Неделя: Истории Данкелбурга

Убийца в себе уверен: даже не оглянулся по сторонам, когда закончил с несчастной. Он аккуратно уложил её на землю и печально посмотрел в её мёртвые глаза — ему было мало. Сам факт убийства этому ненормальному не доставляет ни малейшего удовлетворения. Он только начал...

Перехватив нож двумя руками, маньяк присел на колени, широко замахнулся и обрушил стальное лезвие на ещё тёплый труп девушки. Брызнула бордовая кровь, фонтаном взвившись над телом!

Мне было так жутко, что я постарался смотреть на яркий огонёк тлеющей сигареты. Я боялся сойти с ума, глядя на изуверства ненормального психа! Боялся элементарно не вытерпеть и завопить от дикого ужаса!

В коленях появилась слабость — я начал сползать по стене... К горлу подступил рвотных горький ком, уши на пару секунд заложило... Я нечеловеческими усилиями удержал себя в руках и не выдал своё присутствие...

Перед глазами разворачивается нечеловеческое зрелище...

Убийца продолжил кромсать труп: нож вонзается девушке между рёбер, ненормальный прямо отрезает от неё куски. Человеческое мясо рваными кусочками отлетает в сторону. Чёртов ублюдок старается изрешетить девушке всю грудную клетку так, чтобы были видны рёбра...

Я уже больше не мог на это смотреть! Мозг больше не помогал управлять телом — я казался сам себе похожим на желе. Ценой огромных усилий я заставил себя вновь двигаться. Приходилось активно управлять каждым телодвижением, словно бы мне всего год, и я учусь ходить...

Не помню, каким именно богам я молился, чтобы не зашуметь. Этот выродок не станет со мной церемониться, если обнаружит. Остроты его ножа хватит и на двух людей.

Шаг за шагом я пятился: повернуться к маньяку спиной не решался. Бесшумный убийца не простит мне такой оплошности. В затылке даже стало холодно, когда я представил себя на месте жертвы психопата!

Стоило мне добраться до крупной улицы, как я развернулся и помчался! Хренов южный район! Целого зверинца уличных банд и наркоманов ему мало — подавай ещё грозных маньяков в клетчатых куртках и кепках! Надеюсь, что зараза, разносимая местными шлюхами скоро выкосит большую часть юга Данкелбурга!

Бежать пришлось немного. Я остановился возле круглосуточной забегаловки, в которой и решил перевести дух. Я сел за столик, огляделся, увидел телефон...

Приметы маньяка отпечатались в моём сознании, как клеймо на крупе коровы. Сейчас я могу описать простецкое толстое лицо этого существа в мельчайших подробностях! Надо поскорее звонить в полицию!

Тонкая телефонная трубка показалась мне удивительно скользкой или, быть может, даже своевольной: всё норовит вывалиться из рук. Сбитый с толку, я долго не мог вспомнить элементарный номер полиции. Наконец палец нырнул в нужное отверстие, я крутанул барабанчик, в аппарате сухо защёлкало...

Потом я замер, застыл, передумав звонить. В голове родился новый план! Я долго не мог с ним согласиться, долго сомневался, но всё же повесил трубку.

То, что я задумал, было, конечно же, сущим бредом, пренебрежением к законам, преступлением! Но мне необходимо было поступить именно так! Если всё получится, могут сбыться мои мечты! Всё может измениться в моей жизни!

Такой ценой? Ну и пусть... И морально, и физически я готов.

Заказав большую чашку кофе я стал ждать. Скоро кто-то вызовет полицию, но это буду не я...

Сейчас...

Около месяца тому назад в Данкелбурге случилось первое убийство. Труп человека в возрасте нашли неподалёку от площади Зюйдштеэ. Не знаю всех подробностей, но, судя по информации в прессе, убитого звали Орвел Уингон, он был мелким клерком в одном банке. Смерть настигла его в подворотне, куда несчастного, по всей видимости, затащили.

Его обнаружили поздно ночью: кто-то решил сходить выбросить мусор на ночь глядя. Бедолагу, обнаружившему тело, не позавидуешь: от увиденного его вырвало мгновенно. Отойдя от ужаса, парень вызвал полицейских.

Криминалистам пришлось разгонять плюющих вязкой слюной диких собак, которые пристроились к телу трапезничать. Косматых падальщиков разогнали свистками и выстрелами, только после чего медицинские эксперты смогли приступить к осмотру полу-обглоданного тела.

Лежащий в луже собственной крови человек был убит вовсе не собаками, судя по многочисленным страшным ранениям, нанесённым обыкновенным кухонным ножом. Наибольшее число ран в области груди. Здесь поработал сущий маньяк!

Одежда на убитом была распахнута. Изверг не просто изрезал его ножом, он раскромсал ему всю грудную клетку. Страшным ножом была частично срезана кожа и вырезаны целые куски плоти...

В конечном итоге, у трупа были видны почти все рёбра!

Полицейские не обнаружили никаких следов, словно убийца был бестелесным фантомом. Улик и зацепок не было.

Вскоре был найден второй труп, но уже значительно южнее, почти на самой окраине. Почерк тот же: у убитого освежёванная грудная клетка. На сей раз чертовски сильный маньяк расправился с молодой девушкой. Ей, в некотором роде, повезло больше — собаки не успели сбежаться на запах крови.

И снова у полицейских ничего...

Город начал погружаться в пучину страха. Страха перед сумасшедшим, неудержимым и неуловимым убийцей, убивающим без разбора.

Потом последовали новые убийства, затем ещё и ещё. Внимательные люди быстро уловили закономерность: маньяк потрошит людей строго раз в четыре дня. Строго раз в четыре дня он выходит на улицы со своим страшным ножом.

А у полиции всё нет и нет улик...

Этот тип осторожен, расчётлив и жутко умён.

За его манеру кромсать людям грудные клетки с нечеловеческой жестокостью, народ прозвал маньяка Решетом. Немного глупое прозвище приклеило к жуткому типу, это прозвище тут же взяли на вооружение газетчики.

О Решете писали преступно мало, поскольку информации не хватало. Полиция не жаловала журналистов, ограничиваясь скудным описанием произошедших преступлений. В детали никто не вдавался. К трупам людей старались не пускать.

А вот жители города любят следить за похождениями маньяка, газеты со статьями про Решето расходятся моментально. Людям плевать, что это действительно опасный выродок, способный убить абсолютно кого угодно. Людям кажется, что они смотрят фильм про маньяка.

Но это жестокая страшная жизнь.

В ту ночь, двенадцать дней назад, на счету Решета было уже пять трупов. А я был свидетелем очередного, шестого убийства. И я знал, как следует поступить.

Тогда...

Когда вторая чашка опустела, я заслышал вдалеке истеричный вой сирен. Это точно полицейские! Оставив деньги на столе, я выбежал из забегаловки и обнаружил, как мимо пролетели две машины блюстителей порядка. Они остановились вдалеке точно у подворотни, где произошло убийство.

Я со всех ног рванул туда, на ходу извлекая блокнот и карандаш.

Мой расчёт оказался верным: первыми приехали рядовые сотрудники, чтобы в целом оценить ситуацию. Пока они не сообразили, что к чему, я протиснулся мимо них к трупу и стал записывать всё, что вижу.

Искалеченную девушку уже не узнать. Её сигарета давно погасла.

Я строчил и строчил в блокноте. Полицейские, конечно же, попытались прогнать пронырливого журналюгу, подоспевшему к месту преступления почти в то же время, что и стражи порядка, но я не собирался так просто уходить. Стоило кому-то оттеснить меня подальше, как я снова находил лазеечку. Удавалось даже выдавить из полицейских пару слов в комментарий к случившему.

Я работал карандашом, как сумасшедший!

Вскоре подъехала и экспертная группа, после чего порядок на месте преступления был наведён моментально: к трупу меня больше не подпускали. Мне, однако же, удалось выбить пару слов из помощника следователя, после чего я покинул это место.

Всё утро я провёл за печатной машинкой, набирая текст статьи, вводя красивые фразы, приукрашивая картину случившегося, расписывая в красках увиденное. Я работал так, как никогда ранее до этого...

Уснул я ближе к полудню прямо на стуле.

Во сне я видел Решето, жестоко кромсающего миссис Францельш. Вокруг валялось множество поплавков. И ещё вереницей летали Сомли.

Утром я отправился в издательство 'Еженедельно актуально'. Тогда был четверг — самый разгар подготовки нового номера. В коридорах много суетящихся, они всюду метаются по своим делам. Лифты переполненные, и мне пришлось тащиться на седьмой этаж пешком.

Я быстрым шагом направился точно в кабинет главного. Со штатными и нештатными сотрудниками работал всегда именно он. Именно мистер Арлес решает, какие статьи можно включить в очередной номер. Другим Бастиан это дело не доверяет...

Листы с текстом я нёс в сумке, которую всеми силами прижимал к себе: боялся, что её кто-то может выхватить, что кому-то захочется уничтожить плоды моего интеллектуального труда. Иррациональный страх не отпускал меня вплоть до самой двери кабинета мистера Арлеса.

Я встал перед дубовым лакированным прямоугольником, вздохнул, собрался, поправил скосившиеся очки и толкнул дверь. В приёмной меня встретила молодая секретарша Бастиана, которая попросила подождать. Сквозь стеклянную дверь в непосредственно кабинет главного редактора я увидел, что мистер Арлес переговаривает с кем-то из рекламодателей.

Пришлось сесть в приёмной и ждать.

Пришлось ждать очень долго...

Почти целых полчаса я тупо смотрел на картину перед собой. Крупное изображение в серебристой раме, висящее над головой секретарши, ранее оставалось мною незамеченным. На тёмно-сером фоне красуется контрастного белого цвета нимфа с вьющимися волосами. Её обнажённое тельце укрыто золотыми цветами, на лепестках которых застыли крупные капли росы.

За получасовое ожидание я успел в мельчайших деталях разглядеть картину. Цветы, лучи неизвестного света, девичьи руки и лицо нимфы. Спутанные локоны сказочного создание красиво обрамляют черты лица. Я так долго глядел на нимфу, что она, в конце концов, стала казаться мне похожей на Еву.

А ведь Ева ушла от меня не так давно, всего четыре месяца назад. А мне кажется, что уже прошли годы.

Видно, сказалось то одиночество, что сопровождает меня все эти четыре месяца...

Я больше не хочу смотреть на картину. Я, возможно, больше не буду даже оборачивать на неё голову, когда пойду к мистеру Арлесу.

Пересчитал листы, принесённые с собой — все они у меня в сумке, ни один не потерялся. В голове творится бог знает что, ведь я даже не знаю, как отреагирует на мою статью мистер Арлес. Это же ведь не глупое описание организаций дриджев... Я написал что-то стоящее. Он обязан оценить.

Снова себя накручиваю! Снова разрушаю мозг глупыми рассуждениями о вероятности того или иного исхода событий! Материал у меня в сумке, я войду с ним в кабинет и предложу главному, а он уже решит, стоит ли вставлять статью в номер... От того, что я тут буду сидеть и без конца думать об этом, ровным счётом ничего не изменится!

Мне надо как-то отвлечься! Сам не знаю почему, но я вдруг ляпнул:

— А сколько здесь уже висит эта картина?

Секретарша опешила, насторожилась. Я задал вопрос достаточно неожиданно, да и сам он предсказуемостью не выделяется.

Недоумённо хлопая длинными ресницами, она переспросила:

— Вы о чём?

— О картине у Вас за спиной, — я ткнул пальцем в серо-белое полотно, — Сколько она здесь висит?

Девушка обернулась и проследила за направлением моего пальца. Пару секунд она смотрела на картину, которую, казалось бы, тоже увидела впервые. Она пожала плечами и неуверенно ответила:

— Я здесь два года работаю — всё это время она здесь висит.

Секретарша посмотрела мне точно в глаза — по её мимике я прочитал вопрос 'Зачем Вы спрашиваете?' Но она его так и не озвучила. Девушка опустила голову и занялась работой. Делать ей нечего, как разговаривать со странными людьми.

Я пригладил топорщащиеся патлы, посчитав в ту секунду, что всё дело в них. Однако же вовсе не они причина нежелания людей общаться со мной. Всё гораздо проще: я веду себя достаточно глупо...

А оторвать своё необъяснимое внимание от картины почему-то не получалось...

Я прождал ещё ровно восемнадцать минут.

Рекламодатель в дорогой костюме и с удушающим мужским парфюмом ушёл, позволив мне прошмыгнуть к мистеру Арлесу. Он сидел в своём кресле, поглощённый самыми разными мыслями, и совсем меня не замечал. Его толстый нос мелко подрагивал. Дурной знак. Обычно, когда мистер Арлес так подрагивает носом, то он крайне утомлён, раздражён и не желает никого видеть.

Мне нельзя отступать! Сейчас надо на свой страх и риск идти до конца.

Я прикрыл за собой прозрачную дверь — Бастиан никак не отреагировал. Пришлось привлечь его внимание словами:

— Доброе утро, мистер Арлес, — робко прозвучало из моих уст.

Главный редактор только сейчас заметил меня и обвёл оценивающим взглядом. В его маленьких глазках плескалось ленивое пренебрежение, перекрученное с лёгким раздражением. Бастиан Арлес глянул в окно — я и не заметил, как начался сильнейший ливень, и по стеклу колотят тугие струи.

Наглядевшись на дождь, мистер Арлес подкатился на кресле к окну и опустил жалюзи.

— Странное у Вас представление о добром утре...

В тот день он начал издеваться надо мною ещё даже не взяв в руки моей статьи. Явно, что настроение у него не очень. Какой-то случай, связанный либо с работой, либо с личной жизнью Бастиана, вывел его.

Довольно не вовремя. Будет так несправедливо, если мои труды попадут в мусорную корзину только из-за настроения редактора.

— Что Вы хотели, Мистер Чатлер? — уже раздражённее бросил Бастиан.

Я помню, что вздрогнул тогда от неожиданности и начал судорожно доставать из сумки немного помявшиеся листы. Я подошёл к столу и протянул их главному — дыхание сбилось, словно я пробежал целый километр.

Нехотя мистер Арлес взял листы из моих рук. Я успел заметить, что манжеты его бежевой рубашки застёгнуты бледно-голубыми запонками.

— Про что на сей раз? — мистер Арлес изобразил интерес.

— Про Решето.

Бастиан замер, удивившись темой статьи. Всё пренебрежение к моему материалу тут же улетучилось. Главный редактор углубился в изучение текста.

Это займёт какое-то время. Я сел напротив главного.

Бастиан Арлес внимательно водит взглядом по строчкам. К моей радости, в его глазах с каждой секундой интерес разгорается всё сильнее и сильнее! Моя статья пришлась ему по душе! Ставка на рассказ о безумном маньяке сыграла!

Не веря в свою удачу, я заёрзал на стуле. Не в силах усидеть спокойно и дождаться вердикта главного. В положительной оценке я был уже уверен!

Вопрос только в том, насколько же она хороша...

Сейчас...

Дверь распахнулась. Она не открылась на несколько сантиметров, достаточных, чтобы воровато протиснуться через них боком. Дверь распахнулась пошире — в проёме появилась крупная фигура. Дверь распахнулась так широко, потому что вышедшему на улицу нечего бояться.

Невысокий, коренастый, одет в светло-бежевое пальто. Он посмотрел по сторонам — никого не обнаружил. Моё укрытие меня ещё ни разу не подвело. Убедившись, что опасности быть застигнутым нет, он двинулся через двор. Слегка косолапит. Это точно Гордон Вульф.