Зверь лютый. Книга 29. Венец

— Хм... И что же ты предлагаешь?

У Дамиана Поросського тема... аж горит. Осевшие кочевники, "чёрные клобуки", не сильно отличаются по режиму питания от своих "диких" сородичей. Естественно, пост не держат. Епископу приходится закрывать глаза на массовые нарушения. Он даже пристыдить паству не может. Потому что сразу услышит встречный аргумент:

— Хлеба нет. Купить — дорого. Уговори братьев во Христе, чтобы цены сбросили. Тогда будем кашу кушать, пост блюсти.

Денег на бесплатную раздачу хлеба у епископа нет. Он не Иисус, чтобы пятью хлебами всех накормить. А без этого любая укоризна выглядит как глупый, бессмысленный наезд. И — бессильный. Смерть авторитету.

— Я вижу три пути.

Чего глаза вылупляете? Рубли юбилейные по стеночкам в ряд.

"Таких лис как я не берут в норе с одним выходом".

Это в заднице — единственный выход, а в православии... "возможны варианты".

— Первый путь — мошеннический. Им пошли мусульмане. Мухаммед установил запрет еды и питья. На весь Рамадан. 28 дней, лунный месяц. Не есть и не пить четыре недели... могилки всем домашним следует копать заблаговременно.

— Во-от! Арабы тоже были кочевниками. Когда их Пророк им проповедовать начал. И наши смогут.

— В Рамадан отказ от еды и питья от рассвета до заката. От заката до рассвета... можно всё. Хотя, конечно, излишества не приветствуются. Как и в любое другое время. Мусульманский пост, по сути — глупость пророка. Ответ на глупость власти? — Обман. Ночью темно, ночью Аллах не видит, ночью можно.

* * *

Так не только в исламе. Швабское национальное блюдо маультэше. Другое название: "Обманки Христа". Внешняя оболочка — раскатанное тесто, начинка: смесь фарша из говяжьего и свиного мяса, шпината, лука и размоченных пшеничных булочек. Возможно: мясо оленей, кабанов, свежая форель. Кушают в Великий Пост.

— Так там же мясо!

— Так оно ж завёрнуто! Он и не видит.

* * *

Ухмыляются. У южных епископов есть опыт общения с мусульманами, Кирилл переспрашивает у соседа: правда ли это?

— Мне такое не нравится. У нас Господь всевидящ и всезнающ. Фиг обманешь. Хотя, конечно, если Патриарший собор последует примеру неверных...

— Нет!

— Не надо горячиться. Второй путь состоит в том, чтобы вернуться всей православной церковью к первоначальному смыслу "Четыредесятницы". Сорок. Но не дней, а часов. Время, проведённое Сыном Божьим в гробу.

— Нет! Христианин должен не есть скоромное сорок дней!

— Напомнить ли тебе, Антоний? Иоанн Дамаскин: "Если бы в посте всё дело было бы в еде, то святыми были бы коровы". Ты ожидаешь отёла от православных? Или напомнить тебе другого Иоанна — Златоуста: "Истинный пост есть удаление от зла, обуздание языка, отложение гнева, укрощение похотей, прекращение клеветы, лжи и клятвопреступления". Где здесь про сало?

— Иисус, Господь наш, исполненный Духа Святаго, возвратился от Иордана и поведён был Духом в пустыню. Там сорок дней Он был искушаем от диавола и ничего не ел в эти дни! Так и мы — каждый! — должны следовать сему примеру!

— Да полно, Антоний. Глупостей не говори. Разве Иисус постился перед Пасхой? Её же ещё не было. Его пост — после Его крещения. А ты? Разве ты начинаешь пост после Крещения? То есть ты перевираешь путь Иисуса? Создаёшь у прихожан ложное представление? Обманываешь их?

Я специально обращаюсь к одному Антонию. Обвиняю его лично. Хотя так поступают все — это общее правило. Но объединять их против себя, превращать в монолит противников — не хочу.

— Установления церкви требуют поста новообращённого перед обрядом. Да, такое разумно. Но следует не из "Святого Писания", а из жизни, из свойств человеческих. Ты же, говоришь о пути Иисуса, а вводишь некое, довольно корявое, ложное по сути своей, подобие. Не мною сказано: "Да постится УМ от суетных помышлений, ПАМЯТЬ от злопомнения, ВОЛЯ от злого хотения, ЯЗЫК от осуждения, лжи, праздного слова". Где здесь про телятину или баранину? Или сало в твоей кишке заставляет твой язык изрекать ложь?

Теологи в 21 в. откровенно формулируют: "физически здоровый человек недоступен для высших сил". Поэтому человека надо "заболеть". Путём поста. Тогда он ослабеет, и непрерывно проистекающая сверху "благодать" найдёт дырочку и инфицирует душу.

Беда в том, что моя цель — здоровье нации. А здесь, факеншит крестовоздвигнутый!, полно больных, уродов, калек. Убогих. Скорбных душой и телом.

"Так жить нельзя, и вы так жить не будете".

"В здоровом теле — здоровый дух".

Моя наглость, постоянное смешение теологии с конкретикой кулинарии и физиологии, привели собеседника в такую ярость, что он просто потерял дар речи. Ненадолго. Но это позволило вклиниться Белгородскому владыке:

— А третий путь?

* * *

Есть правила спора. С Михаилом Смоленским и Антонием Переяславльским у нас не спор, а "бодание". Они, хоть и по разным причинам, не хотят меня слышать. А вот с Киринеем можно попробовать советов Паскаля: с позиции собеседника его мнение кажется правильным. Нужно открыть ему другую точку зрения, с которой его мнение выглядит неверным. Он станет думать, что был прав, просто не смог разглядеть все стороны вопроса. Это не так обидно, как ошибка. Для человека естественно не видеть всё сразу, верить в то, что он видит, в то, чему его учили. Людей убеждают не навязанные доводы, а те, к которым они приходят сами.

Ввести в рассмотрение новые факторы, "выйти из плоскости".

* * *

— Третий... Иисус ходил по водам Галилейским. Апостолы увидели Иисуса, идущего по воде, и от страха закричали. А ты, Кириней? Ты тоже кричишь от страха, увидев человека, идущего по воде? Выйди на край горы Киевской. Великое множество людей, мужчины и женщины, старики и дети, даже кони и собаки, ходят там по водам. По замёрзшим водам Днепра. Вот прямо сейчас, в эту минуту, тысячи людей русских по всей стране повторяют то чудо господне. Должен ли ты, увидев следы зайца или белки на льду, на замёрзшей воде, пасть ниц и восславить господа? За счастье узреть такое чудо?

— Нет! Лёд это не вода!

— Антоний, сунь льдинку себе в штаны. И ты скоро убедишься, что лёд — это вода. Здесь — Русь. Многое, что в Палестине чудо, здесь дело обычное. И наоборот. Вздумав уподобиться Иоанну Крестителю в пустыне, верующий в Залесье не найдёт акрид для пропитания. Мёд — пожалуйста. А вот акрид нет. Кстати, акриды — саранча. То есть — скоромное. Предтеча кормился так годами. Значит — поста не соблюдал. А глас божий слышал.

— К чему ты ведёшь?

— К очевидному, Кириней. Святая Земля, Царьград, Святая Русь — разные земли. И жители их имеют разные повседневные заботы. Посему и законы церковные, обращённые в мир, касающиеся пропитания, одевания, отопления, проживания... должны соответствовать не решениям мудрых людей из Константинополя, преисполненных благодати божьей, но никогда не видевших толп людских, гуляющих по водам, а нуждам жителей здешних.

Ещё кусочек... нет, не лести, а просто оттенок.

— Владыко Туровский прямо указал, на своей великой книжности и мудрости основываясь, что даже и Святое Писание следует читать — с размышлением, к жизни применять — с разумением. Не лепить тупо один в один, как лошадь копытом в грязь ляпает, а соотносить с собственными обстоятельствами жизненными. Думать, а не долдонить по писанному.

После эмоциональных вскриков, аргументации, примеров, логических построений и прочего, столь свойственного "совейским кухонным разговорам", пора переходить к конкретике, к вытекающим из сказанного действиям.

— Посему прошу тебя, русского митрополита наречённого Кирилла, просить у Патриарха дозволения изменять установления Патриарших соборов, по нуждам жителей сей особенной, отличающейся от иных, южных, местностей, страны.

— Э... но... Люди наши слабы в вере, плотским искушениям подвержены. На Руси в эту пору, когда Великий Пост идёт, пищи телесной мало. Понуждаемые голодом и не смиряемые запретом церковным, многие употребят животину свою в пищу. С наступлением же тепла будут пусты их хлева и овчарни, нечего будет им выгонять на пастбища. Не с чего и кормиться. Наполнив чрева свои мясом на краткое время, они обрекают себя на смерть голодную во времени скором.

Это — радует. В смысле: Кирилл, хоть и столпник, инок, сочинитель, но принял схиму взрослым человеком, имеет представление о реальном мире. Не думаю, что его мудрость, столь высоко проявившая себе в построениях книжных, будет столь же эффективна в делах мирских. Но хоть говорить с ним можно. Способен воспринимать "мир тварный". И предвидеть последствия.

— Радостно слышать мне твои слова. Доброе решение приняли архиереи русские, нарекая тебя митрополитом. Ибо всяк пастырь должен иметь заботу сердечную о процветании общины, им окормляемой, о пище не только духовной, но и телесной. Однако то, о чем ты говоришь, есть не слабость в вере, а слабость в разуме. Понятно, что тебе, Кирилл, при твоих познаниях, при мудрости твоей явленной, все мы простецами кажемся. Однако же в делах обычных, повседневных, я простых людей глупцами не считаю. Резать скотину в марте, не думая, что ты выгонишь на пастбище в апреле... таких дурней мало. Иное дело, когда хозяин выбирает: зарезать ныне корову и накормить детей, или ныне хоронить детей своих, умирающих с голода, а через месяц-другой пасти коровку по лужочку.

— Оставшись без скотины, люди хоть и проживут время тёплое, но осенью помирать начнут. Побредут по дорогам, прося милостыню на пропитание, Христа ради.

— Предположения твои выглядят обоснованными. Спасая детей своих от голодной смерти ранней весной, добрый пахарь обрекает их на голодную смерть поздней осенью. Увы, суждение такое лишь показывает отдалённость Турова твоего от моего Всеволжска. По "Указу об основании" города должно мне принимать всех малых, убогих, сирых, немощных, вдов, сирот, калек, нищих, голодных... всех, кто явится.

— Это... как это? А кормить чем? Или у тебя волшебство какое? Чудо чудесное?

Факеншит! Почти пять лет прошло, как "Указ" был объявлен посреди русского войска под Янином. Ходят по Руси мои "сказочники", точильщики, просто приказчики... Думаю, что все епископы слышали. Но пропустили мимо ушей.

"Этого не может быть. Потому что не может быть никогда".

Исключения: Черниговский и Ростовский. Дела мои их, если не каждый день, то в неделю раз цепляют.

— Полно, полно. Я не Сын Божий, а Воевода Всеволжский. Накормить всех страждущих пятью хлебами не могу. Но могу вырастить довольно хлеба, чтобы все пришедшие сыты были.

— И что же, ты всем подаяние подаёшь? Не оскудевают ли закрома твои?

— Не оскудевают. Сказано: "чтобы накормить голодного сегодня — дай ему рыбу, чтобы голодный сыт год был — дай ему невод". Я даю и то, и другое. Отчего закрома мои не оскудевают, но наполняются.

Я вновь разглядывал Кирилла. Каким разным я тебя в эти два дня видел. Отдракониваемым — в "Иерусалимской пещере", бледным от потрясения — сегодня при моих наездах на Константинополь, румяным — от ожидания нового знания, от сообщений о делах благих и чудесных — сейчас. Надо дать человеку повод для восторга от разумности и благости мира божьего, для радости душевной.

"Для радости" — от моих дел.

— Я принимаю всех, кто приходит. Тот бедняга, о котором ты скорбишь, порезавший скот в марте, но спасший семейство своё, лишившийся источника средств к существованию, ежели придёт ко мне, то получит и корм, и кров, и научение, и много другое. Своим людям ставлю я белые избы со стеклянными окнами. Да не такие, как здесь (кивнул на наполовину заткнутую тряпьём кованную решётку окна без стёкол, за которым уже лежала ночь). Помогите им, укажите путь к процветанию и благоденствию, дорогу во Всеволжск-город.

Я окинул взглядом присутствующих. Одинокая оставшаяся свечка, полумрак. Глухая тьма в кажущейся бесконечной анфиладе дворца. Поставленные Дякой и не сменённые караульщики уже давно уселись на пол, прислонились к стенам и похрапывают. Шесть бородатых мужчин в дорогих облачениях, неглупых, самостоятельных, опытных напряжённо думают, переваривают вываленное сегодня на них. Кучу всякого разного. Идей, знаний, намерений, возможностей.

Кто откинулся к стенке, так что в сумраке только глаза поблескивают, кто наоборот, тянется к свечке, на свет. Революционная сходка. "Союз борьбы за освобождение..." напряжённо пытается понять: "кого" и "от чего" будем освобождать.

Нет, так-то, глобально — понятно. "За всё хорошее против всего плохого". Но вот конкретно... "Что ты имеешь в виду?". И каково личное место, каковы твои действия в этом "ввиду"?

— Как видите, святители русские, есть ли Великий Пост, нет ли его — русские люди с голоду помирать не будут. Займитесь же делами духовными. О хлебе насущном я уже позаботился.

Глупость? Наглость? Бахвальство?

Невозможно накормить всех страждущих, голодных, бедствующих на Руси! Это ж все знают!

"Позаботился" он... Ха-ха!

Но что-то про такое говорили... слушок такой был... Глупость, конечно, несусветная!

Но соседи этого... "Зверя Лютого", что Черниговский епископ, что Ростовский — насчёт лжи и балабольства... никак.

Неужели такое — правда?! Нет, конечно, только божьим чудом... Но вот Муромское училище... попов на всю Русь... тысячи! Годами! Не может быть... Но если это так...

Уточню во избежание.

Я не лезу в догматику. Подобно древним римлянам, меня не привлекает спор о словах. В части гиперреальности православия я готов поддерживать Константинопольский маразм. Такое согласие может изменить позицию двух-трёх иерархов из сотни на том Соборе, где будут осуждать наше предложение. Или — двух-трёх десятков. Это — не решительный аргумент. Только фактор. Один из.

— Повторю: речь идёт о правилах, обращённых в мир тварный. Анафему Сотираховой ереси мы поддерживаем вместе со всеми истинно православными христианами. Решение же посте в среду и пяток, о прочих постах, об иных установлениях, касающихся жизни в нашем северном краю, мы примем сами. Ты примешь, Кирилл. Вместе с русскими епископами и князьями.

— Мда... Однако ты не ответил. Так быть посту в середу и пяток или нет?

— Как вы решите.

Не надо иллюзий. Вы решите так, как решу я. Они, кстати, это... предполагают. Но "нагибать" их прямо сейчас, демонстративно — глупость. Такое требует готовности пройти в конфликте до конца. До гибели. Себя или противника. Я — не готов.

— А по твоему мнению, Воевода Иван?

— По моему... Все общие посты в тварной части — отменить. Человек, желающий поститься по своему выбору, по своим жизненным обстоятельствам, как телесно, так и душевно, имеет право делать это в любой день. Хоть бы и в светлый праздник. Священнослужитель имеет право призывать паству и отдельного мирянина к посту духовному — в любой день. Более того — обязан. "Да постится УМ от суетных помышлений, ПАМЯТЬ от злопомнения, ВОЛЯ от злого хотения, ЯЗЫК от осуждения, лжи, праздного слова" — во всяк день. И не имеет права требовать поста телесного от паствы — никогда. А конкретному мирянину советовать — по личным обстоятельствам того.