'Не понимали' эти молодые люди ровно до тех пор, пока не звучали волшебные слова: 'вызовите администратора'. Слова эти производили самое настоящее 'лингвистическое чудо'! Студенты/студентки, зарабатывающие на жизнь в столице официантами, уборщиками или раскладчиками блюд, мгновенно 'вспоминали' 'москальску мову', а кое-кто даже начинал сквозь зубы отвечать по-русски.

Манкуртов Квит воспитывал разными способами. Причём, не только тем, что подбирал преподавателей с того же 'поля', что и он сам. Ему принадлежит откровенно фашистский приказ по этому учебному заведению, запрещающий в его стенах говорить по-русски. Не на любом языке, кроме украинского, чего можно ожидать от 'обычного' националиста, а запрет на употребление конкретно русского языка.

Работать со студенческой средой украинские нацисты начали очень давно, ещё в годы позднего СССР. Мой ныне покойный московский друг Станислав Покровский, родившийся, учившийся и в молодые годы живший во Львове, вспоминал, что среди его однокурсников были те, кто изучали книжки, присылаемые из Канады и США бандеровскими недобитками. Причём, руководили этими 'кружками' именно преподаватели, мгновенно перекрасившиеся из ярых коммунистов в критиков КПСС и советского строя после объявленной Горбачёвым 'гласности'.

В конце 1980-х во время каких-то протестов в Прибалтике Покровскому на домашний телефон позвонил кто-то из видных львовских 'демократов', спутав Стаса с его однофамильцем, и потребовал выйти на массовую акцию в поддержку 'борьбы за национальное самоопределение братских народов Прибалтики'. 'Все украинские патриоты Львова там будут', — известил звонивший. И ведь пришли! Причём, несколько сотен.

К моменту распада СССР львовские, тернопольские, ивано-франковские ВУЗы уже подготовили огромное количество выпускников, заражённых вирусом нацизма. Сейчас уже почти никто не помнит этих событий, но самый первый 'Майдан' в Киеве устроили вовсе не в 2004 году, а ещё в 1990. Преимущественно приехавшие с Западной Украины студенты проводили в подземном переходе столицы УССР массовую голодовку с требованием независимости Украины. Как всегда, сие действу дали красивое название 'Революция на граните', а многие активисты этих студенческих выступлений, перебравшись в Киев, 'пошли в большую политику', впоследствии побывав среди депутатов, министров и других высокопоставленных чиновников. Вячеслав Кириленко, Юрий Луценко, Олесь Доний, Олег Тягнибок — вот далеко не полный список тех националистов, для кого события октября 1990 года стали трамплином для прохождения во властные структуры в последующие годы.

На вопрос, была ли это действительно голодовка, или всего лишь имитацией, подлогом, ответил один из коллег Ларисы по работе в украинском МИДе.

— Конечно, большинство 'подъедали', но мы, несколько человек, реально ничего не ели.

Трудно сказать, говорит ли он о себе правду, но, помимо ловленных на том, что они 'васисуалили' (от имени незабвенного Лоханкина) по ночам, действительно кое-кого из голодающих увезла 'из Трубы', как называют подземный переход под Майданом, скорая помощь.

Следует отметить, что 'поезд дружбы' из Львова, которым приехали западноукраинские студенты в 1990 году, киевляне восприняли как нашествие дикарей: бандеровские лозунги, животная русофобия, ненависть ко всему советскому. То, что уже стало нормой для студентов из Западной Украины, Киев тогда не воспринял, а 'революционеров' и 'борцов за свободу украинской нации' за своих не принял. Но, как оказалось, нужно было чуть больше десяти лет телевизионной пропаганды и массированных усилий нацистских агитаторов в киевских ВУЗах, чтобы они стали 'своими', и ещё девять лет, чтобы идеи бандеровцев восприняли многие киевляне.

ВО 'Свобода', членом которой является Сергей Квит, уделяла огромное внимание пропаганде среди студентов. Её эмиссары трудились, не покладая рук, в учебных заведениях крупных городов. Киев, Харьков, Житомир, Сумы, Одесса, Чернигов, Полтава — это лишь часть областных центров, Центральной и Восточной Украины, о которых я достоверно знаю, что там в студенческой среде много лет работали 'свободовские' агитаторы. И не только 'свободовские'. УНА-УНСО, 'Тризуб им. С.Бандеры', ставший потом ядром 'Правого Сектора', Конгресс украинских националистов, 'Патриот Украины', не говоря уже о более мелких, но не менее радикальных группировок, вроде Национал-трудовой партии и 'автономных националистов'.

Это было бы невозможно без поддержки со стороны вузовских преподавателей, часть которых составляли выпускники западноукраинских ВУЗов, а часть — 'прониклись национальными идеями' на волне роста 'национального самосознания' в связи с распадом СССР. Лариса, начинавшая обучение в Пединституте имени Драгоманова, вспоминает, как в 1991 году они прогуливали занятия под предлогом участия в митингах. Причём, преподаватели не просто не ругали их за прогулы, а охотно отпускали с занятий 'на митинги'.

— Иногородние, конечно, ходили на митинги, а мы, киевляне, прямой наводкой отправлялись не на Майдан, а в кафе, кино или просто гулять по городу.

Так что 'Могилянка' была далеко не исключением среди учебных заведений, где из студентов выращивали националистов, а, скорее, концентрированным воплощением воспитания будущих нацистов.

Именно студенты Киево-Могилянской Академии при думали известную фразу, ставшую 'визитной карточкой' не только 'Евромайдана', но и всей постмайданной Украины: 'Хто нэ скачэть, той москаль!' Причём, придумал её тот, для кого украинский язык не является родным.

Дело в семантике. Семантически слово 'скакаты' в украинском языке применяется для прыжков, совершаемых животными. Для прыжков людей применяется другое слово — 'стрыбаты'. То есть, устраивая скачки на Майдане под этот лозунг, студенты Киево-Могилянской Академии в сознании человека, хорошо знающего украинский язык, признавали, что те, кто 'не москали' — просто скачущие животные.

Разумеется, Квит не просто не возражал против того, чтобы студенты вместо лекций исполняли животные скачки, гордясь тем, что они 'не москали'. И не просто поощрял их к этим тупым ска́чкам: он официально отменил занятия в руководимом им ВУЗе на время начавшихся массовых беспорядков, 'первого этапа национальной революции', как назвали госпереворот украинские неонацисты.

А чувство голода... Вспоминает бывшая декан Института иностранных языков. Мама одного из студентов в декабре 2004 года пожаловалась по телефону, что не может найти своего сына. Тот не появлялся и на занятиях, а когда пришёл в институт, весь увешанный оранжевыми ленточками, его потащили в деканат. Наша знакомая, родившаяся в Ясиноватой, 'наехала' на парня за то, что он лезет в самое нацистское пекло.

— Да мне наплевать на всю эту политику! — ответил тот. — Я там хоть наелся. Представляете, там свободно стоят ящики с апельсинами: бери, сколько хочешь. Еда — свободно, сколько попросишь, столько и наложат, мясо каждый день!

Звонок родителям ещё больше обескуражил.

— Как это он голодает? Он же стипендию получает! Целых 250 гривен (на тот момент 50 долларов). Я много денег ему давать не могу, но 100 гривен ежемесячно тоже высылаю. Кроме того, продукты передаю с домашнего огорода: картошку там, свеклу, морковку, капусту... Ну, курочку к праздникам...

Знакомая просто растерялась.

— Вот что с ним прикажете делать? Гнать его за прогулы или садиться рядом и плакать?

То же самое происходило и в декабре 2013 года: многие студенты шли 'на революцию', в том числе, и ради бесплатной еды. Небольшой, но о многом говорящий факт: во время 'Евромайдана' с киевских станций метро, рынков и вокзала... исчезли многочисленные бомжи. Они все перебрались на главную площадь столицы, на 'территорию революции', как называли её майдауны. Там всех КОРМИЛИ! И бомжей, и вечно голодных студентов, многие из которых приходили на Майдан ещё и послушать музыку и потусоваться. И не только пирожками, приносимыми сердобольными бабушками, ныне превращёнными захватившими власть 'революционерами' в нищенок. А нацистские лозунги, доносящиеся с трибуны, полностью перекликались с тем, что слышали студенты в институте от преподавателей и агитаторов-'патриотов'.

Американская Конфедерация, Билокси, 37.07.30, четверг, 17:15

Информация о продвижении колонны с важным для здешних 'упашников' грузом поступала каждый день. А мы с Сарматом быстро вычислили её среднюю скорость, порядок в движении и на стоянках.

Без серьёзного боя взять их ни в пути, ни на ночлеге не получится. Едут они исключительно в светлое время суток, двенадцать-четырнадцать часов, останавливаясь только для еды на фортах-заправках и оправления естественных надобностей. При этих остановках к двум 'Хамви' подтягивается поближе ещё пара машин с боевиками местного отделения 'УПА', обычно следующие в четырёх-пяти километрах сзади. Города минуют безостановочно, двигаясь с минимальным интервалом. Ночуя только в укреплённых фортах-заправках, построенных ещё в давние времена, когда эти объекты инфраструктуры, помимо прямого предназначения, возводившихся ещё и как мини-крепость. Обязательно заправляют машины, когда заезжают на ночлег, и уж потому обустраиваются сами.

Ночью у грузовика обязательно выставляют пару часовых. Боевики ночуют в палатках рядом со своими броневиками, при оружии. Иван и один из двух сопровождающих его во время движения 'экспедиторов' — в кабине 'Мана'. Ночные походы 'до ветра' для него — исключительно под конвоем.

— Слушай, настолько подробная информация, да ещё и поступающая каждый день! И как они до сих пор за собой 'хвост' не обнаружили? — удивился я, читая очередной доклад.

— Какой 'хвост', Серый? — засмеялся Сармат. — Пока твои Ваня с Гришей у меня на базе разгружались, а потом в автосервисе им машины переоборудовали, в них столько всего напичкали, что, теоретически, и без 'хвоста' можно было бы обойтись. Нажал на кнопочку ноутбука с расстояния десять-пятнадцать километров, и через пару секунд у тебя в компьютере полные данные с тахографа. Который работает теперь, даже если Ваня его не включает. Ну, а 'хвост'... Конечно, время от времени пускаем. И на фортах наши люди обязательно ночуют. Всегда разные...

Мдя... А ведь я по первому образованию электронщик, и с компьютерами с 1986 года работаю... Мог бы и подумать о чём-нибудь подобном...

После того, как конвой прошёл через кусок Американских Соединённых Штатов, из графика его движения стало ясно, что 'упашники' встанут на ночёвку в первом после Билокси форте-заправке. В общем-то, логично: во второй половине следующего дня они переправятся по мостам через рукава реки Большая, а уже после этого, либо уговорив, либо запугав, либо просто убив Ивана, как ненужного свидетеля, степными дорожками двинутся к месту, где ждут эти чёртовы контейнеры. Может быть, даже ночью. Это им даже удобнее: никто не проследит, куда доставят груз!

Пока караван был ещё далеко, мы с Сарматом и Батыром изрядно поколесили на Форде компании 'Гейзер' по окрестностям Билокси, пытаясь придумать план операции. И о засаде гранатомётчиков, которые уничтожат 'Хамви', думали, и об установке управляемых мин с ударным ядром (эта такая штука, которая, среагировав на тепло автомобильного или танкового двигателя, 'выплёвывает' струю расплавленного металла, прожигающего 100 мм брони на расстоянии до пятидесяти метров). Но на достаточно оживлённой дороге, соединяющей Конфедерацию с Техасом и АСШ, подобное непременно привлечёт внимание, а нас начнут разыскивать, как дорожных бандитов. Причём, формальные основания для того, чтобы нас считать таковыми, будут просто железные!

Взорвать 'Хамви' и захватить грузовик — полдела. Но потом ещё нужно будет отстреляться от следующих на удалении боевиков, а это — головная боль и поднятая 'на уши' вся полиция Конфедерации. С учётом довольно высокого количества легкомоторной авиации угнанный грузовик быстро обнаружат с воздуха, и тогда начнётся настоящая охота. Но дичью уже будем мы.

Был, конечно, и крайний вариант, о котором нам при отправке на задание говорил Гиви: просто взорвать фуру вместе с грузом. Именно крайний. И не потому, что мы с Иваном знакомы. Жаль мужика, разумеется, но хуже будет, если то, что он везёт, попадёт к боевикам 'бригадного генерала Мыколы'. Тогда жертв окажется несопоставимо больше! И вовсе не среди членов 'УПА'.

Полутора суток нам хватило, чтобы подготовить оба варианта действий: и на первом после Билокси форте-заправке, и на втором. Но бандерлоги всё-таки выбрали для ночёвки первый!

Как обычно, сопровождение из числа местной агентуры, убедившись, что конвой благополучно въехал на охраняемую территорию, по радиокоманде старшего укатил в сторону города, а 'Хамви' и МАН встали заправляться. Из динамика карманной рации послышалась условленная комбинация щелчков, поданная нашим человеком, и началось веселье.

Густой чёрный дым, поваливший из кузова грузовика, в бак которого всё ещё лилась солярка, первым заметил оператор АЗС. Выскочив из своей комнатки, он заорал по-английски:

— Пожар! Уезжай с заправки! Немедленно!

Иван со 'знанием' этого языка ничего не понял, но тоже увидел дым и рванулся к огнетушителю. И тут на него уже по-русски заорали его охранники (почему-то девять из десяти украинских 'патриотов' в критической ситуации непременно переходят на русский язык, куда только их 'патриотизм' пропадает!):

— Уё*ывай отсюда! Брось свой огнетушитель и уё*ывай! Рванёт же!

— Куда? — растерялся 'старый'.

— В степь! Подальше! За какой-нибудь пагорб! Быстрее, пока не рвануло!

Всех 'упашников' с заправки, как ветром сдуло, они даже побросали свои 'Хамви', улепётывая за ближайшее кирпичное строений. Вылетел из кабины и 'экспедитор', забыв там свой автомат.

А Ваня героически прыгнул за руль и повёл окутанную клубами чёрного дыма фуру прочь от форта-заправки. Действительно в степь, в сторону ближайшего невысокого холма.

Я выскочил из салона старенького обшарпанного Фиата, припаркованного рядом со съездом с дороги, и принялся отчаянно махать руками, чтобы остановить грузовик. Иван узнал меня и от неожиданности ударил по тормозам. Мне это было и нужно, и я заскочил в салон.

— Ты? Что ты здесь делаешь?

— Поехали, Ваня! Поехали! У нас очень мало времени!

— Куда поехали? Зачем?

— За холм! Тебе же кричали: 'сейчас рванёт'! Вот по этой дорожке и едь! Я её проверял, нормально твоя машина по ней проскочит.

— Что рванёт? Я оборудование везу!

— Увидишь ты ещё, что это за оборудование! Главное — не останавливайся, пока за холмом не скроемся!

Полминуты тянулись нескончаемо долго. МАН, неуклюже переваливаясь, заполз за пологий холмик.

— А теперь туда, по ложбинке! Мимо этого фургончика! И не останавливайся, ради бога! Потому что сейчас действительно рванёт. Очень сильно рванёт!

— Ты бандит, что ли?

— Твою мать! Всё тебе расскажу! Только не останавливайся! Это тебя бандиты 'втёмную' использовали! И грохнуть должны были завтра, когда вы Форт-Ли проедете! Видишь же: я даже без оружия!

Ну, не совсем без оружия. Пистолет всё-таки в кобуре есть, но в кобуре, а не упёртый Ивану под рёбра...