Рождение героев

Мужчина улыбнулся и шагнул ближе. Его глаза уставились на лоб юноши. Шенн невольно провел рукой по голове. Что такое?

— Где тоф твой?

— Тоф? — переспросил Шенн и вспомнил: тофом арны называют цветную повязку на голове. Каждый арн с рождения и до смерти носит тоф, а цвет его соответствует цвету глаз бога-покровителя. — Я... потерял его в лесу. Меня зовут Шенн. Я иду в Арнир. Вы понимаете меня? — спросил Шенн.

— Понять-то понимаем, — старший внимательно осмотрел путника. — Не понимаем только, откуда ты взялся? Кто ты и откуда?

— Меня зовут Шенн, — радостно повторил юноша и добавил, — Шенн из Руаннора.

— Из Руаннора? — переспросил мужчина. — Не знаю такого места. Где это?

— За великой рекой, — простодушно объяснил Шенн. — За Кхином.

— Да он лжет нам! — встрял один из молодых. В руках он сжимал деревянную палицу. — За Кхином нет городов, и все это знают! Там арны не живут, там морроны! Он — хелмар!

— Помолчи, пока разговариваю я! — осадил его старший. — Ты арн? — спросил он у Шенна.

— Нет, — честно сказал Шенн. — Я из другого племени.

— Вижу, ты говоришь правду, — проговорил мужчина. — Всякий арн носит тоф и верует в трех Сущих... Но и на хелмара ты не похож. Хелмары не ходят открыто и поодиночке. Из какого ты народа и откуда знаешь наш язык?

— Разве это так важно? — спросил Шенн. — Я шел много дней, чтобы прийти к людям. Скажи мне, здесь земли Арнира?

— Можно и так сказать. Где есть арны — там и Арнир, верно, сыновья? Гостям арны всегда рады, но гости с мечом не приходят. Отдай меч — и станешь нашим гостем.

Шенн снял с плеча перевязь и протянул оружие мужчине.

— Бери.

— Меня зовут Дорард, — сказал старший, принимая меч. Открытое лицо чужака и улыбка, с которой он отдал меч, успокоили его. — А это мои сыновья. На мече кровь, — осмотрев лезвие, заметил он. — Откуда?

— В полях я убил зверя. Полосатого хищника.

— Ты убил полосатого хога? — недоверчиво спросил Дорард.

— Этим самым мечом. А второй убежал.

Парни расхохотались:

— Рассказывай! Хог никогда не убегает! А с двумя не справиться никому!

Шенн развел руками:

— Я не лгу. Я убил его и хотел снять шкуру, но решил не терять времени. Мне нужно в Ринересс.

— В Ринересс? — удивился Дорард. — Ринересс далеко отсюда. Ты должен идти в Шедор, оттуда есть дорога в Ринересс.

— Дорога в Ринересс? — радостно переспросил Шенн. — Как найти этот Шедор?

— Не торопись, — сказал Дорард. — Раз уж пришел, будешь гостем, а гостя надо накормить и дать отдых. Так завещали предки. Идем.

В окружении арнов Шенн направился в дом.

За прочными воротами открылся небольшой дворик, заставленный всякой всячиной и вещами, многие из которых Шенн видел впервые. В одном из углов стояла деревянная рама, на которой сушились растянутые шкуры животных.

— Вы охотники? — спросил Шенн, показывая пальцем на шкуры. — Я тоже охотник!

— Мы рыбаки, — сказал Дорард. — Это вон Норлен охоту любит, — и он указал на одного из сыновей, того, что с луком.

— Это я убил этих зверей! — похвастался Норлен. Он поставил лук у стены и повернулся к Шенну. — Я могу попасть в ветку с пятидесяти шагов!

— Я тоже! — мигом отозвался Шенн. Ему не хотелось выглядеть никчемным в глазах арнов. — Только из лука я стрелять не умею.

— Чем же ты попадешь? — усмехнулся Норлен. Похоже, его задела самонадеян-ность чужака. Дорард вошел в дом, но парни остались, с интересом следя за разговором.

— Я не знаю, как это называется у вас... Такое маленькое копье...

— А-а, дротик! — понял Норлен. — У нас их нет. Зачем нам дротики, когда есть лук? И бьет точнее и стреляет дальше.

— А это что? — спросил Шенн, беря в руки стоящее у стены короткое копье с длиным стальным наконечником.

— Острога. Бить крупную рыбу, — объяснил Норлен.

— Пожалуй, сойдет, — сказал Шенн, взвесив ее в руке. Тяжеловатая, надо приноровиться. Перед глазами всплыла фигура Боррана. Старый следопыт учил всему, что знал сам, и юноша не опозорил его на состязании. — Куда станем метать?

Норлен усмехнулся:

— Ты хочешь попасть в мишень острогой? Здесь нет пятидесяти шагов, но я ручаюсь, что ты не попадешь и с двадцати!

— Куда будем метать? — повторил Шенн. Один из парней, помладше, мигом кинулся в угол, вытащил жердь и прислонил к ограде:

— В нее! — и ухмыльнулся, ожидая проигрыша самоуверенного чужака.

Норлен, не торопясь, достал стрелу, вложил и натянул тетиву. Мгновение спустя острога с хрустом преломила жердь пополам и воткнулась в деревянную стену.

— Тяжелое копье, — сказал Шенн. — Будь оно полегче, попал бы и за пятьдесят шагов.

Парни раскрыли рты. Шенн сохранял невозмутимое выражение лица, хотя внутри все пылало от гордости. Не опозорил род, Борран был бы доволен!

— Что вы тут делаете? — спросил Дорард, выходя из дома. — Мать уже накрыла на стол. Идем, Шенн из Руаннора.

Внутри было уютно и просто. Высокий потолок, узкие, вытянутые окна, большой стол на середине комнаты и скамьи вокруг. На одной из стен Шенн заметил свой меч, висевший на гвозде рядом со связками стрел и мотками веревок.

— Садись, гость.

Нос Шенна мигом унюхал приятные запахи со стола. Сколько дней он не ел за столом, из тарелок и блюд? Жена Дорарда, полная, крепкая женщина с заплетенными во множество косичек волосами, подала гостю глубокую, исходящую ароматным паром тарелку.

— Что это? — спросил Шенн, берясь за ложку. Тарелку наполняла каша из крупных разваренных зерен с плавающими в ней желтыми кусочками какого-то овоща или фрукта.

— Каша с аримом, — улыбаясь, пояснила женщина. — Ты не знаешь?

— Наверно, очень вкусная, — проговорил Шенн, зачерпнул полную ложку и отправил в рот. Каша действительно была вкусной, но настолько горячей, что Шенн едва не выплюнул ее обратно. Но, чтобы не обидеть хозяев, сдержался и, замычав от боли, выдохнул:

— Очень... вкусно!

За кашей последовал салат, за салатом — жаркое. Мясо Шенн ел с удовольствием. Приготовленное каким-то изумительным способом, оно буквально таяло во рту, и юноша наелся так, что пришлось распустить ремень. Под конец женщина принесла пузатый запотевший кувшин и поставила на стол. Дорард отлил из него в широкую миску, в которой плавали две глубокие деревянные ложки с длинными, покрытыми узорчатой резьбой, ручками.

— Попробуй вина, путник, — предложил Дорард и зачерпнул из миски. Шенн последовал его примеру. Вино оказалось приятным напитком: сладким, чуть вяжущим язык, с ароматом трав и фруктов. Шенн зачерпнул еще.

— Прекрасная работа! — сказал он, показывая Дорарду резную ручку своей ложки. — Делал хороший мастер!

— Ничего особенного, — отмахнулся тот. — Многие так умеют.

— Многие? — изумился Шенн, но одернул себя. Поменьше спрашивай, побольше замечай — говорил Ольф, и это было мудро. — Да, наверно, многие.

— Итак, что за место твой Руаннор? — спросил хозяин. — Говоришь, он за Кхи-ном... Но как ты перебрался на наш берег? Вплавь?

— Нет, плавать я не умею, — сказал Шенн. — Я переплыл на нем, — и он достал из лежащего у ног мешка сложенный мех. Парни снова раскрыли рты.

— Что это? — спросил Дорард.

— Это мех, — объяснил Шенн. — Кожа наксара. Швы пропитаны смолой. Я его надул воздухом и переплыл через реку.

— Надул воздухом?

Дуть с набитым животом было не слишком приятно. Дважды рыгнув, Шенн все же надул мех на глазах изумленных парней и не менее удивленного хозяина, и заткнул отверстие пробкой.

— Как ты додумался до такого? — спросил Дорард, ощупывая надутый мех.

— У нас в Руанноре все это умеют, — ответил Шенн. Ольф велел никому не рассказывать о нем, а если станут расспрашивать, что и откуда, говорить: в Руанноре все так делают...

— У тебя прекрасный меч. Он тоже в Руанноре выкован?

— Да.

— Почему я никогда не слышал об этом городе? — покрутил головой хозяин. — Город за рекой. Чудно... Как же вы спасаетесь от морронов? Ведь весь Кхинор принадлежит им.

— Значит, не весь, — ответил Шенн. Он улыбнулся, вспоминая приключение у разрушенной башни. — Морроны нас боятся.

— А ортаны к вам приезжают? — спросил Дорард. — Говорят, их ортангиры пересекают Кхинор вдоль и поперек.

— Нет, не приезжают. Но я их видел, когда шел через пустыню, — вино сделало мысли тяжелыми, а язык легким, как перышко. — Они даже хотели меня убить. Сначала взяли в катящийся дом, а потом набросились... Но я убежал!

— Это на них похоже, — проговорил Дорард. — По старым законам ортанам принадлежит все, что они найдут в пустыне.

— И ты один шел через Кхинор? — вытаращил глаза Норлен.

— Шел. А что здесь такого? — весело болтал Шенн, чувствуя, как глаза начинают слипаться. От усталости и набитого битком желудка клонило в сон. — Шел и шел. Пока не пришел. Морроны за мной увязались, но я их... — он рубанул рукой воздух, едва не упав со скамьи.

Семейство Дорарда изумленно качало головами. Никто из арнов не поверил бы подобным россказням, но чужак пришел оттуда, откуда никто никогда не приходил. И говорил со странным акцентом, и одежда была чужой, и оружие...

Дорард велел сыновьям отнести уснувшего гостя в спальню, а сам вновь взял в руки его меч. Великолепный, сбалансированный клинок с рукоятью, оправленной драгоценными асирами, стоил целое состояние! И он так спокойно отдал его!

Хозяин вышел во двор. Солнце садилось, и приток великой реки лениво отражал его последние лучи. В задумчивости Дорард взял старую железную острогу и положил на колоду. Посмотрел на клинок — и с размаху рассек острогу надвое. Затем вновь осмотрел лезвие — ни зазубрины, ни следа. Вот это сталь! Его собственный меч по сравнению с этим — игрушка. Он вернулся в дом и повесил клинок на место. Чудной гость. Молодой, но держится достойно. Глаза смелые и видывали немало, на щеке заметный шрам. Не говорит, что воин, но путешествует с мечом. Пришел неизвестно откуда, но знает язык арнов и Ринересс. Непростой человек. В этом Дорард ничуть не сомневался.

Шенна никто не будил, и проснулся он поздно, хотя привык вставать с рассветом. Чувство безопасности вкупе с выпитым вином расслабили юношу. В доме было тихо. Шенн надел геды, кем-то заботливо снятые с ног, и вышел в комнату, где вчера обедали. Никого. Куда ж все подевались? Он увидел свой меч и заплечный мешок, висевшие на одном гвозде. Шенн снял их и вышел во двор. И увидел Дорарда. Раздетый по-пояс, коренастый хозяин колол распиленное на куски дерево, а один из сыновей аккуратно складывал поленья вдоль ограды.

— Проснулся? — заметил его Дорард. — Зачем вещи взял?

— Мне надо идти дальше. В Шедор, — вспомнил он прозвучавшее вчера название.

— Шедор подождет. Завтра пойдешь. Сегодня оттуда вернется мой брат, и ты сможешь расспросить его о дороге.

— А как идти в Шедор? Есть дорога? — спросил Шенн.

— Река — наша дорога. По земле добираться долго, слишком непроходимые леса.

Шенн еле заметно усмехнулся. Странно слышать о непроходимых лесах.

— Вы плаваете по реке? Как? — спросил он.

— Не на надутых же шкурах! — усмехнулся хозяин. — На лодках.

К полудню Шенн осмотрел весь дом и даже залез на башню. Вид сверху был замечательный: далеко на западе виднелись горы, к северу простирались леса, а на востоке до самого горизонта синела гладь великого Кхина. Река, у которой стоял дом Дорарда, была его притоком и, рассекая лес желтыми отмелями, уходила куда-то вдаль. Как объяснил Норлен, сопровождавший Шенна повсюду, эта река, носящая название Фегнор, несла воды из озера Гнор, на берегу которого и стоял город Шедор.

Сама башня предназначалась для дозора, и семья Дорарда служила дозорными, охранявшими земли Шедора от хелмаров. Хелмары были грозой побережья. Морские разбойники нередко плавали по Кхину и грабили расположенные у берегов селения. Воины одана, призванные охранять побережье, часто не поспевали, и почти безоружные селяне спасались, как только могли. Хелмары были не столь кровожадны, как морроны, о которых в этих местах знали только понаслышке. Они не ели людей, но старались захватить живыми, чтобы использовать как рабов.

— А что такое 'раб'? — спросил Шенн. В первый же день он услышал и узнал столько, что голова напоминала бурлящий от новых знаний котел.

— Раб — это живой мертвец. Его жизнь принадлежит хозяину. Он делает всю тяжелую работу, работает от рассвета и до темна, и ночью не знает покоя. Лучше умереть, чем стать рабом.

— По-моему, лучше убежать, — не согласился Шенн.

— Рабы не могут убежать, — сказал Норлен. — У них нет ни воли, ни желаний. Своей магией хелмары отнимают у них волю...

Еще Шенн узнал, что Шедор — самый южный город Арнира, и дальше на юг простираются нехоженные земли, пристанище свободолюбивых мергинов. В дне пути отсюда есть одно из их селений.

— А кто это: мергины? — спросил Шенн. — Кажется, это слово означает: противник.

— Верно, чужеземец, ты неплохо выучил наш язык... Они арны, как и мы, только не желают жить по нашим законам. Они не веруют в трех Сущих и слушают только своих судей и своих вождей. Потому их и называют мергинами...

Брат Дорарда вернулся лишь к концу дня, и поездку решили отложить на утро. Вместе с ним из Шедора приплыла его семья: жена и двое уже взрослых дочерей. Глядя на них издалека, Шенн принял их за юношей, до того ловко они управлялись с веслами, и лишь длинные волосы с вплетенными в них лентами выдали их пол. Девушки рассматривали Шенна с удивлением, не решаясь заговорить, но выглядели отнюдь не робкими. И та, что помладше, с ясными, как воды великой реки, глазами, решилась заговорить:

— Из какой ты страны, чужеземец?

Шенн замялся. Что ответить? Из Леса, где поклоняются дереву-людоеду? Он никогда не забудет своей родины, но после знакомства с Ольфом второй родиной стал считать затерянный в песках, безлюдный Руаннор.

— Мне сказали, ты можешь говорить на нашем языке...

— Говорю, — признал Шенн.

— Так откуда ты? — с любопытством спросила девушка.

— Из Руаннора.

— Я знаю много городов! — похвасталась она. — Ринересс, Далорн, Эшнар, Ше-дор... Но о Руанноре никогда не слышала...

Ее отец, окинув пришельца подозрительным взглядом, взял ее за руку и увел в дом.

Ночью Шенн проснулся. Невнятная тревога вдруг завладела им, и юноша вышел из дома. Дозорный на крыше обернулся, услышав его шаги, и поднял руку. Шенн махнул в ответ. Прохлада ночи освежала и успокаивала. Надышавшись вдоволь, он вернулся в постель.

Завтра в дорогу.

Глава четырнадцатая. Круг мести

Следующие дни прошли как в бреду. Смерть Кинары настолько ранила девушку, что занимавшийся с Далмирой Оллок без конца бранил ее за недостаточную концентрацию. Слова умершей звучали в мозгу, перекрывая наставления Оллока, и хлыст мастера не раз попадал по телу еле сдерживавшего слезы хартога...

— Завтра у тебя бой! — жестко сказал однорукий. Он остановил урок и подошел к девушке. Рука наставника схватила Далмиру за подбородок и вздернула его вверх. Бесстрастные, немигающие глаза впились в ее лицо: