— Неудачный эксперимент, — ничуть не смутившись, ответила я, намереваясь продолжить лить в уши предполагаемого начальника словесную патоку с медом.
— Больно вы, молодые, эксперименты любите, — недовольно буркнул он в ответ. Один уже доэкспериментировался, так, что до сих пор состав красок восстановить не можем. Уж на что пан Ремиц искусный алхимик, а и тот пока только руками разводит.
— Это кто же у вас тут такой одаренный? — полюбопытствовала я.
— Да Ничек покойный, чтоб его на том свете перевернуло да подбросило! Наалхимичил невесть что и помер, а нам теперь мучайся! — Пшысь едва не брызгал слюной от негодования.
— А нельзя ли взглянуть, что он напартачил, может, я смогу помочь?
Старший реставратор наградил меня взглядом разъяренного василиска, мол знаю я вас, молодых да ранних.
— Пойдешь к пани Таяне, — безапелляционно отрубил он, — поможешь с гобеленами, а после решим, брать тебя или нет.
Отлично, всю жизнь мечтала перетряхивать пыльное тряпье, поеденное всеми возможными вредителями: от моли до мышей.
Хозяйка гобеленовой мастерской оказалась полной, чуть обрюзгшей дамой сильно за пятьдесят. Выслушав, кто я такая и зачем пришла, она усадила меня за станок, наказав натянуть и вычистить совершенно непотребного вида тряпку, на поверку оказавшуюся золототканым покрывалом из Султанеша. Пани Таяна трещала без умолку, и уже через час моя голова оказалась под завязку набита разномастными кипелленским сплетнями. В основном про то, как гильдия купцов и алхимиков делает друг другу подлянки, чтобы добыть побольше мест в городском совете на будущие выборы.
Благо, во второй половине дня гобеленщица все чаще клевала носом над своей работой, и я, воспользовавшись моментом, тихонько ускользнула из мастреской, на ходу растирая затекшую поясницу. Глаза щипало так, словно кто-то хорошенько сыпанул в них песка. Отойдя на достаточное расстояние, я с хрустом потянулась, соображая, где здесь алхимическая мастерская. Принюхалась, выделяя среди скипидарно-лакового духа характерный аммиачный запашок. Ага! Я уверено двинулась по коридору, идя на запах 'оленьего рога'. Свернула и остановилась у тяжелой двери, окованной железными полосами. Уже взялась за ручку, намереваясь проскользнуть внутрь, как дверь распахнулась, едва не съездив мне по лбу. На пороге стоял чуть сутулый тщедушный мужчина, в котором я с запозданием опознала замдекана алхимического факультета Гжеся Ремица. Его самого и его брата Габриэля знали многие. По Школе ходили легенды о их незаурядных способностях и высоком положении в гильдии алхимии. Не знаю, как Габриэль, а Гжесь был страшным занудой. Спесивым и заумным. К несчастью, именно он преподавал реставрационную алхимию на старших курсах, и единственное, что я вынесла из его лекций, так это, что все мы безголовые дубины недостойные светоча его разума и знаний. А ещё он совершенно не запоминал лица...
— Что вам нужно, панна? — хмуро поинтересовался алхимик. — Вы заблудились? Выход в другой стороне.
— А? Нет, — я решила если врать, то врать до конца. — Я новый реставратор. Пан Пшысь отправил меня за работой моего предшественника. Вы уже закончили с краской? Мне нужно осмотреть картину, — говоря это, я активно наступала на сутулого алхимика, стремясь попасть в мастерскую, чтобы хоть краем глаза взглянуть на злополучную картину.
— Что вы... куда вы, — он попытался вытолкать меня вон. — Здесь зелья! Вы не подготовлены должным образом, нарушите процесс!..
Ремиц таки выпихал меня вон, захлопнув дверь прямо перед носом, но пока мы препирались на пороге, я успела разглядеть низ картины на станке — среди причудливых кустов стелилась по нарисованной земле от изящных женских ног жуткая тень чудовища. Кажется, я нашла, то что искала.
Из записок Бальтазара Вилька мага-припоя Ночной стражи
Пронька, позабыв на время даже про своё неприменное ворчанье, возился со мной, как родная мамочка. Всего обмотал бинтами, как гардарскую мумию, напоил кипятком и упорно пытался уложить в кровать. Но боевые маги так просто не сдаются! Замотавшись в халат и плед, я уснул прямо за столом на кухне, так и не выпустив из рук любимую керамическую чашку.
Снилась погоня по акведуку, беготня по музею и ехидная ухмылка Рекара Пшкевича.
Я проснулся еще более уставший, чем был. Болели оставленные на груди и руках раны, напряженно жужжала, будто в ней развели улей иллардийских пчёл, нога, да и остальные части моего несчастного организма ломило и крутило от вчерашних приключений.
— Будто и не отдыхал, — пробормотал я, поднимаясь за трубкой.
— Потому что нормальные люди в кровати почивают, а не крючатся, не пойми где, — немедленно запричитал домовой.
Но я только отмахнулся.
— Не твоего ума дело.
Помяв табак, напихал его в чашу трубки и чиркнул спичкой. Затянулся и, привалившись к подоконнику, выпустил облако дыма.
Дело вроде бы шло к концу. Мы обложили тварь со всех сторон, и ей некуда деться. Значит, так и прячется в музее. Когда мы её найдём, вопрос времени. Но вот с её хозяином всё намного сложнее. Уж слишком многие претендуют на эту неблагодарную роль. Хорошо, что хотя бы с Аланы теперь можно снять подозрения. Не знаю уж зачем она нацепила на себя иллюзию на балу, но к смешливице это не имеет никакого отношения. Тот, кто ею управлял, находился совсем рядом. Больше всего хотелось повесить все убийства на Рекара Пшкевича.
— Пронька! — вскрикнул я. — Немедленно найди мне Ерамира Пыжика.
Домовой забормотал что-то неблагожелательное, но с кухни всё-таки скрылся. Сам-то он никуда не пойдет. Домовые на то и домовые, чтобы при доме жить, но связь у них между собой налажена отличная. Так что можно не сомневаться, что Пыжик получит мое приглашение в кратчайшие сроки.
Глава кафедры боевой магии без сомнения влип в это дело по самые уши. Даже признался, что частенько наведывается в музей и, так или иначе, появлялся на всех местах преступлений, Марек проверил по моему приказу. У него есть железный мотив. Повергув Кипеллен в хаос, опозорив имя городского головы и других членов совета, перевесив обвинения в убийствах и смуте на гильдию алхимиков он сможет наконец выйти из тени и выделиться. Конкурировать с двумя могущественными гильдиями и стать новым градоначальником по другому, он просто не сможет. Скорее всего Пшкевич собирается поймать тварь, чтобы собственноручно остановить бесконечную череду убийств, чтобы всем показать, что может сделать то, с чем не справились Ночная стража и городская власть. Тогда понятно, зачем он устроил спекталь в картинной галерее, сделав вид, что не может найти никаких следов твари. Боялся, что придётся делить славу со мной и капитаном.
Связать его со всеми жертвами будет сложно, но если Цвях из Горшечной банды признается, что для убийства Кузьки его нанял именно Рекар, разобраться в этом деле будет значительно легче.
Я не успел докурить вторую трубку и допить еще одну чашку дистиллята, как вернулся Пронька, а следом за ним, хмурый, невзрачный топтун. Он полностью соответствовал своей профессии. Незапоминающееся лицо, темная, неприметная одежда и такой же тихий, неразборчивый голос.
— Приветствую, пан магистр, — прошелестел он.
— И вам всего хорошего, — кивнул я, — чем порадуете, пан Пыжик?
— Ничего сверхъестественного, — пожал плечами топтун. — Рекар Пшкевич ведёт разгульный образ жизни. Преподаёт мало, зато каждый вечер посещает увеселительные заведения. Часто бывает в городском совете и Ночной страже. А ещё чаще в музее.
— Подробнее опиши вчерашний вечер, — прервал я.
— Так, всё как я и сказал, — приглушенно заметил Ерамир Пыжик. — После обильного обеда, во время которого он поглотил четырех перепёлок, паштет из гусиной печени...
Я нетерпеливо покрутил пальцем, мол переходи к делу.
— Да, да, — он пристыженно втянул голову в плечи. — Простите пан магистр, иногда мелкие детали имеют слишком большое значение, я привык замечать и фиксировать всё. После обеда Рекар Пшкевич поехал в музей. Пришлось постараться, чтобы дойти до реставраторских подсобок незамеченным, отводить глаза легче всем сразу, чем куче людей по одиночке... Там он общался с неким подозрительным типом, я еще не выяснил его имени, они обсуждали какую-то картину, из-за которой полетят многие головы.
— Так и сказал головы? — встрял я. — Вот тут давай поподробнее, желательно слово в слово.
— Так и сказал, — почти незаметно кивнул топтун. — Тип требовал быстрее со всем закончить. А Рекар Пшкевич отвечал, что и так сильно рискует, что всё делает практически один. Что с картиной всё решено, и она больше не нужна...
— Картина больше не нужна? — уточнил я.
— Не знаю, — пожал плечами Ерамир Пыжик. — Он больше ничего не уточнял и не говорил, поэтому может и картина, а может и какая-то панна.
— Или какая-то тварь, — заскрежетал зубами я.
— Что? — не понял топтун.
— Ничего, продолжайте.
— С картиной всё решено, и она больше не нужна, — повторил он. — Всё уже получилось, и теперь полетят многие головы. Тип ёще спорил про цену, а потом ушёл. Тогда Рекар Пшкевич поехал на бал к пану Мнишеку. По дороге нигде не останавливался и ни с кем не разговаривал.
Ерамир Пыжик договорил совсем тихо и опустил глаза.
— К дому меня не пустили, и пришлось остаться у ворот. Но Рекар Пшкевич не мог покинуть усадьбу Мнишека за это время...
— Да, да, я видел его на балу. У входа не заметил ничего подозрительного?
— Гости, как гости, — пожал плечами топтун. — Все расфуфыренные и надменные. Кроме одного. Сразу после Рекара Пшкевича подъехала очень странная карета. Я бы даже не приметил, если бы не цветная заплата на кожаном салоне. В городе такой раньше не видал. Из неё никто не выходил, но судя по откинутой занавеске, изнутри кто-то наблюдал. А уехала она почитай перед самой паникой, когда орать, да голосить начали.
Я уже пару минут вертел в руках трубку, забыв, зачем поднял её с подоконника. Причём же тут Габриэль?
— Знаешь главу кафедры алхимии в Школе Высших Искусств? — спросил я.
— Его все знают, — ответил Ерамир Пыжик.
— Значит, это не он разговаривал с Рекаром Пшкевичем в музее? — на всякий случай уточнил я.
— Что вы пан магистр, тот совсем другой, на пирата похож. Тёмный весь, обгорелый, да морда в шрамах. Неблагородный, по всему видать.
Я нахмурился.
— Как только узнаешь, кто таков, немедленно доложи мне. Не сможешь сам, пришли записку.
— Как пожелаете. Мне продолжать?
Я кивнул всё же раскурив не помню какую по счету трубку.
— В общем-то рассказывать особо нечего. Как только началась суматоха, Рекар Пшкевич покинул резиденцию Мнишеков и последовал за Ночной стражей. Я ни на миг не выпускал его из виду, но когда стражники бросились выручать вас, он остановился и двинулся в обход к главному входу в музей.
— Дальше я знаю. Ты молодец.
— Благодарю, пан магистр, — он слегка поклонился.
— Узнаешь, что за тип разговаривал с Пшкевичем в музее, получишь двойную оплату. А с самого Рекара вообще глаз не спускать, прыгай за ним хоть в Полуночную бездну.
Ерамир Пыжик кивнул.
— До встречи, пан магистр.
— Удачи! — бросил я ему вслед и рявкнул. — Пронька!
— Да что еще? — раздался недовольлный голос.
— Письмо от пана Ночвицкого не приходило?
— Ну, приходило.
— И что? — яростно пыхтя трубкой, крикнул я. — Только не говори, что не читал.
— Сыночку его уже лучше, — проворчал домовой. — Так что в гости вас просят в любое время.
— Вот и собери меня по всей форме. Чтобы был похож на магистра Ночной стражи, а не на больного проказой.
Я с ненавистью дёрнул бинт и пошёл в спальню, а Пронька сопя и ругаясь, зашаркал следом.
Из рассказа Аланы де Керси, младшего книгопродавца книжной лавки 'У Моста'
Тяжёлая дверь алхимической мастерской звучно захлопнулась перед моим носом, едва не прищемив взметнувшиеся концы шали. Постояв в коридоре ещё несколько секунд, я одернула сбившуюся во время препирательств с алхимиком одежду и направилась к выходу. Все, что нужно, я увидела, пора и честь знать. Не хватало ещё столкнуться с паном Пшысем. Или, не дай богини, с Бальтазаром Вильком, от этого точно байками про должность реставратора не откуплюсь. Всю душу вытрясет. А я от вчерашнего поцелуя ещё в себя не пришла. Поплотнее закутавшись в шаль, нет, все-таки надо менять на меховую накидку, я крадучись двинулась прочь из реставраторской. Благополучно миновала мастерскую пани Таяны, кабинет Пшыся и выскользнула на улицу. Холодный сырой воздух мигом окутал меня, выстуживая тепло мастерской. Зябко поежившись, я поспешила прочь от музея. На половине пути, изрядно продрогнув на сыром ветру, с запозданием поняла, что переоценила собственную холодоустойчивость. И если немедленно не окажусь в тепле, то превращусь в ледышку. По счастью, к Песьему мосту было куда ближе, чем к дому, а Румпель никогда не отказывал в тёплом местечке и глинтвейне. Я, не колеблясь, поспешила в сторону реки.
Оскальзываясь на влажных, истертых множеством ног ступенях, спустилась под мост, решительно дернула на себя тяжелую дверь и ввалилась внутрь таверны. Ранний вечер укутал Кипеллен то ли пеленой прозрачного тумана, то ли просто мелкой противной моросью, оседавшей на ветвях деревьев и висевшей тонкой взвесью вокруг фонарей. Может, поэтому в вотчине тролля было малолюдно. Гудела за сдвинутыми в дальнем углу столами компания старшекурсников Школы Высших Искусств человек в десять, да рубились в домино несколько цеховиков из гильдии резчиков.
