Мертвые не разговаривают

Рот человека исказился в оскале. Из горла вырвался сдавленный рык.

— Я сожру твое сердце!

— Не в этот раз, — Андрей уже давно бы плюнул на тварь и направился к деревне. Вечерело — и в лесу, должно быть, уже сейчас ничего не видно. А еще не стоит забывать о развалинах и населяющих их призраках. Но оставлять за спиной выходца с того света он все же не решился.

Длинноволосый попытался подняться, но стоило ему опереться на ногу, как по телу пробежала судорога. Похоже, сильная. Матерясь и суля Андрею кровавой расправой, он снова упал.

Человек катался по траве и завывал. Черные пятна на его коже вскрылись, исторгнув из себя густую сукровицу.

Запах тлена резко усилился.

Тот, кто давно обосновался в призрачном городе, гнил заживо. Гнил очень быстро.

Андрей наблюдал за ним еще с минуту, чтобы окончательно удостовериться: опасности отсюда ждать не следует. Крики же, перемежающими булькающими воплями, доносились до него еще долго. Почти до самой кромки леса.

Жутко хотелось есть. Желудок сводило судорогами не то от голода, не то от прилипшей к носоглотке вони разложения. В голове звенело. Думать и что-либо анализировать не хотелось. С наступлением темноты организм будто приготовился к спячке. Продержаться! Одну ночь. Этой ночью должно все решиться. Так или иначе.

А пока дело за малым: добраться до деревни. В быстро сгущающихся сумерках сделать это казалось все более проблематично. Если до леса Андрей добрался без проблем, то дальнейшую дорогу как обрубило. Он помнил примерное направление, но понятия не имел, где начинается тропа. В прошлый раз вышел на нее случайно и то днем. Теперь же, стоя перед непроглядной, выжидающей стеной деревьев, чувствовал себя так, будто ищет черную кошку в черной комнате.

И все же найти кошку придется.

— Есть кто живой?! — закричал Андрей, обращаясь к неподвижным лесным гигантам.

Он понимал, что кричать — глупо и даже опасно, но иного варианта привлечь к себе внимание аборигенов не видел. В конце концов, вдруг они догадались оставить несколько патрулей, засевших вдоль хотя бы части лесополосы? Вряд ли, учитывая их опасливость в отношении призраков. Но все же шанс.

Андрей подставил лицо порывам холодного ветра. Очень хотелось услышать ответный крик или хотя бы треск сучьев, звуки шагов. Но все тщетно. Окружающий мир не молчал, полнился звуками — шумом волнующегося леса, стрекотом кузнечиков, далеким уханьем и отрывистыми всхлипами какой-то пичуги. В дрожащих тенях что-то шелестело. Андрей вслушивался и всматривался, надеясь, что вот сейчас его окликнут или из черноты покажется человеческая фигура.

Он простоял минут десять, крикнул еще раз. Ветер подхватил крик и унес в сторону от леса. Плохо. Похоже, придется продираться в одиночестве.

Андрей еще раз прикинул направление и вошел в лес. Он ступал осторожно, руки держал вытянутыми перед собой. В любом случае — заблудиться не получится. Самое неприятное, что может случиться, — он добредет до границы, за которой его просто перебросит на противоположную сторону окрестностей Водино. Потеря времени и сил, но все равно не смертельно. Если, конечно, не вывалиться возле лагеря падальщиков.

Последняя мысль заставила напрячься. В голове тут же родились красочные образы крадущихся в ночи людей, вооруженных цепями и крючьями. Они знают эти места, умеют ходить бесшумно, умеют ждать. Он же ломится, точно слон. Не разбирая дороги. Не заметит ловушки, даже если ту подвесить перед самым его носом.

Андрей остановился, вслушался в шум леса. Теперь в каждом громком скрипе, в каждом резком шорохе ему чудился затаившийся враг. Жестокий и... голодный.

Сплюнув на землю, он выругался из-за собственной мнительности. Опасность, конечно, существует. Но самостоятельно загонять себя до состояния дрожи в коленях — огромная глупость. Так можно до утра продрожать в кустах. А в то, что можно просидеть всю ночь без движения и при этом не уснуть, — Андрей не верил.

А потому, сильно протерев лицо ладонями, двинулся дальше.

Тень выскочила у него из-под самых ног. Или так просто показалось. Перед глазами взметнулось нечто темное, зашуршало, а потом в грудь уперлось стальное острие.

Андрей не раздумывал — ударил раскрытой ладонью по острию, бросился в сторону. Не успел он сделать и нескольких шагов, как нога зацепилась за корень или корягу. Листья и пыль метнулись в лицо.

Нельзя валяться! Вскочить — бежать! Плевать, что ни черта не видно. Плевать, что напавших на него тварей может оказаться несколько. Только не лежать! Не преподносить себя покорной тушей, которую только и следует нанизать на вертел.

Он вскочил. Перед глазами — темнота. Кромешная. Если продираясь сквозь лес, он видел хотя бы оттенки черноты, то теперь все расплылось слепой кляксой. Куда бежать?

Сердце чуть было не выпрыгивало из груди, стучало сильно, отдаваясь глухой болью.

— Извини, не хотела тебя напугать, — прозвучал тихий голос.

Первые секунды разум отказывался воспринимать услышанное. Слова пробились до сознания сквозь густую завесу паники.

— Алена?.. — все еще не веря себе, спросил Андрей. Он щурился, силясь рассмотреть хотя бы намек на очертания человеческого тела, но все равно ничего не видел.

— А ты кого ожидал встретить? — в ее голосе звучала неприкрытая насмешка.

— Если честно — никого, — не стал вдаваться в подробности собственных страхов Андрей.

— Жаль. А я думала, тебе не помешает проводник.

— Не помешает... — напряжение отпускало, руки чуть заметно подрагивали.

Андрей поискал руками какое-нибудь дерево, мечтая облокотиться. Как назло пальцы рассекли воздух, не встретив ни малейшей преграды.

— Я волновалась, — сказала Алена.

Ее голос прозвучал ближе, чем в первый раз.

— Волновалась? Почему?

— Они вернулись без тебя. Сказали — ты исчез. Они ждали, пока не стало темнеть.

— Задержался, — кивнул Андрей, не принимая во внимание, что девушка его кивок, скорее всего, не увидит.

Он чувствовал ее присутствие. Не видел, не слышал, именно чувствовал. Ее взгляд направлен на него.

— Что-то случилось? — спросил, окончательно придя в себя.

— Нет, все хорошо. Теперь хорошо. Нам надо торопиться. Держи меня за руку.

Андрей протянул руку, пальцы нащупали ладонь Алены. Странно, но это прикосновение вернуло ему уверенность. Теперь он не один, бояться нечего.

Он, взрослый мужик, не дурак и не доходяга, а радуется как ребенок, заблудившийся в темноте и неожиданно нашедший того, кому может доверять. И все страхи разом отпрянули.

— Как войдем в деревню — ни о чем не спорь, хорошо? — спросила девушка.

— Уверена, что ничего не случилось?

— Да. Просто не спорь. Пожалуйста. Опасаться нечего, ты не подумай.

— Лучше бы объяснила.

— Обещаешь?

— А если нет?

Она остановилась. Ее пальцы в его ладони дернулись.

— Если нет — ничего не изменится. Для тебя.

— А для тебя?

Алена молчала.

— Хорошо, обещаю, — выдавил из себя Андрей. — Но знай — это не дело. Если...

— Спасибо, — перебила девушка. — Идем.

Она шла так уверенно, будто кромешная темнота для него раскрывалась солнечным днем для нее. Вот уж действительно — знает лес, как свои пять пальцев.

В воздухе появился слабый запах дыма.

— Погоди, — Настя снова остановилась.

Андрей не видел, что она делает, но спустя мгновение рядом раздалась отрывистая токатта. Будто дятел стучит по дереву, только звонче, и слышится строгая ритмика.

— Идем, — проговорила Алена, когда стук стих.

— Знак? — спросил Андрей.

— Да — идут свои. А то подстрелить могут.

— Почему не какое-нибудь кряканье или другой звук? Настоящего животного.

— Из меня плохой подражатель, — в ее голосе прозвучала усмешка.

К воротам подходили медленно, без резких движений.

Их окликнули — и только тогда успокоились. Послышался скрип открываемой створки ворот.

Деревня стояла безлюдной. Полуночных гостей встретили лишь часовые. На лицах — озадаченность.

— Ты? — вопрос был обращен к Алене.

Спрашивал худощавый мужик с длинными усами, свисающими парой понурых плетей.

— Да.

— Ну, девка... — покачала головой усатый. — В себе ли?

В ответ лишь безмолвное пожимание плечами.

— Что случилось? — спросил Андрей. Странное поведение аборигенов настораживало.

— Ты проходи, мил человек, — чуть кивнул часовой. — Тебе мы рады. А вот с ней разговор будет особый.

— Я чего-то не знаю?

Со стороны домов к стоящим возле ворот спешили двое. Один — с копьем в руке. Второй — торопливо запахивающий стеганку. Староста?

— Слава Господу, — всплеснул руками Степан Михайлович. — Уберег. Как сходил?

— С толком. Решение есть, — сказала Андрей.

— Ну и славно. Что требуется?

— Для начала — собрать людей. Всех. Взрослых. В особенности тех, кто застал трагедию в Водино.

— Сейчас? — нахмурился староста.

— Да.

— Собрать всех — только если здесь, во дворе. И недолго. Иначе...

— Да-да — опасно. Помню.

Староста повернулся к сопровождавшему его человеку.

— Давай, Митя. Тащи всех из кроватей. Да поскорее.

— И огня можно? — спросил Андрей. — Темно здесь.

Степан Михайлович кивнул, потом посмотрел на Алену. Та быстро отвела взгляд, уставилась себе под ноги.

— Очень глупо, — вздохнул староста. — Хотя, чего-то подобного я от тебя ожидал.

Девушка продолжала молчать.

— В холодную. На хлеб и воду.

Усатый часовой взял Алену под локоть.

— Идем.

Девушка повиновалась.

— Стоп, стоп! — Андрей поднял руки. — Я, наверное, лезу не в свое дело, но все-таки кто-нибудь мне объяснит? Что здесь творится?! Аленка помогла мне. Без нее я бы до сих пор блуждал по лесу.

— Это наши дела, не стоит тебе вмешиваться, — явно сдерживая раздражение, проговорил староста.

— Ты обещал, — сказала Алена.

— Что?

— Обещал не спорить.

— Подожди... Ты одна пошла в лес. Так? И в этом проблема?

— Повторяю — это наши дела, — лицо Степана Михайловича окаменело. — Закон есть закон. Это не блажь. Каждая его строка написана кровью. Нашей кровью.

— Но только благодаря ей я здесь! — Логика старосты в голове Андрея не желала укладываться. Он обязан Аленке если не жизнью, то нервами и кучей времени, которое теперь сможет использоваться для дела. Во благо не только себя или Насти с Вячем, но и самого старосты и всей деревни. Что за идиотизм упираться теперь, когда через час все может измениться?! Весь этот замкнутый мирок может исчезнуть.

— Ты обещал! — с надрывом произнесла девушка. — Пожалуйста. Не надо.

— Все знала заранее? — Только теперь Андрей осознал это. Неужели он настолько предсказуем?

— Увести, — мотнул головой староста.

Впрочем, его приказа и не требовалось. Девушка сама развернулась, намереваясь идти.

На улице начали скапливаться жители деревни. Люди тихо переговаривались, зевали. В руках несли факелы. Некоторые уже горели, другие зажигали на улице.

А так ли им всем нужен тот мир, за непроницаемым барьером?

Подобная мысль пришла на ум Андрею впервые.

Так ли они жаждут покинуть свой привычный мирок? Небольшой, со своими опасностями, но такой привычный.

Уверенности в этом почему-то нет. Это ему, гостю из иной реальности, кажется, что жить здесь невыносимо. Это он рвется обратно. Он не может спать и уже сходит с ума от переплетения кошмарных сновидений и не всегда понятной реальности. Да, они приходили прошлой ночью. Да, здоровались, говорили о своих чаяниях, возлагали на него надежды. Но верили ли в то, что все действительно может измениться?

Он смотрел вслед удаляющейся Алене. В голове гудело.

Кто-кто, а уж она точно верит. И уже это немало.

Люди рассаживались на принесенные лавки. Гомон усиливался.

Андрей сплюнул себе под ноги. Что ж, он обещал девчонке не спорить — и сдержал обещание. Но обещания смириться с ее наказанием он не давал.

Староста, отошедший проверить собравшихся, вернулся.

— Мы готовы, — сказал он.

— Ну и сволочи вы, — глядя ему в глаза, сказал Андрей.

Они простояли с полминуты, сверля друг друга взглядами, затем Степан Михайлович молча указал на людей. Те сидели почти в полной тишине. Слышно даже, как потрескивают факелы.

Андрей кивнул, вышел к собравшимся. Они расселись полукругом. Ни дать ни взять — внимательное жюри приготовилось выслушать выступление конкурсанта.

Он рассказывал быстро, опустив подробности о стычке с призраками возле детского дома и игры внутри его стен. Зато во всех красках, как мог, поведал о крушении речного трамвая и гибели всех его пассажиров.

Его слушали внимательно. Не перебивали. Лишь изредка что-то нашептывая соседу, хмурясь, кивая.

— Думаю, все дело в том, что их кто-то держит. Не дает покинуть этот мир, — заканчивал Андрей. — И этот кто-то живет среди вас. Пока души погибших детей в полной мере не получат причитающуюся им... дань, плату — они не уйдут. Граница не исчезнет, а их 'игры' продолжатся. Тот, кто их держит, имеет непосредственное отношение к трагедии. Так или иначе.

— Это что же получается? — послышался хриплый мужской голос. — Жертвоприношение какое? Господь всемогущий, да что же это делается?

— Называйте, как хотите, — пожал плечами Андрей. — Смысл от этого не изменится.

— А почему это мертвые вдруг заговорили? — спросил молодой голос. — С нами никогда — ни словом не обмолвились. Только жрут — и всего делов.

По рядам собравшихся прокатилась волна негромких смешков.

— Не знаю. Они, хоть и убийцы, но все равно остаются детьми. Ваши дети способны в полной мере отвечать за свои поступки? Думаю, те, которые заперты в кошмаре, не способны. Но подсознательно все же хотят вырваться. Ищут помощи.

— И нашли ее у тебя?

— Нет. Я всего лишь посредник.

— А откуда мы знаем, что ты не один из них? — послышался высокий голос. С лавки поднялась худая женщина, закутанная в длинное нечто, напоминающее плащ, но куда более плотное, вроде бы подбитое мехом. — Кто может жить сразу на этом и том свете?

— А вдруг это новая игра у них такая? — поднялась еще одна женщина. У Андрея создалось впечатление, будто после каждого слова она жует собственные губы. — Им только того и надо, чтобы мы друг друга на ножи взяли. Сами-то дотянуться не могут. Вот и подослали мальчика... — последние слова она почти прошипела.

— И то верно! — снова заговорил мужик. — Сейчас выберем жертву. По горлу — раз. Ан не тот окажется. Даже если верно, что детки мести требуют. Кто знает, чего им надо?

— Да смерти нашей!

— Смерти!..

Голоса звучали все чаще. В перепалку, никак не обсуждение, вступали все новые люди.

Андрей посмотрел на старосту. Тот стоял чуть поодаль и наблюдал за происходящим. На лице полное спокойствие. Не понять — на чьей он стороне и какие выводы из услышанного сделал для себя. И ведь он, Андрей, пока не сказал главного.

— А самого его порешить! — выкрикнул кто-то из задних рядов. — Прожили двадцать лет — и еще проживем. Чего мы не видели там, с той стороны? — кричащий закашлялся, но все равно продолжил. — Одни душегубы да сволочи продажные. А здесь мы сами себе хозяева! Нашли же, как ужиться с городом? Нашли! И неплохо живем...