— Дав клятву хранителей жизни, сможешь и не такое, девочка, — хмыкнула Поппи, возвращая внимание пациенту.
Помфри медленно вливала зелье в рот бессознательного юноши, скрученного очередной волной конвульсий и, массируя горло, пыталась добиться глотания. Но продолжавшая течь потоком кровь сводила к минимуму все ее усилия. Доза лекарства закончилась, но ожидаемого результата не принесла. Сконцентрированная на решении этой проблемы, Помфри без слов протянула руку за новой порцией, которую получила на этот раз от Гермионы, и, уже зная, что делать, откупорила пузырек. Одно движение палочкой загустило зелье, льющееся на грудь Поттера, второе — равномерно распределило по грудной клетке, третье — впитало в кожу.
Еще никогда Поппи Помфри не ощущала себя настолько беспомощной: все необходимые действия были завершены, и ей оставалось только возносить немые мольбы и, как мантру, шептать про себя: "Ты сильный. Давай, мой хороший, борись. Ты же воин, ты сила, вернись. Ты сможешь". Она игнорировала разгоравшиеся красные блики, сверкавшие в этих невозможно живых глазах, и до судороги сжимала пальцы, тянувшиеся приласкать вечно взлохмаченные кудри.
Сиплое дыхание Поттера эхом разносилось в напряженной тишине, и когда его дыхание полностью прекратилось, это сразу стало всем очевидно. Тело на кровати, распрямившись, замерло в странной беззащитной позе, безразличное к потрясению, шоку и неверию в глазах присутствующих. Гарри был слишком далеко отсюда. Он не слышал раздавшиеся вскрики, того, как ошарашенно выдохнул Ремус, не видел, как выпала из рук Помфри ее волшебная палочка, а Тонкс зажала рот рукой, сдерживая дикий крик, и не видел, как отвернулась Гермиона, чтобы скрыть непонятные ей самой слезы. Гарри Поттер лежал посреди Больничного крыла и смотрел мертвыми глазами в ослепительно белый потолок.
Всхлипы, стоны, судорожные вздохи, скрежет зубов — нет, это не мертвая тишина. Слишком много живых собралось в Больничном крыле и волей-неволей оказалось свидетелями смерти Надежды Магического Мира. И вдруг волна магии поднялась от недвижного тела, заполняя увеличенную палату и захлестывая, накрывая всех, находившихся в ней.
— Посмертный выплеск, — благоговейно прошептал робкий целитель. — Ну и силища была у этого мальчишки!
Глава опубликована: 16.05.2011
Глава 17
Спустя пару минут все еще не было ни дыхания, ни жизни в глазах. Были только слова:
— В следующий раз будешь знать, как лезть ко мне, мразь!
Люди, окружившие купол, отшатнулись. Мертвое тело — и голос. Живой мальчишеский голос. Такой знакомый. Такой интонационно и эмоционально насыщенный. Им, магам, видевшим смерти и пытки, только что пережившим инфери и дементоров, знающим боль и горе, стало по-настоящему страшно от силы его звучания. От жизни, окутавшей всех и каждого из присутствующих в палате. И, завороженные, они стояли, не шевелясь, вслушиваясь в каждый звук, слетающий с мертвенно бледных и — что еще страшнее — неподвижных губ. И все от мала до велика впитывали посмертные слова. Слова, обращенные к кому-то невидимому, остающиеся для окружающих без ответа.
* * *
Гарри осторожно поднялся с жесткого, холодного пола, неуверенно пробуя, не развалится ли под собственным весом эта тщедушная пародия на человеческое тело. Непривычные пропорции и чрезмерно истонченные конечности совершенно не внушали оптимизма, и Гарри несколько раз слегка присел, чтобы убедиться в надежности конструкции. И почувствовал что-то странное. Едва уловимое напряжение в воздухе, нечто, что заставило бы волосы встать дыбом, ну, при условии, что у этого тела в принципе была бы хоть какая-то растительность. Но в месте, где он очутился, пространство на уровне нервных окончаний гудело и пахло озоном.
— Вы, должно быть, шутите, — пробормотал он и, качая головой, поспешно направился к ребенку, свернувшемуся в тугой клубок на койке.
— Парень, — позвал Гарри, легонько потрепав того за плечо. Единственной реакцией в ответ на прикосновение стало усиление магического напора. — Парень! — громче позвал он, и снова безрезультатно. — Малыш!
Мальчишка возмущенно вскинул голову и тут же зажмурился, стараясь отползти от него подальше. Поттер довольно улыбнулся. Отлично, мы считаем себя достаточно взрослым, чтобы такое обращение стало считаться оскорбительным. По крайней мере, мальчик вышел из ступора, хотя паника в глазах и загнанное дыхание остались прежними.
— Постой! Послушай меня, — заговорил Гарри своим самым спокойным, убедительным и умиротворяющим тоном, предусмотрительно отступая на несколько шагов, и поднял руки ладонями вверх, демонстрируя мирные намерения. — Монстра здесь больше нет. Ты в безопасности. Тебе сейчас больше ничто не угрожает, — ребенок, приоткрыв глаза, скосил на него взгляд. — Всё, правда, хорошо. Поэтому сейчас ты должен перестать.
— Ч-что? — тяжело дыша, просипел ребенок.
— То, что ты делаешь. Иначе все закончится очень плохо и для тебя, и для еще очень многих людей, а я не для того тащился в это уродское тело, чтобы ты распылил тут все к чертям собачьим. Я понимаю: это все очень странно, но, поверь мне, тебе больше ничего не угрожает, я действительно пришел тебе помочь, и теперь ты в полной безопасности. Поэтому ты должен немедленно это прекратить. Ты должен перестать бояться.
— Я не...
— А вот лгать не надо. Ты, знаешь ли, не один такой на белом свете, и со всеми нами подобное всегда происходит, когда нам страшно или мы в опасности. Сила всегда реагирует только в этих ситуациях, ни у кого из моих знакомых ("Магглорожденных", — перевело в уме большинство магов, зная, что в их среде разговоры о стихийных выбросах табу), выбросы от положительных эмоций не происходят. А потому — не ври мне, ладно? Если я отойду и сяду там, тебе станет легче? — Гарри указал на пару стульев, стоявших у дальней стены.
Мальчик медленно кивнул, с опаской прослеживая намеренно неторопливые движения существа, то, как оно уселось, прислонившись к спинке и положив руки на колени. Он осторожно сел на кровати, все еще продолжая неуверенно коситься на застывшую фигуру в черном балахоне, хотя поведение непонятной особи на самом деле кардинально изменилось.
— У тебя глаза зеленые, — вдруг сказал мальчик, — а раньше были красные.
— Мы два разных человека, ну, во всяком случае, я в своем настоящем теле выгляжу как Homo sapiens. Как тебе объяснить... Ты любишь комиксы? — мальчишка утвердительно кивнул. — Верно, какой нормальный мальчик их не любит. Помнишь историю про Человека-Паука и его новый костюм? — тот снова кивнул. — У нас почти то же самое, только он плохой, а я стараюсь ему мешать. Понимаешь? — кивок. — Веришь? — еще один, но с некоторым сомнением. — Значит, теперь ты прекратишь все это, пока не превратил округу в подобие Чернобыля?
— Я не умею... Я всегда устраиваю беспорядок, когда такое происходит. Не сильный. Совсем чуть-чуть, — периодически заглатывая воздух, сказал ребенок. — Только чтобы меня никто не трогал. Я не взорвусь, правда, может, только пару стекол выбью.
— Ты когда-нибудь пугался так же сильно? — у мальчишки вспыхнули щеки. — В этом нет ничего стыдного, наша сила защищает нас в меру своих возможностей, а как еще ей узнать, что пора действовать, если ты не подашь ей сигнал? Я могу научить тебя останавливаться. Если захочешь.
— Да, — согласился он.
— Сделай глубокий вдох и расслабься. И лучше закрой глаза, сосредоточься на моем голосе, а не внешнем виде. Я клянусь, что с места не сдвинусь, пока ты их не откроешь, — добавил Гарри, увидев расцветающую в глазах напротив панику. — Ты можешь доверять мне. Ты ведь и сам это чувствуешь, не знаешь, почему не хочешь мне верить — и все равно доверяешь. Поэтому сейчас просто закрой глаза и успокойся, пока все здесь не взорвалось к чертовой бабушке. Давай, успокойся, дыши медленнее: вдох... выдох... вдох.
— Откуда ты знаешь?
— То, что тебя сейчас распирает, ощущает меня и знает, что я не представляю угрозы. Ты легко сможешь положить конец своему состоянию, поскольку оно поддерживается исключительно твоими эмоциями, но, как только ты перестанешь бояться, принуждая силу вступаться за тебя, оно сразу утихнет.
— А как ты научился?
— Если тебя каждый раз после того, как устроишь "беспорядок", избивают до полусмерти, довольно быстро начинаешь щелкать мозгами, чтобы это предотвращать.
— Тебя...
— Да-да, и меня тоже. Ты не отвлекайся, дыши давай.
Некоторое время мальчишка усиленно дышал в заданном Гарри ритме. Напряжение в воздухе ощутимо упало на несколько делений.
— Получается! — радостно воскликнул мальчик.
— Ты просто молодчина, приятель. Тебя как звать-то?
— Джаред, — ребенок удобнее устроился на постели, усевшись по-турецки, и с энтузиазмом затараторил: — Ты сказал, мы одинаковые, а можешь сказать, кем я буду? Я бы хотел телепортом или кем другим из молекулярных: летуном или неуязвимым, хотя псионики — это тоже круто: телепатия и все такое. Но только не диким, ведь не знаешь, какое животное тебе достанется, станешь какой-нибудь мухой и потом радуйся тому, что ты особенный.
— Эй, спокойней, разогнался тут, — улыбнулся Гарри. — Продолжай дышать, еще не все устаканилось.
Джаред собрался было возразить, но Гарри опережающе поднял руку и понадеялся, что ему удалось ловко отвлечь ребенка, переведя разговор на другую тему, способную разжечь его любопытство:
— Я тебе расскажу, чтобы помочь отвлечься. Начнем с того, что мы больше Джедаи, чем Люди-Х, у нас у всех один дар — магия, просто у кого-то сильнее, а у кого-то слабее выражена способность ее использования.
— Хорошо, я бы свихнулся, если бы мне досталось что-то такое же жуткое, как вселение в чужое тело, — со вздохом облегчения признал Джаред.
— Ощущения тоже преотвратные, но знаешь, что я тебе скажу? Никакие способности не делают тебя изначально плохим или хорошим, важно только то, как ты ими распоряжаешься.
— А как распоряжается этот? — полюбопытствовал мальчик, презрительным кивком обозначив предмет разговора.
— Пытался захватить мое тело. Он вообще все стремится захапать.
— Оно и ясно, — Джаред понимающе усмехнулся.
— Тебе откуда знать, может, я урод почище него?
— Хуже этого быть не может, — категорично отрезал он, заставив Гарри рассмеяться.
— И то верно. Квазимодо на его фоне — писаный красавец.
— А ты всегда вселяешься в него, чтобы помешать? — в мальчике пробудилось природное любопытство, которое повисло в эфире едва ли не сильнее напряжения магии.
— У меня впервые получилось в него вселиться.
— Как это действует?
— Честно? Не знаю, он влез ко мне в голову — проверить, как прошло очередное нападение, я случайно выхватил картинку того, что он планирует натворить здесь, и жутко захотел не позволить ему обрушить здание на ваши маленькие головы. И вуаля, я здесь, а он заперт внутри и воет диким голосом, вызывая у меня кошмарную мигрень.
— Даже сейчас? Пока мы говорим?
— Ага.
— И что говорит?
— Маленьким детям таких слов знать не положено.
— И как мы себя называем? — с нескрываемым интересом спросил Джаред.
— Магами.
— Волшебниками, что ли?
— Мы и есть волшебники, Джаред, люди, владеющие магией и способные с помощью заклинаний совершать невообразимое. У нас есть волшебные палочки, мы ходим в мантиях и остроконечных шляпах — все, как полагается. И как ты уже имел возможность убедиться, мы вполне стереотипно бываем добрыми и злыми.
— Издеваешься? — мальчик надулся от обиды, по-детски оттопырив нижнюю губу. — Что-то я не видел таких людей на улицах.
— А это потому, что маги живут отдельно от обычных людей. Со своими школами, деревнями и даже целыми городами, спрятанными за сильнейшими чарами. Когда придет время, тебя найдут и возьмут в этот чудо-мир.
— А когда настанет это время?
— Тебе сейчас сколько?
— Почти десять.
— Тебе придет приглашение в магическую школу, когда исполнится одиннадцать, — лицо Гарри исказила горькая гримаса.
— Тебе там не нравится, — потрясено прошептал Джаред.
— Не так чтобы очень. Это не самое идеальное место, Джаред. Маг, который придет за тобой, покажет тебе пару фокусов, расскажет, что ты и сам сможешь научиться создавать бабочек, игрушки и мыльные пузыри, но забудет упомянуть об обратной стороне медали (некоторые магглорожденные выразили свое согласие, непроизвольно кивнув). О том, что с помощью тех же заклинаний можно сотворить с человеческим телом, или о том, что ты навсегда останешься второсортным человеком только из-за того, кем тебя угораздило родиться. Оставшись здесь, ты однажды вырастешь, если окажешься достаточно смышленым парнем, выучишься на какого-нибудь специалиста и станешь уважаемым человеком. Став же магом, как бы одарен ты ни был, никогда не выбьешься в люди.
— Не может быть все так плохо.
Гарри задумался на миг, разглядывая раскрасневшегося и слегка растрепанного ребенка, полностью открытого, наивного и с надеждой смотревшего ему в глаза, вспомнил, что сам не понаслышке знает, каково это — быть жертвой всеобщей лжи, решился рассказать ему всю правду.
— Одни тебя ненавидят, другие строят из себя чертов Гринпис (Несколько студентов хохотнули, и даже вечно невозмутимая Гермиона не сдержала смешок). Но и для первых, и для вторых мы в большинстве своем — удобные козлы отпущения, надуманная причина их бесконечных гражданских войн. И, что самое поганое, все мы неизбежно оказываемся втянутыми в их разборки, поскольку, как положено приличным людям, не способны оставаться в стороне, пока остальные борются за право нашего существования, — Гарри говорил спокойным, будничным тоном, будто разговор шел о погоде, но была в его словах какая-то усталая горечь. — Определенно, знай я о магическом мире то, что мне известно теперь, я послал бы магов далеко и надолго, едва они постучали бы в мою дверь. Поверь на слово, как бы погано нам ни жилось здесь, Джаред, какими бы фриками мы тут ни слыли, это ни в какое сравнение не идет с тем дерьмом, которое мы огребем там. Нам лучше оставаться на своем месте хотя бы потому, что в нашем мире не принято вести войны детскими руками.
"Он нашел меня, а потом обманул и бросил. Он обещал мне, что у меня будет дом, и я буду настоящим магом, а потом забыл обо мне. Я остался один в том ужасном месте, куда он меня позвал", — отголоском эха пронеслось в сознании Гарри, просочившись сквозь мощный блок идентичностью понимания. Гарри качнул головой, отбрасывая чужую мысль и одновременно укрепляя защиту. У него нет сейчас времени думать об этом. Позже.
— Кто нас ненавидит? — теперь мальчишка выглядит удивленным и немного взволнованным.
— Те, кто считает себя лучше прочих только потому, что способны проследить собственную родословную.
— Аристократия?
— Не обязательно, но, в основном, у всех них тот же снобизм и пренебрежение к рожденным в других условиях или обладающих другими способностями, — Гарри поднялся и, не спеша, прошел к окну, задумчиво разглядывая пейзаж. — Они считают себя самыми умными и сильными, но их с легкостью заткнула за пояс моя подруга, тоже родившаяся в обычной семье. У нее такая успеваемость и настолько высокие оценки, что этим павлинам, не считающим ее за человека, до нее — как до луны пехом. Да и вся их война, кстати, признаваемая худшей за последние столетия, свелась к противостоянию двух полукровок (легко сопоставившие факты маги пораженно замерли, не в силах поверить в открывшуюся истину).
