Бросать семьи и детей хотя и порицалось, но не очень сильно — ведь даже в семье шанса выжить у ребёнка практически нет, тогда как в результате постоянного стресса и большого расхода сил взрослые начинали чаще и тяжелее болеть. Так что те, кто отказывался или был не в состоянии тащить подобный груз, тоже находили понимание у общества. А ещё через некоторое время отдать детей в волгорский приют на эксперименты стало считаться чуть ли не хорошим тоном (в отличие от банального убийства). Хотя эмоциональную составляющую перебороть непросто, но, если говорить цинично, поступая таким образом, свободные повышали шансы выжить тем немногим детям, которых родители не бросили. Поэтому посвящённые официально, да и неофициально, одобряли такое поведение (в очередной раз заставив себя руководствоваться разумом, загнав чувства подальше в угол и спрятавшись за маской бессердечных учёных).

В январе Игорь, впервые после начала основания, покинул Орден и на несколько дней уехал в Волгоград. Судя по рассказам Нади и моим наблюдениям (а мы продолжали подозревать нового лидера и, соответственно, приглядывали за ним), Игорь пытался восстановить старые связи и улучшить отношение народа к посвящённым. Если первое более-менее удалось, то вторая задумка математика провалилась. Впрочем, наш лидер приложил все усилия, и даже то, что лично ему свободные снова начали симпатизировать — уже большой успех. А для нашего племени в целом и нейтральное отношение было бы огромным достижением: слишком часто посвящённым приходится прибегать к непопулярным, сомнительным и откровенно неприятным методам. Мы действуем предельно цинично, прагматично и не оглядываясь на чувства других людей. К тому же, очень дерзко... а то и откровенно мерзко себя ведём. Поэтому прежде, чем пытаться изменить отношение народа, надо исправиться самим. А на это нет сил... да и желания особого, честно говоря, тоже.

Через несколько дней Игорь вернулся, и жизнь вошла в привычную колею.

— Народ, а ведь есть кое-что странное, — развалившись у костра и почёсывая живот, лениво прищурился Росс.

— Какую именно из загадок ты назвал «странной»? — с усмешкой поинтересовалась я.

— Молоко.

Я удивлённо посмотрела на зеленокожего. Задумалась, а потом пожала плечами:

— А что в нём особенно странного? Ну, различается у твоего и моего вида — но можно даже предположить, почему...

— Я немного о другом, — покачал головой Росс и осторожно смахнул с ноги несколько ядовитых многоножек. — У йети кормят женщины — и молока детям хватает. У изменённых, насколько узнавал Игорь, тоже кормят женщины. Почему у наших мужчин начинается лактация? Ведь, по сути, женского молока детям вполне хватает, за исключением случаев, когда мать тяжело болеет... но тогда наверняка и у женщин йети молоко может пропасть! Отсюда вопрос: почему именно у моего вида мужчины тоже кормящие? Ведь получается немалый избыток молока — какой смысл природе тратить силы на нечто лишнее?

Слова хирурга заставили глубоко задуматься. Он прав — в норме женского молока вполне достаточно для ребёнка. Более того, мужская лактация по большей части не просто бесполезна, а и вредна — ведь кормящему мужчине сложнее оставить селение. На первый взгляд, атавизм, ненужная особенность. А если копнуть глубже?

Молоко — это продукт питания. У мужчин оно появляется, когда есть дети... а вот пропадает отнюдь не всегда так сразу. Пока Росс кормил полукровок, у него молоко было, даже когда у других уже исчезло. То есть появляется по стимулу, а пропадает, если не используется... Нет, не то. Избыток молока. Молоко — это пища детей... а только ли детей? Мы ведь не проверяли, есть ли у наших новых видов склонность к непереносимости молока взрослыми! Если её нет, то оно может оказаться пригодным не только для детей.

— Ты подозреваешь, что молоко может обладать лекарственными свойствами или оказаться ценным диетическим продуктом? — развила свою мысль я.

— Именно, — кивнул Росс. — По крайней мере, проверить стоит: в случае неудачи мы ничего не теряем.

Так и решили. Единственная проблема — в Ордене сейчас не нашлось лактирующих мужчин... да и женщин тоже. Зато в Волгограде — были. Поэтому проверка легла на плечи Нади. Впрочем, терапевт отказываться не стала, да и добровольцев на весьма приятное и вкусное лечение нашлось много. Результаты опытов обрадовали. Хотя молоко и не оказалось панацеей, но без вредных последствий облегчало течение многих болезней и помогало организму быстрее восстановиться. Кстати, ни одного случая непереносимости молока Надя не зафиксировала — что тоже обнадёживало.

Когда появилась такая возможность, мы всё-таки попытались привить репеллентных насекомых неядовитым животным, применяя при этом обезболивание (а соответственно — и подавление иммунных сил организма). Выяснилось, что под воздействием таких препаратов личинки приживаются, но стоит прекратить использование общей анестезии, как иммунитет начинает бороться с насекомыми, порой при этом убивая весь организм. Если же продолжать держать животное под обезболиванием, то оно серьёзно заболевает, причём в большинстве случаев сразу несколькими болезнями. Будто этого мало, сами по себе личинки оказывают пагубное воздействие, истощая, отравляя и вызывая серьёзное малокровие, а потом и гибель носителя.

— Скажи спасибо, что у тебя они не прижились, — сказала я химику.

— Да уж, — огорчённо вздохнул Илья и обиженно добавил: — Но ведь ни у фей, ни у йети, прусов и вам подобных ни признаков отравления, ни малокровия нет!

— Скорее всего, мы эволюционировали параллельно, — пожала плечами я. — Поэтому наши организмы приспособились к выделениям насекомых и либо производят большой избыток элементов крови — чтобы хватило и на себя, и для прокорма личинок, либо изобрели какой-то дополнительный механизм для их питания.

А ведь это действительно очень интересный факт! Особенно учитывая, что у «больных» фей без паразитов кровь тоже была нормальной, а не повышенной густоты. Выходит, компенсация включается только когда нужна. По крайней мере, у тех животных, симбиоз которых с репеллентными насекомыми находится не на самом высоком уровне. К сожалению, дальнейшие эксперименты пришлось отложить — для них требовалось оборудование, которого у нас пока нет и сделать не получится.

Однажды ночью нас разбудили громкие крики страистов. Как позже выяснилось, пернатые охранники заметили одного из лесных гигантов и кинулись его отгонять. Защитить свою территорию птицам удалось, поскольку, когда мы вышли, гигант уже ушёл. Но до этого не то напал, не то защищался, и теперь один из страистов со сломанными ногами бился на влажном мхе. Обезумев от боли, птица не подпускала к себе, бессмысленно атакуя всё в пределах достигаемости. Да ещё и второй страист встал на защиту собрата — из-за этого мы так и не смогли оказать раненному помощь. Он умер к утру, причём, судя по всему, даже не от ран, а придавив в приступе ярости кого-то очень ядовитого (и, скорее всего, не одного). Впрочем, с учётом нынешнего уровня медицины и того, что сидеть спокойно пернатый охранник не стал бы, у него даже с нашей помощью практически не было шансов поправиться.

Вскоре стало ясно, что оставшийся страист хотя и защищает селение, но гораздо менее активно, чем его погибший родич. Так, уже через несколько дней на пристани отдыхал не только Зубастик, а ещё несколько крокодилов. Их количество увеличивалось постепенно, но верно. Пару раз мне удалось увидеть, что Зубастик хитрит: приводя очередного соплеменника, сначала демонстративно держится между ним и страистом, и только когда птица успокоится и привыкнет, отправляется за следующим. В результате, в селении появилась новая проблема. Крокодилы брали пример с Зубастика: не нападали, чуть что норовили перевернуться кверху брюхом (чтобы их почесали), а иногда даже что-то приносили. Но уходить не желали, огрызались в ответ на попытки выгнать и проявляли немалый интерес к подопытным и запасам пищи — этим очень затрудняя работу, а то и уничтожая её результаты. К счастью, вскоре после очередного восхода гигантской луны, крокодилы оставили селение в покое. Возможно, этим животным не нравилась пусть небольшая, но примесь морской воды или они покинули Орден по какой-то другой причине: в любом случае, мы очень обрадовались уходу рептилий.

Но стоило жёлтой луне скрыться за горизонтом, как Зубастик и другие крокодилы вернулись, чем создали большую проблему, очень мешая работе, а периодически и вовсе превращаясь чуть ли не в бедствие.

Из-за нашествия крокодилов, а также некоторых других животных, мы и сатанисты высоко оценили страистов в качестве домашних животных. Поэтому, объединившись с Щукой, я несколько раз ходила грабить гнёзда этих птиц. Щука отвлекала внимание пернатых защитников (благодаря хорошим способностям к древолазанью – для женщин моего вида это не очень опасное занятие), а я в это время подбиралась к гнезду, хватала яйца и резко взлетала прежде, чем разгневанные родители успевали подбежать и ударить. Часть яиц передали сатанистам, часть — оставили себе. «Высиживали» тем же способом, что и раньше — подкладывая в постель к больным или отдыхающим. В результате вскоре по нашему селению бегало ещё пять птенцов — трёх планировали использовать для охраны Ордена, а двух — выдрессировать для сопровождения тех, кто отправляется в походы.

Уже через несколько месяцев страисты полностью окупили затраченные на них силы. Как выяснилось, сложнее всего приучить этих птиц к команде «свои», а без неё птенцы признавали только тех, рядом с кем выросли. С большинством других команд таких проблем не возникло. Несмотря на величину, страисты оказались достаточно хрупкими птицами и в качестве носильщиков их использовать не получилось. Зато как охранники они были великолепны, тем более, что команды «фас» и «враг» усвоили легко, запоминали нежеланных гостей надолго, а к тому же, как выяснилось, хорошо различали особей даже других видов. Таким образом нам удалось перекрыть доступ в Орден всем крокодилам, кроме Зубастика и ещё одного мирного подростка (он ни разу не пытался разломать клетки или отобрать пищу). Двух крокодилов с избытком хватало для обновления «прививок» и производства репеллента, защищающего людей от данных рептилий. Зубастик ещё несколько раз пытался привести сородичей, но вскоре убедился в тщетности усилий и смирился.

А вот волгорцы решили повременить с заведением подобных стражей — в первую очередь, из-за большого количества то приходящего, то уходящего народа и трудностей, которые могут из-за этого возникнуть.

Цезарь всё-таки уехал к Наде в Волгоград. Несмотря на то, что там его старались беречь, болел он сильнее, чем в Ордене, но упрямо не желал возвращаться. А мы, признав когда-то его взрослым, не имели права насильно вернуть трёхгодовалого (примерно восьмилетнего) мальчика. Тем более, что терапевт действительно не справлялась без помощи. К счастью, свободные относились к Цезарю хорошо, хотя порой и проявляли повышенное любопытство.

Однажды из племени кошек сообщили о находке пещеры с огромным количеством насекомых, похожих на пчёл гораздо сильнее, чем нынешние поставщики воска. Из-за агрессивности черно-зеленоватых перепончатокрылых и их склонности жалить (к счастью — не оставляя жала в ранке) в саму пещеру кошки заглянуть не смогли. Но если эта огромная масса пчёл строит соты, причём устойчивые к чёрной пыли, то проблема с дефицитом воска может сильно смягчиться, а то и исчезнуть вовсе. Пещера находилась на нашем берегу реки, всего в полутора днях пути от Ордена, поэтому с разведкой откладывать не стали и, вооружившись скафандроподобными костюмами (чтобы защититься от ужалений), мы отправились к гигантскому гнезду насекомых.

Пока Илья с Верой лазили в пещеру, мне пришлось ждать в стороне — все костюмы были слишком велики, а естественный репеллент не поможет: мало того, что при защите гнезда он не работает, так ещё и пчёлы действительно оказались очень агрессивными. Зато остальным удалось добыть большой медовый сот. После возвращения я, не затягивая, слетала к океану, чтобы протестировать, насколько этот воск устойчив к воздействию чёрной пыли. А потом мы проверили его пригодность для изготовления репеллента и отпраздновали маленькую победу, а заодно сообщили волгорцам об отличном, хотя и опасном, способе восполнить недостаток воска. По словам Ильи, внутри пещера расширялась и сотов было много — чуть ли не тонны. Естественно, грабить насекомых полностью мы не стали, ведь в этом случае они могут просто переселиться. Но запас сделали хороший, наполнив истекающими мёдом сотами пару золотых баков, а недостроенными, почти пустыми восковыми сотами ещё несколько.

Вскоре выяснилось, что новый компонент почти в два раза продлевает срок годности репеллента (в том числе потому, что теперь воск не экономили и добавляли не в минимальной дозе). В результате этого, а также того, что теперь ограничения по данному компоненту не наблюдалось, производство защитной мази резко выросло. У союза даже образовались его излишки, и, по согласованию с общим правительством, Надя начала приторговывать остатками, выменивая на них у свободных то, что требовалось Ордену или даже лично посвящённым.

Новые инфекции продолжали появляться с завидной регулярностью. А точнее, даже чаще, чем раньше. В том числе, и йети не удалось полностью избежать эпидемий, пусть и не таких опасных и опустошительных, как у людей. В Ордене йети болели дважды, и хотя никто не погиб, но это было очень неприятно. Тошнота, слабость, тяжесть во всем теле, боль... и понимание, что другие не справятся со всеми опытами, а значит — часть их пропадёт. Так и случилось. А ещё мы заметили одну особенность: Рысь многие болезни переносила тяжелее, чем остальное молодое поколение. Возможно, сказалось то, что самое детство дочь провела в менее подходящих для йети условиях? Или такие неприятные последствия оказались от пребывания в мёртвой зоне пустыни? В любом случае, открытие очень меня расстроило.

Но, несмотря на большую активность местных болезнетворных организмов, теперь мы не сдавали позиций. Единственное, что беспокоило, так это тот факт, что если количество заразы продолжит возрастать в том же темпе, то банально не хватит рабочих рук на исследование новых болезней, производство лекарств и прививок. А пока резерв оставался, более того, за счёт некоторых усовершенствований он даже возрос. Так, теперь мы закупали больше продуктов, в том числе для кормления подопытных и производителей прививок, траву (для кормления и подстилок), материалы для ремонта, а то и клетки, сделанные по заказу, песок (не кварцевый, а самый простой, с пляжей) и многое другое с доставкой до Ордена. Хотя посвящённые всё равно ходили на добычу, но, в основном, за деликатесами. Съёмные поддоны, проведённая по лагерю вода (чтобы не ходить каждый раз к ручью), обустроенная дорожка к одному из ущелий-свалке, одноколёсная тележка для вывоза мусора (особенно много его производил зверинец), всякие инструменты из разнообразного материала (от золота и стекла до раковин, камня и дерева) — всё это сильно облегчало работу и освобождало от необходимого для выживания минимума даже больше сил, чем раньше. Свободное время, в свою очередь, позволило потратить его на другие, не такие жизненно важные, исследования и возобновить экспедиции.