— Да мы разминулись с тобой немного — если б ты помедленней ехал, то встретились бы аккурат с утра. Я тоже немного задержался — долг Сорк платить не хотел, поэтому я взял с причитающейся мне долей. Башку Соркову привез, надо будет её на ворота приколотить.
— Разделал? Сорка разделял?
— А то, — приосанился волосатый. — И Сорка и его двоих побратимов. Герой блазенев! Ничего теперь не станет занимать, коль не уверен, что отдать сможет!
Челядь почтительно внимала пылкому разговору двух старых друзей. Тольяр уже сильно жалел, что сдался так просто. По всему выходило, что понятие честь для местных господ было весьма размытой штукой. Зато в жестокости они разбирались отменно. Истинные дети своего времени.
Наконец вдоволь наобнимавшись и насмеявшись, Байрас обратил внимание на добычу товарища:
— Кто этот одноглазый?
— Ратиславом зовется. Говорит, мол, путник он. Мирный. Но мы еще посмотрим, что он за путник. Где там Ольмарк? Он таких живо раскусывает. Башковитый мужик, аж самому страшно.
— Выехал куда-то. По девкам, должно быть, — сказал Байрас. — К ночи вернется.
— Вестимо по девкам. Кобелина, — Грейнор даже не глядя на Тольяра махнул рукой. — Отведите этого прохвоста в клеть да заприте.
Для себя он уже, похоже, решил судьбу Тольяра явно не в пользу последнего.
— Эй, сиятельный Грейнор! Вы делаете ошибку, обделяя меня доверием, — сделал Тольяр последнюю попытку оправдаться. — Я ведь не просто путник. В своих странствиях я исходил много троп и узнал много секретов. За обиду сторицей отомстят силы неведомые и неподвластные никому!
Неосознанно он попытался воспроизвести манеру поведения Дракона. Прямой жесткий взгляд, исполненный силы голос, даже позу постарался принять величественную. Люди вокруг стали переглядываться и перешептываться. Байрас, утер свой нос рукавом. Грейнор взглянул с интересом:
— Колдун?
В голосе почудился подвох.
— Нет. Но мне покровительствуют магические силы! Старый друид.... Нудд победитель сорока трех духов сам оказывал мне честь, принимая в своей пещере! И он же отрядил со мной воздушных охранителей! Незримые, но могущественные они только и ждут, чтобы показать свой гнев тем, кто несправедливо обидит мирного человека!
Люди пораженно отодвигались от телеги подальше. Многим почудился демонический огонек в глазу мрачного одноглазого парня. Кое-кто выразительно глянул на сиятельного. Тот тоже задумался, кажется впечатлившись выразительным голосом Ратислава. Тольяр сверлил глазом всех пытающихся на него смотреть. Люди, боясь сглаза, спешно опускали лица, отводили взгляды.
— Лучше всего отпустить меня. Так не будет ущерба твоему хозяйству. Так все останутся довольны.
На миг ему показалось, что сиятельный струхнув, в самом деле, отпустит его. Но Тольяр плохо знал Грейнора.
— В клеть, — сухо приказал он, стараясь не встречаться взглядом с парнем. — Осторожно. Без костоломства. Ольмарк приедет, разберется.
Почти все остававшиеся при нас гроши оказались в кармане стоявшего на воротах стражника. Нас почти не досматривали, что было удивительно, ибо даже я видел с дороги, высящиеся у горизонта деревянные драконьи головы кораблей островитян. Дым от их, горящих денно и нощно костров, черным облаком висел в небе. Тем не менее, у опускной решетки дежурили всего четверо одетых в легкие кирасы стражников, достаточно недобросовестно относившихся к своим обязанностям.
Город Хёргэ встретил меня звоном многочисленных бубенчиков и колокольчиков на дверях лавок, мастерских, пекарен, оружейных, прачечных, цирюлен, бань. Почти на каждой двери висел разных размеров и цветов колокольчики, обязательно украшенные рунами. Местные жители верили, что звон отгоняет нечистую силу. Со стороны порта приветливо повеял соленый морской ветерок. Все же в Хёргэ воздух куда приятней, на мой взгляд, чем в иных селах. Нет засушливости и вони — море скрадывает такие запахи. Словно тоже радуется мне.
Люди отнеслись к моему появлению куда менее радушно.
— Куда прешь!
— А ну в сторону!
— С дороги!
Я огрызался, зло толкал неповоротливые туши здоровой рукой. Реваз громко ругался, раздавая пинки и зуботычины. Горожане в ответ бранились, но связываться с могучего телосложения усачем боялись. Особенно меня раздражала здешняя привычка, есть на ходу — в руках мелькали куличи, печеные хлебцы с сыром, прожаренные мясные ломти на деревянных прутиках. Я тоже хотел, есть, но лишних денег не было. Приходилось вздыхать и усиленно отводить глаза, теша себя мыслями о скором обеде в замке Наместника.
Главной трудностью, как показало время, было попасть в этот самый замок. На широком каменном мосту, ведущем через глубокий наполненный зеленоватой водой ров, нам преградили путь скрещенные пики. От полутемной арки входа в замок на той стороне рва нас отделяли двое молодцев откровенно гнусного вида. Мне даже самому страшно стало, когда я узнал, что оказывается и такие служат в моем воинстве.
— Сюда нельзя, — буднично уведомил меня один из них. Тот, в чьих глазах я заметил зачатки разума.
— Я к Лису. Ну и к Вельдвальду здешнему Наместнику.
В глазах разумного стражника отразилось что-то такое, словно бы я сам того не ведая, брякнул несусветную глупость. Его товарищ пребывал в своем естественном состоянии. Без мыслей. Пики даже не пошевелились.
— Нельзя. Бродягам вход в замок запрещен.
В арке за спинами стражи мелькнула и пропала чья-то фигура. Я глубоко вздохнул.
— Я не бродяга. Передайте Лису, что пришел... мастер Грай, — ну не говорить же каким-то жлобам, что перед ними сам Дракон. — Он меня отлично знает.
— Нельзя, — уже порядком раздражающим меня голосом ответил стражник.
— Что нельзя? — скрипнул я зубами. — Я сказал, передай. И лучше бы тебе сделать это быстрее. В противном случае я не гарантирую тебе благополучия и сохранения места службы.
На мою угрозу ответ был уже классический.
— Нельзя, — стражник словно задумался на миг и выдал: — И шли бы вы отсюда. У меня приказ накалывать на копья любого, кто попытается пробиться в замок.
Это была последняя капля.
— Реваз! Освободи мне дорогу!
Седоусый Призрак, кажется, только этого и ждал. Его тоже порядком выбешовывала манера общения этих обезьян.
Я едва отошел в сторону, когда Реваз сильным пинком в грудь заставил одного стражника попятится, в то же время каким-то образом перецепил рукой другого, ловко выворачивая копье из мускулистых ручищ. Потерявший копье стражник отправился к бортику моста, попутно теряя сознание. Стражник, ведший разговор с нами достаточно ловко оборонился от Ревазова выпада и завопил во всю глотку:
— Тревоооога! — после чего он задохнулся, получив пяткой копья в горло. Реваз сбросил копье стражника в воду, и мы спешно двинулись к арке. А по замку уже разносился тягучий бас набата. Наблюдатель на надвратной башне соображал быстрее громил. По счастью, прежде чем первые лучники возникли в бойницах, мы уже были во внутреннем дворе. Выскочивший из караулки стражник получил по голове древком копья и отправился на руки товарищей, после чего дверь караулки оказалась подперта копьем, сыгравшим роль элементарного рычага.
Реваз двигался, стремительно размазываясь в пространстве. Оказавшегося поблизости стражника из караулки напротив подпертой он взял в залом, вывихнув тому руку. Я неспешно шел следом изо всех сил надеясь, что шум у входа привлечет внимание Лиса, прежде чем нас истыкают стрелами. Обычные горожане, по той или иной причине оказавшиеся внутри замка разбегались, вопя что-то про нападение островитян.
— Лиииис!!! — позвал я. Не думаю, что в воцарившемся гвалте адресат меня услышал.
Размахивающего отобранным у кого-то мечом Реваза теснили к моей спине сразу семеро стражников, наступающих полукругом. Сломалось копье, и горе охранники посыпались на свежий воздух подобно гороху.
— Лиииис!!! — у меня все равно не было желание вернуться. Во двор набегала суровая стража в таком количестве, точно замок подвергся атаке целого войска. Завидев же всего двоих вторженцев, один из которых в одиночку отгонял почти целый десяток, а второй прогулочным шагом двигался к ним на встречу при этом, выкрикивая известное всем имя, бойцы тормозили и, расходясь в стороны, плотно окружали нас, почему-то не решаясь, напасть.
— Мне нужен Лис! — крикнул я, глядя на стрельчатые окна над головами стражи. Реваз опустил бесполезное оружие. На нас со всех сторон смотрели клинки, топоры, пики, сулицы. Главное не паниковать. Страх сразу почувствуют. И разорвут в одночасье. Я прекрасно это понимал.
— Лис! — наша судьба висела на волоске. До первой команды. До одного единственного слова. Мы стояли в плотном кольце. Неожиданно впереди наметилось движение. Солдатня быстро расступалась, давая кому-то дорогу и не сводя с нас взгляда. Я же с превосходством встретил троих людей, целиком закованных в вороную броню. Драконьи Призраки, составляющие почетный эскорт Лиса на момент его бессрочно затянувшейся поездки. Я видел, как извечное безразличие в смотрящих из-за личин глазах быстро сменяется священным ужасом. А потом восторгом. При виде меня и Реваза Драконьи Призраки, склонив головы, опустились на одно колено. Плотные ряды стражи ошеломленно смотрели на черных воинов. Они могли не знать меня. Но жест признания власти сюзерена был знаком всем без исключения. Так же как и то, что у Драконьих Призраков всего один сюзерен.
Следом за первой троицей перед моим взором предстали еще одиннадцать Призраков. Они умело выстроились торжественным живым коридором и отсалютовали мне клинками. В абсолютной тишине. На глазах, у десятков забывших дышать стражников. Первая троица также присоединилась к коридору, открывая мне, путь в замок. Я же чувствуя ни с чем несравнимое блаженство, шел среди преданных телохранителей. Плевать, что у меня вид, словно бы я дрался во всех встреченных на пути корчмах. Плевать, что одет не в золото и зачарованную броню, а в крестьянские шмотки. Плевать, что моя Цитадель лежит в руинах. Все поправимо. Я снова чувствовал себя Великим Драконом. Реваз придирчиво оглядывал своих подопечных, силясь найти хоть один изъян в их внешнем виде или стойках. Но Драконьи Призраки всегда были безупречны. Под сенью каменных стен меня встретил сам Лис. Необычно постаревший, с сильно прорезавшей рыжину сединой он смотрел на меня почти с суеверным ужасом.
— Мой Дракон... вы живы.
Дверь в клеть растворилась и привязанный к деревянной балке Тольяр напрягся. Все его потуги перетереть веревку или выпутаться, оказались бессмысленными. Вязали на совесть, как и положено, вязать 'почти колдуна'. Крысы, шмыгающие под ногами сочувственно пищали, не забывая порой попытаться снять пробу с Тольяровых сапог. Снаружи то и дело доносился шум гулянки в честь приезда старого друга сиятельства. Пили, судя по всему все. И много.
Поэтому парень уже мысленно смирился, что у него впереди целая ночь. Вряд ли какой-то Ольмарк сунется к нему, не уважив господского друга. А уваживать придется долго. До падения с ног. К сожалению Тольяр ошибся. В проеме выросла массивная хоть и коренастая фигура.
— Ты стал быть, Ратислав? — осведомился, щуря глаза, молодчик.
— Я, — обреченно признал парень, все еще пытаясь снять с себя путы.
— Щас мы посмотрим, что ты за птица. Погодь, — Ольмарк принялся возиться с лучиной. Тольяр ждал.
— Ща, ща, ща... — увлеченно бормотал голос в темноте. Судя по всему, Ольмарк действительно был не вполне трезв. Когда же огонек появился главное доверенное лицо сиятельного поднесло лучину поближе к лицу Тольяра. Озадаченно присмотрелось. И взревело:
— Яр! Тольяр! Ты! Вот так штука! Не верю своим глазам!
— Оль? — парень тоже не поверил своим глазам и запоздало подумал, что голос вошедшего ему показался смутно знакомым.
Дело в том, что перед ним стоял один давний и хороший знакомый. Ольмарк, или просто Оль, в свое время был непоседой и перекати-полем почище самого Тольяра. Недоучка-волхв он никогда особенно сильно не верил в собственных богов, что не мешало часто разыгрывать впечатляющие представления, вешая доверчивой публике на уши так много глупостей, что последние очень охотно расставались с 'проклятыми' деньгами, бесплатно кормили 'великого волхва' и легко верили ему в долг.
Судьба в свое время свела двоих плутов друг с другом и после непродолжительной грызни они не раз вместе проворачивали самые разные делишки, став со временем если не друзьями, то уж точно добрыми приятелями.
— Каким ветром тебя сюда занесло, Яр? Я, понимаешь, приезжаю только с дороги, еще ни капли во рту не держал, а его сиятельство уже употребивший так, что чуть из ушей не льется, говорит — пойди, дескать, глянь, что за зверь там у нас сидит! Опасен ли? Или можно безбоязненно на виселице вздернуть. Я, понимаешь, иду, а тут ты! Как же это понимать?!
— Ты, Оль, не поверишь, как сильно я рад тебя видеть, — только и ответил Тольяр. — Этот ваш Грейнор меня всерьез повесить задумал!
— А что так?
— Да я представился родственником траванувшего его тухлятиной корчмаря.
— Хе-хе-хе! Это который 'Телегу' содержит? — залился фальцетом Ольмарк.
— А ты откуда знаешь? — поразился Тольяр. — Мысли что ли научился читать?
— Как же, как же. Просто я самолично его сиятельству к жаркому приправку подавал. Больно он воинственный был, вот я и подумал... хе-хе.
— Меня твоей милостью повесить хотели, — укоризненно покачал головой Тольяр.
— Пустяк. Как хотели, так и расхотят. С меня причитается.
— А Грейнор?
— Эйн? Да он мужик отходчивый! Меня слушает как отца родного!
— Эйн? — удивился Тольяр. — А почему не...
— Потому что Грейнор звучит благороднее, — перебил Ольмарк. — Я сам придумал. Эйн, что надо мужик, но с воображением у него туговато. Вот я и заполняю пробелы. Придумываю там подвиги всякие, чтоб поселяне его за героя считали! Вот он и соответствует.
— Зачем?
— Как зачем? Когда на твое село налетает шайка разбойников, ты их с топором встречаешь, чтоб хоть что-то сохранить из хозяйства и уберечь дочерей от насилия там. Так?
С улицы донесся взрыв хохота и пьяные голоса, орущие непристойную песню.
— Ну да, — вынужден был признать Тольяр.
— А когда к тебе в село приезжает герой со свитой? — увлеченно поделился своей грандиозной идеей Ольмарк. — Герой, про которого легенды сказывают. Тогда ты его с топором никак встретить не сможешь. Ну и что, что он не сдержанный, пьяный как сапожник и норовит все, что видит из твоего добра в карман потащить. Хе! Можно все списать на нервную работенку — поди, защити чернь от всех лих!
— Кажется, я начал понимать, — кивнул Тольяр. — Дочку ежели герой попользует, то это не насилие, а почти честь для селянина? Вроде как если б царь своего бастарда заделал?
— Соображаешь, — многозначительно подмигнул Ольмарк. — Вот я выбрал себе Эйна и придумываю значиться всякие поводы. Он многого не разумеет, но исполняет сходу! Хочет, хе-хе, легенды про себя слушать.
— Так это ты его снарядил в лесу зверя невиданного искать? Того, с которым он уже шесть лет борется?
