— Не дрейфь, вы на своем островке имеете все шансы отсидеться. Ты только из себя героя не разыгрывай, всё делай по плану. Пакет "Гроза 76", не ошибешься. Бывай, будем живы — сведёмся. — И растаял, оставив грустного бесенка крутить кисточку хвоста.
* * *
Варан не спеша прошел по первому этажу гасиенды, отмечая как расположилась его группа и "соседи", поднялся на третий — в гнездо зенитной спарки и спустился на второй, где был оборудован штаб. Всё сегодня было в норме, ребята сплошь опытные, так что службу не тянули, а несли. Кто надо спал, кто надо — бдил, никакой нервозности, несмотря на приближение момента "Х", не ощущалось, хотя то, что назначенное совещание наверняка последнее перед началом активных действий, личный состав знал наверняка. Все остальное тоже двигалось по плану, и вот это отсутствие накладок и косяков просто изматывало ожиданием больших неприятностей.
Варан прошел немало, и четко знал, что если все идет как запланировано, значит в плане есть очень крупное упущение. Но найти ничего пока не мог, и это тоже беспокоило. Пока же оставалось только полюбоваться на давно знакомые физиономии командиров отделений, плюс командир, он же пилот их ударного коптера, барражирующего вблизи местной столицы, который присутствовал на совещании виртуально, и сообщить им очевидное:
— Два часа отдыхаем, потом час на сборы, и выдвигаемся каждый к своим целям. Вечером работаем, взаимодействие с прибывающими по варианту три. Вопросы? — Все только спокойно кивнули, обсуждать было особо нечего, но тут вмешался сидевший тут же в уголке "радист". Радистом его именовали по старой привычке, способы передачи информации и ее перехвата давно не ограничивались радиоволнами, но назвать его по-другому, ответственным за информационное обеспечение и техническую разведку, было слишком длинно.
— Командир, есть оживление у местных. Причем очень странное наши кремниевые мозги выловили, слушаем запись:
"Добрый день, хотя скорее уже вечер, дорогие слушатели нашего "официального радио", многие слушатели наших заклятых конкурентов с "Там-там-радио" звонят и интересуются, что бы значило прослушанное ими сообщение — "Метеослужба выражает серьёзные опасения, что область высокого давления сохранится над южной оконечностью материка до полуночи следующих суток".
— Хм, действительно похоже на плагиат — "Над всей Испанией... о простите, конечно же над "Прерией", безоблачное небо, а где-то там дождь". Отвечаем — во-первых, дорогие слушатели, мы безмерно рады, что среди вас столько образованных людей, которые помнят столь давние события. А во-вторых, принимая во внимание, что тонкие намеки слушателями правительственных каналов воспринимаются плохо, со всей прямотой и официальностью заявляем — ни о каких шутках речи не идет, но мы всё равно выразимся конкретнее" — спецназ удивленно переглядывался, не понимая — зачем их заставляют слушать маловразумительный треп, но тут пошла песня:
Над русской землею — нерусские птицы,
их крылья темны, их чужды голоса.
Проснулся ли я, или прошлое снится -
ответит война через четверть часа.
В рассветной заре небеса побледнели,
и русские звезды почти не видны.
Ах, если бы знать,
что не сплю в самом деле
за десять минут до начала войны!
Остаться в живых... Нет, остаться бы спящим,
не видеть, не слышать, как взрывы сверкнут.
Ведь прошлая боль лишь больней в настоящем,
когда до войны пять последних минут.
На русской земле не осталось покоя.
Но будет победа, но будет весна.
Отец в сорок первом мне машет рукою,
чтоб я не забыл, как приходит война.
Виктор Верстаков
<a href="http://www.youtube.com/embed/fGtq_FLOpPI">слушать</a>
И пока участники совещания ошарашено переглядывались, диктор, растерявший свою болтливость и веселость, закончил — "Это, сограждане — последнее предупреждение, дальше остается только передать сигнал воздушной тревоги. Если, конечно, успеем. Шансы на это невелики. Для тех, кто не знает, как объявляется воздушная тревога, сообщаем — это протяжные сирены, или короткие отрывистые сигналы". Тут уже Варан не выдержал и заорал, хотя его и так слышали:
— Сокол, ты засек, откуда идет передача?
— Да, — последовал короткий ответ.
— Заткни придурка!
Небольшая пауза, потом "Сокол" доложился:
— Прошел сброс "тюленя"... есть захват... есть запуск двигателя... Есть попадание!
— Всё, "Сокол", возвращайся, подбираешь нас. Работать будем раньше срока. По местам!
Все мигом разбежались, поскольку образовалось масса неотложных дел, остался лишь радист. Варан, внимательно наблюдающий из собственного угла:
— Ухо, давай срочную связь.
В ответ тот развел руками:
— Нету связи, командир, ты слишком поторопился, электромагнитная бомба вывела из строя наземный передающий центр, и похоже, он был единственный.
— Как? На этой планете нет разделения военных и гражданских сетей?! — новость была из крайне неприятных.
— Захолустье... Можем попробовать выйти на связь через спутник. Тогда наши сведения получат хотя бы, когда корабли придут на эту сторону.
— Челнок у военных... Впрочем, толком сообщить и нечего. Давай спутник.
* * *
А в окрестностях столицы оператор откинулся от пульта, вытер платком лысину и сказал, скорее всего сам себе, чем кому-то:
— Есть, мы их сделали. Засек, и откуда запущено, и с кем они были на связи... "Кондоры?"
— Координаты получены, мы его ведем.
— Валите засранца!
Руки оператора тем временем обесточивали всю, еще работающую, аппаратуру и включали ложные передатчики, шанс, что "умная бомба" на это купится были минимальны, но хоть какая-то надежда. А потом оставалось только попытаться найти место, чтобы рядом не было металлических предметов, вот только, где его взять? Оставалось встать посреди аппаратной и ждать, когда рванет. Незабываемые впечатления.
Впрочем, все оказалось не так уж и страшно, лишь двери пришлось открывать с помощью ранее принесенного с пожарного щита лома — электронный замок не работал, как и любая электроника метров на двести в любую сторону.
**
— Спутник соединение не принимает, сразу после вызова идет сброс. Местные вояки тоже молчат как рыба об лед! — Впервые в голосе Уха послышались нотки обеспокоенности — потеря связи — это очень серьезно, серьезнее может быть только появление егерей. Хорошо хоть здесь им взяться неоткуда, а местные вояки могут гоняться за тенью от хвоста до морковкина заговенья. Но все равно, связь — это критично, что толку в собранных сведеньях, или даже в выполненном задании, если об этом никто не узнает?
— Дай мне "Сокола". — Напрягся следом за Ухом Варан. Помучавшись несколько минут, еще более взволнованный Ухо доложил:
— Нет связи, и на общем планшете воздушного диспетчера его машины тоже нет!
Это, впрочем, было неудивительно — десять минут назад две ракеты-перехватчика, зайдя с двух направлений, прошили коптер Сокола навылет и рванули с другой стороны — боеголовки, рассчитанные на уничтожение тяжелобронированных штурмовиков не смогли правильно отработать по гражданской машине. Впрочем, тем кто внутри это нисколько не помогло — слабый корпус не выдержал близких взрывов, и вниз машина упала уже грудой обломков.
Всего этого Варан, разумеется, не знал, но цепочка событий выстраивалась однозначная, потому медлить он не стал, заорав — "К бою!!!", не забыв включить в коммуникатор (для тех, кто находился не в здании, а на выносных постах) кинулся к лестничному пролету. Это и спасло ему зрение.
Бомба, упавшая прямо перед зданием, полыхнула магниевой вспышкой и ослепила всех, кто кинулся к окнам, кроме него. Второй Кондор разнес в клочья далекий забор, ограждающий территорию гасиенды, а потом они вдвоем ударили из пушек и неуправляемых ракет по крыше здания.
Варан пришел в себя через пять секунд после удара и, еле отцепившись от перил лестницы, рванул назад — к установленному посреди здания крупнокалиберному пулемету, возле которого беспомощно копошился ослепленный наводчик. Второй его номер лежал рядом лицом вниз, из рассеченной приличным куском камня головы начала вытекать ярко алая кровь. Сверху на голову еще сыпался какой-то мусор, но взгляд наверх подтвердил неприятную мысль — зенитной спарки у них больше не было. Как и всего третьего этажа с крышей. Большую часть ее просто срезало ударом из штурмовых авиационных пушек.
Варан оттолкнул наводчика, пытающегося развернуть крупняк в сторону клубов пыли оставшихся на месте забора и крикнул ему, чтобы подавал кассеты. Моля богов, чтобы тот заодно еще и не оглох. Боги его услышали и боец, наощупь найдя разбросанные кассеты, замер в готовности. Варан примерился к пролому и, отметив, что на экране прицела появилось что-то массивно-металлическое (ничего более определенного сквозь клубы пыли рассмотреть было нельзя), всадил туда длинную очередь в надежде охладить пыл атакующих и дать остальным время прийти в себя.
Результат превзошел все ожидания. Над клубами пыли с визгом и ревом взвились "кречеты", не ожидавший этого Варан аж присел, инстинктивно пытаясь укрыться, хотя непосредственной опасности не было. Полет этого инженерного боеприпаса размером с хороший бочонок действительно походил на полет птицы, "крылья" его образовывали стоящие под углом два реактивных двигателя. А в когтях "кречет" тащил змею — гибкую трубу наполненную взрывчаткой, которую он сматывал с невидимого в клубах пыли держателя. "Змея" отделилась от птицы и полетела вниз, пришлось вполне сознательно падать на пол и накрывать голову руками.
Жахнуло душевно. Всё же три тонны взрывчатки в двух трубах, пусть и растянутые на сто с лишним метров. Минного поля теперь тоже нет. Следом, в пролом по "дорожкам", проложенными взрывами, ворвались две БМДР, захлебываясь от лая крупнокалиберных пулеметов . Одна тут же подлетела вверх от удара гранаты под левую гусеницу — на первом этаже вступил в бой гранатометчик. Машину развернуло, с брони горохом посыпался десант, а секунду спустя из ее чрева, распахнув кормовые люки, вывалилась и начала разворачиваться в цепь пехота. Сама БМДР, превратившаяся в неподвижную огневую точку, плотно накрыла второй этаж из АГС, с легкостью прошивая саманные стены.
Все это Варан наблюдал, скрипя зубами, с пола, куда его сбил сноп осколков от близкого разрыва. Пытаясь наложить жгут на руку, он не увидел, как вторая машина на полной скорости проскочила оставшиеся двести метров и с расстояния метров в семьдесят выдала "драконий плевок". Огромный шар огня из станкового огнемета мячиком отразился от поверхности и, оставляя за собой огненную дорожку, влип в фасад здания, превратившись при этом в огненные смерчи, ворвавшиеся внутрь через проемы окон. Всего этого Варан не видел, но ревущее шипение огнесмеси и крики сгорающих заживо людей были слышны отчетливо. Механик-водитель перевел огнемет в непрерывный режим и, уже не спеша, проехался вдоль фасада, превращая весь первый этаж в филиал ада.
Последней мыслью Варана, перед тем как рванула сложенная внизу взрывчатка, было, что они не только не выполнили задачу, но не смогли взять за собственную гибель даже равную цену. И виноват в этом только он.
* * *
— "Шарик" вызывает "Жука". "Жук" доложите о потерях.
Седой крепкий мужик улыбнулся, отчего зашевелились роскошные усы, действительно делающие его похожим на жука, и взял в руки тангету. Мелькнула мысль — "ишь ты, о результатах не спрашивает, только о потерях. Значит не сумлевается". Такое отношение начальства грело, а ведь еще перед началом операции усач был настроен куда как более скептически. Противник был серьезней некуда, и пусть в ударную группу попали совсем не зеленые новички — их опыт вряд ли уступал подготовке противника, скорее превосходил, но все же — "старый конь борозды не испортит, но и глубоко не вспашет". С молодыми тягаться было стремновато, но произошедший бой показал — есть еще порох, есть.
— При штурме понесли следующие потери: двухсотых — два, трехсотых — пять, один тяжелый. Потери противника — уничтожено три диверсионных группы с тяжелым вооружением, обшей численностью от двадцати четырех до тридцати человек. Ушедших от преследования нет. Установить более точно численность противника,— взгляд обежал две стоявших стены здания и еще дымящиеся развалины, — не представляется возможным, в ближайшее время. Пленных нет.
— Заканчивайте зачистку и отходите в точку сбора. Вы мне нужны в городе. Следы сильно не прячьте, не до того. Благодарю за работу. Конец связи.
Первый выстрел войны официально еще не прозвучал, но война уже шла. И пленных в ней не брали.
______________
Как я уже говорил — лодку раскачивали мастерски, и с каждой минутой трещина, расколовшая общество, всё углублялась. Раскручивающийся маховик подготовки к гражданской войне вращался все быстрее уже без посторонних усилий. В обычном состоянии самый твердый в убеждениях человек все же больше склонен к компромиссу, чем к конфликту. Если необходимо вызвать в обществе раскол, то надо воспитать в людях непримиримость — мы, или они, ты за них, или за нас. А еще надо дать вместе с непримиримостью сопричастность — обычно человек один на один со всеми своими бедами, надо показать ему, что он является частью некой великой общности и все его проблемы мелки, но они обязательно будут решены — после победы, вот только одолеем их и все будет прекрасно.
И человек, вдохновленный возникшим чувством единения, видя перед собой врага, виновного во всех его бедах, и веря в то, что после победы всё будет замечательно — пойдет куда угодно и против кого угодно. Собственные лозунги уже не воспринимаются критично, от окружающих требуют безусловной поддержки, а не указания на ошибки. Человек, ранее видевший свою единственную опору в семье и близких, вдруг понимает, что семейный круг узок, он стесняет его свободу, а мир велик и ждет его свершений. Раскол общества, тем более такой — искусственный, навязанный психологическими технологиями, а не проистекающий из реальных экономических противоречий, проходит в первую очередь по живому — через семью.
Обычно революционеры отрывают от старшего поколения молодежь, она наиболее внушаема и активна, менее склонна воспринимать окружающее критически. Но в этот раз "кололи" по принципу убежденности — "кто прав?", и разлом проходил зачастую между близкими людьми. Просто потому, что в паре всегда кто-то более внушаем, а кто-то склонен воспринимать мир критически, или больше с юмором. Таково природное разделение внутри человеческой популяции, один приносит добычу, а другой ее делит так, чтобы всем хватило и никого не обидеть. Очень тяжело видеть родного человека, попавшего под чужое влияние, не слышащего, точнее — нежелающего слышать тебя, говорящего штампованными лозунгами и не осознающего этого. Кто-то в такой ситуации теряется и опускает руки, сохраняя лишь видимость прошлых отношений, в надежде что все вернется, кто-то борется с пеной у рта, доказывая свою правоту и бьясь о стену непонимания еще недавно самого близкого человека, кто-то решается переступить через собственные принципы и волю — все эти пути ведут в никуда. Не миновала и меня чаша сия.
