Наследство Гокинса

Странно это все. Зачем ему нам помогать? За просто так? Ха! Дождешься от него! Как-никак сын настоящего кэбота. Но ведь помог. Значит, это ему выгодно. Почему он хотел, чтобы мы быстрее получили наследство? Из-за денег? Но деньги теперь у меня. Просто я не могу ими пользоваться до совершеннолетия. Дом? Ну, вот мы с матушкой в доме, а дальше что?

Тетку убили? Пусть будет так. А в чем здесь выгода Бельгамана? Хочет, чтобы никто про это не узнал? Тогда наоборот ему надо было затянуть оформление наследства. Через год никто и не вспомнит про странную смерть. Или он хочет, чтобы мы узнали про убийство и сообщили в полицию? Глупости. Наместнику, пусть и соседнего района, легче самому организовать раскрытие преступления. Непонятно. Разве что предположить, что Бельгаману нужно, чтобы мы здесь обустроились. Зачем? Кто мы такие? Или в доме какая-то тайна имеется? Подземный ход, потайные комнаты, двойной подвал? Нет здесь ничего. Если бы и имелось, то и без нас могли найти. Но дом все же стоит еще раз осмотреть. Он старой постройки, лет двести ему будет, но крепкий, каменный с метровыми стенами. А в подвале они и вовсе, наверное, метра по два толщиной будут. Старые, но мощные, крепкие и гладкие. Разве что только одна стена немного покарябана, на ней еще вырезаны две буквы "Г".

Но побродить по дому все же стоит. Вот матушка и отправилась ходить по комнатам. Я пристроился к ней — вдвоем легче что-нибудь обнаружить.

Матушка копалась в шкафах и ящиках, я же простукивал стены, заглядывал под кровати, искал двойные стенки в столах. Но ничего так и не нашел. Вот и матушка тоже. Разве что странной показалась дальняя комната. Какая-то запущенная и к тому же здесь явно раньше жил мужчина. Свидетельством тому разные мужские принадлежности, их совсем немного, но они есть. И эта комната помимо всего почему-то напрягала. Вначале я даже не понял, в чем тут дело. Но потом матушкины слова заставили меня насторожиться. А ведь точно!

— Такой беспорядок! Могла бы Чарлита здесь и прибраться.

Я пригляделся внимательнее. А ведь правильно! Мне-то сразу и невдомек, зато матушка чисто по-женски увидела, что в комнате беспорядок. Нет, немного не так. Такое впечатление, что раньше какой-то порядок все же был, но потом здесь что-то делали. Кровать застелена покрывалом, но со складками. В других комнатах кровати застелены очень гладко, и подушки, как на подбор, а здесь как-то криво. На стене голограмма с каким-то пейзажем, опять же неровно висящая. Долго ли подправить? Пол расковырян, но половицы целые. Пытались их вытащить, думая, что там что-то спрятано, но убедились, что пол приделан намертво? В шкафу висит пара мужских курток, но висит криво.

А когда я сунул руку в карман одной из них, то рука сразу же застряла. Карман, получается, выворачивали, потом обратно засунули, да подкладка так и не вывернулась. Интересно, кто же здесь жил? Тетка давно овдовела, это я точно знал. Может быть, любовник? У такой старой женщины? Или это давно было, любовник умер или уехал, а тетка оставила комнату без изменений? Или охранник жил? Надо будет поинтересоваться. Лучше у Ремми, пусть поработает на зубастика, походит, поспрашивает. Ничего, сделает, как я велю, никуда он не денется. Потому как лозер.

Я машинально зацепил рукой висящий на поясе кинжал. Вот еще одна загадка. Целых два кинжала в теткином доме. Раньше, когда их увидел, то просто слегка удивился — откуда и зачем тетке такая редкость? А сейчас задумался. Кинжал-то не простой. Кэботский. Если в доме что-то искали, то не заметить кинжал было нельзя. Кстати, кинжалов целых два, но второй новодел. Надежный, красивый, но не более того. А этот сохранился с давних времен. И цена ему могла быть под сотню фартимов, если бы неизвестный придурок не попортил лезвие. У самого его основания металл расплавился в некрасивый овал, со смещением в одну сторону. Эта клякса портила внешний вид кинжала и уменьшала его стоимость. Обидно, конечно. Но, с другой стороны, если бы не это повреждение, кинжала я бы не увидел, давно кто-нибудь его пристроил бы. Или украл, что в принципе одно и то же. В описи наследства кинжалы не числились — бери, никто и не узнает.

Кстати, надо бы еще на чердак слазать, да уже темень за окном. Проклятье! Мы же с матушкой окна не закрыли! Нас с улицы видно было. Кстати, интересно, а когда тетку убивали, окна открыты были или нет? Когда мы два дня назад здесь появились, то жалюзи на окнах были подняты. Но их могли открыть полицейские, когда прибыли на место преступления. Точнее, смерти старухи. Улики затоптали, жалюзи подняли.

— Матушка, когда вы по приезде ходили по комнатам, окна были раскрыты?

— Да, но не везде. На хозяйской половине почти все в темноте стояли. Мне пришлось вначале свет включить. Только потом жалюзи поднять.

И что мне даст эта информация? Почти ничего. Тетка могла, ложась спать, позакрывать жалюзи на всех окнах. Но могли это сделать и убийцы. За плотно закрытыми окнами света в доме не видно, делай что хочешь, хоть убивай, хоть обыскивай.

Так ничего и не добившись, мы с матушкой разошлись по своим комнатам. Я, памятуя о своих уличных проблемах, нашел в сети информацию про Пальм и принялся ее изучать. Интересная планетка. В самом деле кэботская. Ну, почти кэботская, сейчас там уже цивилизация, законность и порядок, кэботов стали прижимать, кого повесили, кого сослали, а многие укатили с планеты. Это хорошо — вот еще одна причина, почему зубастик Джим Гокинс уехал с Пальма.

Жаль, что в первую очередь нужно читать скучные статьи про географию планеты, ее обитателей и прочую ерунду. Ну, скажите, что интересного в том, какая погода летом на побережье, а какая в горах? А знать надо, раз я ляпнул, что прибыл с Пальма.

Хорошо, что попадались интересные факты из истории планеты. Оказывается здесь (то есть на Пальме) в последний раз видели слепого Пью. Да, того самого, правую руку капитана Бафлинта. И не только руку, но и мозг. Ведь именно Пью и планировал самые рискованные (но удачливые!) кэботские нападения. Ограбление грузовика с пальмитом тоже его рук дело, точнее, не рук, а мозга. А ведь слепой! И ослеп Пью задолго до самого знаменитого кэботского ограбления.

Во время абордажа какой-то пассажирской яхты, когда кэботы уже ворвались в пилотский отсек, капитан корабля, не желая сдачи в плен, открыл огонь из бластера. Первый и единственный выстрел достался Пью. Тот чисто машинально загородился кинжалом, узкий луч бластера попал в лезвие кинжала, отбросив его вместе с владельцем. Капитана тут же зарубили, а когда подняли с пола Пью, то оказалось, что у того были выжжены оба глаза. Разряд попал в основание клинка, который его задержал, но вспышка сгустка плазмы не пощадила глаза Пью. Хорошо хоть жив остался, ведь ударь разряд на пару миллиметров в сторону, то часть плазмы стекла бы с края лезвия и попала бы Пью в лицо, а это мгновенная смерть. При этом сам заряд пришелся отнюдь не по центру основания клинка, а оказался немного смещен, да и сам клинок Пью держал под небольшим наклоном, из-за чего оплавленная отметина получилась в форме смещенной капли, застрявшей всего в паре миллиметров от края клинка.

Я прочел эти строки и слегка похолодел. Подрагивающие руки потянулись к ножнам. Что я там мог увидеть, я уже знал. Неужели этот кинжал раньше принадлежал слепому Пью? Как он оказался у тетки?

Глава 4. Охота на лозеров

В эту ночь спалось плохо — то заснуть долго не мог, то забывался в тревожной полудреме. Утром, когда окончательно проснулся, я понял, что раскрытие тайны окажется мне не по силе. Кто я такой, чтобы все распутать? Впрочем, отступать от первоначальных наметок все же не собирался. Привлеку к этому делу Ремми, пусть поспрашивает у соседей и знакомых, что те знают про тетку и ее дом. Может быть, что-то он и накопает.

Что до кинжала, то первой моей мыслью было намерение старый кинжал запрятать куда подальше, а себе забрать второй, из новых. Самое забавное заключалось в том, что я побоялся потерять кинжал слепого Пью. Его могли и отобрать, если раскроется мой блеф. Но затем до меня дошло, какой же я дурень. Вчера не боялся, а теперь испугался?

А какая разница, чей раньше был кинжал — неизвестного кэбота или знаменитого Пью? Если исходить из стоимости, то разницы никакой. Как же, скажете, ведь кинжал слепого Пью должен стоить явно дороже, чем безымянный. Но как доказать, что это кинжал Пью? На нем не написано. Выплавленная щербинка у основания клинка? Ее подделать не сложно. Берется кинжал, бластер. Выстрел в нужное место — и пожалуйста, неизвестный кинжал превращается в кинжал слепого Пью. Нет, покупатели не такие дурни, чтобы польститься на то, что не имеет доказательств подлинности.

А вот для уличной компании доказывать ничего не надо — поверят, проглотив наживку. Конечно, могут проверить. Флаг им в руки — вот тексты, читайте, сравнивайте описание того боя, в котором Пью потерял свои "иллюминаторы" (это кэботское словечко), и смотрите на кинжальчик. А еще я добавлю, что...

Хм, что же мне придумать? Сказать, что Пью мой прапрадедушка (сколько там "пра" я даже не знаю, надо высчитывать)? Или просто дальний родственник? Тоже можно. Дядю еще надо сюда приплести. Так? Да. Значит, кинжал дал мне мой дядя, он тоже родственник Пью.

С хорошим настроением я вышел из дома. Первым делом следовало озаботиться своими зубами. В том смысле, что не мешало бы их вставить. Конечно, в виде вживленных имплантов. От настоящих зубов ничем не отличишь, да они настоящие и есть. В Травенте три клиники, что занимаются вживлением зубов. Одна элитная, а две остальные для небогатой публики. У бедняков денег на импланты нет. И расположены клиники в соответствии со своим статусом.

Естественно, первым делом я сунулся в элитную, благо та была не так далеко от дома. Как сунулся, так обратно и свинтил, ошалев от названной суммы. Триста фартимов. Это целый год моих карманных денег, самих по себе немалых. А зубы нужны, иначе весь имидж крутого зубастика растеряю. Одно дело сейчас, когда еще могу отбрехаться тем, что пришлось срочно бежать с Пальма, но долго вранье не протянется. И я пошел по другим клиникам, не таким дорогим. Но и там названная цифра оказалась для меня неподъемной — двести фартимов. У нас с матушкой после переезда еще оставалось семьдесят-восемьдесят фартимов, еще тридцать матушка должна была получить на днях в виде месячной оплаты за мое содержание. Что касается карманных денег, то мне ежедневно разблокировали по одному фартиму. Но ведь и жить на что-то надо.

На мое расстроенное лицо обратил внимание один из консультантов третьей по очереди клиники.

— Молодой человек, насколько можно догадаться, у вас таких денег нет?

— Ну да.

— Если не секрет, то какой суммой вы располагаете?

Рассказывать правду я не хотел, неизвестно, куда она уйдет за пределами клиники. Вчера же многие видели на идентификаторе состояние моего счета. Синий цвет — более тысячи фартимов.

— Деньги у меня есть, — я потряс перед глазами вопрошающего идентификатором, включив цветовую информацию о состоянии моего счета. — Да только тратить сейчас я не смогу, разве что малую часть имеющихся денег. Жду требование для одного платежа. А когда пополню счет, сказать не могу — дядя должен приехать. С деньгами.

— Понятно. А все-таки, на какую сумму можно рассчитывать?

— Ну... — я замялся, не зная, что ответить.

— Молодой человек, вам хочется быстрее вставить зубы. У нас есть предложение. Мы вставляем четыре импланта, а остальные четыре зуба будут в виде обычных искусственных зубов, внешне ничем не отличимых от имплантов. А когда у вас появятся деньги, то можно без проблем заменить искусственные зубы на импланты.

— И сколько это будет стоить?

— Сто десять фартимов сейчас и еще сто на втором этапе.

Сто десять... Сумма вполне может набраться, если сложить остатки денег от переезда, месячную выплату на прожитое, плюс у меня накопилось пять фартимов карманных денег. Кажется, набирается. Только как потом месяц жить? Хм! Я же буду иметь по фартиму в день. На жизнь вполне хватит. Теперь останется только уговорить матушку.

Я сообщил консультанту, что подумаю, а сам бросился домой. Уговорить матушку оказалось делом непростым. Сто пять фартимов отдавать не хотела, предлагая мне вставить зубы за мои карманные деньги.

— Но, матушка, это же четыре месяца, да и то лишь за четыре импланта.

— Джимми, а куда торопиться? Ты привык кушать коренными зубами, а вместо передних хорошо обходишься ножом.

М-да. Перепалка могла идти бесконечно, но, на мое счастье, мне пришла в голову мысль. Я вспомнил, как вчера вечером матушка сильно испугалась. Вот и притянул избавление от посещения нашего дома бандитами к наличию у меня зубов. Как? Да все так же, как вышло вчера, когда матушка согласилась поддержать мой блеф. В итоге, с большим скрипом я получил восемьдесят фартимов, остальные двадцать пять матушка обещала отдать сразу же, как только получит ежемесячное пособие на мое содержание. Кстати, надо ли говорить, что пособие шло из денежных средств моего наследства? Теперь останется добавить пять собственных фартимов и можно бежать в клинику — работы там на пару дней. И я буду с зубами!

Одну проблему решил. Теперь дело за другой. Нужно выяснить про убитую тетку. Здесь я привлеку Ремми, пусть поработает. Глядишь, в подручники возьму. Или не возьму. Это как я решу. А он заодно мне расскажет о местных порядках. Вчерашней информации — кот наплакал. Ничего, сейчас вызову (еще вчера забил в идентификатор связь-код Ремми) и поговорю.

В доме разговаривать я не захотел — при матушке не стоит. Да и как мне ее представить? На члена семьи кэбота она плохо походит. С соседями пусть общается, но парней из моего круга лучше не подпускать — себе дороже (точнее, моему авторитету).

Глядя на подоспевшего Ремми, я мысленно улыбнулся. Видно, что парень робеет (мне это нравится!), не знает из-за чего я его вызвал, но надеется на хороший исход этой встречи.

— А скажи-ка мне вот что. Вчера в очереди за морозником я увидел много народа. Почему только пятеро, ты шестым должен быть, отдали морозники Каспару? А остальные что же? Не уважают?

Ремми заморгал глазами.

— Я не знаю.

— Что не знаешь?

— Почему не отдают, не знаю. Может быть, их трогать не решаются.

— Почему?

— Ну... родители...

— Это что же, вас таких только шестеро? — я слегка удивился.

— Ну, тех, кому деньги дают на морозник.

— А кому не дают, то что?

— Они не морозниками, а деньгами Каспару платят. Или Жаку.

— А это кто такой?

— Он из младших. И собирает деньги у младших.

— Ага. Интересно. А потом что делает этот Жак?

— Я не знаю, — Ремми, до этого, пусть и без желания, но рассказывавший о порядках в городе, сразу же замкнулся. И мне это не понравилось.

— Давай рассказывай.

— Я не знаю, — понурив голову, ответил парень.

После второй звонкой оплеухи (знаю, что это такое, сам постоянно получал, когда был в долговиках), Ремми сдался. Жалобно глядя на меня, он произнес: