Наследство Гокинса

А ведь точно! У меня совсем все повылетало из головы. У меня же есть код связи с Каспаром. Мы же условились на сегодняшний день договор на сорок фартимов ссуды подписывать. Только мне сейчас деньги не нужны. Или взять все же? Нет, зачем? Паулю отдать? Если я это сделаю, Бонс меня придушит. Я же должен, наоборот, Пауля обобрать, кинжал отнять и даже порезать! К тому же, как Каспару объяснишь ссуду, если прилетел дядя Бонс? Наоборот, у меня сейчас денег должно весомо прибавиться. Якобы от дяди получил.

Набирая код Каспара, я немного понервничал — как оно получится? Правда, Джуззи про болтовню Ремми не знал — такое сразу заметишь, а вот Каспар? К кому, как не к нему Ремми мог прибежать, да все выложить? Но от пришедшей новой мысли я заскрипел зубами. Жан! Ну конечно, Жан! Именно к Жану должен побежать мерзкий младший братец Ремми, а уже тот расскажет и Каспару, и Слиману! Успел рассказать или нет?

Идентификатор пискнул отвеченным вызовом.

— Каспар, это Джим. Ты как?

В ожидании ответа меня всего начало крутить.

— Договор я тебе сейчас сброшу.

Голос зубастика был обычным. Кажется, еще не знает. Или притворяется?

— Подожди, Каспар. Я здесь неподалеку. Давай подходи, покажу что-то интересное.

— Да? Ну ладно.

Я немного успокоился — Каспар еще не узнал про мой обман. Значит, я успел опередить братьев-доносчиков. Теперь что бы те ни сказали, веры им не будет.

Зубастика долго ждать не пришлось — явился, любопытно ему, что же такое интересное покажут. К моменту его появления я сумел успокоиться и взять себя в руки. Поздоровались, перекинулись парой фраз, а потом я киваю головой в правую сторону и говорю:

— А это мой дядя Билли. Кэбот с Пальма.

Всё! Я успел! Опередил болтунов. Да и Бонс очень уж колоритно выглядел, такого ночью увидишь, в штаны наложишь. Я сам представил, каково это попасться ему в руки при абордаже в космосе! Видимо, и Каспар себе такое представил, вон как лицо вытянулось.

— Так что мне деньги уже и не нужны, — лениво произнес я, похлопывая ладонью по рукоятке кинжала, висящего у меня на поясе, — ладно, мне сейчас некогда, дядю сопровождаю. Да вот еще: что-то не найду Ремми. Пусть кто-нибудь его разыщет и ко мне домой приведет.

Не дожидаясь ответного кивка, я быстро направился в сторону дяди Билла, негоже уважаемому кэботу долго ждать племянника — то есть меня.

— Дядя, спаси... Ой! То есть господин Бонс, спасибо, все получилось просто здорово.

— Получится, когда ты кинжал возвернешь. И не забывай, за тобой должок.

— Я помню, за мной сто двадцать фартимов, — понуро ответил кэботу.

— Деньги само собой. А долг в другом. За него рассчитываются шкурой.

— А-а...

— Струсил сам — твои проблемы, тебе и расплачиваться. Но это было до сегодняшнего дня. Сейчас ты вмешал меня, назвав дядей. И если мой названный племянник трусливая мокрица, то кто тогда я?

Бонс смотрел так, что ноги у меня стали подгибаться, еще немного и я грохнусь на землю. Из глаз пирата повеяло леденящим ужасом. От прекрасного настроения, появившегося после разговора с Каспаром, ничего не осталось. За все надо платить, теперь я это явственно понял. Через два дня появится Пауль, и тогда я должен буду показать себя настоящим зубастиком. Или его порежу, забрав обратно кинжал, или это сделает Бонс, но уже со мной. Да, он это сделает, теперь я в этом не сомневался. А ведь есть еще и Гарик, у которого по моей вине кинжал Бонса. А за спиной сына "бумагомараки" маячит тень префекта. Впрочем, Бонс ничего не говорил про Гарика, только то, что я должен заплатить шестьдесят фартимов за отданный тому кинжал. Или вернуть оружие обратно. Попробуй верни!

С Гариком лучше не связываться. А вот с Ремми я вполне в силах разобраться. Могу и порезать! А нечего шпионить за мной. Следил, правда, его братец, но мне без разницы — порежу Ремми, заодно ленточку вымочу в его крови. Надо будет не забыть взять с собой белую ленточку.

Ремми появился ближе к вечеру. Вот наглец — заставил меня ждать!

— Ну, кому ты успел наврать про меня? — грозно его спросил, демонстративно поигрывая ножнами с кинжалом.

— Никому, — угрюмо ответил парень, опасливо поглядывая на кинжал, от этого я только распалился:

— Не ври! Не ты, так твой мерзкий братец наболтал!

— Ромек никому не говорил, — понуро опустив голову, возразил мне лозер.

— А ты откуда знаешь? Не смей мне врать!

— Я ему верю, а он обещал.

— Да? Кстати, что он там видел, напомни-ка мне.

— Ну, тебя, то есть вас. Там еще был один парень, незнакомый. И тот денег требовал. Сорок фартимов.

— Да? И за что же?

— За то, что никому не расскажет, что вы вовсе не зубастик...

От моего удара Ремми повалился на землю, задев клумбу. А я еще и добавил ударом ноги в бедро лозера.

— Так за что?

— Ни за что. Ничего не было.

— То-то же! И запомни, трусливая мокрица, — я с удовольствием повторил слова Билли Бонса, которыми он меня обозвал пару часов назад, — я зубастик и никого не боюсь! А за то, что твой брат распространяет сплетни, с вас обоих пять фартимов. А чтобы лучше думалось...

Я вытащил кинжал и полоснул лезвием по локтю Ремми. Из раны потекла струйка крови, в которой я вымочил белую ленточку. Вот теперь я настоящий зубастик! После ухода Ремми я поменяю ленточки, сняв с волос прежнюю, и любой анализ подтвердит, что кровь не моя, а чужая.

Если я настоящий зубастик, то надо быть сильным. Сильным и безжалостным. Но с последним мне не понятно. Когда я бил и резал Ремми, то чувствовал какой-то подъем, воодушевление. Мне это нравилось. Но глядя на скорченную фигуру парня, зажимающего платком рану на руке, во мне что-то шевельнулось. Жалость что ли? Или это называется совестью? Но зубастики, будущие кэботы, не должны проявлять слабость. Значит, я еще не стал по-настоящему зубастиком. Плохо, с этим надо как-то бороться, выкорчевывая все хлипкие качества, не достойные будущего кэбота. А я им еще стану!

В дом я вернулся в прекрасном настроении. Теперь можно показать Билли Бонсу свою новую ленточку, настоящую, не фальшивую. В чужой крови вымоченную! Правда, кровь жалкого лозера, но для зубастика это не так важно. Сынок моего бывшего хозяина тоже покрасил ленточку кровью не кого-нибудь, а долговика его отца. Моей кровью. А я даже не имел ни права, ни возможности ответить. Да как ответишь, вися на перекладине под свистом плети хозяйского сынка? А ничтожество Ремми такое право имел, ведь лозер не долговик.

Подойдя к двери постояльца, я постучался, но ответа не услышал. Спит, что ли? Рано еще, разве что устал с дороги, вот и прилег отдохнуть. Я легонько повернул ручку двери — не заперто. Осторожно приоткрыл дверь, глянул внутрь — в комнате пусто. Может быть, моется? Прошелся по дому — никого, только матушка на кухне хлопочет. Где же Бонс? Из дома он не выходил, я бы заметил. Странно.

Я стоял у лестницы и размышлял. Скрип двери, ведущей на чердак, я не мог спутать ни с чем. Очень уж характерно она скрипела. Не знаю почему, но быстро прошмыгнул в ближайшую дверь, оставив небольшую щелку. Через минуту увидел нашего постояльца, направляющегося в свою комнату. Что же он делал на чердаке? Что-то искал? Нашел или нет? В руках у Бонса было пусто, но это ни о чем не говорило. Если разыскиваемый предмет небольшой по размерам, то кэбот мог засунуть его в карман.

Когда дверь в комнату постояльца закрылась, я осторожно вышел в коридор и, стараясь не шуметь, проследовал к себе. Не успел расположиться на диване, как ко мне вошел Бонс.

— Послушай-ка, малец, а ты на чердак лазал?

— Д-да, — признался я. А как иначе, если соврешь, то матушка проболтается. Она-то знает, что я там был.

— А оттуда что-нибудь брал? Находил?

А ведь было, находил. Книгу про пирата Бафлинта, да еще и с надписью от руки, сообщавшей о владельце книги. Между прочим, тоже Гокинсе. Генри Гокинсе. Не знаю, кем он мне приходится, но удивляться, откуда книга, принадлежащая Гокинсу, попала на теткин чердак, я не стал. Ведь тетка, Чарлита Дунхейм, имела девичью фамилию Гокинс. Значит, книга принадлежала ее предку. Впрочем, скорее всего, и моему тоже, ведь отец был теткиным племянником. А раз так, то он имел такие же права на книгу, как и сама тетка. И у меня те же права. Не знаю почему, но возможно из-за такого вывода, я решил соврать Бонсу.

— Нет, ничего не находил. А там что-то было?

Бонс молчаливо стоял, о чем-то размышляя. Кажется, пришел к какому-то решению.

— В прошлый раз, уезжая из вашего дома, я позабыл не только кинжалы, но еще одну вещь. Книгу.

— Книгу? — я в самом деле удивился.

— Да, книгу. Бумажную.

— Забыли? А что за книга? Вдруг я увижу.

— Книга как книга, — я видел, что Бонсу неприятен разговор. — Я ее как раз накануне привез из... другого города. А тут надо было уезжать, вот и забыл. Значит, не видел?

— Нет, не видел.

— Ладно, если найдешь, то принесешь. Понял?

— Да, хорошо, принесу.

После ухода Бонса я надолго задумался. Что-то здесь не то. Как так может быть, что книга, подписанная ее владельцем Гокинсом, оказалась собственностью кэбота с Пальма? Разве что Бонс купил книгу у тетки, но тогда почему соврал, что привез книгу из другого города? Про кинжалы он сразу сказал, что они его. Но был готов хорошо заплатить за них моей матушке. Вот и с книгой так же могло быть, но Бонс поступил иначе.

Ха! Книга, подписанная ее владельцем Генри Гокинсом, якобы оказалась в каком-то другом городе! Глупость какая-то. Ведь Гокинсы... Ой! А ведь Гокинсы жили не только здесь, в Травенте, но и в Оганте. Мы там жили! Тогда может оказаться, что эта книга вовсе не теткина, а моего отца. Тогда, Бонс не соврал — он ее, действительно, привез из другого города — из моего Оганта. И было это как раз в те дни, когда умер отец. Неужели отца убили? Но кто? Бонс? Или он, наоборот, был не заинтересован в смерти отца. Ведь зачем-то Фрай Гокинс взял большую сумму денег у Рубинетти.

А еще я никак не мог понять, почему Билли Бонс, улетев с планеты, не забрал с собой кинжалы и книгу. Почему оставил их здесь? И что такого ценного в книге? С кинжалами проще — они денег стоят, а книга-то самодельная, вручную переплетенная. Вся ценность только в ее старости, не в содержании же? Я специально забрался в сеть и раскопал ее цифровой аналог, с которого, видимо, ее и распечатывали. Посмотрел, но так и не понял, в чем для Бонса ценность книги. Разве что в том, что в ней рассказывается про Бафлинта, а слепой Пью, чей кинжал хочет вернуть Бонс, был его правой рукой. Ну так и что? Можно за пару фартимов изготовить точно такой же бумажный вариант в переплете. Одним словом, ни до чего я так и не додумался.

На следующий день, выйдя за пределы нашего участка, сразу же наткнулся на знакомого мне полицейского. Это он меня тогда схватил и отдал Гарику для битья.

— Пошли, — полицай кивком головы указал на стоящую за углом машину.

Глава 10. Разруливание проблем

Ждал что ли меня? Точно, ждал, но машину оставил на соседней улице, чтобы, значит, ее не было видно из окон нашего дома. Куда мы едем было ясно, а вот зачем? Ремми! Точно, Ремми! Я же его вчера порезал. Ясно, что тот нажаловался. И что со мной будет? По словам Ремми, Каспар тоже вот так одного парня пырнул, не знаю, насколько серьезно. Откупился. Сам или через богатенького отца — дескать, порезал случайно. Но у меня такого отца нет, да и чужак я в этом городе. К тому же уже имел недавно привод. Что же со мной сделают? Побьют, конечно. Мне к этому не привыкать, хотя ничего хорошего здесь нет. А потом? Отправят в тюрьму? Или вышлют из города, а то и с планеты турнут? Тюрьма, конечно, предпочтительнее. Отсидел, точнее, отработал на тяжелых работах год-другой, а потом свободен.

Привели меня к кабинету префекта. Я-то надеялся, что мной займется кто-нибудь из более мелких чинов. А префект — это серьезно, тот мелочами заниматься не будет.

— А, Джим Гокинс, — префект встретил меня совсем не сурово, — с Гариком и его дружком (ого! Префект даже не вспомнил, как зовут друга Гарика) рассчитался?

— Да, господин префект.

— Пожалел я тебя. Зря, наверное. А?

— Я не знаю.

— А вот я знаю! — префект стукнул кулаком по столу. — Надо было тебя отправить в тюрьму года на три, а то и на пять, а потом на высылку с планеты!

Голос префекта посуровел. Это что же, за Ремми меня ждет такое наказание? По максимуму, значит. У меня внутри все упало.

— Исправить упущение еще не поздно. Как ты считаешь?

— Я не знаю, господин префект.

— Надо бы тебя сейчас отправить к судье, да я сегодня добрый. И знаешь почему? Думается мне, что ты еще не совсем пропащий. А?

— Я не... Да, господин префект!

— Ну, посмотрим, насколько я прав насчет твоих мозгов. Тупых мне не надо! Язык за зубами держать умеешь?

— Да.

— Ладно, поверю. Если обманул, то возиться с тобой не буду, вмиг к судье и на пять лет тюремных работ. Самых тяжелых. А потом высылка. Понял?

— Да.

— Ну, смотри. Как постояльца зовут?

— А? Что?

— Не ясно спросил?

Спросил-то он ясно, да только я совсем не этого ожидал. Причем здесь постоялец? Ведь Ремми я резал по своей инициативе.

— Билли Бонс.

— Билли Бонс, — задумчиво повторил префект. — Я должен знать все про него, каждый его шаг, каждое слово. А он — ни о чем не должен догадываться. Ты понял?

— Да.

— Тогда слушай и соображай. Пять лет назад одиннадцатого термидора умерла Маргрет Бенсон. Странно умерла. Она была вхожа в дом Чарлиты Дунхейм. Была ее служанкой. В этом же доме, в нем сейчас живешь ты, квартировал некий Билли Бонс, нынешний твой постоялец, кэбот, прилетевший с Пальма. Бонс покинул нашу планету двенадцатого термидора. Как раз в тот момент, когда подписывался ордер на вызов его к следователю в качестве свидетеля. Вчера какое было число?

— Четырнадцатое термидора.

— Вот! Бонс вернулся на планету тринадцатого термидора. Понимаешь?

— Не совсем, господин префект.

— Двенадцатого термидора, то есть позавчера, дело о смерти Маргрет Бенсон было закрыто по истечению максимального пятилетнего срока давности и ввиду отсутствия подозреваемых. А открыть его вновь можно лишь на основании весомых улик. Теперь понял?

— Нет, то есть...

— Бонс это знал! И пять лет ждал окончания срока расследования. Теперь дело закрыто, и его даже не допросишь. А он зачем-то вернулся! День в день! Мог бы подождать еще полгода, а то и год, но он торопится. Что ему у нас надо? Я должен это знать. И ты мне поможешь, если не хочешь, чтобы я передумал. Заявление Гарика будет пущено в ход в любой момент. Или забыто. Ты понял?

— Да, понял.

— Тогда рассказывай!

А что можно сказать префекту, а что нет? Про то, что Бонс велел мне порезать Пауля, говорить нельзя. И про то, что я вчера сотворил с Ремми тоже. Ну тут проще, если префект об этом узнает (конечно, узнает, Ремми донесет), то Бонс здесь ни при чем, потому я и не буду рассказывать. А вот про кинжалы сообщить стоит. Мне ведь надо как-то забрать кинжал у Гарика. Правда, Бонс сказал, что за этот кинжал он может взять и деньгами (шестьдесят фартимов, однако!), но, может быть, в интересах префекта, чтобы кинжал вернулся к Бонсу? Тогда, глядишь, как-нибудь и с Гариком вопрос можно решить.