Ворчун все глубже и глубже погружался в интриги, помогая начальнику Лесной стражи и предавая его. У него не было выбора. Нет, нет, поймите правильно, его никто не шантажировал, не грозил смертью, и в его голове не сидела бомба с часовым механизмом. Отослать очередное сообщение в посольство рейха или оставить его в условленном месте было рефлексом, ненавистным неконтролируемым рефлексом. Как паук плетет свою безупречную паутину, так же и Ворчун работал на разведку кайзрейха Таира. Он ткал свое полотно лжи инстинктивно. После встречи с кайзером он не мог поступать по-другому. Его разум больше не принадлежал ему.
Как же хорошо ему было, когда будучи под незримым наблюдением у Дизраэли он сунул этой строившей из себя дурочку девушке записку для майора Фогта с рассказом о случившемся в лаборатории...
Лучшее творение Гора. Он знал это. Ему это льстило.
* * *
Лоренц закончил оформлять бумаги за полночь. На рассвете он проснулся от шума вернувшихся подчиненных. Подняться с постели, чтобы проверить все ли в порядке он себя заставить не смог и заснул снова.
Утром будить баронет никого не стал, все равно толку от них в работе с бумагами не было никакого, и отправился в отделение.
Там он обнаружил у себя на столе стопку писем. Первое было от главы жандармерии Ханау. В нем тот излагал свое недовольство Лоренцем по поводу внезапно обрушившегося на его ведомство водопада работы. Дальше шла сводка происшествий в Ханау за ночь. Массовая драка в трактире 'Три тигра'. Дальше шли ориентировки на зачинщиков. Лоренц медленно перечитал их, покрываясь пятнами от стыда и злости.
Следующая новость была про пожар в игорном доме некоего Павлидиса, эллонийца по происхождению. Заведение сгорело дотла. Игорный дом был нелегальным, но власти смотрели на это сквозь пальцы, пока эллониец платил налоги и взятки. Далее шло описание внешности поджигателей. Дочитывать Лоренц не стал — вскочил и поспешил в конюшню. Надо было срочно взять лошадь и... Дыхание оберлейтенанта сдавило от праведного гнева. Он им покажет!
Но далеко ехать не пришлось. С Конрадом, Асанте и Вильгельмом в неизменной полевой форме рейхсвера с двуручником за спиной он столкнулся в холле управления.
— Как вы могли! — закричал он, едва увидев их. — Вы что устроили?!
— Да будет тебе, обер! Повеселились немного, — Вильгельм довольно улыбнулся и тут же потер опухшую скулу с ссадиной.
— Повеселились?
— Да, перебрал чутка. Было дело. Но они к Асе руки тянули, про Ирэн, когда она на сцену вылезла, такое говорили, что уши вяли. Вот я порядок и навел.
Лоренц схватился за голову.
— Да ты не переживай, по-хорошему разошлись не поубивали никого. Извини уж, со мной бывает, сорвался.
Баронет несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, успокаиваясь.
— Где Ирэн?
— Ушла с Леошем Яначеком, сегодня опоздает, — ответила Асанте, хихикая. — О, как он за ней ухаживал. Я бы тоже не устояла.
— Что? — Лоренц ошарашенно смотрел на Асанте, — Ирэн и гном?!
— Да, все-таки подгорное племя знает, как обращаться с женщинами.
— Но... рост...
— Лоренц, в постели это не играет никакой роли! — Асанте была категорична.
— Будет ползать по ней и бормотать: 'неужели это все мое' — неприлично заржал Вильгельм. Затем стушевался, увидев яростный взгляд Лоренца, — Все молчу, молчу...
— Баро, в следующий раз меня с ними на задание пошлите! Я тоже такое видеть хочу! — влез Конрад.
— Какой бардак... Асанте, а что случилось в игорном доме? Туда вы как попали?
— После того как мы нашли очевидцев загадочного сияния на улице Васагатан началась драка, и у меня кто-то вырвал кошель. Ирэн слиняла с гномом. Оставалась только мелочь, а мне хотелось еще покутить, и я направилась вместе с Вилли в игорный дом, чтобы подзаработать... Ну, они сами виноваты в итоге, не хотели джек-пот отдавать. Я разозлилась, Вилли разозлился. А когда Вильгельм злится, ему лучше под руку не попадаться.
— Тем более, применять против меня боевую магию. У меня же рефлексы еще в учебке вбитые. Ледяную стрелу колдуют — ставь пламенный щит. Я ж не знал, что занавески загорятся...
— Ну, вот как-то так и получилось, — Асанте пожала плечами, — ничего страшного, Лоренц, он все равно подпольным был!
— Управление ваши расходы на этот беспредел оплачивать не будет! Я рапорт напишу!
— Я два десятка золотых прихватить успела у этого Павлидиса, не переживайте Лоренц!
— Асанте, вам должно быть стыдно! Как вы могли играть на казенные деньги?
— Лоренц, почему стыдно? Я знала, что делала. Уверяю, не было никакого риска. Я же профессионал.
— Азартные игры — это недостойное занятие для сотрудника тайной полиции, а тем более офицера ДД! Это были не ваши деньги! Я уж молчу про мошенничество и воровство! — Лоренц покраснел от гнева. Его бесило уже не то, что Асанте совершила этот проступок, а то, что она отказывалась признать свою вину. Злили ее насмешливый взгляд и ухмылка наблюдавшего за этой сценой Вильгельма.
— Ой, да ладно, вам, Лоренц! — Асанте развернулась и направилась к лестнице на второй этаж.
— Вам стыдно, Асанте, — прошипел Лоренц под нос, творя пассы заклинания внушения эмоции. Затем из хулиганства добавил, — и хочется писать.
На тот момент он и думать забыл про красную полосу на обложке досье лучницы, про категорический запрет применения ментальной магии. Да даже если бы и вспомнил, ему бы и в голову не пришло, что из-за мелкого заклятия может свершиться такое!
Асанте обернулась к Лоренцу. Ее глаза светились как угли. Лицо было искажено ужасом, быстро сменившимся нечеловеческой гримасой. Из пасти, ртом назвать этот провал в лице он не мог, показался длинный раздвоенный язык.
Руки девушки разделились на пучки черных блестящих кольчатых щупалец, похожих на гигантских пиявок с присосками на концах. Они метнулись к остолбеневшему от ужаса Лоренцу через всю комнату. Его спас де Фризз, отбивший мечом атаку. Конрада не надо было упрашивать бежать, он просто испарился, выпрыгнул из окна. Два росчерка тьмы метнулись за ним, а затем втянулись обратно в предплечья Асанте, не достав добычу.
Лоренц и Вильгельм остались вдвоём в углу. Для бегства им надо было пройти мимо того, что раньше было Асанте.
— Прикрою. Беги, — бросил напряженный де Фризз. Он подался вперед и тут же был вынужден отступить под градом хлёстких ударов. Двуручник был неудобен в комнате. Вильгельм орудовал им на манер посоха, держась за незаточенную часть клинка и рукоять. К ужасу Лоренца от прикосновений щупалец к металлу расходились пятна ржавчины и отлетали в стороны куски стали.
— Беги, дебил, — тяжело прохрипел Вильгельм, с трудом отбивая атаки.
Лоренц очнулся от ступора. Бежать и бросить на смерть де Фризза он не мог.
Основы защитной магии. У него же было отлично по практике! Камзол Вильгельма вспыхнул синими искрами доспеха мага. Как раз вовремя, что поглотить колющий выпад, прилетевший сбоку. Мыльный пузырь 'божественного щита' отразил два хлестких удара сверху. 'Подмога', ускоряющая реакцию, 'Астральный сдвиг' выдергивающий цель ненадолго из реальности, 'смещение' — быстрая версия телепортации, позволяющая уклонится от удара, 'истинный удар' всегда попадающий в цель и прекрасно годящийся для блокировки. Все пошло в дело.
Вильгельм перестал пятиться и даже успел набросить на себя пару мелких чар, но мана Лоренца непозволительно быстро кончалась, и он чувствовал, как все больше и больше наполняется демонической энергией Асанте, тяжелеют ее удары. Баронет понял, что надо контратаковать, но не знал как. Он чувствовал, благодаря 'Эмпатии' — остатки разума Асанте из последних сил стараются сдержать зверя. Любое его вмешательство демон, захвативший ее разум, отразит, а девушка окончательно потеряет контроль. Лоренца затошнило от того отраженного присутствия темной силы в своей душе.
Страх, подчинение разума, гипнотизация Каше. Не то, все не то. Сон. Да мёртвый сон Энменнуна. Тот самый, что сколдовал Эанатум на Ирэн в лесу. Некромантия, а не магия разума.
Лоренц скрипнул зубами. Сомнология была бесполезным с точки зрения студентов и преподавателей других кафедр факультативом, который оставался в программе лишь из уважения к старому профессору Вейну, отправлять которого на пенсию у ректора не поднималась рука.
Лоренц напрягся, обновил доспех мага на Вильгельме, ринувшемся неосмотрительно в контратаку и пропустившем увесистый удар. Проклятье, все, что он помнил — вербальный компонент и смутно положение рук.
Рефлекторно сжав ладонь на рукояти кинжала Эанатума, Лоренц прошептал:
— Уша на-ну...
* * *
— Уща ня-ню...
В этот раз он не старик, стоявший на пороге смерти. В полированном серебряном зеркале напротив отражается широкоплечий мужчина лет сорока с роскошной черной бородой, в просторной темно-зеленой тунике, сандалиях из голубой замши и высокой шапке в виде усеченного конуса. На поясе знакомый кинжал.
В огромном заклинательном зале царит полумрак. Свет поступает через несколько окон-щелей под потолком. Толстые каменные стены покрыты фресками, изображающими подвиги древних воинов Ки-эн-ги.
Перед ним стоит хрупкая девушка лет четырнадцати с темными волосами в черной тунике. Не узнать ее невозможно, любой, кто был в столичном зиккурате Этеменанки, узнает Инанну. У ее ног на коленях стоят два молодых бистаа, связанные, во ртах кляпы.
— Нет! Госпожа, нет! Кто была ваша нянька, научившая вас так говорить? Да заберут ее душу демоны! Чары должны твориться на благородном языке эме-гир, а не на плебейском северном диалекте эме-саль! Ша, твердое. Эн, твердое. Как в 'энши'. Аппликатура руки для сна Энменнуна?
— Указательный и средний пальцы над затылочным бугром, безымянный и мизинец — под, большой за ухом. Рука расслаблена, давление не больше монеты в полнигида, — отвечает будущая госпожа страха без запинки.
— Попробуйте еще раз...
* * *
...Лоренц бросается к Асанте, теперь он знает, что надо делать, пригибается от мелькнувшего щупальца.
-Куда!? — кричит ему вслед Вильгельм.
А видения продолжаются...
* * *
Девочка поправляет руку на затылке. Ладонь все равно напряжена. Лицо сосредоточено, по виску стекает капелька пота. Она концентрирует ману, слишком много, запоздало понимает Лоренц, но Гильгамеш, в чьем теле он находится, молчит. Он знает, что сейчас произойдёт, но не останавливает ученицу.
— Сон пришел воистину! — восклицает она, на сей раз на чистом благородном наречии.
В ответ лоб бистаа взрывается, окропляя кровью и мозгом каменный пол. Второй тиерменш дергается и падает на бок, пытаясь уползти. Парой пассов Гильгамеш приводит его обратно в вертикальное положение и примораживает его колени и голени к полу.
Инанна стоит, прижав ладони ко рту, на глазах слезы.
— Вам жалко этого зверя, царица? Такова цена ошибок правителя и мага. На поле боя ваша небрежность может стоить жизней сотням и тысячам людей, а не этих неразумных животных. — Многоповидавший жестко смотрит на ученицу. — Вы богоравная, но вы должны уметь отдавать не только много, но и мало. Мыслеформа сна Энменнуна?
— Спокойствие и безмятежность...
* * *
... наклониться, избежав еще одного удара, перемахнуть через опрокинутый стол, он уже рядом. Вилли не понимает, что задумал Лоренц, но заходит с другого бока и пытается привлечь к себе внимание заклинанием 'провокации'. Успешно. В прыжке ладонь Лоренца прикасается к затылку твари в которую превратилась Асанте...
* * *
Инанна кладет ладонь на затылок бистаа. Сосредоточивается, Лоренц видит, что у нее ничего не получится опять. Гильгамеш, тоже сознает это и не хочет перегибать палку. Былой излишней самоуверенности ученица уже лишилась, теперь важно, чтобы она не начала бояться.
— Давайте вместе.
Многоповидавший становится за ее спиной и кладет свою разлапистую мозолистую от упражнений с копьем длань поверх ее хрупкой кисти. В этот момент он чувствует возбуждение, неподобающее мелкому шублугалю Лагаша рядом с будущей царицой Ки-ури, и уж совсем недопустимое для пожилого наставника по отношению к ученице.
— Вспомните прогулку со своей царственной матерью, Нингаль, по висячим садам Кадингирра...
Инанна глубоко вздыхает, очищая свой разум.
— У-уша... — нараспев произносит она, а Гильгамеш с удовольствием чувствует, как стекает волшебная сила с ее пальцев...
* * *
— ... на-ну, — заканчивает в унисон с ней Лоренц.
За такое наложение рук Многоповидавший развоплотил бы своего ученика до призрака. Пальцы судорожно вцепились в волосы на затылке. Инвокация произнесена с чудовищным акцентом, а безмятежностью и спокойствием даже не пахнет. Но все же заклинание сотворено безупречно. Лоренц учился у лучших магов рейха и знает, как обойти эти условности, главное Гильгамеш показал ему правильный отпечаток силы.
* * *
Асанте упала на пол замертво. Это не было метафорой. Сон Энменнуна, на самом деле был заклинанием школы некромантии и частично лишал жизни, или несмерти в случае нежити.
— С ней все в порядке? — спросил Лоренц у Вильгельма, опустившегося на колени у принявшей свой нормальной вид девушки.
— Я надеюсь... — ответил де Фризз. — Пульс есть, раны на руках ерунда, к вечеру подлатаю. Чем ты ее успокоил? Некромантия, если не ошибаюсь?
Ответить Лоренц не успел.
В двери ввалились Мариэль, Йозеф Фогт в маске и пятеро незнакомцев. Трое в темных мантиях магиерваффе поверх доспехов, двое — в черных мундирах 'Дворянской добродетели' с погонами оберста. Прикрытые несколькими магическими щитами вошедшие держали в руках свои заговоренные офицерские сабли. На кончиках их пальцев посверкивали какие-то убийственные чары. Из-за их спин с опаской выглядывал Конрад.
— Что здесь произошло?! — Рявкнул майор.
— Господин майор, — Лоренц вытянулся по стойке смирно, — Я по недомыслию применил малое внушение эмоции по отношению к юнкеру Вильянуэва, что привлекло к появлению демонической сущности.
Мрачно нюхавший воздух Йозеф Фогт оскалился.
— Темные щупальца Эдвардса, вижу. И что бы исправить нечаянный призыв демона вы решили применить высшую некромантию... Похвально! — майор истекал сарказмом. — Оберлейтенант, вы когда-нибудь сидели на гауптвахте?
— Йозеф, не пугай мальчика. Он явно не ждал такого... — Мариэль уже рассеяла свою защиту и присела рядом с Вильгельмом, осматривая Асанте, — даже я не думала, что все так плохо может обернуться.
— Мариэль, хватит печься обо всех рекрутах, как о детях! Заведите своих и над ними кудахтайте!
Мариэль резко выпрямилась.
— Еще одно слово, Йозеф!... — казалось она готова отвесить ему пощечину.
— Любимые бранятся — только тешатся, — ухмыльнулся генерал, — может мне кто-нибудь объяснит, что тут творится?
Минут через десять Асанте унесли в лазарет. Майор распинался почти четверть часа, выпуская злость. Лоренц все это время стоял по стойке смирно, угрюмо глядя в прожжённый и посеченный ударами щупалец ковер, и изредка отвечал на вопросы. После чего оберст Хорст вынес свой вердикт.
