Но полное подобие нам и не нужно, не так ли?
А ломать — не строить.
Имелась и вторая причина назвать методику именно так. Если срезание печатей ещё можно было проводить в Глубине, причём, скажем так, Глубине "ближней", не далее пятой-шестой вуали, то для ритуала, разработанного "под меня", пришлось создавать полуавтономные инструменты, способные погружаться во Мрак. Проецироваться на него. Иначе из затеи просто ничего не вышло бы. Таларну это активно не нравилось, но...
Ох!
Бесплотное лезвие резануло не мою плоть. Оно не для этого было предназначено. И всё же я ощутил нешуточную боль, что сродни фантомной: неописуемую муку Двойника, рассекаемого на части. Острота ощущений была — куда там предыдущим сеансам. Наверно, так ощущали бы себя жертвы вудуистов, в куклы-подобия которых унганы с терпеливыми улыбками всаживают иглы.
Мой карманный вампир не мог считаться живым в общепринятом смысле этого слова. Без меня он не имел ни плоти, ни воли. Но принцип самосохранения распространялся на него точно так же, как на любую живую тварь. Он дёрнулся, разрывая тонкую плёнку меж первой и второй гранями Мрака — сам по себе, без команды.
— Рин!
— Я тут ни при чём! Вы же знаете, что обезболивание здесь невозможно!
— Ладно. Продолжаем.
Новый взмах бесплотного лезвия. Новый всплеск боли — ожидаемой, но оттого лишь более острой. До невыносимого. Гадство, никогда не думал, что это будет так...
"И как долго ещё это будет?"
Словно в ответ на заданный самому себе вопрос Мрак взбурлил. И реальность сошла с ума. Касания бесплотных лезвий показались мне ласковой щекоткой, когда гигантские ледяные щипцы сомкнулись на "шее" Двойника... и одним мощным рывком оторвали ему "голову". Моё бренное тело, о котором я чуть не забыл, сосредоточенный на происходящем вдали от Середины и много ниже, вздёрнуло в непроизвольной судороге. "Подзатыльник" утратил контакт с моей головой, так что на следующие несколько секунд — долгих, очень долгих! — я ослеп и оглох. Во всех смыслах, потому что глаза и уши тела ослепли от адской боли. Буквально, без преувеличений, адской. Даже способность мыслить, и та оставила меня... а кого бы не оставила?
В состоянии безмыслия я призвал Двойника к себе. Выдернул, как руку, по неосторожности опущенную в кипяток. Или, лучше сказать, угодившую в капкан. Рывок сопроводили новые, такие же мучительные вспышки боли. Моего несчастного вампира рвали на части, не оперировали, а именно рвали, и я прочувствовал это в полной мере. Так, что дыхание пресеклось, а сердце, сжавшись судорожно, не поспешило расслабиться. Кажется, я умирал.
Но выдернуть Двойника из капкана я всё-таки смог.
И тогда ад явился за ним в Середину.
Чьи-то сильные руки сдёрнули меня с ложа боли и потерь, перекинув через не менее сильное плечо, как забытую тряпочку (противоестественные судороги уже стихли, сменившись столь же противоестественным расслаблением). А потом под грозный сухой шелест, грохочущий гул и слепящие вспышки меня куда-то понесли. Бегом. Я же ничего не мог сделать, потому что пострадавший Двойник продолжал заливать меня болью. Болью.
БОЛЬЮ.
В тот момент я не выл и не бился, как рыба на суше, только по одной причине: в лёгких не осталось воздуха, а мышцы обратились в вялые гуттаперчевые шнурки. Гордость? Ха. О ней я и не вспоминал. Я сознавал себя ровно настолько, чтобы соображать: если немедленно, вот прямо сейчас, не запущу собственное, мать его, сердце, — я сдохну, и очень скоро. Но в тот момент подобная перспектива перестала меня пугать. Начисто. Тот, кто хлебнул в своей жизни хоть чего-нибудь пострашнее страданий в очереди к стоматологу, меня поймёт. БОЛЬ — замечательное лекарство от воспетой Джеком Лондоном жажды жизни!
И всё же я попытался. Я попробовал сплести пару простейших заклятий исцеления — благо их вдолбили мне почти на уровень рефлексов. За попытку эту я был немедленно вознаграждён яростными, ослепительными, вышибающими мозги и душу вспышками БОЛИ. И вот тут-то мне не просто стало безразлично, выживу я или нет. Вот тут мне уже захотелось сдохнуть по-настоящему. Захотелось до самого донышка, до последней капли, до истошного визга.
Потому что если любые мои попытки творить заклятья отныне всегда будут заканчиваться именно так...
"Дыши, с-скотина!" — воспринял я чужой приказ, сдавленный, как мат сквозь зубы.
И задышал. Потому что моё непокорное тело вздёрнуло и построило целительное заклятье. Чужое. Кстати, в столь неуважительном обращении, как я понял позднее, начисто отсутствовал даже малейший намёк на мою личность. Обругали мою подыхающую плоть, обстоятельства, не в последнюю очередь самого автора приказа — но не меня.
Айс. Его мысленный "голос".
Но толком разобраться в ситуации я не смог. Не в лучшей форме был для этого, говоря мягко — а если б и случилось иначе, вполне мог не успеть что-либо понять. Громовой волной взрыва меня снесло, приподнимая над грешной твердью, и швырнуло в общем направлении, грубо совпадающем с направлением бега. Три или четыре побега кустарника я своей тушкой сломал, а вот ствол дерева чуть не сломал меня самого.
Может, оно и к лучшему, потому что встреча с деревом помогла мне потерять сознание.
Наконец-то. Вот счастье несказанное!
Я пришёл в себя рывком, будто лампочку включили. Реальность вокруг тоже оказалась рваной. Ибо возвращение в сей поганый мир произошло, когда я сидел в седле химеры Монгра, а та, в свою очередь, мчалась во весь свой химерий опор. Окрестности проносились мимо со свистом, размазываясь в пыльно-зелёные, коричневые, сероватые полосы. В другой момент я бы не преминул насладиться зрелищем; ныне меня от него просто-напросто неудержимо затошнило. Моментально, почти без перехода. Всухую.
М-мать!
— Сто-о-ой!
Химеры (а рядом с моей бежала ещё пара) повиновались быстро, но без лишней резкости. Беговая дробь замедлила ритм, сменилась топотом. Затихла. Окрестности перестали свистеть в ушах, а моя бренная тушка — подскакивать, точно крышка закипающего чайника.
Если бы это ещё остановило тошноту...
Впрочем, выворачивающая душу гадость, что свернулась под ложечкой, понемногу успокаивалась, и скукожившийся до поры рассудок принялся не просто фиксировать, но и понемногу анализировать происходящее... не пуская в ход магические чувства.
Три химеры. Три всадника: я, Айс Молния и Лада-Владислава. Никаких инквизиторов поблизости, что особенно приятно. Значит, всё пучком?
Ох, не похоже.
Направленная мысль — как деликатный гость в комнате занедужившего хозяина:
"Рин?"
"Я уже здесь. Снова. Рассказывай".
"Минуту".
Как выяснилось в течение этой минуты, Айс понимал толк и в целительстве. Аккуратные, вполне профессиональные заклятья начисто сняли мою тошноту, взбодрили, заставили быстрее бежать по жилам кровь. Если бы не страх перед прикосновением к собственному Дару, можно было бы сказать, что я почти в порядке.
Если бы. Угу.
— Давай, объясняй.
...Без сомнений и колебаний Айс использовал всё, до чего мог дотянуться. Начиная с относительного попустительства инквизиторов, следивших за ним не так пристально, как за мной, и заканчивая своими талантами менталиста. Без последних у него просто ничего бы не вышло. В подробности он не вдавался, но по некоторым признакам я понял, что он прогуливался по самой кромке закона, особенно когда начинял свои живые информационные "бомбы".
Обычно, чтобы человек забыл о своих делах, пошёл и, к примеру, сообщил инквизиторам, что его сосед — тайный малефик, приносящий в своём подвале кровавые жертвы ради вызова духов Мрака, требуется подмять его волю. Особенно в том случае, если ничего такого на самом деле он за соседом не замечал. Без последствий для психики это не проходит: временная или нет, а одержимость — штука крайне неприятная. Но Айс, будучи истинным мастером своего искусства, преспокойно танцевал в сумеречных зонах рассудка, на территории снов, сомнений и озарений, и потому созданные им модификаторы почти не ощущались носителями. А при срабатывании всё должно было выглядеть, как лёгкий приступ дневного лунатизма.
Оставленные им следы имели такую маскировку, содержали так мало грубых энергий, что в идеале инквизиторы могли бы вообще не заподозрить стороннего воздействия. Мало ли, почему Имярек со слабыми латентными способностями увидел во сне то-то и то-то? Даже предположив, что сон был нарочно навеян кем-то, — поди-ка, докажи факт воздействия спустя пару декад!
Впрочем, живые информационные "бомбы" являлись лишь малой частью картины.
Основные мощности той интеллектуальной системы, на обеспечение которой Айс забирал у меня все свободные магические ресурсы, были брошены на моделирование и прогнозирование ситуации с моим "освобождением" от Мрака. Сколько разных сценариев было рассчитано, Айс скромно умолчал. Впрочем, какая скромность? Методики, которыми он воспользовался, были настолько изощрённы, что он попросту затруднялся рассказать о них. Для этого в реммитау не хватало нужных слов. Впрочем, интересовали меня не столько методики и расчёты, сколько итоги этих расчётов. А по ним выходило, что надежды Таларна избавить меня от Двойника, не лишив магического дара, тщетны. Если бы на подготовку потратили хотя бы лет пять, имея в своём распоряжении кое-какие ключевые факты, изложенные в книге-шансе... увы.
И тогда Айс понял, что надо рисковать.
— Кого ты использовал? — переспросил я, в момент ошалев от очередного сюрприза.
— Ненхиштарза, — спокойно повторил он. — Точнее, не самого Бурильщика, а его отношение к тебе, как причастному к срыву долго лелеемых планов.
В общем, когда я во второй раз использовал методику проективного воздействия, будь она проклята, миньоны Ненхиштарза уже поджидали меня, затаясь на второй грани Мрака. Знали, где сидеть — ведь при первом испытании методики я по настоянию Айса и тайком от инквизиторов распустил по грани нечто вроде "аромата", свойственного моему Двойнику. Миньонов по мою душу явилось всего двое, но когда главный в паре — Тенекрут, а силовую поддержку осуществляет Воин Ночи, скромная численность сидящих в засаде уже не радует. Хуже было бы только участие в деле самого Бурильщика.
Увы, расчёты Айса с треском провалились в части характера мер воздействия. То ли Воин Ночи проявил лишнюю инициативу, то ли Ненхиштарз решил, что ему нужен не я лично, а просто моя смерть, но вместо того, чтобы попытаться меня пленить (заранее обречённая попытка: ведь моё тело осталось в Середине!), миньоны начали меня убивать. Зато расчёты Айса оказались точны в части реакции Тенекрута и Воина Ночи на ретираду моего Двойника. Опять же, не так важно — охотничьи инстинкты тварей тому причиной или страх перед гневом Бурильщика, но миньоны поднялись за мной в Середину.
И понеслось.
Относительно готовым к такому развитию событий оказался лишь Айс. Он сцапал меня и дал дёру со всей возможной скоростью, круша молниями Побратима как щиты тварей Мрака, так и (даже с большим тщанием) уникальные артефакты "операционной". Ломать — не строить, ага, ага. Опомнившиеся инквизиторы тоже подключились к веселью... но всё-таки Тенекрут и Воин Ночи, работающие в паре — это сильно. Даже в Середине, где многие возможности Воина ограничены, а магический арсенал Тенекрута оскудел, миньоны Бурильщика оставались поистине страшными противниками. Особенно для исследователей и теоретиков вроде Герейта Колпака, имеющих о боевой подготовке самое поверхностное представление.
Когда прикрываемый мощными магическими блоками Воина Тенекрут открыл аркан Зова и в Середину десятками полезли меньшие духи Мрака, Айс решил, что делать на этом празднике нам больше нечего. Предупреждённая заранее Лада уже оседлала наших химер (включая ту, которую обещал мне за работу Таларн). Осталось только загрузить в седло меня и дать дёру.
— А как насчёт преследования?
— На этот счёт не беспокойся. Прорыв тварей Мрака Таларну замять не удастся и объяснить удобным для себя образом не удастся тоже. Зря я, что ли, вкладывал людям в головы "сны", "рассуждения" и прочие "бомбы"? Если за расследование возьмётся Ортен Мрачный, Таларн даже может лишиться своего поста. А к тому времени, когда шум поутихнет, мы уже будем в соседнем домене. Граница не так уж далеко...
— Ортен Мрачный?
— Ты не?.. а, ну да. Тебе было не до политики. Мрачный — гроссмейстер инквизиции всего домена Левварн и Таларна по ряду причин недолюбливает. Недрёманый занимает должность инквизитора первого класса, будучи на ранг ниже — думаешь, это просто чей-то недосмотр? Нет, это официальная позиция Ортена. При многочисленных талантах и широких связях Таларн более сорока лет числится исполняющим функции командора. Успех проекта "Освобождение" был ему нужен не только из идеалистических побуждений.
В иное время я не преминул бы раскрутить Айса на подробности. Но...
Так. Хватит ходить вокруг да около.
— А как насчёт моего... состояния?
— Лечиться, переучиваться и снова лечиться. Долго.
Эта решительная прямота меня слегка покоробила, но одновременно обнадёжила. Раз друг не считает моё состояние безнадёжным...
"А он так хорошо разбирается в высшем целительстве?"
...я рано или поздно возмещу потери. Наверно.
Осторожно, даже неуверенно, словно ученик-первогодок, я коснулся своей Силы, формируя крохотную радужницу. Иллюзии не требуют большой Силы, лишь концентрации. Но, видимо, именно с концентрацией у меня и возникли проблемы. Я только начал плетение, а где-то почти во мне, а на деле — в неописуемом направлении, там, где пребывал мой изувеченный Двойник, зашевелилась БОЛЬ. Разумеется, я тут же оборвал плетение. Но БОЛЬ затихла не сразу. Она ещё поворочалась, поворчала, обгладывая изнутри мой многострадальный череп, и только тогда...
— Едем дальше, — сказал я резче, чем хотел бы. Айс и Лада, не говоря ни слова, тронули вожжи своих химер.
И мы поехали дальше.
Часть вторая, или Свои заботы, чужие планы
21
Утро выдалось на редкость холодное. Хорошо ещё, что ночная вьюга успокоилась, и едущий мог не кутаться во все наличные одёжки в попытках спастись от хлёсткого ветра, забивающего колкие снежинки в самые неожиданные места.
Если бы мы пользовались обычной дорогой, пришлось бы сильно сбавить темп из-за заносов — ведь зимы в домене Ракеоз долгие и суровые. Но мы покинули Левварн по самой настоящей магистрали, словно бы нанизывающей на транспортную нить целую цепочку доменов. Поэтому пробираться сквозь сугробы не пришлось. Древние, но регулярно подновляемые магами Попутного патруля заклятья ограждали широкий, как четырёхполосное шоссе, путь. Снег ложился на него слоем в три пальца ровно, не более и не менее. Если где его оказывалось чуть больше, там избыток вскоре сдувал ветер; где возникала недостача, тот же самый ветер приносил с обочин недостающее.
Зачем на дороге снега на три пальца? С одной стороны, для пеших, а уж тем более верховых такой слой — не преграда, колёса повозок в этаких "сугробах" тоже не увязнут. С другой стороны — вполне достаточная глубина для санных поездов. А так как, повторюсь, зимы в Ракеозе длятся по полгода и больше, сани здесь куда популярнее других видов транспорта.
