Древолюция

Машина мародеров завиляла из стороны в сторону, не давая себя обойти. Прицеп, как гигантская дубинка, мог ударить 'девятку' и легко сбросить в канаву, так что Николай держал дистанцию, вниматель-но следя за маячившими перед глазами стоп-сигналами.

— Спокойно, Коля, — сказал лесник, высовываясь в окно с карабином. — Езжай прямо. Как стрельну — притормози!

Он прицелился и выстрелил в одно из колес прицепа. Пуля прорвала шину, прицеп накренился и задергался. Какой-то тюк вывалился и покатился под колеса преследовавшего автомобиля. Николай резко вывернул руль, объезжая неожиданное препятствие. 'Нива' заметно сбавила скорость.

— Пригнитесь, Петр Ильич! — скомандовал Николай. Он втопил педаль в пол и за несколько секунд догнал 'Ниву'. Это был четырехдверный внедорожник, длинная уродливая машина с покрытыми ржавчиной дверями. Вожаков поравнялся с ней, увидел молодое, недоброе лицо водителя и резко выкрутил руль вправо. Металл заскрежетал, обе машины дернулись, на миг потеряв управление. Но Николай был готов к этому, а вот водитель 'Нивы' — нет. Машина мародеров вильнула раз, потом другой. Человек с ружьем попытался прицелиться в преследователей, но над ухом Николая грохнул выстрел, и мародера отбросило вглубь салона. Лесник стрелял быстро и точно. Вожаков ударил еще раз. В салоне 'Нивы' возникла паника. Николай видел, как водитель пытался выровнять машину, но раскачавшийся прицеп перевернулся в кювет и увлек за собой машину.

'Девятка' остановилась. Николай и Петр Ильич вышли, направив ружья на задравшую колеса вверх 'Ниву'. Дверь щелкнула, и из машины выполз окровавленный человек.

— Не стреляйте! — заголосил он, увидав перед собой дула винтовок. — Я не убивал, я водитель!

— Иди сюда! — процедил Николай. Тот подчинился. Вожаков посмотрел ему в глаза. Если бы он увидел в них только страх или ненависть, он пристрелил бы его, не задумываясь.

— Куда ехали?

— В Красное...

— Там есть кто-то еще?

— Нет, нет, никого нет, мы все здесь! — как на духу, признался парень. Сочным хуком Вожаков от-правил его в нокдаун. Надо разрядиться, а то палец так и тянуло надавить на спусковой крючок. Они загля-нули в перевернутую машину. Подстреленный лесником бандит был мертв. Второй, находящийся на заднем сидении, сдавленно стонал. Вожаков выволок его из канавы, не обращая внимания на стоны, и швырнул рядом с водителем:

— Так! Теперь расскажете нам, кто из вас убил нашего товарища, ну!

— Не я! — хором закричали оба. — Убили вы его!

— Тогда ладно, — сказал Вожаков, — живите. Но если еще появитесь в Дымове...

— Нет, нет, нет! — замотали головами пленные.

— Поехали, — сказал Поборцеву Николай. Лесник закинул карабин за спину.

— Подождите, вы нас, что, бросите здесь? — спросил водитель 'Нивы', размазывая кровь из разби-той брови по лицу.

— Хочешь, пристрелю, чтобы не мучились? — предложил Вожаков, поднимая ружье.

— Нет, нет! — стеная и охая, мародеры поползли в сторонку.

— Закон тайги знаете? — на прощание проговорил лесник. — Не переходи дорогу тому, кто силь-нее, а перешел — не проси пощады.

* * *

*

Зазвонил мобильник. Поборцев сделал звук телевизора тише и поднес телефон к уху:

— Да.

— Это Александр? — спросил незнакомый голос.

— Да.

— Хорошо, что я вас застал. Меня зовут Николай. Мне надо с вами поговорить.

— Говорите.

— Мы с вами земляки, я тоже из Дымова. Кстати, передаю привет от дяди Пети. Он очень беспоко-ится о вас, с тех пор как вы ушли в экспедицию.

— От какого дядя Пети? — на всякий случай спросил Алекс. Откуда этот человек мог знать про экспедицию?

— От вашего дяди. Петра Поборцева.

— А кто вы такой? — спросил Алекс.

— Человек, который кое-что знает о дендроидах. Нам нужно встретиться!

— Зачем?

— Вы — журналист. И вы — первый и по сути единственный, кто рассказал о них правду. То, что они — не убийцы и не людоеды. Хотите узнать еще больше? Уверен, не разочаруетесь. Мы хотим, чтобы вы продолжали говорить людям правду, и дадим сенсационную информацию!

— Подождите, почему вы позвонили именно мне? Есть более известные люди. Им бы поверили больше.

— Простая логика. Вы надежней для нас. Вы говорили правду — вас оклеветали, выставили лгуном, лишили работы...

Это только дядя мог ему сказать, подумал Алекс, больше некому. Наверно, не врет. А вдруг все же провокация? Почему дядя сам не позвонил?

— Ваш дядя сейчас далеко отсюда, а я здесь, в Екатеринбурге, — угадал его мысли Николай. — Он и просил меня позвонить. Кстати, еще он спрашивает, где его любимое ружье?

Алекс усмехнулся. Знал бы дядя, что с его ружьем! Кстати, про ружье тоже знал только он.

— А вы не хотите реванша? Не желаете соли кое-кому под хвост насыпать? К тому же Петр Ильич говорил, что вы по-настоящему любите природу, а значит, будете с нами.

— А что значит: 'с нами', 'мы'? У вас там организация?

— Не телефонный разговор. Ну, что, едете? Если 'да', то полчаса на сборы.

Поборцев побоялся прямо сказать 'да'. Если бы знать, с кем разговариваешь, в глаза смотреть...

— Не могу сейчас сказать, — ответил он. — Я должен подумать. Может...

— Думать времени нет, — сказал Николай, — мы уезжаем в Дымов. А ваш дядя говорил, что вы че-ловек действия...

Этот звонок выбил Поборцева из колеи серых, ничего не приносящих дней. Как-то незаметно для себя Алекс смирился с произошедшим и просиживал оставшиеся летние дни дома, ничем не занимаясь и не желая ничем заниматься. Деньги, выданные Вано, подходили к концу — жизнь стремительно дорожала. Стоило подумать о работе, но ни за что, кроме журналистики, браться не хотелось. Это его работа, его жизнь. Наверно, можно устроиться в какой-нибудь заштатный журнальчик, пописывать статейки в крими-нальные новости или что-то в этом роде... Нет, лучше уж продавать сигареты в ларьке. А еще лучше — уе-хать в другой город. В ту же Москву или Питер. И он собирался, укладывал вещи. И оставался. Потому что знал: уедет — потеряет себя, в Москву приедет уже другой Алекс Поборцев. И еще притягивали события в области и слухи. О дендроидах говорили на улицах и в магазинах, на рынках и в транспорте. Кто-то верил, кто-то называл чепухой. Не было лишь официального признания, но Алекс верил, что оно не за горами. И тогда он будет свободен.

В эти дни он часто размышлял о происходящем. Сколько еще те, наверху, будут тянуть, ведь навер-няка сейчас гибнут солдаты, пытаясь сдержать натиск мутантов. Есть ли предел цинизму власти, тайно ре-шающей, что народу знать можно, а что нельзя? Сколько еще можно все это терпеть? Почему в России по-лучается так, что провозглашенные ценности подменяются непотребным суррогатом, а народу кажется, что так было всегда, что это нормально. Ему хотелось выйти на улицу и крикнуть: 'Люди, оглянитесь! Вас об-манывают, над вами издеваются, а вы терпите! Посмотрите, как кучка отъевшихся свиней смеется над зако-нами и моралью. Сколько еще вы будете терпеть, вечно?' Молчит Россия. Вернее, не молчит, а треплется в многочисленных блогах, но от этого мало что меняется. Нас оскопили. Еще при Сталине нам отрезали то, что называется волей. Мы не можем хотеть, не способны добиваться, не смеем возражать. Мы — нация Об-ломовых, которая может бесконечно рассуждать о том, что надо сделать и как, с горящими глазами клей-мить беззаконие... Но когда настает час выйти и встать на пути зла, сделать что-нибудь самому — большин-ство остается на своих местах, полагая, что это не их дело, и что должен найтись кто-то другой... 'Кто, если не я?!' — прекраснейший советский лозунг, незаслуженно канувший в лету. Он не оставлял места равно-душию, лености и неверию, затопившими современную Россию. Где новые Разины и Пугачевы, где декаб-ристы, которым было что терять, но они посмели не думать о себе и отдали все, свои жизни и свое благопо-лучие ради идеи? А кто так сможет сейчас? Мельчаем. Думаем, нам есть что терять. Как же, у нас квартира, телевизор и куча барахла...

Поколение людей, над идеалами которых посмеивается современная молодежь, намного смелее нынешнего, думал Поборцев. Некоторые считают их ущербными, зашоренными советской пропагандой, но если человек чувствовал правду, то не боялся ходить, требовать и доказывать. Он верил, пускай наивно, в справедливость власти. А сейчас, кого не спроси, скажут: бесполезно, система. И мало кто осмеливается противостоять ей. А ведь 'система' не против нас, она в нас самих. Это шварцевский Дракон. И сколько ни кричи о беспределе, никто не встанет рядом, не выйдет вон из серой массы, кроме нескольких стариков, с которыми умирают последние революционные искры. Они еще могут верить в справедливость, а мы?..

И я тоже, беспощадно констатировал Поборцев, и я такой же. Потому что никому и ни во что не верю. Потому и никто не пойдет за мной, как и я за кем-то. Кто отравил нас, чей яд течет в нас вместо крови?

* * *

*

— В середине августа на территории Свердловской области обнаружены мутанты, так называемые дендроиды, своим видом напоминающие обычные деревья. Происхождение их пока неизвестно. На сего-дняшний день ими разрушено несколько населенных пунктов. Имеются человеческие жертвы. Правительст-во предпринимает все необходимые меры для обеспечения безопасности людей. Население района эвакуи-ровано, опасная зона оцеплена войсками. Представители МЧС работают на местах...

С телеэкрана вещал не кто иной, как старый знакомец, бывший капитан-'особист' Курмаев. Твер-дый взгляд, жесткий пробор, безукоризненный костюм. Затем Алекс обратил внимание на стоявшую перед ним табличку: 'Александр Муслимович Курмаев, полномочный представитель президента'. Вот она, ха-ризма, подумал Алекс, вот, оказывается, с кем я разговаривал в Михалево! Да, Поборцев, ты растешь! Пред-ставитель президента лично угрожал тебе. Как приятно.

— Как руководитель чрезвычайного штаба, — продолжил Курмаев. — Я заявляю, что мы способны справиться с мутантами, и безопасности наших граждан ничего не угрожает. К месту продвижения денд-роидов стягиваются войска, и множество мутантов уничтожено. Мы полностью контролируем ситуацию. О дальнейших событиях будут сообщать наши специальные репортажи...

Даже после такого неординарного сообщения пошла вездесущая реклама. Алекс подошел и выклю-чил телевизор. Они признали существование дендроидов! Лед тронулся, господа присяжные, лед тронулся!

Поборцев в волнении заходил по квартире. Что же теперь будет? А ничего, вдруг осознал он. Это объявле-ние по своей сути ничего не меняет. Просто то, о чем месяц говорили на кухнях, сейчас официально под-тверждено. Армия как сражалась, так и будет сражаться. Дендроиды как были врагами, так ими и остались.

Удивительная страна, подумал Поборцев, только у нас можно издавать законы, которые никто не собирается исполнять; можно вести полномасштабную войну и не признаваться в этом; можно объявить минимальной зарплатой сумму, на которую не прожить и неделю... Уникальная страна. У нас издревле бьют своих, чтоб чужие боялись. Но чужие уже не боятся, они смеются. А мы опять за свое...

Зазвонил телефон. Разговаривать не было настроения, но всё же Алекс подошел и взял трубку.

— Але.

— Здравствуйте, Александра можно? — голос в трубке казался совсем молодым и тем самым не предвещал неприятностей.

— Да, я слушаю, — ответил Алекс.

— Здравствуйте, — второй раз поздоровался звонивший. Было видно, что он не слишком умеет раз-говаривать с незнакомыми людьми, говорит неуверенно и часто запинается. — Вы меня не знаете... Я вам привет передаю от вашего дяди, Петра Ильича. Он просил меня позвонить вам... Извините, прошло уже много времени, но я смог позвонить только сейчас...

Поборцев прислушался. Это была уже вторая весть от дяди за неделю, а ведь раньше он почти никогда не звонил ему. Тут было над чем задуматься. Предложение таинственного Николая заинтересовало журналиста, но Поборцев не знал, можно ли ему доверять. Алекс часто задумывался над тем, что происходит в закрытой зоне, как там живет его дядя-лесник, наотрез отказавшийся от эвакуации. Еще давным-давно и неоднократно Александр предлагал дяде мобильник, чтобы держать связь, но тот упрямо открещивался:

— На кой мне эта игрушка? Только деньги на ветер выбрасывать.

— Зато я всегда буду знать, где ты, — пытался вразумить дядю Алекс.

— Ты и так знаешь, что я всегда в лесу. А где ты шляешься, мне знать неинтересно, — отрезал лес-ник. Поборцев знал, что у себя в лесу дядя не пропадет, даже среди дендроидов, но тревога за него остава-лась...

— Так. И что он сказал? — спросил Алекс.

— Он сказал, что вы встречались с дендроидами и кое-что про них знаете... И просил передать, что дендроиды очистили Чертову Лужу.

— Что? — не понял Поборцев. — Как очистили?

— Я не знаю, я не видел. Но вашему дяде верю. — Алекс согласился с ним. В Дымове дядю Петю некоторые звали пьяницей, некоторые — 'совком' за упорство и принципиальность, но вруном или болту-ном никто никогда не называл. — Он просил сказать, что дендроиды совсем не такие монстры, и что они совершенно не опасны, если их не провоцировать. Он думает, что они ведут себя как животные, защищаю-щие свою территорию, понимаете?

— А сами вы как думаете? — не удержался от профессионального вопроса Поборцев.

— Я не знаю... Мне они ничего плохого не сделали.

— А как он вам это передал, вы где-то встречались? Кстати, как вас зовут?

— Меня зовут Слава. Я в Дымове живу. Вернее, жил... Теперь в Екатеринбурге. Мы встретились с ним в лесу, и он вывел меня из закрытой зоны. Потом меня подобрали военные. Он очень хороший человек.

— Пожалуй, — улыбнулся Алекс. Ему было приятно, как если бы похвалили его.

— Ну, вот и все. Он просил меня обязательно вам дозвониться и передать это. Я думаю, он хочет, чтобы вы приехали. Только как это сделать, не знаю. Везде войска. Но он сказал, что вы прорветесь.

— Пожалуй, — повторил Поборцев, теперь ему было приятно уже за себя.

— До свидания.

— Счастливо.

Алекс положил трубку и поднял голову вверх. Надо же, как все совпало. И сообщение по 'ящику' и этот звонок. На побеленном потолке, как на экране, он смотрел эпизоды своей лесной одиссеи, вспоминал одинокую старуху в заброшенной деревне, видел Сергея, Светлану, сумасшедшего Пильщика... Он вспом-нил о Курмаеве и сжал зубы. Сволочь! Ведь он, Поборцев, прав оказался: дендроиды прорвались через все кордоны, и власть признала это! Но формально подписка Алекса еще имеет силу, и за разглашение резуль-татов экспедиции грозит реальный срок. Эта братия не будет с ним церемониться. Курмаев говорил о 'на-ших специальных репортажах'. Не цеплявшая слух обывателя фраза для Поборцева-журналиста значила очень многое: они поставят информацию о дендроидах под свой контроль, и ни один 'неблагонадежный' источник не получит и минимум информации о происходящей войне. Как же! Имидж армии, имидж руко-водства этой несчастной страны.

— Имидж ничто, правда — все, — пробормотал Алекс позабытый девиз. Его зовут, в него верят, и нельзя оставаться в стороне! Дядя передал удивительную информацию, если она подтвердится, дендроиды предстанут совсем другими... Но ему не дадут это обнародовать. И его предупредили!