Пока ты веришь

— Ох, Герберт, — вздохнула госпожа Маргарет разочарованно.

Магиня с трудом сдержалась, чтобы не последовать ее примеру. Не сказать, что визит к Найлсу совсем не дал результатов, но все же не стоил таких приготовлений.

Тем не менее, она попыталась выжать из мэтра Герберта как можно больше. Исподволь подвела мага к воспоминаниям о последнем званом ужине в доме Дориана ("Ах, вы общались с ним незадолго до трагического конца!"), но не узнала ничего нового сверх того, что уже было ей известно от Ранбаунга.

— Благодарю вас, — Адалинда убрала в ридикюль слезоточивый платок. — Простите еще раз возмутительное поведение моего сына, но если бы не это, наш разговор не состоялся бы... А мне так нужно было поговорить с кем-нибудь о нем.

Вставая, она задела лошадиный скелет, и хоть это вряд ли имело какое-то отношение к цели ее визита, не удержалась, чтобы не поинтересоваться, что символизирует сей необычный предмет декора.

— Вечную нехватку средств, — с неохотой, которая, впрочем, не помогла ему воспротивиться действию эликсира, ответил Найлс. — Взял на реставрацию у знакомого коллекционера.

Магиня подумала, что владелец столь занятного экспоната может быть одним из купивших механические изделия Дориана, но решила об этом не спрашивать. Мэтр Герберт обмолвился, что имел беседу с представителем ВРО, а значит, кое-кто может раздобыть протоколы той беседы... и многое другое тоже...

— Надеюсь, вы сохраните мою тайну, — пробормотала она смущенно при прощании, получила от хозяев заверения, что никто и никогда, и поспешила удалиться.

Действие снадобья еще не кончилось, и супругам Найлс наверняка было о чем поговорить без посторонних.

А Адалинда успевала еще на одну встречу.

Роксэн должна была ждать ее в двух кварталах от дома мэтра Герберта и вернуть браслет. Провести час-другой без своего "жезла" совсем не то, что несколько месяцев жить без него под блоками, но и чары преображения, которым она себя подвергла — не банальная иллюзия: магиня чувствовала сильнейший дискомфорт и острое желание вернуть себе прежнюю внешность. Говорят, что можно навсегда измениться, если неправильно раскрутить цепочку метаморфоз, и хотя в ее практике такого не бывало, Адалинда все же нервничала.

Роксэн в отличие от хозяйки экспериментировать с внешностью не боялась.

В условном месте магиня нашла не навестившего Найлса нервного юношу, а миловидную девушку, в которой портье ее гостиницы, быть может, узнал бы помолодевшую лет на десять госпожу Мелину Сайкс. Зеленоглазая прелестница не скучала одна — рядом отирались два студиоза.

— Кошка, — фыркнула себе под нос Адалинда.

Почуяв хозяйку, Роксэн тут же упорхнула от растерявшихся молодых людей и, подбежав, взяла магиню под руку.

— Кажется, у меня был сын, а не дочь, — сказала та строго.

Фамильяр виновато мяукнул. Своего голоса, в смысле — человеческого голоса, Роксэн не имела. Говорила ее устами всегда хозяйка. Но все же умудрилась как-то привлечь до сих пор глядевших ей вслед юнцов.

— Ты ведешь себя неразумно, — пожурила ее магиня. — Взгляни на ситуацию: молодая девушка, одна, без сопровождающих. К тому же немая... или скудоумная — даже не знаю, за кого они тебя приняли. А если бы они решили воспользоваться ситуацией?

Роксен негромко зашипела и оскалилась.

— Их ждал бы сюрприз, — поняла Адалинда. — Ты на это и напрашивалась, да?

Девушка-кошка хищно прищурилась.

— Не нужно, — магиня ласково погладила ее по руке. — Я обещала тебе охоту, но эти мальчишки — не наша дичь. Все еще будет, потерпи немного.

Она остановилась, позволив Роксэн потереться носом о свое плечо, и протянула руку. Однако когда фамильяр уже готов был отдать ей браслет, передумала:

— Повременим пока. Давай-ка лучше найдем извозчика.

Глава 21

Роль гостьи в доме мэтра Алистера давалась Эби не без труда. Казалось бы, ничего сложного: ешь, спи, читай, шей, чтобы руки занять. Но страх сделать что-нибудь не то и не так постоянно держал в напряжении. Еще сильнее пугала неопределенность.

За завтраком девушка решилась поинтересоваться у мага, что ждет ее дальше, ведь впереди зима, и не хотелось в холода остаться на улице, но хозяин тут же перевел разговор в иное русло. Господина Ранбаунга интересовал исключительно Джек. Ему было любопытно, отчего механический человек проявлял такую заботу о ней, и простое объяснение, что тот лишь отвечает добром на добро, он не принимал.

Эбигейл рассказала, как занималась по указанию мэтра Дориана с его созданием. Как гуляла с ним в саду, как объясняла понятные обычным людям вещи, показывала, как расставлять посуду и прислуживать за столом. Об Эйдене упомянула, что тот учил искусственного человека читать, и какие-то разговоры пересказала — какие не стыдно было повторить. Магу этого оказалось недостаточно.

После завтрака он велел Эби прийти в его лабораторию, которая, по мнению девушки, была и не лаборатория вовсе, а название одно, если сравнивать с рабочим помещением в доме мэтра Дориана. Обычная комната, только стены и пол выложены белой глазурованной плиткой, а шкафы вдоль стен и два широких стола — металлические. Ни светящихся шаров под потолком, ни разноцветных жидкостей в пузатых колбах, ни запаха масла и керосина. И никаких механизмов, если не считать сидящего на одном из столов Джека.

За вторым столом устроился сам маг. Поставил перед собой письменный прибор, разложил какие-то стеклышки и, посмотрев сначала на механического человека, а затем на остановившуюся в дверях Эби, приказал:

— Общайтесь.

— Как? — растерялась девушка.

— Как обычно, — толстяк поглядел на нее сквозь толстую круглую линзу. — А я понаблюдаю пока.

Эби не на шутку смутилась, а Джек спрыгнул на пол — плитка хрустнула под весом искусственного тела — и всем корпусом развернулся к магу.

— Знаете, мэтр, — заговорил он обычным своим бесстрастным голосом, но сейчас в нем слышались новые, будто бы насмешливые нотки, — невежливо с вашей стороны предлагать подобное. Хотя бы за ширму спрятались и уже оттуда подглядывали.

Эби думала, что мэтр Алистер рассердится на него за эти слова, но тот усмехнулся и довольно потер пухлые ладони.

— Боюсь, за ширмой мне будет некомфортно. Но если вас смущает мое присутствие, удаляюсь.

Он поднялся из-за стола и направился к выходу. Но перед тем подвигал свои стекляшки, а одну спрятал в карман.

Уход мага не избавил от неловкости. Эби по-прежнему не знала, что ей делать наедине с механическим человеком и о чем говорить. Джек пугал ее. Не так, как вначале, когда ее страшила его внешность и отсутствие всяческих чувств. Теперь чувств в нем, как для искусственного творения, было даже больше чем нужно, и именно это тревожило. Неспокойно было от ощущения, что он думает о чем-то, когда смотрит на нее. И когда не смотрит — тоже. И вообще думает — странно это.

Когда-то Эби мечтала, чтобы Джек был хотя бы немножечко живым, а сейчас, обнаружив в нем подобие жизни, захотела, чтобы все стало как раньше. Тогда она снова могла бы говорить с ним обо всем на свете, не боясь быть непонятой...

— Сегодня хорошая погода, — первым сказал Джек, указав на окно.

Эби хотела согласиться, погода и впрямь была чудесной, небо — ясным, а солнце светило совсем по-летнему, но механический человек резко отвернулся от окна и шагнул к ней.

— Разговоры принято начинать с погоды, — слабо подкрашенные губы приоткрывались совершенно не в такт словам. — Потом справляться о здоровье. Как твое здоровье?

— Спасибо, хорошо, — непроизвольно отступив от него, проговорила Эби.

— Как тебе спалось?

Наверное, по правилам полагалось интересоваться и этим, и девушка ответила, что тоже хорошо.

— А тебе?

— Я не сплю, — проговорил раздельно механический человек. — Теперь.

— А раньше спал?

Он замер, словно задумался — по искусственному, обтянутому выделанной кожей лицу и стеклянным глазам не понять о чем, а потом произнес медленно:

— Раньше я отключался. Это немножко похоже на сон. Или на смерть.

О таком Эби тем более говорить не хотела и быстро сменила тему:

— Ты еще не просил у мэтра Алистера новую одежду?

Джек покачал головой.

— Хочешь, я сама его попрошу?

— Зачем?

— Я же объясняла вчера: твой костюм нужно постирать.

Он склонил набок голову, и что-то в этом движении показалось Эби знакомым и одновременно неправильным.

— Ты думаешь, в чистом костюме мне будет лучше?

— Конечно, — начала девушка и осеклась. Подумалось, что Джек спросил совсем не о том, будет ли он лучше выглядеть в новой одежде.

— Не будет, — сам себе ответил механический человек.

Снова стало страшно и тревожно, но Эбигейл, пересилив себя, приблизилась к нему и заглянула в неподвижные, неестественно блестящие глаза:

— Ты чем-то расстроен?

Она рада была бы, если бы он не понял вопроса и промолчал. Но Джек ответил:

— Нет. Я... зол.

— Почему?

Твердый палец коснулся ее щеки и провел волнистую линию до подбородка.

— Чувствуешь?

— Да, — прошептала Эби.

— А я — нет.

Подсматривать и подслушивать господину Ранбаунгу было без надобности. Любопытно, конечно, о чем могут говорить механический человек и вполне себе живая девушка, но любопытство это пустое, отвлеченное. Куда интереснее, как отреагирует на разговор искусственный разум. Изменится ли структура внутренних связей, проявится ли то, что мэтр Алистер для себя назвал эмоциональной составляющей базового заклинания — тонкая ниточка, которой, по всему, не было места в изначальной канве. Она сплелась уже позже, сама, проросла из тысячи других канальцев, ответственных за память, знания и восприятие. Рассчитывал ли Дориан на такое? Или, как и тысячу раз до этого, случайная удача вновь подыграла ему?

Впрочем, с учетом случившегося с Лленасом, трудно назвать его удачливым...

Закрывшись в кабинете, мэтр Алистер достал из кармана и установил в рамку-проектор линзу. Активировал связующее все элементы считывающего устройства плетение. На столе перед магом вспыхнула картинка: отсвечивающие всеми цветами радуги змеи сплелись в тугой клубок — так он видел заклинание, давшее Джеку жизнь и, да простит Творец такие мысли, душу. И чем дольше Ранбаунг смотрел на этот клубок, тем сильнее убеждался, что никогда не сумеет ни распутать его, ни тем более воссоздать.

Он придвинул к себе стопку чистых листов и взял из ящика стола остро заточенный карандаш. Через минуту наблюдений грифель зашуршал по бумаге, срисовывая одну за другой схемы, которые после еще несколько часов придется разбирать.

Вот простейшее мышление, обеспечивающее первую мгновенную реакцию, что совсем нелишне в отсутствие рефлексов на уровне физиологии.

Несколько каналов, тянущихся от независимых хранилищ памяти, дублирующих друг друга на случай нарушения связей. Структура содержащейся в них информации неоднородна. Одни данные — некая постоянная, другие непрерывно обновляются.

Сейчас, пока Джек общался со своей подругой, процесс обновления шел особенно активно, и мэтр Алистер едва успевал зарисовывать изменения. Он уже жалел немного, что отказался от идеи подслушать разговор. Если бы знать, что именно провоцирует наисильнейшие эмоциональные всплески, можно было бы после воссоздать ситуацию в лабораторных условиях и тщательно проанализировать. Однако маг недолго обдумывал это: еще одна, прежде не замеченная им ниточка-связь, тянувшаяся от Джека куда-то вовне, заняла его внимание. Не единственный канал, уходящий за пределы матрицы, но те, другие, были не более чем придатками энергетической цепи и терялись в астрале, а эта...

— Нужно взглянуть поближе, — решил, отбросив карандаш, мэтр Алистер.

Он вынул линзу из проектора и направился в лабораторию с намерением отослать Эбигейл и остаться один на один с творением Лленаса, но девушка сама встретила его в дверях.

— Можно мне пойти наверх? — спросила она.

— Уже поговорили?

— Да, — девица опустила глаза. Если бы еще и покраснела при этом, Ранбаунг решил бы, что разговор сей был — и подумается же такое! — интимным.

— Хорошо, иди.

Ему не терпелось заняться продолжением исследований. Отчего-то казалось, что обнаруженная сегодня ниточка — та самая, потянув за которую, можно распутать весь клубок.

— Мэтр Алистер, — обратилась к нему Эбигейл, вопреки собственным словам, не торопившаяся уходить. — Я хотела попросить... Джеку нужна чистая одежда. И... вы не могли бы отключать его на ночь? Мэтр Дориан всегда так делал.

— Мэтр Дориан, как тот, посредством чьего дара был создан твой механический друг, мог отключать его и включать по сотне раз на день, — поморщился досадливо маг. — А мне под силу лишь разорвать управляющее Джеком заклинание. Восстановить его потом, боюсь, не получится.

— Тогда не нужно! — протараторила испуганно девушка.

— Не буду, — улыбнулся Ранбаунг.

Улыбка получилась грустной и задумчивой. Чувствовалось, что разгадка где-то рядом, но он все время ее упускает, и найденная только что ниточка вот-вот выскользнет из рук...

Храм святой Агнессы располагался на западной окраине Салджворта. Древнее строение с куполообразной, местами провалившейся крышей, на стенах — истершийся барельеф, окна с выцветшими витражами. Внутри — та же ветхость: блеклые фрески, бедный алтарь. Адалинда не сильна была в вопросах религии, а потому не могла судить, по какой причине храм так запущен: то ли святую эту в народе не слишком почитали, то ли отсутствие прихожан, а, стало быть, и пожертвований, вызвано лишь удаленностью этого места да тем, что на старом кладбище, оградой примыкавшем к храмовому двору, давно не хоронили горожан, и тех, кто мог приходить на поросшие бурьяном могилы, погребли уже на других погостах.

Так или иначе, но людей в храме почти не было. Старый священник, седой и ссутулившийся, дряхлый настолько, что казался ровесником святилища, беседовал с дамой в черном вдовьем капоре. В стороне дожидались окончания их разговора трое детей: мальчик и две девочки. В первом ряду скамеек для молитвы дремал пожилой господин. В третьем — девушка, бледная и заплаканная, напротив, молилась о чем-то горячо и истово. И больше никого.

Кроме Фредерика.

Эмпат сидел в предпоследнем ряду, почти у прохода. Глаза прикрыты, лицо расслаблено. Ему всегда нравились подобные места, их эмоции, искренность и скрытность, чистые стремления и тайные желания.

Адалинда, до сих пор без браслета, в утреннем образе увядающей красавицы, присела рядом.

— Я хотела бы исповедаться, — сказала она тихо.

Фредерик открыл глаза, скользнул по ней незаинтересованным взглядом.

— Простите, но я не...

Женщина негромко, чтобы не нарушать покой храма, рассмеялась.

— Прежде ты чувствовал меня за десяток шагов, — сказала она, возвращая должок.

Бывший муж спрятал удивление под ухмылкой:

— Прежде ты не примеряла на себя столь невзрачных личин. Думаю, можно счесть признаком профессионального роста то, что теперь ты не боишься показаться старой и непривлекательной.