Геймерша из рода Таргариенов

{Вхагар решает, что с неё довольно!}

Вхагар приподнимается на лапах. Цепи натягиваются и дрожат. В её глазах уже не злость, а злоба. Её глаза пылают от ярости, пылают так ярко, что ясно: скоро запылает всё.

Ой.

Ой-ёй-ёй.

Вор останавливается, будто налетев на стенку. Вор разворачивается, не думая ни мгновения. Драконица кричит, рычит, вопит. Вор подбегает ко мне. Не останавливается. Подхватывает меня за подмышки и прижимает к груди, но не останавливается. Крылья бьют по воздуху, и волосы треплет ветер. Рывок, и цепи стонут от натуги. Мальчик бежит в сторону от зверя, несёт меня и бежит изо всех сил. Дракон запрокидывает голову и рыком испускает пламя в небо. Острые, гневные тени разрезают двор.

Ещё рывок! Звон рвущихся цепей теряется на фоне криков Вхагар. Мальчишка мимолётом оглядывается и припускает ещё чуть быстрее. Оглушающе хлопают крылья. Смотрю и не могу оторваться. Вхагар приподнимается и наклоняет голову. Она не хочет нас убивать. Если бы она хотела нас убить, то уже убила бы. Она просто желает выместить ярость, она даже в нас не целится. Но драконье пламя может растечься по двору. Оно может достать и нас!

Крепко-крепко зажмуриваю глаза и вжимаю голову в плечо королевского сына. Руки! Куда деть руки?!

Свет. Свет проникает даже под веки. Горячооо!..

* * *

Что-то прохладное касается рук. Открываю глаза.

Покои мейстера. Харис осторожно протирает мои руки влажной тряпочкой. Рядом стоит папа, его губы плотно сжаты.

— Рейена, всё будет в по...

— Где она? — перебиваю мейстера. — Она улетела?!

— Да, — отрывисто кивает папа. — Куда-то на юг. Рейенира седлает Сиракс, собирается лететь на Драконий Камень.

Точно. Сиракс. Драконицу тёти зовут Сиракс. И как я её имя забыла?

— А он где?

— Эйемонд? — это имя папа цедит и коротко дёргает головой.

Так его Эйемонд зовут? Осматриваю себя. Рукава неровно отрезаны. Плечи покраснели, кое-где проступили пузырьки. Они болят. И грудь болит. Встаю.

— Рейена, лежите!

Мотаю головой, встаю, папа жестом останавливает мейстера. Пальцами проверяю волосы. Кончики обгорели. Иду к Эйемонду. Меня пошатывает, но я ковыляю.

Он лежит в этой же комнате, на кровати, на животе. Старый мейстер, которого тётя с Драконьего Камня привезла, осторожно протирает его спину. Она вся покраснела, как мои руки, только сильнее. Он меня от пламени загородил. Почти всю.

— Почему ты полез? Ты видел её!

Наверное, ему больнее. Но он не стонет. Приподнимает голову и почти шипит.

— Лучше сгореть, чем лишиться Её.

А ведь он... а ведь он тоже хочет Вхагар! Желает. Жаждет. Как я.

Или даже сильнее.

[*] Почему ты меня спас?

[ ] Это всё твоя вина!

5. Разговоры со взрослыми

Четырнадцатый день первого месяца 120 года от З.Э.

— Почему ты меня спас?

— Да не знаю я! — раздражённо буркает Эйемонд, не обращая внимания на советы мейстера. — Показалось, что с тобой скорее уцелею. Не знаю!

— Рейена... — начинает папа, но тут распахивается дверь, и в комнате становится тесно. Королева, король, гвардейцы...

— Эйемонд! О, Матерь... Он будет в порядке?!

— Учитывая обстоятельства происшествия, ему на удивление повезло, — отвечает старый мейстер. — Ожоги обширны, но не глубоки. При должном уходе меньше чем через луну от них не останется и следа. Некоторое время Эйемонду придётся воздерживаться от тренировок, сна на спине и горячих ванн. Кроме того, потребуются некоторые мази, но не сейчас, пока что ожог слишком свеж. То же самое относится и к Рейене, но её ожоги не столь обширны.

— Хвала Семерым! Сынок, зачем ты вообще пошёл к Вхагар? Ночью, не спросив ни совета, ни разрешения?

— А мне бы разрешили? Вот потому и пошёл. Ещё и мелочь эта прицепилась...

— Я бы точно не разрешил, — холодно отвечает папа. — Вхагар принадлежала моей жене. И не успел рассеяться её прах, как ваш сын попытался украсть её, презрев законы гостеприимства! Он точно её не получит.

— А кто её получит, дядечка? Мелочь твоя, да?!

— Эйемонд, я бы разрешила. Честное слово, разрешила бы. Я понимаю, что дети растут, и их к себе не привяжешь. Но не так же, не сейчас и не в девять же лет! А теперь ты едва не погиб, спасая... близняшку. А что ей у Вхагар понадобилось?

— Я маму потеляла, и она тоже её потеляла! Я хотела посмотлеть на неё... — поясняю, но меня почему-то не слушают, папа начинает ругаться с королевой...

Король кашляет. Громко. Отчётливо. Шум стихает.

— Давайте успокоимся, сядем и поговорим. Никто не погиб, никто не покалечился, и это главное. Всё остальное можно решить.

Его слушаются. Король же. Мейстер Харрис начинает аккуратно обматывать мои руки тканью.

— Эйемонд, ты поступил неразумно. И благородно. Возможно, только из-за твоего поступка мы не останемся на ещё одни похороны.

— Так я смогу сесть на Вхагар?

— А где ты видишь Вхагар? Она улетела, и нам очень и очень повезёт, если мы найдём её на Драконьем Камне или в Королевской Гавани. Напоминаю, что когда Эйерия оседлала Балериона, искали их долго и безуспешно. Кроме того, благородство не отменяет неразумности. Пойти в девять лет к старейшей в мире драконице и попытаться сесть на неё — это определённо неразумно.

— Я бы не пытался, если бы не эта мелочь!

— Вхагал моя! Или беина, не знаю. Но она наша!

— Рейена, — в отличие от королевы, король обращает внимание на мои слова, — я очень рад, что у моей племянницы столь храброе сердечко. Но пойми — то, что верно в отношении Эйемонда, стократ верно и в отношении тебя. Да, когда мама подняла меня с братом в воздух, нам было несколько дней от роду, — король добродушно усмехается. — Но то дело другое. Драконы — звери страшные, жестокие и непокорные. Трёхлетнему ребёнку с ним не справиться, да и девятилетнему тоже, — теперь король смотрит на Эйемонда. — Бейелон сел на Вхагар в шестнадцать, Алисса оседлала Мелейс в пятнадцать. Эйерия попыталась присвоить Балериона в тринадцать, и это закончилось трагически.

Король переводит дух и продолжает:

— Сынок, племянница, поймите: я вам ничего не запрещаю. Ничего. Если вы не хотите яйцо или кого-нибудь из молодняка, если вам хватает смелости подойти к взрослому дракону — так тому и быть. Прошу только одного: подождите. Пройдёт несколько лет... а для тебя, Рейена, лет десять — тогда и попытаетесь. Возможно, к этому моменту вам и вовсе не захочется иметь дело с драконами. Возможно, вы про Вхагар и думать забудете.

— Никогда! — с жаром отвечает Эйемонд.

— Всё может быть, сынок. Люди меняются.

— Ты кое-что забыл, братец, — вмешивается папа. — Вхагар принадлежала Лейене.

— Да, это действительно так. А до того — Бейелону. А до того — Висенье. Мелейс, на которой летает Рейенис, впервые оседлала Алисса. Твой Караксес раньше принадлежал Эйемону. Мы все — одна семья. Мы все — Таргариены. Нам незачем ссориться и делить драконов, сейчас, слава Семерым, не времена Мейегора Жестокого. К тому же не только всадник выбирает своего дракона, но и дракон выбирает своего всадника. Возможно, Вхагар не захочет ни Эйемонда, ни Рейену с Бейелой. Или близняшки вырастут и решат сесть на Вермитора и Среброкрылую. Или ещё что-нибудь. Так что предлагаю собраться через несколько лет. Тогда и решим.

А ведь король, хотя толстый и старый, очень умный! Не как папа, но всё равно. И хороший.

Папа и королева кивают. Эйемонд молчит.

— А ты, Рейена, не хочешь поблагодарить своего спасителя? — спрашивает король.

Поблагодарить? Этого? Ну, король хороший человек, и раз он просит...

— Спасибо, что спас меня! А с Вхагал мы позже лешим!

Сын короля зло смотрит на меня и шипит:

— Вхагар. Будет. Моей!

Король тяжело вздыхает:

— Эх, Эйемонд, Эйемонд... У трёхлетней девочки больше терпения и такта, чем у тебя! Везёт тебе, брат. Хороших детей воспитываешь.

Папа улыбается, подходит и треплет мне волосы, не говоря ни слова.

{Бросок на влияние: соревнование между Рейеной и Эйемондом}

{Мнение Эйемонда о Рейене не изменяется. Визерис очарован вежливостью и покладистостью племянницы. Алисент не обращает внимания на слова девочки. Дейемон встревожен.}

— Ладно, — король решительно встаёт. — Уже поздно, или даже рано. Всем пора спать, а детям — в особенности. Харрис, Герардис, я уверен, что вы сможете справиться с ожогами.

— Рейена, сильно болит? — спрашивает мейстер, проводив меня в мою комнату.

— Болит, — киваю.

— Тогда выпей это, — он предлагает крошечную чашечку, в которую налито что-то белое. — Это поможет тебе уснуть и не обращать внимания на боль.

Жидкость довольно вкусненькая, сладенькая, правда, её мало. Меня начинает клонить в сон. Ложусь в кровать, успевая заметить очередную синюю надпись.

* * *

Просыпаюсь поздно, да и чувствую себя как-то странно. Завтрак приносят в комнату, туда же приходят бабушка с дедушкой. Баба хвалит за то, как я "помешала этому мелкому паршивцу", и просит больше так не делать. Деда просто просит больше так не делать. Не хвалит. Ещё они сказали, что тётя вернулась, и что Вхагар сейчас на Драконьем Камне.

Ну а после завтрака — я даже с Беей не успела встретиться! — папа зовёт меня к себе.

— Рейена, я не буду говорить, что когда ты вчера пошла посмотреть на Вхагар, то поступила неразумно. Это действительно так, но иногда надо поступать неразумно. Если бы не ты, мы бы не узнали об Эйемонде. Надеюсь лишь, что в пасть к дракону ты больше не полезешь.

— Не полезу, — уверенно отвечаю я. Ну папа и придумал — "в пасть"! Дракону надо на спину лезть, а не в пасть!

— Хорошо. Но я хотел поговорить о другом. Рейена, как тебе король?

— Он холоший. И умный!

Папа усмехается.

— О да, красивые слова Визерис говорить умеет. Отлично умеет. Если бы ещё за словами что-то стояло... Дочка, ты знаешь, кто взойдёт на Железный Трон после Визериса?

— Тётя, — удивляюсь я, — а потом Джак. Бея станет кололевой, а я буду ей помогать! И летать везде и всюду!

— Да, — папа барабанит пальцами по столу, — мой брат хочет именно этого. Он назначил Рейениру наследницей. Но королева Алисента стремится к иному. Она желает, чтобы Железный Трон занял её сын, Эйегон.

— Так пусть кололь ей скажет, что так нельзя! Он же кололь, и он умный, его послушаются.

— Если бы, — папа улыбается, но как-то грустно. — Алисента происходит из древнего и могущественного рода Хайтауэров. Во время правления Эйениса и Мейегора они попытались оспорить власть Таргариенов. Тогда этого не вышло, но они до сих пор хотят возвести на трон кого-то из своих. Алисента и её дети нам не друзья, и мы — отнюдь не одна семья, что бы ни говорил мой брат. Не знаю, дойдёт ли дело до драки. Возможно всё. Но ясно одно — хорошо, что Эйемонд не получил Вхагар. Ты молодец. Больше так не делай, но ты молодец.

— Спасибо, пап! — но это странно... Почему королева не слушается короля? Почему король не заставит её послушаться? Ничего не понимаю!

— Ожоги болят?

— Не, не сильно.

— Зайди к мейстеру. Возможно, нужно наложить мазь.

[ ] Хорошо, папа.

[*] Папа, после смерти мамы я стала видеть синие светящиеся надписи и смогу научиться магии!

6. Странные взрослые

Четырнадцатый день первого месяца 120 года от З.Э.

О, а сейчас самое время рассказать о магии!

— Папа, после смелти мамы я стала видеть синие светящиеся надписи и смогу научиться магии! — так, вроде всё рассказала.

— И какой же магии? — улыбается папа.

— Не знаю. Но точно смогу!

— Может быть и сможешь. Да, в детстве я тоже мечтал, что когда-нибудь открою тайны древнего волшебства, — вздыхает папа.

Эй! Он что, не поверил, что ли?

— Ты мне не велишь!

— Я верю, что у тебя хорошее воображение. Да я и сам в детстве не раз воображал себя магом.

— Но я не влу! Гляди! — передо мной возникает уже привычный, но ещё непонятный синий текст. Папа смотрит всё так же насмешливо. — Ты не видишь?

— А что я должен видеть?

— Синие буквы, и цифлы. Только я плочитать их не могу...

— То есть ты воображаешь себе текст, который даже прочитать не можешь? — папа подходит, опускается и обнимает меня. — Моя маленькая выдумщица...

— Но это плавда! — пытаюсь вырваться. Грозно топаю ножкой.

— Правда, говоришь? — папа до сих пор улыбается. Ну почему он мне не верит, а? — А переписать этот свой текст сможешь?

— Смогу!

Папа кладёт на стул подушку, чтобы я дотягивалась до стола, даёт мне бумагу, перо и чернильницу. Сам он отходит в сторону, садится и смотрит какие-то бумаги, теперь он Серьёзный папа. Ну как мне его переубедить, а?

Передо мной появляется ещё одна синяя страница. Текст всё тот же, непонятный. Но вдруг это то, что нужно?

Начинаю переписывать. Буковка за буковкой, буковка за буковкой. Многие знакомы, вот только в слова не складываются. Да и выходят кривыми! Я так аккуратно стараюсь, даже ротик приоткрыла, а они всё равно не выходят! То клякса, то не так линия пошла, то ещё что-то. Да и руки болят от ожогов! Ну почему мамы больше нет, а? Почему я не успела спасти её? Уж она бы точно сразу поверила бы! Ну вот, теперь ещё и слезинка упала. Тихонько хныкаю и вытираю лицо рукавом. На взгляд папы поясняю:

— Маму... вспомнила.

Он мрачнеет и не спрашивает.

Но я справлюсь. Справлюсь! Пусть косо, пусть криво, но папа увидит и поверит. Не может не поверить! Перед лицом загорается ещё одна надпись. Смахиваю её, макаю перо и продолжаю писать. Кажется, что даже легче выходит, приноровилась. Буковка за буковкой, буковка за буковкой...

— Ну как, получается? — неожиданно спрашивает папа.

— Кливо. И с кляксами, — жалуюсь я.

— Давай посмотрим, что ты там напридумывала...

Папа подходит. Старательно вывожу букву, получается уже лу...

— Стой!

Папина рука опускается на плечо, а второй он резко вытягивает лист. Перо оставляет длинную неряшливую линию, часть чернил попадает на стол.

— Пап, ты запачкал!

Папа не обращает на это внимания. Он берёт листок двумя руками, подносит поближе к глазам...

— Рейена, — в папином голосе больше нет веселья, — ты точно не можешь это прочитать?

— Ну, это "твой папа". Вот это имя дяди. А больше ничего не могу. Извини...

— Хорошо. Это хорошо.

Папа достаёт большой медный поднос. Комкает лист, берёт трут и огниво, поджигает. Хочу возмутиться, но осекаюсь — ведь папа же знает, что делает? Знает. Тут что-то серьёзное... С помощью пера он двигает кусочки бумаги ближе к огню, им же тщательно ворошит пепел. Смахивает его в незажжённый камин. Садится на стул и пристально смотрит на меня.

— Дочка, слушай внимательно. То, что ты написала — опасно.

— Очень? — хочется хоть что-то сказать...

— Очень. Очень, очень опасно. Если это попадёт не в те руки, пострадают все. И ты с сестрой, и я, и бабушка с дедушкой, и тётя с детьми.