А ведь и ты тут не в авторитете, вот и стараешься его заработать, пытаясь оторвать от пола сто сорок килограмм живого веса, безнадежное, в общем-то, занятие. Остальные смотрят на него с усмешкой, но вмешиваться не спешат — оценивают, смотрят, как поведу себя в случае угрозы.

— Янош, ты это... полегче, — Ляпа.

А вот этого нам не надо — принять чужое заступничество, значит показать, что ты в нем нуждаешься. Так что ты, Янош, в одном прав, тут уважают только силу, не физическую, правда, но начать можно и с нее.

Человека толстого обычно считают добродушным, хотя он может быть любым — неповоротливым или подвижным, быстрым или заторможенным, умным или глупым, а вот слабым такой человек быть не может. Просто потому, что когда таскаешь на себе лишних шестьдесят-семьдесят килограмм веса поневоле натренируешься. Со всего размаха бьюу кулаком правой руки в ладонь левой — локоть сам выносится вперед и встает на одну линию с пяткой, все сто сорок килограмм веса в итоге вкладываются в удар локтем прямо в пресс моего оппонента. Парнишка в ответ на такое телодвижение опровергает поговорку "большой шкаф громче падает" — тихонько подгибает коленки и, стекши на пол, сворачивается в позу эмбриона, тоже молча.

Обхожу образовавшуюся кучку, эффектнее было бы перешагнуть, но не с моим ростом, а перепрыгивать все же несолидно, и спокойно интересуюсь у остальных — есть ли у них аналогичные вопросы.

— Да уж садись, Кругляш. И так понятно, что круче тебя тока яйца. — По лицам пробегают усмешки, похоже присутствующие рады, что Янош нарвался наконец, но сильно большим достижением это не считают.

— Я человек мирный, меня не трогают, я десять раз не трону... — Бурчу в ответ, устраиваясь на стуле, мне главное, что за мной признали право говорить на равных. Двое дюжих молодцов, очевидно — стенографистов — на нашем совещании комитета начальников штабов, споро выволакивают так и не разогнувшуюся жертву моих педагогических талантов на улицу.

Разговор пока не залаживается, все внимательно меня разглядывают, как хомячка экзотической расцветки. Прекрасно знаю, как я выгляжу, потому на чужие сомнения не обижаюсь. Демонстративно смотрю в ответ в визоры, пытаясь добиться максимального качества картинки. Наконец перекладки моих будущих соседей по скамье трибунала заканчиваются, и они решаются нарушить молчание:

— Я так понимаю, что у нас появился новый коллега. Который точно знает, как нужно выиграть эту войну.

"Вот оно как..." — они уже все решили, учтем.

— Да, — отвечаю просто, но с максимальной серьезностью. Разглядывая задавшего вопрос — вроде похож на всех, такой же крепкий мужик за сорок, но есть в нем что-то интеллигентное — сельский учитель, фельдшер? Вполне может быть, странных типов порой поднимают наверх большие пертурбации. Ставлю себе мысленный минус — оказывается, я далеко не всех знаю.

— А если не по твоему Гениальному Плану и не под твоим Мудрым Руководством? — слегка насмешливо интересуется все тот же "Учитель".

— Потому, что боюсь, вы не вполне понимаете в каком мире живете, и какое место в нем занимают информация и связь... — под удивленные взгляды вывожу с визоров проекцию на соседнюю стенку — сначала вид сверху на улицу и дом, куда меня привели в духе приключенческих романов с завязанными глазами, потом изображение укрупнилось и схематизировалось до плана, на котором появились яркие пятна. Кружочки были и присутствующие в комнате начали менять положение — все повставали с мест желая подойти поближе к экрану, только бдящие под дверью — охрана, и видимо, отдыхающая смена в соседней комнате остались на своих местах. Еще раз увеличиваю изображение и откидываюсь на спинку стула, задирая лицо к потолку — на экране вместо желто-оранжевого пятна проявляется вполне знакомая физиономия с лысиной и пухленькими щечками. Делаю сам себе ручкой и убираю изображение. Цирк закончен.

Присутствующие смотрят как-то грустно. Я не понимаю — чего они хотели? Крыша крыта пластиковой черепицей вполне прозрачной для инфракрасного излучения, для радио, впрочем, тоже, но в мельтешении значков радарных отражений разберется только специалист.

— Человек излучает тепло в инфракрасном диапазоне. Если сравнивать с вам известным — светит, как стоваттная лампочка. Это излучение попадает в окно прозрачности атмосферы, уходит по-простому с поверхности в космос. Не долго же вы протяните, если никто не будет держать над вами космический зонтик, пусть и хлипенький и дырявый. — Вообще-то то, что я им показывал, это не картинка со спутника, а результат сьемки с беспилотника висящего на пяти километрах над Плесецком. Но им это знать необязательно — многие знания, многие скорби. Потому наваливаюсь на стол и "до-давливаю" их убежденностью в голосе:

— А вы что, всерьез собирались партизанить как во времена двенадцатого года? Не спорю, как сейчас, так и тогда, боевой дух и подготовка очень важны, но существуют тысячи нюансов, известных только профессионалам, незнание которых ведет к поражению. К примеру — вашу памятку, что надо вынуть батареи из визоров и прочих передающих устройств я видел. А вот о том, что любой из них имеет внутренние аккумуляторы, и вполне могут откликаться на запросы еще дней десять, человек, это написавший, похоже не подозревал. — Вроде дошло, опять пошли переглядки.

— Резюмирую: уже давно известно, что партизанские отряды вполне эффективны, только если ими управляют специалисты. Как минимум руководитель и его зам должны быть профи, и это на небольшой отряд до двадцати человек, а большие и смысла не имеют.

Опять переглядки и вопрос:

— Твоих людей разумеется?

— Я человек маленький, — покаянно развожу руками, — но где нужных людей взять — знаю. Точнее — есть люди, согласные их дать. Впрочем, если у вас есть спецы нужной квалификации...

— Не все с таким могут согласится...

— Смерть дело сугубо добровольное. — опять развожу руками. — Тем более, что у нас плащей для маскировки теплового излучения человека всего триста, а уж грамотных командиров и вовсе по пальцам...

— Понятно. Ты услышан, но и отдать тебе право распоряжаться жизнями наших сыновей просто так... Мы решим по результатам небольшого собеседования с нашим... хм, экспертом. — И в сторону "стенографистов", — позовите... хм, эксперта.

Некоторое время присутствующие обо мне "забыли" и перебрасывались только короткими фразами, состоящими в основном из предлогов и междометий. Если они так рассчитывали меня подготовить к разговору, то сильно промахнулись.

— Ну и где этот ваш Наполеон?! — Вошедший мало отличался от моих собеседников, даже местную походку копировал удачно, но мне отчего-то захотелось щелкнуть каблуками. Ограничился вставанием.

— Здравия желаю, товарищ... полковник. — от протянутой руки вошедший не отказывается, но глаза смотрят цепко, Заминку на звании он срисовал четко — действительно непонятно как называть генерал-полковника, одного из самых "подававших надежды" за излишнюю принципиальность уволенного в запас простым полковником. А ведь он сейчас на Эдеме — коней на собственном ранчо разводит. Точно вселенский угол у нас прочно обосновался.

— "Полковник" — вполне сойдет — по-настоящему великим людям чуждо тщеславие. — Вроде и шутка, но глаза совсем не улыбаются, впрочем и раздражения или злобы в них нет. — Рассказывай свой план.

— В словах правды нет. Вы уж лучше почитайте, — и сбрасываю ему на визоры пару последних файлов с картами и планами действий. "Полковник" молча кивает и отключается от внешнего. Остальные смотрят на нас, явно не слишком понимая происходящее. Через минут пять экс генерал стягивает визоры и трет пальцами переносицу.

— Даааа, удружили. Боевой устав, наставления по ориентированию, тактике, саперному делу, штат отряда, привязанный ко всему этому, мелкомасштабные карты, которых по вашим словам в природе не существует, схемы взаимодействия и отдания приказов. Нафига я вам, если у вас тут где-то целый генштаб припрятан? — Поскольку остальные лишь недоуменно переглядываются, пришлось подставлять шею под генеральское недовольство.

— Потому что должен быть тот, кто заметит, что все идет не по плану?

— Хорошо сказано, нет желания занять место начштаба?

— Благодарю. Я и так на своем месте. Поскольку связь и координацию с меня вряд ли кто снимет. — Некоторое время бодаемся взглядами — генерал прекрасно понял и насчет "моего" места и на счет того, что гениальные мысли командующего и штаба еще должны дойти до исполнителей. — Разрешите идти?

На середине пути к двери хлопаю себя по лбу и разворачиваюсь.

— ЗАС (*засекречивающая аппаратура связи) и коды я раздам через два часа, новые прошивки для визоров еще раньше, все остальное — в рабочем порядке. Информация спутниковой группировки пойдет по запросу, но без ограничений, а вот передавать вооружение буду только тем отрядам, которые примут новых руководителей — определяйтесь. К слову — кто станет вместо Яноша? От себя могу рекомендовать Петровича, он с ними справится.

— Вот Янош оклемается и решим... — Учитель чувствует подвох, но не понимает в чем.

— Ага,— говорю, — недели через три, как сможет встать после ушивания разрыва печени. К слову — не рекомендую тянуть с обращением к врачу, операцию надо сделать сегодня — завтра госпиталь надо эвакуировать и будет не до того.

Что не говори, а удачно этот бузотер ко мне полез, даже если ему повезло, то в больнице он проваляется долго — с медициной все договорено заранее.

— Слышь это... — подает голос Ляпа, — ты, Кругляш, все же на будущее так больше не делай. Если в ком сомнения есть — говори нам, мы разберемся.

— Хорошо, вы сказали, я услышал и согласился. Пока война разбираетесь сами, но быстро и без излишней мягкотелости, она слишком дорого обойдется. Возражения? — Обежал взглядом присутствующих, вроде прониклись, да развернулся к двери, чувствуя спиной злой взгляд Полковника, я его таки достал.

Ну, да мне с ним не детей крестить.

________________

Встречают по одежке", для вирта это правило еще более верно, чем для реала. Там человек хоть чем-то ограничен, финансами, например, или собственной конституцией, а в вирте каждый волен выбирать себе тело, какое хочет, и это более чем конкретно характеризует выбравшего личину. Потому сегодня к выбору маски подходил с особым тщанием — слишком многое зависело от этого разговора.

Поэтому выбрал себе честно спертого из какой-то игрушки боевого хомячка.

Во-первых, это тело самое близкое к моему собственному, а значит не надо отвлекаться на управление. В нем я буду чувствовать себя самим собой. Во-вторых, выгляжу я совершенно безобидно, несмотря на стальную шерсть и титановые когти длинной в предплечье, а это удобно для того, чтобы тянуть беседу. Мне сегодня это понадобится. Ну и в-третьих, хомяк — зверь серьезный. Вы ему только в морду гляньте — воплощение добродушного собственного достоинства.

Так что открыл дверь в святая святых — место для переговоров, вполне симпатичный хомячок. Оп-па, а кое-кто тоже слышал эту поговорку, так что меня от лица аверса встречал громадный огнедышащий дракон... Как говорилось в одном, еще двухмерном фильме — "может компенсирует недостаток размера в другом месте?". Подавив нервный смешок — от растерянности я чуть не ляпнул эту мысль вслух — делаю шаг вперед и закрываю дверь. Зверюга высотой с пятиэтажный дом сужает зрачки, пытаясь разглядеть — кто это там пришел, и резко уменьшается в размерах раз в десять, пропорции между нами теперь как между человеком и драконом. И то верно — неудобно так беседовать, а я себе мысленно ставлю большой и жирный плюс — еще не начав переговоры, сумел заставить собеседника что-то менять, это дорогого стоит.

Продолжим, тяну паузу и более молодой и нетерпеливый опять не выдерживает

— Привет, Реверс, — грохочет над головой. Что ж, к жирному плюсу прибавляется еще один — поменьше и потоньше, но все же — я сумел заставить его заговорить первым, что автоматом ставит в подчиненное положение.

— Привет, Аверс. Как тебе заварившаяся каша? — отвечаю степенно и тут понимаю, что все лишнее — мой собеседник вскакивает и начинает вышагивать по декорированному под центральную залу рыцарского замка помещению. Его мотыляющийся по сторонам хвост с головой выдает душевный раздрай хозяина. Вот так вот — ничему позиционные бои и мысленные плюсики, моего собеседника можно приходить и брать голыми лапами.

Задавливаю в себе неуместное благородство и пру напролом, сметая все барьеры.

— Можно подумать, что не твоими стараниями она заварена! Чего это вдруг сомнения возникли — кошмары по ночам спать не дают? Так то ли еще будет.

— Это да. Тут ты прав. — Дракон грустно кивает, выпуская из ноздрей струйки дыма и, прикрыв глаза, продолжает говорить сам с собой: — ты понимаешь, какие сволочи... Они собираются разрабатывать трансураниды открытым способом!! А население им тут не нужно, более того — считай, что никого тут уже нет!!! — От драконьего рева закладывает уши, в случае истерики у человека рекомендуется надавать пощечин, что делать в случае драконьей истерики я не могу сообразить, да и сложно это технически — слишком велика разница в размерах.

К тому же, я сам ошарашен не меньше — мой коллега-противник ошибся. Речь идет совсем не о карьерном способе добычи трансурановых с глубины в пару километров из под бескрайних степей Прерии, совсем не об карьерах в два километра глубиной... Вот уж не ожидал, что это мамонтово дерьмо всплывет...

Уран очень распространенный элемент. В этом собственно и беда. Его содержание в любой планете составляет астрономические цифры, даже если измерять в тоннах, но он слишком "размазан". Уран легко окисляется и выщелачивается, воды, проходящие через толщу известняка, уносят растворы урана в глубину, а потом вода несет их в океан. Сама природа стремится разбросать атомы этого элемента как можно дальше, растворить в океане. Будто понимает, что будет, если они сойдутся вместе. Но тут на пути природы встает... жизнь. Большая часть имеющихся месторождений урана — результат работы бактерий.

Этим малявкам он зачем-то понадобился, и они с усердием достойным восхищения выделяют его назад из водяных растворов тоннами и миллионами тонн, складывая в донные отложения. Эти маленькие трудяги на Прерии оказались особенно жадными. И география им активно способствовала — громадные, пропитываемые дождями равнины с толстым слоем известняковых пород под ними, а ниже — целое море подземных вод в которые собирались все отсутствующие на поверхности ручьи и реки, эта жидкость медленно фильтровалась через камень в сторону океана. Природа сама создала чудовищного размера промывочный лоток в который уходили тяжелые металлы — гравитация заставляет их проникать все глубже в почву, уходя от поверхности, а подземные воды несли их к океану.

Там эту воду и поджидали маленькие трудяги, выделяя из нее серебристый тяжелый металл. Не в металлическом виде разумеется, а связывая его собственными органическими оболочками и хороня вместе с отжившими свое поколениями в наносах. А обосновались трудяги возле моря по простой причине — для жизни им нужна была еще и сера. Которой на Прерии очень мало — тут практически нет вулканов. Сера — не единственная их потребность, есть и другие столь же трудно находимые для них элементы, но в океанской воде есть всё. Так продолжалось довольно долго и, в общем-то, все было мирно, пока на Прерии не появились люди.