— Рядовой Шамсудин, — Золин предельно взбешен, но видим это только мы, знающие его не один день, для остальных лейт просто холоден и несколько хмур — может, вы просто питаете личную неприязнь к курсанту Глебовой? Вы можете привести конкретные примеры ее, как вы это сказали — «…хилая и трусливая…»? Какую помощь вы предлагали Глебовой, в какой форме и по каким вопросам?
— Товарищ лейтенант, причем тут личная неприязнь? — деланно удивился Шамсудин — Просто эта дура корчит из себя неведомо что… Тоже мне — недотрога! А на полосе одна из самых последних, в наряде и вовсе за нее половину работы делать приходится! Я предлагал… договориться… то есть — по-товарищески помочь! Она отказалась, сама!
Я увидел вопросительный кивок Акулы и согласно махнул рукой. Бойцы группы и так уже распределились вокруг подопечного взвода, а теперь, по команде «к бою!», перешли в готовность к открытию огня. Золин же, помолчав пару секунд, спросил:
— Кто-нибудь может подтвердить слова рядового Шамсудина?
— Да он просто в постель Глебову себе захотел, а когда она послала этого урода — начал издеваться, как только мог! — выкрикнула вдруг Беран. — Да еще так, чтоб нельзя было ни в чем обвинить — хитрая сволочь! Вечно гаденькие намеки, постоянные придирки, когда Танька в душ идет — обязательно этот козел рядом трется или кто-то из дружков, в постель ей «кто-то» тоже несколько раз то воды нальет, то дряни какой… А когда рядом кто-то из офицеров — прикидывается заботливым защитником, сука! А Танька не жалуется, потому что ей стыдно, да и не попадается этот гад на горячем, хи-и-итрый...
— Врешь, стерва! — взвизгнула Куммер, но больше ничего делать не рискнула — за Беран во весь рост стоял Марат и пристально расматривал свору Шамсудина.
Золин, все еще хладнокровно, переспросил:
— Есть еще готовые подтвердить слова курсанта Беран?
— Я подтверждаю. — вызвался Норовец, за ним согласно шагнули или подняли руки еще несколько человек. Лейтенант, вдруг мгновенно перешедший из состояния «я спокойный обожравшийся удав и мне всё пофиг» к виду «я озверевший медоед, и мне тоже уже всё пофиг!», буквально прошипел:
— Рядовой Шамсудин! Сдать оружие, вы арестованы по обвинению в систематических издевательствах над сослуживцами, согласно дисциплинарному разделу Устава пункт двенадцать-дробь-два!
Шамсудин было вскинулся, попытался поднять автомат в боевое положение — но Акула коротко свистнул, подавая сигнал. Восемь стволов в упор — не то, что можно проигнорировать… Когда автомат и нож бывшего уже курсанта лежали на земле, а сам Шамсудин стоял на коленях с руками на затылке, лейтенант рявкнул:
— Младший сержант Злой!
— Я, товарищ лейтенант! — тут не до демаршей, да и вообще лейт молодец!
— Обеспечить содержание арестованного до сдачи его конвою!
Спасибо тебе, дорогой командир! Ну где я тебе это «содержать» буду?! Ладно, приказ отдан, так что будем как-нибудь исполнять…
— Акула, скотч у тебя был, я помню?
— Так точно! — Валера тоже понимал, что сейчас не до панибратства.
— Давай сюда, упакуем клиента, для сохранности здоровья.
Замотали хорошо, тем более — опыт не забылся… Караулить я остался сам, поскольку уже немного передремал, да и за прихлебаями хотел проследить — а вдруг? Но — до утра все оставалось спокойно; а утром лейтенант вызвал машину с Базы, заодно доложив и об укусе тысяченожки, о котором не то чтобы совсем забыли — но как-то смазалось впечатление… Примчавшаяся уже к девяти утра «буханка» на борту несла кроме врача еще и троих конвоиров, точнее — старлея Хоря и двух сержантов, которые после коротенького опроса курсантов и инструкторов, даже не «распаковывая», сунули арестанта в машину, причем прихватили еще и Кашаева с Куммер — не знаю, почему именно этих, но скрутили их ловко — и, дождавшись врача, отбыли обратно. Похоже, проблема Хорю была если не привычна, то как минимум знакома неоднократно… А вот Навейко забирать не стали — лейтенант медслужбы предложил, но отметил своевременную и правильную помощь, а на вопрос о необходимых выздоравливающей процедурах пожал плечами:
— Да… никаких, собственно. Противоядие введено хорошо, состояние здоровья удовлетворительное, последствий не ожидается, отек спадает… У нас она просто поваляется в лазарете с полдекады, на всякий случай, а потом на выписку и в строй...
Не знаю, о чем Золин думал — но принятое решение оказалось более чем необычным! Для начала, он спросил у самой Навейко, хочет ли она в лазарет. Та, не уверен, что сильно задумываясь, заявила — мол, с остальными ребятами ей лучше и все такое прочее… тут лейтенант и развернулся! Прямой командой предложил взводу решить для самих себя, оставят ли они («условно», конечно же) товарища на месте ранения, или будут спасать, не взирая и превозмогая… Нет, он вроде бы и не приказывал, вот только вопрос был выдержан в таких выражениях, что двоякого толкования просто не предполагал — или курсанты тащат Навейко на своем горбу, или они распоследние сволочи/трусы/подлецы/предатели, и «бросают» боевого товарища на произвол судьбы (читай — верную гибель)! Ему что — наши прошлые приключения понравились? Я служу под командованием психа-садиста?!
Ходить устойчиво Навейко начала только к вечеру. За это время лейт успел, на одном из привалов, рассказать сильно отредактированную версию наших неприятностей, в красках (включая симптомы применённого «лечения», от поноса до судорог), при этом «скромно» умолчав о своей, без преувеличения, ведущей роли в возникновении самой ситуации. Стыдливый и конфузливый наш «золушок», не любит свою личность выпячивать и внимания к себе требовать… Если же без сарказма — молодец, проводит постоянную накачку на повышение авторитета как нашей группы вообще, так и себя лично, что тоже в плюс, если не злоупотреблять. Курсанты теперь слушаются с полуслова, никаких больше попыток чего-то там «продемонстрировать»! Не знаю, сколько в этом благодарности за выдавливание гнойника по имени «Шамсудин сотоварищи», а сколько страха перед таким быстрым и жестким «хирургическим вмешательством» — но пока что вполне работает. Да и то, что несколько часов «первые» волокли свою подругу на собственном горбу, тоже сказывается двояко — во-первых, объединяет учебный взвод общим делом, с примесью некоего благородства (ну как же — боевого товарища несут, не кого попало!); а во-вторых — курсанты, что называется, на личных мозолях проникаются идеей последствий неосторожности, лени или даже просто небрежности… Навейко попыталась слезть с носилок (кстати, пришлось-таки объяснять, что пороть спальники — не лучший способ изготовить носилки; учить меняться на ходу тоже пришлось), но ходить она могла даже к обеду примерно так же, как ходят люди после ДЦП, средней тяжести. Так что до самого вечера ее продолжили волочь на себе, на как бы мимоходом брошенные слова лейта «…ну, вам-то чего жаловаться?! «Четверки» всю дорогу бегом бежали, вместе с носилками, а вы, считай, гуляете…» взвод «раз-разов» отреагировал дружным стоном, но на нас начали посматривать едва не с мистическим ужасом! Да, про «волчий шаг» и несколько коротких остановок лейт предпочел опять «забыть»…
На вечерней стоянке — на этот раз никаких лишних жильцов в запланированном для ночевки овражке не оказалось — мы реализовали очередную, на этот раз уже чисто лейтенантскую идею «обучения на практике». Оставив «на хозяйстве» четверых, включая двоих инструкторов, остальных разбили по пятеро и устроили экскурсию на тему «чего можно подстрелить, найти или добыть — и сожрать»! Охоту организовали, короче. Из пяти отрядов с мясной добычей вернулись только два — Весло ухитрился своих вывести на маленькое стадо газелей, и один из курсантов, попросив у Коляна его новыйSIG-716 (курс вообще с первого взгляда облизывался на этот ствол, маньяк оружейный), одним выстрелом подстрелил молоденького теленка, килограмм на полста со всей требухой. Теленка, ощетинившись стволами во все стороны, оперативно выпотрошили, благо и источник маленький рядом был (собственно, перед водопоем и подловили стадо), и, посчитав на этом свою задачу выполненной, вернулись в лагерь.
Второй отряд, под присмотром Марата, оказался изобретательнее — точнее, сам Марат показал класс! Я не уточнял, нарочно или случайно, но отряд под его командованием наткнулся на колонию грызунов — основы прибрежной пищевой цепочки высших (то есть крупных и сильных) сухопутных хищников. Небольшие зверьки, до пятнадцати кило весом (это особо крупные, в среднем не больше десяти), пугливые и осторожные; внешне помесь дикобраза (короткие десятисантиметровые толстые иглы покрывают почти всю спину, направлены назад, цвет грязно-серый с переходом в практически желтый на концах игл — в итоге вид как у перекормленного ежика, который настолько разожрался, что иголок на всю тушку уже не хватает!), свинки агути (строением тела), и собаки, или скорее лисы (формой и видом лап, когтей и т.д.). Ну и в качестве бонуса — саблезубые, как это ни смешно! Естественно, клыки не слишком-то крупные, но их наличие придает мордочкам этих «бразов» (возможно, сократили от «дикобразов», но я не уверен) гротескное сходство с мордами земных кабарг. Правда, если у кабарг даже клыки выглядят изящно, то бразы смотрятся настоящими «утюгами», грубо и утилитарно, их морды напоминают оные у капибар, но еще более «квадратные». Питаются эти зверьки всем, что растет в саванне, хотя предпочитают семена, зерна и клубни, причем лопают не сортируя все подряд, тем более что прочие зубы у них скорее универсальные, чем ярко выраженные «грызуновые». Однако попадались охотникам и бразы, обгладывающие сочные листья, и бразы, выдирающие клыками из земли корешки… и даже скорпиона, сколопендру или жука схарчить не отказываются! В свою очередь, на самих бразов охотятся практически все хищники прибрежной, так сказать, саванны (дальше примерно двух сотен километров от побережья бразы пока не встречались), исключая особо крупных типа гиен или виверн — для них такая добыча «ни о чем», на один укус — эти скорее жрут тех, для кого бразы добыча... Живут большими колониями в норах или расщелинах камней, где эти расщелины дают достаточную защиту от агрессоров, внимательны и осторожны, вроде даже какую-то иерархию в сообществах имеют… Плодятся как кролики, да и выживаемость на уровне! Поскольку ареал обитания близок к человеческому, изучены едва ли не лучше любого другого здешнего зверья. Вот на колонию этих псевдоежиков Марат и натолкнулся в процессе «выгула» курсантов.
Решив, что «от бобра енота не ищут», инструктор уложил свою группу в небольшой лощинке, дождался, пока перепуганные грызуны (пусть уж будут грызунами, хотя все же ближе к всеядным — впрочем, земные белки тоже охотно лопают неосторожных пичуг, хотя их-то хищниками никто не считает?) немного успокоятся и выберутся назад, на свежий воздух. После чего скомандовал «одиночным — огонь!», подобрал четыре тушки и спокойно вернулся на временную базу.
Я, как весьма посредственный охотник и отвратительный «мясник» (разделывать тушки ведь тоже надо учить большинство курсантов — а я тот еще свежеватель, весь авторитет виверну под хвост ухнет!) с самого начала на охоту не настраивался (ладно-ладно, просто ленивый и брезгливый, не хочу ковыряться в потрохах подстреленной дичи!). В моих планах была тихая и плодотворная прогулка за подножным кормом — что и было выполнено без лишних переживаний, тем более, я и группу подобрал соответствующую — Хараева, Гаркуша, еще некоторых более-менее крепких и борзых. Кстати, после ареста «теневого кардинала» эти здорово притихли, поскольку корячилось Шамсудину года три каторги — учитывая неоднократность нарушений, да и групповое издевательство тоже можно приписать, его счастье, что без трупов или калек обошлось… хотя, если постарается обвинитель, и лет на пять сможет натянуть… Отвел свою группу к соседней роще (мы все расходились не дальше чем на три километра в одну сторону, никому не хотелось далеко брести) и тыкнул носами в съедобную растительность. В итоге двое курсантов, вызвавшихся первыми и добровольно, надрали с дерева дикой «малибицы» (еще зеленоватой — то бишь, не полностью вызревшей — но уже вполне приятной на вкус) по полному рюкзаку, остальные «прошаренные» втихую под…бывали «добровольцев», мол, придурки, мало что работали, пока мы «шарились», так теперь еще и тащите на спинах… Я же, как человек, понимающий слово «справедливость» буквально, в соседних кустарниках, метров через семьсот-восемьсот от рощи с «малибицей», остальных «хитровжаренных», не участвовавших в древолазании, направил заниматься земляными работами — накопали около двух десятков корней местного маниока (так и называется, кстати); в сравнении с земным аналогом куда более крупный надземный стебель, сравнимый с подобным у топинамбура, листья узкие, длинные и покрыты по краям острыми шипами, клубней практически нет, но сами корни с глубины где-то полметра-метр и более становятся мясистыми, водянистыми и достигают порядка двух метров в длину. Основная проблема — выкопать хоть что-то съедобное с такой вот глубины! Правда, как раз с этапа «водянистости» корень заодно становится слизким, и при определённой сноровке его можно по чуть-чуть выдернуть из земли… На вкус этот местный маниок в сыром виде напоминает редьку (в отличие от Земного маниока, можно и сырым лопать), при варке становится почти безвкусным, каждый корень, толщиной в руку бодибилдера, обеспечивает достаточным питанием (на один прием пищи) до трех-четырех человек, и вполне съедобен в любом виде. Короче, полезное растение, но добраться до съедобной части — тот еще геморрой! Вот и рыли (я пообещал, что это будет весь их ужин, включая и остальных бойцов взвода)… саперными лопатками… в сухой глинистой земле… м-м-м, какая красота! Может, стоило еще противогазы из ЦУП-а прихватить? Слоники-землеройки — увидеть такое, и жизнь прожита не зря! Я, с двумя уже потрудившимися бойцами, в процессе копки производил охрану и общее наблюдение за окружающей местностью… муа-ха-ха-хи-хи!
Четвертая группа, под командованием Акулы, выделилась особо — приволокли двух змей, из условно съедобных (жрать-то их, если припрет, можно, но как же они воняют!), правда, для оправдания подобного пищевого экстремизма, прихватили охапку «перцовника» и кулек «лука цветущего», а в виде бонуса — еще и листья «драконицы», вольное производное название от эстрагона, оно же тархун, по свойствам один-в-один. Обнаружили, к слову, эту приправу именно здесь, возле Ново-Одессы, по запаху напоминает горчицу, по вкусу больше как раз тархун, листики мелкие и тонкие, растение еще толком не определено — то ли оно уже мелкий кустик, а то ли еще трава! Можно сказать, реабилитировались «акулята», как-то никто, кроме Валеры, о привитии курсантам навыков сбора приправ не задумался… Змейсов выкинули, на возмущенные вопли продемонстрировали вовсю потрошащих тушки бразов дежурных, на робкие предложения «…а может, попробуем?..» пообещали, что если кто-то все же «попробует» эту гадость приготовить в радиусе хотя бы полусотни метров (то бишь, где ее запах будет достаточно ощутим) от основного лагеря — то именно он и только свою готовку жрать и будет… Приправы и специи приняли с восторгом!
