Сказка 5. Черная роза Иерихона

Вскоре мостовая сменилась пыльной дорогой, усеянной мелкими камнями, то и дело попадавшими в сандалии.

— Кажется, здесь, — неуверенно произнесла Лилит. Достав из-за пояса булаву, она несколько раз ударила в деревянную калитку, зиявшую черной бесконечностью среди примитивной кладки. Не дождавшись ответа, Лилит принялась стучать с большей силой и настойчивостью.

Вскоре до ее ушей долетело невнятное старческое бормотание и шарканье босых ног. Протяжный скрип двери и вид существа, показавшегося на пороге, поверг Мафдет в ужас.

Коптящий глиняный светильник едва осветил подобие человека, одетого в давным-давно нестиранные лохмотья. Редкие седые волосы хозяйки жилища уже много дней не ведали гребня, черные глазницы казались пустыми, приоткрытый беззубый рот издавал змеиное шипение, а лицо, изборожденное глубокими морщинами, походило на лик мумии. Воскресший мертвец протягивал к незваным гостям костлявые руки, пытаясь забрать их жизни и души.

— Ты еще жива, Старуха? — обратилась Лилит к тени, вырвавшейся из глубины Туата.

— Кто? — грубо спросило существо.

— Забыла мой голос?

— Чего надо? — прошамкал живой скелет.

— Отсидеться несколько дней в твоем хлеву. Взамен получишь медь и еду.

— Ты раньше была здесь?

— Как видно, Старуха, ты лишилась памяти.

— Мне все равно. Проходи, если знаешь, — хозяйка медленно развернулась и заковыляла в дом, тем самым, давая знать гостям о своем согласии.

Лилит последовала за призраком, чье обиталище напоминало заброшенную гробницу.

Резкий запах скота и нечистот ударил в нос Мафдет, отчего сознание девушки едва не помутилось.

— Как тут можно жить? — спросила она, стараясь дышать через раз.

— Ничего, привыкнешь, — спокойно ответила подруга, входя в убежище старухи, где вместе с хозяйкой ютились две козы. — Потерпи всего лишь три дня.

— Да я больше и не выдержу!

— Вторая комната свободна, — еле слышно проговорила Старуха, передавая Лилит чадящий светильник. — Делайте что хотите, только дайте выспаться и не цепляйтесь к скотине, — скрипела груда костей, укладываясь на глиняную лежанку, устланную рваным тряпьем.

— Никто не потревожит тебя, — успокоила ее Лилит.

Чахлый дрожащий огонек выхватил из темноты часть стены. Обвалившейся местами штукатурка напоминала кожу мертвеца, тронутую тлением. Всюду валялся какой-то хлам, глиняные кувшины, обломки мебели и прочая рухлядь.

— Будь осторожна, не то свернешь шею или переломаешь ноги, — предупредила Лилит.

— Да тут и лечь-то негде! — разочаровано проговорила Мафдет.

— Это что такое? — удивилась бывшая жрица, продолжая осматривать дом. — Дверь! Я совсем про нее забыла.

— Какая дверь?

— В сад. Открой ее. Прохлада ночи изгонит прочь зловоние. Несчастная старуха, наверное, испражняется прямо в комнате, вместе со своими любимыми козами. О, боги! Не хотела бы я вновь оказаться смертной...

— Мне все надоело. Я хочу спать, — отозвалась дочь Та-Кем, жадно вдыхая бодрящий воздух, ворвавшийся в смрадное пристанище.

В углу комнаты, обнаружив свежую солому, Лилит принялась мастерить незамысловатую постель.

— Иди ко мне, — позвала она Мафдет. — Все готово. Можешь отправляться в страну сновидений.

Та с радостью бросила на землю походный мешок, шлем и оружие.

— Как хорошо! — девушка кошкой свернулась на импровизированном ложе и вздохнула с облегчением

— Спи! — ласково произнесла Лилит и прикоснулась ладонью ко лбу возлюбленной, в одно мгновенье погрузив ее в сладостный, словно весенний сад, сон.

Убедившись, что Мафдет крепко спит, бывшая жрица вышла в комнату старухи, и пнула ее ногой в бок.

— А-а-а, — вскрикнула та.

— Ты хочешь жить?

— Тяжкая мука — старость, немочь, одиночество. О, богиня! Молю тебя, пошли быструю смерть!

— Твое желание исполнится, — удовлетворенно проговорила Лилит, обхватив голову старухи двумя руками. — Будь счастлива, — служительница Баалат слегка улыбнулась и в один миг свернула тонкую шею.

Взвалив на плечо обмякшее тело, она вынесла скорбную ношу в крошечный дворик, положила труп в траву, вернулась в дом, нащупала в потемках боевой топор и вновь вышла на улицу. Оглядевшись вокруг, подошла к древней раскидистой яблоне и принялась изо всех сил долбить каменистую почву.

К полуночи все было готово. Останки глухо ударились о дно ямы. Лилит засыпала могилу, стараясь оставлять как можно меньше следов. Покончив с грязной работой, бывшая жрица Баалат извлекла из походного мешка ларец сандалового дерева, украшенный золотыми пластинами, испещренными магическими символами.

Из куска воска она принялась лепить женскую статуэтку. Добившись определенного сходства с оригиналом, Лилит поднесла фигурку к губам.

— Я нарекаю тебя Кенет, — прошептала колдунья, отдавая кукле свое дыхание.

Тонкой костяной палочкой чародейка нанесла на ноги статуэтки имена демонов и вонзила в изображение нынешней хозяйки храма Баалат поочередно тринадцать бронзовых булавок, поражая наиболее важные жизненные органы. На тонкой свинцовой пластине Лилит начертала магические заклинания, и привязала ее к статуэтке шнурком, с тремястами шестьюдесятью пятью узелками.

Закопав тайные вещи ночи в могильную насыпь, Лилит села рядом, поджав под себя ноги, простерла руки к небесам, и чуть слышно заговорила:

— О, демон именем Хтето! Призываю тебя, вверяюсь тебе! Молю тебя! Пусть Кенет вкусит от тебя, познает холодное лобзание смерти, пораженная силою тьмы! Пусть боль нестерпимая поселится у нее в животе, легких, костях, матке и каждом члене. Напусти на нее всю свою ярость. Весь жар и огонь, скрытый в глубоких подземельях, направь ей в печень, лиши рассудка, обожги кожу! Сейчас, сейчас, сейчас, немедленно! Заклинаю тебя именем той, что назвалась Баалат, а ныне, как и прежде, Лилит! Огненным трезубцем снеси голову Кенет! Могущество Абалла пусть будет тому порукой! Страшная клятва, скрепленная печатью Ниппура, данная в Совете богов, послужит тебе залогом! Посей тьму, дабы я пожала смерть!

Звезды не удержались на небесах, рухнули на землю, и превратились в огненных существ, затеявших демонический танец вокруг могилы. Камни заскрежетали, грозя обрушить дом и стены. Посланцы ада извивались змеями, корчили мерзкие рожи, касались обнаженной плоти раскаленными языками.

Кожа женщины наливалась алым светом и вспыхнула в ночи расплавленной медью. Лилит стонала от боли, смешанной с тайным желанием, нечеловеческой страстью и вожделением, отравлявшим сознание.

— Приди ко мне, могущественный дух! Возьми меня, соединись со мною! Я твоя раба, исполняющая прихоти господина, черпающая его силу бессмертия...

Демоны слились с Лилит воедино, окатив спящий город низким, сводящим с ума, воем. Жрица Баалат в облике Огненной, с радостью отдалась жителям ада, приняв в себя пламенеющие отростки. Боль и похоть затмили разум. Кроваво-красные языки лобзали гранатовые губы, упругие груди, блистающий живот и бедра, утопая в бездонной пропасти, скрытой меж ними, рождая вопль — дикий, яростный, нечеловеческий. Потоки семени множеством искр истекали на изогнувшееся в экстазе тело. Ночной воздух полнился страстными стонами, даруя бессмертной тайны иного мира.

Внезапная слепящая вспышка вобрала в себя Огненную и пылающих любовников. Столб света устремился ввысь подобно храмовому обелиску. Адский огонь угас, увязнув в непроглядном мраке.

Вновь на небесах воссияли звезды, а изможденная жрица со счастливой улыбкой на устах неподвижно осталась лежать на земле до рассвета.

Как только Ладья Миллионов Лет поднялась над горизонтом, она очнулась, омылась и, приведя в порядок волосы и одежды, отправилась в дом. Дочь Черной Земли сладко спала, ни о чем не ведая.

— Глупая, глупая Мафдет, — тихо произнесла колдунья, и улеглась рядом с подругой, нежно обняв девушку.

Полуденное солнце нещадно палило, обжигая саманную крышу. Зной нового дня разбудил спящих.

— Возрадуйся, проливающая на четыре страны бирюзовый свет, — произнесла Лилит слова приветствия.

— Ты, как всегда, светла и бодра, словно богиня со струящимися волосами, — отвечала Мафдет, вырываясь из объятий сна.

— Как ты спала?

— Прекрасно! Мое сердце ликует! Жесткий земляной пол и солома оказались лучше дворцового ложа.

— Тогда вставай. Будем доить коз. Ты умеешь?

— А Старуха?

— Умерла.

— Как? — испугалась Мафдет.

— От старости. Долго кричала, томимая внутренней болезнью. А в полночь и вовсе испустила дух.

— Как же теперь быть? — не могла успокоиться дочь Та-Кем.

— Я похоронила ее в саду. Можешь пойти глянуть... Надо позаботиться о еде. Козы дадут молоко, в мешке у меня осталась пара лепешек. До вечера посидим здесь.

— А потом?

— Пойдем в харчевню. Ты ведь помнишь, Зор назначил нам встречу. Днем на улицу не выходи.

— Это почему же?

— Какая ты непонятливая! Старуха прожила сто лет. Мор, голод, болезни и войны не свели ее в могилу. Но стоило нам появиться в ее доме, как она благополучно отошла в потусторонний мир. Иным подобное обстоятельство может показаться странным. Пойдут разговоры да кривотолки. Хватит россказней об Абдимилки. Наверняка все в городе о том только и болтают.

— Да, ты права, — с грустью в голосе произнесла Мафдет. — Знать, царю уже доложили...

— Боюсь, Кархедону сейчас не до нас.

— Ты вновь говоришь загадками, — обиделась девушка.

— Погоди, дождись вечера. Думаю, в харчевне ты услышишь приятные новости.

— Ладно, я умолкаю, — Мафдет покорилась подруге, — приготовь какой-нибудь кувшин. Пойду доить коз.

Охваченная странным чувством, она отправилась в комнату старухи. Дочь Та-Кем вздрагивала при каждом звуке с улицы; пыталась сосредоточиться, но безуспешно. Черные мысли не выходили из головы, ожидание чего-то ужасного и неизбежного изводило душу. Смерть хозяйки дома, встреча с Зором, опасная игра, затеянная Лилит, — все смешалось, перепуталось. Сердце трепетало от дурных предчувствий, тяжесть неведомого колдовства сдавила грудь.

Мафдет едва дождалась вечера. Казалось, ноги сами несут ее навстречу неизвестности. Она желала броситься в водоворот непредсказуемых событий. Пламя враждебной магии опалило кожу, сжигало плоть и разум, томимый темным стремлением. И только услыхав крики у портовой харчевни, она успокоилась.

— Куда так летишь? — недоумевала Лилит, — я едва поспеваю за тобой!

— Сама не знаю. Не нахожу себе места. Со мной никогда такого не было. Словно, наслал кто злое проклятье.

— Только не я, — отшучивалась бывшая жрица. — О, да вот и наш знакомый!

Зор, облаченный в длинные пурпурные одежды, переминался с ноги на ногу и время от времени оглядывался по сторонам.

— Слава богам! Я весь извелся! — громко протараторил он вместо приветствия.

— Неужто ты такой нетерпеливый? — осадила его Лилит. — При твоем ремесле необходима большая выдержка.

— Ты все шутишь? — мужчина терял самообладание. Он был явно взволнован, не зная, как начать разговор. — Лучше зайдем, выпьем по кубку вина.

— Нет, прости. С меня хватит и вчерашних приключений. Здесь всюду снуют любопытные. Каждый норовит раздеть тебя взглядом, или, того хуже, — затащить в постель, прирезать, ограбить. Давай найдем тихий переулок, и все обсудим. Вечерний сумрак избавит нас от нежелательных свидетелей.

— Будь по-твоему, — с досадой в голосе проговорил Зор, оглянулся и поплелся за Лилит.

В глазах его читалась тоска и тревожное предчувствие, словно он прощался навеки с харчевней, так милой сердцу, и ее завсегдатаями, тем более, что среди них находился Хахраб — отъявленный головорез и пропойца, не раз выручавший приятеля.

— Долго еще? — нервничал посланец Мицри.

— Подожди малость, — равнодушно отвечала Лилит, предвкушая скорую развязку.

Ночь покрыла густым мраком засыпающий Гебал. Подгулявшие выпивохи на соседней улице горланили песни, прославляя виноградную лозу и ее бесценный дар. Легкая прохлада пришла на смену зною дня, и звезды в небесах заблистали драгоценными самоцветами.

— Зачем идти так далеко? — запричитал Зор, сжимая рукоять кинжала, мысленно проклиная собственную жадность и глупость.

— Потерпи немного. Наш дом уже близко, — вдохновенно лгала бывшая жрица Баалат. — Впрочем, мы тебя внимательно слушаем.

— Это я хотел услышать ваше ответное слово, — Зор попытался перехватить инициативу. — Корабль отплывает завтра на рассвете. Так что передать Мицри?

— Скажи, что наше согласие обойдется ему в двести сиклей.

— Я рад это слышать, но...

— Ты ведь сам предложил столько! — возмутилась Мафдет, подыгрывая подруге.

— Да, вот только...

— Что еще?

— Двести сиклей — огромная цена за плевую работу. Мицри может дать только половину...

— Не пробуждай во мне гнев, — злобно зарычала Лилит, подражая разъяренной львице.

— Погоди, давай все обсудим! — Зор попятился назад и уперся в каменную стену, ясно осознав, что ему не одержать победу в поединке с двумя воительницами.

— Мне кажется, нам не о чем говорить, — холодно произнесла бывшая жрица.

— Мицри предлагает сто сиклей! — взвизгнул обладатель пурпурных одежд, про себя моля богов вразумить Хархаба отправиться на поиски товарища. — Продумай сама — это огромная сумма! На нее можно обменять десять отличных быков. От вас же требуется сущая мелочь — перерезать глотку старому дураку, возомнившему себя великим волшебником и властелином мира! Только и всего! А со скипетром мы справимся сами!

— Ладно, договорились.

— Слава богам! — облегченно вздохнул Зор. — Так не забудь: завтра на рассвете. Если, конечно, ничего не случится.

— Ты что-то не договариваешь? — насторожилась Лилит.

— Разве ты ни о чем не слыхала?

— Я не шатаюсь праздно по городу и не собираю нелепые сплетни.

— Да, не спорю, ты искусна в иных делах.

— Так что может помешать Мицри осуществить задуманное?

— Царская воля!

— Вот как!

— Кархедон запретил с сегодняшнего дня покидать кораблям гавань. После смерти Кенет...

— Кенет! Она умерла? — выкрикнула Мафдет.

— Сегодня ночью. Теперь город полон царских ищеек. Кстати, обратили внимание и на тебя... — многозначительно объявил Зор. — Впрочем, Мицри дружен с царем, и для нас сделают исключение.

— Прекрасно! — удовлетворенно молвила Лилит.

— Тогда встретимся завтра.

— Погоди.

— Мы, кажется, все обсудили, — с напряжением в голосе произнес мужчина, одолеваемый смутным предчувствием.

— Я хочу достойно проститься с тобой, — нежно, почти с любовью, сказала Лилит.

— Проститься! О чем ты? — растерялся Зор, судорожно вращая головой.

— Оглянись вокруг, — ворковала бывшая жрица. — Не правда ли, знакомое место?

— Возможно. Не помню, — дрожащая рука жителя Гебала вновь коснулась оружия.

— Вспомни! Особенно ту ночь!

— Какую ночь? Что ты несешь?

— Пять лет назад! И этот безлюдный переулок, и дом, у которого вы зарезали женщину. Ее звали...

— Анобрет? — в глазах убийцы вспыхнуло пламя ужаса. Слова могильными червями беспомощно копошились в груди, не смея вырваться изо рта криком о помощи.