Сказка 5. Черная роза Иерихона

— И ты хочешь остаться здесь, развлекать это похотливое животное?

— Зачем же? Помнишь место, где мы впервые встретили друг друга?

— Да.

— Скалы скроют нас от посторонних глаз.

— Тогда идем скорей, молю тебя!

Слезы, упав на песок, воскрешали видения прошлого, скрытые во тьме иного мира. Сердце трепетало в груди. "Соленые, как море... или кровь", — вопили небеса. Горло сжали спазмы, не давая вымолвить ни единого слова. Пять лет пролетели одним мгновеньем. Так пройдет жизнь. Смерть уже отправилась в путь, стуча посохом в закрытые двери.

— Ты плачешь? — нежный голос Лилит, смешанный с шумом волн, вывел Мафдет из забытья.

— Тоска терзает душу. Былое утрачено навсегда.

— Стоит ли сожалеть о нем, ведь в будущем скрыто столько прекрасных мгновений? Радуйся солнцу, свежести ветра и бесконечности морской пучины...

Недоговорив, Лилит избавилась от оружия и одежды, и, нагая, кинулась в объятия вод, подняв множество брызг.

— Иди ко мне! — призывала бывшая жрица.

Издав протяжный радостный крик, дочь Та-Кем отбросила в сторону шлем, шкуру пантеры, опоясание и поножи.

Взвизгнув от восторга, она без остатка отдалась ласкам моря. Брызги и пена слепили глаза, обжигающая прохлада едва не лишила сознания. Слезы счастья душили девушку, влекомую неведомой силой в сине-зеленую бездну. Наслаждение едва не лишало чувств, заставляя судорожно трепетать тело, охваченное неземным блаженством.

Лилит, сверкая подобно морской богине, вынырнула из глубины. Мокрые волосы жрицы напоминали водоросли, придавая лицу странный, непривычный вид. Мафдет, повинуясь непреодолимому влечению, обняла возлюбленную, обхватив ногами ее талию и шею руками.

— Ты меня утопишь! — смеялась Лилит.

— Моя любовь сильнее смерти, — молвила Мафдет, растворяясь в бирюзовом сиянии.

Ладья Миллионов Лет медленно клонилась к горизонту, расплескав расплавленное золото по водной глади Зеленого моря. Солнечные лучи нежно касались нагих тел, вселяя в сердца покой и радость. Мерный плеск волн дарил умиротворение и надежду.

— Нам пора в город, — произнесла Лилит, покрывая лицо подруги поцелуями.

— Ты — богиня, а нынешний вечер — ветер севера, дыхание вечности. Не могу поверить в то, что он исчезнет навсегда. Как остановить время? Скажи, ведь тебе известны все тайны мира!

— Магические заклинания у меня на устах, но... близится ночь, да и ужин оказался бы весьма кстати, ведь мы не ели с самого утра.

Приведя себя в порядок, Мафдет и Лилит поспешили вернуться в Гебал. Беспрепятственно миновав башню, они вновь оказались на городской площади. Купцы сворачивали торговлю, народ медленно расходился по домам, а в наступающих сумерках загорелись первые костры ночной стражи. Где-то рядом слышалась ритмичная музыка. Корабли у пристани, дым очагов, легкий вечерний бриз, заставляли сильнее биться сердце.

Подруги, провожаемые любопытными взглядами, вошли в портовую харчевню, где царили шум, запахи съестного, винный дух и пьяные крики, исторгаемые десятками глоток.

С трудом пробираясь сквозь толпу, бывшая жрица увидала жалкое подобие стола, сколоченное из плохо обтесанных кедровых досок, залитое вином и обсиженное мухами.

— Иной хлев выглядит куда лучше, — Лилит презрительно морщила нос, стараясь не дышать перегаром.

За столом, уткнувшись лицом в глиняную миску, издавая омерзительный храп, сидел тощий человечек в рваных одеждах с нечесаными волосами. Костлявая рука сжимала пустой кубок.

Не увидев более свободного места, Лилит дернула пропойцу за лоснящуюся от грязи шерстяную накидку. Тот медленно стал заваливаться на бок и рухнул на пол под улюлюканье толпы.

Не замечая посетителей, воительница сгребла грязную посуду и отправила ее вслед за тщедушным жителем Гебала.

— Эй, хозяин! — бывшая жрица пыталась перекричать людское скопище, обращаясь к молчаливому бородачу с золотым кольцом в ухе и внушительным животом. Невозмутимый, он отрешенно протирал куском материи посуду, лишь изредка отдавая указания прислуге. — Оглох ты, что ли?

Толстяк отвлекся от собственных занятий и уставился на незнакомок туповатым взглядом.

— Принеси вина и несколько пшеничных лепешек. Да поживее!

Обладатель серьги и брюха подозвал к себе подростка, разносившего еду, что-то шепнул ему. Мальчик покорно кивнул и растворился в толпе. Вскоре перед чужестранками стояли кувшин вина, два кубка и плетеный поднос с лепешками.

— Скверное место, — вынесла приговор Мафдет, принимаясь за ужин.

Лепешки да кислое прошлогоднее вино все же принесли некоторое облегчение странницам. На время они позабыли о тяготах похода и неопределенности будущего. Множество голосов, сливаясь в сплошной гул, звуки бубна и нескольких флейт, откровенные движения полуобнаженной танцовщицы, погружали в состояние оцепенения, полного равнодушия к окружающему уродливому миру и собственной судьбе.

— Так-то нынче чужеземцы почитают жителей Гебала, — резкий и грубый голос заставил Мафдет поднять голову. Огромная, опоясанная козьей шкурой и блестящая от пота туша высилась над ней.

— Чего надо? — презрительно бросила Лилит незнакомцу, хладнокровно опустошая кубок.

— Весьма непочтительные речи, — скрипел зубами детина, обжигая женщин взглядом, полным злобы и вожделения.

— Ступай прочь, пьянь! Тебя никто не приглашал, — все также спокойно продолжала бывшая жрица.

— Я не нуждаюсь в твоем приглашении! — злобно зарычал увалень, ударив кулаком по столу. — Абдимилки всегда берет сам то, что ему нужно!

Внезапно музыка смолкла, гомон утих, и десятки взглядов устремились к двум молодым женщинам, ожидая развязки.

— Абдимилки вскоре пожалеет об этом, — высокомерно произнесла Лилит в полной тишине, взяла кувшин и разнесла его вдребезги о голову непрошеного гостя.

Верзила, топая от злости, дико взревел, пытаясь протереть залитые вином глаза.

Нескольких мгновений замешательства для Лилит оказалось достаточно, чтобы, выскочив из-за стола, нанести два удара окованным бронзой шестом в пах и живот противника.

Нечеловеческий вой исторгла луженая глотка, заставив посетителей портового кабака замереть в ужасе.

Лилит, не давая врагу опомниться, развернулась всем корпусом, и придав себе дополнительное ускорение, повергла Абдимилки ударом ноги в шею, едва не перебив артерию. Обмякшее тело медленно рухнуло на соседний стол, изломав нехитрую мебель в щепки, и затихло.

Вздох облегчения разнесся в толпе. Вновь заиграла музыка. Веселье продолжалось, и только восемь мускулистых рук подхватили побежденного, волоча его к выходу под смех и колкие шутки завсегдатаев.

— Воистину, радость твоя в принятии битвы. Наслаждения твоему сердцу приносят потоки крови и отрубленные головы. Время сражения с мужами любезнее тебе, нежели день удовольствий! — Мафдет с восхищением взирала на подругу.

— Вода и ветер точат камень, а смерть, хоть и невидима, побеждает сильного, — глубокомысленно изрекла Лилит, возвращаясь к прерванному ужину.

Чужие, незнакомые лица, жалобные звуки флейты, суета и всеобщее опьянение теперь не казались дочери Та-Кем такими пугающими, как ранее. Всюду она встречала подобострастные взгляды, чувствуя себя не по праву невольной виновницей случившегося.

— Поздравляю тебя! — вкрадчивый голос вновь отвлек Лилит.

— Невыносимый город! — возмутилась воительница.

Перед ней стоял стройный мужчина в дорогих, хоть и не первой свежести, длинных одеждах, схваченных широким кожаным поясом с бронзовыми фигурными бляхами. Массивный кинжал в резных деревянных ножнах, обтянутых медным листом, говорил о независимом положении хозяина и о некотором количестве серебра, частенько водившемся в его кошельке. Впрочем, оно там долго не задерживалось, заставляя своего владельца пускаться в новые авантюры, порою, весьма небезопасные.

Взглянув на лицо гостя, не лишенное некоторой привлекательности, Лилит ощутила внезапный интерес к собеседнику. Даже многодневная щетина, едва прикрывавшая длинный шрам на левой щеке, не оттолкнула ее.

"Кто он? — размышляла Лилит. — Его руки не знали тяжелой работы ремесленника или крестьянина. Для купца одет слишком небрежно, а для обычного горожанина просто вызывающе. Что ему нужно? Нет, такой не назначает поздних любовных свиданий, а пустая болтовня не его стихия. Голос кажется знакомым. Где я могла слышать его? Уж не у дома ли Мафдет в ту злополучную ночь?"

— Можешь сесть рядом, — с наигранным безразличием произнесла Лилит, предвкушая начало новой интриги. Распираемая любопытством, она едва сдерживала себя. Ни с чем не сравнимое чувство охотника, выслеживающего добычу, овладело бывшей жрицей. Игра обещала быть интересной.

— Благодарю тебя, — сказал незнакомец, усаживаясь на табурет.

— Итак, надеюсь, ты извлек урок из увиденного? — холодным тоном спросила воительница. — Мы не из тех, кто терпит всякие мужские глупости, — продолжила она.

— Я только хотел высказать восхищение. Ты повергла самого Абдимилки — первого кулачного бойца Гебала.

— Надо же, — Лилит презрительно поджала губы. — Сколько чести. Это все, что ты хотел сказать?

— Зор, мое имя...

— Так вот, Зор! Если тебе не о чем говорить — проваливай! Я не нуждаюсь в твоих комплиментах! — она схватила Зора за одежду, привлекая его к себе, и глянула в глаза мужчины: "Нет, он просто негодяй, мошенник и плут, или, пожалуй, разбойник и наемный убийца", — сделала она вывод, уловив во взгляде собеседника тень легкого испуга.

— Воистину, я не ошибся в тебе!

— О чем ты болтаешь? — спросила Лилит, отпустив Зора.

— Не скрою, победа над Абдимилки — великое деяние. Наверняка оно не останется без внимания горожан, да и самого царя, впрочем, как и некоторых других людей.

— На что намекаешь? — с напускной злобой прорычала бывшая служительница Баалат, едва сдерживая смех. Она чувствовала себя уличной комедианткой, разыгрывающей дешевое представление из жизни богов и героев. Новая роль пришлась ей по душе.

— Позволь узнать твое имя.

— Оно тебе ни о чем не скажет.

— Хорошо. Тогда ответь, кто ты, откуда и зачем пожаловала в наш город?

— Не царский ли ты палач, добывающий пытками признание у приговоренных к казни?

— О, нет! Я свободный человек и не состою на государственной службе.

— Тем хуже для тебя. Излишнее любопытство никому не приносило счастья. Ладно, отвечу. Мы идем из Угарита. Хотим наняться в царское войско и заработать немного серебра.

Зор вздохнул с облегчением.

— Удача на этот раз отвернулась от вас. Кархедон платит воинам сущие пустяки. Жалования едва хватает на пропитание. Но я бы мог посодействовать.

— Как? — Лилит скорчила глупую мину, делая вид, будто не понимает о чем идет речь.

— Работа весьма деликатная, не лишенная риска, но и хорошего заработка.

— Сейчас меня больше всего беспокоит прерванный ужин. В этой харчевне потчуют немыслимой дрянью, да и кувшин с вином я разбила о голову этого болвана Абдимилки.

— Прости нерасторопного осла. Я заговорился. Эй, Киламува! — крикнул Зор, обращаясь к хозяину заведения. — Ну-ка, принеси нам. Мицри заплатит за все.

Толстяк, безучастно протиравший посуду, молча кивнул курчавой головой, и вскоре перед воительницами появился новый кувшин с вином и три миски с сочными кусками тушеного мяса.

— Это меняет дело, — произнесла Мафдет.

— Голос твоей подруги очарователен. Надеюсь, она также искусно владеет шестом?

— Кинжалом не хуже, — отвечала Лилит, опорожняя кубок. — И вправду, вино довольно сносное. Не то, что та мерзкая кислятина.

— Это одно из лучших местных вин. Киламува специально хранит его для Мицри, — хвастался Зор.

— Постой, ты ведь назвался иным именем! — наигранно возмутилась Лилит.

— Так зовут моего господина. Но вернемся к нашему разговору. Ходят слухи, будто в Цоре объявился волшебник Дардан. Он обладает многими секретами магии, могущественными амулетами и прочими колдовскими штучками. Говорят, будто у него есть кремневый скипетр, что дает власть над ветрами, ураганами и молниями...

— Ты веришь в подобные сказки? — недоверчиво спросила Лилит.

— Так ли это или нет, не знаю. Одно могу сказать наверняка: Мицри стремится овладеть скипетром. Его не остановит любое количество серебра, и даже смерть Дардана. Теперь ты понимаешь?

— Возможно, твой хозяин лишился ума, уверовав в подобные небылицы, но мы готовы помочь. Назови плату.

— Сто сиклей серебра на двоих.

— Ты смеешься над нами. Куда выгоднее будет прирезать тебя прямо здесь, за столом.

— Хорошо, хорошо, — оживился Зор. — Каждой... сто сиклей...

Лилит для пущей острастки выдержала паузу, наблюдая за собеседником, нервно покусывавшим губу.

— Мы должны подумать. Дай нам три дня.

— Мицри уже нанял корабль. Он отплывает послезавтра.

— Встретимся завтра вечером у харчевни.

— Договорились.

— Теперь ступай, и не забудь заплатить за ужин!

— Как скажешь...

— Можешь называть меня Амаштарт.

— Будь по-твоему, Амаштарт, — Зор учтиво поклонился и вмиг растворился среди толпы.

Лилит лениво потягивала вино, безучастно разглядывая разношерстную местную публику и убогий интерьер питейного заведения.

— Очередная игра?

— Ты не представляешь, как нам повезло. Добыча сама идет в руки. Я узнала его голос.

— А Мицри?

— Главарь шайки. Теперь мы знаем их планы. Как видишь, посещение портовых трактиров иногда идет на пользу. Вот только как быть с Кархедоном? Слишком мало времени!

— И Кенет, — добавила Мафдет.

— Ладно, пора убираться отсюда, — произнесла Лилит, облизывая пальцы.

Сопровождаемые одобрительными возгласами, воительницы быстро покинули душную харчевню и бросились в объятия сумерек, свежести и прохлады. Легкий вечерний бриз нежно коснулся молодых тел, разгоряченных крепким вином, наполнил грудь приятной легкостью. Звезды пронзали черный бархат небес. Тьма нашептывала одиноким путникам о бесконечности мира и скоротечности человеческой жизни. И только скрип корабельной оснастки да редкие пьяные крики нарушали непостижимую гармонию единения земли и заоблачных высей, царства абсолютного одиночества, затерянного среди угодий богов.

— Ночлег мы так и не нашли. Куда теперь? — нарушила тишину Мафдет.

— Здесь, в Гебале, живет одна старуха. Ей, наверное, уже лет сто. Она слепа и давно выжила из ума. Я так ее и называла — Старуха.

— Какой нам от нее прок? — удивилась дочь Та-Кем.

— Ее облик ужасен и напоминает Смерть. Она молчалива и никогда не задает лишних вопросов.

— Кто, смерть?

— Да нет же, старуха!

— А вдруг она умерла?

— Тогда придется ночевать на улице.

— Брр, — содрогнулась Мафдет, — я начинаю замерзать. Пойдем к твоей подруге — смерти.

Мощеная плохо отесанным камнем дорога стала резко забирать в гору, змеясь по склону холма. Каждый думал о своем. Мафдет вспоминала Ихетнефрета и первую ночь в Гублу. Холодная слезинка скатилась по девичьей щеке. Картины былого терзали душу и застилали мутной пеленой взор. Тоска поселилась в сердце. Дочь Та-Кем беззвучно плакала, утешая себя мыслью о близости подруги, чьи видения и фантазии были также недоступны, как далекие бирюзовые горы южной пустыни, и темны, как скрытые во мраке жилища горожан.