Неделя: Истории Данкелбурга

На стене висит календарь, который сурово напоминает о приближающейся зиме. Снова будет настолько холодно, что придётся спать в одежде. Снова придётся выживать.

А внизу продолжается бойня. Удары по чему-то мягкому (лицу миссис Шейл) и удары обо что-то твёрдое (это уже падения той же самой миссис Шейл). Странно, ещё вчера ночью у них была интимная близость — я не мог уснуть под эти крики до двух часов. Обычно секс несколько примиряет людей, а тут уже на утро случился скандал.

Возможно, из двух сексуальных партнёров вчера только у одного была фамилия Шейл. Тогда причина жестокого избиения бедной женщины становится понятной.

Грохот такой, словно борются не стремительно стареющий дистрофик и его искалеченная жена, а супертяжеловесы Карл Шоб и Рудольф Имеранг сошлись на боксёрском ринге. Из-за этой ассоциации резко упало настроение, потому что когда эти два боксёра в реальности сошлись в поединке, я поставил на Шоба целую двадцатку, но выиграл Имеранг...

Мне, как человеку, избегающему драк, совершенно непонятно, как можно так долго метелить ближнего, особенно жену. Опустившийся по жизни мистер Шейл пытается самоутвердиться за счёт небывалого унижения супруги, подобно тому, как я хочу самоутвердиться за счёт разнесённой раковины.

И я, и все прочие соседи слушаем это целых три года. За эти три года никто ни разу не попытался вмешаться и остановить садиста. Никто даже не вызывал полицейских. Ни разу...

Волей-неволей поверишь, что в Данкелбурге разверзся настоящий ад.

Я обернулся и посмотрел в окно, заляпанное чем-то снаружи. Коричневая гадость крупными пятнами усеивает стекло. В тот день я впервые подумал, что наш город затапливает дерьмом по самые крыши.

Миссис Шейл продолжает истошно вопить. Её нечеловеческий вой раз за разом обрывают удары мужа. Поверьте, я видел немало людей, но ни разу не слышал столь отвратительных звуков, издаваемых человеком разумным. Уши выворачивает!

Сейчас я не прочь спуститься и помочь мистеру Шейл избивать жену! Лишь бы она заткнулась!

Быть может, мне написать про них? Семья, без детей, живущая животной жизнью на протяжении трёх лет! Но кто это будет читать? Слишком мрачно для жителей Данкелбурга, которым хочется увидеть в жизни хоть что-то радостное и светлое.

Чайник изрыгает струю пара, я наливаю себе полную чашку и возвращаюсь в комнату.

Крики, вроде бы, начинают стихать. Миссис Шейл долго держалась. Как-то я увидел её лицо после очередного избиения: всё в синяках, опухшее, заплывшее, красно-синее, уродливое. Нос больше напоминает короткий хобот, свисающий лоскутом кожи. Везде только-только зажившие кровоподтёки...

Возможно, это прозвучит цинично, но я хочу, чтобы миссис Шейл умерла. Думаю, она и сама этого хочет. В её ситуации проще просто умереть и не мучиться! Больше не чувствовать боль и унижения!

Что толку жить с извергом, который вечно пропадает у соседа по этажу, нажираясь на пару дешёвым виски, в который мистер Олиут подсыпает какую-то дрянь. Больше всего эта штука похожа на какой-то наркотик, но некоторые авторитетно заявляют, что психопат просто сыпет в алкоголь пыль.

Один раз я случайно попал к мистеру Олиуту и стащил горсточку этой мерзости, но так и не решился попробовать. Гадость смыл в унитаз и внимательно проследил, чтобы вода унесла с собой каждую частичку странного вещества.

В этом доме меня окружают сплошь сумасшедшие, от которых я уже почти не отличаюсь. Весь мой дом заполнен психами под завязку, словно какой-то Маурнфулхаус. Так называется местная психушка, что расположена за городом. Там содержат и просто невменяемых, и опасных маньяков-психопатов, вроде Поджигателя Томаса...

Чай мерзкий, горький, но пить его надо. Тепло от жидкости способно утихомирить чувство голода. То что нужно, особенно, если учитывать, что деньги уже кончаются.

Очередная порция звонкого мата, хлопок двери и тишина... Мистер Шейл закончил с супругой и отправился по своим 'делам'. Надеюсь, мистер Олиут сейчас у себя, иначе мистер Шейл начнёт стучаться во все подряд квартиры. Не исключено, что его притащит сюда.

Я ненавижу весь дом от фундамента до чердака!

Как возможно, что всего три этажа и девять квартир могут вызывать у меня так много негативных эмоций?

В первой квартире живёт одинокий старик. Никому не удаётся проникнуть в его затворническую жизнь. Он нередко выглядывает из окна и следит за улицей. Особенно ему нравится любоваться на трамваи. Старому шизофренику доставляет удовольствие смотреть на рельсовый транспорт. Имени старика я не помню. Никто не помнит, кроме миссис Францельш — хозяйки многих квартир в этом доме. Именно у неё я и снимаю эту дыру.

Миссис Диана Францельш живёт по соседству со старым любителем трамваев. Заплывшая жиром, дряблая и щербатая уродина! Нос словно у негра, широкий и плоский, глаза, как у свиньи, микроскопические, ехидные, высокомерные. Эта мразь ничего из себя не представляет, она — пустое место, однако откуда-то у неё берётся это презрение, что даёт ей право и причины говорить с людьми свысока, унижать их, оскорблять? Кто давал этой мрази право?

И почему я ничего не могу этому противопоставить?

Говорят, людей портит власть, деньги, положение в обществе, происхождение, связи... Это неправда. Не имея ничего этого, некоторые могут быть не менее презрительными и надменными.

Радует только то, что она когда-нибудь сгниёт здесь. А у меня ещё есть шанс. Он появился в тот день.

С плаката, подаренного мне другом Гарри, подмигивал высокий красивый артист. Скоро состоится премьера нового спектакля. Я приглашён.

Дружеское подмигивание исполнителя главной роли настраивает на положительный лад.

Ещё вспомнился мелкий шулер с первого этажа. Картёжник. Хитрый плут. Деньги в его карманах появляются путём мухлежа. Он круглые сутки проводит в незаконных подпольных клубах, где зарабатывает и проигрывает немалые состояния по несколько раз за день. Пустой бездельник. Пустой пользователь. Я же — творец. Мне положено его не понимать.

Да тут ещё можно его не любить.

Парень не прочь пожить в долг. Вот только возвращать деньги он не спешит, даже если может. Один раз он занимал и у меня. Когда попытался развести меня второй раз, я просто послал его.

Но своих денег мне уже не вернуть.

Чай мерзкий, словно зачёрпнутый из сливного бачка унитаза. Когда я пропускаю через себя проржавевшую воду, начинаю чувствовать себя трубой. Вода катится по ней далеко, сливается в мерзостную водицу загаженной реки.

На втором этаже живут уже описанные мною чета Шейл и мистер Олиут. Эти твари куда ужаснее и отвратительнее жильцов первого этажа.

На третьем, на одной лестничной площадке со мной живут две семьи: чета Нерис и чета Ройлс. Две гадкие семейки, одна хуже другой...

Чета Нерис знаменита на весь подъезд своей гадкой натурой, завёрнутой в красивую оболочку. Внешне они стараются выглядеть красиво, респектабельно, одеваются в строгие костюмы, хотя и работают где-то на бойне. Всегда улыбаются, словно нанюхались веселящего газа.

Однако внутри, в сердцах этих людей копошатся мерзостные белые черви порока. Они токсикоманы. Возле их двери вечно витают самые невообразимые запахи, сбивающие с ног. От их квартиры просто-таки разит смрадом.

Чета Нерис живёт не в квартире, а в газовой камере.

У них был сын. Миссис Нерис родила его недоношенным. В прошлом году ему исполнилось три года. В этом возрасте он всё ещё не умел ни ходить, ни говорить. И умер. Задохнулся от острых запахов.

Я не ходил на похороны. Собирался, но не пошёл...

О семье Ройлс мне всегда неудобно вспоминать. У них часто бывает много гостей: они свингеры. Чёртовы экспериментаторы, не знающие, куда бы им пристроить генеталии! Из их квартиры часто раздаются громкие звуки группового секса.

Однажды чета Ройлс заявилась ко мне и предлагала зайти в гости. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять зачем. Мистер Ройлс ещё сказал, что я могу пригласить с собой девушку.

Я внимательно осматриваю невинных с виду людей, смотрю на похотливого мистера Ройлса, который прямо предлагает поиметь мою девушку, смотрю и на миссис Ройлс, которая прямо предлагает поиметь её. Мне становится дурно. Тогда я сказал, что подумаю, не зная, как ещё спровадить этих людей. Потом меня внезапно вырвало — я еле успел добежать до туалета.

Извращенцы!

А ведь у них есть совсем взрослая дочь. Девушке уже около семнадцати лет. Она одевается во всё чёрное, малюет лицо бело-чёрным гримом и, бряцая всевозможными заклёпками и застёжками, идёт на улицы к таким же ненормальным друзьям. Они называют себя готами по названию древних племён. Они, вроде бы, поклоняются смерти, предрекают скорое пришествие Сатаны и тому подобное.

Она прогуливает школу, нигде не работает, ничем полезным не занимается. Это движение готов закрыло ей глаза.

А её родители с глупым выражением лица смотрят ей вслед и считают, что всё в порядке. Если вы встретите на улицах Данкелбурга девушку со шрамом в виде креста на щеке, то это будет Ханна Ройлс.

Со всеми этими людьми мне приходится жить и тешить себя мыслями, что я совершенно не такой, как они. Иногда я начинаю в это верить, а иногда смиряюсь, что являюсь обязательным кирпичиком этого порочного образования. Начинаю чувствовать, как и от меня разит безнадёжным звериным существованием.

Сейчас...

Но с того самого дня я верю, что всё могу исправить. Каждые четыре дня, ровно по расписанию, я начинаю верить особенно сильно.

Десять часов, восемь минут. Становится совсем холодно, словно все слои одежды, натянутые на меня, растворяются. Скоро я уже плохо начну шевелить пальцами, а мне предстоит провести на улице никак не меньше трёх-четырёх часов.

Я прохожу мимо витрины с телевизорами и останавливаюсь. Телевизор. Сегодня иметь телевизор также почётно, как пятьдесят лет назад иметь автомобиль. Квадратные коробки с чёрными экранами, которые оживут, стоит только нажать на кнопку. И вот уже весь мир перед тобой! Пусть он и заключён в рамки небольшого электроприбора.

Почти три года я мечтаю о собственном телевизоре. В наши дни он присутствует примерно в половине квартир города. Примерно половина населения Данкелбурга может себе позволить окунутся в этот новый, диковинный пока мир телевидения. Возможно, скоро и я в него окунусь, возможно.

Совсем недавно телевидение стало цветным. Совсем недавно поступили в продажу цветные телевизоры. Мой телевизор непременно будет цветным...

Слава богу, рядом со мной нет Гарри. Этот человек не одобрит моего интереса к ящику с экранчиком. Долбанный принципиальный Гарри постоянно твердит, что телевизоры убьют газеты, убьют театр — всё, ради чего он живёт.

В его голове, отчего-то, засело убеждение, что новости, вещаемые по телевидению, совершенно не имеют души, в отличие от тех, что выкладывают на газеты страницах газет. Яркий экран кажется Гарри куда мертвее бумаги и свинцовой краски. Возможно, он, как и многие, просто оправдывает таким образом свою невозможность приобрести заветный электроприбор с антенной.

Поговаривают, правда, что телевизионные антенны притягивают к себе Сомлей. Сомли — загадочные создания, похожие на бабочек или мотыльков, но ими не являющихся. Они вообще не являются живыми существами, и вопрос их происхождения находится в той же области, что и вопрос происхождения Небожителя.

Эти белые светящиеся бабочки суетливо порхают в любую погоду от дома к дому, забираются в квартиры и сыплют во все стороны маленькими искорками с крыльев. Известно, что эти создания вытягивают силы, делая людей вялыми, сонными, нервными и агрессивными. Если начинается депрессия ни с того, ни с сего, стоит заподозрить в этом маленьких крылатых вредителей.

Да, их притягивают антенны телевизоров и радио. Скорее всего, в этом виноваты радиоволны.

Скорее всего...

Я рассматриваю различные модели довольно долго. Фонарь стоит прямо за спиной, и моя густая тень мешает разглядеть самый крупный и пузатый ящик. Свет частично отражается от стекла, так что истинный облик красавцев не виден — я могу лишь примерно прикинуть. И лишь в голове могу представить, сколько предстоит работать ради самого дешёвого...

Время бежит, а я не могу оторваться от таких манящих ящиков с кнопками и экранами. На ум приходит мысль о новом виде зависимости...

На часах десять часов, десять минут — часы в глубине магазина говорят, что я проторчал перед витриной всего две минуты. Вернулся холод, вернулось понимание того, за чем я вообще сюда пришёл.

Ноги сами развернулись и понесли меня вперёд. Гордон Вульф ждёт, но сам он об этом не подозревает.

Тогда...

В тот день я приехал в южный район города к другу, промышляющему продажей рыболовных снастей где-то на центральном рынке. Дешёвые удочки, лески, крючки, сети и поплавки в Данкелбурге расходятся плохо, так что мой друг живёт немногим богаче, чем я. Зато он очень гостеприимен. В тот день я неправильно понял его гостеприимство.

Ему нужна была помощь с ремонтом, поэтому-то он и решил позвать меня. Не то, чтобы я против несложной работёнки за хорошую еду, но манера моего друга вспоминать о ближних только в минуты, когда требуется помощь, несколько меня злит. Ненавязчиво пользоваться друзьями — это именно про него...

Мы проторчали у него пять часов. За это время я успел оценить всю сложность такого незамысловатого процесса, как оклейка обоев. Листы ложились кривовато, и мой друг постоянно их отдирал и переклеивал. Без этого работа должна была бы закончиться в разы быстрее.

Только к шести мы, наконец, закончили. Его комната стала казаться ещё более неряшливой с новым цветом стен. Бежевый с бледно-зелёными волнистыми полосками — кому только в голову пришло создать такое сочетание?

Мы уселись на кухне. Мой друг по привычке открыл окно и принялся швырять в витой фонарный столб старые хлебные корки. Его снарядов хватило всего на десять бросков, из которых девять были пущены мимо.

Мой товарищ затем долго нахваливал себя за меткое попадание. Некоторым людям нужно так мало, чтобы гордиться собой.

Он, как и всегда, говорил один, позволяя мне вставить только 'да' или 'нет', не более того. Он из того рода людей, которым кажется, что они единственные, кто всё знает о мире. Они так спешат поделиться этими знаниями, высказанными крайне экспрессивно, с предысторией, с чувством, с тактом и аплодисментами в конце.

Ещё он любит рассказывать по нескольку раз одну и ту же историю, приукрашивая её время от времени новыми деталями. Так я снова услышал, как его в школе подставили, а затем несправедливо побили, снова услышал, как его бабушка окотила водой полицейского, и начались тотальные проверки всех квартир дома, после которых были арестованы двое жильцов, я снова услышал невероятную притчу о том, как его бросила девушка, и он, выпив несколько литров крепкого алкоголя, решил броситься с моста...

Я сидел и слушал, с каждой минутой понимая, что больше не в силах здесь оставаться. Мне было откровенно погано. Всему виной позавчерашний разговор с мистером Арлесом.