Посаженный более двух лет назад живой дом вырос. За это время его неоднократно приходилось править: обрезать, загибать и формировать кроны кустов и лиан, а пару раз — пересаживать новые растения взамен погибших. Позже, немало проблем доставили воздушные корни, которыми папортофельные лианы упорно пытались заполнить тёмное пространство, несколько видов паразитических растений, с радостью прорастающих стены, животные, решившие, что это укрытие для них, и многое другое. Но результат оправдал труды. Потолок в живом доме был высоким и неровным — с него регулярно приходилось срезать новые корни. Стены крепкие, толстые и частично поросшие мхами (последние появились после того, как чёрная пыль превратила отмершие участки в прах). Дом не слишком хорошо защищал от дождя (ливень протекал через купол), зато мог служить в качестве укрытия от хищников или падения чего-либо с деревьев во время бурь или землетрясений. Но самое главное — пока материал жив, дому не страшна чёрная пыль. И не только она: растения зарастали повреждения, нанесённые насекомыми, практически не гнили (при регулярном проветривании и просушивании помещения), а в стенах с охотой поселились борцы с гнусом. Несмотря на то, что выращенный дом нуждался в постоянном уходе, он не исчез бы с лица земли за несколько недель без присмотра... хотя и стал бы менее пригодным для жизни.

Несмотря на очевидный успех, Сева не спешил внедрять новую технологию, сообщив, что хочет подождать ещё около года и попробовать решить проблему с протеканием.

Однажды, приехав в Волгоград, я случайно услышала, что люди называют полукровок эльфами. Сначала такое прозвище позабавило, но позже я по-новому взглянула на подростков.

Несмотря на более чем пятилетний возраст (около пятнадцати земных), ни у Дины, ни мальчиков так и не начали формироваться вторичные половые признаки. Они хорошо росли, уже сейчас практически сравнявшись с взрослыми людьми, но остались узкими — из-за чего казались гораздо более грациозными. Правильные черты лица, тонкие пальцы, фигура — подростки слишком сильно отличались, чтобы это осталось незамеченным. Причём не только по внешнему облику.

Они держались иначе. Обеднённость эмоциями позволяла подросткам контролировать себя очень хорошо, отчего они напоминали необычайно уравновешенного лидера сатанистов. Непоколебимое спокойствие или лёгкая улыбка на лице полукровок оставались практически неизменными: независимо от того, мыли ли они пробирки, передавали лекарство или сообщали о гибели маленького пациента. По этой причине многие считали, что подростки смотрят на остальных людей свысока... или и вовсе считают низшими существами. Из-за особенностей используемой защиты полукровки оказались способны без потерь и даже с выигрышем ходить в одежде: она защищала от ядов, царапин и уколов. В отличие от людей или йети, полукровки во время передвижения не отличались звериными замашками, преимущественно ориентируясь с помощью зрения и слуха — из-за этого со стороны выглядели благородней и уверенней. Они шли, как властители и хозяева — и звери уступали им дорогу. Даже крупные опасные создания (например, кабаны, олени, крокодилы или хищники) предпочитали пропустить полукровок, когда те находились в «тёмной» фазе.

Но всё равно называть «эльфами» тех, от кого буквально несёт смертью...

— Нет, ты только подумай, — поделилась я возмущением с Надей. — Почему именно эльфы?

— А почему бы и нет? — пожала плечами проводящая исследования в Волгограде терапевт. — Не вечно же их полукровками называть.

— Во-первых, на самом деле они излучают не власть, а могильный холод. А во-вторых... — я задумалась, пытаясь подобрать хоть сколько-то веский аргумент. — А во-вторых, у них уши круглые! Если уж кого эльфами называть, так это твой вид, — с этими словами я слегка дёрнула подругу за упомянутую часть тела.

Уши у людей хотя и не отличились выдающимся размером (в отличие от таковых у йети), но тоже слегка заострялись.

Врач рассмеялась.

— Ну, уши — это вообще ерунда, — отмахнулась она. — Что же до первого, то, кажется, когда-то на Земле эльфы считались злыми духами. Точно не помню, но если тебя это утешит...

Я смутилась и отвернулась.

— Да нет, я не против красивого названия, — буркнула себе под нос, в глубине души признавая, что ревную. Хотя термин йети уже никакого дискомфорта не вызывал, но всё же звучит не так... — Но хотя бы не эльфами, а полуэльфами. Потому что иначе вообще путаница получится. Тем более, что для людей изменённых у нас до сих пор нет нормального короткого названия... для здоровых особей. Иначе протестую... как биолог.

— Ладно, давай попробуем, — улыбнулась Надя. — Если для тебя это так принципиально.

К счастью, народ ещё не привык и после нашего предложения с готовностью перестроился. Теперь здоровых Homo alterus называли эльфами, а полукровок — полуэльфами.

— Эльфы, которые превращаются в троллей, — покачал головой Росс после того, как я гордо поведала об этой новости. — Ну и извращённая же у тебя фантазия. Тогда давай ещё йети в орков переименуем — и будет полный набор.

Я возмущённо засопела, но потом улыбнулась.

— Не получится! Нас уже слишком привыкли считать йети. Даже про оборотней в последнее время почти не слышала. А у здоровых людей изменённых до сих пор нормального названия нет. Ну не считать же за такое «те люди, которые превратились в троллей». Эльфы же звучит гордо и не обидно — даже если так их назовем, когда войдём в контакт.

— А действительно, пусть будет так, — поддержал меня Игорь. — Они ведь не виноваты, что заболели. Что же до остального... Те из изменённых... эльфов, которых я встречал до начала перерождения, часто вели себя куда достойнее людей. Да и жители поднебесья пытались помочь Алле и её знакомым.

— Я мало контактировал с... эльфами до перерождения, — тихо сказал Росс, тоже запнувшись на новом термине, будто пробуя его на вкус. — Они были неплохими людьми. По крайней мере, бандитов среди них я не видел.

Так и решили. Постепенно к новой терминологии привыкли, и она стала восприниматься как нечто само собой разумеющееся.

Высокоинтеллектуальная ядовитая крыса, живущая по соседству, преподнесла неожиданный сюрприз. Она забросила все дела и ловушки, стала более общительной и даже позволяла себя гладить. Уже привычный сварливый и неприятный голос за пару дней стал нежным и мелодичным, а ещё за несколько суток грязно-рыжая шерсть сменилась на новую, длинную и яркую, с чёрными подпалинами на кончиках ушей, мордочке и хвосте. В результате неприметная крыса превратилась в удивительной красоты белку.

Она чаще, чем раньше, приходила в Орден, выпрашивала еду и часами пела, забравшись на ветку серебристого лешего. Вскоре к ней присоединилась вторая белка — сначала с опаской на нас поглядывающая, но очень быстро привыкшая.

— Какая романтика, — невольно умилилась Вера.

Если честно, ухаживание белок не оставило равнодушной ни одну из женщин. Да и мужчины не скрывали симпатии к красивой и приятной паре: партнёры пели, угощали друг друга, расчёсывали и с удовольствием сидели прижавшись боками или обнявшись. Вот только длилась идиллия недолго. Уже через неделю после встречи голоса белок огрубели, ухаживания переросли в драки и почти базарную ругань. Вскоре партнёры разбежались в разные стороны. Шерсть «белки» вылезла клочьями, характер окончательно испортился — и через пару дней к костру к очередным «копьём» вернулась знакомая сварливая крыса. А ещё через месяц у неё появились малыши.

Почти в это же время жизнь преподнесла нам ещё один подарок. Ночью со стороны медицинского зверинца и лаборатории раздалось несколько взрывов, а сразу после — испуганные крики животных. Как обычно в случаях опасности, мы не рванули сразу к месту происшествия. Сначала я безуспешно попыталась высмотреть что-нибудь с крон (заросли слишком мешали обзору). К тому времени, когда спустилась, все уже вооружились и собрались.

— Теракт, нападение или чей-то идиотский опыт? — нервно поинтересовался Сева.

— Вроде бы не оставлял ничего, что могло бы вот так взорваться, — покачал головой Илья.

Страисты быстро явились на зов. Птицы явно нервничали, но, судя про тому, что откликнулись сразу, врага не заметили. На всякий случай мы послали их вперёд: для страистов почти все люди оставались чужими, так что если там есть кто-то лишний, то пернатые защитники подадут сигнал. Но ничего такого не случилось. Поэтому мы осторожно направились следом.

В лаборатории и зверинце все строения и клетки остались целы и, по крайней мере, с первого взгляда, никто не пострадал. Немного успокоившись (ведь потеря медицинского комплекса могла поставить под угрозу жизнь людей), мы внимательно осмотрели окрестности и обнаружили несколько достаточно узких (в одну-полторы ладони диаметром) и глубоких (до метра) свежих ям с обгоревшими краями и валяющимися рядом небольшими веточками с ближайшего дерева.

— И что это значит? — поинтересовался Росс, с подозрением покосившись на представителей технического отдела.

— Хотел бы я сам знать, — заинтересованно потянул Маркус, осторожно изучая ямы. Потом поднял голову и нахмурился. Я проследила за его взглядом.

Прямо над нами в кроне дерева образовался туннель. Не сквозной, но, скорее всего, уже преодолевший более половины растительной преграды. Причём пробитый не сверху, а снизу, со стороны земли.

— Слазить, посмотреть? — предложила я.

— Нет, погоди, — физик с сомнением осматривал травмированное дерево. — Тут явно...

Слова Маркуса прервал резкий свист со стороны ям. Мы отскочили в сторону и в то же мгновение из-под травянистой растительности вырвалась ракета, влетела в туннель и взорвалась. Сверху посыпалась зелень и обломки веток, а один из крупных побегов со скрипом накренился к земле.

— Отойдём, — распорядился Сева. — Думаю, атакуют не нас, а дерево... или что-то на дереве. Лучше не подставляться.

Мы ещё отстранились, но не ушли. Если это не дело рук человеческих, то надо знать, кто создаёт взрывающиеся ракеты и зачем.

Следующий заряд сработал меньше, чем через минуту, а ещё через пять последовала целая серия более чем из десяти стартов. Все «ракеты» улетали в одном и том же направлении и уже седьмая пробила крону насквозь. После этого взрывы стали гораздо тише — и не только из-за расстояния. Если до этого они звучали в тональности «бах», то теперь «пуффф».

К этому времени стало ясно, что люди здесь не при чём. Траву и землю пробивало на очень ограниченном участке, а самое главное — в строго определённых местах, там, где росли розетки листьев одного из теневыносливых растений. Получается, что это либо трава такая опасная, либо что-то с ней связанное.

Убедившись, что непосредственной угрозы нет и «стреляет» всё время практически в одну точку, я залезла на дерево, чтобы посмотреть, куда так упорно метят. Оказалось, что ракеты взмывают ещё на добрую сотню метров над кронами, а потом лопаются, выпуская множество зонтиков-семян. В ночном зрении «парашют» был тёмным, а сами семена ярко-жёлтыми — поэтому картина получалась очень красивой. Необычный плод взмывал в небо, в конце пути выпускал золотистые искры и, оставляя из них разлетающийся под ветром след, падает обратно.

Когда я спустилась к народу, они смеялись. Но как-то не очень весело.

— Что случилось?

Сева махнул рукой в сторону «стартовой площадки» и сказал:

— Люди — цари природы. В смысле: разумные — цари природы... — не сдержавшись, он фыркнул. — Мы — цари, ха-ха! — последнее прозвучало откровенно издевательски. — Я уже не удивлюсь, если окажется, что кто-то или что-то здесь летает по принципу самолёта, использует электростанции или путешествует в космос и оставляет там спутники связи!

— Так что там оказалось? — поинтересовалась Вероника.

— Семена, — лаконично ответила я. — Наверное таким образом растение может распространить их на огромные расстояния...

Сева снова прыснул.

— Огонь, ловушки, дома, гигиена, антигравитация, а теперь ещё и ракеты, — покачал головой Маркус. — Да, местная природа не щадит нашу гордость.

— Ну и ладно, — буркнула Лиля. — Зато ещё долго будет у кого тырить открытия... Эх, вот бы кто репеллентных личинок вне организма разводил, — мечтательно добавила экономист.

— На Земле тоже многие технические решения имели аналоги в природе, — пожала плечами я. — Так что не вижу в этом ничего страшного. Единственное — на всякий случай лучше эти... «арсеналы» стороной обходить, чтоб случайно в нас «туннель» не пробило.

— Это может стать шикарным инструментом... если мы найдём, как им пользоваться, — Маркус почти с любовью прикоснулся к опалённому краю одной из ям.

— Ничего, вот пройдет лет сто... и мы всё-таки станем настоящими царями природы, — пригрозил Сева останкам стреляющих растений и искренне улыбнулся. — Ну что, это не нападение и не угроза. А значит, можно снова отправиться спать.

Так мы и сделали. На пути обратно Маркус вслух пообещал, что обязательно включит природные «ракеты» в план своих исследований. И займётся ими, как только освободится... от пары десятков других проектов.

С тех пор, если на небе не было гигантской луны, почти каждую ночь раздавались взрывы. Иногда близко, а порой почти на грани слышимости. Вскоре к ним привыкли как люди, так и остальные жители джунглей. Всего лишь новая нота в голосе ночного леса. Всего лишь ещё один мелкий нюанс.

32 декабря 6 года – 17 августа 7 года. Орден

Благодаря тому, что преступность среди свободных практически исчезла, а здоровье у народа в целом стало лучше, у сатанистов тоже появился небольшой избыток времени. В связи с этим Вадим решил подвигнуть своё племя на составление досье, чтобы потом с большей вероятностью предполагать, что и от кого можно ожидать (особенно в плане преступлений или предательства). Причём под проверку должны были попасть не только входящие в союз (хотя в первую очередь — они), но и вообще все свободные, а по возможности даже йети. Данное предложение вызвало большие сомнения у правительства, учитывая то, что разрешения на процедуру сатанисты спрашивать не собирались, а, чтобы сохранить её в тайне, после разговора планировали стереть память.

— Не слишком ли круто вы взяли? — поинтересовался волгорец.

— Да, подход может показаться жёстким, — согласился Вадим. — Но позже он позволит быстрее принять меры, если возникнет такая необходимость. Тем более, что мы не собираемся использовать полученные сведения в ущерб их владельцам (если они не преступят закон) или для личной выгоды.