебе говорить так, как есть.
Как уже заметил Рейхи, порой тастары выстраивают слова довольно странно. Не коверкают речь, а просто выражаются слишком точно. Вот и сейчас: человек на месте Смотрящего сказал бы: "Я буду говорить с тобой", — но тот, похоже, собирался рассказывать что-то длинное, что-то такое, что перебивать его было бы неуместно. И поэтому сказал именно так, а не иначе.
— Одно из отличий вашей расы — большая разница в природных способностях. Искра магии горит в каждом человеке, как горит она в любом живом существе. Но если раздуть эти искры, одни из вас станут как факел, другие — как костёр, а третьи — только как свеча. Люди, которых вы зовёте Прежними, разрушили свой мир, и разрушили так, что среди выживших стало гораздо меньше обладающих особенными способностями к магии. Самые талантливые погибали первыми. Теперь, через триста лет, эти потери всё ещё очень ощутимы. Но то, что можно назвать судьбой, не любит перекосов, а лес, сгоревший в пламени пожара, со временем вырастает снова. И снова рождаются среди людей те, чей дар к магическим действиям сияет, как солнце из-за горизонта. Мы, тастары, искали таких людей, а найдя — учили. Одни при этом становились Серыми стражами, другие учёными братьями, третьи — глазами и ушами королевства в сопредельных странах. Теперь всё изменилось, но пройти мимо драгоценного камня и не подобрать его — преступление. Рейхи, ты должен был замечать в себе некоторые странности — необычные ощущения, частые озарения, возможно, особые сны. Всё это — знаки особого магического дара. При этом ты ещё молод и гибок, а значит, развить этот дар тебе будет легче, чем взрослому. Я, Смотрящий, мастер Видений из линии Ставящих Преграды, хочу, чтобы ты знал: по первой же просьбе ты станешь одним из моих учеников. Я не стану торопить с решением, но, как говорят на Равнинах, начинающий раньше уходит дальше. И это всё, что я хотел сказать.
— Знаешь, я, пожалуй, тоже уйду к ним.
— Да вы что, сговорились?
— Нет, Зуб. — Локоток, этот насмешник, озорник и задира, тоже стал серьёзен, как никогда. — Я и Рейхи... ну, просто с нами говорили по-людски. Смешно, а? Тастары же не люди, а всё-таки... Вот придёшь, поговоришь с ними, и сам поймёшь.
— Да вы спятили! Никуда я не пойду! И вам не дам, молокососам!
— Вот-вот, — буркнул Рейхи в сторону. — Этим всегда заканчивается.
— А что ты с нами сделаешь? На цепь посадишь, в подполе запрёшь? — Локоток остался спокоен. — Или на кладбище сходишь, родителям нашим жаловаться?
— Околдовали их, — бросил Лиин, положа руку на плечо Зуба. — Околдовали, точно.
— Чепуха! Тоже мне, знаток заклятий! Нам свободу дали, понимаешь ты? Сво-бо-ду! Вам-то есть что терять, вы унаследуете какое-никакое хозяйство, и если вдруг что — к родне можете пойти на поклон, о помощи просить. А у нас с Рейхи на двоих добра — один мешок, да и тот дырявый! И если кто нас по головке гладит, то за спиной... а-а-а, чего там. Скоро нам идти на Обряд Двух Стрел, взрослыми становиться. И что потом? Мужской дом до самой старости?..
Локоток аж задохнулся и умолк, сгорбясь.
— Ты, Зуб, сказал, что никуда не пойдёшь, — сказал Рейхи, — а напрасно. Лучше самому всё увидеть, чем слухами и страхом утробу набивать. И если кто-то вместе с нами пойдёт, тастары тех примут тоже. Они обещали. И я им верю.
— Локоток... а каково твоё настоящее имя?
— Гуаль. Только лучше уж по прозвищу.
— Если имя не нравится, можно получить другое. Или заработать.
Поначалу Локоток сильно робел. Как же — Пламенный ведь не просто тастар, а Владыка, да и для равнинных не грошик ломаный! Но робость быстро прошла. Пламенный держал себя совсем не так, как выборный голова селения. Не важничал, пуза не выпячивал... тем паче, что пуза-то у него как раз и не было. И короны на голове он не носил. Но только Владыка безо всякой короны оставался Владыкой, это Локоток ощутил сразу.
На Пламенного хотелось быть похожим. На других тастаров — нет; они были холодны и далеки от людей... а Владыка был иным. Особенным.
— А вы своё имя получили или заработали?
— У нас имена даются по-другому. Они всегда имеют смысл, но их нельзя перевести на язык людей. "Смотрящий", "Пламенный", "Холодная" — это только сокращения, полностью лишённые образного ряда и длины в... — тастар ненадолго замялся, — места своего узла? Неважно. Я хотел сказать тебе не об этом.
— А о чём?
— В этой долине хватит места для многих тысяч. — Владыка обвёл рукой пейзаж в окне. — И даже для десятка тысяч может найтись место. А нас — пятьсот. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
— Нет.
— Я объясню. Ты знаешь, почему мы скрылись в этих местах?
— Смотрящий говорил.
— Хорошо. Начинается новый виток, и каким он будет — зависит не только от нас, но и от людей. Печальная правда состоит в том, что тастары умирают. Нас слишком мало. Для пяти тысяч была бы уверенность, для двух тысяч — надежда. Даже для тысячи не всё было бы потеряно. Но нас, как я сказал уже, пятьсот. И если ничего не изменится, мы скоро исчезнем.
