Наследство Гокинса

— Каспар... прости... — заныли парни, но зубастика это только раззадорило.

Подручникам хорошо досталось, им еще повезло, что их было трое, и удары распределились почти поровну. А будь один, можно и покалечиться — настолько Каспар вошел в раж, размахивая кулаками и ногами. Были парни красавчиками, а стали похожи на грязных и избитых бездомных, которые откуда-то достали хорошую одежду, но быстро превратив ее в грязные тряпки. Впрочем, одежду можно выстирать, где-то подштопать. Синяки, конечно, будут отсвечивать с неделю. Вот и всё. Разве что Джуззи за ребра держится, при таких ударах те могли и треснуть.

Побитые парни поковыляли за угол, а Каспар немного отошел от ярости и успокоился. Силен он, однако, гневаться! Да и драться тоже. Не хотел бы я оказаться на месте подручников. Сегодня мне повезло, что он принял меня за настоящего зубастика, с которым опасно ссориться. Кстати, о ком он говорил? Для кого морозники в контейнере?

— Каспар, а кто такой Слиман?

Зубастик зло усмехнулся, глядя на меня, и в его глазах я прочел торжество. С чего бы это?

— Увидишь, когда пойдешь представляться.

— Зачем?

— Не зачем, а почему. У Слимана черная ленточка.

Нежданчик за нежданчиком. И зачем я этот маскарад затеял, в зубастики записавшись? Может быть, лозером и не стал бы? Что-нибудь придумал бы. А черная ленточка у этого Слимана — значит, убийца. Зубастиков не часто встретишь на улицах городов, а уж человек с черной лентой в заплетенной косичке и вовсе большущая редкость.

Кэботы, желающие изменить свою жизнь на спокойное жительство, черными лентами не красуются. Во-первых, не молокососы неопытные, а вполне серьезные люди, за плечами которых не один и не два захваченных корабля в просторах космоса. А во-вторых, не любят местные люди, которые при власти, что кто-то пришлый начнет устраивать свои собственные порядки. Нет уж, если решил осесть на нашей планете, то встраивайся в систему отношений, а иначе каким бы ты ни был у себя в клане крутым кэботом, тебя раздавят всей махиной власти. Вот почему взрослые с ленточками не ходят, а молодняк... Ему простительно, молодые еще, глупые, кровь играет. Тем более если перейдут власти дорогу, то уйдут либо в тюрьму, либо с ближайшим рейсом отправятся в дальний космос, чтобы прибиться к какому-нибудь кэботскому клану. Вот почему я и удивился, узнав про человека с черной ленточкой.

— И он не боится вот так нацепить черную ленточку?

— А чего бояться? Не здесь же убивал.

— А где?

— Так он и скажет!

— Тогда, значит, никто не подтвердит? Может, он наврал?

— А ты сам ему и скажи, а я посмотрю, — Каспар зло усмехнулся.

— Что, настолько все серьезно?

— Вот именно! Мне надо к Слиману идти. О тебе ему скажу. Так что готовься.

То, что я узнал от Каспара, требовало обдумать, причем хорошенько так обдумать. Дело слишком серьезное. Этот Слиман, видать, и в самом деле убивец, уж слишком сильно его опасаются, как я погляжу. И если он приезжий с другой планеты, где заработал черный цвет ленточки, то мне придется туго. Наболтал про Пальм, а сам никогда там не был. А вдруг Слиман оттуда родом? Значит нужно подготовиться к встрече, поискать в сети информацию про Пальм. А еще узнать подробности про самого Слимана.

Каспар ничего не сказал, да и не скажет. Его подручники сейчас зализывают раны. А кого я еще могу без опаски расспросить? Ремми Оуэнса. Только знать бы, где его искать. Зато мне известен маршрут, которым шел Ремми за морозником. Вряд ли тот далеко живет, хотя... здесь же престижный район, а парень на богатенького не похож. С другой стороны, фартим достал же откуда-то? Родители, наверное, дали. Значит, следует мне прогуляться вон в ту сторону, там дома, кажется, победнее, но и не из бедных. Для Ремми в самый раз.

Кстати, в очереди Каспар со своими подручниками подмяли под себя только шестерых. А остальные? Ладно, девчонки не в счет, связываться с ними — себе дороже. А мальчишки? Почему только шестеро? В таких тонкостях мне трудно разобраться — опыта нет, я ведь в долговиках ходил и ни с кем из сверстников почти и не общался. Откуда мне понять?

Пока я шел и размышлял, фортуна мне снова улыбнулась — вдали мелькнула знакомая вихрастая голова.

— Ремми! — окликнул я его.

— Ой... вы...

— Я.

Парень смущенно топтался, не осмеливаясь начать разговор, но все же решился.

— Спасибо вам, что спасли. А то бы быть битым.

— Что, часто бьют?

— Не очень, — несколько неуверенно ответил он.

— А как ты в лозерах оказался?

— Так получилось.

— Вас всего шестеро, как я погляжу. С другими Каспару не удалось. Да?

— Ну...

— Значит, ты слабак.

Парень потупил голову, а мне разговор нравился. Ведь совсем недавно я был еще в худшем положении, чем он. Но ведь сумел выкарабкаться! Конечно, теткино наследство большую роль сыграло, но и с ним я мог стать вот таким, как Ремми, лозером. Но ведь не стал же! Теперь я уважаемый зубастик! Но порадоваться не удалось — я вспомнил про Слимана.

Тем временем Ремми набрался храбрости и выпалил:

— Джимми, не могли бы вы замолвить за меня словечко перед Ка...

— Какой я тебе Джимми? — грубо перебил парня. — Для тебя я Джим. Джимми я для таких, как Слиман.

— Ой... простите, — парень потух.

Хорошо! Пусть знает свое место. Хотя... мне ведь тоже не мешает обзавестись собственными подручниками. И вполне можно начать с Ремми. Но это потом, сейчас главнее Слиман.

— Ты Слимана видел?

— Да.

— Расскажи про него.

— Он с черной ленточкой. И все его боятся, даже Каспар. Убить для него ничего не стоит.

— А как же полиция?

— Да какая полиция. Она только приезжает тогда, когда что-то случится.

— Откуда Слиман родом?

— Не знаю.

— А откуда приехал?

— Тоже не знаю.

— А что ты вообще знаешь? — я стал раздражаться.

— Про Слимана почти ничего.

— Это я вижу. А про Каспара что скажешь? За что у него красная ленточка?

— Пырнул он одного парня. Тот платить не хотел. Не до смерти пырнул.

— А полиция?

— А что полиция, — фыркнул Ремми. — Сказали, что все произошло непроизвольно, случайно. У Каспара отец богатый. И у самого денег много.

— И кэботом собирается стать? С чего бы это?

— Не знаю, — пожал плечами Ремми, — может быть, просто уважение хочет иметь?

Ну да. Быть зубастиком — это круто. Тот же Фаргон, хозяйский сын, ленточку вплел вовсе не из-за того, что в кэботы мечтает податься, а лишь ради уважения к себе. И ведь добился своего. Может быть, и Каспар такой же?

— Тот, кого Каспар пырнул, теперь платит?

— Нет, — Ремми опустил голову.

— А ты, значит, испугался и оказался в лозерах?

Парень, закусив нижнюю губу, кивнул, а я криво усмехнулся, потому что поставил себя на его место. Как бы я поступил, какой путь выбрал? Мне стало немного не по себе, подспудно я понимал, что поступил бы так, как это сделал Ремми. Но тут же разозлился на себя. Чего это я? Я же рискнул, сильно рискнул — и выиграл. Теперь я уважаемый зубастик. А стоящий передо мной Ремми — лозер!

— А эти трое... Бас и другие, кто они?

— Здесь живут.

— Я это знаю. Они из богатых?

— Не очень. Потому и авторитет зарабатывают.

— А ты почему не зарабатываешь?

— А как? Мне никто не предложил.

— Значит, ты настоящий лозер. Ладно, я подумаю насчет тебя.

— Правда? — лицо парня впервые за все время озарилось улыбкой.

Я же, получив пусть небольшую, но хоть какую-то информацию, пошел домой. Мне еще про Пальм читать надо. Да и вообще, поразмыслить, что еще такого придумать, чтобы больше уважали.

Матушка, которая уходила по каким-то своим делам, уже была дома. Она встретила меня у порога, быстро заперла дверь и, оглядевшись по сторонам (как будто кто еще в доме есть), выпалила:

— Джимми! А ведь тетушку Чарлиту убили!

Глава 3. Таинственный кинжал

Чарлита, тетка отца, от которой мне достался этот дом и хорошенькая сумма деньжат, умерла от сердечного приступа. Так нам с матушкой сообщили, когда вызвали в канцелярию, чтобы сообщить о завещании. И медицинское заключение имелось. Я его, правда, не смотрел, но у матушки оно было.

— Матушка, как так? Почему?

— Джимми, я до сих пор не могу успокоиться. Это просто ужасно. Этот дом... Мне теперь не уснуть. А если и нас так же?

— Матушка, погодите, я ничего не понимаю. Тетку убили? Но ведь заключение врача...

— Джимми, я тоже так думала, но сейчас я ходила к Кармиле, она служанкой работала у Чарлиты. Хотела узнать, сколько ей платили, какие обязанности. Нет, нанимать я не собиралась, я сама со всем справлюсь... Мне просто хотелось поговорить... Видишь ли... Я сегодня разбирала белье, что-то выкинуть, что-то продать или себе оставить. И внутри полки между двумя ночными рубашками я нашла кусок использованного жевательного касторника.

— Касторника? Тетка его жевала? Ну она дает! Не каждый мужик станет им пользоваться, ведь от запаха не отделаться, да и вкус еще тот.

— Чарлита никогда его не жевала.

— Да? Тогда почему?..

— Вот и я удивилась. И мужиков в доме здесь давно не было. Я имею в виду постояльцев. А всяким разносчикам и маркетологам нечего делать в кастелянской комнате.

— А если она пользовалась автоматической прачечной? Вот грузчик и стряхнул жвачку.

— Стиральная машина есть в доме. Их даже две. И этим занималась Кармила. Прямо в этом доме.

— Тогда не знаю, матушка. Но ведь откуда-то появилась жвачка? Мало ли как могло случиться.

— Джимми, когда я разбиралась в кастелянской, то заметила, как неаккуратно лежит белье на полках. Я вначале погрешила на Чарлиту, та ведь старенькая была. Мало ли что там искала, вот и переворошила все. Но Кармила тоже это заметила, только сразу же забыла. Это она тетушку обнаружила мертвой. Переволновалась, пока полиция здесь была, вот из головы про плохо лежащее белье и вылетело.

— Вот, матушка! Это полицейский обыскивал и выронил внутрь белья свою жвачку!

— Джимми, — матушка поджала губы. — Полицейские в кастелянскую не заходили. Она была заперта, Кармила ее отперла лишь на минуту, достать новую рубашку, а потом снова заперла комнату. А потом все ушли и опечатали входную дверь в дом. Ты же сам ее видел, когда мы сюда приехали. Пристав пломбы осмотрел.

— Ладно, матушка, это довольно странно, но не повод утверждать, что тетку убили.

— Джимми, ее нашли на полу в разорванной ночной рубашке. Весь ворот разорван.

— Ну и что? Сердце заболело, воздуха не хватило, дернула ворот посильнее, вот он и порвался.

— Полицейские тоже так решили. Но Кармила, когда переодевала ее в принесенную рубашку, заметила почернелые пятна на... — матушка замолчала, не решаясь сказать. — Вот здесь, — она показала на свою грудь.

— А полицейские что сказали?

— Они не видели, Кармила постеснялась говорить, да и в шоке пребывала тогда.

— Ее что, пытали? А сердце не выдержало? — воскликнул я в удивлении.

— Т-с-с, — матушка чуть не прикрыла мой рот своей рукой.

— А врач? Хотя, будет он связываться. Сердце и сердце, старая была. И теперь не узнаешь, ее же сожгли. А почему тетку сожгли, как нищенку, а не похоронили? Не потому ли, что решили следы скрыть?

— Вот видишь, Джимми.

— И нам наследство моментально оформили... Матушка! А почему драгоценности бандиты не забрали? Они же на месте остались. Или что-то все же пропало? Хотя ценное надо было все забирать, если это дело рук бандитов.

— Не знаю, что могло пропасть, но основные драгоценности остались в сохранности.

— Если ценности на месте, тогда зачем ее пытать? Что хотели узнать?

— Джимми, я боюсь. Может, в полицию обратиться?

— Ага, в полицию! А если она с бандитами заодно?

— Ох, Джимми...

— Тут надо обдумать. Мы же здесь ни при чем, ничего не знаем. Так? Тетка умерла... убили почти три недели назад. Пломба на месте, но если полиция замешана, то им пломба на входной двери нипочем, новую поставят. Если что-то искали, то давно уже нашли, а если нет, то и не было. Или тетка что-то знала или еще что. Но мы тут ни при чем!

— Думаешь? — матушка стала успокаиваться.

— Конечно! Надо только будет еще раз дом осмотреть, поглядеть, где беспорядок в вещах. Вот и все.

— Ох, Джимми... А ты что это вздумал?

Матушка, кажется, только сейчас обратила внимание на мой зубастый облик.

— А что? — я сделал вид, что не понял.

— Ты что же, в бандиты записался? И еще лента эта, как у Фаргона. Откуда? Ну-ка снимай, не позорься!

— Матушка, это, — я дотронулся рукой до косички с красной ленточкой, — нам только поможет. Мне легче будет узнать, что произошло с теткой. Да и на нас напасть не посмеют.

Я, конечно, нес ерунду, чтобы как-то отбиться от матушкиных наскоков. Она ведь запросто может и ленточку отобрать, и соседям растрезвонить, что я вовсе никакой не зубастик, а бывший долговик. Надеюсь, этой Кармиле она ничего не наболтала?

— Это как так? — матушкины руки, тянущиеся к моей прическе, замерли, а потом отступили.

— Матушка, вы кому-нибудь говорили, что мы были в долговой кабале?

— Нет, да и когда и кому?

— А Кармиле?

— Нет, сразу разговор о тетушке пошел.

— Вот и хорошо. Тогда слушайте...

Что нужно говорить соседям и другим жителям городка, я до матушки довел. В другой раз я бы побеспокоился насчет того, сможет ли она придерживаться моей версии, но теперь из-за возможного убийства тетки матушка лишнего не наговорит.

— А как вот это, — она кивнула головой на мою прическу, — нам поможет? Почему на нас не нападут?

— Испугаются.

— Тебя? — удивленно и недоверчиво вопросила матушка.

— Нет, конечно. Моего выдуманного дяди. Кэбота. То есть космического пирата. Пусть думают, что он скоро к нам приедет. А с настоящими кэботами связываться себе дороже. Одно дело, когда какие-то жалкие долговики, пусть и с наследством, совсем другое — родственники кэбота. Уважать нас станут, а не смотреть с презрением.

Сомнения у матушки, конечно, остались, но другого варианта не придумать. Не бежать же, в самом деле, в полицию? Так что матушкино молчание про мою аферу на первых порах я обеспечил. А потом... Не знаю, что будет потом, надо думать о насущных проблемах. Неужели тетку и в самом деле убили? Кусок жвачки в запертой комнате, разорванная рубашка, ожоги на грудях. Это, наверное, электроды следы оставили. Током, что ли, ее пытали? Но зачем? Драгоценности на месте. Все или не все, но самые ценные, что подтвердила опись в завещании, не украдены. Не из-за денег, значит. Тогда из-за чего? Что от нее хотели узнать?

Ладно, пойдем другим путем. Мне оформили наследство мигом, хотя обычно в таких случаях все тянется очень и очень долго. Полгода, год, а то и несколько лет. За это время дом не один раз могли обокрасть, и достались бы мне лишь голые стены, да деньги на счету. Но и это вряд ли. Здесь такие ухари, что рад будешь, что хоть пустой дом получишь. Но помог сэр Бельгаман, наш наместник. Но сюда, кстати, его власть не распространяется.