— Не имею права вас поздравить, коллега, — с явным сожалением промолвил тот, у которого в немецком слышался небольшой чужестранный акцент. — Мы в этом вопросе строго нейтральны.
— Да о чем вы говорите! — заспорил второй, щеголявший безукоризненным 'хох-дойчем'. — У нас нет ни малейших претензий. И потом, вы преувеличиваете. Все идет по плану.
Надобно заметить, коммивояжеры, дипломаты и разведчики, равно как представители некоторых иных профессий порою говорят правду. Да, вот так бывает. Если без правды никак нельзя обойтись. В данном же случае носитель немецкого языка приврал совсем немного. По роду работы и по рангу он не мог иметь даже частичного доступа к секретным планам генштаба своей страны. Но говорил так, как будто лично читал эти планы и даже изучал их с карандашом в руке.
— Да, вы правы. Франция неудержимо катится к поражению, как это и задумано. Не руководством вашей страны задумано, между прочим. Вы, сами того не зная, исполняете чужую волю.
Намек был более чем прозрачен. Светлые глаза того из собеседников, для которого немецкий был родным языком, сузились.
— Вот именно, коллега, вы правильно поняли. Просто так соратника не подставляют... да еще таким образом. У нас в стране это давно поняли. Есть пословица: 'С такими союзниками никакие враги не нужны'. Но перейдем к делу. Вам что-то говорит название 'Катапульта'?
Собеседник отчекрыжил ложечкой уголок пирожного и натянул на физиономию многозначительную бесстрастность. Первое получилось превосходно, второе чуть похуже. Он и в самом деле не знал об этой операции. Подобная неинформированность не стоила удивления: операция с этим названием только-только начала планироваться. Еще не факт, что она и название обрела.
— Я поясню. Франция потерпит поражение. Вопрос: что станется с ее флотом? Разумеется, Великобритания очень хотела бы прибрать его к рукам. Суть операции именно в этом. Тогда Королевский флот, и без того не слабый, становится силой, сравняться с которой вы не сможете и через десять лет. Тем временем британцы заключили бы мир, а потом натравили вашу страну на мою, чего бы нам не хотелось. Они, вероятно, даже пообещали бы военный союз. Хотя, памятуя 1914 год, я бы не стал верить обещаниям22. Но вернемся к ближайшей перспективе. Операция 'Катапульта' включает в себя и другой вариант: полное уничтожение линейных сил французов в Тулоне, поскольку именно туда они их отведут. Вот список британских кораблей, которые предполагается задействовать. Вы совершенно правы, дать его я вам не могу. Но ведь содержание этого листка можно запомнить, хоть вы и не моряк.
Именно так поступил собеседник, и вправду не имевший никакого отношения к Кригсмарине.
Сидевший напротив продолжил мысль:
— Разумеется, любые действия в отношении французского флота не имеют смысла, пока Франция не подпишет капитуляцию.
Собеседник кивнул. Этот ход в анализе напрашивался. Конечно, слово 'действия' могло относиться к любой стороне.
А хорошо осведомленный собеседник продолжал:
— Вы позволите дать совет?
— Охотно его выслушаю.
Немец не лукавил: он и в самом деле полагал, что совет не будет лишним, и что принять его к сведению необходимо. Хотя, разумеется, получение дезинформации не исключалось.
— Полученная вами информация предназначена для гросс-адмирала Редера и его штаба.
При этих словах усмешка собеседника приобрела небольшой оттенок снисходительности. Очень уж тривиальными казались эти слова. Но тот, для кого немецкий не был родным, этим не смутился.
— Разумеется, они ее получат. Но она предназначена лишь для моряков. Имею в виду тех, кто командует Кригсмарине.
Немец глубоко затянулся сигаретой, выдерживая паузу, хотя намек он понял мгновенно. До сотрудника абвера доходили некие темные слухи о расследовании деятельности адмирала Канариса. Выходит, и это стало известно... Какого черта! Русские и прежде об этом знали. Да, совет кажется первоклассным. Только как его провести в жизнь?
— Возможно, это представит для вас интерес, — переменил тему немец самым светским тоном. — Крейсер выйдет в Немецкое море...
Перед глазами того, для кого немецкий язык не был родным, появился небольшой листок с именем крейсера и датой. Разумеется, то и другое мгновенно и прочно отложилось в памяти, хотя из двух поклонников шведских пирожных лишь один знал, что именно означает дата выхода в море.
— Я тоже не моряк, — с учтиво-извинительной улыбкой ответил русский, — но эти сведения пойдут к компетентным лицам. Да, чуть не забыл, — эти слова собеседник счел за тонкое издевательство, — неконтактный взрыватель в ваших торпедах имеет недостаток: не всегда срабатывает в высоких широтах. Влияние местных магнитных полей, знаете ли. Советую устранить.
Первым делом немец подумал о разветвленнейшей русской разведсети, ухитрившейся получить сведения о новейшем вооружении. Второй мыслью было осознание явной бессмысленности передачи другой стороне столь выгодной информации. Третье, что пришло в голову: для русских инженеров такие торпеды суть уже пройденный этап. Вот она-то вызывала наибольшее беспокойство.
Глава 19
Беседа с вежливым господином, прекрасно говорящим по-немецки, имела последствия. Берия отдал нужные распоряжения.
Обсуждение шло на не слишком высоком уровне — ибо ничего такого уж сверхсекретного в теме не имелось. Со стороны флота госбезопасность консультировал капитан первого ранга Филипповский, человек вполне компетентный. Тогда он занимал должность начальника оперативного отдела Балтийского флота, а в Москве оказался в командировке.
— Упомянутый вами крейсер 'Бервик', — с занудными интонациями говорил моряк, — имеет вот какие характеристики...
На столешнице оказался чуть потрепанный справочник Джена.
— ...тридцать один узел с половиной; вооружение: восемь восьмидюймовых орудий, да еще мелочь четырехдюймовая. Броня...
— Англичане вряд ли ожидают артиллерийского противодействия, — перебил сотрудник органов.
— Мне странно вот что: прилично вооруженный крейсер и вдруг выходит в одиночку. Обычно идет группа: крейсер, при нем авианосец, отряд эсминцев на случай встречи с подводными лодками. То есть... — тут моряк сообразил, в чем дело. — вы хотите сказать, что будет охота за гражданским судном?
— Я такого не говорил, — запротестовал сухопутный. Насчет секретности ему не было нужды напоминать.
— Ну, ДОПУСТИМ, что пойдет охота за таким. По логике: советским судном, ради других вы бы не стали беспокоиться. Какой-то особенный груз, предполагаю. И англичане точно знают дату отхода и, возможно, даже время. Вот почему авиаразведка... ага, она и не нужна. Особенно если есть договоренность с третьими сторонами, что они вмешиваться не будут.
Тут капитан первого ранга многозначительно глянул на собеседника. Ответный взгляд был совершенно безмятежным. Впрочем, сотрудник ГУГБ продолжал довольно жестко:
— Итак, что, по-вашему, можно сделать?
— Если ловит одна сторона, то есть этот крейсер, и никто им не препятствует — ничего. Ну, в сильный шторм у гражданского парохода есть кое-какой шанс уйти. А еще: если гражданское судно пойдет Кильским каналом, уж в эстуарий Эльбы английский крейсер не сунется. Если же через датские проливы, тогда... скажем, одни ловят, а вторые помогают нашему... все зависит от характера помощи. К примеру, авиаприкрытие. Несовершенная защита, конечно. Все Немецкое море бомбардировщиками не перекрыть. Но я не знаю, будет ли что-то в этом роде.
В воздухе повис невысказанный вопрос: 'А вы знаете?' Ответом было глухое молчание.
— Также не вполне понятно, чего ради на это дело посылать тяжелый крейсер? И эсминца хватило бы, например, класса 'Трайбл'. Четыре орудия калибра 120 миллиметров — для любого гражданского судна через голову достаточно, чтобы или утопить, или заставить сдаться.
— Может быть, англичане предполагают, что на это судно втайне установят артиллерию?
— Такие вещи втайне сделать немыслимо, — отрезал морской специалист. — Особенно в условиях морского порта, где шляется всякий народ... нет, совершенно невозможно.
В этот момент у лейтенанта госбезопасности в голове сработали аналитические шестеренки. Крейсер нужен в том случае, если все же противодействие ожидается. Но только не от гражданского безоружного судна, а от немцев. А такое может случиться, если договоренность с противником у англичан или вообще не имеется, или она не такая уж твердая. Скажем, уверения в нейтралитете дало не столь высокое начальство. Но вслух ничего этакого не прозвучало.
— Сергей Васильевич, можно чуть посторонний вопрос?
Сказано было перед началом занятий, а потому реакция была снисходительной:
— Если только он не совсем уж посторонний.
— Вот тут повсюду написано 'Делл', — пальчик студентки тыкал на монитор, системный блок, клавиатуру, мышку и принтер. — А что эта надпись означает?
Мысленно Рославлев похвалил ученицу. Та превосходно знала, что вопросы о происхождении техники задавать нельзя. А тут, формально говоря, об этом и не спрашивалось. Что ж, надо отвечать тоже с хитростью.
— Обычно в этих местах помещают название фирмы-изготовителя. Но здесь случай особый. Фирмы с названием 'Dell' вообще не существует. Ни в Америке, ни в Англии, ни в какой еще европейской стране и уж точно не в Японии.
— А почему точно не Японии? — чуть невежливо перебила Эсфирь.
— Потому, что в японской фонетике нет звука 'л'. В массе своей японцы даже не в состоянии его произнести. Повторяю, фирма эта не существует. Торговой марки с таким наименованием тоже нет.
— Тогда какой же смысл...
— Есть смысл, — в свою очередь, перебил преподаватель. Но ему это было куда более простительно. — Если гражданин с непомерно развитым любопытством начнет интересоваться происхождением всех этих устройств, то фирму-изготовителя он будет искать долгонько. Теперь понятно?
Разумеется, все было превосходным образом понятно.
— Тогда начнем. Сегодня будем изучать вывод на печать. Дело это совсем не простое...
Уже в конце занятий студентка, весьма гордая собственными успехами — ей удалось отпечатать ею же сделанную таблицу, да так, что она (таблица) не вылезла за пределы листа — задала вполне ожидаемый вопрос:
— Так что же, Сергей Васильевич, я теперь смогу уже помогать в расчетах?
Ответ оказался несколько неожиданным:
— Да, можете, но все же еще три дня потренируйтесь, а особенно в построении графиков. Но в конечном счете я хочу от вас большего. Нет, вы не вполне угадали. Это не только преподавание. Хочу сделать из вас системного администратора.
Название специальности (или это была должность?) давало о ней достаточно смутное представление, но у Эсфири хватило осторожности не задавать вопросы, а слушать.
— Этот сотрудник, в ведении которого находится вся вычислительная техника, скажем, в пределах организации. Его обязанность: разбираться в этом деле лучше, чем кто бы то ни было. Он же получает административные права, то есть доступ к таким программам, влезать в которые никто другой не может. В его же обязанности входит следить за безопасностью системы. Не имею в виду опасность кражи оборудования, на то имеются другие люди. Речь идет об опасности для данных. Их можно украсть, их можно уничтожить или повредить. Наконец, среди сотрудников обязательно найдется растяпа, который может испортить что-то в данных — не по злобе, а по дурости. Системный администратор — это огромная ответственность. Ну и солидная зарплата, само собой. Сразу же скажу: даже не мечтайте стать системным администратором быстро. Это невозможно по многим причинам, одна из которых: нехватка нужных знаний, а их вам не набрать не то, что в месяц — и за год. Но именно эту цель я перед вами ставлю. Добавьте: система включает в себя не одну машину, а несколько, соединенных между собой. Но это уже высший пилотаж. Будем идти постепенно, малыми шагами. Кстати, завтра с утра будете тренироваться самостоятельно. Возможно, меня начальство не отпустит.
Слова насчет начальства, не желающего отпускать подчиненного, были отчасти правдивы. На утро Рославлеву предстояло встречаться с Серовым.
Надо отметить, что отношения этих двух были не чтобы дружественными, но уж безо всякой вражды. Все же и в доверительной обстановке они были на 'вы' и обращались по имени-отчеству.
— Сергей Александрович, вот какие данные по тому самому пароходу к нам поступили. Изучите.
На чтение много времени не потребовалось.
— Ну, что скажете?
Даже для самого легковерного наблюдателя (если бы таковой случился в кабинете у начальника экономического отдела ГУГБ) гримаса на лице замначальника никак не сошла бы за улыбку.
— Хреново, Иван Александрович. Если корабль арестуют вместе с командой и грузом, тут мы еще можем как-то надавить через дипломатов. А вот если этот крейсер, чтоб ему перевернуться, откроет огонь на поражение... и если они к тому же заглушат корабельную радиостанцию... Никто и ничего не докажет.
— Сергей Васильевич, не поверю, что вы совсем ничего не придумали.
— Не забывайте, Иван Александрович, я не флотский. Мой замысел не так просто осуществить, если вообще можно. Итак: англичане, весьма воможно, начнут глушить радио. А если нет, то у них в распоряжении главный калибр. Огонь они откроют с пистолетной дистанции, поскольку, имея преимущество в скорости, могут подойти на любое расстояние. И радиорубку разнесут с пары снарядов.
— Допустим.
— Значит, должна вестись передача в другом диапазоне. В том, который британский флот вообще не слушает. В радиолюбительском. И не из рубки. Но тут нужен не судовой радист, а именно радиолюбитель. План же состоит в следующем...
Момент был волнующим — уж точно для Эсфири Эпштейн. В помещение, которое Сергей Васильевич поименовал 'машинным залом', набралось порядочно народу. Разумеется, товарищ будущий системный администратор никого не знала в лицо. Разумеется, товарищ Александров знал всех. Последнее обстоятельство не заслуживало удивления: в зале не было никого из специалистов-атомщиков, кто впоследствии не стал бы, самое меньшее, доктором наук. И будущие академики там тоже присутствовали, в том числе Игорь Васильевич Курчатов.
Вступление не было кратким. Многие отметили манеру изложения Сергея Васильевича и решили про себя, что у того явно имеется преподавательский опыт. Речь включала в себя описание техники, ее возможностей, а также порядка работы с таковой. Конечно, особо оговаривались меры безопасности. И в качестве изюминки преподносились перспективы. С некоторым удивлением слушатели узнали, что им предстоит полностью освоить эту чудесную технику, что каждому сотруднику, которому такое понадобится, будет предоставлено свое личное устройство, на котором он и только он будет работать, но это дело будущего.
— Пока что Эсфирь Марковна будет тратить в день на вычислительные работы по вашим заказам три часа в день. Еще столько же она будет учиться сама — ее образование далеко не закончено. И еще два часа она будет обучать тех из вас, товарищи, кто одновременно с расчетами захочет сам научиться работать. Имейте в виду: на этой технике строго запрещено работать более восьми часов кряду, поскольку это занятие вполне вредное и, сверх того, возрастает вероятность сделать ошибку. Вопросы?
