| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
И тут внимание командира корпуса привлекли два красноармейца, которые складывая немецкие каски, вздыхали, что они лучше, чем советские. И смотрятся красивее, и метал толще, и сама каска меньше, а поэтому и легче. Да и вообще советская каска пулю, из винтовки, не держит. На что генерал-майор бросил:
— Самая лучшая каска в мире, это та, что будет на голове, когда по ней прилетит, товарищи красноармейцы. А потом немецкая каска тоже пулю не держит. Ибо для этого толщина металла на ней должна быть не меньше миллиметров семи. А это такая тяжесть, что голову в подштанники вдавит. Где голова рискует задохнуться. Да и вообще каска предназначена для защиты головы от камней и мелких осколков, а не от пуль. И если уж говорить, что лучше, то учитывайте, что наша каска рассчитана на то, что её можно использовать зимой, поддев под неё тёплую шапку. А немцам зимой придётся решать, что для них будет хуже. Словить осколок или отморозить свои бестолковки. К тому же метал, на наших касках, намного лучше, чем на немецких касках военной выделки. Не такой хрупкий, как у немцев. Всё понятно?
Власов обвёл глазами красноармейцев, и те, опустив глаза, подтвердили, что всё поняли. Хотя, как понял комкор, сомнения, в его словах, у красноармейцев остались. Не укладываясь в парадигму, что там за границей, всё лучше. И отдав противотанковое ружьё старшине, генерал сел обратно в бронеавтомобиль, скомандовав:
— Давай к зданию горсовета. Думаю, если штаб и был в городе, то в лучшем здании этого местечка. Благо и костёл и собор рядом.
Площадь, в центре Берестечко, встретила командира и комиссара корпуса чадящими остовом от сгоревших немецких автомашин, стоявших среди воронок от авиабомб. И наполовину выгоревшего немецкого штабного автобуса. Рядом с котором были видны несколько мешков с торчащими из них папками для документов и разлетевшимися по округе листами бумаги. Увидев которые Власов приказал тут же охране собрать все немецкие документы. А сам он направился в здание горсовета. Над которым уже подняли красный флаг. Но его остановил голос бригадного комиссара:
— Собор, какой то несуразный, придавленный какой то, — проговорил комиссар корпуса, рассматривая православный собор, — Такое чувство, что его не достроили. И поспешили установить крышу. Да и слишком большие собор и костёл, для такого города.
На что комкор, кивнув на костёл проговорил:
— Собор начали строить перед Первой Мировой Войной. Но не достроили. И сооружали его окончательно уже при поляках. Но не по проекту. Так как поляки ограничили высоту здания. Что бы православный собор не был выше католического костёла. И теперь, похоже, в качестве наблюдательного пункта придётся оценить именно шпили костёла. А эти два сооружения памятники. Костёл памятник польской победе. Собор нашим казакам. Погибшим в этой битве. А так это обыкновенное еврейское местечко, некогда пограничное, в Российской империи. С очень большим процентом еврейского населения. А так как у немцев есть очень конкретные планы относительно лиц этой национальности, и тут националисты и немцы были около суток, то думаю, в этом городе можно будет найти много свидетельств зверств фашизма. Вам товарищ бригадный комиссар не помешает подробно изучить этот вопрос.
И тут Власов увидел, как к ним подходит старший лейтенант НКВД Гончаров. Вместе со своим помощником. Конвоируя несколько человек в военной и милицейской форме. При этом большинство выглядели скорее растерянными и только один шедший, с поднятыми вверх руками, злобно зыркал глазами по сторонам. При этом он был единственный, в этой группе, кто был с ремнём на гимнастёрке. А Мишинев удивлённо посмотрев на генерал-майора спросил:
— Планы? Какие ещё планы?
— Так каждая немецкая государственная структура, которая по их планам должна будет осуществлять деятельность, на территории СССР, в настоящий момент, составляет план работ. Имеющие общие тезисы. Первый тезис уничтожение всех представителей ряда национальностей. В частности, евреев и цыган. Плюс уничтожению подлежат все носители враждебной фашизму идеологии, коммунистической. Ради уничтожения которой, либералы фашизм и создали. Плюс они собираются отправить в Германию все запасы продовольствия. Ну а в дальнейшем колонизировать территории, по линии Архангельск-Астрахань. Убрав, с этих территорий, большинство живущего на них сейчас населения. Всего миллионов так семьдесят, — при этом комкор заметил, что начальник особого отдела достал блокнот и делает в нём быстрые записи, и Андрей Андреевич внутренние усмехнувшись, продолжил, — И вот тут начинаются различия, у различных организаций, в реализации предлагаемых им вариантах планов. Свой план, названный планом "Ост", имеет и уже созданное Имперское министерство оккупированных восточных территорий. Находящееся под руководством некого Розенберга. И это один из самых наименее кровожадных планов. Большинство других предусматривает просто уничтожение десятков миллионов советских людей. А этот план предусматривает гибель, до осени этого года, двадцати миллионов советских граждан. И высылку, без продуктов и тёплой одежды, в степь за Волгу, порядка пятидесяти миллионов человек. В общем, то тоже на гибель. Ибо прокормить такое количество людей в тех условиях на пространстве между Волгой и Обью, по восточный берег которой хочет себе Япония, будет невозможно. При условии, что весь Северный Урал, до западного берега Оби хочет себе Финляндия. А Закавказье и Среднюю Азию собирается забрать Турция. У румын аппетиты скромнее, они хотят земли только на запад от Южного-Буга. Всё остальное собирается подгрести под себя Германия. Оставив зону беззакония, пока они колонизируют Европейскую часть СССР, между Волгой и Обью. Выслав туда и население Галитчины и Волыни.
При этом комкора слушали все кто стояли рядом, в том числе и человек в красноармейской форме и с ремнём, что стоял с поднятыми руками, который зло произнёс:
— Брешешь. Германы обещали дать нам свободу, пан генерал. Сделать самостийную Украину.
— Как же это мне одну юмористическую историю напомнило, — проговорил Власов, парадируя украинский говор, — Микола, ты, обещал на мне жениться, — а потом добавил, под смех собравшихся, — Мало ли что я на тебе, Марыся, обещал.
И сурово посмотрев на галичанина, генерал-майор уже зло произнёс:
— Идиоты. Думаете, что вам дадут гроши, в нахаляву, и позволят пановать. А вот и нет. У немцев есть вполне конкретные планы, как поступить с галичанами и волынцами. Выселить их, как и всех остальных не подходящих, по их мнению, за Волгу, где вам всё припомнят. И это в лучшем случае, в худшем вас просто утилизируют. Как совершенно не подходящих для ассимиляции арийцами. А вы и дальше верьте немцам, что они не хотят вами землю тут удобрить, — после чего командир корпус посмотрел на своего начальника своего особого отдела и спросил, — Это вообще кто? А то меня смущает, что он с ремнём на форме. Да и остальные это кто?
— Уверяет, что дезертир, из сто двадцать четвёртой стрелковой дивизии, двадцать седьмого стрелкового корпуса, — ответил Гончаров, — Якобы их часть разбили. И он шёл домой. Но уж больно он вольготно он при немцах себя чувствовал. В отличие от остальных пленных. Вот и хочу его конкретно проверить. А остальные это освобождённые пленные, тоже проверить надо, товарищ генерал-майор, — ответил Гончаров. На что командир корпуса кивнув, сказал:
— После проверки, товарищ старший лейтенант, кого можно, направляй в строй. Мне пехота нужна. Да и выясни преступления немцев тут, в Берестечко. Возможно кто-то из местных жителей, после того как тут немцы побывали, захочет добровольцем в армию пойти. Их тоже после проверки в строй. И если кто то, из населения, захочет эвакуироваться, то особо не препятствуй. При немцах им жизни не будет. А так может, кто и спасётся.
— Сделаем, — только и проговорил, в ответ Гончаров. После чего пути Власова, Мишинева и Гончарова несколько разошлись. Начальник особого отдела корпуса занялся проверкой задержанных. Комиссар корпуса занялся организацией митинга. А командир корпуса занялся осмотром остова автобуса. В котором немецкой шифровальной машинки "Энигма" не оказалось. Что не удивило Власова. Он скорее бы удивился, если бы обнаружил такую ценную вещь. Но проверить не помешало. Осмотр горсовета, где явно находился немецкий штаб, тоже ничего не дал. Да и попытка оценить шпили костёла, как новый командно-наблюдательный пункт, тоже ничего не дала. Район предполагаемых боевых действий на следующий день с них не очень хорошо просматривался. Будучи загораживаемый высотой 223,4, и всё ещё занятой противником. И, похоже, пока эту высоту не заняли, перенести КНП корпуса не представлялось возможным. А вот собранные в Берестечко немецкие документы комкор распорядился отправить в разведывательный отдел штаба корпуса. И стал ожидать комиссара, наблюдая за митингом собравшихся на площади. В основном там были женщины, дети и старики, из местных жителей. Хотя несколько десятков парней и молодых мужчин, в основном явно семитской наружности, и собрались вокруг комиссара корпуса. Стоя рядом с ним, с самым решительным видом. И как понял Власов, это были добровольцы, готовые присоединиться к его корпусу.
И командир корпуса направился к своему бронеавтомобилю, где отдал, по радио, распоряжение, собраться на совещание, на двадцать один час, в штабе корпуса, командованию дивизий и бригады. Одновременно обдумывая как бы ему поторопить комиссара, чтобы быстрее направиться к Дубно. Но тут к командиру корпуса буквально подбежал кинооператор Ковальчук. Который сбивчиво стал объяснять, что необходимо отправить отснятые материалы в Москву. Так как это очень важно. Что отснятые ими материалы крайне важны, для работы, причём буквально немедленно. Пришлось Власову выходить, с помощью радиостанции, на связь с командиром авиаэскадрильи. Выясняя, есть ли в составе эскадрильи самолёты, по своим характеристикам способные помочь кинооператорам. И тут выяснилось, что с аэродрома Дубно была доставлена пара учебно-тренировочных самолётов на основе И-16[21]. Безоружных спарок типа УТИ-4, один из которых был подготовлен к полётам. С целью его дальнейшего использования в качестве разведчика. И распорядившись приготовить самолёт к перелёту, с одним из ассистентов Ковальчука, генерал-майор направил одного из бойцов охраны поторопить комиссара корпуса. Так как тому необходимо было присутствовать на совещании командования в штабе.
7
Сидевший в своей палатке Власов, расстегнув китель, в свете фонаря "летучая мышь", внимательно всматривался в лежавшие перед ним карты. На которых была отражена сложившаяся, к исходу двадцать пятого числа, ситуация. Так Финляндия, к вечеру этого дня выразила, решительный протест СССР. Заявив, что её самолёты были атакованы, советскими ВВС, в территориальных водах этого государства. Что Власов рассматривал, как преамбулу, к объявлению войны этим государством СССР. И это была неприятность, которую избежать не получилось. Причем не получилось избежать и непонятной, а поэтому и неприятной, ситуации в Прибалтике. Где советские войска отступали, и, если судить, по сообщениям немецких и шведских источников немецкие войска стремительно приближались к Западной Двине. Но пока информации, о взятии мостов, немецкими диверсантами, через эту реку, что предопределило, что оборонительный рубеж, по этой реке, быстро рухнул, пока не было. Ситуация же в Белоруссии, была тяжёлая, но несколько более благоприятная, чем в том варианте истории, который он помнил по иной жизни. Шестой механизированный корпус генерал-майора Хацкилевича, который хоть и уступал четвёртому мехкорпусу в количестве средних и тяжёлых танков новых типов, но не так-то уж и значительно, вместо бессмысленного контрудара по Гродно, оказался переброшенным к городу Слоним. Где встретился, совместно с шестым кавкорпусом, во встречном танковом сражении со второй танковой группой Гудериана. Заставив противника втянуться в боевые действия и остановить свой стремительный бросок, к Минску, далеко на юго-запад от этого города. А севернее Минска, на рубеже реки Неман, где немцы не смогли захватить мосты, оборону, от третьей танковой группы немцев, удерживала тринадцатая армия. Что позволяло выводить, из Белостокского мешка, части советских десятой и третьей армий. На самом юге части южного фронта удерживали линию фронта на линии государственной границы, опираясь на реки, Прут и Дунай. В общем можно было сказать, что на пока, если не считать Белоруссии и то, что Алитус оказался, захвачен немцами на сутки позже, а мосты в городе оказались взорванными, и немцам пришлось и тут наводить переправы, теряя время, пусть и несколько часов, его влияние в стратегическом плане было минимальным.
Хотя вот вторая карта, с ситуацией на Юго-Западном фронте, в этом отношении внушала больший оптимизм. Нет ситуация на участке пятой армии продолжала быть тяжёлой. Противник взял Луцк и прорвался к Ровно. Сумев не только разгромить находившиеся на границе части прикрытия, окружив две стрелковые дивизии, но и во встречном сражении разгромить, под Войницами, девятнадцатую танковую дивизию. Которая, из имевшихся 163 танков, оставила на марше 118 машин. Три четверти своих машин. Что привило к тому, что дивизия оказалась, разгромлена по частям, потеряв большую часть техники, брошенной на дороге. Что и определило выход немецких частей к Ровно. С другой стороны, пятая армия оказалась усилена двумя механизированными корпусами, девятым и девятнадцатым, и двумя стрелковыми. Тридцать первым и тридцать шестым корпусами. Эти части должны были занять оборону на рубеже реки Иква. Но как следовало из доклада командира третьего мотоциклетного полка ситуация, на реке Иква, сложилась совсем иная. Советские части не успели выйти на этот рубеж главными силами.
А эти новости принёс посыльный третьего мотоциклетного полка. Которого Власов и Мишинев встретили, когда прибыли на командный пункт корпуса. Где Власов и увидел уже знакомого ему лейтенанта Смирнова, из мотоциклетного полка. Который, увидев командование корпуса, доложил о своём прибытии, с докладом от комполка, а заодно попросил разрешения вручить товарищу комиссару подарок от бойцов полка. В виде пистолета Парабеллум, артиллерийской модели, с удлинённым стволом, деревянной кобурой и барабанным магазином. В комплекте была даже машинка, для снаряжения барабанного магазина, у пистолета, патронами. Поджав губы, бригадный комиссар принял подарок. А лейтенант рассказал об боевых действиях полка. За последние два дня.
Как выяснилось полку, при поддержке бронепоезда НКВД и двух разведывательных батальонов, получилось быстро ликвидировать националистические мятежи в Вербе и Бродах. Уже утром двадцать пятого числа взяв их под контроль. После чего оставив одну, из четырёх, мотоциклетных рот полка в Вербе, комполка выслал, в качестве дозора, в город Млынов, ещё одну мотоциклетную роту. Заняв главными силами полка и город Дубно. Занявшись эвакуацией всего, что было можно из городов Млынов, Дубно и Верба. При этом район Вербы прикрывался ещё и двумя разведывательными батальонами. И к исходу двадцать пятого числа к Вербе и Млынову подошли части одиннадцатой немецкой танковой дивизии. Которые заняли Млынов, вынудив находящийся там дозор отойти к Бродам, и остановились на ночёвку перед Вербой. Дозорная рота, в которой, покинула селение только утром, уйдя, как и было приказано, в сторону города Кременец. А к Дубно, немецкие части, как из Млынова, так и Вербы, подошли к восьми утра двадцать шестого июня. Причём вышедшие к городу части захватив железнодорожный мост к западу от города остановились. А отряд, подошедший к Дубно с севера, попытался занять высоты, нависающие над городом. И которые как решили немцы никем не обороняются. В результате немецкий разведывательный отряд одиннадцатой танковой дивизии[22], двигаясь вслед за мотоциклетным дозором, втянулся в искусственную лощину на шоссе. В кювете, которой находился боезапас гаубичного полка большой мощности, выложенный вдоль трассы и подготовленный для детонации. Что позволило полностью уничтожить этот отряд противника, подорвав эти восьмидюймовые снаряды. После чего дозорная рота выдвинулась к Млынову, где встретила передовые отряды сороковой танковой и двести двадцать восьмой стрелковой дивизий[23]. С которыми удерживал город до полудня двадцать двадцать числа. После чего рота отошла к Дубно. Так как противник вновь подошёл к Дубно с северной части. И в районе шестнадцати часов начал штурм этого города с двух направлений. Вынудив полк, согласно приказа, оставить город и отойти на соединение с частями двести двадцать восьмой стрелковой дивизий. На передовые части, которой, вышли буквально через десяток километров, на восток от Дубно. И удостоверившись, что тяжёлые орудия оказались утянуты за позиции советской пехоты, предупредив о противнике встреченные части двести двадцать восьмой стрелковой дивизий[24], избежав попытки подчинения полка, с трофеями, а повреждённые бронеавтомобили и часть орудий, противотанковых ружей и пулемётов, которые не получили значительных повреждений, взяли с собой, совершил марш к городу Кременец, где соединился с кавалеристами. Пройдя через позиции сто сороковой стрелковой дивизии, выходившей к реке Иква. И оставив, перед этим, в расположении двести двадцать восьмой стрелковой дивизий, сотрудников НКВД. Отходивших было, до этого, из Дубно, вместе с мотоциклистами.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
