Древолюция

— Осторожней, — предупредил Вожаков, и опыты прекратили.

— Что делать с ним будем? — спросил кто-то. Мужчины переглядывались, смотрели на дерево и друг на друга.

— Я думаю, лучше его не трогать, — сказал Николай. — Но присматривать за ним обязательно.

На том и порешили. День прошел, за ним другой. Люди жили в лагере, не зная, что происходит в области. Куда шли дендроиды, остановила ли их армия, приедут ли спасатели — никто не знал. Ближайшим городом был Дымов и, может быть, спасатели скорее прибудут туда?

Вожаков решил ехать в Дымов, разведать, что там и как. Возможно, и туда вернулись люди. В горо-де проще найти еду и все необходимое, тем более что в лагерной столовой кончилось масло и сахар, не го-воря уже о рыбе и мясе. Восемьдесят километров до города он рассчитывал преодолеть за пару часов. Плюс время на разведку. Обратно вернется к вечеру. Так он и сказал Наде. Видно было, что жена не очень хочет отпускать его, но ничего не поделаешь. Единственная на весь лагерь машина была у него, и доверять ее кому-либо не хотелось. Николай взял с собой Влада, с виду самого крепкого из мужиков, и они уехали.

Дорога была страшной и пустынной. Ни людей, ни машин. Они видели воронки от взрывов, разби-тую военную технику, поваленные дорожные столбы. Однажды проехали мимо сплющенного, словно ги-гантской рукой, велосипеда.

'Что же нужно этим тварям, — думал Николай, — зачем они крушат все на своем пути? Вернее, не все, — поправился он, — в лагере вот все корпуса целы, пострадала только котельная да забор, проломлен-ный в нескольких местах. Куда они движутся, и что ими движет?'

В одном месте прямо на дороге, вонзившись в асфальт, стоял черный мутант. Такой же, как в лагере. Почему он остановился именно здесь? Николай не мог постичь логику этих существ, которые то ли были когда-то деревьями, то ли просто очень похожи на них... Может быть, они — инопланетяне, только с виду похожие на деревья? Или восставшая из глубины веков неизвестная форма жизни? 'Девятка' осторожно объехала мутанта и двинулась дальше. Уже подъезжая к городу, на перекрестке с военной бетонкой увидели следы боя: воронки, иссеченный пулями асфальт и перевернутый бронетранспортер в кювете.

В Дымов приехали к часу, как и рассчитывали. Город был безлюден. Ни армии, ни спасателей, ни-кого, лишь брошенные или забытые в спешке собаки бродили по пустынным улицам. Заправка сгорела, а бензина в баке оставалось немного. Николаю даже не хотелось подсчитывать, сколько потребуется топлива для того, чтобы перевезти сюда всех оставшихся в пионерском лагере людей. Не идти же пешком... Надо поездить по городу, поискать — может, найдется брошенная машина, в которой остался бензин.

Николай притормозил возле одного из магазинов. Витрина была разбита, на асфальте лежали какие-то вещи. Кто-то не гнушался мародерством, и следовало быть осторожней.

— Где же еще может быть бензин? — подумал вслух Николай, и пассажир тотчас откликнулся:

— Поехали в автобусный парк.

— Точно!

Оставив машину у ворот, Николай и Влад вошли на территорию базы. В обширном дворе стоял лишь один автобус. По-видимому, он был сломан, иначе бы тоже уехал вместе с остальными во время эва-куации. В углу, у бетонной стены, стояли несколько дорожных машин: грузовик с бочкой для мытья улиц, старая 'Волга' без колес и насквозь проржавевший фургон.

— Ну, что, давай искать.

В тракторе оказалось немного соляры, и Вожаков во второй раз пожалел, что сменил 'копейку' на 'девятку'. 'Жигули' первой модели еще могли ездить на солярке, а вот его машина... В автобусе и фургоне было пусто, а в бензобаке легковушки что-то плескалось. Вооружившись длинным шлангом, Николай при-нялся за дело. Едва не глотнув бензина, он направил тоненькую струйку топлива в подставленную канистру. Он никогда бы не подумал, что несколько литров бензина когда-нибудь станут так важны для него.

Они набрали почти полную канистру и сразу залили в бензобак.

— Странно, — вдруг сказал Влад, — в городе никого, а кажется, что за нами наблюдают.

— Это кажется, — ответил Вожаков. Он тоже чувствовал что-то похожее. Странно, когда вокруг множество народа, ты не чувствуешь взгляды, направленные на тебя, а сейчас, когда вокруг ни души, чувст-вуешь, будто за тобой следят. Николай подумал, что неестественная тишина так влияет на их расшатавшиеся нервы.

Они сели в 'девятку' и двинулись дальше. Сделав по городу кольцо, Николай направился обратно к шоссе, но Влад попросил остановиться:

— Курить хочется. Вон магазин разбитый, посмотрю сигареты.

Он вышел из машины и вошел в магазин. Вожаков ждал, разглядывая соседний дом. Внезапно над ухом что-то щелкнуло, и в открытое окно машины въехало дуло охотничьего ружья:

— А ну, выходи! — скомандовал кто-то. Вожаков повернул голову и увидел мужика средних лет в натянутой на голову матерчатой бейсболке. Николай щелкнул дверным замком, а потом резко схватился за ствол и дернул на себя. Мужик ударился о машину. Возвратным движением Вожаков ударил его в живот прикладом, вырвал ружье и открыл дверь.

— Не балуй! — справа в Николая целился бородатый дядька в камуфляже. — Отдай ружье! Ну!

Вожаков отдал ружье державшемуся за живот противнику.

— Что вы тут делаете? — спросил бородатый.

— Ничего.

В это время из магазина вышел Влад с двумя блоками сигарет в поднятых руках. За ним следовал третий 'горожанин'. И тоже с ружьем.

— Это называется ничего? — сказал бородатый. На вид ему было около шестидесяти. — Сейчас война идет. А знаете, что в войну с мародерами делали? К стенке ставили — и правильно!

— Мы не мародеры, — сказал Вожаков, — мы беженцы. Живем в лагере в Полесске. Там у нас жены и дети. — Мы просто приехали посмотреть, нельзя ли вернуться, — поддержал его Влад. — Вы чего, мужи-ки? Мы свои, дымовские! Я вам квартиру свою могу показать!

Бородатый дедок чуть опустил ружье:

— Где живешь?

— Добролюбова, семнадцать, квартира восемь, — отчеканил Влад. — Белый дом с красной крышей.

— Хм. А что в лагере делаете?

— Там же пол-Дымова собралось, эвакуированных, — стал рассказывать Влад. — Потом все поехали в Екатеринбург, а мы не смогли. Можно руки опустить?

— Почему не смогли? — спросил мужик в бейсболке, оставляя просьбу без внимания. Третий муж-чина залез в 'девятку' и шарил там по всем углам, потом залез в багажник, осмотрел и отрицательно помо-тал головой.

— Машин на всех не хватило.

— А эта откуда?

— А мы задержались в дороге. Машина сломалась. Колонна уехала. Деревья дорогу перекрыли, и я вернулся, — коротко рассказал Вожаков.

— А ты где живешь? — спросил дед у Николая.

— Я не в Дымове жил. В Засекино.

— А ты случайно не у Пильщика работал? — прищурился бородатый.

— Мастером на лесопилке.

— Точно. Признал я тебя, — дед опустил ружье. — Ладно, опустите руки. Я лесник здешний, По-борцев Петр Ильич. Оружия у вас нет, значит, вы не те.

— Кто это 'те'? — спросил Николай.

— Мародеры, мать их за ногу! Приезжают и шерстят по магазинам и домам! И ладно бы шерстили, так еще и в людей стреляют! Вот мы их тут и поджидаем.

— Ясно, — сказал Вожаков. — Меня Николай зовут. Так вы здесь не одни?

— Здесь многие собрались, — сказал Петр Ильич, — с окрестных деревень люди, отовсюду. Дума-ют, сюда помощь придет, только забыли наверху про Дымов!

— Мы тоже думали, что здесь спасатели, — сказал Влад. Мужик в бейсболке усмехнулся:

— Мы сами себе спасатели.

— На хрен вообще это государство нужно! — процедил третий мужик, коротко стриженый, небри-тый и нервный. — Мы сами можем порядок держать! И без ментов.

Вожаков и сам припомнил лесника, иногда приходившего к Кабанову с какими-то документами. Один раз он услышал, как Пильщик за глаза назвал лесника 'старой сволочью'. Такую оценку почти все-сильного местного авторитета надо было заслужить, и Николай заочно зауважал Петра Поборцева. И вот теперь познакомился.

Влад остался в Дымове, а Петр Ильич с Николаем поехал в Полесок. Бензина на туда и обратно должно было хватить, и лесник обещал достать еще топлива. Надя была так рада, будто Вожаков вернулся с войны, а не съездил в город за восемьдесят километров, что по здешним меркам вовсе не расстояние; и сердце Николая наполнилось давно скрываемой нежностью. Эта война с мутантами, эта жуткая карусель не давала времени для чувств. Все бегали, кричали, суетились... Он постоял, обнявшись с Надей, всего минуту, и за эту минуту понял, что такое счастье.

В тот же день он вывез в Дымов две семьи. Ночь провел в городе, наутро поехал опять. Хорошо раз-ведав дорогу, Николай ехал быстро и уверенно, и к вечеру все беженцы вернулись в Дымов, в котором со-бралось уже больше сотни человек. Люди жили в своих старых домах и квартирах, а пришедшим из дере-вень отдали дома по соседству. Мало кто думал, что такая ситуация надолго, все со дня на день ожидали приезда спасателей или хотя бы армейских подразделений. Но никто не приезжал. И никакой связи с миром. Несколько раз над городом с ревом проносились военные самолеты. Люди махали им руками, прыгали и кричали, как папанинцы на льдине, но этим все и заканчивалось. Самолеты пролетали над городом, как над пустым местом, оставляя в душах горечь и тоску. Государство забыло о них. А может, и государства больше нет, думал Николай, может, дендроиды уже в Москве?

Здесь, в глухих сибирских лесах, оставшись без привычных телефона и телевизора, люди вели себя по-разному. Некоторым даже нравилось, они быстро привыкли. Другие хандрили и беспокоились о знако-мых и родственниках, не могли без телевизора и свежих новостей.

Но, как ни трудно, надо жить. Зима была не за горами, и те, кто вернулся в Дымов, готовились к холодам. В городской котельной оставались запасы угля, и чтобы не тратить тепло понапрасну, перекрыли трубы в домах, где никто не жил. Многие никак не могли поверить, что предоставлены самим себе, что ни-какой власти нет, что работать нужно для себя, а не ради денег, которые здесь ничего не стоили. Свобода, внезапно свалившаяся на дымовцев, кружила головы, и Поборцев замечал, как раскрывались в людях неза-метные прежде черты. Наверно, их можно было назвать общиной — они действительно имели общие взгля-ды и общую цель: для начала — пережить эту зиму. Здесь никто никого не принуждал, и Алекс замечал, что люди и без денег работали хорошо и в охотку, зная, что это не для 'дяди', но для своих же детей, родных и знакомых...

Дендроидов они не боялись. В городе стояли несколько застывших черных мутантов, и их никто не трогал. Не потому, что опасались, а потому что узнали о них удивительные вещи. Вожаков и сам не мог поверить тому, что рассказывал Петр Поборцев, и вместе с другими 'неверующими' сходил к Чертовой Луже. Вернулся оттуда пораженный и обескураженный, впрочем, как и все. Ходячие деревья таили в себе удивительную силу. Магическую мощь, способную за дни сделать такое, что непосильно современным технологиям. Так что же они есть, зло или благо?

Эту загадку лесник решил для себя давно. Он не считал дендроидов инопланетянами и не любил, когда их называли мутантами. 'Это силы Земли, — говорил он, — Земля устала от нашей грязи, а они — как санитары, как муравьи. Но муравьев топчем мы, а деревья могут растоптать нас'. Вожаков не спорил с ним. Для него важнее было знать, опасны ли эти деревья, и чего от них еще можно ожидать. Новой Земли, ответил тогда Поборцев, и Вожаков недоверчиво улыбнулся. Мир казался устойчивым и незыблемым, и даже ходячие деревья ничего не сделают с ним. Человек все переживал, любые катаклизмы, переживет и это...

И все же во многом Николай верил Поборцеву. Верил не просто, а имея перед глазами живое дока-зательство его слов. Он ходил с Петром Ильичем по лесам, встречал псевдодеревья, и они действительно не проявляли агрессии. Лесник без страха проходил рядом с ними. Огромные мутанты не трогали человека и не пытались напасть. Вожаков вспомнил, как когда-то в Засекино набросился на дерево с топором, и согласился с лесником: да, дендроиды не опасны, если их не задевать. И что-то изменилось в самом Николае. Общаясь с лесником, он стал обращать внимание на многое, чего раньше не замечал, и однажды с удивлением понял, что относится к своей прошлой работе с какой-то брезгливостью и даже стыдом. Петр Ильич любил природу, всю жизнь берег лес, а он, Вожаков, разделывал трупы деревьев...

Много странных мыслей посещало его тогда. По складу характера Вожаков был скорее прагмати-ком, и не воспринимал появление дендроидов как нечто чудесное. Чудес не бывает, бывает недостаток ин-формации о чем-либо, считал он. Если они появились, значит, были какие-то причины, предпосылки. Ничего не бывает просто так. Так и старик Поборцев говорит. Впрочем, стариком Петра Ильича мог назвать только чужак. Лесник давал фору молодым, успевая везде: то пропадал в лесу, принося корзины грибов и ягод, то помогал кому-то заселяться в новый дом, налаживал контакты с жителями близлежащих деревень. И для каждого находил понятное и ободряющее слово.

Они близко подружились. От лесника Вожаков узнал, что у того есть племянник, журналист, при-нимавший участие в научной экспедиции по исследованию дендроидов. Петр Ильич ждал от него известий, но Александр исчез, а связи с внешним миром не было. Никто не видел и не знал, вернулась ли та экспеди-ция или навсегда пропала в тайге.

Шли недели, но помощь не приходила. Семья Николая устроилась в один из пустующих домов, еды было достаточно, все было, кроме связи с внешним миром. Люди устали жить без информации, никто не знал, что происходит в стране и в мире, и как далеко прошли удивительные деревья. На общем собрании решили, что надо действовать самим и предложили Николаю съездить в Екатеринбург, узнать, что там и как. Вожаков был не против, лишь Надя не хотела отпускать, отговаривала и волновалась. Но он твердо решил, что поедет. Одного его не пустили и дали в напарники приятеля Влада. Вернее, он сам напросился. Собрали деньги, залили полбака — до областного центра должно хватить. Вооружились охотничьими ружьями — на дорогах всякое может случиться, и поехали.

* * *

*

Кабанов проснулся от какого-то шума. Голова болела. Вот козлы, еще называют свою водку элит-ной, подумал Пильщик, морщась от мерзкого привкуса во рту. Он разлепил глаза и поднялся из глубокого кресла. Что там такое? Директор подошел к окну и обомлел. Хмель в голове стремительно испарялся. Тако-го количества дендроидов он еще не видел!

Все пространство перед предприятием запрудили двигающиеся деревья. Ни парковочной площадки, ни дороги! Казалось, им нет числа, весь лес сошел с ума и движется куда-то, и стены его завода, как борта корабля, омывают волны живых деревьев. Кабанов бросился вон из комнаты. В конце коридора было окно, выходящее на ворота. Дмитрий Сергеевич высунулся из него и издал разъяренное рычание: твари проломили ворота и хозяйничали во дворе! Его джип разбит, возле тракторов неторопливо прогуливаются псевдодеревья. Обложили, мутанты поганые! Но не вы тут хозяева, а он, Пильщик! И пока он жив...