Рождение героев

Зрители бросали в Круг цветы, а Тормун довольно улыбался. Далмира заметила сидевшего рядом с ним высокого человека в богатой одежде. Он тоже смотрел на нее и улыбался. Она видела его уже не раз.

Немой ждал победителя за воротами и, скаля белые зубы, радостно прижал к себе. Она же устала так, что не было сил улыбаться. Вот еще один Круг, еще один день. Сколько останется мне?

Два дня она отдыхала. Сидела в таверне, бродила по городу. Ее уже узнавали, и уличные мальчишки бегали по пятам, крича:

— Красноволосый хартог, красноволосый хартог!

Вот только асиров у ней не было, и Далмира с грустью разглядывала красивые блестящие ткани в лавках купцов.

— Красавица, тебе отдам почти даром! — кричал, польщенный ее вниманием, торговец. — Такая женщина, как ты, должна носить лучшее, что есть в этом городе, а лучшее — только у меня!

— Зачем хартогу платье? — спросила она.

Торговец на мгновенье замолк, затем весело прищурился:

— Жизнь изменчива, как говорят фагиры. Сегодня ты хартог, а завтра... В любом случае ты остаешься женщиной!

Далмира улыбнулась и отошла прочь. Слова веселого торговца запали в душу, и Далмира бродила по улицам, представляя себя простой горожанкой, девушкой, которая может купить себе красивые бусы или платье, которая может мечтать о будущем и не знает о хартогах и Круге...

На следующий день Оллок с утра занимался с девушкой, нещадно стегая плетью. Далмира взмокла, с трудом уворачиваясь от стремительно летящего кнута.

— Быстрее! Еще быстрее! Теперь перекат! — подсказывал наставник. — На ноги! И сразу удар!

Он увернулся от учебного копья с тупым наконечником и остановил обучение:

— Схожу кое-куда. Отдыхай.

Оллок ушел, а Далмира устало опустилась на землю, восстанавливая сбившееся дыхание.

— А-а, хартог Далмира!

Торвар развязно поклонился девушке. Она поднялась. Снова этот подонок!

— Тебя еще не сожрали? Ничего, я подожду. Наверно, в следующий раз...

Далмира с ненавистью глядела на него, сжимая копье.

— Что тебе нужно?

— Ты знаешь, что мне нужно. Помнишь Кинару? — неожиданно спросил он. — Она нравилась мне. И, пока была послушной, жила... Ты понимаешь меня, хартог Далмира?

Он сцепил пальцы за широким поясом, с удовольствием разглядывая девушку.

— Ты, чудовище! — только и могла выговорить она. Руки, сжимавшие копье, дрожали, еле сдерживаясь, чтобы не воткнуть лезвие в живот ухмылявшемуся мерзавцу.

— О-о! — заметил ее гнев Торвар. — Красавица гневается! Ну, давай же, ударь чудовище! Я посмотрю, какова ты в бою!

Далмира ударила. Торвар ловко перехватил оружие и одним движением повалил девушку наземь. Брат вождя навалился, заламывая руки, и в короткой яростной схватке Далмира почувствовала, что проиграла. Он был сильнее и опытней.

— Может, лучше в постели поборемся? — игриво спросил он, оскаля длинные желтые зубы. И охнул от удара головой в лицо. Далмира припомнила уроки Оллока. Сбросив с себя схватившегося за рассеченную бровь Торвара, она вскочила и подняла с земли копье. Широкое лезвие со свистом рассекло воздух над головой хартога. Он чудом успел пригнуться. Удар тупым концом копья пришелся прямо в середину груди, выбив из нее остатки воздуха. Торвар согнулся, а Далмира подцепила его за ноги, повалив на траву.

В следующий миг Оллок вырвал у нее оружие.

— Что ты делаешь?! — он склонился над пытавшимся вдохнуть Торваром и с облегчением увидел, что тот даже не ранен. Рыча и хрипя, Торвар поднялся. Оллок шагнул, становясь между ним и девушкой. Только сейчас Далмира поняла, что чудом не убила Торвара. Она не могла объяснить себе, как попала в грудь хартога тупым концом древка, ведь хотела острым...

— Отойди! — заревел Торвар.

— Тебе мало женщин в этом городе? — спросил Оллок.

— Отойди, Оллок! Она хотела убить меня!

— Она могла убить тебя, Торвар, но не сделала этого. Так что иди и проспись!

— Я убью ее! — заревел оскорбленный хартог, пытаясь пробиться к Далмире, но однорукий стоял, как скала. — Отойди, Оллок, ты должен повиноваться мне!

— Я должен повиноваться вождю Тормуну, и только он решает, кто и когда умрет, — холодно и твердо ответил Оллок. Мужчины смотрели друг на друга, и ярость одного, шипя, плавилась в ледяном спокойствии другого.

Торвар отвел ненавидящий взгляд:

— Когда я стану вождем, ты отправишься в Круг, Оллок!

На лице учителя не дрогнул ни один мускул.

— Как будет угодно вождю, — сказал он. Торвар одернул смятую одежду и ушел.

— Ты свалила Торвара. Это дорогого стоит, — произнес Оллок, и серые глаза его потеплели, тая в уголках искорку смеха. Не прочитав в словах учителя осуждения, Далмира слабо улыбнулась.

— Зря смеешься. Торвар не простит тебе, ведь все узнают, что его сбил с ног новичок, недавно прошедший первый Круг!

— Но никто не видел этого... Кроме тебя.

Оллок кивнул:

— Ты правильно думаешь.

— Но... зачем тебе это надо?

— А это — уже не твое дело! — отрезал однорукий. Оллок радовался позору Торвара и сделает так, чтобы о схватке узнали все. Брат Тормуна вызывал у него презрение. Торвар и впрямь был неплохим бойцом, но в душе — и Оллок это знал — был мелким и недостойным управлять хартогами ничтожеством. Его старший брат жаден, жесток и циничен, но в нем есть внутренняя сила, недюжинная воля и достоинство. Тормун заставлял уважать себя любого, когда-либо встречавшегося с ним человека. Он всегда знал, чего хочет, и добивался цели любыми способами. И Оллок без колебаний повиновался такому вождю.

Тормун задумчиво расставлял на доске фигуры для игры в арш — древней забавы торговцев-ортанов, в недавнее время ставшая любимой игрой ринерессцев. У него вдруг возникла мысль заказать сотню-другую игр у Эторга и продать их с прибылью богатым семьям Ринересса, но вождь прервал эти мысли. Каждый должен делать свое дело. Он и так найдет, на чем заработать...

В комнату ворвался Торвар. Брат был красен, как луна Игнира, и взбешен, как зверь, которому прижгли задницу.

— Убей красноволосую, Тормун! Я хочу, чтобы ее сожрали!

Тормун приподнял бровь:

— Зачем?

— Убей ее, или я сам это сделаю!

— А, ну-ка, подойди сюда! — приказал Тормун. Голос развалившегося на постели толстяка вмиг стал иным.

— Зачем? — спросил Торвар уже гораздо тише. Его ярость, встретившись с этим спокойным безразличным голосом, тут же разбилась вдребезги.

— Она обидела тебя? — вкрадчивым, спокойным тоном спросил вождь, и его брат понял, что ответить утвердительно означает унизить себя, а отрицательно — признать свою ярость никчемной. — Чем же? А-ах, понимаю... Я сказал: подойди ближе! — резко рявкнул Тормун, и хартог мигом шагнул к нему. Тормун смотрел на брата снизу, но тому казалось, что это он лежит, распростершись, а вождь нависает над ним, как грозный, готовый вот-вот раздавить валун. Торвар никогда не мог вынести этого ледяного, полного презрения, взгляда, всегда опуская голову и чувствуя себя, как раздавленный и размазанный по земле плод.

— Сколько еще я буду учить тебя, Торвар? Никто не может унизить тебя, если ты сам не почувствуешь себя униженным! Ничто не сломит тебя, если сам не сломаешься! Пока не поймешь этого — никогда не станешь вождем хартогов!

Торвар пристыженно молчал, думая: когда брат умрет, он прикажет утопить его тело в выгребной яме.

— Я не только не убью ее, Торвар, я сделаю ее великим хартогом! Уже сейчас в Круг приходят люди, желающие посмотреть только на красноволосую! Она приносит нам хорошую прибыль, и я буду последний дурак, если позволю прибыльному делу погибнуть из-за твоих никчемных обид!

Он помолчал, наблюдая, как брат кривит и кусает губы.

— Садись, брат, выпей вина и успокойся, — продолжил Тормун, указывая Торвару на место рядом с собой. Вождь собственноручно налил в бокал вина и подал брату.

— Как там животные?

— Слава Игниру, никто не подох. Но их осталось не так много. После Ринересса придется снова идти за реку, — Торвар жадно выпил вино и отложил кубок.

— Это я знаю. Как гротхи?

— Гротхи очень злобны, просто бесятся от ярости!

— Как ты... — улыбнулся Тормун. — Ладно, я пошутил. Хочу приберечь их напоследок, для одана. Мой человек при дворе сказал, что правитель прибудет на завтрашний Круг. Так что надо продумать, что и как. Говори, что надумал.

— Первым пойдет Тарлен. Против хога.

— Так. Твоя ставка?

— На Тарлена, — сказал Торвар, отложив опустевший кубок.

— Хорошо. Кто следующий?

— Пара, как обычно. Немой и Виклан. Против гнорского шестинога.

— Не слишком ли предсказуемо? Я и думать бы не стал, на кого ставить! Шестиног и троих на части порвет... Я помню, как это было в Гурдане.

— Ну, Немой тоже не слабак, — скривился Торвар. — И откуда местным знать, что было когда-то в Гурдане?

Тормун внимательно посмотрел на брата:

— Я согласен, что Немому пора отработать свой хлеб. Но шестиног слишком опасен даже для трех хартогов. Мы просто потеряем бойцов, Торвар. С другой стороны, эта тварь жрет столько, что скоро разорит меня!

Он сделал значительную паузу и закончил:

— Пойдут Виклан, Немой и Расстиг. Надеюсь, они прикончат это чудище, а если нет — придется искать новых бойцов... А как твои охотники? Никто в Круг не хочет?

Торвар усмехнулся:

— Только Безумец Трогг. Других дураков нет.

— Троггу надо платить! Прибережем его на крайний случай. А в третьем Круге выйдет Далмира. Какого зверя ей выгнать? — задумался Тормун. Брат открыл было рот, но вождь опередил:

— Молчи, Торвар, если б было можно, ты бы для нее громира в Круг приволок! Ха-ха! Что-нибудь попроще, но чтобы не казалось легкой прогулкой!

— Гривен, — предложил Торвар.

— Гривен убил Готтана, — напомнил вождь. — Может быть, выставить гротха?

— Если выставлять гротхов — то всех сразу. Поодиночке их любой хартог покромсает... К тому же, гротхов ты сам хотел приберечь напоследок. Она справится с гривеном!

— Ты думаешь? — бровь вождя приподнялась, и Торвар не мог определить, верит ему брат или нет.

— Уверен, она победит, — склонил голову Торвар.

— Пусть будет так, — согласился вождь, и Торвар еле сдержал усмешку. Она опозорила его, но позор забудется, когда красноволосая умрет. Гривена можно убить один на один, но только не сломанным оружием! Мало ли таких трюков он проделывал, когда требовалось устранить зарвавшегося бойца или устроить выгодное окончание боя? Только теперь он обойдется без согласия Тормуна.

Глава пятнадцатая. Чужак

— Прощай, Шенн из Руаннора, — протянул руку Дорард. Шенн уже выучил этот жест и крепко сжал предплечье дозорного. — Удачи тебе.

— Прощайте. Пусть будет над вами благодать Сущих.

Норлен махнул ему рукой, Шенн кивнул и, повернувшись, пошел в сторону леса. Мастер учил не оглядываться, и Шенн шагал размашисто и быстро. Впереди виднелись небольшие холмы и, взобравшись на один из них, он все же обернулся и кинул прощальный взгляд на заставу.

С холма хорошо просматривался берег, и там, прямо под частоколом, Шенн увидел корабли с черными парусами...

Хелмары! Шенн взглянул на башню, видневшуюся над лесом. Дыма не было. До-рард должен подать сигнал в Шедор, но сигнала не было. Дозорный должен поджечь приготовленный на башне смолистый факел, и подать знак дымом, чтобы весть о набеге пришла в Шедор раньше, чем черные корабли хелмаров.

Он должен помочь! Шенн бросился назад. Он бежал так быстро, как только мог, и с горечью понимал, что не успеет. Норлен говорил, что морские разбойники нападают стремительно и так же быстро исчезают с захваченными пленниками. Что сможет он один? Об этом Шенн не думал. Перед глазами стояли лица разделивших с ним кров и еду людей. Он должен им помочь!

Деревья поредели, показалась опушка. И чей-то стон заставил Шенна замереть и прислушаться. Стонали рядом. Кто-то успел спастись!

Шорох в траве заставил выхватить меч, а ноздри уловили запах крови. В просвете между деревьями уже был виден частокол заставы, но там суетились воины в одеждах из кожи и меховых шкур. Хелмары тащили на корабли все, что только могли найти в доме Дорарда. Пригнувшись, Шенн быстро перебежал к другому дереву и увидел лежащего человека. Из спины его торчал дротик, и кровь залила белую рубаху. Юноша бережно перевернул его и взглянул в лицо.

— Норлен!

Раненый раскрыл окровавленные губы:

— Ты...

— Это я, Шенн, где остальные?

— У хелмаров... — прошептал Норлен. Силы оставляли его. — Иди в Шедор... В Шедор...

Глаза его закрылись. Шенн опустил безвольно обмякшее тело на траву и подкрался ближе к заставе, притаившись за последним деревом.

Он жаждал мести, с удивлением чуя в себе новое, неизведанное прежде чувство. Он хотел убивать не ради еды или самозащиты, а из ненависти. Он ненавидел этих убийц сильнее, чем морронов. Чернолицые — охотники, а эти — презренные падальщики!

Шенн вперил яростный взгляд в спины разбойников, и один обернулся, словно почувствовав что-то. К нему подошел второй, и они стали разглядывать опушку. Шенн не боялся, что его заметят, жизнь в лесу научила маскироваться, сливаясь в одно целое с травой или деревьями, и часами ждать осторожного зверя...

Меч просил крови, но Шенн не забыл уроки Ольфа. Нельзя поддаваться миру! Смиряя ярость, он сопоставил силы и понял, что ни меч, ни сила магических перчаток не помогут победить. Хелмаров слишком много. А Дорард не успел подать сигнал. Значит, хелмары поплывут дальше незамеченными, грабя по пути селения арнов. И только он один может предупредить их... Это и хотел сказать Норлен. Шенн решил бежать в Шедор.

Дорард говорил, что до Шедора больше двух дней пути по реке. Учитывая, что корабли хелмаров будут плыть против течения, Шенн надеялся добраться до города быстрее. Ничего, что он не знает этой земли! Юноша верил в себя, знал, что никто из рода Зверя, да, пожалуй, и из других родов Леса, не мог бегать так же быстро и неутомимо, как он. Он был лучшим! И он сможет опередить хелмаров!

Куда двигаться, Шенн знал. Когда он залезал на башню, Норлен показывал, в какой стороне Шедор. К сожалению, на карте Ольфа этого города не существовало. Почему — Шенн не знал, да и не до того сейчас было...

Он отполз от опушки. Времени похоронить Норлена у юноши не было. Закрепив на спине мешок и меч, юноша снова побежал к холмам. Взобравшись на холм, он увидел пиратов. Разорив и разграбив заставу, черные корабли, как отъевшиеся пауки, тяжело отчаливали от берега, взмахивая длинными веслами. Спрятавшись за травой, Шенн подождал и убедился, что хелмары плывут дальше. Мало им! Но ничего!

Шенн побежал, с болью вспоминая Дорарда и его семью. Те, кто остался жив, сейчас на черных кораблях, и их ждет участь нигридов. Мудрый, мудрый Ольф! Ведь учил его: не оглядывайся, иначе твое прошлое станет настоящим! Так и случилось. Но Шенн не жалел. Он бежал размеренно и легко, перемахивая через коряги и валежник, распугивая птиц и мелких зверьков. Он должен опередить хелмаров!

Лес все не кончался. Перелески и заросшие травой буреломы сменялись оврагами и полянами, и Шенн остановился лишь раз, чтобы напиться из ручья. Иногда ему было страшно, и казалось, что он бежит в никуда, и что не его это дело, и надо оставить все как есть, и идти в Ринересс, как велел Ольф... Но Шенн не мог уйти, потому что слишком долго добирался сюда, в Арнир, чтобы встретить этих людей: Дорарда, Норлена и ту ясноглазую девушку, имени которой он так и не узнал. Он не оставит их...