Лето выбора

Конечно, их защищали. И отстреливаться пытались, и из пулеметов... но слишком силен был этот страх.

Слишком?

Или тут Хелла постаралась? Кто ж ее знает, богиню...

Лейтенант на эту тему даже не рассуждал. Он был горд и счастлив. И в город первым ворвался, и в городе не оплошал.

Да, не удержался. Вместо того, чтобы уйти в сторону и открыть основным отрядам место действия, он предпочел со своими людьми проскакать по улицам Володимира.

Давно мечтал...

Рисковал, конечно, но как на войне да без риска?

И внутри города охота оказала такое же действие, как и снаружи. Кто мог разбегался, остальных...

Да, кого стоптали, кого постреляли. Кого и порубили. Поди там, разбери замах... плащи развеваются, темнота, у сабель лезвия вычернены...

Нет, не заметишь, пока не прилетит.

Чернов ворвался в город вслед за своим сумасшедшим отрядом. Но вот воевать ему было сложно.

'Кабаны' не тратили время на такие глупости. Они бежали. Как умные животные, спасая свою жизнь... бежали десятками и сотнями.

Бежали, бросая все, что мешало бегству.

В частности — лазарет, в котором отлеживались люди Никона. Его тоже стало некому охранять и защищать. И раненые попали в руки Чернова.

Нельзя сказать, что этот поступок красит полковника. Или оправдывать его тем, что Никон вел себя не лучше. Должна же какая-то из сторон быть благороднее?

Может, и должна. Но полковник не стал об этом раздумывать.

Он попросту приказал перебить всех раненых. Всех 'Счастливчиков' и 'Кабанов', которые найдутся в городе. И началась резня.

По улицам Володимира потекли кровавые реки.

Кто-то пытался сражаться, кто-то бежал, умолял, обреченно ждал своей судьбы — озверевшие от боя 'Черныши' ничего не слышали.

Они кололи, рубили, резали, стреляли... а потом наступило утро. И оказалось, что противника нет.

А город в крови.

И они сами в крови. И...

Это — не отмоется. Такое вообще нельзя ни отмыть, ни забыть. Разве что жить с этим получится. Но и то не факт. Страшно это — стать чудовищем.

Впрочем, призвав, хотя и ненадолго, Охоту Хеллы, стоит помнить, кому ты приносишь жертву. Ох, стоит. И не удивляться, когда из твоих глаз на мир посмотрит чудовище. Ты его пригласил сам.

Только сам.

* * *

Никон был в бешенстве. И это вылилось на жома Кабана. Убил бы... да руки коротки. Как-никак у того тоже есть войско, и люди, и орудия, и...

И этот гад — сбежал!!!

Сбежал, бросив на произвол судьбы, его, Никона, людей! Пусть не так много их было, не больше тысячи, но сам факт! Мат стоял такой, что мухи дохли на подлете. Подчиненные восхищенно внимали, но помалкивали, боясь, что и им достанется.

— Я вас...

— Да ты...

Кабан, хоть и чувствовал себя виноватым, уступать не спешил. Наконец, наоравшись и сорвав глотки, командиры перешли от матюгов к диалогу.

— Что ты предлагаешь?

— Отбить! — рявкнул Никон. И закашлялся.

Доорался. Это дух человеческий всесилен, а вот горло пределы имеет.

— Отобьем, — согласно кивнул Кабан. — Иначе мне Пламенный... да и Броневой, м-да...

Мужчины переглянулись.

Никон порадовался, что над ним таких нет. Кабан вспомнил, кого надо подставлять под удар. И мужчины принялись вырабатывать новую тактику. Володимир сам себя не вернет. Более того, если они его сдадут... считай — конец. Дорога на Звенигород открыта. С одной стороны Логинов, с другой Хормельская волость, если б Алексеев был талантливее и смог разгромить Никона, сейчас Кабана атаковали бы с трех сторон, взяли в клещи — и здравствуй, вкусный шашлычок. А так Логинов слегка застрял в тылах, не смог быстро подойти, Алексеева разнесли в клочья, вот и остался Чернов один.

Но ведь справился, сволочь!

Дикую охоту, понимаешь, изобразил!

Гад!!!

Никон молча пообещал себе, что Чернова он вешать не будет. Даже за ноги. Мерзавец у него долго подыхать будет, будет о смерти молить. Итак, у нас есть населенные пункты. Орешник, Беркут, Роговка, Крутое, сейчас они сосредоточены, в основном, в Роговке и Крутом. Орешник достался Чернову вместе с Володимиром. Оно и неудивительно, примерно оттуда Охота и прилетела. Конечно, 'кабаны' когти рвали так, что земля столбом стояла.

Но теперь надо отвоевать потерянное. И шансы еще есть.

И если правильно ударить...

* * *

— Наступление на Орешник планируется завтра в ночь.

Федот рисовал прутиком на земле. Роман смотрел, согласно кивал, поправлял кое-что.

Обоз будет стоять между Роговкой и Крутым, чуть позади Крутого. Охрана?

А вот тут и начинается самое интересное. Охраны, считай, и не будет. Все будут штурмовать Орешник, а потом и Володимир. А кот из дома — мыши в пляс.

Сортирная команда?

Так ведь ее никто в расчет не берет. Кому они нужны? А это почти два десятка крепких ребят, которые готовы на все, лишь бы... м-да, лишь бы из дерьма вырваться. Оружие у них есть, решимости хватит. И перерезать в нужный момент охрану, и увести нужные телеги с лошадьми...

Куда?

А вот тут-то и самое интересное начинается.

Назад им бежать ни в коем разе нельзя. Если Никона разобьют, куда он будет отступать? На Хормель и Звенигород. Даже скорее, на Звенигород, и беглецов быстро догонят.

Если на Хормель...

Можно туда, конечно, но там у Никона свои люди, отряды остались, и Роман себя не переоценивал. Не отобьются. И через весь Хормель не проберутся. Хоть и дом родной, но ведь для Никона — тоже!

Нет, на его поле со Счастливым играть не стоит. Тем более, когда все в Хормеле за него, а у Романа два десятка человек.

Так что туда нельзя.

А вот куда можно...

Аккурат между авангардом противника и основными силами. Сейчас 'Черныши' будут пытаться удержать Володимир, Никон его отбивать. И если скользнуть между Роговкой и Беркутом, к орешнику не соваться, там основное и развернется, вот, если между теми двумя деревеньками, по перелескам пройти, можно выйти в тыл противника. Понятно, если бы шел отряд, его бы заметили и расстреляли. А вот несколько человек, в тишине могут и прорваться.

Коням копыта тряпками обмотать, самим одежду — морды зачернить, с телег все ценное перегрузить... и тихо, тихо... а потом в сторону. И к границе.

Там посмотрят, чем дело кончилось, стоит ли в Русине оставаться, или в тот же Борхум податься...

Иностранцы?

А, с деньгами оно везде неплохо. Даже на чужбине. И друзья найдутся, и девки, и кто хочешь.

Мужчины прикидывали варианты, договаривались...

Да, пусть Никон сам воюет. А им и так неплохо.

* * *

Как известно, успех надо развивать. А потому атака Никона на Орешник отлично совпала с атакой Чернова на Беркут. Да еще как совпала, договаривались бы — лучше б не придумали!

С утра бойцы обеих армий перешли в наступление.

Никон хотел порвать врага на части, поэтому бой под орешником кипел, словно чертов котел. А вот Чернову требовалось закрепиться, удержаться, и поэтому Беркут он атаковал, скорее, по необходимости. Без особого воодушевления. Лишь бы освобожденцы не расслаблялись.

И снова падали люди.

И снова гремели выстрелы.

И снова на землю лилась горячая алая кровь. Только не согревала. Наоборот...

Пройдут сотни и сотни лет, и когда-нибудь потомки вспомнят тех, кто сложил головы. И спросят — за что? За свободу? За Русину? За что могут воевать двое братьев?

И ответят сами себе. Двое братьев могут воевать тогда, когда их стравил кто-то третий. Умный и хитрый, злой и подлый.

Вот и сейчас, грохотали орудия, дробно стучали пулеметы...

Никон рвался к глотке врага.

Чернов оборонялся.

Битва продолжалась до заката, но и потом Никон не успокоился. Просто вступили новые отряды. А вдруг?

Вдруг враг уже близок к разгрому? Надо только надавить, совсем немного, еще чуточку, и он дрогнет, побежит...

Ну!?

Вперед, ребята! Мы их уничтожим!

* * *

Обоз — это не так просто, как кажется.

Это и знать дороги, и уметь все починить, и кашу из топора сварить, и за себя постоять. Поэтому обозники — мужчины всегда в возрасте. Крепкие и сноровистые.

Но кто ждет подвоха от своих?

Ни подвоха, ни удара в спину. Потому, когда Федот пришел к обозникам, и попросил новые сапоги — на старых подметка вконец истерлась, его и не опасались.

А уж отблагодарить за помощь кувшином крепкой — и вовсе дело понятное. Много пить нельзя, узнает Никон — головы поотрывает, но по паре глотков на человека хватит.

Так что обозники приложились по глоточку.

А Федот и второй кувшин пообещал раздобыть, и вскорости с ним вернулся...

Яд был хорошим. Крепким. Надежным. Правда, не в первом кувшине, во втором. Буквально через несколько минут сработал.

Схватился за живот один из обозников, осел рядом с телегой второй, упал на колени третий...

Роман смотрел на это спокойно. Словно на рощу.

Вот береза упала, вот береза стоит... и что?

Береза же! Не человек — дерево, которое можно и оставить, и на дрова, и сочку попить...

Четверых пришлось добивать. Но Романа это не остановило. Мужчины быстро отогнали в сторону нужные телеги, мельком глянули — ящики, серьезные такие, крепкие, вскрывать некогда... парочку тряханули — металл звенит.

Ну и...

Давай Бог ноги!

Ждать тут слишком опасно, сейчас явись кто... поднимут тревогу, да и кинется сюда народ. Так что предатели, похватав поводья, кто уселся на телеги, а шесть человек пошли вперед, ведя под уздцы лошадей. Те нервничали, поводили ушами, недовольно всхрапывали.

Хоть и не боялись уже обозные коняшки звуков битвы, но идти в том направлении тоже не хотели. Но кто и когда их спрашивал?

Где-то в безвременье.

Хелла с интересом наблюдала за происходящим на поле битвы. Подпитывалась новыми душами, любовалась картинами.

Дикая Охота ее повеселила.

Богиня даже подумала прислать людям свою, для сравнения. Потом все же решила повременить. Сил не так много...

Предатели ее тоже заинтересовали.

Правда, с гастрономической точки зрения. Прищурившись, Богиня наблюдала глазами громадной белой совы, как двигаются негодяи по лощинке, как оглядываются, как вытирает пот со лба Роман, как касается яда в кармане Федот... хороший яд, на всех хватит, надежный...

Если она оставит все, как есть, предатели все равно попадут к ней. И очень скоро. Делиться никто не захочет, считай, каждый из подонков сейчас прикидывает, как бы устранить остальных подельников, как бы уйти самому, с добром...

А что за добро?

Хм...

Богиня задумалась. Даже коснулась идеальных губ ноготком.

С одной стороны... предатели, да еще погибшие на этой войне, именно на этой и сейчас, принадлежат ей.

С другой, и сил особенно тратить не придется. Это когда решительно меняешь судьбу, вот тогда выкладываешься. Серьезно можешь потратиться, до полного истощения.

Когда она девушек вытаскивала, она не зря четыре жизни попросила с каждой. Минимальная цена, считай. Хорошо, что одна сразу ей все выплатила, даже с перевыполнением плана, а то бы богине пришлось солоно. Есть законы, которым подчиняются даже боги.

Есть.

Но это сейчас она отвлекается. А ей надо решить... а что тут решать? Она видит судьбы этих мерзавцев. Все равно они скоро попадут к ней, день, два, кто чуточку больше... не намного. Ничего она сильно не изменит. Но может получиться интересно...

И богиня коснулась сознания совы.

Она почти не воздействует, ей даже сил тратить не придется. В конце концов, сложно ли в ночи сбиться с пути? Ну вот чуточку, свернуть не туда...

Это могло случиться и без ее помощи. Равно, как и все остальное. Она не меняет судьбу, она просто ее ускоряет.

Русина, под Володимиром.

Лейтенант Леонид Мохов отдыхал.

Да, представьте себе. Полковник оценил его таланты и дал три дня отпуска. Даже на войне. Понятно, что штурм будет.

Понятно, что Володимир будут пытаться отбить.

Но учитывая, кто его захватил...

Чернов просто совместил благодарность с обязанностями. Леониду дали три дня отдыха и отправили в рейд по окрестностям. На предмет фуража, сена... всего того, что очень нужно четвероногим коняшкам. А если что для двуногих попадется или для колесных — тоже берите.

В хозяйстве все пригодится.

Счастливый?

Поверьте, ребята, и без вас справятся. Только так справятся... чего там, основные силы разбиты, осталось веничком в совок осколочки собрать, да и выкинуть.

Леонид спорить не стал. Даже на войне надо уметь отвлекаться, иначе просто сожжешь себя. Отоспался и отправился в рейд.

И когда почуял...

Вот перелесок, симпатичный такой, вот едете вы... ладно, не шумите и не гремите, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания и никого не нервировать, наслаждаетесь единением с ночной природой, размышляете о вечном, и чуете: что-то не так.

Простите, дерьмом пахнет.

Воняет и смердит.

Ветерок донес запах такой концентрации, которому совершенно неоткуда было взяться. Именно здесь и сейчас — не с чего. А ведь именно об этом ни Роман, ни Федот не подумали.

Уборка нужников — занятие вонючее. Они принюхались, и не поняли, что пропахли вдоль и поперек. А и поняли бы — где и когда им было мыться? И нет, смена одежды тут ничего не решит. Запах все равно останется, чуть послабее, но будет.

Всего лишь ветерок. Невелико вмешательство.

А что за запах, откуда он и зачем... вот это Леонид решил проверить сам.

Интересно же! И вообще, говорят оно — к деньгам? Надо убедиться...

* * *

Когда Леонид увидел шесть телег, медленно ползущих в тыл...

Когда увидел, что их сопровождают 'счастливчики'... ладно, не увидел. Услышал. В Хормельской волости свой диалект, некоторые слова они по-другому произносят. А переговаривались между собой беглецы регулярно. Надо же не сбиться с пути, да и вообще...

Страшновато.

Вот как хотите — жутко. Когда ночь, когда за каждым камнем враг, когда война, когда тени кажутся вурдалаками и упырями...

Поневоле переговариваться будешь. Хоть парой слов. Чтобы понять — ты не один. Все в порядке.

Леонид послушал, да и кивнул своим. И атаковал.

Когда из-за деревьев вылетели стремительные тени, Роман понял, бояться надо было не вурдалаков и не Охоту. Но было поздно.

Скрестились клинки, зазвенела сталь.

Стрелять не стали ни те, ни другие. Внимания привлекать никому не хотелось. Леонид не знал, может, это только авангард?

Роман вообще шума не хотел. Кто б не прибежал, все одно, Роман проиграет. Так что схватка шла молча. Лязгала сталь, скрипели зубы, выдыхались время от времени ругательства... стонали раненые.

Не повезло Федоту.

В момент нападения он вел лошадь под уздцы. Та дернулась, забилась, заржала, и опытный вояка потерял буквально долю секунды. Смертельную.

Сабля перерубила ему руку в локте. Чуть повыше. Хлынул на траву алый поток, быстро уносящий жизнь. Рядом осел Федот.

Его бы сейчас подхватить, да жгут, да в лазарет... никому не было до него дела, а мужчина словно в оцепенение какое впал. Только и мог смотреть в небо, в котором парило белое облако.