— Я знаю, — невозмутимо ответил хозяин заведения. — Так Ваш заказ?
— Кофе с молоком и сахаром, — ответил молодой человек со вздохом. Пото́м повернул голову в ослабевшем захвате и попробовал поцеловать девушку в губы, но та ловко подставила ладонь и сама отстранилась, отпуская его.
* * *
Минуты через две они вновь сидели за столом напротив друг друга. Дима неторопливо пил своё кофе, а Аямэ молча разглядывала его, вращая трусики на указательном пальце правой руки.
— Как ты умудряешься использовать запрещённые слова, так что эмтэ на них не срабатывает? — с любопытством спросил молодой человек. Ответ он опять-таки знал из аниме, но просто не мог не задать этот вопрос, потому что было бы это совсем нелогично.
— Пока не скажу, — сказала девушка. — Перед тем как я смогу откровенничать, мы должны прояснить с тобой пару вопросов. Ты ведь сын эрориста Окумы Дзэндзю́ро? — нарушила она наконец молчание.
— Да, — подтвердил парень, вспомнив, что он теперь не Дима, а Танукичи. — Но только я не пошёл по стопам отца и вся эта эрористическая шумиха мне чужда. Не люблю я бегать по улицам с маской на лице и устраивать беспорядки. Мне гораздо приятнее заниматься развратом по-тихому. Вот мы с тобой парень и девушка и свободно смотрим на такие вещи. Так почему бы нам не развлечься друг с другом, а?
— Нет, — коротко ответила брюнетка, слегка покраснев.
— Что такое? Неужели ты — девственница? — плотоядно усмехнулся Дима. — Ты так крепко схватила меня, что я уж думал, сейчас изнас... кхм... сделаешь со мной что-нибудь интересненькое.
— Ты ошибся, — сказала девушка широко улыбаясь.
— Ох. Как печально, — напустил молодой человек на лицо притворную скорбь. — Скажи, Аямэ, разве есть что-то постыдное или страшное в любви или желании потрогать чужое тело? — перефразировал он слова само́й девушки, которые она в аниме говорила Танукичи.
— Нет, — ответила брюнетка. — Это абсолютно нормально.
— Тогда почему ты отказываешься?
Аямэ звонко рассмеялась.
— Боже, Окума-кун, это же так просто. Нет ничего постыдного в желании, когда оно есть. Но если его нет, то о чём тут можно говорить вообще?
Дима враз помрачнел, получив такой удар по своему самолюбию. Вот так приплыли.
— Значит, я не нравлюсь тебе? — уточнил он.
— Я не знаю, Танукичи, — развела Аямэ руками. — Мы с тобой сегодня только познакомились, а ты уже чего-то хочешь от меня. Давай получше узнаем друг друга, тогда я и смогу определиться. А пока что, если честно, от твоей настойчивости моё отношение к тебе только портится.
"Чёрт, болван-болван, — подумал про себя Дима. — Избаловался от всеобщего внимания, от приставаний Хёки, и понесло меня. Ладно, завязывать надо с этим, пока ещё больше всё не испортил. А разговор этот, пожалуй, сто́ит на другой день перенести. Время ещё есть, успеем союз заключить".
— Извини, — сказал молодой человек, натянуто улыбаясь, — я вёл себя глупо. — Он вызвал часы на терминале и, взглянув на них, сказал: — О-о-ой, ёо-о-ой, кажется, мне пора. Совсем забыл об одном деле. — Дима поднялся и вышел из-за стола. — До свидания, Аямэ-сан, встретимся завтра в академии.
— Окума-кун, подожди, — окликнула его девушка, но молодой человек продолжил идти к выходу. — Мы ещё не закончили разговор, Окума!
— Извините, Аямэ-сэмпай, — ответил он, переходя на Вы. — У меня нет настроения разговаривать сегодня с кем-либо. Мне надо побыть наедине.
Девушка вдруг оказалась у него на пути и перекрыла путь к выходу.
— Ну извини, Танукичи, я была грубовата. Давай вернёмся за стол, ладно?
Диму так и подмывало ответить колкостью, мол, Ваша настойчивость, Аямэ-сан, портит моё к Вам отношение. Но он не стал этого делать, вовремя сообразив, что выйдет совсем уж говённо. Собеседница сейчас была в зависимом положении, и ей приходилось извиняться, даже когда неправ был её оппонент.
— Аямэ-сэмпай, — вздохнул парень. — Всё в порядке, и никакой вины Вашей нет. Ну... просто реально плохое настроение сейчас и, пусть я сам в этом виноват, но ничего уже не поделаешь. Вы же сами сказали, что когда нет желания, то о чём тут можно говорить? Извините, я пойду.
Дима попытался обойти девушку, и его сознание вдруг разом померкло.
* * *
Очнулся молодой человек с ощущением, что крепко примотан к спинке стула на уровне живота. Ру́ки его были заведены за спину и тоже связаны в области запястьев. Лоб и затылок стягивала резинка, и по давлению ткани на голове Дима понял, что носит шапку в виде женских трусиков. Открыв глаза, он обнаружил себя в подвале кафе, в центре комнаты, под деревянной балкой, а напротив него стояла Аямэ, сложив руки на груди.
— Как это? — изумился парень, удивлённо хлопая глазами. Нет, он помнил, что в аниме Танукичи точно так же попал сюда и в ту же самую позицию, после того как отказался сотрудничать с эрористкой. Вот только как ей удалось связать парня, показано не было. И тут Дима тоже попал неизвестно как, пропустив всё самое интересное.
— Извини, Окума-кун, — сказала девушка, кисло улыбаясь, — но раз ты раскрыл мою личность, я не могу тебя отпустить. — Она подошла к Диме вплотную, присела на корточки перед его стулом и, подперев ладошками подбородок, предложила: — Поговорим?
— Как Вы вырубили меня? — поинтересовался молодой человек.
— Это не важно, Танукичи, — ответила брюнетка. — Главное, что ты здесь и разговор не закончится, пока мы всё с тобой не обсудим.
— И о чём мы будем говорить?
— Да о чём угодно. Что может поднять тебе настроение?
Похоже, девушка решила больше не кривляться и не шутить, выбрав максимально дипломатичную манеру общения.
— Блин, Аямэ-сан, Вы серьёзно думаете, что, привязав меня к стулу, можно мне настроение поднять?
Брюнетка рассмеялась и, встав на́ ноги, зашла собеседнику за спину, а пото́м, обняв его за шею, крепко прижала к себе.
— Тебе же нравится быть пленником, Окума-кун? — проворковала она ему на ухо интимным голосом. — Может, я связала тебя, чтобы изнасиловать, а?
Дима улыбнулся, чувствуя, как по телу его разливается приятное тепло.
— Вряд ли причина в этом, — вздохнул он.
— Но надеяться-то ведь никогда не помешает, верно?
— Да, пожалуй.
— Скажи, Окума-кун, а зачем ты поступил в Токиоку? — спросила Аямэ, упираясь своей упругой грудью в плечи собеседника.
— Если честно, то чтобы быть рядом с Анной Нишикиномией, — ответил Дима. — Она мне очень нравится. Думаю даже, что я в неё влюблён.
— Ты серьёзно? — удивилась брюнетка. — Влюблён в одну девушку и заигрываешь с другой. Тебе не стыдно, Танукичи?
— Нет, — пожал Дима плечами. — Мы не в отношениях с Анной, она не знает о моих чувствах, и, когда мы сблизимся с ней, неизвестно. Так что ж мне, всё это время страдать от неудовлетворённых потребностей?
— По-моему, логично было бы обратить все свои усилия на девушку, которую любишь, а не бегать за другими.
— Нет, ещё не время, — мотнул Дима головой. — К сожалению, Анна сейчас не в состоянии меня принять.
— Да, вставить х...ец тебе в неё не получится, — рассмеялась Аямэ, возвращаясь к прежнему своему образу. — Но, если будешь бездействовать, тебе вечно придётся дрочить.
— Не придётся, — хмыкнул Дима, решив не обижаться на эпатажную речь собеседницы. — И давай уже с приколами своими кончай.
— В п...зду? — уточнила брюнетка.
— Блин! Да вообще!
— Кстати, Танукичи, мы с Анной лучшие подруги, и я вполне могла бы подготовить почву для твоего путешествия в лоно любви.
Молодой человек усмехнулся и покачал головой.
— Не думаю, что тебе удастся подготовить почву там, где совсем нет грунта, — сказал он. — Но... можешь не беспокоиться, дело сдвинется с мёртвой точки, когда придёт время. И вот тогда я, возможно, обращусь к тебе за помощью.
— А до этого будешь дрочить? Ох, бедненький Окума-кун. Поэтому ты подкатывал к невинной девушке, которой поручено тебя обучать?
— Послушайте, невинная Вы наша Аямэ-сэмпай, — иронично сказал Дима. — Давайте я сразу на будущее развею кое-какие заблуждения о себе. Моей главной интимной потребностью является прежде всего не своё удовольствие, а возможность порадовать женщину. И я с удовольствием готов подарить блаженство любой представительнице прекрасной половины человечества.
— Ох! Сколько патетики, — рассмеялась брюнетка. Пото́м она с любопытством в голосе уточнила: — Каким образом подарить? — и тут же сама предположила ответ. — Любишь пи...ду лизать, да? Раз своё удовольствие второстепенно.
— Ну да, об этом можно было догадаться ещё наверху, в кафе, раз уж я проговорился. Но на са́мом деле не только так, а вообще любыми способами, которые женщина захочет. Мне нравится исполнять интимные желания леди.
— Что, серьёзно? — не поверила Аямэ.
— А с чего бы мне врать?
— Прям желания любой-любой леди? Даже страхолюдины или старушки?
— Ну нет... не любой, но многих, — поправился Дима. — По крайней мере, любой ученице академии и даже некоторым леди-учителям я готов удовольствие подарить, и... не важно, в общем. Исключений будет немного.
— Ох, бо-о-о-оже, Танукичи-кун, ты — просто нечто! Самый настоящий шлюхан! Я понимала, что сын Дзэндзю́ро не может быть ординарным человеком, но ты превзошёл все мои ожидания! Хе-хе, я тебя хочу!
— Что, правда? — оживился Дима.
— Да, но не вые...ать.
— Блин. Как грубо.
— Ты просто шикарно подходишь для моих дел, поэтому стань вместе со мной первооснователем эрористической группировки СОКс и помоги мне портить моральные устои.
Молодой человек сообразил вдруг, что так и не понял из аниме, как COKc расшифровывается, поэтому уточнил.
— COKc — это вообще что?
— Хе-хе, классное название, — ответила брюнетка и, подойдя к пластиковой учебной доске для маркеров, которая непонятно что делала в подвале кафе, повернула её вращающуюся панель по горизонтальной оси и показала парню заранее сделанную надпись.
— "О" — вообще похоже на знак цензуры, — прокомментировала девушка.
Дима вчитался в японские иероглифы и в этот раз понял расшифровку СОКс: "Секса бОльше всего на Рождество (Кристмас)". Довольно странное на взгляд молодого человека было название. Почему именно на Рождество и как это связано с самим движением? Но сама аббревиатура звучала неплохо и, видимо, именно название было подогнано под неё, а не наоборот. Молодой человек, благодаря подсказке собеседницы, даже стал догадываться, откуда взялась эта аббревиатура. Если рассматривать в слове "сокс" букву "о" как знак цензуры, то под ним вполне может прятаться буква "е" и таким образом слово "сокс" окажется зацензуренным вариантом слова "секс".
— И какой для меня смысл во всём этом участвовать? — скептически поинтересовался парень.
— Ты же сам сказал, что любишь разврат, а он идёт вразрез с моральными устоями общества. Предаваться разврату — значит их нарушать. Наши цели совпадают, Танукичи. Так почему бы нам не объединиться?
"И действительно, почему?" — подумал Дима, но кое-какие свои замыслы он хотел отстоять, а поэтому решил ещё потянуть время.
— Я привык развлекаться в одиночку, — ответил он вслух.
— Правой или левой рукой? — уточнила брюнетка. — Бо-о-оже, Танукичи! Да ты задрот!
— Очень смешно, — хмыкнул молодой человек, понимая, что его уели и что он сам в этом виноват. Меньше надо болтать глупости.
— Так давай смеяться вместе, — предложила девушка, обезоруживающе улыбаясь.
— Послушайте, Аямэ-сэмпай, — вздохнул Дима, решив больше не юлить. — Давайте на чистоту. Вы же планируете шумные акции?
— Ага, я хочу залить кончей всё это болото, устроить зна-а-атный буккейк!
— Но ведь это совершенно не эффективная и осложняющая всё тактика.
— У тебя есть идеи получше?
— Да, есть, и я собираюсь их воплотить, но Ваши выходки могут осложнить мне работу.
— Так может расскажешь, что ты задумал и чем я могу тебе помешать?
— Насчёт замыслов своих пока промолчу, раз мы не заключили ещё соглашение. А вот чем Вы мешаете, без проблем отвечу. Вспомните, что сказала Анна сегодня на собрании студсовета. Она же совершенно не рубит в обсценных понятиях и может не замечать многих запретных вещей. Но Вы сами своими действиями указываете ей на запретное. Поросль-во-снегу уже скомпрометировала себя как индикатор обсценностей. Анна будет считать запретным всё, что Вы делаете. Даже если цветочки будете собирать на лужайке! Неужели непонятно? Если бы Вы не разбрасывали везде картинки интимного содержания, их можно было бы просто так, в открытую, студентам раздавать.
— Хе-э-э, ну это ты не в ту дырку палку загнал, братиша, — хмыкнула Аямэ, — про учителей-то не забывай. Они ведь не столь дремучие, как наша блондинка. Так что выйдет из твоей затеи фи́га на постном масле.
— А давай поспорим?
— Могу ли я считать, что ты решил пойти на сотрудничество, мон шер?
— Да, можешь, если готова учитывать мои пожелания или даже принимать мой план действий, когда это понадобится.
Девушка задумалась.
— М-м-м, а если у тебя ничего не выйдет и мы только время потеряем?
— Во-первых, я не собираюсь совсем отказываться от твоих методов. На первом этапе они пригодятся и отлично подготовят почву для моих планов. А во-вторых, я прошу лишь дать мне определённый срок, чтобы проверить мою эффективность. Если у меня ничего не выйдет, я перейду в полное твоё подчинение.
— Какой срок тебе нужен?
— Ну, скажем, месяц.
— Много.
— Хорошо. Пусть будет две недели с возможностью продления до месяца, если удастся добиться заметных результатов.
— Договорились.
— Уф, — выдохнул Дима. — Значит, союз?
— Ага! Будем дрочить вместе!
— Лично я бы предпочёл... впрочем ладно. Может, теперь расскажешь, почему твой эмтэ не срабатывает, когда ты ругаешься матом?
Аямэ хихикнула и достала из кармана пиджака розовый телефон-раскладушку.
— Всё дело в нём, — сказала она и открыла аппарат, обращая его к Диме экраном.
— Сотовый телефон? — удивился молодой человек, увидев включённый таймер и бегущие цифры на экране. — Откуда у тебя это старьё?
— Если набрать определённую комбинацию, — объяснила брюнетка, — я освобождаюсь от надзора эмтэ на три минуты в день. Но сегодня осталось только пятьдесят секунд, — огорчённо вздохнула девушка и закрыла аппарат.
— Погоди. Какие три минуты? Мы же с тобой уже около часа разговариваем, и ты постоянно сыпешь запрещёнными словечками.
— Не постоянно, — возразила девушка. — И таймер можно останавливать и включать снова, когда понадобится. Я насобачилась использовать это время максимально ёмко, так чтобы и парочки секунд даром не пропало.
— Ясно.
— Мой отец Эндо Массаши использовал его для борьбы с законом о моральных устоях благовоспитанного общества. Он оставил телефон мне как единственную лазейку.
— Как ты сказала звали твоего отца? — переспросил Дима. — Эндо Массаши?
— Да, бывший политик, десять лет назад осуждённый за секс со старшеклассницей, — печально сказала девушка. — Только вот он был невиновен. Его подставили какие-то шишки из "Миротворца", основной организации, которая продвигала в правительстве все эти запреты обсценного.
