День ангела

Руки и ноги биоробота отвалились, как отклееные. Ни капли крови. Но в следующую секунду началось такое...

Ноги Ивана дрыгались, как оторванные лапы паука-"косиноги", беспорядочно и бессмысленно. Но вот руки — иное дело. Одна рука устремилась ко мне, быстрыми рывками перекидываясь по полу, а вторая вцепилась в ногу Ирочки, как бультерьер, неуловимо-быстро перебирая пальцами, поднимаясь выше и выше.

"Рома, за борт её, за балкон! Хватай за локоть! Его когти отравлены, осторожно!"

Я ощущаю, как стремительно раскручивается пружина событий. По лестнице птичками взлетают вверх боевые роботы, на ходу ударами пудовых кулаков убивая попавшихся на дороге несчастных сотрудников несчастных правоохранительных органов. Кто-то успевает направить автомат, но "калашников" издаёт лишь щелчок. Щелчки издают и пистолеты ПМ. Никакие взрывные процессы в поле гасителя невозможны, и порох не исключение.

Я хватаю отрубленную руку за локоть, стараясь не коснуться хватающих воздух скрюченных пальцев, из которых торчат острые стальные когти, выпущенные по-кошачьи. Звон битого стекла, и рука вылетает наружу, через окно, за балкон. И откуда у меня такая сила?

Ирочка уже отрубила пальцы, червяками извивающиеся на полу. Вторая рука летит следом.

Тяжкий удар сотрясает броневую дверь. Я вижу: одного из сотрудников правоохранительных органов роботы используют как таран — точь-в-точь Вицына в фильме "Кавказская пленница". Ещё, ещё! Всё правильно — плазменные разрядники "зелёных" тоже не работают — чем же им ломать дверь...

— Этого за борт! — я ещё ни разу не видел такого лица у моей Ирочки.

Мы хватаем извивающегося Ивана, обрубок без рук и ног, тащим к балконной двери. Да в нём не меньше ста килограммов!

Шея Ивана вдруг выдвигается из тела, как у черепахи из панциря. Широко разевается пасть с острыми стальными иглами вместо клыков.

— Бросай! — крик Ирочки. Намертво въевшаяся за время несения службы привычка мгновенно исполнять команды делает своё дело — я разжимаю руки, и это спасает мне жизнь. Острые отравленные клыки сверкают в каких-то двух сантиметрах от моей руки.

Пронзительный зелёный свет озаряет всё вокруг. Стены, пол, потолок и всё остальное становятся прозрачными, как бутылочное стекло. Я вижу, уже глазами вижу, не мысленно — роботы отбросили расплющенный труп омоновца (слишком мягкий для тарана) и со страшной скоростью бьют кулаками в бетонную стену, по четыре кулака в одну точку, поочерёдно. Как отбойный молоток. Всё верно — защита периметра ведь не работает, как и всё остальное, и хлипкий бетон новостройки — не толстый металл с памятью формы, как на двери.

Свист Ирочкиных шпаг-"пырялок". Голова Ивана отлетает, как мяч. Ирочка хватает её двумя руками, швыряет за балкон.

"Да бросайте вы эту бомбу за борт!!!" — кто это, Уэф или Чук?

Время будто растянулось. Мы вдвоём тащим неподъёмную тушу Ивана к балконной двери. В стене появляются трещины, сыплется штукатурка. Медленно вываливается кусок бетона, падает на пол, как чаинка в стакане. Мои жилы трещат от натуги, но Иван всё-таки переваливается через перила балкона. Неохотно начинает движение, свой последний полёт. Прощай, Иван, мы будем помнить тебя всю жизнь.

А в тридцати метрах от нас, чуть выше, из кипения воздуха возникает силуэт, очень напоминающий громадный транзистор. И кто, интересно, назвал эту штуку "летающей тарелкой?"

"Назад!!!" — и уже некогда определять, чья это мысль.

Мои кости гнутся от неимоверных усилий, как резина, но я успеваю уйти внутрь, в спасительное нутро квартиры. Выиграть ещё пару секунд.

А моя Ирочка уже там. Когда успела?

И, как в фильме "Вий", из стены лезут твари, отдалённо напоминающие людей. Рука одного сломана у запястья, торчит металлокерамическая кость, но товарищу всё равно.

— За спину!!! — я никогда не слышал у Ирочки такого голоса. Рвущий уши и душу крик.

Привычка мгновенно исполнять команды опять срабатывает железно. Мимо меня пролетает, вращаясь, острая квадратная пластина. Две другие Ирочка на лету отбивает своими "пырялками". Она стоит, оскаленная, с занесёнными для перекрёстного удара клинками. Сияющая леди Смерть.

И в этот момент всё разом изменилось. Как будто лопнула невидимая мыльная плёнка, громадным пузырём охватывавшая всех нас. Выключился гаситель, понимаю я. Откуда и как я всё понимаю?

Зелёный колдовской свет, полыхнув, погас. Белые куски мяса — как варёная курица — и обломки матово блестящих металлокерамических костей разлетаются во все стороны.

"Уходим, уходим!!!" — ловлю я паническую мысль кого-то из "зелёных". Коротко полыхает за окном неяркая фиолетовая вспышка, и мысль обрывается. Всё, ребята. Не будет вам каши, я же сразу понял. И только тут по ушам бьёт тяжкий грохот взрыва — последний привет от Ивана.

Слепящий огненный шнур бьёт в стену, с пронзительным шипением извивается — уцелевшие биороботы, опомнившись, открыли ответный огонь.

В зале вспыхивает радужной плёнкой оболочки яркий огненный шар. Плавающий вход телепорта, понимаю-улавливаю я.

— Туда! — Ирочкин звенящий голос. И одновременно я слышу мысль Уэфа (а может, Чука или Гека?) — "туда!" И моё тело исполняет двойную команду с двойной скоростью. Я рыбкой ныряю в огонь шара, но никакого огня не чувствую. В глазах вспыхивает ослепительный свет, и я ныряю будто в светящийся туннель. Невесомость, полная и окончательная.

И тут мой мозг, поняв, что всё позади, отключился. Всё, ребята. Антракт...

...

Вода холодная, бодрящая. Я пью её, захлёбываясь от жажды. Я так давно не пил...

Сознание возвращается рывком, будто я выныриваю из-под толщи воды, из непроглядной душной мути. Открываю глаза.

Ирочка сидит рядом, уже без доспехов, поит меня из стакана. Искры солнечного света играют в воде, вспыхивают на ободке круглого высокого стакана.

"Спасибо тебе, Рома"

"?.."

"Знаешь, больше всего я боялась, что ты кинешься на этих... монстров, чтобы защитить меня. И глупо погиб бы. Нет, не так. И тогда мы погибли бы оба"

Она вдруг начинает говорить вслух, как в трансе, полузакрыв глаза и медленно, медленно раскачиваясь. Певуче-щебечущая речь, но всё понятно.

"Они не смогли. Они не убили тебя, Рома. Теперь мы будем жить долго, очень долго. И счастливо. Мы будем вместе всегда и везде. По крайней мере ближайшую тысячу лет"

Я судорожно нащупываю её бедро, Ирочка морщится от боли, но терпит. А в глазах уже пляшут такие знакомые огоньки. Любимая моя...

— Этот Иван всю меня облапал. Вот, смотри, какие синяки, — она показывает мне ногу. — Между прочим, у тебя на глазах. Зовёшь в гости кого попало!

"Защита скафандра не работала, но материя выдержала. Если бы не она... Я не знаю, Рома. Я, конечно, биоморф, но уж очень у него был сильный комбинированный яд"

Я судорожно хватаю её, прижимаю к себе. Она покорно замирает, пока я целую её, ищу маленькие губки. Вода из стакана стекает на подушку, я чувствую.

Я наконец нахожу её губы. Вот интересно — мои со вчерашнего вечера ещё разлохмачены, а у неё — как у нецелованной сроду девчонки. Заживает всё, как на биоморфе.

"Рома, не сердись. Я сейчас не в состоянии. Идёт операция, и там ребята... Все там, и наши тоже. И папа вышел полевым игроком, и даже мама"

Я вслушиваюсь своим внутренним чувством. Да, на базе только Юайя и Кио, как операторы телепорта и транспортных коконов, да ещё дед Иваныч — какой-никакой резерв. Плюс мы с Ирочкой. Это Кио извлёк нас телепортацией из разрушенного людоедского вертепа, в который Иван и его товарищи превратили наш дом.

"Там уже прибрались немного" — Ирочка улыбается, — "всё сойдёт за происки этих... да, террористов"

Да уж. Куда всяким там Басаевым до этого Ивана...

Люк тает, как не было. В тесное отверстие медведем пролазит дед Иваныч.

— К-хм... Рома, Иришка, я тут ватрушек настряпал, с творогом, пирогов с капустой, с яйцами... Я так мыслю — через час примерно вся эта братия, значит, крылатая, будет тут, так что вам неизвестно, что останется.

— Взяли резидента?! — мы подскочили вместе.

— Не, пока только помощничка его. Который лично руководил операцией, значит. В Москве был, сволочуга, в катакомбах московских прятался, у вас там нарыто чёрт знает что. Да не это главное — захвачены все три телепорта ихних, в Турции, в Иране и в Афгане. В Поясе зла, значит. Помощничек знал, где, и сдал мигом. И кучу "тарелок" им побили, на счастье — дед смеётся, гудит довольно.

"А корабль?"

Смех гаснет.

"А корабль не вышел, Рома. Не поднялся в воздух, значит, остался в толще моря-океана. Ошиблись малость ребята, Чук с Геком"

Так. Значит, война продолжается, и враг не добит...

— Война войной, а обед по расписанию. Идите обедать, ребята. А я отнесу Юле с Кио, на рабочем месте поедят, нельзя им отрываться.

Ирочка вздыхает, поднимается. Накидывает на себя какой-то шёлковый халатик. Я смотрю на неё с недоумением — что такое?

— Я набралась от людей дурных привычек, — моя жена смеётся, — представляешь, я стала стесняться ходить голой!..

...

В довольно обширной трапезной на сей раз тесно, и она чем-то напоминает голубятню — в глазах рябит от мельтешения ангелочков, и они всё прибывают. Нет той сосредоточенной собранности, как утром, царит возбуждённое оживление, то тут, то там вспыхивает смех, голоса поют, щебечут по-ангельски. Ликвидаторы не обязаны знать земные языки, и речь врагов знать тоже необязательно — есть же телепатия!

А вот и Уэф. Размялся, координатор, отвёл душу. Подрался малость, стало быть. И мама Маша рядом. Не согласилась оставить без присмотра своего муженька, увязалась вместе с ним. Выходит, это у Ирочки семейное. Декабристки.

"Балбес ты, Рома, хотя и герой" — Уэф необидно смеётся. — "Не могу же я передать руководство нашей командой кому-то. Тем более в таком деле. А Мауна... Жизнь вместе, Рома, и смерть вместе, если что. Так что где-то ты прав. Но, как обычно, очень сильно упрощаешь"

Я чувствую на себе массу любопытных взглядов, и ещё больше — на Ирочке. Большинство ликвидаторов видело Землю только в фильмах, а наша с Ирочкой история... Надо же, настоящий биоморф, живая легенда будущего о всесильной любви! Я вдруг понимаю, почему Ирочка сегодня одела халатик. Трудно выдерживать на себе такое количество любопытных взглядов. Нет, конечно, никакого грязного скотства, но всё-таки... Ощущать себя живым экспонатом, пусть и достойным восхищения, навроде Венеры Милосской — это надо привыкнуть.

Но что-то гнетёт меня, и я вдруг понимаю. Вот они.

Чук и Гек сидят хмурые. Улавливают мою мысль. Смотрят в мою сторону. Понятно...

— Внимание всем! — это Уэф. Тоже почувствовал, значит — Хочу изложить своё видение ситуации.

Акция "зелёных", начатая с таким размахом, прямо скажем, полностью провалилась. Ни одна из основных целей ими не достигнута. Не удалось им захватить нашего особого агента, роль которого сегодня блестяще сыграл Роман. Не удалось им и уничтожить его. И разумеется, не удалось рассекретить и захватить эту базу, тем более выйти на другие.

В результате наших активных действий захвачен вражеский агент влияния, биоморф, помощник резидента. Он сдал нам сразу три важнейших объекта. Далее, в результате успешных и быстрых действий сразу тремя группами нами захвачены целых три вражеских телепорта. Если учесть громоздкость их оборудования, восстановление этих объектов в других местах займёт многие годы, если вообще произойдёт — вполне может оказаться, что затраты на это дело их владыки сочтут чрезмерными. Кроме того, враги лишились значительной части своих "тарелок" всех типов, а это тоже очень важно. Ведь "тарелки" на Земле они не делают, телепортировать не умеют, и завоз их за многие десятки парсек — сложная проблема.

Я считаю проведённую операцию вполне успешной. Более чем успешной, если учесть отсутствие живых потерь. Но сотрудники службы безопасности имеют особое мнение. Сейчас мы его узнаем. Говорите.

Чук и Гек мгновенно переглядываются — кто скажет? Ага, это Гек.

"Бьющий крылом" не складывает руки в замок, шевеля пальцами, и чёток у него нет. Он пододвигает к себе вазу с вареньем, начинает мешать ложкой.

— Начнём с того, что координатор здорово расхвалил наши успехи. А ведь и "зелёные" поначалу могли хвастаться — лихо мы начали! Между тем наша контроперация идёт совсем не так радужно. Почему? Поясню.

Корабль "зелёных" не вышел на бой, и где он сейчас, неизвестно. Это первая неудача. На корабле имеется свой телепорт, который мы полагаем рабочим. В крайнем случае, законсервированным, и расконсервация его — дело одного-двух дней, а не многих лет. Вторая неудача — захвачен помощник, но сам резидент цел, как и почти вся сеть. Помощнику, "зелёному" низшей касты (ему просто приказали стать биоморфом, превратиться в человека), известно многое, но гораздо больше неизвестно. Например, где находятся законсервированные телепорты на территории этой страны. Конечно, их расконсервация заставит "зелёных" повозиться, ведь при первичном включении их громадины выдадут себя землетрясением, довольно сильным, если с ходу запустить груз. Но при правильном пуске на холостом ходу землетрясение будет небольшим, так что... В общем, потери "зелёных" хотя и велики, но вполне восполнимы, и они их непременно восполнят, если не взять резидента. К тому же вы не забывайте — при принятии решений их владыками решающее значение имеет не объективная необходимость или целесообразность, а субъективный фактор — кто именно проталкивает то или иное решение. Решение может быть глупым и прямо вредным, но это мало кого у них волнует. Здешний резидент, по нашим данным, обладает немалым личным влиянием, и он вполне добьется увеличения расходов на ведение здешних дел. И работать Роману с Иоллой больше не дадут, придётся им перебираться из Москвы куда-нибудь в глубинку, а то и вообще отсиживаться здесь, на базе.

Гек в задумчивости медленно вращает ложку в вазе с вареньем. И не ест — во дела! И в самом деле здорово озабочен и даже расстроен.

— В общем, так. Мы с коллегой считаем успех всей нашей контроперации относительным. Сегодня и завтра "зелёные" спрячут концы, а резидент уйдёт с Земли, уйдёт через рабочий телепорт корабля, а если нет — через один из стационарных, нам неизвестных. И мы будем ждать ответного удара. Хотя и не сразу.

"...Роман, это мама Маша. Зайди, пожалуйста, в медпункт. Лучше сейчас"

"Уже иду" — и я действительно уже иду, пока отвечаю. Усмехаюсь про себя — как въелась привычка.

Узорчатый люк зелёного металла тает мгновенно, подчиняясь моему мыслеприказу. В комнате со знакомой кушеткой, она же кресло, она же... да что угодно, находятся мама Маша и моя Ирочка. Ирочка стоит нагишом, закинув руки за голову, вертится, изгибается, даже поднимает ногу, подчиняясь уверенным пальцам матери. Ясно, медосмотр.

— Раздевайся, не стой. Совсем, Рома.

Нет, как хотите, до сих пор не могу до конца привыкнуть к их спокойному, уверенному бесстыдству. Главное, всё вроде бы верно. Ирочка видела меня тысячу раз, и ещё не в таких позах. Мама Маша — доктор, ей по штату положено... Но зачем же при Ирочке!